Текст книги "Четыре сезона власти: Дебют (СИ)"

Автор книги: Андрей Вольмарко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3. Да или да

Глава 3.Да или да

Джейн всегда считала, что выживать надо любой ценой.

Профессионализм, деньги, честь, в конце концов – всё это можно будет вернуть, если ты продолжишь дышать. И сейчас ей для выживания нужно было раствориться в городе. Стать такой же, как и все вокруг.

Но, боги. Как же это было унизительно.

– Лепорта – один из старейших городов Западных Королевств, – рассказывала она, идя вперёд спиной. Группка северян, ворча, старалась не отставать от неё. – И мы сейчас идём по самому старому её месту, по Храмовой Площади.

– Но здесь нет храма, – бородатый здоровяк недовольно дёрнул плащ, заставив прохожих отшатнуться. – Только лавки и статуи.

– Храм снесли, – натянув улыбку, солгала Джейн. – А площадь застроили.

– Снесли храм и построили лавки, – другой северянин сплюнул в снег. – Чёртовы южане.

– Никакого уважения даже к своим богам, – добавил шрамированный тип. – Зато понаставили безруких баб, – он опасливо оглянулся на «Деву Победы». Статуя укоризненно глядела ровно на него. – У неё правда не было рук?

– Это… – начала было Джейн, но, вздохнув, замолчала. Она и забыла, как тяжело с северянами. – Нет, у неё были руки.

– Очередная южная ложь, – разочарованно фыркнул шрамированный.

Джейн едва заметно вздохнула. Она водила их полдня по городу, и везде они лишь ворчали и жаловались на южан. Дворец Магистратов оказался «домиком для южной принцесски», Великой Мост с рынком прямо на нём – «бессмысленной чепухой», а руины Старого Дворца – «грудой пыльных камней». Наверное, единственное, что им нравилось, так это снег. Уж от него-то эти северные придурки должны быть в восторге.

В отличие от неё самой, замёрзшей и желающей поскорее отделаться от них и поесть чего-нибудь горячего.

– Тут полно статуй, но мало людей, – голос одного из северян выдернул Джейн из её мыслей. – Почему?

Она недоверчиво взглянула на него. Он остался в стороне от остальных и выглядел самым молодым из них. И на статую он смотрел совсем не так, как они – хмурясь, будто бы пытаясь понять что-то, дающееся ему с трудом.

Его лицо казалось Джейн знакомым, но она тут же одёрнула себя. Все северяне на одно лицо. Увидел одного – увидел всех.

– Людей мало, потому что им не до улицы. Сегодня вечером объявят, кто выиграл выборы. Кто-то готовится праздновать, кто-то делает ставки, кто-то ругается с соседом, проголосовавшим не за того. А статуи… Имперцы любили статуи, – она запнулась. – Я имею ввиду, империя…

– Седая Империя.

Джейн удивлённо приподняла брови. Северянин, знающий об истории что-то помимо обидчиков своего рода?

– Да, Седая Империя, – повторила она за ним. – Тогда скульптура была популярна.

– А сейчас?

Он то ли правда заинтересовался, либо это была одна из самых неловких попыток поддержать беседу.

– А сейчас скульптура стоит слишком дорого. Но люди любят напоминания о своём славном прошлом. Эти статуи, – она указала на пастуха, тычущего обломанным пальцем куда-то в небо, – напоминают им, что когда-то они были сильными.

Северянин какое-то время хмуро разглядывал статую.

– Так на юге показывают силу? – наконец, проговорил он. – Не оружием, золотом или хотя бы землёй, а статуями?

Джейн не сдержала улыбки. Грубо, но, в общем-то, правильно.

– Да, что-то вроде.

Парень непонимающе тряхнул головой.

– Как же странно у вас здесь. На улицах больше каменных людей, чем живых, и это считается доказательством силы, – он поднял взгляд на полуденное солнце и недовольно дёрнул губой. – Если бы не вы, то мне было бы совсем неуютно. Вы очень интересно рассказывали, и я с радостью послушал бы ещё. Особенно про Старый Дворец. Мне было бы интересно узнать, что произошло после Великого Пожара, – надо же, он действительно слушал. – Но, боюсь, дела не ждут.

– Как и ваши спутники, – ехидно заметила она.

Северянин грустно оглянулся на них.

– Простите за остальных. Они привыкли сжигать города, а не смотреть на них. Я думал, на Юге им станет поспокойнее. Но когда ты воюешь всю свою жизнь… – он замолчал и как-то печально коснулся эфеса меча. – В общем, вы понимаете.

Джейн понимала. Поэтому просто промолчала.

– Так что… Вот, – он неловко протянул ей деньги.

Монеты обожгли её руку холодом, и она небрежно ссыпала их в карман. Жалкие гроши, которых едва хватит и на обед, но ей и не они были нужны. Лепорта была наводнена сотнями проводников, водящими тысячи усталых и растерянных приезжих – кто будет искать её среди тех, кто всегда на виду?

По крайней мере, она надеялась, что никто действительно не будет.

– Спасибо.

– Нет, спасибо вам. И… – он смущённо улыбнулся. – Если мне повезёт справиться с делами до отъезда, вы сможете показать мне остальной город?

Для начала, Джейн хотела бы получше изучить хотя бы эту часть, чтобы не приходилось выдумывать большую часть рассказываемых историй.

– Разумеется. Искренне желаю вам удачи с вашими делами.

– С подручными вроде этих никакая удача не поможет, – покачал головой парень и, кивнув на прощание, пошёл прочь.

Остальные северяне, вызывая недовольные взгляды прохожих, с хохотом пытались влезть на постамент и заглянуть под тунику «Девы Победы». Парню стоило просто молча махнуть рукой – и они, снова ворча, поспешили за ним.

Джейн выждала, пока они отойдут подальше, и сбросила свою приветливую улыбку. Её ноги гудели, а в голове было мутно. Как же она устала за сегодня.

По крайней мере, этот день заканчивается. Ещё один день без проблем. Ещё один день без…

– Госпожа Ла-Русе? – прежде, чем она успела ответить, кто-то взял её под руку. – Осторожнее. Мостовая вся обледенела. Я бы не хотел, чтобы вы упали.

Джейн подняла взгляд и почувствовала, что падает в бездну.

Судья Онесто улыбался, щурясь от летящего в лицо снега.

– Как ваша жизнь, Джейн?

– Неплохо, – выдавила она и едва не закашлялась – во рту мгновенно пересохло. – А ваша, судья?

Пару мгновений она осознавала, что сказала. А затем обречённо зажмурилась.

«А ваша, судья»?! И это самое умное, что пришло ей в голову?!

– Замечательно, благодаря вам, – Онесто серьёзно взглянул на неё. – Вы оказали мне огромную услугу там, на площади.

Он зарежет её. Точно зарежет. Джейн не чувствовала, но наверняка ей в бок упирается кинжал. И, как только они зайдут в какой-нибудь тёмный угол…

Или отведёт к страже, чтобы её сначала изнасиловали. Она представила сжимающие её грубые рук и оглушающий пьяный хохот – и почувствовала поднимающуюся тошноту.

– Я поблагодарил бы и Бернардо, но пока ещё рано, – не замечая выражения её лица, продолжал судья. – Так приятно выйти из образа принципиального дурачка.

– Вот как, – хуже всей этой ситуации было только его тупое самодовольство. Почему он ведёт себя, как безмозглый актёр из дешёвой пьесы?! Все мужчины такие идиоты или это ей везёт на придурков?!

– Больше никаких этих наивных речей, никаких обещаний. Честное слово, я будто проснулся.

– Очень рада за вас, – её взгляд метался по всей площади, пытаясь найти пути для побега. Проклятье, проклятье, проклятье! Даже если на вырвется, её тут же схватят!

– А я вот за вас не особо рад, – его улыбка исчезла, и Джейн нервно сглотнула. – Вы, блестящий политик и оратор, развлекаете приезжих. Это совсем не ваша роль и не ваше место, вам не кажется?

Её место вообще было не в Лепорте. Но об этом он не спрашивал.

– Иногда так получается, – неловко проговорила Джейн.

– Верно. Иногда мы попадаем не туда, куда хотели, – довольно кивнул Онесто и, слегка сжав её руку, повёл вперёд. – Но сейчас я надеюсь всё-таки попасть на Страда Соноре. Не составите мне компанию?

Джейн болезненно усмехнулась. А согласен ли висельник на то, чтобы петля затянулась?

– Разве я могу отказать?

Скрип снега под сапогами отдавался похоронным звоном. Люди вокруг галдели, но Джейн не слышала вообще ничего, кроме стука крови в висках.

– Давайте свернём? – голос судьи донёсся до неё будто бы сквозь толщу воды. – На Импикатто сегодня вешают, а я не хочу омрачать нашу прогулку.

– Конечно, – прошептала Джейн. Воротник и шарф будто бы сдавили шею, и она принялась судорожно ослаблять их тиски.

Переулок был узким, тёмным и безлюдным. Идеальное место, если бы Джейн хотела убить саму себя.

Они замерли на входе. Джейн – часто дыша и не в силах отвести взгляд от тёмной улицы. Онесто…

Девушка скосила на него взгляд. Он смотрел на неё с тревогой на лице.

– Вам холодно? – хмуро спросил он. – Вы вся дрожите.

Наверное, так себя чувствует кукла в руках ребёнка, который никак не решит, что же делать с ней – свернуть голову или заботливо укутать. И нет ни одного пути побега.

Зажмурившись, она судорожно и глубоко вздохнула.

– Нет, не холодно, – процедила Джейн, опуская взгляд. Если уж проиграла, то нужно платить. Или хотя бы попытаться выторговать что-нибудь. – Я не хочу умирать. И если бы я могла что-то сделать, чтобы искупить свою вину перед вами, я бы с удовольствием сделала бы это.

Она ожидала чего угодно. Пощёчины. Кинжала под рёбра. Отвратительного хищного оскала.

Но никак не широкой улыбки.

– Вы думаете, что я собираюсь вас убить? – Онесто весело приподнял бровь, и его строгое лицо как-то сгладилось. – В… – он указал большим пальцем себе за спину. – В этом переулке? – усмехнувшись, он слегка приобнял ошарашенную Джейн и повёл по переулку. – Если бы я хотел убить вас, я бы просто натравил на вас стражу. Вы видите рядом хоть одного стражника?

– Нет, – Джейн почувствовала, как губы сами изгибаются в широкой улыбке. Комок в груди исчез, оставив вместо себя чувство лёгкости и ликования. – Нет, ни одного!

– Вот видите, – он покачал головой, будто не в силах поверить в услышанное. – Убить, надо же. И это после того, как я спас вас.

– Спасли? – лёгкость исчезла без следа, оставив только предчувствие.

– Фра Бернардо, как и любой банкир, очень осторожно подчищает всё за собой. Поэтому пришлось подчистить тех, кто собирался подчистить вас. Кстати… Кальдо, конечно, любит холод, но эти две недели хождения за вами по городу наверняка даже его заставили скучать по тёплому плащу. Так что отблагодарите своего спасителя и верните ему плащ.

Джейн напряжённо смотрела на этого человека и чувствовала себя полной дурой. Когда она приехала в Лепорту, он казался ей неловким дурачком, случайно попавшим в мир политики. Когда послушала его, он начал казаться ей умным, но слишком честным человеком, который всё равно ничего не смыслит в политике.

А теперь он выглядел человеком, который обыграл Бернардо и позволил ей считать себя незаметной, зная при этом о каждом её шаге. Она ошиблась трижды. И не факт, что не ошибётся в четвёртый.

– Но я видела плакат. Стража искала меня, – слабо попыталась возразить она.

– Потому что мне нужно было убедиться, что вы останетесь в Лепорте.

– Зачем? – тихо спросила она. Упоительное чувство чудом минувшей смерти исчезло, оставляя смутный страх. Она знала, что у таких услуг обычно бывает цена.

– О, сейчас увидите, – и он вывел её на Страда Соноре.

Эта улица нравилась ей. Узкая, как и все улицы в Лепорте, она была очаровательна. Разноцветные фонари, тканевые гирлянды между домами, музыка из многочисленных рестораций. Эта улица каждое мгновение каждого дня будто бы что-то праздновала, и по всей ней кипела жизнь: фальшиво распевая прошли трое работяг, всклоченная женщина, ругаясь, протащила пьяно бормочущего мужа за ухо, мясник с комьями снега в волосах орал и грозил кулаком мальчишкам, забросавшим его снежками.

Онесто указал ей на трёхэтажное здание напротив, которое облепили люди на лестницах.

– Это самая старая таверна в Лепорте, «Бугиарди», – по его голосу невозможно было понять, о чём дальше пойдёт речь. Он хочет, чтобы она выступила там? Соблазнила кого-то оттуда? Украла что-то? – Я хочу, чтобы сегодня вечером вы были в зале.

Она вздохнула. Ну вот. Начинается.

– И что я должна делать в зале? – она с радостью подпустила бы яда в голос, но после всего произошедшего ей вообще лучше держать язык за зубами.

– Присутствовать, – веселье окончательно сошло с его лица, и Джейн почувствовала себя ужасно неуютно. Будто бы посреди ясного дня налетели тучи, а в тёплом воздухе замелькал снег. – Я долго думал над вашими словами – что же я могу дать людям. И я придумал.

Он замолчал и напряжённо уставился на «Бугиарди». Джейн какое-то время тоже молчала, ожидая ответа.

Но, когда его не последовало, незаметно поджала губу и вздохнула. Как же все эти самодовольные придурки любят театральщину.

– И что же вы дадите людям, фра Онесто? – язвительно поинтересовалась она.

Судья самодовольно усмехнулся.

– Честные выборы.

Глава 4. Самые честные выборы

Глава 4.Самые честные выборы

Огромный витраж ярко сиял в свете свечей.

Джейн пристально смотрела на него, нервно поглаживая нижнюю губу пальцем. Чёртова безвкусица. Насколько же жалкая у неё Долгая Ночь, если самое интересное, что она может делать – это пялиться в эти разноцветные стекляшки?

Тяжело вздохнув, она отвернулась от витража и оперлась на перила, глядя вниз с галереи.

Зал «Бугуарди» постепенно заполнялся, и с каждым раскрасневшимся с холода человека её настроение портилось всё больше и больше. Люди шумно приветствовали друг друга, шумно чокались ещё закупоренными бутылками вина и рассаживались по местам.

Всё это заставляло Джейн чувствовать себя чужой, будто бы тайком прокравшейся на какой-то очень личный праздник. Она бы с огромным удовольствием убралась бы отсюда – но Онесто постоянно бросал проверяющие взгляды в её сторону.

Как сейчас. Она нахмурилась, когда ублюдок рассмеялся над шуткой какого-то толстяка и, будто бы смеясь, повернул к ней голову.

– Сволочь, – прошипела она, мило улыбаясь и слегка помахивая рукой в ответ. Хотела бы она знать, зачем ему понадобился этот цирк. Хочет вручить её, пойманную и обманутую преступницу, в подарок новому гонфалоньеру? Может, хочет, чтобы она… Что бы она что?

У Джейн не было ни одной идеи. И это сводило с ума. Она ненавидела чувствовать себя полной дурой. Ещё с тех времён, когда адепт-лектор задавал ей вопрос, а она могла только краснеть, проклинать себя и просто стоять, потупив взгляд.

Как стояла сейчас тут. Стояла, как ещё одна чёртова статуя Лепорты – такая же бесполезная и беззащитная.

Резкий звон колокольчика заставил её вздрогнуть. По залу будто бы прокатилась волна – люди спешно занимали свои места и затихали. Скоро в зале воцарилась мёртвая тишина, разбавляемая только шорохом одежды и случайным звоном бутылок.

Джейн нервно облизнула губы. Похоже, сейчас наступит момент, когда она поймёт, что же, чёрт возьми, происходит.

Правда, она сама не знала, правда ли хочет знать.

Зал окончательно затих, и в этой почтенной тишине на помост поднялся пышно одетый старик. Он гордо вышагивал, неся на вытянутых руках книгу, и каждый его шаг отдавался звоном его золотых цепей.

Девушка дёрнулась, когда массивная книга с грохотом опустилась на кафедру, подняв в воздух облачко сверкающей пыли. Она внимательно смотрела, как старик дрожащей рукой цепляет на нос очки и наклоняется вниз, почти касаясь бумаги носом.

– Последняя ночь года и первая ночь года, – Джейн почувствовала, как по коже пробежали мурашки – голос старика гремел так, будто бы он стоял у неё над ухом. – Старое и новое сливаются воедино в Долгую Ночь, и мы, под взглядами милостивой Сестры и справедливого Брата, отвергаем старое и приветствуем новое.

– Отвергаем! Приветствуем! – многоголосый рёв прокатился по всему залу, заставив Джейн сморщиться. А она думала, что раньше было неуютно. Боги, это точно выборы, а не собрание каких-то сектантов?

– Перед лицом Долгой Ночи и похмельного утра… – Джейн рассеянно моргнула. Что?.. – Добровольно обрекая себя на праздное пьянство и унылые речи… – Он правда говорит это! Джейн неверяще перегнулась через перила – все в зале внимательно слушали, не отрывая взгляда от помоста. Значит, так и должно быть?.. – Принимая необходимость никому не нужных выборов и бездушных подсчётов, я, верховный каноник Теобальд, объявляю выборы нового гонфалоньера, будь проклято имя этого вора и бездельника!

Каноник резким жестом извлёк из-под кафедры бутыль вина и высоко поднял её. Внизу, в зале, ему в ответ поднялись десятки бутылей, бурдюков и кубков.

– За Долгую Ночь! – и каноник, вцепившись сухонькими ручонками в бутыль, запрокинул её.

Зал взорвался приветственными криками, звоном стекла о стекло и поздравлениями.

Джейн непонимающе посмотрела на свою пустую руку, чувствуя, что сейчас ей и самой не хватает бутылки вина и пожелания счастливого нового года. Затем перевела такой же непонимающий взгляд вниз, в зал, где люди счастливо обливали друг друга вином и пили.

И усмехнулась.

Если так выглядит политика в Лепорте, то жаль, что она не сможет здесь задержаться.

– А теперь, – каноник вытер рот рукавом, размазав по меху остатки вина, – выводите самых унылых людей вечера!

Джейн улыбнулась и подобралась, предвкушая веселье. В конце концов, если уж всё идёт так, то почему бы не посмеяться напоследок?

Процессия самых унылых людей вечера под громкое улюлюканье толпы вышла на сцену. Джейн почувствовала довольное злорадное жжение прямо в груди – Онесто был там, тускло улыбающийся. Ну что, приятно, когда из тебя делают посмешище, умник?

– Займите своё место над нами, – каноник взмахнул рукой, расплёскивая вино в толпу, – но пока – не на виселице!

И они пошли сквозь зал, под хохот, шутки и обливания вином. Онесто и бородатый мужчина держались хорошо – бородач даже выхватил у кого-то из рук бутылку и под одобрительный крик отпил из неё. А вот остальные, включая уныло плетущегося Бернардо, чувствовали себя явно не в своей тарелке.

Джейн представила себя на их месте и зябко передёрнула плечами. Неудивительно, что гонфалоньер в Лепорте занимался только получением взяток и просиживанием кресла в магистрате – после такого вряд ли кто будет уважать его.

Задумавшись, она упустила момент, когда процессия пропала из виду. Джейн озадаченно взглянула в зал, но их нигде не было. Было лишь два пути, куда они могли исчезнуть.

Первый – это выйти на улицу. А второй…

Она похолодела, услышав на лестнице шаги.

На чёртову. Проклятую. Галерею.

Отпрянув от перил, она вжалась в тень рядом с выходом. Каждый вздох казался ей оглушительным, и она задержала дыхание.

Какой в этом толк, если сердце стучит так, что слышно наверняка даже внизу?! Почему Онесто сказал ей быть именно здесь?! Почему?!

Будто в кошмарном сне, снизу показалась бородача, поросшая седой щетиной. Затем – его по-орлиному изогнутый нос. Затем – борода, чёрт возьми, так близко, что Джейн могла различит каждый волосок.

Он поднимался, кряхтя и ни капельки не внушительно цепляясь за крутые ступеньки руками. Вот он уже поднялся, шумно выдохнул и пошёл к дальнему концу галереи…

Джейн оцепенела от ужаса, когда он резко обернулся прямо на неё.

– Здравствуйте, – выдавила она.

– И вам не хворать, мадре Ла-Руссе, – он подмигнул ей и пошёл дальше, как ни в чём не бывало.

Она не успела опомниться, как поднимающийся следом Онесто схватил её за руку и потащил за собой. От него несло вином, а на бледном, напряжённом лице было полно фиолетовых разводов.

– Сейчас будете стоять тихо и улыбаться, а если спросят – отвечать честно, – сквозь зубы процедил он, держась подальше от перил.

Джейн хотела спросить, какого чёрта, но смогла лишь испуганно хватить ртом воздух.

Онесто почти швырнул её на перила, но теперь она не чувствовала себя здесь безопасной тени.

На неё был обращён каждый взгляд в зале. Совершенно каждый.

«Стоять тихо и улыбаться», пронеслось у неё в голове, и она нарисовала на лице непринуждённую улыбку и легко взмахнула залу.

С каждым мгновением её дыхание успокаивалось, а сердце стучало всё тише. Море людей, которые хотят чего-то от тебя – разве не к этому она привыкла? Разве не это её самое любимое, самое привычное оружие?

Каноник, откашлявшись, сделал знак, и люди начали затихать. Он поднял взгляд от книги наверх, к галерее, и задумчиво нахмурился.

– Госпожа Ла-Руссе? – Джейн почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

Сейчас от её ответа зависит всё. Она не понимала правила игры, она не знала даже, что это за игра, но знала, что должна выиграть, если хочет жить.

Поэтому резко отсалютовала канонику.

– Я, ваше пьянейшество!

Люди внизу довольно захохотали. Глупая, никчёмная шутка, но и без того весёлым людям многое и не надо. Ещё и подвыпившим.

Каноник, похоже, остался доволен – Джейн различила едва скрываемую улыбку. Отличное начало.

– По какому праву вы стоите на Галерее Избрания, если вам не облили вином, не оскорбили и не высмеяли? – строго спросил он. – Вы попрекаете традиции?

Джейн бросила косой взгляд вниз. Море лиц, и рот каждого приоткрыт в предвкушении. Люди, готовые и жаждущие смеяться.

Она улыбнулась им. Теперь вы все в моей власти, а не я в вашей.

– Я – женщина в мире политики. Разве не это унижение?

Зал утонул в хохоте. Не сдержался и фыркнул даже каноник. Даже чёртов Онесто поджал губы, а его плечи дрожали от сдавленного смеха.

Джейн повернула голову – Бернардо не смеялся. Он смотрел на неё, выпучив глаза.

– Что ты здесь делаешь?! – просипел он.

– Я и сама не знаю, – честно ответила Джейн с широкой улыбкой.

Бернардо прошипел что-то и сплюнул. Джейн понимала, что должна испугаться…

Но её накрывали волны эйфории. Люди смеялись её шутке, смотрели на неё, обсуждали её – и, что самое главное, были в её власти. Ей плевать сейчас на всех. И на Бернардо, и на Онесто.

Пока зал затихал, двое мальчишек вынесли огромный поднос с маленьким, просто теряющимися на его фоне конвертом. Как только каноник взял в руки конверт, все в зале застыли, будто бы по волшебству.

Джейн не понимала, что происходит, но даже она нервно облизала губы в предвкушении, когда услышала треск разрываемой бумаги. Сердце ускоряло бег, а сама она сжала кулаки.

– Новым гонафлоньером Лепорты, милостью Двух и властью народа, становится… – старик замолчал, морщась и силясь разглядеть написанное.

Джейн и все на галерее вцепились в перила и подались вперёд. Люди внизу встали, уставившись на сцену.

– Становится… – поднеся лист почти к самому носу, повторил каноник. Джейн захотелось заорать, чтобы он поторопился, и она прикусила губу.

Наконец, он опустил лист, удивлённо потирая бровь.

– Становится Госпожа-Которая-Обещала-Курицу, или же госпожа Ла…

Остатки её фамилии утонули в рёве.

Зал взорвался аплодисментами, люди сошли с ума. Тут и там в воздух проливалось вино, люди плясали, скакали и хаотично кричали что-то, что с каждым разом обретало ритм и становилось понятным.

– Руссе! – различила Джейн. – Ла-Русе! Ла-Русе! Ла-Русе!

Она рассеянно позволила кому-то схватить свою руку и горячо трясти её.

– Поздравляю! – с широкой улыбкой проговорил бородач. – Искренне рад, что всё сложилось именно так!

Звуки доносились до неё будто бы из-за толщи воды. Госпожа-Которая-Обещала-Курицу. Что?.. Всмысле, это… Что?

– Очень рад видеть вас. Снова, – лицо Бернардо выплыло из тумана, красное от бешенства. – Я крупно вложился в эти выборы – а вы сделали это. Не слишком привыкайте к креслу, потому что… – она перестала его слушать, махнув рукой и пытаясь выловить перила из воздуха.

Едва не упав, она оперлась на них. В ушах шумело, а кровь гудела в висках. Не стучала, как обычно, а гудела заглушающим, мерным гулом, через который пробивалось лишь «Ла-Русе! Ла-Русе!»

– Моё дело сделано, – знакомый голос заставил её поднять голову. Строгий и красивый мужчина, с улыбкой глядящий перстень. Кто это? Она его знает? Точно, судья. Судья. – Я обещал народу честные выборы – он их получил.

– З-чм, – еле выговорила она непослушными губами, чувствуя, как мир идёт кругом вокруг.

– Однажды один толстяк захотел построить новый склад, – он прислонился к перильцам правее её, сложив руки на груди. – А одна семья не хотела продавать ему дом. И тогда толстяк сжёг дом, со всей семьёй внутри. Не сам, конечно. Только старший сын в это время был не дома. Он был в Коллегии. Изучал право.

Коллегии. Право. Слова отдавались эхом внутри её головы. Право. Право.

– У меня нет прав, – прошептала она резко пересохшими губами. Слова царапали горло. – Я даже не гражданин… – она закашлялась.

– Гражданин. По закону прошлого года, который этот самый толстяк, фра Бернардо, пропихнул в магистрат ради избавления от налогов, любой победивший на выборах становится почётным гражданином. Так что… – странный звук. Похоже, он усмехнулся. – Поздравляю, гонфалоньер.

– Но… Какой смысл… – она совершенно, совсем, ни капельки не понимала!

– Я хотел отомстить? Я отомстил. Я хотел доказать, что взятка этой толстой свиньи не победит волю народа? Я доказал. Хоть и пришлось перебить его взятку, чтобы выборы были честными. Давать взятки, чтобы выборы были честными, – он фыркнул.

– Но зачем я? – Джейн подняла на него испуганный, молящий взгляд. – Вы могли сами…

Он скривил щёку и покачал головой.

– Все мои дела с этим городом закончены. Судейство я с себя сниму, опозоренный поражением, и стану обычным зрителем. Буду сидеть и смотреть, как толстяк будет пытаться сбросить вас с кресла и впереть в него свою жирный зад. А сбросить змею вроде вас…

Змея. Кресло. Толстяк хочет кресло.

– Я сама уйду, и…

– Как только вы потеряете место, ручаюсь, он вас убьёт.

Джейн сглотнула, и по горлу прокатился спазм.

– Но не расстраивайтесь, вы не будете одна, – судья положил ей руку на плечо. Джейн с надеждой посмотрела на него – впервые за всё время, Онесто искренне и широко улыбнулся.

– Правда не одна? – слабо спросила она.

– Конечно же не одна! Я оставлю вам Кальдо и Фреддо!

Джейн стояла и смотрела, как судья уходит прочь пружинистой, весёлой походкой, насвистывая что-то на ходу, пока его не заслонил какой-то тщедушный мужчина.

– Я хочу поздравить вас с победой, госпожа Ла-Русе, и я…

Джейн молча протянула руку и забрала у него бутылку вина.

И, поднеся к губам, запрокинула.