Текст книги "Протокол вскрытия (СИ)"

Автор книги: Анна Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Постепенно мелодия изменилась – сначала в ней послышалась тревога, потом гнев, потом призыв. И торжество.

Песня загремела набатом – и оборвалась…

Наваждение пропало разом. Исчез туман, растворились в лесу тени, сгинули вороны. Даже небо на глазах поголубело, украсилось белыми барашками вместо низких туч.

– Свершилось! – торжественно проговорила скоге, воздев тонкие руки.

И вдруг улыбнулась. Любому волку-людоеду на зависть эта улыбка!

В горле пересохло, пришлось откашляться, прежде чем заговорить.

– Нам пора.

Темный взгляд остановился на нас, и на мгновение захотелось позорно зажмуриться. А лучше спрятаться за спину большого и сильного мужчины. Я хмыкнула: какая чушь приходит в голову от усталости! И не без труда позвала силу.

Скоге вздрогнула и примирительно подняла руки:

– Не надо. Не надо, прошу. Я не причиню вам вреда.

Я заколебалась. Верить нечисти? С другой стороны, профессор Гисли, мой преподаватель по «нечисти и нежити», уверял, что скоге миролюбивы. Разумеется, если их не злить и не подставляться. Так ведь и собаку без нужды дразнить не стоит – бросится.

– Ладно, – я медленно кивнула и высвободилась из рук Эринга.

Приятель попытался меня удержать. Пришлось приструнить его суровым взглядом. Обещал ведь не мешать! Эринг стиснул зубы, но отступил.

А я, стараясь не бежать, обошла скоге по дуге. Подняла с земли верный скальпель и аккуратно вытерла лезвие носовым платком.

Странный звук заставил меня оглянуться. Нечисть заливисто хохотала – искренне и звонко…

– Добром на добро, – загадочно сказала она, отсмеявшись.

Скользнула мимо. Я невольно дернулась, сжимая скальпель. Скоге лишь мимоходом коснулась моей руки – и от этого легкого прикосновения я ослепла и оглохла.

А когда пришла в себя, скоге уже обнимала за шею Эринга, который забыл, как дышать. Только смотрел и смотрел на лесную красавицу. Она вновь изменилась: волосы посветлели, рассыпались по плечам мягким золотистым шелком. Губы припухли и заалели. Приподнялась грудь, постройнела талия, а кожа засияла манящим блеском. На тонком лице диковато сверкали ярко-зеленые глаза.

Скоге засмеялась – словно зажурчал родник – и вдруг приникла к Эрингу, закинула руки на шею, поцеловала в губы…

Мой вскрик запоздал. Уши надеру дурачине. Если потом он меня хотя бы узнает, а не влюбится до одури в хозяйку леса. Проклятые чары!

Я рванулась вперед, но скоге не стала дожидаться, пока ее оттащат за косы.

– Не злись, – попросила она примирительно. – С ним все хорошо.

Она поспешно отступила от ошарашенного Эринга, который только глупо хлопал ресницами. Я бесцеремонно отпихнула ее с дороги, да так, что она с трудом устояла на ногах.

– Отпусти! – придушенно пискнула я, когда Эринг вдруг крепко меня стиснул.

И выругался так, что даже птицы примолкли. Он заметно дрожал, но в остальном вроде был в порядке. Зрачки в норме, на движение реагируют, рефлексы тоже в порядке.

Я гневно обернулась на скоге, и она побледнела. Видимо, слишком жива была в ее памяти удавка на шее.

– Я не хотела зла! – объяснила она торопливо. – Тебе здоровья и капелька удачи для ловкого охотника.

Я прислушалась к себе. Действительно, куда-то подевались першение в горле и озноб – признаки набирающей силу простуды. Чувствовала я себя не в пример лучше, чем полчаса назад.

– Я не охотник, – подал голос Эринг. Молчал бы уже!

– Охотник! – возразила скоге уверенно. – Только охотишься на злых людей.

М-да, и не поспоришь. Я сжала локоть Эринга и сказала твердо:

– Нам пора… Дегг.

При звуке собственного имени она дрогнула. Расширились яркие глаза, побледнело лицо.

Я усмехнулась не без злорадства. Да-да, скоге, ты не назвалась. Только не утаишь такие вещи от Хель, богини смерти. И я, ее… хм, жрица, тоже кое-что умею.

Отступать пришлось медленно, шаг за шагом, не поворачиваясь к нечисти спиной. Только когда под ногами вместо скользких листьев и жухлой травы оказался надежный асфальт шоссе, я перевела дыхание. И отвесила Эрингу подзатыльник.

– Ой! – он надулся. – За что?!

– За все! – отрезала я сурово. – И напомни мне провести тебе инструктаж по технике безопасности при встрече с нечистью.

– Ладно! – просиял он.

Вот уж любитель сказок. Я не выдержала – улыбнулась.

А в голове билась одна мысль. Получилось. У меня правда получилось.

* * *

Эринг молчал всю дорогу. Переваривал.

– Слушай, это все интересно, – выдал он, уже вырулив в город. – Только непонятно. Что этим… – он приласкал убийц очень неприличным словом. – Теперь будет? Ясно, что ничего хорошего, только что конкретно?

Я пожала плечами и полезла в сумочку за зеркалом.

– Какая тебе разница? Они получат по заслугам.

– Ты совсем не любопытная?

– Совсем! – отрезала я.

Признаюсь, были у меня некоторые подозрения, но главное, что убийства прекратятся, а убитые скоге упокоятся с миром.

Эринг как-то очень задумчиво наблюдал за тем, как я поправляю волосы и крашу губы.

– Что? – нелюбезно поинтересовалась я.

– Давай перекусим? – предложил он. – Хочешь кофе с пирожными? Или пончики?

– Искуситель! – вздохнула я. Как после той промозглой жутковатой красоты отказаться от капельки тепла и уюта?

Он усмехнулся и, выскочив наружу, открыл мне дверцу.

– Прошу, прекрасная госпожа!

И руку подал, вежливый мой.

* * *

В ИСА мы вернулись только к обеду.

При виде Эринга дежурный аж подскочил:

– Вас сам искал! – он сделал страшные глаза. – Злобствовал!

– Спасибо, – Эринг нахмурился.

– Пойду с тобой, – решила я, взяв его под руку. – Надо ведь получить премию ко дню рождения?

Он благодарно сжал мои пальцы. Ничего хорошего от внепланового вызова на ковер к начальству ждать не стоило. В лучшем случае – головомойка, а в худшем… Впрочем, смысл гадать? Скоро узнаем.

Секретарши господина Корпа на месте не оказалось.

Эринг толкнул дверь. Похоже, мы не вовремя. Очень не вовремя.

Помнится, Исмир жаловался, что господин Корп его не принимает. Выходит, дракон сумел добиться, хм, аудиенции. Вот только белый от ярости Ворон смотрел на него так, словно уже примеривался: выклевать ему левый глаз или правый.

Эринг сориентировался быстро и вместо панибратского: «Звал, дядя?» выдал лихое:

– Разрешите доложить, господин начальник полиции. Следователь Эринг по вашему приказанию прибыл!

Еще и во фрунт вытянулся. Зря, господин Корп и так был… раздраконенный. И, похоже, снова ночевал в кабинете.

– Явился! – голос начальства просто сочился сарказмом. – Где ты был, позволь спросить?

Эринг не придумал ничего лучше, чем оскорбиться.

– Думаете, я прогуливаю?

– Думаю, – проговорил господин Корп неожиданно спокойно, – что у меня тут жалоба на тебя за превышение полномочий и нанесение телесных повреждений.

Эринг фыркнул.

– Наябедничал таки!

– А еще труп, – продолжил его дядюшка, будто не услышав, – того самого господина Магнуса, которому ты вчера, – Ворон щелкнул пальцами, – рожу начистил. Понимаешь?

Я покосилась на Исмира, который наблюдал за представлением с нескрываемым интересом, и сочла за лучшее промолчать. Не стоило накалять обстановку еще сильнее.

– Труп? – вытаращился Эринг.

Он переигрывал. Господин Корп знал его достаточно, чтобы заметить блеснувший в глазах огонек злорадства.

– Так-так, – протянул он, барабаня пальцами по столу. – Скажи мне, Эринг, какое отношение ты имеешь к этому, с позволения сказать, трупу?

– Никакого! – честно заявил инспектор. – Хотите, побожусь?

– Могу подтвердить, – вмешалась я. – Эринг все утро был со мной.

Нос-клюв Ворона тут же нацелился на меня.

– А ты откуда знаешь, что убили его утром? – ласково-преласково спросил господин Корп.

Кхм, промашка вышла.

– Я всего лишь предположила, – нашлась я, – поскольку иначе Эринг узнал бы об этом до отъезда из ИСА.

Хлипковато (труп могли найти не сразу), но сойдет.

Исмир чуть слышно хмыкнул. Этот негромкий звук мигом заставил Ворона взять себя в руки. В самом деле, распекать подчиненных при чужих не комильфо. А выставить дракона он не мог при всем желании.

– Так где вы были, следователь Эринг? – официальным тоном поинтересовался начальник полиции.

– На выезде! – отрапортовал Эринг. – Проверял сообщение об убийстве вместе с госпожой доктором.

Прозвучало так почтительно, что я спрятала улыбку.

Господин Корп прищурился:

– И как? Убийство?

Эринг мотнул непокрытой вихрастой головой (на резинке ему шляпу вешать, что ли?).

– Никак нет. Жертва оказалась нечистью, дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Он ждал расспросов, но начальник лишь кивнул.

– Ладно. Иди работай. Убили этого Магнуса полтора-два часа назад, так что алиби у тебя есть. Но дело, само собой, поручу кому-нибудь другому.

Эринг не возражал. Еще бы, ведь пришлось бы изгаляться, выдумывая правдоподобную версию. А так он может с чистой совестью забыть об этой истории.

Вот только господин Корп еще не закончил. Перевел взгляд на меня, задумчиво потер переносицу.

– Если это вообще было убийство. Ножик-то у него в руке, хотя вряд ли потерпевший сам себя так искромсал. Но об этом нам госпожа патологоанатом расскажет. Ведь расскажете же, уважаемый доктор?

– А есть основания сомневаться? – я подняла брови. – В таком случае, полагаю, при вскрытии будет нелишним присутствие доктора Храни.

Эринг поморщился. Отношения со штатным полицейским костоправом у него были не очень.

– Так и сделаем, – подумав, решил начальник. – Эта история очень дурно пахнет.

Мы с Эрингом только переглянулись…

* * *

Под взглядом доктора Храни я чувствовала себя неловко. Тоже мне, анатомический театр. Ладно бы просто наблюдатель, а ведь коллега везде сунет нос и покопается в каждом разрезе. Разумеется, для того его сюда и позвали. Но раздражало безмерно. Чтобы успокоиться, я сосредоточилась на привычных действиях: зажечь яркую лампу, надеть халат и шапочку, присыпать руки тальком, натянуть сначала резиновые перчатки, а поверх нитяные – чтобы органы не выскальзывали. И только потом я откинула простыню с тела.

– Думаете, коллега, это он сам себя? – доктор Храни заглянул мне через плечо, торопливо дожевывая пончик.

Невысокий румяный коротышка даже с лица не сбледнул. И с чего бы? Труп чистенький, свежий, без следов разложения и прочих мало аппетитных деталей. Доктор Храни, конечно, не пат анатом, но тоже многое повидал.

– Посмотрим, – пробормотала я, разглядывая художества на теле.

Постарался покойник на славу: руки, ноги, живот покрыты мелкими ожогами и порезами с уже подсохшими потеками крови. Смертельная рана – на горле.

– Он что, в уме повредился? – недоверчиво спросил коллега. – Ведь старых шрамов нет. Значит, раньше он такими приступами не страдал.

– Возможно, – так же неопределенно ответила я.

У меня-то, в отличие от доброго доктора Храни, сомнений не было. Скоге славились умением сводить с ума, и хорошо, если в переносном смысле. К тому же слишком уж походила картина на виденное утром и днем ранее. Точь-в-точь убитые девочки скоге. Я не собиралась почти ничего скрывать. В протоколе вскрытия будет записана чистая правда, за исключением одной маленькой детали…

Наружный осмотр трупа неожиданностей не принес. Все ровно так, как ожидалось. Я методично срезала с тела одежду и подозрительно знакомый медальон (где же я такой видела?), поместила в отдельный контейнер, а когда сделала первый надрез на грудной клетке, лампа над головой вдруг замерцала. Вспышка, еще одна – и темнота. Не абсолютная, все же время чуть за полдень, но из-за низких черных туч казалось, что уже сумерки. Тусклого света хватило, чтобы разглядеть, как труп дернулся и сел. Коллега взвизгнул и отскочил к стене.

Оживший мертвец открыл глаза. Налитый кровью взгляд остановился на мне. Труп пытался дышать, и в разрезе жутковато шевелились ребра. Ритмично сходились и расходились края раны на шее. Вот дрогнули в оскале губы…

– Темнота лучше! – прохрипел он.

В столе есть свечи, только вряд ли буйный покойник будет покорно ждать, пока я их зажгу. Проклятье, но как?! Я сделала все по инструкции, с охранными знаками, и стационарную защиту совсем недавно обновляла. Труп никак не мог встать. Только его теория не волновала. Он деловито огляделся и безошибочно остановил взгляд на вжавшемся в стенку докторе Храни. Еще бы, меня так просто не сожрешь, а коллега только тихо поскуливал. Хоть краниотом прихватил бы для самообороны!

Самоубийца хищно растопырил пальцы, заелозил ногами – привыкая к непокорному, мертвому телу – и попытался сползти с секционного стола.

Хель, меня не учили ничему подобному! По всем канонам господин Магнус должен был смирненько лежать и дожидаться погребения. На решение оставалась пара мгновений. Так, нужно холодное железо, что-нибудь с острым концом, чтобы воткнуть в тело. Как назло, в прозекторской заостренных инструментов почти нет, слишком велик риск пораниться. А скальпель жалко. Разве что…

Я решилась: цапнула со стола иглу и метнулась вперед. Вонзила ее в ороговевшую пятку. Труп взвизгнул и дернул ногой.

– Свет! – рявкнула я так, что в ушах зазвенело. Начертила скальпелем прямо в воздухе несколько рун. – Лучше – свет. А ты покойник. Мертвое не может ожить!

От души плеснула силой – так, что от моих пальцев через иглу словно прошиб разряд тока. Труп закачался, поднес руку в располосованному горлу, посмотрел на окровавленные пальцы. Округлил глаза. Ни дать, ни взять, – потрясенная школьница. И завалился набок.

Одновременно вспыхнула лампа. Я прикрыла глаза рукой от яркого света. А у доктора Храни вдруг прорезался голос. Коллега орал так, что уже через минуту примчались взмыленные охранники. А следом, отодвинув «шкафов» в форме, в морг заглянул лично господин Корп.

– Что? – коротко спросил он, нахмурив брови. Ему никто не ответил, и начальник повторил с нажимом: – Что здесь происходит?

– Ничего, – выговорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Всего лишь буйный труп.

Полицейские схватились за револьверы (можно подумать, они им помогут) и попытались заслонить собой начальство. Покойник притворялся самым обычным мертвецом. Тихим. Ворон нетерпеливо отстранил ретивых охранников.

– Значит, убийство? – проронил он тяжело.

Общеизвестное заблуждение, что покой не находят те, кто хочет отомстить своим убийцам или те, кого специально подняли. Последнее уже ближе к действительности.

– Нет, – возразила я. – Он сам себя пырнул.

– Уверена? – господин Корп прищурил темные, похожие на угли, глаза. – А вы, доктор Храни, что думаете?

Коллега выглядел жалко, хоть и пытался расправить плечи.

– Д-думаю, – пролепетал он дрожащим голосом.

Я хмыкнула. Специалист!

– Взгляните, – позвала я и (признаю, не без внутреннего трепета) ткнула пальцем в труп. – Горло не пробили, а перерезали. Даже практически перепилили. Никаких кровоподтеков на шее, крови и частиц кожи под ногтями, сбитых костяшек и прочих следов сопротивления. Хотя все эти порезы, определенно, прижизненные. И вот тут…

– Верю! – перебил господин Корп. – Это вы коллеге покажите, доктор. – он оглянулся на охрану и коротко скомандовал: – Вон!

Грохоча сапогами, они толпой выскочили в коридор. Следом бочком-бочком выбрался позеленевший доктор Храни. Ворон дождался, пока закроется дверь, и продолжил похолодевшим тоном:

– Тогда объясни мне, Проводник мертвых, почему у тебя трупы не лежат спокойно? А? Плохо работаешь?

Я сжала губы. Можно подумать, я сама этого Магнуса подняла!

– Потому что он – самоубийца, – объяснила я сухо. – И убийца. Еще и под заклятием.

Ворон почесал бровь.

– Поясни.

– Да что тут объяснять? – вздохнула я. – Помните убийства скоге?

Он тут же кивнул. Да уж, забудешь такое. Эринг ведь наверняка все уши дяде прожужжал.

А я сказала, тщательно подбирая слова:

– Вот покойник их и убивал, вместе с приятелями. А скоге отомстили.

Надо думать, это представление тоже из-за них. Перестаралась скоге Дегг, влила слишком много силы – и слишком много ненависти. Вот и не улежал покойник на месте.

Ворон сверкнул глазами и уточнил быстро:

– Будут другие?

В живости ума ему не откажешь.

– Думаю, да, – согласилась я мрачно.

Через Магнуса скоге наверняка дотянулась до его подельников. Воображением она не отличалась, зато и лишнего не требовала. Порез за порез, ожог за ожог, смерть за смерть.

Я тяжко вздохнула. Такое чувство, будто по мне катком проехались. Ничего себе, день рождения!

– Закончишь, можешь идти домой, – разрешил господин Корп.

Выходит, последние слова я сказала вслух? Ну и ладно. У подарков судьбы ребра не пересчитывают! Поблагодарить я не успела. Откуда-то издали послышался нарастающий шум и… музыка? Я заморгала, рывком открыла дверь. Точно: скрипка. Но откуда?!

Ворон рванул на звуки сочного мата. Судя по гаму, там явно недоставало начальственной руки. Подумав, я поспешила следом. Пока мы бежали, шум стих, как по волшебству. Осталась только музыка. И тихие всхлипы.

Полицейские столпились в холле, разинув рты. Эринг тут как тут, с зонтом и шляпой в руках. На меня – в прорезиненном халате, заляпанном кровью, со скальпелем в руке – никто даже не посмотрел. Да что там, они даже начальника не заметили. Все уставились на безумного скрипача у входа.

Он хохотал. По щекам его лились слезы и ручейки крови из многочисленных порезов. Музыкант играл. И резал сам себя заостренной кромкой смычка. Перекошенное болью и страхом лицо – жутковатая маска. И мелодия – волшебная, завораживающая… Мертвая.

Я заставила себя отвернуться и с силой растерла виски. Полагаю, это та самая скрипка. И надо что-то делать, пока скрипач не покончил с собой прямо на глазах у толпы полицейских… или не свел их с ума. Вон как уши развесили, даже господин Корп поддался. Некому призвать к порядку неокрепшие умы. Ох, ну что за день?!

Первую мысль – полоснуть скальпелем по струнам – я отбросила сразу. Он играл, полуприкрыв глаза, так что лучше подобраться со спины, это несложно. На меня никто не обращал внимания, а мне этого и надо. Шаг, другой.

Скрипач раскачивался, что-то шептал, наклонялся в ажитации. Выждать момент – и с силой толкнуть в плечо. Вскрикнув, он покачнулся, инстинктивно вскинул руки и повернулся, спасая инструмент. Оставалось только выхватить скрипку и отпрыгнуть в сторону. Никакой магии!

Музыкант скорчился на полу – он здорово ушибся спиной.

– Помогите, – прохрипел он, царапая ногтями пол, – меня заставили…

Рядом с его рукой валялся окровавленный смычок. Я поскорее оттолкнула его в сторону мыском туфли. Не хватало только, чтобы этот горе-музыкант его себе в горло вогнал. Зря торопилась, впопыхах поскользнулась на крови и чуть не пропахала носом пол. Меня вовремя подхватили под локоть.

– Регина, осторожнее! – в голосе Эринга была бездна укоризны.

– Спасибо, – буркнула я и отстранилась, разглядывая злосчастную скрипку. На вид ничего интересного, хотя, признаюсь, в музыке я разбираюсь как хель в апельсинах.

– Это та самая? – с придыханием спросил приятель, осторожно забирая у меня вещ. док.

Я лишь плечами пожала. Пожалуй, самое время воспользоваться щедрым предложением начальства. Только сначала надо закончить протокол вскрытия. А потом – домой!

* * *

Этот мерзкий день еще не закончился. Я это поняла, обнаружив в своей гостиной маму.

Интересно, что она задумала? Что-то точно задумала, никаких сомнений – слишком прямо она держит спину, слишком тщательно причесана, слишком расфуфырена. Еще и коробка шоколада на коленях. А ведь ждет явно не первый час!

Уволю Бирту! Какого Локи она кого-то впускает без меня?

– Добрый день, – произнесла я вежливо.

– Здравствуй, дорогая! – мама торопливо переставила шоколад, поднялась и раскрыла объятия. – С днем рождения, милая!

Точно, не к добру. Я вытерпела объятия и поцелуи. Брр, теперь костюм придется стирать – мигом пропахла пачули и лилиями.

Глаза слипались, так что гости были на редкость некстати. Тем более что Бирта с испуга забилась в свою нору и даже носа не показывала, поэтому готовить кофе и разыскивать печенье пришлось мне самой. После этого я упала в кресло и уткнулась в чашку, стараясь зевать не слишком откровенно.

– Так что тебе нужно, мама? – спросила я без обиняков, устав выслушивать чушь о том, как короток женский век. Мол, не успеешь оглянуться, как тебе уже тридцать, ты одинока и несчастна.

– Регина, – мама недовольно поджала накрашенные губы. Потом спохватилась и вновь расплылась в сладкой-пресладкой улыбке. – Милая, я всего лишь хотела с тобой поговорить о своем, о женском. Ты ведь понимаешь?

И похлопала меня по руке.

– О моем о женском? – уточнила я, прячась за чашкой кофе. – Или о твоем?

В ее глазах мелькнула злость и вновь спряталась за притворной нежностью. Это что-то новенькое. Обычно мама просто закатывала концерт. Как же было спокойно в университете! Я даже на каникулы домой не приезжала, чтобы не выслушивать бесконечные наставления и не знакомиться с очередным «хорошим мальчиком».

– Милая, но ведь ты – моя дочь! Разве я могу быть счастлива, когда несчастна ты?!

Она промокнула платочком накрашенные веки. Ах, сколько пафоса. Не лучшая ее роль. Впрочем, я всегда подозревала, что талантливой актрисой мама была разве что в собственных глазах. Ведь так увлекательно воображать, как она покорила бы сцену, не случись на ее пути моего отца (коварного соблазнителя!) и меня. Даже сейчас внебрачный ребенок – это отличный повод для скандала, а четверть века тому тем более. Так что последовал поспешный брак, отъезд в Хельхейм, на родину мужа, и прозябание вдали от славы и софитов.

– Что. Тебе. Надо? – повторила я раздельно.

Признаю, после той выходки с начальством я была на нее изрядно зла. Зарвалась мама, позабыла, что я от нее не завишу.

А вот теперь никакого притворства. Ее рот некрасиво кривится, в углах губ – унылые морщины, шея обвисла. Просто стареющая женщина, изо всех сил цепляющаяся за остатки красоты и влияния.

– Ты так похожа на своего отца! – выкрикнула она. Дернув рукой, неловко опрокинула коробку, и шоколад рассыпался по светлому ковру. Теперь Бирте придется его отчищать. Поделом, нечего впускать гостей без спросу. – Не думаешь ни о ком, только о себе! Как, как он мог поступить так со мной?!

На мгновение кольнула обида – отец не только маму бросил, меня тоже. Свобода, приключения и магия для него оказались роднее семьи. Даже весточки не подал за столько лет!

– Действительно, плохая шутка, – согласилась я сдержанно.

– Шутка?! – взвизгнула она. – Он оставил мне грошовую ренту, а основную часть денег я получить не могу. Я как осел, которому перед носом машут морковкой. Это, по-твоему, шутка?!

Отец распорядился капиталом не без юмора. Все имущество он передал мне, маме же причиталась лишь небольшая ежемесячная сумма «на жизнь», а также банковский вклад, который она получит в день моей свадьбы. Сложно сказать, чем он руководствовался. Возможно, боялся, что мама попытается сделать из меня бесплатную компаньонку? А так она изо всех сил пыталась выдать меня замуж. Поначалу – за богатого, теперь уже хоть за кого-нибудь, даже ненавистный ей Эринг сойдет.

– Извини, – хмыкнула я. Осознание истинных мотивов, стоящих за желанием «устроить мое счастье», давно не ранило. – Но я не собираюсь замуж, даже ради тебя. А теперь извини, у меня дела.

Она тяжело задышала. Резко поднялась, отошла к окну.

– Мне нужны деньги!

Просьбой это не прозвучало. Разумеется, я регулярно подкидывала ей небольшие суммы. Проще откупиться, чем терпеть бесконечные истерики.

– Сколько? – я спокойно допила кофе и потянулась за уцелевшей конфетой. Или плеснуть себе немного коньяка? Праздник, в конце концов. Даже мама поздравила, хотя, с ее точки зрения, это скорее повод для траура. В Хельхейме главное препятствие для развода – это наличие детей. Умерла бы я в младенчестве, и здравствуй, вольная жизнь.

Мама потупилась и назвала сумму. Прямо скажем, солидную.

– Зачем тебе столько? – почти искренне удивилась я. Надо же проверить свои догадки.

– Я… я больна и… – Она на редкость ненатурально всхлипнула и вспылила: – Неужели ты не понимаешь, как это унизительно, выпрашивать у тебя деньги?!

– Понимаю, – согласилась я, сняла давящий на виски обруч и помассировала затылок. Ох, какое блаженство! – Только не надо рассказывать сказки о болезни. В этом случае ты бы потребовала срочно найти лучших врачей.

Хотелось забраться в постель, прихватить пирожных и провести остаток дня легко и бездумно. Например, что-нибудь почитать. Я даже прижмурилась, вообразив, как это будет замечательно. Но для начала нужно выставить за порог незваную гостью, а она не собиралась уходить, не получив желаемого. Мама резко обернулась и вздернула подбородок.

– Хорошо. Деньги нужны моему знакомому. Ему угрожают и…

Все же Эринг – умница. Знал, что рано или поздно компромат пригодится.

– И ты по доброте душевной согласилась ему помочь? – я подняла брови. – Мама, называй вещи своими именами. Некий господин Вагн – игроман, у него большие долги. Только с какой стати я должна из денег отца оплачивать долги твоего любовника?

Ее красивое, несмотря на возраст, лицо исказилось.

– Да что ты понимаешь?! – почти завизжала она. – Я родила ему ребенка! А он меня бросил!

Я только хмыкнула. Можно подумать, отец ушел просто так. Самое яркое воспоминание детства – безобразный скандал, который мама закатила отцу на мой восьмой день рождения. А эти бесконечные концерты из-за моих «похождений»? И ведь мама, судя по бумагам Эринга, далеко не праведница. Только и разницы, что формально она замужем.

– Пойдем, я тебя провожу, – предложила я, составляя грязную посуду на поднос. Не забыть бы сделать внушение Бирте! – Извини, мне правда уже пора.

Она застыла, сжав кулаки.

– Значит, денег не дашь. Ладно! Не надо провожать. Сама уйду!

И вышла, прямо-таки вбивая каблуки в и без того пострадавший ковер.

Дурдом!

* * *

План удался только отчасти. Я переоделась в домашнее, устроилась на подоконнике с какао, пирожными и «Вестником Хель». И предавалась блаженному безделью. Долго-долго, целый час или даже полтора. А потом позвонили в дверь.

Вообще-то у меня день рождения! Имею я право раз в году наплевать на работу? Я сделала еще глоток какао, поморщилась (брр, не люблю пенку) и перелистнула страницу…

Незваный гость оказался настойчив, трезвонил и трезвонил, пока у меня не сдали нервы. Все равно напиток остыл, а статья оказалась настолько заумной, что вполне годилась вместо морфия. У Эринга запасы терпения иссякли раньше. Когда я спустилась вниз, он уже снял пальто и по-хозяйски рылся в шкафчике, выискивая свои тапочки.

– Что? – осведомилась я нелюбезно. Угрожать отобрать ключи не стала: все равно мы оба знали, что это пустые слова.

– Хорошо выглядишь, – польстил Эринг.

Я хмыкнула. Прямо как в методичке для молодого мужа: если жена зла, нужно срочно назвать ее красавицей и умницей. Только Эринг мне не муж, хвала Одину.

Он стоял с тапочками в руках, несчастный и взъерошенный.

– Так что тебе нужно? – повторила я, скрестив руки на груди. Не люблю, когда он давит на жалость.

Эринг не сдавался.

– Ну, Регина! Сегодня ведь твой день рождения! Как насчет его отпраздновать?

– Никак! – отрезала я. – Я собираюсь в постель. Или ты хочешь, хм… присоединиться?

Он так замотал головой, что я почти оскорбилась:

– Тогда брысь! Я не в настроении.

Эринг мгновенно оказался рядом, обнял и заглянул в глаза:

– Что случилось?

– Мама!

Ах, как много в этом слове… Он помрачнел.

– Опять доставала? Чего хотела?

– Денег, – пожала плечами я. – Чего она еще может хотеть? Ладно, с ней я справилась. Кстати, спасибо за компромат, пригодился.

– Пожалуйста, – Эринг так искренне улыбнулся, что я буквально ягодичной мышцей ощутила, что сейчас будет. И не ошиблась, конечно. – Регина, – попросил он проникновенно, – не упрямься, а? Давай отпразднуем, как полагается. Ради меня!

Убойный аргумент, ничего не скажешь.

– Зачем оно тебе надо? – вздохнула я, уже почти сдаваясь.

– Так тебе дай волю, ты и спать будешь в морге! – нахально заявил Эринг.

Пришлось для острастки щелкнуть его по лбу.

– А серьезно? Что случилось?

Слишком натужно он улыбался, слишком напускным было веселье.

Эринг дернул щекой. Отпустил меня, щелкнул пальцами и признался глухо:

– Их всех в психушку закрыли. Только у того скрипача хватило ума прийти в полицию, остальных родня или прохожие повязали. Они называли себя клубом «Старшей Крови». Студенты, в основном богатенькие мальчики. Скоге они резали просто так, типа, чтобы быть повязанными кровью.

– И? – спросила я просто чтобы хоть что-то сказать. – Есть трупы на вскрытие?

Прозвучало грубовато, но жалости к мерзавцам я не испытывала. Эринг мотнул головой (уже легче!), а потом выдавил:

– В списках был Финни. Ну, Финнвард, мой однокашник и приятель. Выслужиться хотел, идиот! Он это все и придумал, мол, если убивать не людей, то ничего не будет… Юр-р-рист! Меня дядя выгнал домой, когда я Финни по роже съездил.

Я в сердцах пожелала незнакомому Финнварду много-много всего хорошего и доброго. Например, чтобы ему вырезали аппендикс через нос. Заслужил! Мало того, что придумал такую феерическую гнусность, так еще ради чего?! А мне теперь Эринга утешать.

Понятно, почему он не захотел тихо посидеть у меня. Были бы сплошные воспоминания и глупые размышления, почему и как. Пожалуй, в самом деле стоит развеяться.

– Ладно, дай мне десять минут, – попросила я.

Он закивал и крикнул вслед:

– Оденься потеплее!

Хм, интересно, для чего? Ладно, посмотрим.

* * *

Что «посмотрим» оказалось пророческим, я сообразила уже на подъезде. Он привез меня к городскому колесу обозрения! Затейник.

– Они должны быть где-то здесь… – пробормотал Эринг, озираясь.

– Кто – они? – я уже жалела, что дала себя уговорить. Я-то думала, что он банально потащит меня в кабак. – Кстати, что мы тут будем делать?

– Ну, праздновать же! – заявил Эринг и кому-то помахал.

Я проследила за его взглядом… Надо же, какие люди! И не люди.

– А он что тут делает? – недовольство из Эринга так и сочилось, как содержимое желудка в брюшную полость при перитоните.

– Действительно, – поддакнула я, разглядывая приближающуюся троицу. – Каким ветром сюда занесло Исмира?

– Да я не о нем! – отмахнулся Эринг.

– Кхм?

Чем ему так не нравилось присутствие Амунди? Ведь не тетю Хельгу же он так невзлюбил, в самом деле!

Тетушка – восхитительная в своей длинной черной шубе – налетела на меня вихрем. Зацеловала, вручила бархотку с кулоном-черепом и пузырек духов.

– Они сделаны специально для тебя! – заявила тетя Хельга торжественно и шепнула на ухо: – Детка, твой мальчик очень милый, но дракон лучше. Ах, какой мужчина!

– Тетя, – я покачала головой. – Ты в своем репертуаре!

Она лукаво улыбнулась, а у Исмира дрогнули губы. Пожалуй, об остроте драконьего слуха можно не спрашивать.

– Регина, – подошедший Исмир склонил голову. – Поздравляю! Надеюсь, мой подарок придется по вкусу.