Текст книги "Мертвый континент 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

  – Долбое...зм, вот что это! – прошипел он сквозь зубы. – Всех под нож!

  – Да ладно вам, Римский. Они ж не грабят, не убивают. Ну, видят не так окружающий мир, изображают ... э-э ... нетрадиционным способом. И что? Не нравится, не смотрите. Да и вредно так вот, наверно. Бр-рр, просто мороз по коже!

  Ледатр идет молча, почти бежит. Видно, что ему хочется ответить, но он сдерживает себя. Павлу от увиденного почему-то стало весело. С улыбкой спрашивает:

  – Куда идем мы с Пятачком? В смысле, к кому, господин Римский?

  – Есть тут один отвратный тип, любитель нестандартных удовольствий и поклонник Фридриха Великого. По сути, обычный бандит, но в его шайке дисциплина строже, чем в армии. Даже шагистикой занимаются, хотя не могу сказать точно. Обычно работает на материке, ну, там, на окраине Европы. Здесь отдыхает, ловит мутантов на продажу. Любитель острых ощущений, требует беспрекословного подчинения, но платит за это по-царски. У него самая боеспособная банда. Зовут его Солидус. Кликуха, сами понимаете.

  – Странная кличка. Тоже аббревиатура?

  – Нет. Он любитель и знаток римской истории, даже может говорить на латыни. Хотя последнему я не верю – мертвый язык, на нем никто не разговаривает, так что проверить грамматические ошибки и произношение невозможно. Очень любит вставлять в разговор крылатые фразы на латыни. Кстати, его любимое выражение: a verbis ad verbera – от слов к побоям. А кличка переводится как золотой, основательный, плотный и так далее, у этого слова несколько значений.

  – Как он внешне?

  – Соответствует прозвищу. Рост под два метра, плечи полтора, кулаки как пивные кружки, весь покрыт мускулами, ни капли жира. Все свободное время проводит в тренажерном зале, анаболики глотает стаканами, тестостерон и еще чего-то там колет лошадиными дозами. Из-за неумеренного потребления фармацевтики чуток крыша съехала, очень агрессивен. Любит щеголять полуодетым, покрасоваться, нарцисс несчастный!

  Павел останавливается, удивленно смотрит на раздраженного Ледатра.

  – Так чего мы идем к такому уроду?

  – Ну ... понимаете, Павел Андреевич, – замялся Ледатр. – Он, вообще-то, не такой уж и псих. Люди ему преданы, он не жалеет денег для них. Строг, но по своему справедлив и вообще... Короче, лучше его союзника не найти.

  В голосе Римского сквозило явное нежелание объясняться подробнее. Видно, что он вынужден идти к этому загадочному Солидусу только под давлением обстоятельств.

  – Вы меня просто заинтриговали своими туманными объяснениями, Ледатр Давыдович, – подозрительно сощурился Павел. – Ладно, пойдем дальше.

  Штаб-квартира загадочного любителя латыни располагается чуть в стороне от остальных построек, на небольшом возвышении. Края аккуратно подрыты на манер контрэскарпа, словно хозяин опасается атаки кавалерии. По периметру идет проволочное заграждение, оцинкованная спираль весело блестит на солнце, словно паутина в каплях росы. Нижняя часть удерживается колышками, верхняя закреплена на гребне каменного забора. Далее возвышается стена трех метров высотой, через равные промежутки видны неподвижные фигуры часовых. Центральные ворота закрыты, возле них никого нет, но внимательный Павел увидел сразу четыре видеокамеры, расположенные веером – обзор на сто восемьдесят градусов! К входу ведет своеобразный тоннель из колючей проволоки на сварном каркасе из арматуры. Сооружение расположено так, что в случае необходимости оно рухнет и проход будет закрыт переплетениями колючей проволоки.

  – Ваш друг опасается нападения? – спросил Павел, кивая на заграждения.

  – Он мне не друг, – окрысился Ледатр. – Солидус мнит себя великим полководцем, но реализовать устремления негде, вот он и построил бутафорскую крепость, шайку называет войском, сообщников солдатами и сержантами. Делать гаду нехрен, так он в компьютерные стратегии играется, даже симуляторов накупил. И вообще ... Видели бы вы его рожу! Отрастил волосы, заплетает в косичку, усы торчат, бородка клинышком. Ну, вылитый прусский барон восемнадцатого века. Только камзола не хватает этому коню с яй...

  – Не горячитесь так, товарищ Римский. Здесь наверняка есть микрофоны, – предостерегающе шепнул Павел.

  У ворот грубый мужской голос недоброжелательно поинтересовался:

  – Чего надо?

  Ледатр скривился. Он явно не привык быть в роли просителя. Пока подбирал слова и искал глазами замаскированный микрофон, Павел шагнул вперед, жизнерадостно объявил:

  – Павел Климочкин и Ледатр Римский. К господину Солидусу по важному коммерческому делу. Предложение очень интересное.

  – Хо-хо, коммерсанты пожаловали! Да на черта вы нужны командиру, мелочь пузатая!

  – Ты, барбос, докладывай обо всех посетителях, это твоя обязанность. Остальное не твоего ума дело, понял?

  Наступила полная тишина. Ледатр опасливо посмотрел по сторонам, тихо шепнул:

  – Полегче, Климочкин. Стражник прав, Солидусу мы действительно не нужны. Надо сначала договориться о визите с охраной.

  – Сам знаю, но скандалом пройдем быстрее, – также шепотом ответил Павел.

  – Это опасно. Нас могут просто застрелить! – зашипел Ледатр, словно гигантский змей.

  В эту минуту створка поползла вверх. За стеной едва слышно завыли электромоторы. По мере того, как ворота поднимаются, в расширяющейся снизу щели появляются сначала грубые солдатские ботинки сорок восьмого размера, потом пятнистые штаны, широкий пояс с двумя пистолетами в открытых кобурах. Под тонкой тканью черной майки видны валики мускулов на плоском животе, затем показывается выпуклая грудь, сложенные руки. Башмаки начищены до блеска, на брюках ни морщинки, ручищи укрыты мускулами, словно бугристым панцирем, крутые плечи обвисли под тяжестью мышц. Павел только крякнул и покачал головой, когда еще раз оглядел фигуру стражника. Ворота скрываются в каменной арке. Загораживая проход, перед Павлом и Ледатром стоит коротко стриженый мужчина. На квадратном лице усмешка, карие глаза критически осматривают обоих.

  – Так-так, судя по наглой роже, барбосом меня назвал ты? – ткнул он пальцем в грудь Павла.

  – Как ты догадался? У тебя потрясающие умственные способности! – фальшиво удивился Павел.

  Между ним и охранником несколько шагов, так что Павел не опасался внезапного нападения. Как выяснится очень скоро – зря. Начищенные ботинки мелькнули в воздухе, крупное тело вдруг оказалось совсем рядом. Реакция Павла запоздала – сокрушительный удар тыльной стороной кулака заставил его отшатнутся, а последующий за ним тычок в лицо каблуком бросил на землю. Он успел сгруппироваться и вместо позорного шлепка на спину сделал кувырок назад и опять оказался на ногах. Лицо тотчас залило кровью из разбитой брови, но вытираться некогда – противник приближается. Левый глаз ничего не видит от крови, голова разламывается от острой боли, протез вместо левой руки плохо слушается – пришлось отступить на пару шагов. Противник резко наклоняется, делает странный танцевальный кульбит, начищенные ботинки мелькают в опасной близости от лица. Павел отклоняется и сразу получает удар кулаком в грудь. Дыхание срывается, он на мгновение теряет контроль над телом от болевого шока и падает.

  Противник оказался очень силен и Павел уже пожалел было, что связался с таким, но – и на старуху бывает проруха! Охранник посчитал, что бой окончен и подошел слишком близко. Следует молниеносная подсечка, начищенные ботинки опять мелькают в воздухе, руки описывают полукруг и мускулистый чистюля падает на твердый грунт навзничь, словно тряпичная кукла. Поднимается легкое облачко пыли. Крупное тело замирает на долю секунды, в следующее мгновение охранник вскакивает на ноги одним прыжком. Павел уже стоит рядом. Глаз залеплен вязкой кровью, левая рука висит плетью, в груди словно бьется второе сердце – боль не утихает в середине. Едва лицо рассвирепевшего охранника оказывается вблизи, следует сокрушительный прямой в челюсть и пятнистые штаны опять мелькают в пыльном воздухе. На этот раз эффектного прыжка с переходом в боевую стойку не последовало. Охранник с трудом поднялся с земли, черная майка стала серой, камуфляжные штаны покрыты грязью, ботинки уже не блестят. Повело в сторону, прислонился к стене. Глаза закатились, тело медленно поползло к земле.

  Павел глубоко вздохнул, опустился на корточки. Он тоже чувствовал себя, как после падения со второго этажа. Если бы этот парень оказался поумнее, то Павлу сейчас бы не поздоровилось. Подошел Ледатр, в руках оранжевая коробочка аптечки первой помощи. Быстро остановил кровь, наложил септический гель. Только малость промахнулся. Получилось, что большая часть эластичного покрытия оказалась на глазу. Когда Павел расстегнул комбинезон на груди, то невольно содрогнулся – по середине расположилось громадное красное пятно, прямо на глазах наливающееся темно-синим. Ткань комбинезона выполнена из полимерных нитей, которые должны твердеть, словно камень при ударе ножом, топором, от пули, а так же, если ломовая лошадь лягнет кованным копытом. Павлу не пришлось испытать ранее удар кованного копыта, но сейчас на ум приходило именно это сравнение. Комбинезон не сработал и Павел окончательно убедился, что на нем самая обычная одежда, а не какой-то там супер доспех последнего поколения.

  Растущий синяк на груди залили охлаждающим гелем, Ледатр прикрепил пластырем ультразвуковой излучатель, стало намного легче. Павел почувствовал себя совсем хорошо, только вот протез чего-то барахлил. Надо проверить механику и перезагрузить чип, но где тут такое сделаешь? Махнул здоровой рукой, подошел к охраннику. Тот уже открыл глаза, озабоченно трогал челюсть.

  – Сволочь ты, – сообщил он Павлу. – Я только недавно поставил новые зубы из натурального фарфора и вот теперь они шатаются, а один раскололся. Ты хоть знаешь, сколько стоит ремонт?

  – Я не хотел. Но у меня протез вместо левой руки, что-то забарахлил, а отбиваться одной правой трудно. Бил как получится, – развел руки Павел. Левая пошла боком и сразу стало видно, что это действительно протез. Охранник уважительно хмыкнул. Черный браслет на запястье неприятно пискнул, загорелся красный огонек.

  – Слушаю, командир! – рявкнул охранник.

  – Что за шум? – раздался хриплый бас.

  – Двое подошло, к вам просились. Одного знаю, Ледатр Римский, а вот второй ... Ну, в общем, познакомились. Путевый парень, все лицо в шрамах, вызывает доверие и дерется непогано. Нахал, не трус. Хотят с вами переговорить.

  – Ладно, пусть идут.

  Красный огонек гаснет. Охранник потянулся так, что суставы захрустели. Замелькали ладони, раздались частые хлопки и через несколько секунд одежда опять стала чистой. Бархатная тряпочка прошлась по ботинкам, возвращая холодный блеск и пропала в боковом кармане.

  – Шагайте за мной!

  К немалому удивлению, поклонник Фридриха Великого и любитель муштры жил в обыкновенной солдатской палатке на тридцать человек. Павел понял это, когда увидел, что охранник уверенно ведет мимо аккуратных белых домиков, расположенных в линию, к большой палатке с надувными стенами, вход накрыт маскировочной сеткой. Вокруг шумят листьями аккуратно подстриженные деревца, возле каждого домика разбит цветник, посажены кусты смородины и, судя по колючкам, крыжовника. Дорожки посыпаны песком, выложены по краям камнями. Увиденное напомнило Павлу до боли знакомый пейзаж летнего лагеря военного института. Не хватает только строевого плаца с разметкой и трибуны, с которой командиры наблюдают за ходом обучения. Павел хмыкнул, покрутил головой.

  – А я думал, вы фантазируете, Римский, когда рассказывали о порядках в бан... э-э ... ну, у Солидуса, – прошептал он, повернувшись к Ледатру.

  Тот идет хмуро, глаза смотрят в землю, лицо невеселое, брови сошлись над переносицей.

  – А чего мне сказки рассказывать? – буркнул он.

  – Слушайте, Ледатр, у вас такой вид, будто вы на похороны близкого человека приехали или вас самого казнят в ближайшее время. В чем дело?

  – Какие похороны? Меня никто не собирается казнить, что за дурацкие выдумки! – возмутился Ледатр. Даже руками замахал, как будто отгоняет страшное видение. Носком зацепился за камень ограждения дорожки, споткнулся и только густые заросли черной смородины предотвратили позорное падение. Выбрался из кустов исцарапанный, красный, злой.

  – Что с тобой, Ледатрушка? Головка закружилась? – насмешливо спросил охранник. Он уже пришел в себя, мускулистые руки сложены на груди, отчего мышцы еще больше вздуваются, а плечи кажутся шире.

  – Нет, со мной все в порядке! – огрызнулся Ледатр, вскидывая подбородок, словно породистый конь.

  – Ну-ну...

  Внутреннее убранство палатки совершенно не соответствовало внешнему виду. За нарочитой скромностью скрывалась настоящая роскошь. Полы, стены завешаны иранскими и туркменскими коврами ручной работы, развешано холодное оружие. Ножны и рукояти сверкают драгоценными камнями, лезвия мечей и сабель горят холодным серебром. По углам расставлены изящные фарфоровые кадки, тропические пальмы тянутся широкими листьями к потолку, задрапированному голубым шелком. Вдоль стен расположились диваны в красных накидках, маленькие столики из древесины розового оттенка, небрежно расставлена золотая и фарфоровая посуда. Напротив входа белое кресло с золотыми подлокотниками на возвышении – место повелителя. В палатке пахнет кофе, цветами и чем-то еще наверняка восточным и пряным.

  – Просто ханские покои ... нет, шатер падишаха! Вы уверены, что хозяин этой миленькой палатки поклонник Фридриха? Прусский король не увлекался восточной роскошью, – удивленно произнес Павел.

  Ледатр пожал плечами, отвернулся. Говорить он был не в силах. Видно, что ему физически трудно здесь находится.

  – А где халиф багдадский, где великий падишах? – не унимался Павел. – Ты не ошибся адресом, о величайший из стражников? – подмигнул уцелевшим глазом сопровождающему их здоровяку в черной майке.

  – Не суетись, – сделал небрежный жест пальцами охранник. – Командир Солидус сейчас будет.

  Словно по команде распахнулся полог, в палатку вошел обнаженный до пояса высокий мужчина в простых белых штанах и сандалиях на босу ногу. Торс покрыт такими буграми мускулов, что Павел только завистливо вздохнул. На груди блестят капельки воды, влажные волосы свисают черными прядями на плечи, до половины закрывают лицо. Хорошо видно только бородку клинышком и длинные усы. Движением руки предложил сесть, молча удалился за штору. Тихо загудел фен, раздалось позвякивание.

  Павел и Ледатр садятся на красный диван. Но если Павел сразу почувствовал себя свободно – раскинул руки, вытянул ноги и даже предложил сесть рядом охраннику, то Ледатр присел с краешку, кулаки сжаты, спина прямая, а на лице читается крупными буквами – я вынужден находится в этом отвратительном месте по неотложному делу. Штора распахнулась, обнаженный до пояса черноволосый мужчина входит в помещение, только на этот раз волосы высушены, заплетены в косичку с пышным черным бантом, усы воинственно торчат, словно пики, бородка тщательно уложена и блестит бриолином. Неторопливо садится в кресло, загорелые руки ложатся на золото подлокотников. Павел еще раз подивился великолепной мускулатуре. Объем, качество рельефа и полное отсутствие жира явно указывали на то, что обладатель этого тела проводит часы в тренажерном зале, работает до седьмого пота в буквальном смысле и пользуется гормональными препаратами высшего качества. «На тушенке с макаронами такой объем и рельеф не сделаешь, хоть ты тресни на тренажере», – завистливо подумал Павел. Вслух сказал:

  – Климочкин, Пал Андреич. К вам, по серьезному делу ... э-э ... вот друг посоветовал.

  Мужчина в кресле слегка наклонил голову.

  – Меня зовут Солидус. В данный момент исполняю обязанности главы города. Ваш друг дал вам правильный совет. Подозреваю, что это единственная здравая мысль, которая появилась в его, в общем-то, пустой голове за последние шесть месяцев, – раздался бархатный баритон.

  Услышав такое о себе, Ледатр побледнел еще больше. Лицо исказилось, отросшие за время путешествия кудри встрепенулись, уголки губ приподнялись. Павел решил, что Римский сейчас зарычит, как волк, но ... он промолчал. Голова опустилась, жесткие складки разгладились, глаза потухли.

  – Это вторая правильная мысль. Умнеешь прямо на глазах, Ледатр, – холодно произнес Солидус. – Свободен, – кивнул охраннику. Тот козырнул и полог опустился за ним.

  – Мне кажется, я догадываюсь, по какому делу вы пришли, – обратился Солидус к Павлу. – Тем не менее, изложите суть.

  Павел рассказал все, умолчал только о том, как он сам попал на Мертвый Континент и кто ему помогал. Солидус слушал молча. Только иногда картинно поднимал брови, хмыкал, но ни разу не улыбнулся. Он вообще, как заметил Павел, старался держать лицо непроницаемым, но не всегда удавалось. Встал с кресла, подошел к окну. Ноги по щиколотки утопают в мягком ворсе ковра, солнечные лучи словно облили светом торс, игра теней сделала еще резче рельеф мускулатуры. Солидус вскинул голову, презрительный взгляд коснулся понурившегося Ледатра.

  – Мне докладывали о нападении на лабораторию Марии Станиславовны. Отмечалось, что оно было серьезным, имело важные последствия, но закончилось ничем. Нападавшие погибли. Теперь вижу, что это не так. Уточните, пожалуйста, Павел Андреевич, с какой целью вы собирались проникнуть в башню.

  – Башню? По-моему, это просто куча мусора.

  – Вы ошибаетесь. Когда-то там стоял небоскреб. Взрывы частично разрушили его, а потом получилось так, что его завалило со всех сторон обломками и стало действительно похоже на гору. Но внутри – башня. Итак?

  – Мне нужна вся документация по опытам Троицкой и ... – Павел на секунду замялся, потом произнес: – и ее жизнь. Она виновна в смерти друга.

  Солидус поднял бровь.

  – А что важнее? – вкрадчиво спросил он.

  – Прежде всего – убить. Остальное тоже важно, но – по возможности.

  – Ну, что ж, достойный casus belli. Ну, а ты, Ледатр, по-прежнему одержим идеей переустройства общества?

  – Да. Мне нужны деньги для организации революционной борьбы! – вскинулся Римский.

  – Ах, Ледатр, мой маленький идиот! Ты не смог сделать счастливой даже одну единственную женщину, а собрался осчастливить все человечество. Ты бы потренировался на местных дикарях, что ли, – усмехнулся Солидус.

  – Ты ... ты ... ты не смеешь попрекать меня! Это не твое дело! – взорвался Римский.

  – Конечно-конечно, – поднял ладони Солидус в успокаивающем жесте. – Только вот объясните мне господа хорошие, с какого овоща я должен помогать вам. Этот, – кивнул он на Ледатра, – просто чокнутый. А вы, Павел Андреевич, простите меня, очень похожи на авантюриста. Для открытой войны с Марией Троицкой нужна очень серьезная причина. Назовите ее.

  – У Машки полно золота, всяких уродов, которых можно выгодно продать! Ты ведь любишь роскошь, Солидус. Солдатская палатка – это дешевое разводилово для лохов, – скривился Ледатр.

  – Он мил, не правда ли? – с улыбкой обратился Солидус к Павлу. – Но все же, Павел Андреевич? Знаете, мне кажется, вы не совсем тот, за кого себя выдаете. Ваш личный повод к войне – это только ... повод. Причина в другом. Для чего вам нужна документация?

  – Мария Станиславовна зашла слишком далеко. Результаты ее исследований стали применяться не там, где надо и несут угрозу стране. Кроме того, я лично знаком с ней. Вместо левой руки у меня протез, я чудом выбрался из заброшенной шахты и выжил. Я намерен любым путем добраться до нее. Что касается вас... – Павел в раздумье потер пальцами колючий подбородок. – С Машкой Циферблат – или как там ее – все равно покончат. Просто сейчас шума поднимать не хотят, а разнести в пыль ее башню вместе со всем содержимом – дело минутное. На Мертвом Континенте возрождается жизнь и очень скоро он перестанет быть мертвым. Россия и другие страны придут осваивать новые земли. С кем вести дела, с неумытыми вождями дикарей? Представьте ситуацию, ну, к примеру – горнодобывающей компании необходима охрана строящегося обогатительного комбината. И где ее взять? Везти за тридевять земель со Старого Света? Да она золотой станет! А вот если здесь, на этой земле уже будет вооруженная организация и толковый человек во главе, тогда совсем другое дело! Есть с кем разговаривать и вести дела! Континент неизбежно будут обживать заново и квалифицированные ... э-э ... скажем, администраторы с реальной властью, будут на вес золота. У вас есть шанс стать важной фигурой или остаться, простите, рядовым разбойником с большой дороги. Во всяком случае, одним из многих.

  В палатке наступает мертвая тишина. Даже шум за полотняными стенками куда-то исчез. Ледатр сидел ни жив, ни мертв, белый и холодный, как снежный болван, казалось – вот-вот и рассыплется с тихим звоном на осколки. Солидус недвижим в кресле на возвышении, только пальцы, сжимающие подлокотники, побелели. Карие глаза стали черными, глубокими, как колодцы, желваки метнулись по скулам туда-сюда и застыли где-то посередине. Взгляд сфокусирован на лице Павла, но на самом деле он смотрел сквозь него, как через оконное стекло. У Павла ни одна жилка не дрогнула. Он понимал, что очень рискует и скорее всего, этот бодибилдер с косичкой прикажет повесить его на внешней стороне забора. Ведь от добра добра не ищут, Солидус и так неплохо устроился, а в драке с Машкой можно потерять все. Пришел неизвестно кто и впаривает какие-то смутные проекты о будущем освоении земель! Но ... так болит рука, вернее, проклятый протез, что сил нет! И рана на брови чего-то разболелась, надо содрать засохший гель, промыть как следует и наложить заново, так что бы глаз видел, а то расселся тут, как одноглазый боцман Сильвер в таверне. Только у того вроде был костыль вместо ноги.

  Раздался скрип. В тишине прозвучало, как скрежет дисковой пилы, когда зубья попадают на толстую кость. Это Солидус разжал пальцы на подлокотниках.

  – Что ж, резонно. Только позвольте узнать, вас уполномочили или вы сами все придумали? – раздался хриплый бас, точно такой, как тогда, возле ворот.

  – Кто уполномочил Наполеона стать императором? – ответил вопросом на вопрос Павел. («Жить осталось минуты две, не больше», – подумал с тоской.) – Простой лейтенант, даже не француз, корсиканец! Он и говорил-то с акцентом, над ним солдаты французы посмеивались. Ведь никаких шансов даже стать полковником нет, верно? А сколько вокруг было советов не высовываться, не лезть на рожон? А сколько раз мог просто погибнуть от шальной пули или удара вражеским штыком? Куда ты карабкаешься, маленький корсиканец? Твое дело – муштра, казарма и черная тоска дальних гарнизонов. Повезет, если останешься жив. Или костыли, черная повязка на пустую глазницу и деревянные культи вместо ног. Он плюнул в лицо судьбе, растоптал всех, кто стоял на пути. Жизнь поплелась за ним, как коза на веревке, а все вокруг него жили по обстоятельствам. И сейчас так, но если появляется возможность все изменить, надо воспользоваться! Вы хорошо устроились, Солидус, – Павел обвел здоровой рукой роскошные покои. – У вас деньги, власть, своя армия. Вы даже сумели добиться любви достойной женщины, а это так трудно, на грани невозможного!

  При этих словах Ледатр вздрогнул, ссутулился еще больше, лицо почернело. Павел заметил реакцию, но продолжал говорить.

  – Вы живете в заслуженном покое, в привычной обстановке, но разве привычка не разум глупых?

  При этих словах вздрогнул уже Солидус. Мрачные глаза слегка расширились, по лицу пробежала чуть заметная тень.

  – Прусский король любил повторять эту фразу, но сам оказался пленником шаблонных построений и тактических приемов, потому был не раз бит. Сначала Фермором, потом Салтыковым. Тем не менее он – военный гений того времени и к его словам стоит прислушаться.

  – Ну, допустим, что с Фермором вопрос спорный, многие историки считают, что победа осталась за Фридрихом, – перебил Солидус Павла. Сморщил нос, закрутил на палец ус и отпустил. – Хотя, кто такие эти историки? Ладно... Какое отношение прусский король имеет к моим делам?

  – Самое непосредственное! Раздробленная Европа в то время была в таком положении, что маленькая Пруссия могла стать европейской супердержавой, прояви Фридрих больше упорства, а главное – не держаться за шаблоны! Его тактика косого строя была разгадана именно русскими и потому они били его. У прусского короля была отличная армия, но мало денег. У вас тоже достаточно сил, но относительно мало средств. Уничтожив Троицкую, вы получаете разветвленную систему коммуникаций, денежные средства и гораздо большее влияние, чем сейчас. С вами начнут считаться за пределами Мертвого Континента!

  Павел замолчал. Обрезок левой руки болел просто нестерпимо. Что-то окончательно расстроилось в крошечном мозге протеза и теперь он выступал, как генератор болевых ощущений. Надо срочно найти толкового протезиста, а где он тут? Солидус молча сидит в кресле, глаза направлены куда-то в потолок, пальцы выбивают неторопливую барабанную дробь на подлокотнике. В палатке тихо, словно наступает время полуденного сна.

  – Ну, хорошо, аргументация понятна, – задумчиво произнес Солидус. – Кстати, чего вы так морщитесь, что-то болит?

  – Да протез барахлит, – скривился Павел.

  – А-а ... справа от моей палатки санчасть, узнаете по красному кресту у входа. Там найдете специалиста. У меня многие с протезами ходят, так что врач без дела не сидит. Дежурный начальник охраны Федор – это с ним вы подрались – поможет, найдете его у ворот. Ступайте, – сказал Солидус.

  На улице удивленный таким благополучным исходом беседы Павел спросил хмурого Ледатра:

  – Римский, разве Фридрих носил усы и бороду? Я, может, ошибаюсь, но по-моему нет.

  – Разумеется! Он терпеть не мог растительности на лице, тщательно брился и носил короткие волосы, тогда дворяне обязательно носили парики. Это выскочка больше похож на карикатурный образ барона Мюнхгаузена, с прусским королем ничего общего!

  Врач у Солидуса действительно оказался толковым, а программа настройки еще лучше. Уже через полчаса Павел и Ледатр сидели в двухместной палатке, куда их проводил тот самый здоровяк в черной майке по имени Федор. Прежде чем выйти, он достал из заднего кармана штанов маленькую бумажку. В верхней части крупными буквами написано – счет.

  – Смотри, здесь проставлена сумма за ремонт зубов. Полтыщи рублей! Еще сто сверху и это будет твой долг, понял? – произнес он, глядя на Павла.

  – А при чем тут я? Ты сам полез, я вынужден был защищаться! – удивился Павел.

  – Не сам, а ты меня спровоцировал. К тому же я был при исполнении, это отягчающее вину обстоятельство, – укоризненно покачал пальцем Федор.

  – А стольник сверху за что?

  – За моральный ущерб и вынужденное оставление поста, – твердо произнес Федор. – Тут тебе не тово!

  – Соглашайтесь, Павел Андреевич, – зашептал Ледатр. – Я потом все объясню.

  – Да? Ну ладно, полтонны с меня и стольник сверху. Согласен, – кивнул Павел.

  Когда довольный Федор вышел, он повернулся к Римскому.

  – Ну?

  – Что ну! Если этот охранник так говорит, значит, что нас с вами не казнят! Неужели не понятно?

  – Вы правы, – согласился Павел. Минуту помолчал, спросил осторожно:

  – А что за намеки такие делал Солидус? Какая-то женщина, сделать счастливой... У вас, похоже, личные счеты с этим парнем?

  – Не ваше дело! – буркнул Ледатр и отвернулся.

  – Извините, – вздохнул Павел.

  Вышел на свежий воздух. День уже клонился к ночи, солнце коснулось пылающим ободом горизонта, от аккуратных белых домиков бегут длинные тени. Сидеть в палатке совершенно не хотелось. За спиной послышались шаги.

  – Самая банальная история о неудачной любви, какую только можно представить, больше ничего, – раздался голос Ледатра.

  Павел обернулся. Римский тоже выбрался из душной палатки, сел на траву. Посмотрел Павлу в глаза, улыбнулся, развел руки.

  – Была женщина, которой я добивался долгие годы, – произнес он, словно продолжал прерванный рассказ, – и вот, когда она собиралась сказать «да», явился этот красавчик и за несколько минут достиг того, на что у меня ушли годы. Все произошло так просто, обыденно, – Ледатр сокрушенно покачал головой, пожал плечами. – Самое, извините, хреновое, что до сих пор не могу забыть. Ну, подумаешь, баба разлюбила, ушла к другому. Экая беда, мать ее! Но вот скребет когтями внутри и ничего поделать не могу.

  – Она здесь?

  – Наверно, где ж еще?

  Павел сел рядом, искоса посмотрел на Ледатра.

  – Хотите увидеть? – осторожно спросил.

  – Ну...

  – Значит, хотите. А как же ваши убеждения? Вы собрались осчастливить все человечество новой социальной системой, посвятили жизнь борьбе – это все ваши слова! – и вдруг такое проявление слабости.

  Против ожидания, Ледатр не взорвался возмущенными криками, не стал размахивать конечностями и вообще никак не проявил чувств. Он продолжал смотреть на закат, в пальцах крутится стебелек и выражение лица остается таким же грустно-насмешливым.

  – Да мало ли что я хочу! Настоящий человек тем и отличается от ... человекообразных, что не идет на поводу желаний, а руководствуется разумом. Значит и не нужен я был ей по-настоящему никогда. Женщинам подавай уже готовое, то есть мужчина должен состояться – деньги, положение, власть, желательно приятная внешность. Этот, – небрежно кивнул в сторону большой палатки, – состоялся. К тому же красавчик, а я?

  Павел взглянул на Ледатра. Внешностью строитель нового мира действительно не блистал. Круглое лицо, небольшие глаза посажены близко к переносице, часто моргает – не то от сильного испуга в детстве, не то от частых стрессов в зрелом возрасте. Нос, губы, щеки – самые обыкновенные, на макушке сквозь буйные кудри проглядывает лысина. Черты лица настолько невыразительны, что с первого раза и не запомнишь. «Идеальная внешность для шпиона! – почему-то подумал Павел. – А вот женщинам пожалуй и вправду не понравится.»

  – Знаете, всем выдающимся диктаторам не везло в личной жизни. Ленин, Сталин, Гитлер, Наполеон, тот же пресловутый Фридрих. Ну вот не получалось у них никак, хотя всего того, что вы перечислили – ну, власти и денег, было с избытком, – ответил Павел.

  – Гитлер здесь причем? – недовольно буркнул Римский. – Сравнили, вот спасибо!

  – Да нет, я не в том смысле, – стал объяснять Павел. – Он конечно, личность одиозная, но только ему удалось поднять Германию с колен и превратить в супердержаву. Европу завоевали немецкие генералы, но выполняли-то они указания Гитлера! Не мое дело давать нравственные оценки, я говорю о результатах. Так вот, в те времена идеология играла огромную роль и едва ли не самым важным было то, что Гитлера считали наивысшим существом среди остальных представителей высшей расы. Считалось, что он равнодушен к житейским делам и плотским утехам, то есть полностью поглощен делами государства и нации. Почти бог! На самом деле ему смолоду не везло в этом деле, позднее появился целый комплекс и он стал сознательно избегать привязанности к женщине. Примерно то же самое произошло у Сталина. А с Фридрихом получился вовсе курьез...