Текст книги "Письма солдат (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Есть. Добавить обязан, умалить не имею права.

Глава 30
Тихий океан

24 октября 1941.

Бригады эскадры шли параллельными курсами, иногда даже в пределах прямой видимости. В районе атаки отряды рассредоточились согласно плана. Каждое соединение получило свою четкую задачу. Если крейсера вышли в передовой дозор, линкоры оттянулись за цепи эсминцев, ушли на зюйд, то чести сделать первый выстрел удостоилась морская авиация. Флот обходил архипелаг с зюйда по большой дуге. Через 54 часа перехода 18-и узловым ходом на палубе «Трех святителей» загудели десятки моторов.

Команда корабля еще не притерлась, много молодежи только из учебных частей, но это все временно. На войне взрослеют быстро, либо остаются вечно молодыми. Капитан первого ранга Хмылино-Вдовиковский хорошо это знал, он до сих пор помнил, как у него сурового командира крейсера сжималось сердце и душили слезы при виде гибели «Двенадцати Апостолов» на котором служил родной брат.

С палубы разогнавшейся до самого полного стальной махины пошли в небо первые истребители. До цели всего 120 миль. Следом за разведывательным звеном корабль покинули груженные бомбами «Бакланы» и «Поморники». Большая часть истребителей осталась в ангаре. Разведка врет и ошибается регулярно, но перехватчиков в Датч-Харборе точно нет. Неоткуда им там взяться за тысячу миль от русских воздушных баз.

Летчики патрульного «Маринера» удивились, встретив незнакомые машины на подходе к острову. Через минуту на гидроплан обрушились струи очередей. Радист вскочил, одновременно порываясь переключиться на передачу и прыгать к пулеметной точке. По борту самолета пробежала строчка, от рации полетели осколки, а самого человека швырнуло на пол. Дыхание перехватило от нестерпимой боли, в горле стало горячо, на губах вкус крови. Грудь и плечо радиста прошили полудюймовые стальные посланцы смерти. Горящий гидроплан кувыркнулся в холодные серые волны. Его проводили два «Сапсана», сделали круг над местом падения и ушли на норд догонять свою эскадрилью.

С выходом на цель проблем не возникло. Слева как ориентир величественный конус вулкана Всевидова, прямо темные сверкающие на солнце увенчанные белыми тиарами снегов базальты хребтов Уналашки. Погода, видимость приемлемые для севера. Даже молодые летчики и штурманы четко построили маршрут. Все отбившиеся от своих эскадрилий нашли в море палубу.

Система оповещения обороны как всегда сработала с запозданием. На постах ВНОС вовремя заметили вражеские самолеты, передали предупреждение. Однако люди на узлах связи не сразу разобрались кому дальше транслировать сигнал. Нужных начальников не оказалось на месте, четкие регламенты передачи и оповещения нарушены. Сирены взвыли, на судах в порту матросы побежали к зениткам в тот самый момент, когда над куполами белой церкви Вознесения Господня прошли большие самолеты с бомбами на подвеске. Самому селению ничего не грозило, удар пришелся по затаившемуся в бухте острову Амакнак и причалам.

Грузовой «Ширлэнд» всего два часа назад пришел в порт. Судно неторопливо миновало фарватер, боны, заняло место у причала рядом с патрульным куттером. С мостика ничего необычного не наблюдается. Обычный колониальный плохо оборудованный порт. Рядом разгружаются два сухогруза. Суеты нет, люди работают с ленцой.

Капитан оставил судно на помощника, запретил покидать борт, это больше касалось любителей гульнуть из машинной команды.

Управление порта, двухэтажное деревянное здание за складами в окружении временных построек. Приняли капитана хорошо. Местное начальство вежливое. Многие только недавно нашили погоны на кители. Развлечений на берегу не обещается, дескать и так слишком много военных, люди жалуются, но на разгрузку обещали поставить только через два дня.

– Нет людей и кранов, – пояснил моложавый, с украшенным шрамом лицом комендант порта и города.

– Я не спешу. Флот оплачивает каждый день простоя. А, вот с обратным грузом пока глухо.

– Все может поменяться. Вон у меня, войсковой транспорт разгружается.

– Это? – удивленный возглас, нормальная реакция на именование древнего парохода времен Фарагута войсковым транспортом.

– Какой есть. Батальон пехоты не утопил на переходе, и то хорошо.

От дальнейшего обсуждения капитан «Ширлэнда» предпочел уклониться. Время такое, не стоит насмехаться над бедами конкурентов. Раз такому дали фрахт, значит ничего лучше под рукой не нашлось.

– Два дня простоя, затем пять на разгрузку? Ок! Вода, продовольствие по обычным тарифам?

Ответ капитан не расслышал. За окном яростно застрекотал зенитный автомат. Забухали пушки. Откуда-то с неба пришел пронзительный противный свист, омерзительный вой. Грохот, шелест. Оконные стекла разлетелись тысячей сверкающих на солнце осколков. Пол заходил ходуном.

Капитан вместе с толпой скатился по лестнице. Опять свист бомбы, склад на берегу вздулся, лопнул огнем, разлетелся на отдельные камни и бревна. Над причалами растекается черный дым. Человек оттолкнул коменданта и побежал к своему судну. Там люди и груз. В спину ударила и потащила по земле волна от прошедшего прямо над крышами самолета. Череда сливающихся в сплошной рев взрывов. Крики. Треск пожаров. Топот бегущих людей.

– Вы живы? Кровь идет, – кто-то бесцеремонно тормошил капитана.

– Что с «Ширлэндом»?

– У вас кровь на лице.

– Пустое.

Человек поднялся и побежал к причалу мимо развалин, корчащихся на земле людей, горящих обломков. Только на берегу до него дошло, что смерть сегодня прошла мимо. Красавец «Ширлэнд» горел. Корма глубоко осела. Кранбалка сорвана и лежит поперек палубы. Впрочем, на судне паники нет, справились и без капитана. Вон, боцман распоряжается на баке. Старпом с крыла мостика наблюдает как люди раскатывают шланги.

Трап сорвало близким взрывом, это не помеха. Между портом и причалом темнеет провал. Прыжок, и сильные руки и ноги мигом взнесли моряка на палубу по штормтрапу.

– Что у нас? Машины как? Котлы не погасли? Подключайте эжектор.

– Машина затоплена, в котельном вода на два фута. Топки не залиты. Уголь кидают.

– Хорошо. Смит, мухой на берег, нужны спасатели и буксир.

Налет с русского авианосца навел шороху. В порту горели и тонули суда. Сторожевой куттер лег на борт у причала. На складах пожары. Чадит угольный бункер.

Старый древний «Вольт» уцелел. Две бомбы легли в трети кабельтова от борта, осколками поцарапало обшивку. В остальном старичок оказался удивительно крепким судном. Уже вечером он отчаянно дымя ушел в море. Капитан не стал дожидаться фрахт.

На «Ширелэнде» погасили пожар, но выровнять крен и откачать воду не удалось. Судно с большим трудом отбуксировали к грузовому терминалу. На берегу паники нет, люди не сидели сложа руки. В первую очередь поставили на разгрузку поврежденные суда. Вот только ремонт откладывался на неопределённый срок.

Капитана и старпома это больше чем устроило. Казна оплачивает стоянку, страховка покрывает ремонт своими силами. Порт даже обещает помочь с кессоном и водолазными работами. По деньгам выходит, рейс окупается, даже повреждения от бомб и разбитый цилиндр машины покрываются премией. Увы, капитан не догадывался, что стоянка у Амакнака сильно затянется по независящим обстоятельствам.

На «Моонзунде» рапорт с авианосца встретили с одобрением. Наблюдатели не заметили укреплений и какой-либо деятельности на южном побережье острова. В, заливе Бивер только рыбаки. Под берегом отстаивается сейнер. У входа в залив Уналашка, на восточном мысу замечены какие-то работы, возможно сооружают в батарею.

Большая часть острова безлюдна, с дорогами все очень плохо. Высадиться можно, но дальше есть большой риск повторить камчатскую эпопею. Перебрасывать людей и снаряжение по нехоженым горам на пороге зимы врагу не пожелаешь. При ближайшем рассмотрении все превращается в изощрённое убийство своих же людей. Либо устройство грандиозного лагеря военнопленных, если нитка снабжения по какой-либо причине оборвется.

Потому все планы предусматривали десант в заливах Бивер и Уналашка. Установление контроля над пустынными районами, только после решения основной задачи. Обустройство промежуточной базы на берегу необитаемой бухты только как резервный вариант. Ведь все равно придется организовывать переброску грузов морем вдоль берега. Иначе никак.

– Может повторить удар? – интересуется штабист с погонами капитан-лейтенанта.

– Не стоит. Действуем по плану.

Два линкора и авианосец взяли курс на зюйд. Американские патрульные самолеты безрезультатно прочесывали акваторию. Дважды их засекали радиодальномеры русских кораблей, но командиры вовремя меняли курс.

Командование обороны водного района настойчиво пыталось вскрыть план русских. Совершенно точно у Аляски действуют авианосец и несколько крейсеров. Подтверждена атака с подлодки на танкер у Монтагью. В районе Андреяновских островов замечен конвой. Флот не мог сидеть сложа руки и позволить русским забирать остров за островом. Все понимали, скоро зима, боевые действия в ближайшие недели завершатся на достигнутых позициях. Если не нанести удар сейчас, русских придется выковыривать по весне. Раньше даже пытаться бесполезно, только губить зря корабли и людей.

Армейская группировка на Аляске весьма скромная. Людей хватает только для гарнизонов и патрулирования. Все забирают мясорубки на Карибах и Южных островах. Но даже из имеющихся сил можно что-то выкроить. Тем более, по весне обещают свежие части.

На Уналашку и Кадьяк спешно отправили подкрепления. Людей грузили на первые подвернувшиеся транспорты. Погода хорошая, метеорологи обещают до конца месяца слабую облачность и умеренный ветер.

Транспорту «Леди Берд» несказанно повезло. От Анкориджа до Уналашки 760 миль, или почти трое суток хода. Пока транспорт принял уголь и людей, пока вышел в море, ситуация изменилась. 26 октября антенны напрягающего машины у берегов Аляски судна приняли сигнал. «У Уналашки русская эскадра. В заливе идет бой». Два сторожевика эскорта и одинадцати-узловый ход напрочь исключают любые шансы на успешный прорыв. До острова еще надо дойти, а на пути крейсера и дозоры эсминцев.

Только вечером пришел приказ возвращаться. На судне все вздохнули с облегчением. Командиру пехоты объяснили ситуацию. Тем более, за полчаса до того эскорт перехватил радио открытым кодом – русские высаживаются.

Арктика и океанские расстояния накладывают свою специфику. Если в Карибских десантах русские и немцы могли себе позволить швырять в бой десятки и сотни малых штурмовых ботов и десантных барж, в первый эшелон бросать только людей и технику, с чистой совестью откладывая доставку оборудования на вторую очередь, то у людей адмиралов Гейдена и Рыбалтовского все хуже.

Люди на открытых беспалубных десантных катерах и баржах не выдерживают переход при температуре воды чуть выше нуля и мокром снеге. Все свое включая палатки, кухни, шанцевый инструмент и топливо приходится везти с собой и выгружать сразу за морской пехотой. Оборудовать тыл приходится чуть ли не под огнем на узких простреливаемых насквозь плацдармах. Потому для десанта из двух батальонов морской пехоты и пехотного полка пришлось выделить шесть быстроходных транспортов. От Кыски до Уналашки 600 миль, или сорок часов хода.

Десантное соединение дважды обнаруживали на переходе, но оно умудрялась теряться. Две американские подлодки на Алеутах патрулировали южнее курса соединения, и не обнаружили даже намека на транспорты. Так что, когда ранним воскресным утром 26 октября самолет берегового командования в предрассветной мгле засек темные силуэты кораблей, это произвело эффект грома с ясного неба. Гарнизон по тревоге занял позиции. Зенитки на берегу откатили в укрытия. Пушки и минометы подтащили к удобным для высадки участкам берега.

На эсминце «Эльвин» с утра подняли пары. Команда на местах. Турбины проворачиваются на малом. Корабль уходит в патруль. Кранцы забраны, концы отданы. Причал убегает за корму. В небе кружат вездесущие чайки. Над горами блещет светлая полоска.

Новый приказ пришел за минуту до отхода. Теперь требуется обнаружить противника, провести рекогносцировку. В бой вступать по необходимости. Не самое лучшее дело, когда не знаешь, что на тебя вылезет из тумана.

Перед створом бонов в машины скомандовали «самый малый». В этот момент над островом появились черные точки крылатых машин. Первый и внезапный налет. Основной удар пришелся на порт, свежие укрепления и аэродром. Город целью не считался, а топливные танки русские рассчитывали забрать себе. «Эльвин» успел пройти заграждение и дать полный ход. Самолеты корабль не заметили. Для них и без того достаточно целей. Однако на горизонте засверкали вспышки. У левого борта эсминца выросли столбы разрывов.

Крейсер «Адмирал Невельской» прожил долгую жизнь. На заре молодости под кайзеровским флагом сражался с англичанами, проявил себя в Моонзундском сражении, защищал поврежденные линкоры от русских эсминцев. После капитуляции Германии по репарациям и в счет конфискованных в 14-м году на верфях крейсеров достался восточному противнику.

Русские переименовали бывший «Нюрнберг» и отправили на усиление тогда еще Дальневосточной флотилии. Флот рос, вступали в строй новые корабли, а старый крейсер потихоньку ветшал. Последний ремонт только поддержал здоровье, но не вернул годы молодости. «Адмирал Невельской» долго ходил флагманом дивизии охраны водного района, с начала войны сопровождал конвои. Когда-то сильный корабль перестроили в крейсер ПВО. Его великолепные крупповские шестидюймовки заменили на зенитные четырехдюймовые установки Путиловского проекта.

Считалось, что старому кораблю самое место в охране транспортов, но жизнь распорядилась иначе. Выделенный для первого удара корабль по мощи бортового залпа не превосходил современные суперэсминцы типа «Орлан», но зато имел бесценное преимущество – нес броню. В бою же большее водоизмещение, это более устойчивая артиллерийская платформа. Точность огня выше.

В состав десантного отряда корабль включили по принципу: не жалко. На рассвете старый крейсер с четверкой эсминцев первыми вошли в залив расчистить дорогу десантникам. На «Невельском» шел контр-адмирал Рыбалтовский. Все же мощные радиостанции и просторные помещения для командования определяют выбор.

Артиллеристы старичка славно поработали. На близкой дистанции скорострельные и достаточно мощные точные орудия буквально заливали противника огнем. Двадцать три кабельтова – промахнуться сложно.

В коротком бою «Эльвин» не запятнал свою честь, осыпаемый снарядами, эсминец сумел добиться нескольких попаданий в русский крейсер. Американец горел, вода бурлящими потоками врывалась через пробоины в бортах, переборки выгибались дугой. Два орудия смолкли. Попытку проскочить мимо «Адмирала Невельского» и унести винты парировали два русских «Супер 'Новика». Старые но крепкие эсминцы выскочили из-за крейсера с явными намерениями расстрелять янки торпедами. Отвернув «Эльвин» вернулся в залив Илиулиек и приткнулся к берегу прямо напротив улицы с домами. Корабль пылал от носа до кормы.

Высадка началась одновременно на нескольких участках сразу. К берегу морпехи генерал-майора Рютеля шли на моторных ботах и катерах, цеплялись за пляжи, короткими рывками расширяли плацдармы, под огнем разгружали баржи. Пока основный силы дрались за Датч-Харбор, две роты морпехов без препятствий высадились в заливе Бивер.

С неба русских прикрывали самолеты. Бомбардировщики и штурмовики давили фугасами очаги сопротивления, жгли корабли в порту. Истребители штурмовали позиции немногочисленных зениток, с бреющего расстреливали защитников острова.

В этот день несчастному «Ширлэнду» повезло. Команда съехала на берег, а русские летчики судно у причала посчитали полузатопленным. Капитан с своими людьми переждали бой под бетонными силосами на берегу.

За короткий осенний день морская пехота сумела взять и укрепить три плацдарма. Пусть первый эшелон шел только с легким оружием и миномётами. Однако на берегу сразу развернули пункты связи и наблюдательные посты. Корректировщики из морских офицеров быстро и умело наводили огонь морских орудий на узлы сопротивления, очаги обороны американцев.

Авиация работала без связи с землёй. Только на авианосце перед очередным вылетом летчики получали новые цели и указания. Зачастую сведения успевали устареть, и тогда приходилось ориентироваться по вспышкам взрывов на земле и бомбить резервы и тыловые позиции противника чтоб не зацепить своих.

Ночью бой стих сам собой. Город освещали пожары. Над водой залива скользили иглы прожекторов. В небо над плацдармами уходили ракеты. Под тусклым светом «люстр» на парашютах все на земле замирало и старалось укрыться в тени. Звучали редкие выстрелы. Иногда ночь разрывали пулеметные очереди, бухали минометы.

Гражданские и с первыми выстрелами с моря ушли в горы. На острове жило немало алеутов и потомков русских колонистов, совершенно не жаждавших попасть под мобилизацию.

Только в церкви перед иконами замер с Библией в руках пожилой священник. Он тихо молился за всех, кто сейчас проливал на острове кровь, молился за жизнь и здоровье русских и американцев, просил дать людям хоть капельку благоразумия. Может быть молитва помогла, или что другое, но рядом с церковью не упал ни один снаряд, не взорвалась ни одна бомба.

Американцы под покровом темноты окапывались и наводили порядок в частях. Собирали людей из гарнизонов в горах. Русские спешно укреплялись на плацдармах. Никто не знал реальную численность противника, потому готовились к тяжелому бою.

Глава 31
Мейкомб

26 октября 1941. Алексей.

– Рихард, выходов из ситуации ровно два, – Хилл потянулась в кровати и соблазнительно закинула руки за голову, так что плотные аппетитные груди приподнялись.

Она единственная кто называл Бользена его предпоследним именем. Подавляющее большинство американских знакомых это имя и не знали.

– Говори.

– Первый ты знаешь. Не предлагай и не уговаривай. Ты великолепный мужчина, настоящий ковбой, но замуж я не выйду, – простыня сползла с бедер учительницы обнажая треугольник темно-русых волос.

Хилл даже не обратила на это внимания. Нагота ей шла, она прекрасно это знала. Рихард сидел в кресле со стаканом в руке, как и любовница полностью в неглиже. Разговор неприятный, потому его перенесли на ночь.

– Не только за тебя. Вообще никогда не выйду замуж. Ты лучший, но семейная жизнь, дети, пеленки, стряпня не мое призвание.

– Я и не предлагал. О втором варианте тоже догадываюсь.

Это должно было случиться. Алабама консервативный штат. В Мейкомбе сильна церковь методистов. Разумеется, на дворе не средневековье, просвещенный двадцатый век. Однако, в отношении некоторых вещей местное общество имеет совершенно дикие взгляды. Мужчина может встречаться с незамужней дамой. На это смотрят косо, но принимают. Однако есть исключения. Школьный учитель слишком ответственная работа чтоб позволять себе столько нагло попирать нормы морали.

Рихард знал у кого слишком длинный нос. Сделать ничего не мог. Первый вариант его тоже не устраивал. После смерти Ольги он зарекся от серьезных отношений. Хилл не тяготила. Современная раскрепощенная свободная женщина идеал подруги коммунистического свободного человека. С ней хорошо, легко, нет недосказанности, она сразу четко дала понять – не будет манипулировать, навязывать отношения, если кого-то что-то не устраивает.

– Ты знаешь, если я уеду, твоя репутация восстановится. У Финна ты на хорошем счету. Местные тебя уважают, в церковь ходишь, общество тебя приняло.

– Если ты уедешь, тебя посчитают грязной шлюхой, блудницей окрутившей джентльмена. Так?

– Меня это нисколько не коробит. Рихард, дай сигарету.

– Меня не устраивает, – Бользен нашел на столе коробку «Верблюда» протянул даме, поднес огонь.

– Тебя так волнует моя репутация? – ладонь женщины легла на кубики живота мужчины. – Ты таким не казался.

Опасный вопрос. Слова словами, но Евино племя неисправимо.

– Тебе некуда ехать. Ты нашла свой город. Я еще нет.

Рихард присел на кровать и обнял Хилл за плечи.

– Когда я уеду общество тебя примет?

– Куда они денутся. Половина грязные реднеки, другие только мнят себя аристократами. Знаешь, я по молодости объехала все восточное побережье. Один друг даже звал в Калифорнию, обещал свести с модным режиссером. Я отказалась, – легкий наклон головы, темно-русые локоны рассыпались по плечам. – Мне это не интересно. Он сам не знал, что хочет от жизни.

– Расстались легко?

– Конечно. Кажется, на следующий день он забыл все что шептал ночами и обещал.

– Это не важно, – рассказ о бывшем любовнике Рихард пропустил мимо ушей. – Ты восстановишь репутацию, тебя не попросят уйти?

– Конечно нет. Наглые попиратели приличий разбежались. Все довольны. Может быть в церкви прочтут на этот счет проповедь. Или не будут. Не забудут конечно. Они помнят все с войны за Независимость. Но и открыто осуждать не будут. У самих жены и дочери не самого безупречного поведения. Только все делается в тайне с соблюдением условностей. Ты не такой.

– Так и решим, – Рихард властно притянул к себе подругу и впился в жаркие влажные губы поцелуем.

Остаток ночи Бользен провел в своей квартире. Над рабочим столом горел торшер. На столе стыл кофе. Сна ни в одном глазу. Когда-то это должно было произойти. Настоящий отпуск закончился. Завтра понедельник.

Дик взял со стула газету, в самом низу последней страницы черная рамочка некролога. Военный корреспондент и известный писатель Аркадий Алга погиб в бою на Гваделупе. Чертовы европейцы не стали брать Доминику, сразу прыгнули через остров. Алга погиб неделю назад. Сопровождавший его товарищ из Коминтерна рассказывал, что Аркадия срезало осколком тяжелого снаряда. Буквально разорвало в кровавый фарш.

Сам коминтерновец ночью ушел на катере. Удачно проскочили мимо патрулей. Не всем так повезло. Русские и немцы серьезно относились к блокаде гарнизонов. Дивизионы эсминцев плели охотничью сеть по ночам, а днем все закрывала авиация.

Наш флот перешел к снабжению крепостей быстроходными кораблями. Прославленный «Карибский экспресс». Эсминцы засветло выходили из баз. Под покровом темноты прорывались к пляжам и пирсам, выгружали снаряды и патроны, принимали раненных и уходили во мрак. Не у всех получалось. Вокруг островов гремели яростные стычки. Грохотали орудия, волны прорезали следы торпед. Русские и немцы не стеснялись бросать на перехват конвоев крейсера. Стреляли они точно. Даже в солидные газеты просачивалось, у противника все очень хорошо с радиолокацией и оперативной связью.

Алга не отличался кротостью характера. Будем честны, человеком был неприятным. Максималист до мозга костей, полное отсутствие эмпатии к ближнему. Зато на него можно было положиться. Сволочь еще та, но наша сволочь. Идеалист. Настоящий коммунист.

Дик Бользен набулькал в стакан виски на три пальца и залпом выпил. Это все в прошлом. Хилл уходит. Алга ушел. От многих старых товарищей и следа не осталось.

За окном глубокая ночь. Надо перехватить хоть пару часов сна. Уже засыпая Дик сколько не пытался, не мог найти что-то плохое лично для себя в последних событиях. Наоборот, старое уходит, освобождает место для будущего. С этой мыслью он погрузился в глубокий здоровый сон.

Утром первого рабочего дня недели Хилл как бы случайно вышла одновременно с Диком. Со встречными коллегами они вежливо раскланивались. Все вели себя как должно. Ничего особого не произошло. Все выглядит и блестит как серебряный доллар.

– Рихард, я не поняла, а ты не дал спросить. Как ты собираешься увольняться в начале года?

– Один наш любопытный коллега поможет. Уже помог.

– Понятно, – протянула Хилл. – Скандал никому не нужен. А ты покидаешь поле боя как оскорбленный рыцарь на белом коне.

– Ты умеешь подбирать слова.

– Семь лет преподавания английского и литературы.

Мистер Финн повел себя именно так, как Дик предполагал. Конечно директор все знал и стоял перед нелегким выбором. На него давили общественный комитет и школьное управление штата.

– Очень жаль, мистер Бользен. Я бы попросил вас отработать до Дня Благодарения.

– Четвертый четверг ноября? Хорошо. Надеюсь, у вас не будет проблем?

– Нет. Конечно нет. Раз все решено, вопросов нет. Было у нас некоторое бурление, – директор сделал короткий отрицающий жест. – Сегодня же после занятий оповещу коллег.

– Некоторые даже обрадуются, – Дик не смог сдержать сарказм.

– С некоторыми я с удовольствием бы расстался, но не всегда желания совпадают с возможностями.

– Хорошо, работаем до Дня Благодарения. Надеюсь, мне разрешат освободить квартиру после праздников?

– Конечно. Вот здесь мне одобрение не требуется. Неделя собраться и отдохнуть у вас есть. Спасибо за все мистер Бользен. С вами хорошо работать. Жаль, что так получилось. Но у нас не Лос-Анжелес и не Нью-Йорк.

– Здесь лучше. Мне понравился Мейкомб.

На следующих выходных Бользен поехал в Монтгомери. Отделение «Экспресс» работало, но отправления в Старый Свет не принимало. Проблемы с каналами. Как и предупреждали, прокладка новых путей требует времени.

Из всех адресатов за фронтом Дика больше беспокоила судьба сына. Писали об уничтожении двух русских авианосцев у Гваделупы и Мартиники. Военные реляции о победах всегда стоит делить на два, но на душе тревожно. Все может быть. Все случается. Мясорубка на Карибах работает на полных оборотах. Да вот еще, добавилась горячая точка на Алеутах. Они все ближе. Огненные фронты ползут, океаны им не помеха.

О следующей встрече Дик договорился заранее. Назвал по телефону код. Повторным звонком обозначил город и желаемую дату. Ответили быстро. Иначе и быть не могло. Дик не скрывал свое местонахождение. В Коминтерне должны если не отслеживать, то хотя бы отмечать последние точки выхода на связь.

– Рад, что вы отдохнули, – собеседник плечистый мужчина средних лет с мужественным лицом уклонился от предложения представиться.

– Без имен.

– Мне говорили о возрождении интербригад.

– Не так все просто. Сами интербригады под нашим командованием с нашими кадровыми службами пока не получаются. Есть проблемы в Вашингтоне. Мы плотно работаем с Добровольческой дивизией «Лафайет».

– Даже так? Эскадрилья американских добровольцев во Франции на прошлой войне.

– А еще французский маркиз, воевавший вместе с Вашингтоном. Командир французского корпуса.

– Французские добровольцы в Америке. Американцы во Франции. Круг не замкнулся. Какие именно добровольцы снова в Америке?

– Соображаете. Самые разные. Мы собираем наших людей, проталкиваем через комиссии, помогаем пройти отбор.

– Даже так? В Штатах мобилизация вообще-то говоря.

– Это элитная часть, – хмыкнул себеседник. – По факту Коминтерн и всякая шваль.

Откровенность собеседника импонировала. Дик краем глаза следил за официантом. Кафе – обычная забегаловка, из тех, где посетители быстро хватают гамбургеры и хот-доги, запивают лимонадом, дешевым кофе и бегут дальше по делам. Зато никто не обращает внимание на двух мужчин за столиком на террасе. Все слишком заняты.

В стране оживление, пошел промышленный бум. Везде требуются рабочие. На биржах рост как на дрожжах. Федеральное правительство щедро раскидывает заказы. Мобилизация тоже подхлестнула обороты, армия поглощает безработицу. Так и получается, кризис порождает войну, а война справляется с кризисом. Дальше инерционный рост и следующий кризис.

– Если ты готов, часть как раз для тебя. Твой опыт придется к месту.

– Хорошо. У меня не закрыты дела. В начале зимы освобожусь.

– Ясно. С тобой свяжутся, подготовишь документы, заполнишь опросные листы. Знаешь, обычная бумажная требуха. На многое не рассчитывай, местные смотрят на наш опыт сквозь губу. Капитан, командир роты получится. Подадим на большее, но шансы не велики.

– Дивизия сформирована?

– В процессе. Как раз, зимой должны набрать штат и провести первые забеги по канавам с черенками от лопат, – собеседник явно знал, о чем говорил.

Дик догадывался, человек имел отношение к американской армии. По телефону Бользен ясно дал понять, что ему нужно, и чем может помочь организации. Такого и прислали. Чувствовалась в человеке косточка. Некоторые вещи долго не смываются.

– Вот и хорошо. Будет время освоиться, поставить себя и подобрать унтеров.

– Сержантов. Это у вас немцев унтера и фельдфебели. В армии США есть сержант. На нем все и держится. Это твоя будущая жена и предмет особой ненависти новобранцев. В добровольческую дивизию берут особо злых сержантов. Их из Штрассеровских охранных отрядов выгнали за садизм.

– Как все знакомо. Только в интербригаде было немного не так, – Дик довольно прищурился.

Все армии мира немного да похожи. У всех есть традиции. Одна из них – пугать молодняк звероподобными унтер-офицерами. Молодых офицеров это тоже касается.

– Про интербригаду забудь. Люди другие. Тогда у нас были самые лучшие. Сейчас что попалось.

– Разберусь на месте, камрад.

– Тогда удачи. Рот фронт! – поднятый правый кулак как напутствие и знак принадлежности.

– Прорвемся.

Вечером этого же дня Дик заехал на заправку в трех милях к югу от столицы штата. Первым бросился в глаза желтый «Бьюик». Восседавший за столиком забегаловки при заправке Герхард Эйслер с аппетитом уминал огромный многослойный гамбургер. Есть такое у американцев, любят сооружать шедевры из хлеба, котлет, ветчины, салата, томатов и прочей зелени.

– Как ты можешь это есть? – Дик хлопнул по плечу старого камрада.

– Зубами. Тебе заказать?

– Спасибо. Возьму пару «горячих собак».

– Тогда лучше мексиканские, у них сосиски сочнее и острые.

На расправу с местной кулинарией ушло минут пять. Герхард проглотил остатки гамбургера и сыто рыгнул. Рядом с ним стояла кружка пива. Правда, немец не спешил его поглощать. В ответ на вопрос во взгляде Дика, Герхард качнул головой и скривился.

– Получается, тебя понесло на старую дорожку. Зря, – изрек Эйслер выслушав краткий рассказ товарища.

– Не получается у меня осесть, – о недавней истории Дик умолчал, не комильфо и на суть не влияет.

– Хорошо. Дай мне две недели. Выясню и позвоню. Самому интересно, что это за добровольцы такие? Как бы ты не попал в расходное штурмовое мясо.

– Это всегда и везде возможно. Надеюсь, раз Коминтерн подключился, дивизию не бросят на прорыв неподавленной обороны.

– Я бы на твоем месте не спешил. Янки могут такое провернуть. Если вдруг передумаешь, дай знать. Могу помочь перебраться в Аргентину. Там сильное землячество. Немцы всегда немцам помогают.

– У Штрассера много добровольцев из Аргентины. Абвер там крепко пустил корни.

– Не стоит бояться. У них свои дела. У нас свои. Политикой разведка не занимается. Гестапо только в Германии работает. Нас не заденет. Если так дело пойдет, нацисты объявят полную амнистию.