Текст книги "Мертвый континент 2 (СИ)"
Автор книги: Андрей Ильин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Мы рады, что ты помог нам, – сказала женщина.
– Вижу, – буркнул Павел.
Взгляд скользит по стенам, невольно задерживается на полустертом рисунке. Изображен мужчина во фраке, чудно вытянутой шляпе и полосатых, узких штанах. В поднятых руках полощется флаг в белую и розовую полоски. Павел скривился, словно увидел засохшую блевотину.
– Ты должен понять, – продолжала женщина, – нас мало, нет оружия...
– Да понял я, понял, – не очень вежливо перебил Павел. – Другие поселения есть?
– Мы не знаем. Говорят, раньше были еще городки – там, ближе к озеру, но сейчас они пусты. Жители ушли или все пропали в глубине горы. Их похищали...
– ... как баранов, а они блеяли жалобно! Ладно, счастливо оставаться, – произнес Павел, вставая.
Перед тем, как спуститься вниз, на сиденье, еще раз посмотрел вокруг. Дети и взрослые собрались поодаль, молча смотрят на «паука». У немногочисленных мужчин потухшие глаза. Взгляды равнодушно скользят по хищным обводам машины, не задерживаясь на вооружении. Никто не поинтересовался, какой мощности двигатель установлен, каков источник энергии, сколько снарядов в боекомплекте и другое, что обычно интересует всякого нормального мужчину при виде боевой машины. Просто стоят и тупо смотрят, как на трактор или асфальтоукладчик. Павел вздохнул, поворочался в кресле, устраиваясь поудобнее. А еще говорят, что была великая нация! Может, так, а скорее всего – нет. Врали себе и другим. Писали книги, снимали фильмы, в которых жители этого континента были самыми умными, сильными и благородными. Совершали великие научные открытия, спасали планету от всяческих напастей, указывали, подсказывали, а чаще просто приказывали остальному миру, как жить и что делать. Жизнь нации или страны подчинена тем же самым законам, по которым живет отдельный человек или простое насекомое. Когда козявка воображает себя центром мироздания и выползает из кучи навоза, где родилась и жила, на середину шоссе, она попадает под колесо мусоровоза, что направляется на городскую свалку. Страна, называющая себя не иначе, как великой и величайшей, погибает также быстро и бесславно, как козявка под колесом мусоровоза. Был тысячелетний Рим, осталось несколько развалин и обширные помойки, где с увлечением роются толпы счастливых археологов. Были другие великие цивилизации; сохранились обрывочные сведения, ворох небылиц и больше ничего! Государство всегда носит имя того народа, который создал его. Пока жив народ, живет и государство. Только две страны не имели национального названия. Сначала рассыпалась та, что занимала одну шестую часть суши. Затем рухнула другая, которая раскинулась на половину континента. Началом конца послужила, как обычно, неудачная война. Разразился экономический кризис, за ним последовал политический и, когда власть решила, что пора исправить положение силой ядерного оружия, произошло катастрофическое извержение в Йеллоустоуне. Континент на долгие десятилетия погрузился во мрак и холод. Только недавно жизнь стала возрождаться. Какими жалкими выглядят те, чьи предки были хозяева мира! Ну, они так думали.
Зачуханный поселок аборигенов остался далеко позади. Через полчаса стремительного бега показалась темная туша горы. Павел остановил «паука» в полуверсте от поселка бандитов. Развалины еще дымятся, но на поверхности никого не видно. Или погибли все, или попрятались и не хотят выходит наружу. И то, и другое одинаково плохо. Нужен «язык», а где его взять? «Паук» медленно бредет по кривой улочке, приборы сканируют каждый квадратный дециметр, но пока ни одно живое существо не обнаружено. Только раз на экране обнадеживающе засветилось оранжевое пятно. «Паук» метнулся к ближайшей куче мусора – все, что осталось от довольно большого дома. Мощные лапы отшвыривают остатки железных перекрытий, куски бетонных плит один за другим летят в разные стороны. Еще несколько взмахов железных лап и Павел видит древний стол из толстенных дубовых досок. Живой находится под ним. Стальные клешни нежно берутся за края, осторожно приподнимают крышку стола. В известковой пыли, в луже полузасохшей крови лежит человек. Руки неестественно вывернуты, страшно белеют сломанные кости, острые обломки ребер проткнули одежду, вылезли наружу, словно гвозди сквозь доску. В изуродованном теле еще теплится жизнь, но не надолго. Раненый издает булькающий звук, похожий на стон. Веки поднимаются, обнажая выпученные белки. Из полуоткрытого рта появляются кровавые пузыри. По телу пробегает дрожь. Смотреть на агонию тяжело и противно. Павел отворачивается. « Паук» идет к остаткам длинного, похожего на конюшню, дома. Может, там кто нибудь выжил?
Сильный удар сотрясает машину, грохот взрыва заглушает все звуки. Башню пронизывает дрожь, от сильного толчка машина падает, переворачивается, но программа контроля положения – т.н. вестибулятор – заставляет «паука» кувыркнуться и встать на ноги. Павел еще не успел прийти в себя, как включился автострелок. На экране появляются ярко-красные кружочки с крестиками посредине. Считанные мгновения они беспорядочно мечутся по монитору, затем как по команде бросаются в правый верхний угол и там сливаются в один кружок и крест. Раздается выстрел, башня вздрагивает. В том месте, где только что был красный крестик, появляется серое облако взрыва. Условное обозначение прицела на мгновение гаснет, но на экране появляются тусклые огоньки, по броне стучат пули, гремят взрывы. Компьютер фиксирует огневые точки, пушка и пулеметы непрерывно стреляют в ответ. Вокруг «паука» словно начался ураган – фонтаны земли взлетают на высоту второго этажа, осколки с истошным визгом секут воздух, облако густой пыли заволокло все вокруг. От частых попаданий машину трясет, не спасает даже система активной защиты. Чтобы затруднить противнику стрельбу, Павел опускает «паука» ниже. Теперь видны только скошенные скулы орудийной башни, корпус прячется за остатками фундамента. Железное перекрытие в доме расцветает ослепляющим огнем, на землю обрушивается поток раскаленного металла. Новый мощный взрыв сотрясает землю совсем рядом и снова ослепительная вспышка. Похоже, что противник берется за дело серьезно. «Паук» быстро перемещается назад и вправо. Вовремя! На то место, где только что стояла машина, падает снаряд, в небо взлетает фонтан огня и пыли. Компьютер запомнил место, откуда произвели выстрел, но ответный огонь результата не дал – орудие скрылось под железобетонной плитой.
« Паук» прячется в подвале разрушенного дома. Вверх тянется тонкий манипулятор с миниатюрной камерой. Павел внимательно смотрит на экран. Видно, как поднимается плита, высовывается направляющая платформа с ракетой. Башня вздрагивает от залпа автоматического миномета, расположенного в задней части машины. Огневая точка противника скрывается в разрывах. Когда пыль рассеивается, видно, что плита цела и невредима.
– Ага, старый фокус, – бормочет Павел, – плита на домкрате ... сейчас достану!
«Паук» выбирается из подвала, сгибает лапы до предела, медленно ползет к развалинам. Как только в поле зрения появляется укрытие ракетной установки, замирает. Противник тоже видит машину, плита быстро поднимается. «Паук» встает во весь рост, гремят выстрелы. Два снаряда, один за другим, врезаются в прямо в щель под плитой. От мощного взрыва содрогается земля под ногами. Когда дым развеялся, на месте огневой точки видна громадная яма. Воспрянувший духом Павел ведет машину вперед, но тут на «паука» обрушивается град снарядов и мин. Башня содрогается от частых ударов, салон наполняется шумом, звоном металла. «Паук» шатается. Чтобы не упасть, он быстро переставляет лапы, меняет положение корпуса. Со стороны кажется, что машина как будто приплясывает. На экране появляется надпись – эдак успокоительно – зелеными буквами: «Настоятельно рекомендуется выйти из-под обстрела.»
– Да мне и самому надоело... уже голова гудит, – бормочет Павел.
«Паук» отпрыгивает назад, бросается вправо, снова назад и влево. Уходя таким образом от прицельного огня, машина прячется в развалинах. Противник некоторое время еще расстреливал разрушенное здание, но, убедившись, что механический «паук» больше не показывается, прекратил огонь. Павел несколько минут сидел неподвижно, приходя в себя. Взглядом мазнул по экрану, отметил, что информации о серьезных повреждениях нет. Вмятины и царапины не в счет. Итак, подведем итоги. Штурм в лоб не удался, но этого и следовало ожидать. Машка не такая дура, чтобы не предпринять элементарных мер безопасности. Но тогда получается, что ты сам дурак. Значит, это был не штурм, а разведка боем. Таким образом, обвинение в дурости отпадает. Ладно...
Гул и дрожь от падения каменной трубы достигли самых мрачных глубин. Черная вода пошла мелкой рябью, несколько песчинок сорвалось с крутых стен, беззвучно ударились о радужную пленку на поверхности. Живое услышало гул, ощутило дрожь. Маленькие кусочки кварца больно укололи кожу. Живое окончательно вышло из дремы, сладко потянулось. Мягкое тело заполнило все неровности дна, камни беззвучно соскользнули с насиженных мест, уступая могучему напору. Мгновение и Живое опять свернулось в симметричный эллипс. Плеснула вода о стены, легкая муть поднялась и опустилась. Спать больше не хотелось. Громадный сгусток материи стал вытягиваться тысячами щупалец. Истончаясь все более и более, они забираются в щели, трещины, в проходы между камнями. 999999 из 1000000 упираются в тупик, но один пробирается дальше, за ним тянутся остальные. Живое уменьшается, словно тает. Проходят считанные минуты и подземный резервуар пустеет. Несколько маленьких камней срываются с потолка, плеск воды гаснет в вязкой тиши. Живое ползет вверх, втискиваясь в малейшие трещины, заполняя разломы и проходы. Оно не имеет зрения, как у человека, не видит, что творится вокруг, но знает обо всем. Для Живого нет тьмы, нет многометровой толщи породы. Мир вокруг прозрачен, тьмы нет, Оно даже не знает, что такое темнота. Сгусток живой материи поднимается медленно. Странное чувство – человек назвал бы его радостью – начало заполнять изнутри. Чем выше поднимается Живое, тем легче ему становится. Одно из многочисленных щупалец проламывает тонкую стенку, на мгновение зависает в пространстве, пугливо втягивается обратно. Чувство пустоты, отсутствия опоры со всех сторон еще не знакомо Живому. Но двигаться намного легче и материя устремляется в пустоту.
Толщу земли пронизывает ствол шахты длинной более километра. Дальше порода обвалилась, завалив обширное подземелье с какими-то трубами, проводами, железными ящиками трансформаторных будок и целой системой тоннелей. Остаток шахты пронзает землю и обрывается следующим подземельем. От него до поверхности совсем ничего, каких-то полкилометра. В полной темноте и тишине ствол наполняет Живое. С шуршанием сыпется песок, глухо стучат отвалившиеся камни. Материя расползается по стенам, словно черная смола. Две волны соединяются на противоположной стороне, образуя липкое кольцо. Оно растет, утолщается, становится массивным. Ствол шахты словно затягивает черный лед. Несколько минут и гигантская пробка наглухо закупоривает шахту. Если бы с поверхности в бездонный колодец упал хотя бы один луч света, он отразился бы от идеально ровной поверхности, как от зеркала. Живая материя застыла на несколько часов, словно отдыхая.
В темноте раздался скрип, шорох. Живое медленно, нерешительно стало подниматься. Словно гигантский поршень, Оно ползет вверх по стволу. Из стен торчат ржавые прутья, замысловато изогнутые стальные балки. Растрескавшиеся от старости бетонные кольца ощерились острыми сколами, словно клыками. Живое ползет вверх, заполняя все пустоты, огибая препятствия. Острое не ранит его. Материя просто раздвигается, обходя препятствия и смыкается. Как будто огромный кусок желе, Оно ползет по гигантской трубе шахты все выше и выше. Чем ближе к поверхности, тем сильнее Живое ощущает жжение. Вначале оно приятно щекочет, но вот становится сильнее и сильнее. Словно жидкий огонь, проникает глубоко в тело цилиндрической формы, заставляя непроизвольно сокращаться и дрожать. Это кислород, неведомый ранее газ, проникает в шахту и чем ближе поверхность, тем его больше. Опасно или нет, Живое еще не знает. Оно многого еще не знает и даже побаивается, но упорно продвигается наверх. Температура понижается. Для человека полградуса незаметны, но Живое сразу почувствовало холод. Материя конвульсивно сократилась, затвердела, движение остановилось. Загустевшее, словно остывшая смола, Живое виснет в пустоте шахты, не понимая, что происходит. Постепенно откуда-то изнутри появляется тепло. Это новые чувство, ощущения тепла и холода настолько захватили Живое, что оно долго не двигается, заново переживая удивительные ощущения. Но вот холод исчез, зато тепло выросло, расширилось. Материя опять стала мягкой, податливой. Но стенки шахты словно сближаются, давят со всех сторон. Спускаться вниз уже не хочется, лучше подняться. Живое снова ползет вверх. Словно гигантский поршень, оно выдавливает воздух из шахтного ствола, на его место приходит незнакомый, с поверхности. В нем много кислорода, от которого идет тепло. Живое движется быстрее, ему жарко. От этого упругое тело разжижается, особенно сверху. Но снизу еще сохраняется тугая плотная масса и она не дает рухнуть слабеющей плоти вниз.
Живое торопится. Там, наверху, есть просторная пещера, где можно отдохнуть, набраться сил без опасения, что свалишься обратно, в холодную и скучную пещеру. Там можно дремать тысячу лет и ничего вокруг не изменится. Живое больше не хочет спать. Громадное серое пятно расплывается наверху. Еще немного усилий и можно выбираться из надоевшей шахты. Она стала совсем узкой, пришлось вытянутся и карабкаться вверх, ежеминутно рискуя разорваться на части. Наконец, проклятая шахта заканчивается. Еще чуть-чуть и можно разлечься на теплой земле, отдохнуть. Тут какая-то перегородка, вся в дырочках, через которые неудобно пролазить. Надо опять делиться на узкие щупальца, потом сливаться ... надоело! Вершина Живого уплотняется, наливается тяжестью. Выпуклая поверхность становится чернее тьмы. Рывок, железные прутья толщиной в руку взрослого человека рвутся, как старая бельевая веревка. Стальные штыри, на метр утопленные в бетон, выстреливают, словно пробки из бутылок. Массивная решетка весом в несколько тонн отлетает в сторону, будто ее небрежно отшвырнули ногой. Из отверстия вырастает столб, толстый, плотный, он тянется к потолку, но на полдороге зависает в воздухе и медленно опадает. Громадное помещение, что когда-то было подземным убежищем для тысяч людей, неторопливо заполняет темная густая масса Живого. Оно недовольно. Вместо теплой земли кругом холодный камень, много каких-то железных штучек с невкусным деревом. Оно жесткое, гадко пахнет краской. Надо убрать! Подземелье, бывшее бомбоубежище, наполняет шум сдвигаемых лавок, скрежет сгибаемого железа, треск дерева. Вскоре в дальнем углу собирается громадная куча стульев, лавок, сидений, шкафчиков для вещей и еще много всякой всячины.
Живое успокаивается, материя разливается неглубоким озером. По краям вытянулись тонкие щупальца, неторопливо ползают по стенам. Вот одно нащупало дверь. Тонкий, как плеть, отросток обматывает рукоять, тянет вниз, вверх. Ничего не получилось. Отросток утолщается, снова тянет – опять ничего. Щупальце наливается плотной массой, распухает. В тишине раздается громкий скрип, хлопок, звон железа. Рукоять обламывается. Потолстевшее щупальце ощущает мгновенный укол горячим – железо нагрелось на сгибе. Это неприятно! Но что за дверью? Тонкий слой железа – всего-то дюймов десять, не больше! – что-то прячет. По озеру живой материи пробегает дрожь, из ничего появляются волны. Они сбегаются в одно место, образуя холм высотой в несколько метров. Из вершины вытягивается толстый хобот с усиком на конце, легонько постукивает по железу, прячется. Щупальце, похожее на слоновый хобот, утолщается, растет, принимает форму двери. Словно гигантская пиявка прилипает к стальному листу. Пульсирует, раздувается. Дверь содрогается, сварная рама со скрипом выгибается. Бетон крошится, словно сухая булка. Слышны щелчки, треск, звук рвущегося металла. Наконец раздается громкий хлопок и дверь вместе с рамой падает на пол. Толстенная пиявка распадается на сотни щупалец, что устремляются внутрь. Шуршит разрываемая бумага, на пол падают консервные банки, тяжело рушатся ящики. Обертка совсем не вкусная и тоже пахнет краской, а вот внутри что-то темное, сладко тающее, от которого хочется метаться по пещере, сокрушая все. И в металлических баночках тоже вкусное! Надо быстренько поглотить! Щупальца мечутся по продовольственному складу, громко хрустит фольга на плитках шоколада, банки со сгущенным какао-молоком острые плети пронзают насквозь и мгновенно выпивают досуха. Склад словно оживает – все движется, шевелится, пустые консервные банки ковром покрывают пол, бумага и фольга от шоколада потоком сыпятся сверху. Во всем этом хаосе мечутся черные гибкие щупальца, по ним волнами прокатываются утолщения. Тяжелый, спертый воздух склада переполняют запахи какао, молока, консервированного мяса и колбасы. Через несколько минут все стихает. Щупальца втягиваются обратно в тугое тело, живая материя застывает густой смолой, наступает тишина.
Павел стал опасаться, что засевшие в горе защитники организуют контратаку на наглого агрессора – это он о себе! – но ничего похожего не произошло. Видно, окопавшиеся решили, что обстрела достаточно. Отогнали и ладно. Либо защитников слишком мало и контратака для них непозволительная роскошь. Так или нет, можно рассуждать долго. «Паук» осторожно выбирается из укрытия, отступает. Когда развалины окончательно прячут машину от обстрела, Павел останавливается. Поднимает руку, крышка люка звонко бумкает о броню, Павел садится на край. Холодный ветер бросает горсть пыли в глаза, шрамы на лице неприятно стынут от ветра. Тут еще левая рука заломила, как будто она есть. С протезом все в порядке, Павел проверял. Чего болит? Конечно, проще всего в такой ситуации связаться с федералами, пусть присылают батальон солдат и вперед, на штурм, за орденами и премиальными, но ... Доктор Соловейчик терпеть не может всякого рода госслужащих. Просто аллергия какая-то. Понятно, солдат не бюрократ из местной администрации, но ведь за ним-то как раз и стоят самые махровые бюрократы, заскорузлые и концентрированные – ВОЕННЫЕ! Десятилетиями сидящие в штабах человеки в футлярах, у которых жопы стали костяными, а головы до краев наполнены инструкциями и приказами. Зрение, как у орла – за версту заметят неуставной волосок, а человека не увидят в упор. Вот настоящие монстры, бюрозавры! Письменный стол – авианосец, с которого срываются в полет приказы и распоряжения, словно самолеты палубной авиации. Кресло – сиденье стрелка. Ухоженные пальцы сжимают самое страшное оружие массового уничтожения всех времен и народов – ручку! И неважно, шариковая она или это просто заостренная палочка для нанесения знаков на глиняную дощечку. И в наше время, и в древнем Египте или другой, более древней цивилизации – больше всего людей убили именно ручкой!
А те, что на поле боя кровь проливают ... они побеждают потому, что плюют на все догмы. Для них правила боя – инструмент, которым пользуются по своему усмотрению, а не зонтик, под которым укрываются на разборе неудачных операций.
Холодный ветер забирается все глубже под одежду. Павел чувствует, как грудь покрывается «гусиной кожей», капли пота давно уже превратились в ледяные шарики. Внезапно из полутемного салона раздается жестяной голос программы-"сторожа":
– Есть цель, подвижная, малоразмерная!
Башня тотчас поворачивается, ствол орудия слегка перемещается и застывает. Не раздумывая, Павел прыгает на спинку сиденья. В последнее мгновение успевает бросить взгляд в сторону опасности. Увиденное заставляет удивленно застыть. В двухстах метрах от притаившегося «паука» над кучей мусора развевается белый флаг. Вернее, не флаг, а грязная тряпка, что когда-то была белыми подштанниками. Флагшток мотает из стороны в сторону и это явно не ветер. Снизу раздается характерный щелчок – это снят электронный предохранитель. Еще мгновение и виртуальный «сторож» откроет огонь.
– Стой, не стрелять! – крикнул Павел.
Бросает взгляд на сканер. За кучей мусора прячется человек, руки сжимают кривую палку с тряпкой на конце, на поясе висит допотопный револьвер в брезентовой кобуре. Чуть дальше, в неглубокой траншее, притаилось еще четверо. У всех обыкновенные полуавтоматические винтовки, у самого крайнего граната. Судя по размеру и толщине стенок, оборонительная, противопехотная. «Паук» движется в направлении парламентера. Не доходя метров сорок, останавливается. Стволы орудия и пулеметов демонстративно поднимаются. Машина замирает. Подштанники на палке прячутся за кучей мусора. Сначала показывается голова в мотоциклетном шлеме. Лица не видать за потрескавшимся защитным стеклом. Потом человек встает в полный рост, идет к «пауку». Видно, что неизвестному не по себе. Он старается не спускать глаза со страшной машины и в тоже время смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Получается плохо. Незнакомец в мотоциклетном шлеме останавливается в десяти шагах. Поднятые стволы действуют успокаивающе. Помявшись, неуверенно произносит:
– Эй, есть кто?
– Есть, конечно, что за вопрос? – отвечает Павел.
Голос усилен и немного искажен динамиками, отчего звучит не по-человечески. Незнакомец шарахается, едва не падает. Растерянно оборачивается.
– Ага, в траншее еще четверо с винтовками, у одного граната, – насмешливо произносит Павел. – А ну, выходи все!
Неживой, металлический голос разносится над развалинами. Четверка поднимается с земли, идет навстречу. Оружие за спинами. Одеты бедно, у одного грудь закрывает древний бронежилет. Стальные пластины скреплены проволокой, поцарапаны, края темнеют ржавчиной. На головах у всех солдатские каски из позапрошлого века. Штаны и куртки сшиты из грубого брезента. Вглядевшись, Павел узнает спецодежду пожарников. Тот, что в бронежилете, выступает на шаг. Он не успевает открыть рот, как поднимается крышка люка и Павел появляется на верху башни.
– Добрый день, господа. У вас есть ко мне вопросы? – вежливо интересуется он.
– Есть, – угрюмо сообщает владелец бронежилета. – Есть предложение о сотрудничестве. Если вы соизволите, – усмехнулся он, – пройти с нами, наш главный назовет условия.
Павел внимательно осмотрел оборванцев, скосил глаз на сканер – вокруг никакой опасности – оглянулся назад. Громадная гора по прежнему возвышается вдали. На мгновение показалось, что вызывающе подбоченилась...
– Лады, – согласился Павел. – Ведите, Суса-нин.
– Че?
– Это из китайской литературы, не обращай внимания.
«Бронежилет» посопел, сердито повертел головой, будто шею давит.
– Меня зовут Питер, понял? – недовольно сообщил он.
От развалин древнего города тянется пустырь до темнеющих вдалеке холмов. В некоторых местах равнина покрыта широкими трещинами. По сколам видно, что образовались совсем недавно. Есть просто неглубокие провалы, похожие на большие вмятины. Такие места надо обходить – это следы подземных обвалов. Верхний слой почвы очень тонок, держится на честном слове. Даже близко подходить опасно, только ногой тронь и тотчас рухнешь в бездонную дыру вместе с кучей камней и мусора. Старые ямы занесло землей, дожди залили водой. Получились небольшие болотца. Вездесущие лягушки, пользуясь относительно теплой погодой, орут что есть сил, приглашая невест на свадьбы. Или невесты зовут женихов? От таких мест веет чем-то спокойным, далеким детством, где летние каникулы, ласковое солнце, а ночи короткие и совсем не холодные...
«Паук» идет последним. Павел с высоты орудийной башни с интересом наблюдает за новыми знакомыми. Одеты кое-как, оружие словно из музея украли, на ногах странные чеботы. Обмотаны тряпками почти до колен. Первым идет обладатель бронежилета. Помятые стальные пластины соединены проволокой, при ходьбе тихонько позвякивают и скрипят. Броненосец угрюмо зыркает исподлобья и почти не смотрит под ноги. Грязная тряпка поверх обуви размоталась, конец телепается по земле, как хвостик. Нога неожиданно проваливается в ямку, тряпка цепляется за что-то. Угрюмый броненосец спотыкается, нелепо машет руками. Винтовка падает на землю, плохо подогнанные детали дребезжат, деревянный приклад разваливается пополам. Броненосцу удается удержать равновесие, но вслед за винтовкой падает шлем с оглушительным кастрюльным звоном. Мужчина замирает на месте. Через мгновение окрестности оглашаются матерной руганью, топаньем ног и плевками. Подчиненные изо всех сил хранят невозмутимое молчание, но по багровым лицам и надутым до предела щекам видно, что дается это нелегко. Испуганные воплями невнимательного носителя брони, в ближайшем болотце разом замолкают лягушки. Угрюмый тоже захлопывает пасть, нахлобучивает каску, поднимает винтовку и обломок приклада. Подчиненные почтительно молчат, делают вид, будто ничего не произошло. Павел сидит на краю башни, с усмешкой смотрит на происходящее. Ему с высоты видно больше и потому он первый замечает, что поверхность болотца покрывается странной рябью, словно под водой земля дрожит. Лягушки опрометью прыгают с прогретых солнцем кочек, прячутся в траве. Поверхность болота вздувается гигантским пузырем, громко плещет вода, раздается басовитое фырканье, чавканье и хлюпанье. Громадное круглое нечто поднимается из грязи и воды, мутные ручьи потоками бегут по блестящей пупырчатой коже. Раскрываются большие выпуклые глаза и загнутый, как у попугая, клюв. Показываются толстые шевелящиеся щупальца. Из маленького болотца выбирается на сушу гигантский сухопутный осьминог! Тотчас коротко взвывает сирена и железный голос компьютера бесстрастно сообщает:
– Обнаружена цель. Крупная, расстояние минимально!
Павел прыгает в раскрытый люк. Краем уха слышит крики разбегающихся в страхе людей, потом тяжелая крышка захлопывается, наступает тишина. Орудийная башня необыкновенно быстро для такой махины поворачивается, раздается гром выстрела, машина вздрагивает. Равнодушный голос компьютера произносит как ни в чем ни бывало:
– Цель уничтожена, опасности нет.
На экране медленно опадает облако взрыва, слышны частые шлепки по броне, как будто кто-то ладошкой прихлопывает. Видно, как замерли на месте убегающие оборванцы во главе с обладателем бронежилета, глаза удивленно вытаращены, рты полуоткрыты. Внезапно сверху обрушивается ливень из грязи, мелких камней и окровавленных останков гигантского животного. В мгновение ока люди покрываются толстым слоем грязи и еще чего-то липкого, бледно-розового. Павел откидывает крышку люка, осторожно, чтобы не испачкаться, становится на броню. На месте болотца клубится паром и дымом громадная воронка, земля покрыта толстым слоем черной грязи. « Паук» тоже весь заляпан грязью и дурно пахнет болотной гнилью. Павел брезгливо морщится, недовольно оглядывается.
– Господа, не кажется ли вам, что наше путешествие излишне ... э-э ... медлительно, а? – громко произносит он с высоты. – Не лучше ли вам подняться сюда и продолжить движение, сидя верхом?
Оборванцы нерешительно переглядываются, переминаются с ноги на ногу. Видно, что им хочется «верхом», но боязно. Питер громко сплевывает комок грязи, вытирает тыльной стороной ладони рот.
– Ты эта ... тово ... опусти машину пониже-то, – говорит он, обращаясь к Павлу. – Тогда заберемси!
«Паук» вежливо склоняется вбок, вытягивает одну лапу. «Бойцы» опасливо лезут наверх, ноги скользят по налипшей на стальные суставы болотной жиже. Наконец, все рассаживаются вокруг башни, броненосец показывает ориентир и машина резво бежит вперед. Новые знакомые Павла поначалу заметно трусят, побелевшие пальцы сдавливают поручни так, что кажется еще чуть-чуть и вырвут с корнем. Но «паук» бежит ровно, корпус только немного колышется и страх постепенно отпускает. Люди вертят головами, о чем-то оживленно переговариваются. Машина еще несколько раз меняет направление по указке владельца бронежилета и вот вдали показывается неровная стена, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся баррикадой. Старые автомобильные фургоны, куски пластиковой обшивки, полусгнившие строительные вагончики и прочий мусор стащили в длинную кучу и получилась примитивная стена. Она хорошо защищает от бродячих собак, земляных жаб и прибитых туземцев. Для более серьезного противника препятствием не является, в чем защитники очень скоро убедятся. Павел останавливает «паука» в полусотне шагов от ворот. Бойцы в брезентовых костюмах пожарников позапрошлого века шустро сползают по паучьим ногам на землю, бросаются к стене. При первом взгляде на ней никого нет, но в оптику видно, как тут и там высовываются головы и тут же прячутся. Потом на небольшой площадке над воротами показывается человек, по осанке сразу видно – местный вождь, глава законодательной и исполнительной власти. Одет поприличней, аккуратно причесан, а на лице – Павел не поверил глазам! – блестят, словно драгоценные камни, очки чудной формы. Павел уже видел такие, но где? Пока он думал и вспоминал, доклад броненосца с винтовкой без приклада о проделанной работе закончился, вождь поднял внимательный взгляд на невиданную машину – ходячий танк. Вокруг столпились крупные, хорошо вооруженные люди. Наверно, телохранители.
И тут Павел вспомнил! Эти чудо-очки называются пенсне, он видел их на портрете какого-то писателя из прошлого. Чехов, что ли? Или не Чехов, а какой-то другой? В то время все, кто считал себя шибко умным, то есть умел читать, писать и носить шляпы, таскали на лице такие вот приборы из проволоки. Люди недалекие, но уверенные в себе и тщеславные, очень хотят выделиться из «толпы». Как, еще не знают, но уже хотят до поросячьего визга! Был такой писатель, Эмиль Золя. Сейчас его знают только литературоведы. Он прославился тем, что начал первым стряпать литературную порнографию. Умудрился во всех подробностях описать переживания потаскухи, которую только «отодрал» конюх на куче угля или навоза. Ей это так понравилось (и господину Золя тоже!), что описание ее грез занимает несколько страниц! Маньяки и извращенцы всех мастей тут же объявили г-на Золя великим писателем, гением и пр. Им восхищались до такой степени, что даже стали копировать внешность – бородка клинышком, усы, волосы зачесаны к затылку и пенсне! Или очки, не каждый может долго удерживать на носу проволочную восьмерку со стеклышками. А если кто подзатыльник даст?