Текст книги "Последствия"
Автор книги: Анна Диллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 16
– Здравствуй, Стефани.
Вид Роберта Уокера поверг ее в шок. Он выглядел ужасно: мертвенно-бледное лицо с лоснящейся от пота кожей, грязные жирные волосы, под красивыми глазами большие мешки. Его черный костюм был в беспорядке и очень сильно помят, вокруг воротничка светло-голубой рубашки виднелась темная полоска на узле галстука золотистого цвета – того, что она сама ему покупала, – в тех местах, где его завязывали и поправляли, были заметны следы от грязных пальцев. Когда он проходил мимо нее, она уловила запах пота. И это поразило ее более всего: Роберт был не просто брезглив, он был патологически чистоплотен.
Стефани закрыла за ним дверь и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, – сильное сердцебиение не должно было выдать охватившего ее сильного волнения, – и затем проследовала в гостиную. Стоя посередине комнаты, Роберт смотрел на рождественские подарки, принесенные им в прошлый вторник, которые до сих пор продолжали оставаться нетронутыми.
– Рад видеть тебя, – произнес он безразличным тоном.
Стефани кивнула, не зная, что сказать в ответ. Наконец, вспомнив о старом надежном способе, предложила:
– Может быть, чаю?
– Чай. Да, это было бы замечательно. Спасибо.
Стефани исчезла на кухне; Роберт занял свое обычное место в дверном проеме, прислонясь к косяку, и, скрестив на груди руки, стал за ней наблюдать. Ей показалось, что ему с большим трудом удается удерживать свое тело в вертикальном положении.
– Ты вернулась сегодня утром? – наконец спросил он.
– Пару часов назад, – коротко ответила она.
– Мне жаль, что я не смог встретить тебя… Знаешь, я не проверял почту, мне было не до того.
– Я все прекрасно понимаю.
– Хорошо долетела?
– Да. Был длительный перелет: я летела через Париж, а это было не совсем приятно. Не люблю летать с пересадкой. Правда, в первом классе есть возможность немного поспать. Это здорово помогло.
– Хорошо.
Стефани достала чашку для себя и кружку для Роберта – он предпочитал пить из кружек, – затем вспомнила, что кроме низкокалорийного молока, которое он ненавидел, к чаю у нее ничего нет; но в данный момент выбора у него не было. Открыв холодильник, она продолжала краешком глаза наблюдать за Робертом. Затем спросила:
– Как прошла церемония? Было много народа?
– Да, – ответил Роберт, и Стефани услышала, как задрожал его голос. – Я был удивлен, что пришло так много людей. Просто потрясен. Думаю, Джимми это тоже бы удивило. За жизнь он приобрел немало врагов, но друзей оказалось значительно больше. Сегодня все собрались вместе. – Его голос вновь задрожал, и она увидела, что он роется в кармане в поисках носового платка.
Чайник закипел, и она занялась приготовлением чая, сознательно не поворачиваясь к нему лицом, – не хотела видеть его слез. С той минуты, как Стефани решила вернуться в Ирландию, она неоднократно пыталась мысленно представить момент встречи с Робертом. Она даже репетировала свою речь: сначала на Лонг-Айленде, затем в самолете на Париж и во время короткого перелета в Дублин. Она постарается быть спокойной, сдержанной и невозмутимой настолько, насколько позволит ситуация. Не будет никаких взаимных обвинений. Им – ей и Роберту – необходимо принять решение, поэтому все, о чем они буду говорить, будет касаться только реально возможных способов выхода из ситуации. Таким был ее план. Но с того самого момента, как она увидела его стоящим на пороге своего дома – измученного и изможденного, – она почувствовала, как внутри что-то изменилось. И сейчас, слушая, как он пытается успокоиться, она поняла, что ее тщательно продуманный план разлетается на кусочки. И неожиданно – необъяснимо для нее самой – она ощутила вину за то, что была с ним так жестока.
– Чай готов.
Он уже почти успокоился, и, повернувшись, она протянула ему кружку, из которой поднимался пар.
– Я положила два кусочка сахара.
– Извини, – чуть слышно проговорил он. – Последние дни были для меня достаточно напряженными, я почти не спал. – Он проследовал за ней в гостиную и, заняв свое обычное место на диване, посмотрел на нее.
Стефани приготовила себе еще одну чашку лакричного чая. Обхватив чашку ладонями, она пила чай маленькими глотками.
– Расскажи мне, как это случилось, – попросила она. Собственная ситуация, безусловно, волновала ее больше, но она понимала, что сейчас ему было необходимо с кем-то поговорить. Пытаясь скрыть кривую усмешку, она поднесла чашку к губам. Приблизительно так начинался их роман восемнадцать месяцев назад. В начале их отношений Роберту было необходимо – очень важно, – чтобы рядом находился тот, с кем он мог поговорить, с кем мог поделиться своими проблемами. Кейти он больше не интересовал. Во всяком случае, в этом он пытался убедить Стефани, сказав, что жену не интересуют ни его дела, ни он сам, потому что она занимается воспитанием детей и ведет домашнее хозяйство.
Прежде чем начать рассказывать, Роберт помолчал, как будто собираясь с мыслями.
– Мне позвонили в Рождество… почти сразу после тебя, и сообщили, что Джимми Морана забрали в больницу с подозрением на сердечный приступ. Я сразу же к нему поехал. О, Стефани, он выглядел просто ужасно… – Роберт глубоко вздохнул и сделал глоток чая. – Он мне сказал, что сначала не обратил на боль внимания, решив, что она вызвана обычным несварением желудка. Он был занят приготовлением индейки для рождественского обеда и все переживал, что не успел ее приготовить. Когда боль переместилась в левую сторону груди и руку, он понял, что дело обстоит гораздо серьезнее, и начал звонить 999. Из-за того, что это случилось в Рождество, прошло много времени, прежде чем за ним приехала «скорая помощь».
Роберт сделал еще один маленький глоток. Его взгляд бессмысленно блуждал по комнате. Глядя на него, Стефани понимала, что мысленно он сейчас находится совершенно в другом месте и что для него события минувшей среды оживают вновь.
– Его положили в палату и оставили одного. Он как-то сразу постарел, у него был такой ужасный вид. Увидев его, я сразу понял, что он не выкарабкается. Мне показалось, что он сдался, как будто в нем погасла искра. Оказалось, что он пытался дозвониться до жены, но она не отвечала. Не отвечал телефон и его подружки Френсис. Он попросил меня дозвониться до жены. Она ответила на мой звонок, но сказала, что в больницу к Джимми не придет. Она сказала, что с ним все кончено, сказала, что устала от его лжи, от его бесконечных связей. Представляешь, она не поверила, когда я сообщил ей о том, что Джимми находится в больнице, – была уверена, что это одна из его очередных шуток.
Роберт замолчал. Стефани видела, что воспоминания того дня даются ему нелегко. Она вновь заметила слезы на его глазах.
– Тогда я позвонил Френсис, – голос его сорвался, и он продолжил почти шепотом. – Она также отказалась прийти. Дело в том, что они с Джимми накануне крепко поссорились, и она его выгнала. Мне показалось, что она мне тоже не поверила, решив, что это какая-то уловка или шутка. Я думаю, что подобное обращение с людьми доставляло ему удовольствие.
– Тогда ты остался у него? – спросила Стефани.
– Я провел с ним весь день и остался на ночь, пока… пока он не умер. Он умер. – Роберт замолчал, его лицо стало мокрым от слез, которые катились и катились по щекам, но он, казалось, этого не замечал. – Он сжал мою руку, а затем… – Неожиданно для Стефани он зарыдал.
– Мне жаль, Роберт. Мне очень жаль. – Стефани понадобилось огромное усилие воли, чтобы не броситься его успокаивать. Ей ужасно хотелось подойти к нему, обхватить его плечи руками и успокоить. Но она знала, что это будет новой, очередной ошибкой. – Я знаю, что вы с Джимми были очень близки.
Стефани неожиданно для себя поняла, почему смерть Джимми так сильно повлияла на Роберта. Несмотря на то, что у Роберта было три брата, все они жили за границей, не поддерживая между собой отношений. Его родители развелись, когда Роберту было четырнадцать, и он, в отличие от братьев, остался с матерью. Он очень редко упоминал об отце, который умер пятнадцать лет назад, но в его словах всегда слышались горечь и сожаление. Джимми Моран стал для Роберта не просто наставником, другом, но и, в определенном смысле, отцом.
– Стефани, он умер один, – произнес Роберт тихо.
– Не один. Ты был вместе с ним.
– Но его жена… его люб… его подружка… они должны были быть рядом с ним. Кто-то более… более близкий ему, чем я. Тот, кто любил его.
– Но ведь ты любил его, Роберт, – без тени сомнения сказала Стефани. – Как ты думаешь, почему он позвонил тебе, когда его увезли в больницу? Да потому что ты занимал в его жизни такое же важное место, как и он в твоей.
– Да, ты права. – Роберт кивнул, соглашаясь. – Спасибо тебе за эти слова. – Он допил чай одним большим глотком и поставил кружку на пол. – Извини, я немного не в себе. За это время столько всего произошло. Начиная с той встречи здесь, во вторник… затем я, как безумный, повсюду искал тебя… твой звонок в среду, смерть Джимми… пришлось пережить эмоционально тяжелый период.
– Я все это хорошо понимаю. Да и само Рождество приходится на довольно непростое время года.
Он попытался улыбнуться.
– Знаешь, были моменты, когда я думал, что у меня самого вот-вот случится сердечный приступ. – Он приложил ладонь правой руки к груди. – Думаю, это были последствия стресса.
– Мне кажется, тебе следует проверить сердце, так… на всякий случай, – немедленно отреагировав на его слова, предложила Стефани и сразу же замолчала, понимая, что берет на себя ответственность.
– Я обязательно сделаю. Обещаю. Джимми было всего лишь пятьдесят два – на десять лет старше меня.
– Джимми вел совершено другой, чем ты, образ жизни, – заметила Стефани.
– Я так не думаю, – быстро ответил Роберт.
– Но он курил.
– Согласен, а еще употреблял жирную пищу, – добавил он.
– И пил, – напомнила ему Стефани, – намного больше тебя.
– Да, это тоже нельзя отрицать. Я теперь ужасно сожалею, что нам так и не удалось пообедать перед Рождеством в том ресторанчике, о котором я тебе говорил. Вместо этого мы с ним выпили в баре за углом. Кстати, помнишь, именно ты порекомендовала мне этот бар? Это была наша с ним последняя встреча, перед тем… перед тем, как я увидел его на Рождество в больнице.
– По меньшей мере, у тебя был еще один шанс увидеть его.
– Да, я очень этому рад, – сказал Роберт, кивнув головой в знак согласия.
– Может быть, хочешь еще чаю? – спросила Стефани, нарушая затянувшееся молчание.
– Да, спасибо. – Он поднял кружку с пола, протянул ее Стефани, затем, откинувшись на подушки дивана, закрыл глаза.
Стефани вернулась на кухню. Она не знала, что делать: позволить ему и дальше рассказывать о своих чувствах к Джимми или все же начать разговор о том, ради чего она его сюда пригласила: о ее беременности? Но ей хотелось, чтобы во время их разговора его голова не была забита посторонними мыслями. Видя его эмоциональное состояние, она решила, что неразумно начинать разговор сейчас. Наполнив чайник водой, она громко сказала:
– Мне кажется, жизнь Джимми состояла из постоянных стрессов; я абсолютно уверена, что он не занимался спортом. – Он признавал, по ее мнению, только один вид спорта – горизонтальный. Но вслух она этого, конечно, не сказала. Ей показалось, что Роберт что-то ответил, но она не расслышала и продолжила дальше: – Проблема с Анжелой и Френсис, думаю, здорово на него повлияла, а маячивший на горизонте развод еще больше усугубил и без того непростую ситуацию.
Ответа не последовало.
Стефани заглянула в гостиную. Сидя на диване боком, Роберт спал, положив голову на плечо. Оставив чайник на кухонном столе, Стефани вернулась в гостиную и села в кресло. Она сидела и смотрела на Роберта. Даже сну не удалось разгладить жесткие линии под глазами и в уголках рта; она видела, как беспокойно блуждают под веками глаза. Какие сны продолжат преследовать его?
В памяти стали всплывать события последних нескольких дней. Начиная с того момента, когда Кейти Уокер появилась у нее дома и дала ей пощечину, все вокруг завертелось и, казалось, перестало поддаваться контролю. И хотя прошло всего два часа после ее возвращения, поездка в Нью-Йорк стала расплываться; ей даже показалось, что она никуда и не уезжала. Она с беспокойством подумала о Роберте – он в любую минуту может потерять равновесие; она понимала, что это вызвано событиями последних дней, недостатком сна и, возможно, полным отсутствием еды.
Мелькнувшая за окном тень ее испугала. Стефани догадалась, что это была ее беспокойная соседка миссис Мур, живущая в доме напротив. Она страшно любила заглядывать в чужие окна. Стефани попыталась представить увиденную глазами соседки сцену: женщина, свернувшаяся в кресле, и дремлющий на диване мужчина.
В этом, безусловно, скрывалась определенная ирония: она довольно часто рисовала в своем воображении сцену, напоминающую эту. Она относилась к будущему: Роберт ушел от жены, и они живут вместе. Он приходит с работы, садится в кресло и дремлет, пока она на кухне готовит ужин. В ее мечтах дом был теплым и гостеприимным, в нем всегда пахло свежеиспеченным хлебом и жареным мясом. Тихо звучит что-то нежное – Девид Аркенстон или, может быть, Янни. Они ужинают, и он ей рассказывает о том, как прошел день, она, в свою очередь, делится с ним своими новостями. Они идут наверх, принимают ванну, а затем ложатся в постель… и засыпают в объятиях друг друга.
В реальности все оказалось иначе: привычный запах ее дома отравлен запахом нечистоты и легкой горечи увядших цветов. В нем не звучит музыка, гнетущую тишину не нарушают даже соседи.
Наклонившись вперед, она уперлась локтями в колени и, поддерживая подбородок кулаками, стала пристально всматриваться в лицо Роберта. Он выглядел постаревшим и уставшим; он выглядел измученным. Если он будет продолжать так ужасно много работать, – умрет лет через десять. Как Джимми. Ей этого не хотелось. На прошлой неделе она его выгнала, позволила вернуться к жене. Но это не означало, что она перестала его любить.
Стефани знала, что она все еще его любит… но Кейти, так же как и она, продолжает его любить. А Роберт?.. Только он один знает, кого действительно любит. Он сказал, что любит ее; он даже сделал ей предложение. Но в прошлый вторник в этой же самой комнате, когда Кейти спросила, любит ли он ее, он ответил «да».
С тех пор ничего не изменилось.
Резко вздрогнув, застонал в своем неспокойном сне Роберт; Стефани почувствовала, как медленно опускается на желудок ее рука.
Нет, все изменилось.
В прошлый вторник она даже не могла предположить, что у нее может быть ребенок. Она не принадлежала к тем женщинам, которые расставляют мужчинам ловушки, используя в этих целях детей. Роберт был отцом ее ребенка, и она ждала от него поддержки. Ей хотелось верить, что в этой ситуации он поведет себя по-мужски, и рассчитывала не только на его финансовую помощь. Она рассчитывала на нечто большее: на то, что он станет проводить время с ней и ребенком. Его дети были уже взрослыми; сыну исполнилось семнадцать, дочери – пятнадцать. Неужели они нуждаются в его внимании больше, чем родившийся ребенок? Если бы он оставил Кейти и детей и стал жить со Стефани, она бы никогда не стала возражать, чтобы он виделся со своими детьми.
Неожиданно пришедшая мысль заставила ее похолодеть.
Впервые со вторника, когда произошла эта мерзкая сцена, она позволила себе предположить, что Роберт захочет оставить Кейти ради нее.
Неужели она до сих пор хочет с ним жить? Даже после того, что случилось?
Телефон Роберта, зазвонив, прервал ее размышления. В тишине комнаты звук прозвучал неожиданно резко, заставив Стефани вскочить с кресла. Роберт что-то забормотал и медленно, словно с похмелья, стал открывать глаза. Он быстро заморгал, пытаясь сконцентрироваться на определенном предмете, очевидно, не понимая, где находится. Затем отыскал телефон на ощупь.
– Да… – начал он. Затем, облизав языком сухие губы, произнес вновь: – Алло…
Прежде чем он продолжил, Стефани успела заметить выражение его глаз – смесь вины и страха, она сразу поняла, кто звонит.
– Кейти… да… я в офисе… – Его глаза нашли лицо Стефани и тут же метнулись в сторону. – Да, я скоро буду дома.
– Почему ты солгал? – спросила Стефани громко.
Роберт выпрямил спину и кашлянул.
– Да потому, что я не мог ей сказать, где в настоящий момент нахожусь. Все достаточно просто, тебе так не кажется?
– Ты мог сказать, что у нас с тобой остался один нерешенный вопрос, – с улыбкой произнесла она.
– Я пообещал Кейти, что больше никогда с тобой не увижусь.
– И ты так быстро нарушил свое слово? – спокойно спросила она.
– Да, я пообещал ей это, но до того… до того, как я узнал… узнал о том, что ты… ты…
– Что я беременна?
– Да.
Стефани встала.
– Я сделаю чай. Послушай, почему бы тебе не пойти и не принять душ? Ты сразу почувствуешь себя лучше, – живо предложила она. – Я хочу, чтобы к началу нашего разговора ты окончательно проснулся и чувствовал себя бодро, а сейчас ты едва держишься на ногах. Наверху есть кое-что из одежды, ты найдешь в ящичке зубную щетку и бритву. Прими душ, сразу почувствуешь себя лучше.
– Да, пожалуй, ты права. Спасибо.
Встав, он сразу почувствовал исходящий от него запах пота.
– Боже, как от меня пахнет.
– Да, – сказала Стефани. И, стараясь скрыть от него усмешку, повернулась и быстро вышла.
Глава 17
Она нашла его лежащим на кровати: завернувшись в ее купальный халат, он крепко спал. Она стояла, глядя на него и пытаясь разобраться в возникших в ней совершенно противоречивых чувствах. Ей хотелось быть уверенной в том, что к чувству к этому мужчине, которое она испытывает, – да, испытывает до сих пор, – не примешиваются эмоции, вызванные ее предполагаемой беременностью.
Стефани всегда с уважением относилась к тем женщинам, которые воспитывали детей самостоятельно, – независимо от того, было это их собственное решение или так сложились обстоятельства. Она ни на минуту не сомневалась, что, если она беременна и ребенок родится в сентябре, – она будет хорошей матерью и ее ребенок ни в чем не будет нуждаться. Она не испытывала иллюзий, зная, что ей будет нелегко. Ей придется в своей жизни почти все изменить, но она к этому готова. Возможно, придется продать дом, – а это значит, что ей уже никогда не удастся превратить вторую маленькую спальню в шикарную ванную комнату.
С поддержкой Роберта все могло быть значительно проще и легче. Его работа позволяла иметь достаточно гибкий график. Он мог бы работать дома и присматривать за ребенком, когда она вернется на работу в агентство. С финансовой точки зрения это был выгодный вариант, ведь она хорошо зарабатывала.
Поставив горячий чай на маленький столик, она достала теплое одеяло и осторожно укрыла им Роберта. Затем, выключив свет, вышла из спальни, дав ему возможность выспаться.
– Роберт. Роберт.
Роберт Уокер открыл глаза и посмотрел по сторонам. Впервые за все время, как он появился на пороге ее дома, он улыбнулся.
– Привет…
– Привет.
Однако все изменилось, как только его глаза скользнули по окнам, которые уже были закрыты шторами.
– Боже мой, сколько же я спал?
– Несколько часов. Сейчас девять.
Он сразу же сел в кровати.
– Мне нужно идти…
– Но сначала ты поешь, – твердо сказала Стефани. Она сидела на краю кровати, держа в руках поднос, на котором лежала большая пицца, рядом стояла бутылка красного вина и два бокала.
– Я заказала пиццу. В холодильнике ничего нет, а выходить из дома, оставив тебя здесь одного, мне не хотелось.
Роберт бросил взгляд на ветчину и ананасы и решительно замотал головой, но она услышала, как его желудок заурчал от голода.
– Съешь только один кусочек, – предложила она, усмехаясь.
Они ели в абсолютной тишине.
Хотя Стефани и себе налила бокал вина, она его едва пригубила, почувствовав, что вновь заныл желудок.
Когда Роберт доел последний кусочек, она улыбнулась.
– Когда ты последний раз ел? – громко спросила она.
Он покачал головой.
– Я перекусывал несколько раз на бегу. Когда… когда Джимми умер, мне пришлось не только взять на себя организацию похорон, но и сообщать о случившемся членам его семьи. Двое из трех его братьев приедут на похороны. Они живут в разных странах: Ллойд – в Австралии, Микки – в Канаде, Тедди – в Америке, в Бостоне. Я разговаривал с Микки, самым старшим из братьев. Он попросил меня отложить похороны до их приезда и взять на себя всю организацию.
– Когда состоятся похороны?
– В понедельник, тридцатого. Решено похоронить Джимми в Гласневине. Тедди и Микки приезжают завтра утром, а Ллойд отказался, сославшись на дела.
– Как ему не стыдно!
– Я согласен с тобой. Но они никогда не были близки. Джимми никогда не рассказывал мне о том, что же произошло на самом деле, я только знаю, что, когда их семья распалась, он остался жить с матерью, в то время как остальные братья предпочли уйти с отцом. Развод родителей не только сломал их жизни, но и разделил семью на части. Не перестаю удивляться, насколько его ситуация схожа с моей: я думаю, что в детстве мы получили один и тот же горький опыт. – Он посмотрел на Стефани и улыбнулся ей улыбкой, которая всегда терзала ее сердце. – Извини, я только и делаю, что говорю о себе. Расскажи, как у тебя прошло Рождество? Ты была дома?
Стефани кивнула в ответ. Она взяла с кровати поднос и, пройдя по комнате, поставила его на маленький столик. Затем, прислонившись к подоконнику, скрестила на груди руки.
– Да, я летала домой. Решение было принято в последнюю минуту, лететь пришлось через Лондон, но мне все же удалось добраться домой в сочельник, хотя и поздно ночью. Было так здорово вновь оказаться дома, увидеть мать и отца. Я не ожидала, что они так постарели, особенно отец. Говорят, что время бежит; мне кажется, оно несется с бешеной скоростью. Знаешь, какое решение я приняла? Как можно чаще бывать дома; если будет получаться, то каждые два или три месяца.
– Хорошая мысль. – Сбросив с себя одеяло, Роберт опустил ноги на пол. – Мне действительно пора. – Быстро натянув на себя нижнее белье, носки, он взял в руки брюки.
Стефани была настолько поражена его поведением, что некоторое время наблюдала за ним молча, но затем все же не выдержала:
– Подожди! Мы с тобой обо всем поговорили, за исключением самого важного: о нас. Обо мне. И о том, что я, очевидно, беременна.
Открыв шкаф и достав из него одну из рубашек, которые Роберт оставил у Стефани на всякий случай, он начал медленно ее застегивать и только затем повернулся к ней.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– Уверенность?
– Ну да, что ты беременна.
– У меня уже двухнедельная задержка.
– Ты сделала тест?
– Да, результат положительный. Поэтому я так быстро вернулась домой.
Заправляя рубашку в брюки, он кивнул, давая понять, что слышал ее слова. Стефани видела, что он старается не встречаться с ней взглядом.
– Хорошо, предположим, ты права. Что ты собираешься делать?
Отойдя от окна, Стефани подошла к Роберту и встала напротив.
– Что ты имеешь в виду?
Он удивленно заморгал.
– Только не говори, что собираешься рожать.
Стефани почувствовала, как съеденный кусок пиццы перевернулся в желудке.
– Я хочу этого ребенка, – прошептала она.
– Но ты не можешь это сделать. Этот дом… твоя работа… Ты не сможешь иметь все это, если появится ребенок.
– Смогу, если буду не одна.
Роберт сосредоточился на манжетах рубашки.
– Если еще я отец этого ребенка…
Она не смогла удержаться, чтобы не дать ему пощечину. Его голова резко откинулась назад. В ту же секунду в его глазах промелькнуло что-то черное и злое, и Стефани подумала, что он ударит ее в ответ.
– Как ты смеешь говорить мне это! Ты прекрасно знаешь, кто отец ребенка!
– Извини, – сказал он, глубоко вздохнув, прикладывая ладонь к покрасневшей щеке. – Возможно, я не совсем правильно выразился. Извини, я не имел в виду ничего, что могло бы тебя обидеть.
Стефани молча смотрела на него.
– Давай рассуждать логически. Я уже вырастил детей и не хочу еще раз начинать все сначала. Твоя карьера складывается достаточно успешно. Ты подумала, что будет с ней, когда родится ребенок? Его появление, скорее всего, положит ей конец. По этим причинам мы оба не можем допустить появления постоянно плачущего ребенка в нашей жизни. – Последовала пауза, а затем он произнес: – И потом, что я скажу Кейти и детям?
Она поняла, что только сейчас увидела настоящего Роберта. Перед ней стоял эгоистичный, трусливый и высокомерный негодяй. Она поняла, что он принадлежал к тем мужчинам, которые, вступая в отношения с женщиной, не думают о последствиях. И сейчас ей необходимо было признать, что единственное, что интересовало его в их отношениях, – это секс и работа, которую его компания получала благодаря ей. Глядя на него, видя, как шевелятся губы, слыша его слова, она с леденящей душу уверенностью знала, что он собирается ей предложить.
– Послушай, если тебя интересует мое мнение, что делать с ребенком, то я бы предложил сделать аборт. Я, конечно же, его оплачу и поеду вместе с тобой в клинику. – Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его улыбнуться. – Мы можем на выходные поехать в Лондон и там решить нашу проблему. Я думаю, мы могли бы воспользоваться случаем и успеть еще кое-что посмотреть. В Дублине каждый из нас вернется к привычной жизни.
Когда она заговорила, ее голос было едва слышно:
– Убирайся.
Роберт попробовал сделать удивленное лицо и еще раз улыбнуться.
– Ну, что ты по этому поводу думаешь?
Ее крик был настолько громким, что, казалось, они оба от неожиданности растерялись.
– Убирайся! Убирайся! Убирайся!
Роберт молча попятился. Стефани схватила первое, что оказалось у нее под рукой – тарелку из-под пиццы, – и запустила в него. Тарелка, пролетев мимо и попав в стену, испачкала ее жирным соусом.
– Подлец! Какой же ты подлец! – прошептала она, задыхаясь.
– Стефани… Я только предложил…
– Немедленно верни ключ от моего дома, – потребовала она. Распахнув дверцы шкафа, сорвала с плечиков оставленную им рубашку и швырнула в него. Затем стянула зацепившийся галстук, нашла его кожаные туфли – все это тоже полетело в его сторону.
Роберт отсоединил ключ от общей связки и бросил его на кровать.
– Стефани, я понимаю, что ты сейчас расстроена. Но давай поговорим.
– Между нами все кончено, – холодно сказала она. – Никогда не пытайся приблизиться ко мне вновь. – В глазах стояли слезы, но она сдерживалась, чтобы не расплакаться в его присутствии. – Я любила тебя. Я любила тебя всем сердцем. Сейчас я вижу, кто ты есть на самом деле: негодяй, думающий только о себе. Нам было необходимо поговорить не о проблеме, требующей быстрого решения: нам было необходимо решить, как жить дальше, обсудить наше с тобой будущее. Ты думаешь, что все дело в аборте? Быстро его сделаем, а затем пойдем осматривать достопримечательности, как будто ничего не случилось? Я ненавижу тебя, Роберт Уокер. С меня довольно! Я презираю тебя. А сейчас убирайся. И никогда не возвращайся назад.
Только после того, как хлопнула дверь и от дома отъехала машина, она упала на кровать и зарыдала.
Вместе с рыданиями наружу вырвалось то, что было спрятано глубоко внутри, придавлено страхом и отвращением, гневом и досадой, – облегчение и освобождение. С ним было кончено.
Теперь уже навсегда.
И она была этому рада.
