Текст книги "Четыре сезона власти: Дебют (СИ)"

Автор книги: Андрей Вольмарко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23. Ваше бесчестие

Глава 23. Ваше бесчестие

Закованный в цепи человек казался Джейн кем угодно, но точно не преступником.

По крайней мере, он не был похож ни на кого из тех, с кем или на кого ей приходилось работать. На его месте весмпремский громила бы нагло ухмылялся, выпячивая грудь и каждым своим жестом демонстрируя презрение ко всем собравшимся представителям власти и закона. Мошенник из Эстранео угодливо хихикал бы на каждую остроту судьи, стараясь вызвать сочувствие и готовясь продать кого угодно, если это поможет ему избежать хотя бы части наказания. Убийца из Дименсикато стоял бы с равнодушным видом, уверенный в том, что либо его наниматель вытащит его, либо в том, что ему уже ничего не поможет…

А этот парень выглядел так, будто до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Его руки тряслись, заставляя цепи дробно позвякивать, его плечи были потерянно опущены, взгляд бесцельно блуждал туда-сюда, а губы беспрестанно шептали что-то.

И, тем не менее, на столе перед Джейн лежала огромная стопка бумаги, каждый лист в которой содержал в том или ином виде одну и ту же фразу: «Миноре Фурисо хладнокровно убил двух безоружных людей».

– Ваша милость, мы можем начинать? – церемонейстр зачем-то шептал, хотя в гуле голосов потерялся бы даже крик.

Джейн нахмурилась. Какой смысл оттягивать неизбежное?

– Да, пора.

Церемониальный посох грохнул о мрамор, и по залу будто пронеслась волна – разговоры мгновенно утихли, взгляды устремились к судейскому столу, а в руках у писак из новостных листов как по команде появились перья. И без того жаркий полуденный воздух стал обжигающим, яркий солнечный свет из окна-витража, изображающего Мадре-Правосудие, стал ослепляющим.

Это было похоже на мгновение перед грозой.

Гонфалоньер тяжело вздохнула и встала. Похоже, пора грозе начаться.

– Прежде чем мы начнём, я хотела бы предупредить, – начала она, обводя взглядом собравшихся. – Обычно суд – это малопонятное и витиеватое выступление судьи, которое заканчивается оглашением приговора. Однако сегодня такого не будет.

Она почти ощущала их смятение – представители кварталов недоумённо переглядывались, патриции начали возмущённо шептаться, среди гильдмастеров и цехмейстеров замелькали записки.

– Сегодня я буду вести суд простыми и понятными словами, – повысила голос Джейн, заставляя их умолкнуть. – Сегодня тут не будет формальностей – только справедливость. Некоторые здесь, – она бросила быстрый взгляд на старшего Фурисо, насупленного и напряжённого, – скажут, что я не легист и уж тем более не судья, чтобы выносить приговор. Скажут – и будут правы. Поэтому приговор сегодня будет вынесен голосованием всех присутствующих.

Поднявшийся крик хлестнул по ушам. Какой-то цехмейстер вскочил, потрясая кулаком, и через мгновение к нему присоединились все его соседи, сотрясая зал возмущёнными воплями. Новостные писаки изумлённо смотрели на неё, явно испуганные перспективой стать участниками, а не наблюдателями.

А несколько патрициев сгрудилась вокруг фра Фурисо, яростно им что-то объясняющего.

Это было похоже на охоту. И, судя по азартному блеску в глазах не-патрициев, они прекрасно понимали, что им едва ли не впервые дают возможность побыть охотниками, а не добычей.

– Если кто-то не согласен с таким порядком – может покинуть суд прямо сейчас! – прокричала Джейн, вытянув руку на дверь.

Как она и ожидала, никто не сдвинулся с места. Взволнованноперешёптываясь, люди медленно занимали свои места. Если бы не общая ситуация, Джейн посчитала бы это смешным – они боялись потерять даже ту крупицу власти, которой у них мгновение назад не было.

А ведь она буквально парой слов послала к чёрту вековые обычаи суда, записанные в Конституции. Если бы кто-нибудь из них понимал хотя бы долю иронии.

– В таком случае, мы можем начать, – хрипло произнесла Джейн, переводя взгляд на Миноре. Наследник семьи Фурисо, похоже, не заметил ничего из произошедшего в зале суда – он всё так же беззвучно шевелил губами, раскачиваясь на стуле.

– Миноре Фурисо, – он дёрнулся, как от удара. – Вы знаете, почему вы здесь?

Какое-то время он всё так же безучастно шевелил губами, глядя в пол. А затем отрывисто кивнул головой.

– Вас обвиняют в убийстве двух граждан Лепорты, – холодно проговорила Джейн. – Если ваша вина будет доказана, то в лучшем случае вам грозит изгнание, – над рядами не-патрициев поднялся недовольный шёпот, – в худшем – казнь через повешенье. Вы признаёте свою вину?

– Я… – его голос звучал совсем… Детским. – Я не знаю…

– Зато мы знаем! – рявкнул один из представителей кварталов, и люди вокруг поддержали его рёвом. – В петлю его!

– Тишина! – крикнула Джейн, с силой хлопая по столу ладонью. – Если я сказала, что сегодня формальностей будет меньше, то это не повод превращать суд в рынок! – она вновь повернулась к парню. – Что значит – не знаю?

– Я был пьян, – едва слышно прошептал он, со стоном пряча лицо в ладони. – Я ничего не помню…

– Вообще ничего? У вас в памяти нет ни единого воспоминания за весь день?

– Охота… – Миноре хватил воздух ртом, всхлипнул, часто заморгал, но затем справился с собой. – Мы весь день охотились…

– Что за бред! – фыркнул один из цехмейстеров.

– Вы весь день охотились – полагаю, за городом? – вкрадчиво поинтересовалась Джейн.

– Да, – убито кивнул младший Фурисо.

– Но, тем не менее, ночью вас нашли спящим на Страда Колпо, с мечом в руке, а в десяти шагах от вас – два тела. Каким образом вы оказались там?

В мёртвой тишине зала раздался сдавленный всхлип. Несколько патрициев неодобрительно скривились.

– Фра Фурисо, – настойчиво произнесла Джейн. – Отвечайте.

– Мы праздновали, – голос парня дрожал. – Балестра подстрелил оленя, и это был его первый олень, поэтому мы решили, что надо отпраздновать, и…

– Достаточно, – кивнула Джейн. Чёрт, он выглядел и вёл себя так, что ещё немного – и ей будет казаться, что это он пострадал. – Что было вечером и ночью?

– Последнее, что я помню – как выхожу из «Капро Эспиаторио», и… – он запнулся, и в падающем из окна полуденном свете ярко блеснула одинокая слеза.

Джейн едва не цокнула языком. Она бы не смогла так, даже если бы захотела.

– С вами из «Капро Испиаторио» вышел кто-то ещё?

– Да, я помню, что Балестра и Традименто обещали провести меня и проследить, чтобы…

Он продолжил лепетать что-то, но Джейн не обращала на это внимания. Она, делая вид, что слушает, украдкой проглядывала листы.

Показания стражников, нашедших Фурисо, записи опросов тех, кто слышал крики или видел что-то – и везде лишь два патрициев. Сам Фурисо и его безмозглый, не менее пьяный дружок Балестра.

Но ни слова о третьем. Значит, либо пьяный дурак что-то путает…

Либо тут что-то ещё.

– Когда Традименто покинул вас? – резко спросила она.

Фурисо недоумевающе моргнул.

– Традименто? Он… Он всё время был со мной. Мне так кажется.

– Кажется был или был на самом деле?

– Я не помню! – отчаянно вскрикнул Миноре.

Джейн нахмурилась. Она разговаривала с этим Балестрой до суда. Абсолютно бесполезный разговор – этот идиот не помнил вообще ничего и был пьян ещё тогда, когда Фурисо только начинал пить. Но это и не было важно.

Он не был похож на человека, способного протащить Фурисо два квартала. На самом деле, было удивительно, что он вообще может ходить самостоятельно – Джейн видела прутья, которые казались толще, чем он.

– Где сейчас этот Традименто?

Фурисо виновато опустил глаза в пол.

– Я… Не знаю.

– Какая разница, где! – рык длинноволосого патриция заставил Джейн скривиться. О, очередной любитель повыступать, только этого ей не хватало. – Главное, что этот позорящий всех патрициев Лепорты кусок дерьма здесь!

Джейн едва не фыркнула. Ещё одно доказательство того, что ничто не справиться с задачей опозорить патрициев Лепорты больше, чем они сами.

– Ваша милость, – патриций резко встал, чувственно приложив руку к сердцу. – Мы все прекрасно видим, что произошло. Мы все читали в листовках. И многие здесь, – он оглянулся в поисках поддержки, и большая часть зала одобрительно загудела, – не понимают, почему это животное до сих пор не в петле!

Он уставился на неё с видом оскорблённого правосудия, явно ожидая ответа или хотя бы какой-то реакции. Вместо этого Джейн слегка приподняла бровь и холодно уставилась в ответ.

Сначала по шее патриция прокатился комок. Затем слегка дёрнулась щека. А затем он отвёл взгляд, теряя весь свой требовательный вид.

Джейн удовлетворённо кивнула сама себе. Так-то лучше.

– Похоже вы, господа, плохо понимаете, что такое смертный приговор в Лепорте. Фра Сестенца, – зал наполнился шорохом, когда люди начали оборачиваться и вытягивать шеи, пытаясь разглядеть, к кому она обращается. – По вашей оценке – сколько смертных приговоров в Лепорте несправедлива?

Судья недовольно нахмурился. О-о, конечно, ему это не нравится. Она вытаскивает его драгоценные судына всеобщее обозрение и тычет пальцем в его ошибки.

Но суть была в том, что он слишком ценит правосудие. Не суд и судей – правосудие.

Сестенца поджал губы. И яростно выдохнул через нос.

– Почти половина, – проскрипел он.

По залу прокатилось дружное «ох».

– Почти половина, – повторила Джейн, разводя руками. – Я читала отчёты фра Сестенца об этом и более чем доверяю ему. А теперь, господа, как думаете – сколько невиновных было повешено, потому что все прекрасно видели, что произошло?

– Вы хотите сказать, что фра Фурисо невиновен?! – прокричал один из писак, указывая на Джейн пером.

– Нет, – отмахнулась Джейн. Боги, эти писаки продадут душу за громкую новость. – Я хочу послушать людей, которые чаще нас с вами имеют дела с преступлениями, чтобы они кое-что прояснили для всех, – она приглашающе указала ладонью на мраморные плиты перед судейским столом. – Фра Серпенте, прошу, выйдите сюда.

Глядя на то, как генерал-капитан неловко пробирается через ряды людей под всеобщим вниманием, Джейн почти жалела его. Его смущение было даже милым – если забыть про то, что месяц назад он с будничным видом рассказывал ей, как зарезал несколько человек.

– Да, ваша… Милость? – он вытер пот со лба.

– Фра Серпенте, кто из ваших людей осматривал тела?

– Тела убитых? – глупо уточнил он. – Я… Эм, я лично осматривал их, ваша милость… – он внезапно нахмурился. – Ваша честь? – неуверенно исправился он.

– Не важно, – успокаивающе улыбнулась ему Джейн. – Вы уже долгое время служите городу, фра Серпенте, и видели всякое на улицах города. Что вы можете мне сказать о ранах?

– Они колотые. То есть, их кололи. Не раны, а людей, – он залился краской, и Джейн словила себя на нелепом желании подойти и успокаивающе похлопать его по плечу. – Женщину убили сразу – прямо в сердце, – он нанёс удар воображаемому противнику, – а мужчине нанесли несколько ударов в живот, и он какое-то время умирал, истекая кровью и…

– Достаточно подробностей. Скажите, фра Серпенте, – Джейн сощурилась, – фра Фурисо мог нанести эти удары?

Серпенте оценивающе взглянул на Миноре Фурисо. Парень смотрел на генерал-капитана широко раскрытыми ислезящимися глазами и, кажется, был готов снова расплакаться.

Джейн заметила, как губы Серпенте презрительно сжались.

– Чтобы нанести такой удар в сердце, ваша милость, нужно знать, куда и как бить. И, что важнее, нужно обладать твёрдой рукой. Когда мои люди нашли фра Фурисо, его рука скорее зарезала бы его самого, чем кого-то другого.

Это было похоже на вздох какого-то гигантского животного. Рассевшиеся вокруг старшего Фурисо вздохнули с несмелым облегчением. Представители кварталов и цехмейстеры – с удивлением. Та часть зала, откуда недавно возмущался какой-то патриций – с возмущением.

И только агенты новостных листовок, похоже, не дышали вовсе, яростно строча.

– Благодарю, фра Серпенте, – кивнула Джейн, одаривая его улыбкой. Генерал-капитан с явным облегчением поспешил на своё место рядом с остальными представителями Магистрата. – А теперь я хотела бы послушать фра Сестенца.

Когда она вызвала Серпенте, многие глупо улыбались и явно считали всё это дурацкой идеей. Однако теперь, похоже, их мнения изменились – Сестенца шёл в абсолютном молчании, сопровождаемый напряжёнными и задумчивыми взглядами.

– Фра Сестенца, – обратилась к нему Джейн. – Я хотела бы обратиться к вашему опыту судейства.

– В чём именно, ваша милость? – у него был чертовски мощный голос.

– Я хочу услышать ваше мнение о всей ситуации. Возможно, вы уже смогли понять что-то, что мы упускаем из виду, – она многозначительно кивнула ему.

Только полный идиот не разобрался бы в ситуации, имея всё то, что имеют они. Но, увы, у неё был полный идиотов зал суда, и чтобы они проголосовали так, как ей надо, им придётся разжевать всё до конца.

И Сестенца для этой задачи подходил лучше всех.

– Ситуация, – задумчиво хмыкнул Сестенца, складывая руки за спиной. – В первую очередь, я бы поинтересовался, куда делся фра Традименто – но я уверен, что этот вопрос останется без ответа, потому что он либо уже очень далеко от Лепорты, либо прямо сейчас лежит голый и очень холодный в какой-нибудь канаве.

По залу пролетело эхо возмущённых голосов, которое тут же разбилось о взмах руки Сестенца. Чёрт, а он хорош.

– Во вторую очередь, я бы поинтересовался, кому будет выгодно, чтобы сын фра Фурисо отправился на виселицу. И, наконец, в третью очередь, – Сестенца резко повернул голову, вперившись ненавидящим взглядом в старшего Фурисо, – я бы задался вопросом, почему отец фра Фурисо-младшего не называет обвинения нелепыми домыслами, и не связано ли это с таинственным исчезновением служанки в их поместье в прошлом…

– Достаточно, фра Сентенца, – мягко попросила Джейн, глядя на лицо Фурисо. И без того обычно красное, сейчас оно было пунцовым. – Благодарю. А теперь, господа, я дам вам немного времени на обсуждения и размышления, после чего я хотела бы расспросить фра Сентенца об этой служанке.

Пока она шла к двери, у них хватало сил сдерживаться и соблюдать приличия. Однако как только она коснулась дверной ручки, зал суда у неё за спиной взорвался криками.

Джейн удовлетворённо усмехнулась. Всё-таки не зря на их раскачивала. Интересно, о чём сейчас думает Фурисо, когда люди вокруг пытаются решить, что именно нужно делать с его сыном – изгнать или казнить?

Судя по сердитому гулу, который доносился даже через закрытую дверь, повода для радостных мыслей у него не было.

– Вот и славно, – отстранённо пробормотала она, усаживаясь в кресло напротив двери и закидывая ногу на ногу. – Вот и славно…

Теперь осталось только немного подождать.

Стук в дверь заставил её ухмыльнуться. Надо же. А она думала, он протянет больше.

– Да?

Фурисо едва ли не влетел внутрь, захлопнув дверь за собой с такой силой, что оконные стекла зазвенели. Его ноздри яростно раздувались, а сам он то сжимал, то разжимал кулаки. В два быстрых шага, больше похожие на прыжки, он достиг Джейн и замер, хрипло дыша.

С одной стороны, Джейн понимала, что хозяйка ситуации тут она, и ей нечего бояться.

Однако в самом краю сознания остро колола мысль о том, что нависающая над ней разъярённая гора мышц может схватить её и вышвырнуть в окно.

– Сколько? – наконец, прохрипел он.

– Сколько? – тихо усмехнулась Джейн, покачивая головой. – Прекратите, фра Фурисо. Вы же не думаете, что всё в мире покупается.

– Сколько? – с нажимом повторил он, и на лбу взбух желвак.

– А сколько вы дадите? – Джейн раздражённо встала и повернулась к нему спиной. Эффектный жест, который может стоить ей сломанной шеи. – Во сколько вы оцениваете жизнь той служанки? Вы знали, что она была беременна? Я даже догадываюсь, от кого.

– Щенок уже получил свой урок от меня, и…

– Получил свой урок? – Джейн резко развернулась и яростно заглянула в глаза Фурисо. – Он убил человека. Забрал его жизнь. Только потому, что испугался вашей реакции на это. А вы, – она ткнула ему пальцем в грудь, – проучили его, а?! Интересно, чёрт возьми, выпороли?! Стали давать ему лишь половину от того состояния, которое сваливаете на него каждый месяц?!

Фурисо не отвечал – лишь смотрел ей в глаза, часто и хрипло дыша.

А затем отошёл на шаг. И медленно, очень медленно опустился на колени.

– Пожалуйста, – прохрипел он, глядя на Джейн снизу вверх. – Прошу. Это мой единственный сын. Это всё, что у меня есть.

Наверное, самая нелепая фраза из уст человека, владеющего четвертью Лепорты.

– А та девчонка была чьей-то единственной дочерью, – холодно проговорила Джейн. – Вы думали, что я не узнаю? Или что побоюсь трогать вас?

– Пожалуйста, – голос Фурисо надломился, и Джейн едва успела спрятать изумление, когда из уголка его глаза скатилась слеза. – Умоляю.

Кто бы мог подумать. Краснолицый здоровяк, на первый взгляд кажущийся комком ярости и презрения ко всему, оказался любящим, хоть и отвратительным отцом.

– Я дам столько, сколько вы скажите, – Фурисо всхлипнул и вытер нос рукавом, размазывая сопли по кафтану, который наверняка стоил небольшое состояние. – Я сделаю всё, что скажите, только не вешайте.

Джейн картинно вздохнула. Вот сейчас, пожалуй, самое время.

– Если я его не повешу, то его придётся отправить в тюрьму. Изгнанием тут не обойтись. А тюрьмы у нас нет – только каменные мешки и темницы в Арсенале для тех, кто ждёт суда. И там он долго не протянет – те, кто там обитают, не отличаются любовью к патрициям.

– Я построю тюрьму! – горячо заверил её Фурисо. – Я выделю и деньги, и землю! Я… – он захлебнулся в словах.

– Хм, – Джейн сделала вид, что оценивает предложение. – Да. Это могло бы решить проблему. И я советую встать – вдруг кто-нибудь зайдёт.

Фурисо медленно и тяжело поднялся, заставив заскрипеть половицы.

– Значит… – осторожно спросил он, и Джейн кивнула. Фурисо закрыл глаза и с облегчением выдохнул. А затем чуть-чуть, едва заметно склонил голову в нелепой попытке поклона. – Спасибо.

Бедный Фурисо. Интересно, благодарил бы он её, зная, что у неё в кабинете лежит подписанный всем Магистратом приказ об упразднении смертной казни в Лепорте. Кто бы мог подумать – самый яростный, самый несгибаемый и самый упрямый из лидеров Четырёх Семей оказался самым лёгким на слом.

Скрип двери вырвал её из мыслей и заставил обернуться.

– Что, уже… – она осеклась. – Фра Рисато?

Она знала, что он будет возмущаться этим маленьким наступлением на Четыре Семьи. Но рассчитывала, что ему хватит такта и терпения подождать хотя бы до конца заседания.

– Ваша милость, – старый патриций улыбался так, будто услышал отличную шутку. – Судя по тому, что я только что видел, фра Фурисо ушёл потрёпанный, но целый. Мои поздравления.

Ещё больше он удивил бы её, если бы принялся танцевать, выкрикивая «Смерть патрициям!»

– Поздравления? – осторожно проговорила гонфалоньер. – Я ожидала от вас несколько другой реакции.

– Ваша милость, не считайте меня дураком, – он цокнул языком, подходя к окну и выглядывая на улицу. – Я прекрасно понимаю ваше положение. Если бы вы не судили его сегодня, – он стукнул по стеклу указательным пальцем, – то уже завтра город горел бы. Поэтому я не в обиде. Фурисо сам виноват, что так подставился. Занимая его положение, нужно быть осторожным во всём, – он усмехнулся. – Правда, не думаю, что тут ему помогла бы даже вся осторожность мира – вы отлично подготовились.

– Не я, а Магистрат. Фра Сестенца проделал большую часть работы.

И, если бы понадобилось, сделал бы и всё. Его фанатизм в вопросах правосудия немного пугал Джейн.

– Уверен, вы скромничаете, как обычно, – Рисата обернулся на неё через плечо. – Вы уже знаете, на кого работал этот Традименто?

– Нет. Но фра Сестенца обещал узнать в ближайшее время.

Патриций молча кивнул, продолжая глядеть на улицу. А затем поднял руку и отстучал дробь по стеклу.

– Я бы попросил вас направить энергию Сестенцы в другое русло.

– О, – только и смогла проговорить Джейн.

Давно она не чувствовала себя такой дурой. Она перебрала всех возможных виновных – Виареджио, Ящериц, герцога Лорентино. Но забыла, чёрт возьми, в каком она городе.

Если в Лепорте тебя пытаются подставить, ударь своего ближайшего союзника – и в девяти из десяти случаев окажешься прав.

– Надо же, – тихо произнесла она, закрывая глаза и массируя виски.

– Да, надо же, – усмехнулся Рисата, продолжая барабанить по стеклу. – Фурисо слишком громко и активно сопротивлялся нашим попыткам работы с вами и городом, и его нужно было немного… – он щёлкнул пальцами. – Успокоить.

– Вы убили двух людей ради этого, – слова оцарапали пересохшую глотку.

– Малая цена за общее благо. Империи строятся на костях мучеников и слабых, ваша милость, и строятся они не чистыми руками.

– Я не собираюсь строить империю, если вы не заметили, – прорычала Джейн. – Я уже строю Республику.

– Да? – Рисата оглянулся, приподняв бровь. – Надо же. Ещё несколько месяцев назад по вам бы никто этого не сказал. Вы лгали напропалую, интриговали и были готовы лить кровь, если это понадобится. А теперь – Республика? – он усмехнулся. – Вы лгали так хорошо, что убедили себя, или просто окончательно вжились в роль?

Хотела бы Джейн сама знать ответ.

– Впрочем, это неважно, – Рисата взмахнул рукой, будто отгоняя непрошенные мысли. – Что вы вытребовали у Фурисо?

– Деньги и землю для городской тюрьмы, – тихо проговорила Джейн.

– Всего-то, – разочарованно протянул Рисата. – Вы могли выбить из него куда больше.

– Мне хватит и этого. Теперь я смогу разобраться и с ункасино, и со шпионами Виареджио.

Если всё сложится хорошо, она разберётся со всем до конца недели, и сможет, наконец, отправиться в чёртово Виареджио на переговоры.

– Что ж, – Рисата отвесил изящный поклон. – Если вы рады – то рад и я.

Джейн недоверчиво наклонила голову.

– Мне сейчас послышалось? – прошипела она, зло щурясь. – Вы сказали что-то про радость?! Вы убили двух человек! На глазах у их сына, чёрт возьми! – она уже кричала, чувствуя, как грудь изнутри царапает огонь ярости. – А теперь делаете вид, что сделали мне одолжение?!

Она часто дышала, сжав кулаки и взбешённо глядя на старого патриция.

Который невозмутимо смотрел на неё с доброй улыбкой мудрого учителя, ученик которого совершил ожидаемую ошибку.

– Ваша милость, – его голос звучал мягко и успокаивающе, но Джейн всё равно хотелось выцарапать ему глаза. – Не говорите со мной так, будто я ваш враг. Наоборот – я один из ваших самых верных союзников. Кто бы ещё проявил такой же рискованный жест доверия? Я пожертвовал вам четверть города Фурисо, я заткнул для вас всех недовольных патрициев, я даже разрешил вам запустить руку в мой кошелёк так глубоко, что это уже стоит на грани приличий.

– Вы убили двух. Ни в чём. Не. Виновных. Человек, – выдавила сквозь зубы Джейн.

– Ваша милость, я никого не убивал, – Рисата картинно поднял руки, демонстрируя чистые ладони. – Мои руки чисты. И… Простите, но даже если опустить всю эту мишуру для толпы про веру в свободу, голосования и всё остальное, – он крутанул ладонью у головы, – разве вы не согласитесь, что жизнь двух бедняков за благосостояние и процветание всего города – это малая цена?

Джейн шумно вдохнула горячий воздух, пытаясь успокоить стук крови в висках.

– Какая разница, кто, – прохрипела она, хватаясь рукой за стул. Комната вокруг шла кругом, а откуда-то снизу поднималась отвратительная мутность. – Каждая жизнь стоит чего-то. И если кто-то несогласен с этим – то в его глазах любая жизнь не стоит ничего.

– С такими взглядами вам место не в политике, ваша милость, а в каком-нибудь храме, – покачал головой Рисата.

– Это вас там должны судить, а не этого придурка.

Рисата удивлённо вскинулся.

– Меня? Разве я убивал кого-то? Бывают дни, когда я с трудом удерживаю вилку, а вы говорите, что я зарезал двух человек?

– Вы прекрасно знаете, о чём я.

Рисата вздохнул и покачал головой.

– Я не понимаю, о чём вы. Возможно, вы просто превратно поняли мои слова, ваша милость. Но я никого не убивал, уверяю вас, и уж явно не имею ничего общего с тем, кто устроил этот беспорядок.

Само собой, этот скот не держал кинжал сам. Наверняка даже посредник не знал, кто заказывает устроить беспорядок. Она может спустить с поводка Сестенцу, может выписать хоть всех юстициаров Западных Королевств – но перед законом он будет чист.

Паркет заскрипел под его шагами, и Джейн подняла взгляд. Рисата замер в шаге от неё, протягивая руку с дружеской улыбкой.

– Я знаю, ваша милость, что вы всего лишь заложник выбранной вами роли, – примирительно проговорил он. – И что когда ваше негодование пройдёт, вы поймёте, что я был прав. И, возможно, будете благодарны мне. Я, как и вы, в некотором роде тоже верю в Республику и народовластие, и поэтому разделяю ваше негодование… Но считаю, что ради величия Лепорты всё-таки можно молча проглотить некоторые свои принципы, – н слегка шевельнул ладонью. – Я не держу на вас обиды. И, надеюсь, и вы не держите её на меня.

Джейн зажмурилась. Когда она в последний раз чувствовала себя настолько грязной? Она знала, что должна открыть дверь и позвать Серпенте, приказать ему арестовать этого старого сукины сына. Но…

Но он прав. Что она скажет? Что он сказал ей что-то, очень отдалённо похожее на признание, в разговоре один на один, который, само собой, никто не слышал? Что фра Рисата, известный добряк и покровитель бедных, приказал убить двух бедолаг?

Никто не поверит ей. А если она попробует осудить его без доказательств…

Это будет концом всего, за что она боролась. Со стороны это будет выглядеть апофеозом самодурства, танцем на костре Конституции и всех законов города.

А кто будет соблюдать законы, если принявший их гонфалоньер открыто нарушает их?

– Нет, – произнесла она, принимая руку Рисата. – Никаких обид.

Весь этот разговор она чувствовала на языке горечь и не могла понять, что это. Однако теперь понимала.

Похоже, именно таковы на вкус принципы.