Текст книги "Поцелуй зимы (СИ)"

Автор книги: Анна Шейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 30. Звенят свадебные колокола

Ее платью позавидовала бы любая. Белое и легкое, оно переливалось, словно бриллиант. Нежная ткань красиво облегала тонкую фигуру, ремень опоясывал изящную талию, а круглые каменья на нем оживляли наряд голубым, темно-синим и малахитовым цветами. Глубокое декольте выгодно подчеркивало молодую упругую грудь, но воздушное кружево в виде замысловатых снежинок укрывало ее, сохраняя целомудренный образ невесты. Шейку украсило невероятно красивое и невероятно дорогое колье, впрочем, Катрина не могла отделаться от мысли, что оно напоминает собачий ошейник.

Осталось лишь надеть фату – почти прозрачную, как чистейший лед, и очень длинную. Но леди Догейн хотелось повременить.

День своей свадьбы она представляла не так. И уж точно видела на месте жениха не зимнего короля-фейри.

Она отрешенно глядела на свое отражение в зеркале и… Ничего не чувствовала. В ее душе вмиг стало пусто. Невыносимо пусто.

Ей следовало страдать, следовало рвать и метать, следовало плакать, кричать, ругаться… Голова должна была кружиться от множества тревожных мыслей, сердце должно было разрываться на части, ладони потеть, а коленки подкашиваться… Но она оставалась совершенно спокойной.

Пожалуй, ее равнодушию позавидовал бы даже мертвец. Или она уже им стала? Просто сердце по невиданной причине не поняло этого, и продолжило биться, когда душа уже унеслась на Небеса.

– Вы очень красивая, – раздался голос Бенжена.

Паж робко выглядывал из-за ширмы. В его глазах читалось сожаление и… Вина. Он не был ни в чем виноват, но Катрина отчего-то злилась. Злилась, что мальчик стал таким, что изменился, что покорился этому месту и его владельцу. Леди Догейн знала: Бенжен не выбирал этого. Она знала, что не имеет права его упрекать и, тем не менее, раздражение чуть ощутимо зудело в груди, когда она видела его, слышала его голос.

Катрина стыдилась этого чувства. Но сейчас оно было единственным в ее сердце.

– Хозяин сказал, что церемония пройдет быстро. Но он может зачаровать музыкальные инструменты, чтобы они сыграли вам. Как на празднике. Я… – мальчик опустил глаза, – я могу вам спеть. Как делал это на пирах дома.

При упоминании дома у Катрины все внутри сжалось. Она скукожилась, мышцы напряглись и задрожали. Ярость кипятком разлилась по крови.

– Нет! – прорычала она, – я не хочу музыку! Я не хочу, чтобы ты пел! Я не хочу, чтобы ты говорил о доме! Я не хочу тебя слышать! Не хочу тебя видеть!

Тут она поняла, что это была вовсе не ярость, а отчаяние. Чувства, которые на мгновение ее покинули, вдруг нахлынули все разом. Слезы закусали покрасневшую кожу, дыхание участилось, а потом сбилось. Катрина обессилено сжалась, схватилась за голову…

Все потерянно! Все разрушено!

Бенжен скукожился испуганно и виновато. Его глаза покраснели, мгновение он держал себя в руках, но вдруг вздрогнул, шмыгнул носом и выбежал из комнаты.

Что-то выпало из внутреннего кармана его камзола и подкатилось к Катрине. Она дернулась нервно и посмотрела на пол. У ее колен лежала тряпичная кукла с желтыми волосами и зелеными глазами-камушками. На сердце почему-то стало тревожно. Нутром девушка почувствовала: это не кукла, не просто кукла.

Она растеряно ее подняла и осмотрела. Вроде бы ничего особенного… Но волнение не унималось, а, напротив, становилось сильнее.

Что-то мелькнуло перед глазами, какая-то быстрая тень, и скрылось за ширмой.

В груди защемило. Катрина вдруг поняла, что накричала на Бенжена, что обвинила, хоть и не прямо, во всех бедах. А ведь он… Он такой же узник, как и она.

Видимо, мальчик все же не ушел, видимо, это он прятался сейчас в комнате.

– Бенжен, прости меня… – Катрина взяла себя в руки. Все действительно пропало. Жизнь навеки переменилась. И паж был единственным дорогим человеком, который остался подле нее.

Леди Догейн вздрогнула, когда увидела человека за ширмой. Это был не Бенжен. Странная эфемерная фигура, почти прозрачная, словно бы бестелесная.

Она стояла к Катрине спиной, но та сразу поняла, что уже встречалась с этой незнакомкой. С этой девушкой-миражом.

– Ты убеждала, что Хозяин Зимы не такой, что он хороший, добрый, благородный! – леди Догейн захлестнула ярость, – и это ты называешь добротой? Это ты называешь благородством?!

Незнакомка медленно повернула голову, и Катрина различила ее точеный профиль. Хотя вся она казалась блеклой, глаза, большие и выразительные, горели зеленым огнем. Леди Догейн вздрогнула, осознав, что девушка-видение вызывает ту же тревогу, то же волнение, как и кукла, выпавшая из кармана Бенжена.

– Назревают перемены, – проговорила незнакомка. Ее голос доносился будто бы издалека, – и Хозяину Зимы предстоит сделать судьбоносный выбор. Катрина… От тебя зависит, что он выберет: добро или зло.

– Что?.. – она оторопела, отшагнула, словно боясь, что дух на нее набросится. Ее слова… Звучали слишком серьезно, – какой выбор? О чем ты говоришь?

– Выбор, к которому он шел все эти долгие годы. Выбор, который он ждал все эти бесконечные зимы. Сейчас. Он либо утонет в ненависти. К себе. К миру. К ведьмам. И эта ненависть его окончательно поглотит, ослабит, превратит в последнее оружие Ковена и в конечном счете убьет его. Либо… Он простит. Простит жадных до власти людей. Простит Гретту. Простит самого себя. Позволит себе жить дальше, снова стать самим собой, найти силы исправить ошибки и побороться за свое будущее. Но чтобы это будущее стоило борьбы, в нем должно быть что-то светлое. Катрина… В его будущем должна быть ты.

Протестуя, она закачала головой. Почему она?! Почему она должна жертвовать своим будущим, ради него?

Это несправедливо! Небеса, как же это несправедливо…

– Катрина, – девушка-видение развернулась к ней лицом и на мгновение стала четче, почти как нормальный человек. Леди Догейн поняла, что ее волосы отливают золотом, а кожа белая и гладкая, как слоновая кость. Она поняла, что эта девушка совсем еще юная, однако… В ее глазах крылась тяжесть и сожаление. Незнакомка заставила себя легко улыбнуться, но в этой улыбке крылось нечто хищное, – Катрина… У тебя есть шанс спасти всех. Спасти тех, кто лежит сейчас в саркофагах, спасти Бенжена, спасти людей, которые могут пострадать от Ковена, спасти Хозяина… Я говорила, что он благороден, и это так. Но благородство живет в сердце. А он свое потерял. Верни ему сердце и тогда, я верю, я знаю, он поступит благородно и позволит тебе уйти.

– Но… – дыхание замерло в надежде, – как мне вернуть его сердце? Его сердце похитила Гретта!

Незнакомка стиснула губы, приподняла голову. Ее глаза как-то странно блеснули, будто она готова была расплакаться. Указав на куклу в руках Катрины, девушка проговорила:

– Отдай ему эту куклу. И скажи, чтобы он сохранил ее себе на память.

Леди Догейн растерялась. Что это значит?!

Она уж раскрыла рот, чтобы спросить, но незнакомка начала быстро растворяться в воздухе.

– Скажи именно так! Повтори мои слова, – прокричала она, однако крик донесся словно бы издали, и Катрина с трудом его различила.

Девушка исчезла. Ее словно бы и не было. В комнате воцарилась пугающая, звенящая тишина. Леди Догейн крепче сжала куклу в руках.

Сказать? Она скажет. Но есть ли в этом хоть какой-то смысл?

Впрочем, какая разница. Ее судьбу уже не изменить, она уже не верила в шансы. Особенно такие незначительные.

В дверь постучали.

В груди отчего-то похолодело.

Она не дала разрешения войти, но посетитель все равно это сделал.

Не оборачиваясь на гостя, Катрина прошептала:

– Разве видеть невесту до свадьбы – не плохая примета?

Леди Догейн знала, что это он. Бенжен не стучал бы. А если бы и стучал – ждал ее позволения.

– Я больше не мог терпеть, – раздался хриплый голос, – к тому же… Я не верю в людские приметы.

Она не ответила. Какой смысл в словах?

– Прошу, – почему-то это прозвучало испугано, – повернись. Я хочу полюбоваться своей невестой.

Катрина безвольно опустила руки, послушно встала к нему лицом. Наверное, стоило улыбнуться, изобразить нежный взгляд. Ведь она обещала ему вести себя так. Но на притворство не осталось сил.

Леди Догейн вновь почувствовала себя опустошенной.

Он смотрел на нее с предельной внимательностью, с нежным интересом. Глаза Хозяина засияли, и даже вечно бледные щеки чуть порозовели, впрочем, пересекшись с ней взглядами, он вздрогнул, стиснул губы то ли раздраженно, то ли виновато, и на мгновение отвернулся.

Через секунду он снова на нее посмотрел, но так, чтобы не видеть грустное лицо.

– Ты прекрасна… Катрина.

Она выговорила «спасибо» так тихо, что он, наверное, даже и не услышал.

Вдруг фейри нахмурился, распрямился, будто готовясь принять боевую стойку, его пальцы сжались в кулак.

– Катрина… Что это у тебя?

Леди Догейн сначала непонимающе его осмотрела, но тут же вспомнила о кукле, которую все еще держала в руках. О кукле, которую обещала передать.

Она протянула фейри игрушку, и тот, чуть ее рассмотрел, шарахнулся, словно от самой ядовитой вещи на свете.

– Откуда… Откуда это у тебя? – прошипел он гневно.

– Неважно, – отозвалась девушка. Она не собиралась выдавать Бенжена – видно, что Хозяин не рад этой находке.

Но тот, замерев и задумавшись, сам понял:

– Бенжен… Ведь он один был у нее… – слово «нее» фейри выговорил со злобой и вместе с тем с придыханием. Фейри покачал головой, – это все объясняет. Вот как она пробралась тогда к тебе.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду, но… – Катрина шагнула к нему. Он не отстранился, хотя на его лице ясно различался страх и отчаяние. Он наверняка хотел убежать от куклы. Но… Не мог убежать от Катрины, – меня попросили отдать ее тебе, – леди Догейн взяла его за руку, вложила игрушку в ладонь. Знала: только так сможет всучить ее ему, – мне сказали передать, что ты должен сохранить ее себе на память.

Она повторила слова девушки-миража точь-в-точь. Хотя не понимала их. И не придавала им значения.

Однако… Лицо Хозяина так резко и так сильно переменилось! Катрина замерла изумленно.

Таким она еще не видела своего пленителя. Она видела его в гневе. Видела его раскаивающимся. Но сейчас… Сейчас фейри был разбит. Раздавлен. Оглушен отчаянием.

Леди Догейн не могла представить, чем выделяется эта кукла. Но догадалась: в ней скрыта самая могущественная сила. Сила, способная убивать и спасать. Сила, которой, по всей видимости, не мог противостоять даже могущественный фейри.

Эта кукла хранила в себе воспоминания.

Он вздохнул прерывисто и болезненно. Сжал куклу в руке со всей силы, будто желая раздавить ее. Но остановился, когда почувствовал, как затрещали под пальцами швы.

Хозяин посмотрел на Катрину изумленно, потом – снова на куклу. Качнул головой, зажмурился, будто бы сдерживая слезы.

Резко развернулся и выскочил из комнаты.

Леди Догейн и понять не успела, как жених сбежал со свадьбы…

Она не догадывалась, что сделала. Не догадывалась, кто явился миражом к ней в комнату. Не догадывалась, с какой болью сжималось сердце фейри при каждом новом ударе.

Стоило лишь увидеть куклу, как ему стало дурно. Стоило лишь услышать слова Катрины… Нет. Слова Гретты. Как голова пошла кругом и перед глазами все померкло.

Хозяин выбежал из замка во двор. Спокойствие зимнего утра тотчас нарушил резкий порыв ветра. Старый слуга почувствовал страх и негодование своего повелителя.

Стало резко холодно. Завихрился в безумном танце снег.

– Хозяин, что происходит? – вдруг раздалось за спиной.

Оглянувшись, фейри увидел перепуганного Бенжена. Он стоял в дверном проеме – не рисковал выйти на улицу. Прижавшись к косяку, мальчик спросил:

– Куда вы? А как же…

Паж прервался: ветер с силой ударил по лицу, снег попал в глаза, ему пришлось зажмуриться, закрыться рукой.

Гестебар, конь Хозяина, воплощение метели, вышел во двор и встал подле фейри. Воспользовавшись испугом мальчика, Хозяин оседлал верного скакуна, стукнул его по ногам, командуя броситься прочь от замка, и скрылся со двора прежде, чем паж успел осыпать его вопросами.

Фейри было плохо. Дурно. Невыносимо. И он ничего и никому не хотел объяснять.

Роскошная грива Гестебара развивалась на ветру. Вьюга следовала за конем верным спутником и укрывала собой фигуру всадника.

Ветер свистел в ушах, пытаясь перекричать гул сердца и успокоить повелителя своей затяжной песней.

Тщетно.

Хозяин смотрел перед собой, на промерзлые земли, на голые холмы, на заледеневшие реки и заснувшие рощи, но видел лишь ее лицо.

Гретта.

Он любил ее. Когда-то. Любил безумно сильно.

И он ненавидел ее. Тоже когда-то. И тоже безумно сильно.

Но сейчас… Что он чувствовал сейчас? Мог ли он вообще чувствовать хоть что-то после такой долгой жизни без сердца?

Гестебар обогнул крупный холм, заворачивая в заснеженную долину. Пейзаж показался фейри невероятно знакомым. На миг ему удалось отвлечься от воспоминаний. Он натянул узду, приказывая коню замедлиться, взмахнул рукой, унимая метель.

Меж двумя обширными холмами протекала тоненькая речка. Сейчас вода намертво заледенела, но Хозяин помнил, как когда-то искрилась чистая вода, как она источала приятную прохладу в жару, как красные листья, сорванные ветром, покрывали ее и лодочками уносились вдаль.

Он помнил, что вдоль берега росла лаванда. И что Гретта любила гулять здесь с ним. Только с ним.

Тогда она еще была прекрасной, доброй, светлой. И знала о магии не так много, чтобы сойти с ума…

Он помнил, что именно здесь, много лет, нет, веков, назад впервые увидел куклу, которую вернула ему Катрина.

Хозяин соскочил с Гестебара и робко приблизился к долине. Снег звонко захрустел под ногами. Этот звук показался невыносимо оглушительным.

Фейри вдруг увидел в своей памяти, ясно и четко, будто это было вчера, как гулял здесь с Греттой. Она была юной и лучезарно улыбалась. Он же носил золотые длинные волосы, а его кожа отливала бронзой. В тот день он повелевал летом.

Ей предстоял долгий отъезд. Гретта захотела учиться магии, захотела отправиться к тетке, сильной ведунье. Она пришла попрощаться…

Возлюбленная принесла ему куклу, которая походила на нее. Гретта сшила ее сама. Она хотела отдать ее Хозяину на память. Чтобы тот не тосковал, пока ее нет рядом.

Фейри только сейчас понял, что все еще сжимает игрушку в руках. Что не обронил ее, пока бежал из замка, пока седлал коня, пока несся на нем прочь…

Кукла смотрела на него пустым, бездушным взглядом.

«Сохрани ее себе на память», – так сказала ему Гретта в тот день.

Он помнил, как улыбнулся, как с интересом осмотрел подарок, а потом вернул ей. Он помнил, как она ни то удивилась, ни то обиделась. И помнил, как сказал: «Когда люди дают что-то на память – они прощаются навсегда. Я не хочу с тобой прощаться. И не хочу брать куклу на память о тебе. Я хочу, чтобы ты вернулась. И я буду тебя ждать».

Гретта тогда улыбнулась ему как-то… Особенно. До тех пор фейри не встречал такой улыбки. Нежной и при этом ликующей. Мягкой и одновременно победной.

Она оставила куклу себе. Пообещала вернуться. И сдержала слово.

А сейчас… Она оставляла куклу ему на память?

Это прощание? Почему сейчас? Как это понимать?

Хозяин тяжело вздохнул, прижал игрушку к груди.

Всмотрелся в долину.

Какой пустой и угрюмой она выглядела сейчас. А тогда… Весной, летом и осенью она была прекрасна.

Гретта ее любила.

Наверное, полюбила бы и Катрина…

Мысль о невесте кольнула в сердце. Что же он делал?.. К чему ее принуждал?..

Хозяин нахмурился, тяжело задышал.

Ведь он поступал так уже не в первый раз. Ведь были девушки и до нее.

Но почему сейчас… Почему с ней так сложно?

И почему сейчас, почему через нее Гретта решила попрощаться?

Глава 31. Похитительница сердец

Мать настоятельница неотрывно глядела в окно. Наемники, крестьяне с монастырских земель, которые привезли свежее молоко, сестры… Никто не подозревал, что происходит. Никто не подозревал, что мир стоял на грани катастрофы. Их мир. Тот, в котором Ковен был защищен, тот, в котором Ковен имел власть.

– Проклятая девка. Нужно было избавиться от нее давным-давно, – старшие из сестер, наиболее приближенные к верховной ведьме и настоятельнице в одном лице, все еще обсуждали происходящее. Как будто было что обсуждать. Как будто были другие варианты…

– Мы слишком хорошо ее обучили. Она была полностью скрыта от наших глаз, – перечила другая сестра.

– Но сейчас она не скрыта. Мы знаем, где она! – выкрикнула первая, черноволосая. Голос у нее был писклявый, ужасно неприятный. Преподобная быстро выходила из себя, когда та слишком много говорила.

– Да! Ворвемся в замок короля и убьем невесту наследного принца! – у второй, рыжей, тембр, напротив, успокаивал. Даже когда она говорила с сарказмом.

Наверное, лишь потому настоятельница до сих пор терпела обеих.

– Мы справимся с Арией тем же способом, каким пользуемся всегда, – преподобная заговорила впервые за утро. Ее подчиненные тут же замолкли и со вниманием вслушались в ее слова, – мы наведем на нее порчу. Пускай умрет так, будто заболела. Чем-то очень неприятным. Хочу, чтобы у нее были гнойные волдыри по всему телу, чтобы ее ноги и руки опухли, чтобы она ослепла на один глаз, а другим смогла видеть перед смертью, с каким отвращением смотрят на нее все вокруг.

– Это заслуженное наказание, – проговорила та, что раздражала верховную колдунью меньше, – но Ария наверняка защитилась. Как я уже говорила – мы хорошо ее обучили.

– Конечно, она защитилась! – рыкнула ведьма, резко оборачиваясь. Сестры, пересекшись с ней взглядом, вздрогнули и опустили лица, – но хватит ли ей сил держать эту защиту? – ведьмы, не поднимая голов, переглянулись, – помните, что сказал тот разбойник? Один из тех, кого мы отправили с ней разобраться? Ей едва хватило сил отбиться. Если б не тот проклятый рыцарь… – настоятельница оскалилась, – а сейчас, после такого сложного ритуала… Она исчерпала свои возможности. Самое время нанести удар. На этот раз без посредников. Сделаем все сами. Ковену пора отвыкнуть перекладывать работу на тупых марионеток.

Советчицы легко поклонились, соглашаясь с решением главной.

Та вздохнула, вскинула руку, готовясь сказать: «Да будет так», – как в темную, но богато обставленную келью, ворвалась одна из послушниц.

Бледная и худощавая она скукожилась, когда старшие недоуменно и раздраженно на нее уставились, но замешкалась ненадолго – быстро подлетела к настоятельнице, упала ей в ноги и взволновано пролепетала:

– Преподобная… Тревожные вести пришли к нам из королевского порта.

– Что случилось, сестра? – голос верховной колдуньи не вздрогнул. Напротив, стал еще более жестким и пугающим.

– Одна из наших марионеток видела там сэра Догейна. Он садился на корабль… – молодая ведьма осмелилась поднять лицо. Ее глаза округлились, синие губы дрожали, – он сел на корабль, что держит путь на Соленые острова, преподобная.

Советчицы испуганно вздохнули и замерли.

Настоятельница, натужено выпрямившись, молчала.

– Если серебряные рыцари… – ляпнула ведьма с писклявым голосом, но тут же заткнулась, побоявшись озвучить страшное предположение.

Все и так его знали.

– Я поняла, – после долгого и напряженного молчания проговорила преподобная. Она кивнула стоящей на коленях и указала рукой на дверь, – ступай.

Та затрясла головой, неуклюже поднялась, видно, ноги отнялись от ужаса, и стрелой вылетела из комнаты.

Настоятельница вновь отвернулась к окну, сложила руки за спиной, задумалась.

Этот день должен был настать. Однажды.

Ковен никогда не упускал из внимания ни Церковь с ее инквизиторами, ни Серебряных рыцарей. Но если первые предпочитают закрывать глаза на грехи тех, кто ходит под их знаменем, то вторые только и жаждут, как бы замарать свои клинки кровью. И им плевать, как отреагирует церковь на уничтожение монахинь. На Соленых островах у духовников нет власти.

– Что мы будем делать? – дозналась одна из советчиц, – даже если сэр Догейн не знает о нас, а только об Арии… Рыцари сами выяснят. Им стоит только ступить на эти земли, и мы погибли!

– Мы не позволим сэру Догейну добраться до островов, – проговорила верховная ведьма до ужаса спокойно.

– Но он уже на корабле, преподобная! – пропищала вторая сестра.

– Тогда, – ее голос вздрогнул от раздражения, – пускай его поглотит море. Мы вызовем шторм.

– Шторм? Преподобная, при всем уважении… – заговорила рыжеволосая, предусмотрительно опустив взор, – такое сложное заклятье потребует очень много силы. Повлиять на природу, да еще и так далеко от нас…

– К тому же нужно сначала отыскать сэра Догейна среди сотен других кораблей! – поддакнула писклявая.

Нахмурившись, верховная ведьма прошипела:

– Поэтому нам придется пойти на крайние меры. Поэтому нам придется опустошить Сердце Зимы.

Сестры недоуменно переглянулись.

– Но… – рискнула заговорить черноволосая, – без Сердца Зимы…

Преподобная не дала ей закончить:

– Без Сердца Зимы мы все равно останемся ведьмами. В мире есть и другие источники силы.

– А что насчет Гретты? – чуть погодя рыжая прибавила, – избавимся?.. От обеих?

– От девчонки – точно, – заявила настоятельница сурово, – она слишком ненадежная, и ей доверять нельзя. А монстриху можно оставить – выйдет неплохой страж, если натаскать.

Советницы замолкли, застыли на мгновение, и согласно кивнули.

Впрочем, преподобной и не нужно было их одобрение. Она уже все решила.

– Мы начнем ритуал прямо сейчас. Мешкать не стоит. Розенда, – она обратилась к рыжеволосой, – отправляйся с помощницами в угодья Зимы. Найди Гретту и забери Сердце. И сразу же возвращайся сюда, чтобы мы смогли закончить заклинание.

Розенда, польщенная тем, что преподобная выбрала ее, а не писклявую, с трудом сдержала самодовольную улыбку. Поклонившись учтиво, она уточнила:

– Скольких сестер я могу взять?

– Семерых хватит. Возьми самых сильных: возможно, придется иметь дело с Хозяином Зимы. Он ненавидит Гретту, но и умирать не хочет.

– Вы можете на меня положиться, – уверила ведьма.

Настоятельница смерила ее тяжелым взглядом и проговорила:

– Если ты подведешь нас – умрешь от рук Ковена, а не рыцарей. Те обойдутся с тобой незаслуженно благородно.

По затылку у Розенды прошел холодок. На мгновение она пожалела, что выбор пал на нее.

Однако это чувство быстро исчезло. Справиться с Греттой будет несложно. А наградой за это дело послужит глубокое уважение настоятельницы. И шанс стать ее преемницей.

Откланявшись, ведьма вышла в коридор, глубоко вдохнула пропитанный ладаном воздух и долго выдохнула, чтобы не дать волнению вскружить голову, замерла на мгновение. Ей следовало решить, кого именно взять с собой…

Вдруг боковым зрением Розенда различила движение. Какая-то тень промелькнула прямо перед ней.

Она осмотрелась, выискивая неизвестного. Заметила в коридоре, за поворотом, две фигуры – невысокие и худые, как дети. Держась за руки, они скрылись с глаз.

Розенда уверено двинулась в их сторону, желая настичь незваных гостей и избавиться от них… Кто знает, чему были свидетелями эти дети?! Но, завернув за угол, никого не обнаружила.

«Показалось… – решила она, – это все от напряжения».

Когда ведьма, еще раз осмотревшись и удостоверившись, что никого нет, удалилась, эфемерные, почти прозрачные фигуры вышли из темного угла.

Одна из них, державшаяся уверенно, будто уже не в первый раз была в этом месте, не в первый раз скрывалась от глаз ведьм в потаенных уголках монастыря, шепнула своему спутнику:

– Видишь, Бенжен?

Паж скукожился, стиснул губы.

Он едва понимал, как оказался здесь, среди ужасных монахинь, и не мог привыкнуть к тому, что его тело стало совершенно прозрачным… Мальчик помнил лишь то, что они с леди Догейн ждали Хозяина, помнил, что уже наступила глубокая ночь, а фейри словно бы и след простыл, а потом глаза начали сами собой закрываться… Он уснул? Наверняка.

Но как в его сне оказалась Гретта?

И почему она привела его сюда?

– Ковен придет за Сердцем Зимы, – шепнула спутница, – ты слышал. А этот сэр Догейн…

– Он брат леди Догейн, – Бенжен взволновано вздохнул. Единственный наследник рода и тот, кому паж пойдет в оруженосцы… Артур не должен был пострадать.

– Бенжен, – она схватила его за плечи и посмотрела в глаза. От яркого взгляда Гретты кружилась голова и сжималось сердце, – ты должен проснуться. Ты должен предупредить Хозяина об их замысле!

– Но… – он уж хотел сказать, что понятия не имеет, куда делся фейри, однако Гретта не дала ему ни шанса.

Она с силой тряхнула его и прокричала:

– Проснись!

Мальчик вздрогнул, изогнулся и вдруг рассыпался на множество осколков.

Гретта вздохнула с облегчением – паж проснулся. Ему осталось только рассказать все фейри…

Лишь бы Хозяин услышал. Лишь бы не упрямился.

Лишь бы не позволил столь старой обиде, которую он, впрочем, ревностно в себе хранил, убить их обоих.

Прежде чем настоятельница, ведьма, несомненно, более сильная, чем Розенда, почуяла присутствие Гретты, она закрыла глаза, также вздрогнула, изогнулась и позволила эфемерному телу расколоться на кусочки.

Распахнула веки она уже в своей потайной комнатке за камином.

Избавиться от нее?

Она давно была к этому готова. Чего еще ждать от властолюбивых ведьм, чьи души выжгла магия? Все они порочны, все они жестоки, все они жаждут крови и могущества. Все они… Рано или поздно все они становятся похожими на нее, на Гретту.

Удача, что судьба свела ее с Бенженом. Удача, что мальчик смог ее услышать, хотя она обращалась ко всем жертвам монстра… Включая других подданных Катрины, которым не повезло встать на пути ведьм, ищущих новую невесту для Хозяина.

Удача, что Бенжен забрал куклу и попал вместе с ней в замок фейри.

Удача, что леди Догейн вызывала у Хозяина чувства куда более глубокие, чем он обычно испытывал к своим избранницам…

Гретта скукожилась, сжала пальцы в два напряженных кулака.

Слишком много везения свалилось на ее грешную голову.

Удача ли это? Или судьба дает шанс все исправить?

Если так – она его не упустит. Быть узницей собственных последовательниц ужасно. Но оказаться в плену изуродованного магией тела, стать оторванной, но и одновременно привязанной к нему душой – намного-намного хуже.

Гретта старалась никогда не думать о том, что монстриха, обманывающая и пожирающая людей, и она сама, эфемерный призрак, блуждающий по миру невидимой тенью – один и тот же человек. Одна личность, расщепленная могущественным Сердцем Зимы.

Ведьма едва помнила, как оказалась в таком… положении.

Она помнила, что пыталась спасти свою душу от пагубного влияния магии. Что хотела сделать так же, как все фейри – заключить ее в особенной вещи.

Той вещью стала кукла, которую так и не принял в подарок Хозяин, и которую, по неизвестной ей самой причине, Гретта продолжала хранить при себе.

И ей казалось, что ритуал прошел успешно. Что на какое-то время душа спокойно ютилась в тряпичной игрушке.

Что-то пошло не так. Что именно? Память заволокло туманом.

Гретта помнила себя молодой и сильной, а потом, резко, неожиданно, стала такой, как сейчас, раздвоенной, опустошенной, ослабленной.

Вероятно, Сердце Зимы сохраняло жизнь Гретте-монстру, и не отпускало Гретту-призрака в мир мертвых.

Вероятно, если кто-либо заберет Сердце, Гретта умрет.

Ей не было страшно от этой мысли. Она давно должна была уйти.

Однако… Вряд ли ее вторая, чудовищная часть, с этим согласится.

Ничего. Гретта поднялась, готовая приступить к действию. Монстрихе необязательно знать, что именно происходит. Ей необязательно понимать, что она умрет в любом случае.

Отдавать Сердце Зимы Ковену нельзя. Пускай страх смерти, который все еще испытывает это существо, послужит на благо и заставит чудовище спастись от ведьм. Спастись, чтобы столкнуться с Хозяином и погибнуть от его руки.

Так будет справедливо.

Она вздохнула, собираясь с силами. История, ее история, затянулась. Пришло время ставить точку.

Гретта ловко и быстро юркнула в камин и пробралась через тайный лаз в дом. Монстриха не пускала ее сюда, прогоняла. И хотя не могла навредить призраку, а тем более собственной душе, Гретта с ней не связывалась – ее выворачивало наизнанку от одного только вида своего изуродованного магией тела.

Она остановилась подле камина и застыла в ожидании.

Хозяйка дома сама придет – почует, что нерадивая соседка пересекла границу.

Гретта не ошиблась. Уже через мгновение раздался грозный рокот, скрип старого пола. Стены затряслись от тяжелых шагов монстра, им в такт с потолка посыпались снег и пыль.

Девушке стало не по себе. Она зажмурилась, словно надеясь, что смотреть на чудовище не придется вовсе…

Однако грохот разносился все ближе, рычание – все громче. Потом вдруг стало тихо.

Гретта уж раскрыла глаза, как прямо в лицо ударило теплое, воняющее гнилью дыхание. Это заставило ее зажмуриться с еще большей силой, наморщить носик и скукситься.

– Зачем, – раздался низкий вибрирующий голос, – ты пришла?

Она заставила себя собрать волю в кулак. Розенда и ее помощницы совсем скоро будут здесь. Не время мешкать. Не время сомневаться.

Омерзительная монстриха стояла перед ней. Когда рядом не было посторонних, она всегда оставалась в этой форме. Вероятно, это форма – ее настоящая. Впрочем, Гретте хотелось думать, что и облик хозяйки дома может оказаться естественным.

Это давало надежду на лучшее.

Хотя… Какая теперь разница? Все решено.

– Ты должна уходить, Гретта, – девушка заставила себя проговорить.

Чудовище оскалилось, в глазах вспыхнула ярость.

– Уходить?! Это мой дом! Мой! Мой! Я никуда не уйду! Это ты… Ты должна уходить! – она редко что-либо понимала.

И это усложняло задачу спасти ее от ведьм.

– Послушай, – но Гретта не сдавалась, – я не могу уйти отсюда, ты же знаешь. Я привязана к этому месту, – она соврала. Она была привязана к нему. Пока Бенжен не забрал куклу. Удивительно, но чем дальше та находилась от Сердца Зимы, тем больше возможностей открывалось девушке-призраку. Однако монстрихе все эти тонкости ни к чему, – ты должна уйти, потому что ведьмы идут за тобой. Они хотят тебя убить.

– Убить? Меня? Ведьмы?

– Да. Да. И да. Уходи. Пока они не пришли!

Чудовище мотнуло головой:

– Ведьмы меня кормят. Ведьмы меня любят. Зачем им убивать меня? Ты врешь! Ты все врешь! Ты всегда врешь! И мешаешь! Постоянно мне мешаешь!

– Они убьют тебя, – раздражение ослепило. Слова уже не соскальзывали с губ – отчеканивались, – им нужно сердце.

– Сердце? – монстриха насупилась, отшатнулась.

– Да.

– Мое сердце?..

– Его сердце.

– Мое! Оно мое! Оно только мое!

Неприятный визг чудовища прервал звон множества колокольчиков, развешенных по всему дому. Они звенели каждый раз, когда в угодья Хозяина пробирался посторонний. В основном, когда ведьмы выбрасывали сюда очередную жертву для Гретты.

– Слышишь? Это они. Они пришли за тобой!

– Неделю назад они тоже звенели! И неделю назад никто не пришел, – монстриха все еще упрямилась.