Текст книги "Четыре сезона власти: Дебют (СИ)"

Автор книги: Андрей Вольмарко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5. Не очень смиренное служение

Глава 5.Не очень смиренное служение.

Она тонула.

Джейн хватила воздуха ртом, беспомощно барахтаясь и пытаясь ухватиться за что-нибудь. Наконец, рука наткнулась на что-то мягкое, Джейн потянула…

Раздался треск ткани.

Какое-то время она смотрела на обрывок одеяла в своей руке, часто дыша и сонно моргая. А затем, шумно выдохнув, закрыла глаза.

Проклятая кровать. Кому вообще удобно спать так, не чувствуя, что ты лежишь на чём-то? Всю эту комнату, похоже, обставлял какой-то идиот.

Джейн лениво приоткрыла глаз. Да, точно, идиот. Спальни обычно делают для того, чтобы там спать. И она не могла найти ни одной причины, чтобы вешать в них с сотню гербов, две огромные картины с видами города, и это не говоря о потолке, который терялся где-то далеко вверху.

– Чёрт, – раздражённо отбросив одеяло, Джейн одним рывком села, болезненно морщась на пробивающийся из-за штор свет. Первое её утро в роли гонфалоньера Лепорты, в роли защитника города. Что она чувствует?

Похмелье, вот что. Голова болела, в висках стучало, а от света из-за штор её мутило. Куда уже хуже?

Мысль тут же пришла в голову, и она резко обернулась на другую часть кровати. Убедившись, что там лишь смятое одеяло, она расслабленно выдохнула.

– Хоть что-то хорошее, – пробормотала она, протирая глаза. Может быть, этот день…

Стук в дверь отдался болью во всей голове и заставил её глухо застонать.

– Утренняя почта, госпожа.

Джейн сглотнула и обернулась на такую зовущую и приятную кровать. Просто не ответить, притвориться спящей…

Она тряхнула головой, отгоняя соблазн. Всё равно рано или поздно её вытащат и из кровати, и из этой комнаты. Нет смысла прятаться. Джейн вздохнула и, кривясь от боли, плотнее запахнула рубаху.

– Открыто, – уныло пробормотала она.

Вошедший скорее плыл, чем шёл. Джейн видела таких раньше только в Коллегии – сыны благородных родов из Виклада и Ксилматии, следящие за каждым своим жестом и готовые на всё, лишь бы не опозорить честь семьи. Каждое движение рассчитано, каждый шаг отмерен, а каждая будто бы ненароком брошенная улыбка не пропадает зря. Даже подрагивание навощённых усов было каким-то… Чинным.

Он нёс пачку бумаг так, будто бы коснуться её чуть больше чем двумя пальцами будет страшным святотатством, и лицо его выражало благоговейный трепет.

Джейн хотелось бы верить, что перед ней, а не перед письмами.

– А вы… – ей было неловко говорить с ним. Обычно такие типы орали на неё, просили убраться подальше или звали стражу, едва завидев.

Однако этот лишь склонился в изящном поклоне. Боги, похоже, он навощил не только усы, но и лысину.

– Джузеппе Абьеле, распорядитель дворца, ваша милость, – его голос был настолько сух, что Джейн захотелось пить. – Я взял на себя смелость приказать подать завтрак через десять минут. Прошу прощения за оплошность, но кростини сегодня подать не смогу – растяпы на кухне закупили не тот хлеб. Я обещаю – ещё одна такая ошибка, и все они вылетят! Купить пшеничный, когда им ясно было сказано…

Джейн могла лишь ошарашенно моргать, слушая его. «Кростини», чёрт возьми. Она даже не знала, что это – а тут перед ней извиняются за то, что не смогут подать это ей на завтрак. Бесплатный завтрак.

Это как-то отвратительно соответствовало слишком мягкой кровати и огромной комнате. Значит, так эти свиньи и живут. Пудрят людям голову, а затем наслаждаются, сидя у них на шеях за их же счёт.

– Если хотите, – продолжал частить Джузеппе, будто бы вопрос завтрака был важнейшим в его карьере и жизни, – я могу приказать подать…

– Всё в порядке, это мелочи, – дворецкий изумлённо поперхнулся и вытаращил глаза. Значит, он всё-таки не кукла-болванчик, какое облегчение. – Я обойдусь обычной овсянкой.

– Мелочи? Овсянкой? – неверяще переспросил распорядитель, но тут же вернул себе самообладание, вновь принимая сонно-надменный вид. – Конечно, ваша милость. Овсянка, – он гадливо скривил губы. – Как скажете.

Холодный пол обжог ноги, и Джейн торопливо засунула их в заботливо подставленные к самой кровати тапочки. Накинув так же заботливо оставленный халат, она взяла пачку писем и пошла к окну. Боги, на кой чёрт делать такие огромные шторы? Ещё и расшитые так, что их впору повесить в картинную галерею. Сколько эта штука вообще стоит?

Она рванула их в сторону и поняла, почему они занимали всю стену. Потому что шторы должны быть под стать окну.

Открывшаяся картина заставил Джейн забыть о похмелье и изумлённо раскрыть глаза. Такой внушительный вид она видела лишь однажды – когда увидела Веспрем с одного из окружающих его холмов.

Только если Веспрем был похож на растёкшуюся грязную лужу, по какому-то недоразумению растущую ввысь, то Лепорта была белоснежна и прекрасна.

Засыпанный снегом город расстилался внизу, источая в небо клубы пара и дыма. Лабиринт узких улочек был заполнен пёстрыми точками, каждая из которых двигалась. Каждая из которых была человеком.

Её человеком. В её городе.

– В моём городе, – тихо повторила она себе под нос, не в силах оторваться от зрелища.

Величественные колоннада имперского полукруглого театра выступали из-под снега в центре города – и она была её. Великий Храм на Храмовой Площади ощетинился контрфорсами и шпилями – и он тоже принадлежал ей. Она повела взглядом вслед за уходящей далеко влево стеной и сглотнула.

Потому что всё, что было внутри стены, теперь принадлежало ей. И, что гораздо хуже, она принадлежала каждому уголку этого города. Сейчас она стояла там, где обычно стояли те, кого она поливала грязью, критиковала и высмеивала. И ощущение это ей не нравилось.

Она вздрогнула, когда услышала осторожное покашливание Джузеппе сзади. Будто бы кто-то ломает сухие поленья.

– Помимо поздравлений, приглашений и новостных листовок, я взял на себя смелость добавить так же лист дел, которые вам необходимо сделать сегодня, – вкрадчиво проговорил он, и его голос отразился от бесконечно высокого потолка. И упал на Джейн, припечатывая её ответственностью.

Лист дел. Значит, ей придётся играть роль.

– Да, конечно, – проговорила Джейн, опуская взгляд к бумагам. Пахнущие духами и изящные конверты, один дороже другого. Почему богатым каждое мгновение нужно напоминать, что они… Ну. Богатые?

Презрительно фыркнув, Джейн принялась распечатывать конверты.

Первые пять – типичные поздравления, которые она решил не читать после первого же. Если ей захочется почувствовать язык между ягодиц, она выберет кого-нибудь, кто ей самой нравится.

А вот шестое…

На шестом стояла изящная и аккуратная подпись – «Фра Альберт Бернардо».

Неприятное предчувствие кусало кончики пальцев, когда она разрывала бумагу. Дурацкие волосы упали на лицо, и Джейн гневно сдула прядку, вновь опуская взгляд к чёртовому письму. Аккуратный, бисерно-мелкий почерк. Ублюдок явно куда чаще пользуется цифрами, чем обычными словами.

Джейн опустила взгляд, чувствуя растущий ком беспокойства в груди.

«Госпожа Ла-Руссе, простите мне мою вчерашнюю резкость. Эмоции хлынули через край, и мне крайне стыдно за это. Поздравляю вас с победой. Надеюсь, в следующем году вас переизберут. Мне не хотелось бы, чтобы вы отправились на покой.»

На покой – эхом отдалось в голове Джейн. Он уместил угрозу, поздравление и извинение в две строчки – и осталось ещё место для огромной подписи внизу.

– Фра Бернардо, похоже, не знает краёв наглости, – прошептала она. На покой…

Кинжал в подворотне? Виселица за плохое управление городом? Яд во время прощального ужина?

Из череды пыточных инструментов её вырвало вежливое и суховатое покашливание Джузеппе.

– Ваша милость, не знаю, что пишет фра Бернардо, но он может себе позволить почти любую наглость. Его банк – самый прибыльный в Лепорте, и он пока первый и единственный из членов магистрата, который занимает свою должность пятнадцать лет без перерыва.

Джейн нервно сглотнула. Деньги и пятнадцать лет накопления влияния. Худшего врага найти сложно, даже если хотеть. А она не хотела вообще никаких врагов.

А ведь это ещё только середина всех этих бумажек. Джейн сощурилась и с опаской принялась за следующую порцию конвертов.

Дальше – череда приглашений, каждое из которых пыталось перекричать друг друга по красоте оформления. Званый ужин, обед, завтрак, предложение организовать обед…

Она просто отшвырнула на стоящий рядом стол всё это. Может быть, понадобится для растопки камина.

Следом шёл список дел: обед с представителем банковского дома Сольди, посещение богодельни, визит в театр, ближе к вечеру – показательная прогулка по Виа Аманди и, наконец, ужин с послами из Нордвада.

– Многовато всего, – пробормотала Джейн, вновь и вновь пробегая глазам по списку. Если у всех политиканов такой же распорядок дня, то ничего удивительного, что она легко придиралась к каждому.

Боги. А ведь теперь и к ней кто-то придираться будет.

– Это всё обязательно, да? – с надеждой спросила она.

– Таково положение, ваша милость, – смиренно вздохнул за спиной Джузеппе, будто бы сочувствуя ей.

– Да-да, – удручённо вздохнула вместе с ним Джейн, беря следующий лист. – Именно таково… – она замолчала. Брови сами поползли к переносицу прежде, чем она поняла, что прочла.

А затем она резко развернулась к подпрыгнувшему от такой неожиданности дворецкому.

– «Война или мир: решится ли магистрат объявить войну Виареджио?» – дрожащим от ярости голосом зачитала она. – «Как стало известно одному из доверенных лиц нашей новостной листовки, сегодня в полдень на заседании магистрата, помимо утверждения городского бюджета и распределения должностей низшего звена, будет обговорен так же и вопрос, который долгое время витает в воздухе – будет ли война с Виариджио?» – она смяла бумажку, испытывая небывалое желание швырнуть её в лицу этому напомаженному уроду. – Значит, они будут начинать войны, а я буду… – она заглянула в лист и зло ткнула в него, – навещать богодельню, да?!

Джузеппе ответил ей своим спокойным взглядом из-под полуприкрытых век.

– Ваша милость. Это ваша обязанность – быть лицом магистрата среди народа, пока…

– Пока они управляют городом?! – Джейн зло зашипела и с рычанием подбросила в воздух бумаги. Комната заполнилась шорохом и планирующими белыми листами.

Один из них, спланировав, прилип к окну. Посреди просвечивающего на свету листа особо чётко вырисовывались большие буквы: «Поздравляем!» Джейн сорвала листок и, взвыв, принялась рвать его на клочки.

– Кто составлял это список дел?! – она гневно взглянула на изумлённого Джузеппе, и тот спешно поднял свой взгляд поверх неё, куда-то на шторы.

– Магистрат, ваша милость. Как и обычно.

Джейн бессильно всплеснула руками, поднимая в воздух снегопад из обрывков. Магистрат, ну конечно! Кто же ещё? Бернардо не собирается даже давать ей шанс. Она будет год шататься по выступлениям, ужинам с послами и торгашами, а на следующий Новый Год она в качестве подарка получит сначала пинок под зад от города, а затем – нож между рёбер от Бернардо!

Джейн уселась на кровать, нервно проводя большим пальцем туда-сюда по своим губам. Дурацкая привычка, чёрт возьми, но хоть как-то успокаивает.

Но сейчас даже это не помогало от бешенства. Она бы с радостью разбила бы стоящую в углу вазу, которая была выше её самой – если бы не тупой дворецкий, который стоял рядом, вытянувшись и глядя на неё этими своими тупыми рыбьими глазами!

– Ваша милость, – Джузеппе говорил очень, очень осторожно, и Джейн уже приготовилась швырнуть в него чем-нибудь. – Я лишь старый и глупый распорядитель дворца, – хорошо хоть начал с правды, – но я застал уже восьмерых гонфалоньеров. Каждый из них занимался тем же, чем должны заняться вы, – он указал раскрытой ладонью на усыпанный листами пол. – И город жил без него. Магистрат решал проблемы, горожане работали, а гонфалоньер…

– … Ничего не делал, живя во дворце и жирея, – зло оборвала она.

– Принимая причитающиеся почести, – поправил Джузеппе Абьеле.

Почести! Жить в огромном безвкусном дворце и плясать под дудку магистрата! Ах, да – и быть избавленным от необходимости платить налоги! Стоит ли такие почести жизни?

На взгляд Джейн, вообще ничего не стоило столько же, сколько жизнь. Тем более, её жизнь.

– Сколько гонфалоньеров переизбрали на второй срок? – она резко подняла взгляд на распорядителя дворца. – Сколько?

– Ни одного, ваша милость, – совершенно спокойно ответил дворецкий.

Джейн гневно кивнула сама. Ни одного, разумеется! Будто были другие варианты, чёрт возьми!

И она, судя по всему, не будет исключением.

Джейн невесело усмехнулась. Ладно. Раз умирать, то разницы особой и не будет.

Ей вспомнился театр и толстый, усатый и вечно пахнущий пивом распорядитель труппы. И его рёв, от которого дрожали стены: «Если что-то идёт не так, как надо – то будьте уж добры, сделайте всё, чтобы это выглядело эффектно и зрелищно, а зрители потом с восторгом вспоминали, как вы, ублюдки, облажались!»

– Брось этот лист в топку, – приказа она Джузеппе.

По горлу распорядителя дворца медленно прокатился ком, а на бесстрастном лице мелькнул испуг. Джейн почти почувствовала удовольствие от этого. Что, теперь уже не до кривляний?

– Ваша милость, этот лист заверен магистратом, – быстро проговорил он. – Это ваши официальные обязанности, и вы…

– Я гонфалоньер Лепорты, верно? – перебила она, рывком сбрасывая с ног тапочки. Один из них со звоном ударился об вазу в углу, и она угрожающе зашаталась, заставив дворецкого побледнеть.

– Верно, ваша милость, вы гонфалоньер, – проговорил он, не отрывая взгляда от раскачивающейся вазы.

– Как там было в конституции? – Джейн наморщила лоб, припоминая. – Защитник и представитель простого народа в магистрате, верно?

– Да, ваша милость, но…

– Они собираются обсуждать войну, которую объявит Лепорта, – она потянулась за штанами и принялась их натягивать на ноги. Ошарашенный было Джузеппе вспомнил о приличиях и быстро отвернулся, всё ещё нервно поглядывая через плечо на вазу. – Объявить войну от имени народа Лепорты, – она фыркнула, яростно зашнуровывая сапоги. – Только они кое-что забыли.

– Что, ваша милость? – спросил Джузеппе, косясь из-за плеча теперь уже на неё.

– Что теперь я и есть народ Лепорты. Я и есть Лепорта.

Боги. Теперь он точно будет думать, что она кто-то вроде Онесто. Хотя… Если он действительно такой, каким показался ей – сухой и ваша-милостивящий каждое мгновение, то пусть думает что хочет.

– Отмени все дела на день, кроме ужина с послом, – велела она, поднимаясь и чувствуя прилив сил. – И разошли людей. Я хочу, чтобы через час все представители кварталов были здесь.

– Ваша милость, они наверняка хотят узнать, зачем, – скорее, ты, старый хитрец, хочешь. – Что им передать?

– Передать, что гонфалоньер желает выслушать голоса простых людей, – бросила Джейн. Раз уж она представляет простых людей, то должна постараться перевести их фантомное доверие в настоящее.

– Ваша милость, – Джузеппе резко выпрямил спину, хмурясь. Джейн поджала губу. Сейчас будут нравоучения, завуалированные угрозы и открытые протесты. – Если позволите, я возьму на себя смелость и прикажу доставить вам одежду, более подобающую для заседания магистратов. В том, во что вы одеты, вы будете выглядеть… – он оглядел её и сморщился, будто обнаружил у неё в волосах червяка. – Слишком близко к народу.

Джейн удивлённо хмыкнула.

– Никаких возражений? Никаких попыток переубедить?

Дворецкий покачал головой со смирением коровы, к которой подходит забойщик.

– Я лишь смиренно служу городу, – страдальчески проговорил он.

– Как и я, – Джейн улыбнулась самой располагающей своей улыбкой. – Как и все мы.

Глава 6. Единогласно принято мной

Глава 6.Единогласно принято мной

Джейн чувствовала себя непрошенным гостем.

Женщина за стойкой поперхнулась своими словами и уставилась на неё, не обращая внимания на возмущённо потрясающего бумагами мужчину. Подметающий и без того безупречно чистый пол парень едва не уронил метлу, когда она прошла мимо. Стражники по бокам от мраморной лестницы неумело и запоздало вытянулись по струнке, грохнув кулаками по груди. Все в холле Магистрата смотрели на неё, как на шута, вывалившегося на сцену в кульминационный момент драмы.

В первый раз в жизни ей было некомфортно из-за всеобщего внимания.

– Почему они таращатся? – недовольно пробормотала она, поднимаясь по лестнице.

– В последний раз гонфалоньера в Магистрате видели лет пятьдесят назад, ваша милость, – обернулся на неё Кальдо, весело улыбаясь.

Джейн раздражала его улыбка. Он улыбался, когда он и Фреддо утром предстали перед ней. Он улыбался, пока она задавала вопросы и улыбался, когда отвечал на них. Несомненно, она должна была быть благодарна Онесто за то, что он нашёл ей прекрасных телохранителей…

Но боги. Эта улыбка и эти непрекращающиеся неловкие шутки.

– К тому же, – продолжил он, – на вас в этом платье тяжело не смотреть.

Джейн нервно разгладила складку.

– Плохо сидит?

Теперь обернулся уже Фреддо.

– Напротив, ваша милость, – меланхолично проговорил он. – Слишком хорошо.

О, Джейн надеялась, что так и есть. Понадобилось полчаса, чтобы только влезть в эту груду тряпья, и ей хотелось верить, что это того стоило. Всё жмёт, а каждый шаг – настоящий подвиг. Она не носила платья уже… Чёрт. А когда это было? Кажется, ещё в детстве. Но это было так давно, что, можно сказать, уже и не было.

И наверняка каждый понимал это, видя, как она неловко забирается по лестнице.

Второй этаж представлял собой лишь один-единственный коридор с рядами дверей по бокам. Джейн прошла несколько шагов и напряжённо замерла, вслушиваясь.

– Что это? – приглушённый скрип раздавался отовсюду. Будто бы тысячи крыс разом скребли где-то под полом. – Слышите?

– Это копья рыцарей Магистрата, – Кальдо с усмешкой подошёл к одной из дверей и приоткрыл её.

Джейн всегда казалось, что после потопления карьеры очередного пустозвона она чувствовала себя устало и выжато. Но теперь, глядя в огромный кабинет, она поняла, что никогда не уставала по-настоящему.

Люди были похожи на тени. Механические движения, абсолютно рассредоточенные взгляды – и марево табачного дыма. Трубки торчали изо рта почти у каждого. Больше чем трубок в гигантской комнате было лишь бумаги. Она покрывалась чернилами под скрип перьев, она вываливалась из толстых папок, она складировалась в угрожающе накренившиеся стопки. И над всем этим раздавался тихий гул постоянных разговоров.

– Бьячче, где форма А-Пятнадцать на запрос жилья?

– Они её не принесли.

– Так отказывай, а не неси ко мне!

– Там семья в особом положении, и…

– Значит, заполняй форму сам!

– Понял, отказываю.

Джейн осторожно закрыла дверь. Конечно же. Целый полк бюрократов. Кто-то же должен упрощать жизнь жителям города. Тем, по крайней мере, кто имеет достаточно власти.

– И такая прелесть – за каждой дверью, ваша милость, – Кальдо взмахнул рукой вдоль коридора.

– Они уже забыли, что работают с людьми, а не с бумагой, – процедила Джейн через зубы, идя дальше. – Ничего. Я им напомню.

– Осторожнее, ваша милость, – отстранённо пробормотал Фреддо. – У вас нет формы И-Сорок-Пять, разрешающей напоминать.

Джейн посмеялась бы, если бы у неё не было стойкого ощущения, что шутка имеет с реальностью гораздо больше, чем ей бы хотелось.

Высокая створчатая дверь сильно отличалась от всех других в коридоре. Во-первых, тем, что она была покрыта искусной резьбой. И, во-вторых, над ней переливались золотые буквы. «С согласия народа и на благо его». Интересно, хотел ли народ, чтобы его налоги тратились на ничего не значащую и бессмысленную надпись?

Кальдо и Фреддо потянули массивные двери на себя, но створки распахнулись сами, и наружу вывалился запыхавшийся и блестящий от пота толстяк, выряженный так, будто всё своё состояние он решил вложить в одежду.

– А ну пошли… – рявкнул он было на телохранителей, но тут же увидел Джейн и спешно расплылся в нервной улыбке. – Госпожа гонфалоньер! Нас не предупреждали, что вы прибудете! – он спешно захлопнул дверь и загородил её своей тушей.

А это, надо признать, было серьёзным препятствием.

– А разве это не очевидно, что гонфалоньер будет на собрании магистрата? – ледяным тоном поинтересовалась Джейн. – Отойдите в сторону.

– Но, госпожа, мы даже не подготовились! – робко пробормотал он, сглатывая. Под слоем жира на его шее прокатился кадык. – Как же церемония вручения вам регалий, слово доверия… – он захлебнулся своими же словами. – Лепорта очень ценит традиции, и несоблюдение…

– А я ценю, когда дамам не загораживают проход.

Толстяк в отчаянье дёрнул толстую цепь на шее, обвёл взглядом коридор в поисках шанса, бросив ненавидящий взгляд на Джейн…

И, тяжело вздохнув, слегка склонил голову, признавая поражение.

– И не думал мешать вашей милости, – извиняющейся проговорил толстяк, отходя в сторону. – Просто традиции…

Он продолжал лепетать что-то, но Джейн лишь отмахнулась, толкнула дверь и вошла в новый коридор, оставляя придурка позади. Она ненавидела таких типов. Забравшись на самую верхушку, они смотрели на всех внизу как на мусор. Но стоило появиться кому-то, кто выше них самих – и они из королей мира превращались в жалких сопляков, пляшущих на задних лапках ради господской милости.

И затаивших обиду на того, кто указал им их настоящее место.

– Кто это был? – спросила Джейн.

– Тальпа, представитель от гильдий, – Кальдо криво улыбнулся. Джейн начинала надоедать эта не сходящая с его губ ухмылка. – Первая скрипка фра Бернардо и последний идиот, когда нужно хорошее решение. Не такого приёма вы ожидали, ваша милость?

Джейн была бы рада сказать, что нет, не ожидала. Но проблема власти в том, что она работает по одним и тем же законам. Поэтому в каждом уголке мира найдутся и свои бюрократы, и Бернардо, и Тальпа. И наверняка и даже своя Джейн.

Заметивший её герольд изумлённо вытаращил глаза и набрал воздуха в лёгкие, но закашлялся. Он продолжал кашлять, когда Джейн вошла в Зал Магистрата.

– Госпожа гонфалоньер! – запоздалое и сдавленное объявление растеклось по всему помещению и отразилось эхом от высокого свода.

Пока Джейн тряслась в карете, она тысячу раз представляла себе этот момент. Она толкает дверь – и все внутри замолкают. Десятки жадно подхватывающих и переносящих все слова в зале на бумагу писцов поворачиваются к ней, разевая рты. Члены Магистрата встают со своих мест, бледные, испуганные и потрясённые её наглостью. Бернардо в ярости трясётся в своём кресле, пока она под восторженный шумок идёт сквозь толпу и занимает своё место…

В реальности всё было совершенно иначе.

Зал был вовсе не похож на место, где вершилась судьба города. Скорее, уютное гнёздышко увлечённого чем-то дворянина, где он этим чем-то и занимался. Повсюду были расставлены цветы и маленькие деревца в горшках, карты на стенах перемежались с какими-то беспорядочными записками и рисунками, а череда крошек на красной дорожке лишь добавляла чувства домашности. Даже гигантский резной стол не спасал положение – он был заставлен графинами, блюдами и горами бумаг.

Джейн смирилась бы со всем этим. Но была ещё одна проблема – помимо неё и её телохранителей, здесь был только Бернардо.

– А где остальные? – растерянно пробормотала она, чувствуя, как броня самоуверенности даёт брешь.

– У остальных дела, ваша милость, – весело проговорил Бернардо, отрываясь от толстой книги. Его губы улыбались, но Джейн видела зимы потеплее, чем его взгляд. – А я работаю, как обычно! Рад, что вы выкроили для меня минутку! – обычно таким тоном говорят «убирайся, пожалуйста».

– Я рассчитывала на что-то большее, чем минутку, – хмуро произнесла Джейн, с опаской приближаясь. Она не могла избавиться от глупого ощущения, что в любую минуту из-под стола могут выпрыгнуть остальные члены Магистрата. – Разве собрания не сегодня?

– О, оно как раз идёт, ваша милость, – сладким как мёд голосом проговорил Бернардо. Он опустил озадаченный взгляд на книгу, махнул рукой и решительно отодвинул её от себя, после чего встал и указал на место напротив своего. – Прошу, присаживайтесь!

Пока Джейн подбирала бесчисленные юбки и усаживалась, Бернардо, напевая что-то себе под нос, налил ей вина из графина. Затем, немного помедлив, щедро плеснул и себе.

– Я только что закончил работу, – пояснил он, заметив её взгляд. – В Лепорте говорят, что чашечка вина в конце рабочего дня не улучшает здоровье.

Джейн красноречиво взглянула на два уже опустевших графина.

– Видно, вы очень много работаете и ещё больше печётесь о своём здоровье, – ядовито проговорила она.

Бернардо развёл руками в шутливом раскаянье.

– Клянусь всеми святыми, это вчерашнее, ваша милость. Я часто работаю тут допоздна.

– И это нисколько не мешает заседаниям магистрата? – Джейн взмахнула рукой, обводя целый полк с закусками или остатками полноценных обедов. – Это не помешает нам, когда мы начнём?

Взгляд Бернардо напоминал ей взгляд маэстро труппы, когда очередная девчонка после ночи с ним интересовалась, правда ли он сделает её главным актёром в новой пьесе.

– Начнём что, ваша милость? – в его голосе появился намёк на раздражение. Значит, она всё делает правильно.

– Собрание Магистрата, – холодно проговорила она.

Бернардо улыбнулся, но в этот раз улыбка вышла натянутой.

– Я же говорил, ваша милость. Оно уже началось.

Джейн медленно и картинно огляделась.

– Здесь только мы с вами, если только верховный каноник не смог прекрасно замаскировать себя под тот очаровательный цветок, а один из моих телохранителей на самом деле капитан стражи.

– Ваша милость, все заняты! Дела, дела! – он удручённо вздохнул, поднимая бокал и заглядывая в него. – Я пробовал всех созвать – но такова доля Хранителя Казны! Вся ответственность на моих плечах. Представитель гильдий забежал ко мне, сообщил своё решение и убежал, а остальные даже не удосужились оторваться от своих…

– В качестве знака дружбы, я приму часть вашей ответственности на свои плечи, как и подобает гонфалоньеру, – мило улыбнулась Джейн, слегка отпивая вина и глядя на Бернардо поверх кубка.

Лицо банкира какое-то время всё ещё улыбалось. Улыбка выглядела как весёлая маска из древнего театра Седой Империи – бездушная, наигранная и пугающая. А затем и эта улыбка соскользнула с Бернардо.

– Признаться, – медленно проговорил он, и в его голосе больше не было и следа теплоты, – я не ожидал сегодня. Почему-то мне казалось, что сейчас вы должны… – он замешкался и взглядом начал искать что-то на столе. – Да где же оно…

Что бы он ни искал, найти это нечто будет явно трудно, ехидно подумала Джейн, следя за тем, как банкир, красный от бешенства, проверяет под блюдом с уже засохшими овощами.

Наконец, Бернадо торжествующе извлёк листок из бесформенной груды конвертов и, откашлявшись, зачитал:

– Полдень – визит…

– Вы считаете, что бездомные важнее, чем война? – вкрадчиво поинтересовалась Джейн, нацепив самую мерзкую улыбку из всего своего арсенала. – Вы ошибаетесь, фра Бернардо.

Над столом повисла могильная тишина. Кто-то из её телохранителей переступил с ноги на ногу, и бряцанье кольчуге показалось Джейн ударом грома.

– Важнее то, что каждому следует делать свою работу, – Бернадо смотрел ей в глаза, не моргая. Змея, готовящаяся броситься на добычу.

– Я здесь, чтобы выполнить свою. Я, кажется, являюсь представителем простых людей Лепорты. Так вот. Утром я встречалась с представителями кварталов, – напуганными и изумлёнными тем, что она вообще знает об их существовании. – И никто из них не был в восторге от идеи войны.

– Ваша милость, – прорычал бородач, барабаня пальцами по столу. – Простые люди никогда не хотят воевать. Даже когда это необходимо.

– Если город этого не хочет, то кому это необходимо? – резко спросила Джейн, щурясь на него. – Магистрату? Вам?

Костяшки на пальцах Бернардо побелели, и Джейн показалось, что она расслышала треск дерева.

– Иногда нашим ногам хочется отдыха, когда голос разума велит работать, – он яростно вздохнул, и воздух с присвистом вырвался из его носа. – Мы – голос разума Лепорты, госпожа Ла-Русе, и иногда мы вынуждены делать то, что нам самим не нравится.

О, он был прав, чертовски прав. Возможно даже, что эта война необходима Лепорте, как глоток воздуха задыхающемуся. Только вот если в первый же день её правления будет объявлена война, ни о каком переизбрании речи быть не может. И тогда…

Подворотня. Подосланные Бернардо убийцы. Бесславный конец.

– И для чего же нужна эта война? – фыркнула она, складывая руки на груди. – Объясните мне! Представьте, что я – обычный горожанин, которому вы предлагаете заплатить пару золотых, нацепить на себя гору железа, отправиться чёрт знает куда и убивать там таких же, как он. Или, того хуже, сложить там голову! Объясните – зачем?

Банкир прикусил губу и зажмурил глаза. Джейн сжалась и пару мгновений купалась в чистом ужасе. Сейчас он заорёт. Бросится на неё. Выхватит нож…

Но Бернардо вместо этого сделал глубокий и шумный выдох, после чего заговорил бесконечно усталым голосом:

– Как казначей города, я вижу некоторое падение доходов наших гильдий. Падение доходов гильдий – падение налогов, а это недоимки в казне, ухудшение работы Магистрата и невозможность выполнять наш долг перед городом, – он особо выделил слово «наш». – Виареджио очень агрессивно ведёт себя на наших рынках. За последний год мы потеряли почти тридцать процентов прибыли, а это…

– И вы не нашли ничего умнее, чем объявить войну? – ядовито поинтересовалась Джейн, опираясь на стол и подаваясь вперёд. Самое время быть агрессивной. – Как на счёт пошлин, запретов? Или вы давно не играли в солдатиков?

– Госпожа Ла-Русе, – его слова стали отрывистыми и резали, как кинжалы. – Очевидно, перед вашим экономическим гением я лишь безмозглый счетовод. Но даже я понимаю, что вводить пошлины и запреты против основного поставщика камня и каменотёсов как минимум… Глупо.

Джейн почувствовала приятную дрожь. Наконец. Наконец, он начал опускаться до оскорблений. Он выведен из себя – а значит, уязвим.

– Неужели нет никаких других вариантов? Война – это лучшее ваше решение?

– Боюсь, что пока их нет, – выдавил Бернардо, косясь на чашу с вином. Хочет отпить или проломить ей череп Джейн?.. – И даже обычными манёврами дело не ограничится. Виареджио жиреет на нас, и они такой лакомый кусок без боя не отдадут. Тем более, у них есть и армия, и деньги на эту армию. В отличие от нас.

– Если у нас нет денег, – она требовательно хлопнула по столу, – то на что мы собираемся вести войну?

Казначей вздохнул и потянулся вперёд, на стол, и принялся осторожно сдвигать покрывающие стол блюда к краю. Из-под них проглянул вырезанный на столе рельеф города.

Заставленная закусками для богатых карта города. Куда уж символичнее.