Текст книги "Мертвый континент 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

  – Серафим, ты не спеши стрелять, ладно? – тихо попросил Павел.

  – Я и не думаю, – ответил Колпаков. – Оно нас не трогает.

  Чудище еще раз посмотрело на неподвижные фигуры, ушастая голова повернулась, мохнатое тело медленно поплыло на высоте нескольких метров над дорогой. Ледатр и Павел облегченно вздохнули, Серафим тряхнул головой.

  – Хоть в этом повезло, а? – улыбнулся он.

  Впереди послышался шум, все повернулись. На дорогу выбралась очередная группа змееподобных чудовищ, но едва они заметили летящее к ним чудище, как в панике бросились врассыпную. Крылья замелькали чаще, гул усилился и летающий мутант устремился вперед. То, что Павел принял за щупальца, оказалось лапами, обладающими удивительным свойством удлиняться в несколько раз. Тонкие, гибкие, как хлысты лапы метнулись за добычей. Загнутые вовнутрь, словно рыболовные крючки когти вцепились в тело ползучего мутанта, крепкая крокодилья кожа с треском порвалась, хлынула кровь, раздался дикий вопль пойманной твари. Бешено извивающееся тело медленно поднимается выше, затем летучая мышь-монстр неожиданно останавливается. Следует несколько быстрых движений гибкими лапами и мягкое брюхо змеечеловека лопается, вниз летят влажные внутренности, плещет кровь. Не обращая внимания на вопли еще живой добычи, мышь продолжает ловко потрошить тушу. Когда с треском раскрывается грудная клетка и розовый ком легких мокрой тряпкой падает на бетон, крик обрывается. Чудовище неторопливо летит дальше, на ходу разрывая тело и поедая останки.

  – Пора, Серафим. Идем за ним! – произнес Павел и первым побежал по бетону.

  Показалось приземистое здание, уходящее вглубь монолитной стены, когда чудовищная мышь доела змеечеловека и опустилась ниже за другой добычей. Серафим, шедший первым, замедлил шаг и сделал жест рукой, приказывая залечь.

  – Тормозите, эта тварь снова жратву высматривает.

  Едва он произнес эти слова, как дверь в здание распахнулась. Несколько фигур в просторных белых халатах появилось на пороге, в руках оружие. По бокам здания ожили странного вида установки на треногах, похожие на прожектора, только вместо стекла впереди железо и маленькое блестящее отверстие в середине. Левая установка описала полукруг и замерла, уставившись единственным глазом на приближающееся чудовище. Правая задергалась, взвыли электродвигатели, но поднять железную голову не смогла. Присмотревшись внимательнее, Павел заметил, что тренога повреждена, вокруг разбросаны обгорелые останки каких-то существ, а на монорельсовой дороге накренилась изуродованная платформа с остатками стеклянной крыши.

  События развивались стремительно. Летучая мышь гигант увидела людей в белых халатах и сразу поднялась выше. Крылья гудят мощно, ровно, лапы щупальца уже не болтаются по бокам, как обрывки бельевой веревки, прижаты к брюху. Едва люди в халатах подняли руки с оружием, мышь неуловимо быстро метнулась вниз. Запоздало хлопнули выстрелы, яркие снопы желтого огня на мгновение озарили сумрак подземелья, высоко над головами зазвенело железо, протяжно завыли разлетающиеся во все стороны пули.

  – С помповых ружей палят, химики-ботаники! – сказал Серафим и презрительно плюнул.

  – Это уцелевший персонал лаборатории. Те, что сумели спастись от агрессивной биомассы, – прошептал Ледатр.

  – Хорошо. Хоть какие-то люди. Монстры уже надоели до чертиков, – отозвался Павел.

  – Откуда вы знаете, что это люди? – удивился Римский.

  – Ну ... не все же здесь мутанты.

  – Да тут уроды одни! – зло пробормотал Серафим. – Щас посмотрим, кто кого, победителя прибьем и все наше будет.

  Впереди вновь зазвучали выстрелы, лазерная установка покрутила башкой, из отверстия в середине вырвался короткий красный лучик, другой, третий. Но летучая мышь, несмотря на внушительные размеры, ловко уклоняется от огня. Быстро маневрируя, она приближается и старается опуститься так, чтобы группа людей с ружьями оказалась на лини огня лазерной установки. Темный силуэт мечется в клубах тумана, крылья работают с такой скоростью, что невозможно уследить за отдельными взмахами. Пули и картечь летят мимо, лазерные вспышки гаснут в плотных слоях пара. Мышь опускается все ниже. Улучив момент, когда люди в белых халатах начали перезаряжать ружья, бросается вниз. Массивное тело прячется за камнями, наружу торчат только рваные края ушей. Лазерная установка тотчас опускается, мигают красные вспышки. На белых халатах хорошо видны черные пятна, от которых поднимается дым, появляются огненные полосы. Белые халаты ярко вспыхивают, люди с протяжными криками падают на землю. Некоторые как-то неуклюже отбегают в сторону и – Павел не поверил своим глазам! – начинают стрелять по лазерной установке!

  – Они с ума сошли, что ли? – громко сказал он.

  – Конечно. Нанюхались в лаборатории всякой гадости, вот башни и совало! – уверенно ответил Серафим.

  – При чем тут какие-то башни? Я ж говорил вам, Машка использует зомби. Это не люди, только живая человеческая оболочка! – отозвался Ледатр.

  Удивительно сражение людей с бездушной машиной продолжалось недолго. В мутном от влажных испарений воздухе подземелья лазерные лучи не имеют той смертоносной силы, что в прозрачной атмосфере на поверхности земли. Багровые лучи обжигали, но не убивали, а сильно ранили. От белых халатов остались тлеющие клочья. Голые, обгорелые до мяса, покрытые страшными ранами и язвами от ожогов, люди быстро слабели, двигались медленно и неловко. Лазерная пушка продолжала хладнокровно и безжалостно жечь багровыми лучами все, что движется. Вскоре площадку перед зданием заволокло дымом от сгорающих тел, датчики движения лазерной установки перестали работать. Пушка покрутила одноглазой башкой, вернулась в исходное положение. Притаившаяся за камнями мышь начала шевелится. По земле вытянулись длинные хлысты щупалец, острые когти цепляют обугленные тела и тащат за камни. Слышится возня, треск и чавканье, время от времени вылетают окровавленные внутренности.

  – Пора! – произнес Серафим.

  Он идет первым, за ним остальные. Площадка еще затянута дымом, но пелена уже не такая плотная и лазерная установка начинает шевелиться. Серафим коротко бросает через плечо:

  – Идите за мной, не высовывайтесь!

  Движок шестиствольной установки истошно воет, палец давит на спусковой крючок, все шесть стволов непрерывно извергают огонь. Лазерная пушка покрывается глубокими порезами, дым от горящей брони поднимается вверх. Но жизненно важные центры невредимы и установка открывает ответный огонь. Тонкий багровый луч упирается в грудь Серафиму. Зеркальная броня отражает большую часть энергии, но не всю. Полимер начинает нагреваться, поднимаются струйки черного дыма, броня плавится и начинает разрушаться. Ледатр попытался поддержать Серафима, дал не прицельную очередь по установке. Пули рикошетом ушли в потолок, издавая истошный визг.

  – Не высовываться! Лучше прибавьте шаг! – рявкнул Колпаков. Он идет почти боком, так чтобы лучи попадали только на него. Собственный лазер получил несколько прямых попаданий и сдох. Серафим отшвырнул бесполезное железо. Лазерная установка тотчас среагировала на резкое движение – лучи в мгновение ока искромсали все шесть стволов, аккумулятор с громким хлопком взорвался, мутный туман озарился яркой вспышкой.

  – Бегом! – крикнул Колпаков.

  Все трое бросились вперед, к открытым дверям. Багровые лучи с запоздалым шипением продырявили туман, врезались в камни, за которыми устроилась на обед мышь-чудовище. Базальтовые глыбы презрительно пшикнули, на гладкой поверхности появились аккуратные неглубокие дырочки размером с копеечную монету. В облаке дыма и копоти Серафим ввалился в просторное помещение, за ним остальные. Громко матерясь, сорвал дымящиеся пластины брони с груди и спины, швырнул в дальний угол искромсанный на куски шлем. На лице блестят капли пота, от влажных волос поднимается пар. На подбородке и скулах видны следы ожогов. Павел посмотрел на Ледатра, похлопал себя по бокам – ни царапины.

  – Спасибо тебе, Колпаков. Без тебя мы бы не справились, – нехотя поблагодарил Римский.

  – Да ладно ... Вот выберемся отсюда, тогда будем кланяться друг другу. Чертова дура! – озлился Серафим. – Я на Арлекина похож. Как сломать эту штуку?

  – Отключить питание, – пожал плечами Ледатр. – Вон там! – указал его палец на распределительный щит.

  – Пока не надо, пусть посторожит, – сказал Павел. – Давайте лучше осмотрим комнату. Это последнее помещение, дальше подземный ход на поверхность, который взорвали твои люди, Серафим.

  В той части комнаты, куда улетел изуродованный шлем, раздался стук, шум отодвигаемой мебели. Невысокая фигурка в мешковатом халате поднялась из-за стола. Помещение освещается слабо, только экраны мониторов мигают синими прямоугольниками. Человек стоит спиной к свету, лицо разглядеть невозможно. Все насторожились.

  – Да это баба! – презрительно сказал Серафим и отвернулся, занятый осмотром одежды. Павел решил подойти поближе, шагнул.

  – Не подходите, Павел Андреевич! – раздался встревоженный голос Ледатра.

  Павел оглянулся.

  – Это всего лишь женщина. Надо расспросить ее, – сказал он.

  Неизвестная вышла из тени. Неживой свет компьютерных мониторов упал на лицо. Павел замер, словно уткнулся в невидимую стену. Перед ним действительно женщина. Лицо словно восковая посмертная маска – неподвижно, лишено бровей и ресниц, губы сжаты в тонкую полоску, ни одна жилка на коже не дрогнет. Только веки изредка опускаются и поднимаются, словно через силу. Взгляд пустой, как у куклы, вроде глядит, но не видит. Халат не по размеру, рукава подвернуты, низ едва не касается пола, голова небрежно замотана серой тряпкой. За спиной громко охнул Ледатр, выругался Серафим. Павел тихо спросил:

  – Ты кто?

  Ответа не последовало. Женщина идет навстречу, но как-то странно, словно механическая кукла – движутся только ноги. Павлу стало не по себе. Не то что бы он испугался, просто жутко и нехорошо видеть, как к тебе приближается нечто в человеческой оболочке. Понятно, что зомби не обладают той необыкновенной силой, которой их наделяет человеческое воображение и царапины после их ногтей не опасны, в упыря не превратишься. Появляется ни с чем не сравнимое чувство страха от соприкосновения с потусторонним, не нашим. Мир, в котором мы живем, опасен, но что может сделать даже самое страшное чудовище или злодей нашего мира – только лишить жизни. Срок каждого из нас отмерен и изменить его не в нашей власти. Мы все когда-то умрем. Эта тема неприятна, ее избегают и всячески уклоняются, особенно в молодости. Но в глубине души каждый понимает – конец близок. Смерть всегда рядом, мы видим это в репортажах с улиц, на которых ежегодно гибнут десятки тысяч людей. А военные конфликты, что постоянно полыхают в разных странах?

  Чтобы понять масштаб битвы между жизнью и смертью, придите на действующее кладбище, окиньте взглядом бескрайнее поле надгробий. А затем побывайте на этом же самом погосте еще раз, хотя бы через пару месяцев – вы будете поражены, увидев, как много людей переселилось сюда! Города мертвых растут быстрее, чем города живых! Выходцы из неведомого мира мертвых пугают куда больше, чем земные страшилища.

  Павел отступил на шаг, но было поздно – тонкая рука стремительно метнулась, маленькие пальцы вцепились в край воротника. Вообще-то скрюченные, будто когти хищной птицы, пальцы метили в горло, но Павел успел отодвинуться. Хватка жесткая, затрещал кевлар, посыпались куски разбитой брони. Павел перехватил руку, рванул в сторону, но не смог сдвинуть с места ни на сантиметр. Горло сдавило так, будто затянул петлю на собственной шее. Первым опомнился Ледатр. Он широко размахнулся автоматом, чтобы врезать тяжелым прикладом по голове неизвестной, но Серафим остановил. Железные пальцы намертво сжали руки крест-накрест. Задыхающийся Павел увидел, как поползли на лоб густые брови Серафима, лицо налилось краской, глаза округлились – маленькая женщина почти не уступала ему в силе! Плечи и грудь вздулись буграми мускулов, обгорелые остатки доспехов затрещали, раздираемые изнутри твердыми валунами мышц, а слабые женские руки сдвинулись едва ли на сантиметр. При этом на неподвижном лице неизвестной не отразилось никаких чувств или эмоций, оно оставалось таким же равнодушно-холодным и застывшим. Как у мертвеца!

  – Ледатр, режь сухожилия! – крикнул срывающимся голосом Серафим.

  – Что? Какие сухожилия? Я не могу! – прошептал белый, как мел, Ледатр.

  – Тьфу ты, интеллигент хренов!

  От недостатка воздуха у Павла мутилось в голове. Ноги подогнулись, потяжелевшее тело медленно опустилось на колени. На ощупь, как слепой, взялся за тонкие кисти рук и стал изо всей силы выкручивать. Горло сдавило еще больше, но ничего другого не оставалось, как любым путеем избавиться от смертельного захвата. Сквозь шум в ушах раздался тихий треск. Павел скосил глаза, надеясь увидеть, что кевларовый воротник рвется и он вот-вот освободится от страшных объятий. Вместо желтых клочьев сверхпрочной материи он увидел медленно удаляющиеся тонкие ручки. Сжатые в кулачки пальцы выглядят как-то странно, торчат бледные шишечки с белыми нитками, бледная кровь медленно выступает под кожей, набухает каплями и падает вниз. Голова соображает туго, но когда он опустил глаза еще, то все понял.

  На клочьях воротника остались тонкие бледные палочки, похожие на замерзших дождевых червей. Это пальцы. Вырванные с «корнями», покрыты бледной кожей, ярко накрашенные ногти висят на жилках, словно новогодние игрушки. Павлу показалось, что пальчики слегка дергаются, словно хотят подняться выше, к лицу, забраться в глаза, нос, уши ... да, от недостатка кислорода может привидеться все что угодно! Серафим оторвал-таки живой труп или кто он там. Широко размахивается, легкое тело летит в дверной проем. Плещется белый халат, с головы слетает тряпка, мелькает желто-серая, абсолютно безволосая голова и странная женщина кубарем катится по земле. Зеленоватый туман скрывает бесформенный комок. Ледатр бросается к двери, упирается изо всех сил. Тяжелая створка гулко захлопывается. Павел поднимается с колен, легкий стол на металлических ножках скрипит под тяжестью тела. Оторванные пальцы женщины-зомби сыпятся на столешницу, словно мертвые насекомые. Серафим потирает ладони, усмехается, качает головой. Ледатр до упора заворачивает круглую рукоять двери, садится прямо на пол.

  – И что вы об этом думаете? – тихо спрашивает он.

  – Хочешь сказать, что это одна из тех людей зомби, о которых ты недавно рассказывал? Похожа, – согласился Серафим. – Только воздействием фармацевтики можно объяснить такую необыкновенную силищу.

  – А вам не кажется, что это была сама Троицкая?

  – Кто? Римский, у тебя крыша едет! С какой стати Машка будет глотать ту гадость, после которой люди теряют человеческий облик?

  – Посмотрите туда, – кивнул Ледатр в сторону раскрытого лабораторного шкафа.

  На полках беспорядок, валяются раскрытые коробочки, аэрозольные упаковки. Кафельные плитки пола усыпаны осколками стекла.

  – Ну и что? Биомасса навела шухер, поднялась паника ... Да с чего ты вообще взял, что это непременно Троицкая? – удивился Серафим.

  – Мы проверили все, ее нигде нет. Это последнее помещение, в котором она могла прятаться.

  – А внешность?

  – Она может создать себе любую.

  – Ерунда, спряталась в какой-нибудь норе, о которой мы не знаем!

  – А мне кажется, что Ледатр прав, – тихо сказал Павел. – Знаешь, Серафим, фармацевтика сильная вещь, способна высвобождать скрытые резервы организма за одно мгновение ... Но необходима еще очень сильная ненависть, чтобы вот так рвать кевлар, словно туалетную бумагу. Ее настоящего лица никто из нас не видел, она показывала только маски. Вполне возможно, что, загнанная в угол, пыталась применить какую-то отраву, чтобы уничтожить или хотя бы остановить неуправляемую биомассу. Торопилась, ошиблась...

  – Все равно, пока не увижу труп, не поверю, – упрямо сказал Серафим.

  – Какие трупы, Серафим? Ты же знаешь, сколько человек работало на нее и где они? Биомасса пожирает все подряд, – возразил Ледатр.

  – А те уроды, что мешали нам? Почему они остались живы?

  – Могли прятаться в такие норы, где никакая биомасса не достанет. Или как-то договорились. Мы не знаем всех способностей мутантов.

  – Ладно, пусть будет по-вашему, – махнул рукой Серафим. – Павел, тебе нужна была информация об опытах. Мне кажется, что вон с того десктопа есть доступ ко всем файлам.

  Павел сел, легкий стульчик из алюминиевых трубок недовольно заскрипел. Футляр флеш-памяти, которую ему дал тот парень, что ремонтировал протез, к счастью, уцелел. Павел нажал скрытую кнопку на воротнике, узкая пластинка выпала в ладонь. Он не стал мудрствовать, приказал качать все подряд. Декстоп неприятно пискнул, появилась надпись, что процесс закончен. Павел щелкнул по иконке безопасного извлечения, флешка мигнула. Через мгновение футляр скрылся в кармашке, Павел поднялся из-за стола.

  – Моя работа окончена. С паролями к счетам возитесь сами, я их не трогал.

  – Хорошо, – кивнул Серафим. – Господин Римский, у вас никакого накопителя информации в карманах не завалялось?

  – Нет. Придется тащить компьютер целиком. Если не хочешь, выковыривай жесткий диск, – ехидно ответил Ледатр.

  – Почему все революционеры такие вредные заразы? – спросил сам себя Серафим. И сразу ответил: – Потому что нормальные люди такой фигней не занимаются!

  – Да ладно вам ... Лучше давайте подумаем, как отсюда выбраться, – предложил Павел.

  – А че тут думать-то! – радостно отозвался Серафим. – Как зашли, так и выйдем.

  Пол едва заметно дрогнул, за окнами потемнело. Ледатр приник к толстому кварцевому стеклу.

  – Что там? – спросил Павел.

  – Не понимаю... Похоже, что туман сгущается!

  Серафим сразу бросил компьютер, подбежал к двери. Рукоять, точь в точь автомобильный руль с шишечкой, повернута до конца, но Серафим умудрился закрутить еще один оборот. Подошли к круглому, словно корабельный иллюминатор, окну. Желто-зеленый туман подобрался к порогу, густеет, наливается зловещей чернотой. Внезапно оживает лазерный излучатель, овальная башка начинает озабоченно крутиться. Второй, поврежденный, будто пытается что-то рассмотреть, но шарнирные стойки не слушаются и лучемет хмуро смотрит в землю. Волны быстро темнеющего тумана скрывают монорельсовую дорогу, сгоревшие остатки вагончика растворяются в темно-серых клубах, словно кусок сахара тает в горячем чае. Появляется странный звук, вибрирующий гул, от которого мелко дрожат все незакрепленные предметы, начинают ныть зубы и на душе становится нехорошо.

  – Что за х... ? – громко произносит Серафим.

  Коротко взвывает сирена тревоги, красные блики начинают дикую пляску на стенах. Лазерный излучатель включается на полную мощность, багровый луч вонзается в темный туман, второй излучатель начинает ожесточенно жечь шевелящуюся пелену вокруг себя. Вибрирующий гул усиливается, нестерпимо болит голова, в глазах появляются кровавые круги, зубы ноют так, что хочется вырвать их все плоскогубцами и без наркоза. Гул срывается на истошный визг, громко завывают разные голоса, словно хор чудовищ исполняет арию призрака оперы, каменные стены трясутся, будто фанера под ударами урагана. Темный туман стоит стеной от земли до невидимого в вышине потолка, движущаяся пелена густеет так, что кажется твердой и упругой, приобретает цвет автомобильной резины. Луч мощного лазера тонет в этой массе, не причиняя ей никакого вреда. На гладкой поверхности появляется выпуклость, раскрывается наподобие созревшего гнойника, из середины стремительно вытягивается гибкое щупальце. Излучатель с хрустом покидает бетонное основание, яркая вспышка на мгновение освещает все вокруг и лазерная пушка бесследно исчезает в черной, словно антрацит, стене. Второй излучатель, что бессмысленно режет землю под собой, от сокрушительного удара щупальцем врезается в стену со скоростью артиллерийского снаряда. Хлопок, взрыв, земля покрывается мелкими осколками железа и пластика. Стена на минуту застывает черной смолой, затем поверхность покрывается мелкой рябью, волны увеличиваются, растут, они движутся снизу вверх и в стороны. Словно колышется гигантский черный занавес под ударами ветра. Павел заворожено смотрит на удивительное и страшное зрелище, раздается спокойный голос Серафима:

  – Так что же это за хрень такая, а? Вроде на нефть смахивает!

  – Что? – воскликнул Ледатр.

  От удивления поперхнулся воздухом, кашель сотряс так, будто случился приступ чахотки.

  – Действительно, с чего ты взял, что это нефть? – спросил Павел.

  – Очень похоже. Смотри, как блестит! К тому же никто до сих пор не знает, как она образуется. Вот ты, Павел, знаешь?

  – Ну, из гниющих растений миллионы лет назад...

  – Вот-вот, из гниющих растений! Если так, то почему никому не удалось повторить этот процесс в лабораторных условиях и получить искусственную нефть, как, например, алмазы? А как она попала на такую глубину под землю? Почему из одних растений получился уголь, а из других – нефть? Одни догадки всяких там ... типа академиков!

  Ледатр прокашлялся, сердито пробормотал:

  – Непризнанный гений Серафим Колпаков по прозвищу Солидус совершил великое научное открытие!

  – Опровергни! – снисходительно улыбнулся Серафим.

  Ледатр вскинулся, словно взнузданный конь, взмахнул руками.

  – Стоп, ученые мужи! Думайте, что делать с этим, – быстро сказал Павел и мотнул головой в окно.

  Стена словно увидела – на глянцевой поверхности появляются расходящиеся круги, черная молния бьет в окно. Кварцевое стекло толщиной в четверть метра покрывается мелкой паутиной трещин. Поверхность стены начинает волноваться сильнее, волны сталкиваются, раскалываются на меньшие. Тьма вскипает, появляются странные светлые пятна. Они будто всплывают на поверхность и тотчас тонут. Их становится все больше. Павел не верит своим глазам – эти пятна не что иное, как лица! Они разные, нет ни одного одинакового. Румяные, бледные, темно-коричневые или белые, с длинными волосами или кудрями, искаженные страхом, смеющиеся или равнодушно спокойные, круглые, упитанные и вытянутые, с впалыми щеками, мужские, детские, женские, покрытые морщинами ... Тысячи человеческих лиц появляются из темноты и снова исчезают без следа!

  Павел чувствует, как внутри его разгорается желание выйти наружу и присоединиться к тем, кто живет в глянцевой тьме. Они зовут его ласковыми голосами, обещают любовь, тишину и покой. Ощутил, как болит израненное тело, ноет несуществующая рука. Что ждет по возвращении домой? Те, кто отправил сюда, разделят премии, награды, покровительственно похлопают по плечу и предложат еще разик слетать на Мертвый Континент с очередным заданием – ведь прошлый раз получилось! И так до тех пор, пока удача не отвернется и он лишится головы. Или останется калекой на всю жизнь с мизерной пенсией отставного капитана. Дальше – запойный дурман и петля. Здесь его любят, хотят помочь, искренне верят в него. Бессердечные люди из верхнего мира обманом заставили прийти сюда и творить зло. Сколько невинных существ убито уже! Их кровь на его, Павла Климочкина, руках!

  Тяжкие, как чугунные болванки, веки с трудом поднимаются, налитые кровью глаза невыносимо ломит от яркого света. Павел медленно, по миллиметру, поворачивает тяжелую, словно орудийную башню, голову. Взгляд ползет по серой стене со скоростью улитки, выбоины и щербинки то удаляются невообразимо далеко, то, наоборот, приближаются так, что можно разглядеть песчинки в застывшей штукатурке. Внезапно взгляд проваливается в яму. Это пугает, будто внезапно оказался на краю пропасти. Зрение с трудом фокусируется и Павел видит странно знакомого человека, который изо всех сил пытается повернуть рукоять запирающего механизма и открыть железную дверь. Мокрые ладони скользят по гладкому железу, по лицу катятся крупные капли пота, ноги дрожат и подгибаются. Наконец, человек не выдерживает и падает без сил. Павел хочет помочь несчастному, но ему самому каждое движение дается с таким трудом, будто воздух вокруг загустел до состояния ... чего? Павел никак не может подобрать сравнение, мучительно думает, от боли разрывается голова. Нефть! Воздух сгустился до консистенции нефти! Взгляд упирается в окно, равнодушно скользит по сетке мелких трещин, ползет дальше. Вот стол, за ним сидит человек, голова опущена, руки висят, спина сгорблена. Похоже, что умер. Вот стеклянный шкаф, какие-то пробирки, баночки. От белых наклеек с черными надписями рябит в глазах.

  Надо помочь тому, что хотел открыть дверь. Павел ползет к стеклянному шкафу, возможно, там лекарство. Под железной перчаткой хрустит стекло – он раздавил пузырек. Резкий запах заставляет дернуться, зажмурить глаза. Нашатырь прочищает мозги, рвет сонную одурь. Из глаз текут слезы, легкие судорожно гоняют воздух туда-сюда, стремясь побыстрей очистится от неприятного запаха. Ноги дрожат от слабости, к горлу подбирается тошнота, но силы возвращаются. Подходит к окну. Сквозь потрескавшееся стекло видно, что черная стена неподвижна. Исчезли призрачные лики, осталось только одно, огромное, как воздушный шар, лицо. Черты грубые, словно вылеплены неумелой рукой, медленно движутся по выпуклой поверхности, едва не наползая друг на друга. Глаза, нос, губы словно живут собственной жизнью. Подбородок то надменно выпячивается, то прячется в складках серой кожи, брови сползаются к переносице, потом, словно испугавшись чего-то, торопливо ползут чуть ли не за уши. Выпученные глаза сливаются в одно большое око, оно делится на части, как живая клетка и множество глаз разбегается по всему лицу, чтобы через несколько секунд собраться в пару обычных. В момент, когда все части чудовищного лика становятся на свои места, можно с трудом уловить знакомые черты. На краткий миг беспорядочное движение замирает и Павел видит печальное лицо той рыжей Машки, с которой встретился в лабиринте тоннелей на восточном побережье. Лик искривляется, беспорядочно разбегаются волны, является образ чудовища.

  Павел возвращается к лабораторному шкафу. Передвижной столик на колесиках скрывается под грудой склянок и пузырьков с непонятными названиями. Взгляд замирает на знакомом слове «тетрадо...» – дальше не видно за громадной бутылью с мутной жидкостью. Столик останавливается возле двери. Павел осторожно оттаскивает потерявшего сознание Ледатра. Рукоять легко поддается усилию, дверь вздрагивает и начинает медленно отворяться. Снаружи тьма, только изредка в черной стене появляются огоньки и сразу гаснут. Огромное лицо бледно светится, словно гигантская луна на ночном небе. Где-то между двигающейся нижней челюстью и страшно вывернутым носом возникает черная полоса. Она ширится, ползет в стороны, края начинают загибаться, выступает желтая, искрящаяся пена. Пузыри лопаются, хлопки похожи на звуки открывающихся бутылок с шампанским. Павел бесстрашно подходит ближе, на столике тихо звякают склянки и пузырьки. С силой толкает ногой тележку. Звеня всеми частями и подпрыгивая на ухабах, столик приближается к черной массе. Стекло громко хрустит, содержимое плещется в стороны, течет на землю. Передние колеса упираются в камень, тележка переворачивается и все, что на ней есть, летит прямо в чудовищно искаженное лицо.

  Сначала ничего не происходит, лицо продолжает корчиться и меняться. Потом пропадает желтая пена, за ней куда-то исчезают глаза, затем начинает меняться поверхность лица – покрывается бурыми пятнами, появляются язвы. Лик стремительно уменьшается в размерах, схлопывается в точку. Черная стена застывает, как смола, появляются светлые пятна, нарастает гул, по гладкой поверхности бежит рябь. Внезапно появляется целый лес извивающихся щупалец, острые концы хлещут воздух прямо возле лица Павла. Порывы холодного ветра треплют волосы. Павел сначала пятится к двери, поворачивается и бежит со всех сил. Гибкие плети секут спину, хватают за руки, но он успевает заскочить в коридор. Железная дверь с гулким стуком захлопывается. И сразу пропадает усталость, головная боль, угнетенное состояние. Павел поднимает с пола бесчувственного Ледатра, сажает в кресло. Серафим оживает прямо на глазах – спина выпрямляется, лицо приобретает осмысленное выражение. Настороженно оглядывается, подходит к Павлу. Он стоит у окна и смотрит, как за стеклом беснуется черная вьюга. Стены изредка сотрясаются, качаются распахнутые двери лабораторных шкафов, дрожит посуда.

  – Что это? – тихо спросил Серафим.

  – Не знаю. Похоже, биомасса отведала не того, теперь вот бесится.

  – А с нами что было?

  – Телепатическая атака. Тот сгусток живой материи, что мы встретили раньше, очень быстро мутировал, научился проникать в мозг живых существ и подчинять их. А потом спокойно пожирал. Нас спасло то, что мы были в наглухо закрытом помещении – ты постарался! – вдобавок железобетон универсальный экран от любого излучения. Эти стены сохранили нам жизнь, – похлопал он ладонью по шероховатой поверхности.

  – Понятно. А это ... снаружи. Чего вдруг сбесилось?

  – Оно хотело, чтобы я открыл дверь. Увидел Ледатра без сознания, решил помочь. Пополз, случайно раздавил пузырек с нашатырем. Ну, голова немного прояснилась. Потом выгреб все из шкафа, свалил на передвижной столик. Там вроде была небольшая банка с надписью – тетрациклин что ли? Или по-другому? Не помню ... Короче, открыл дверь и швырнул в рожу этой твари. Вроде ничего, потом начало дергаться, усы распустила. Едва удрал обратно. Теперь вот, мечется.

  Черная метель за окном понемногу стихает. Стены уже не сотрясают удары, гул едва слышен, пол под ногами не дрожит, будто рядом мчится железнодорожный состав. Ледатр со стоном поднимается, ладони обхватывают голову.

  – Что с нами было?

  – Так, ерунда. Телепатическая атака. Павел говорит, что живая сопля, которая нас преследовала, обучилась гипнозу и захотела, чтобы мы сами ей в рот прыгнули. Но Паша добавил перчика и сопля поперхнулась. Вишь, давится, – кивнул Серафим на окно.

  Ледатр мельком глянул на треснутое стекло, удивленно спросил:

  – Что за перчик такой, Павел Андреевич?

  – Да вон, в том шкафу были какие-то препараты, – и Павел коротко пересказал недавние события.

  Ледатр покачал головой, всплеснул руками.

  – Не может быть, хотя ... Возможно, сочетание ядов, которых у Троицкой было в изобилии, стало смертельным для того необыкновенного существа, которого господин Колпаков обозвал живой соплей. Так это или нет, нам пора уходить отсюда, – сказал Ледатр и посмотрел в окно.