Текст книги "Письма солдат (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7
Атлантика

29 июня 1941. Иван Дмитриевич.

У морских путешествий своя прелесть. Увы, эта сторона жизни как-то прошла мимо офицеров Кексгольмского саперного батальона. Когда ты занят погрузкой и размещением своих людей на судне, голова болит за сохранность батальонного имущества и техники, когда приходится думать, чем занять людей в кубриках чтоб с ума от безделья не сходили, уже не до любования красотами субтропиков.

– Иван Дмитриевич. Вы я вижу увлеклись чтением биржевых сводок.

– И раньше до службы приходилось изучать, а в командировке вспомнил. Полезное дело, Алексей Сергеевич, – штабс-капитан сложил газету и убрал в офицерскую сумку.

Разговор происходил на палубе бывшего пассажирского парохода «Курляндия». Ходившее на атлантических линиях, совершавшее регулярные рейсы в Англию судно с известных событий встало на прикол, а с прошлого года сменило окраску на шаровый цвет и подняло флаг вспомогательного флота. На палубе рабочие поставили четыре пушки, врезали элеваторы подачи боеприпасов, а на надстройках появились зенитные автоматы.

– На пенсию по выслуге лет не рассчитываю, приходится нюх не терять, чтоб после отставки не вляпаться в рисковый заказ, – пояснил Никифоров.

– Удивляюсь я вам, Иван Дмитриевич, – губы комбата тронула легкая грустная улыбка, – находите время о послевоенном времени думать. Я признаться, даже гадать боюсь, когда эта катавасия закончится. Плывем через океан, на далекие острова, где флибустьеры и работорговцы флаги поднимали. Что хоть в биржевых сводках пишут? Совсем рисковая авантюра, или шансы есть?

– Знаете, Алексей Сергеевич, я сам думал, что пропащее дело с этой войной, лучше было б встречать янки на укрепленных позициях. Да все непросто, очень даже непросто. Вы знаете, что акции российских компаний стабильно растут, а облигации займов раскупаются иностранцами под три с половиной процента годовых?

– Это же вроде скромный процент?

– Сказочно скромный! В прошлой войне под пять процентов занимали. А сейчас вдруг ставки упали, даже новые внутренние займы под четыре процента идут.

– Удивительно, – качнул головой капитан Чистяков.

Никифоров оглянулся по сторонам. Офицеры разговаривали одни. До работавших на баке матросов их слова не долетали.

– Мне в Петербурге партнер много интересного рассказал. Про строительный и промышленный бум, думаю, вы слышали. Как в годы прошлой войны у нас заводы и новые производства открывались, так и сейчас. Все бегают, ищут участки под верфи, толковых инженеров и переманивают рабочих. Что характерно, деньги швыряют пачками. Мой «Северный монолит» получил хороший аванс под обещание сделать все быстро и добротно.

– Недурственно, – Чистяков покачал головой, – и сколько, если не секрет?

– Половину стоимости контракта заказчик перегнал на счет сразу после подписания документов. Вы понимаете, что в стране творится?

– Бум. «Ревущие двадцатые» повторяются. Но ведь опасное дело, может взорваться как в Штатах в двадцать седьмом.

– Не лопнет. У американцев все пришло к перегреву биржи и резкому сбросу обязательств. У нас, понимаете, половину спроса война поглощает. Кстати, настоящий бум в Сибири и на Дальнем Востоке. Спрос буквально на все. Мне по большому секрету рассказали, Восточная Железная Дорога взяла в аренду у японцев ветку на Дальний и перегрузочные комплексы.

Чистяков показал головой.

– В японской войне потеряли, а теперь выкупаем. Хотя, я понимаю в чем дело.

– Совершенно верно, неограниченный кредит на поставки в Японию. Кстати, – штабс-капитан Никифоров наклонился к собеседнику и перешел на шепот. – Об этом мало пишут, но царь заставил европейцев все наши долги списать. Провел зачет в счет погашения части репараций. А выплаты по американским кредитам заморожены еще с начала войны. А иностранные долги частных компаний через казну перекредитовали. Так что есть нехорошее ощущение, в Красном Замке решили идти до конца и поучаствовать в большом грабеже.

– Все оплачивается кровью солдат. В Первой Мировой почти миллион мужиков положили. Сколько в этой погибнет? – Чистяков мелко перекрестился.

– Слушайте, Иван Дмитриевич, когда это все закончится, возьмете меня к себе на работу?

– Даже не обсуждается, Алексей Сергеевич. Строители никогда без куска хлеба не останутся, если не строим, то ремонтируем, если не ремонт, то реконструкция или снос. А там опять заново строить. Живем.

От разговора офицеров отвлек гул далекого взрыва. Державшийся по правому борту на расстоянии в полторы мили эсминец заложил крутой поворот. Корабль сменил курс. С его кормы в небо взлетели черные шарики. Еще через минуту за кормой эсминца встали величественные горы из воды и пены. Пророкотали взрывы.

На мостике «Курляндии» засуетились. Дизеля под палубой застучали громче, судно заложило левый поворот. Два быстроходных транспорта шедших параллельным курсом повторили маневр.

– Похоже, наше охранение почуяло кровь. Вон, смотрите, – Чистяков вытянул руку в направлении конвойного корабля.

Эсминец закручивал круги, как собака потерявшая след.

– Вываживает. Пойду ка я в низы, посмотрю настроения людей.

– Я тоже, Иван Дмитриевич, пробегусь по кубрикам, или как у моряков казармы на борту называются?

Саперы даже не заметили поднимавшиеся далеко на горизонте клубы дыма. Именно тот взрыв и прозвучал как приглушенный расстоянием хлопок. До пассажиров никто и не доносил, что капитан судна имеет четкий приказ: в случае обнаружения подводной угрозы, немедленно менять курс и идти в порт назначения полным ходом. Европейцы пока только учились проводить океанские конвои. Скорость считалась достаточной защитой от атаки подлодок. «Курляндия» могла спокойно держать 24 узла на лаге, субмарина даже в надводном положении гарантированно останется за флагом.

Лейтенант Джозеф Виллингем не верил своей удаче, три торпедных взрыва громыхнули точно в отмеренное время. Четвертого пришлось ждать. Но и этого достаточно. Подлодка «Тойтог» погружалась на предельную глубину. Дураков нет оставаться на поверхности и ждать, пока тебя не затопчут эсминцы. А русские сейчас очень злые.

Над субмариной шумели винты. Невдалеке ударила серия подводных взрывов. Жесткий удар по корпусу заставил людей втянуть головы в плечи. Страшно, когда не знаешь – рванут бочки с взрывчаткой в стороне, или лягут точно тебе на палубу и под брюхо. Цель это ты, слепая, почти неподвижная цель.

Акустик докладывал о шумах, тресках, гуле рвущегося железа на поверхности. Еще через два часа микрофоны уловили грозный рокот от взорвавшихся котлов. Затем шумы на поверхности стихли.

Авианосец «Князь Воротынский» готовился выпустить в воздух ударное звено бомбардировщиков, патруль доложил о субмарине в надводном положении. Капитан первого ранга Ценский распорядился довернуть на три румба против ветра и дать полный ход. Легкое волнение, противный срывающий белую пену с гребней волн ветер мешали наблюдателям. На мостик доложили об идущих на корабль торпедах, но отреагировать никто не успел. Три белых столба взметнулись выше мачты. С палубы стряхнуло два самолета.

Лейтенанту Виллингему и его людям повезло сразу во всем. На подлодку на базе загрузили торпеды с качественными взрывателями. Известная беда подводников всех флотов начала войны – рулетка с бракованными торпедами. Эти сработали как надо. Почти три центнера взрывчатки в каждой вскрыли борта «Князя Воротынского» как консервный нож жестянку. Авианосец лег на борт. От удара загорелся бензин в ангаре. О спасении корабля и нечего думать, осталось только снимать людей.

«Тойтог» всплыла через три часа после того как в радиусе слышимости пропали все шумы винтов. Выдвинув перископ, командир осмотрел поверхность. Только волны, да на зюйде легкий дымок. Цистерны продули только когда удостоверились, что на поверхности пустынно, а в небе нет проклятых самолетов. В полукабельтове от субмарины на волнах покачивался спасательный круг. Больше ничего. Океан без остатка поглотил очередную жертву.

Командир немедля распорядился передать в эфир доклад. Вскоре в ответ пришло очередное распоряжение от командующего флотилией. С оста приближается еще один конвой, «Тойтог» должна соединиться с группой и атаковать ночью в полупогруженном положении. Да, янки не такие увальни, как рисует пропаганда. Они тоже учились с самого начала войны. Немецкую тактику ночных групповых атак переняли не только русские, но и заокеанские «нейтралы». Летом 41-го американцы опробовали этот прием на практике.

Пассажиры «Курляндии» ничего не знали о случившейся трагедии. Командиры саперного и бронегренадерских батальонов на борту судна только по косвенным признакам догадывались, что океан не так пустынен, как кажется, а вокруг происходит что-то нехорошее. Попытки вытянуть на разговор капитана и моряков безрезультатны. Мореманы сразу пресекали такие разговоры. Их можно понять, паника на борту это последнее, что можно пожелать сразу после пожара и посадки на скалы.

Войсковой транспорт в сопровождении двух вооруженных грузовых турбоходов и эсминца так и наматывал мили на винты. На четвертый день плавания по левому борту показался берег.

– Вы же рассказывали, у вас есть хорошие друзья геологи, – офицеры батальона собрались на шлюпочной палубе и вели неторопливый разговор.

– Есть такое, Еремей Сергеевич. Сам вот уже многое забыл.

– Если забыли, это хорошо, Иван Дмитриевич. Значит, есть что вспомнить, – помощник комбата облокотился на поручень, за его спиной открывался прекрасный вид на вырастающие на горизонте прибрежные острова.

– Грунты Мезоамерики отличаются от английских?

– Как будто сами не знаете. По всему миру отличаются. Только меня больше не грунты, а фауна беспокоит. Говорят, весьма мерзкая, кусачая и ядовитая. Недаром наш батальонный лекарь лекарства и противоядия грузовиками заказывал.

– Как в Египте? Помните, что тогда Гитлер выдал?

– Хорошо ефрейтор развлекся. У меня фото с его коброй сохранилось.

– У меня тоже, – кивнул поручик Аристов. – Интересно, господа, что он сейчас поделывает?

– Сие неведомо. Если хотите, Андрей Иванович, подойдите к ротмистру, поспросите господина жандарма хорошенько дать запрос по его ведомству.

– Я по-человечески любопытствую. Неплохой был ефрейтор. Честно «георгия» заслужил. Надеюсь, найдет свое счастье в Святой Земле.

– Лучше на Святой Земле, чем в ней родимой, – скаламбурил Петр Гакен.

– Лучше бы он дурью со своими корнями и верой прадедов не маялся. Нормальный человек, руки не из афедрона, голова не только для фуражки. Совесть есть, – подвел итог Еремей Кравцов. – Господа офицеры, лучше не Гитлера вспоминать, а подумать, как и где мы обустраиваться будем. Прошу сегодня же всех поднять свежие Наставления и циркуляры, зазубрить особенности обустройства лагеря, строительства укреплений, оборудования постов в тропиках.

Под утро «Курляндия» встала у причала Джорджтауна. Поднимали людей глубокой ночью. Разгрузка в быстром темпе. Людей не хватало, в качестве докеров трудились малость подуставшие от океанского круиза саперы и пехота. Порт встретил людей настороженно. Кругом штабеля, на пирсах обложенные мешками с песком зенитки. Портовая техника в убогом состоянии.

Смотавшийся к коменданту порта подполковник Чистяков вернулся с приказом: «Спешно уходить маршем в полевой лагерь». Карта, маршрут, даже расписание движения выданы сразу под роспись. Как пояснили комбату распоряжавшиеся в городе и порту англичане, есть шанс визита американской авиации.

– Не впервой, – буркнул под нос помощник комбата, однако, не мешкая поспешил подгонять своих унтеров и офицеров.

Всех людей конечно сразу из порта не вывели. На разгрузке оставили третью роту и начальника над транспортом с его людьми. Батальонные машины выгружали в первую очередь, но они предназначены для имущества и снаряжения. К этому большая часть транспорта до сих пор болталась где-то в море. Капитан Соколов молился чтоб его машины привезли именно в Джорджтаун. Желание вполне понятное. Русские и немецкие войска выгружались в нескольких пунктах раскиданных на сотни верст по побережью.

Переброска армий на другой континент это риск. Совершенно новое, незнаемое дело. Мало перевезти людей. В современной войне на одного солдата приходятся тонны и десятки тонн грузов. Европейцы мобилизовали все пригодные быстроходные лайнеры, но к ним нужны были армады транспортов. Для сопровождения конвоев требуются эсминцы и океанские сторожевики. Всю эту железную орду саму по себе надо снабжать углем и мазутом, обеспечивать продовольствием и водой, держать в рабочем состоянии.

Работа, работа и еще раз работа. Адский труд тыловиков, интендантов, мобилизованных гражданских моряков. Мало отправить и довести до порта конвои, их еще надо разгрузить, рассортировать и принять номенклатуру, разместить на складах. Суда надо как-то подготовить к обратному пути, желательно загрузить попутным грузом. И это все при неусыпном внимании вражеских авиации, легких сил, подлодок.

Неудивительно, почти одновременная проводка трех конвоев каждый из полусотни транспортов вылилась в непрерывное сражение. Благо боевые эскадры адмиралов Макарова, Маршалла, Жансуля тревожили островные базы и аэродромы американцев хаотичными ударами, оттягивая на себя внимание базовой авиации и Атлантического флота противника.

Потери понесли все. Самолеты со звездами, крестами и молниями на плоскостях горели, метеорами падали в волны. Семь подлодок легли на океанское дно под градом глубинных бомб, расстрелянные неожиданно вывалившимися из облаков штурмовиками, или с расколотыми форштевнями рубками. Русские потеряли драгоценный авианосец. До портов не дошли два десятка транспортов, еще дюжина доползла, черпая воду торпедными пробоинами.

Командовавшие операцией вице-адмирал Павел Вилькен и контр-адмирал Фридрих Руге, не рвали волосы после докладов. Это люди другой закваски. Пусть внутри все клокотало, но Вилькен сохраняя внешнее спокойствие собирал рапорты командиров боевых групп, кораблей, капитанов судов. Он не ругался, не срывал злость, а требовал от людей в следующий раз все учесть, принять меры, найти нужные решения и доставить грузы и людей к месту назначения. Причем так, чтоб к Нептуну отправлялись только американцы.

О том, что это далеко не последние конвои догадывались все. О том, что через океаны придется как-то перегонять десантные баржи, штурмовые боты, катера огневой поддержки знали многие. А вот как это сделать имеющимся далеко не бесконечным тоннажом требовалось хорошо подумать.

Глава 8
Карибское море

24 июля 1941. Кирилл.

Пролив между Тринидадом и Тобаго прошли ночью. Авианосец держал на лаге 24 узла, параллельным курсом шли крейсера «Громобой» и «Леший». Где-то на краю горизонта на радиодальномерах светились отметки эсминцев. Острова буквально на днях взяты немцами, в центральных областях Тринидада еще случались с тычки с отрядами янки, прошлой ночью американские самолеты прошли над островом и сбросили грузы на черных парашютах. Впрочем, это уже агония. Никто и не сомневался, что последние очаги сопротивления доживают свои последние дни.

«Выборг» шел по-походному, самолеты в ангаре, только дежурное звено истребителей принайтовано на шесть точек вдоль края палубы. Летчикам категорически приказано отдыхать, в ангаре не появляться, команду к отбою не игнорировать. Приказ нелишний, летом в тропиках людей в кубрики не загнать. Днем жара и духота, только после захода солнца приходит долгожданная прохлада. Ко всему, вентиляция не справляется с работой, а кондиционеры только в бомбовых погребах и на центральном посту.

Утро корабль встретил в открытом море. За ночь наших кораблей прибавилось. По левому борту наблюдался эскадренный авианосец. Мористее параллельным курсом шел еще один крейсер.

– Союзники, – Кирилл Никифоров кивнул в сторону второго авианосца.

– «Гинденбург»?

– Он самый, – Кирилл довольно кивнул в ответ на подсказку фельдфебеля Марченко. Сам только вчера листал таблицы опознавания. Характерный силуэт нового немецкого авианосца выделяется сведенными в один кожух трубами и характерным атлантическим форштевнем.

– Крейсер тяжелый вроде «Ойгена» или «Блюхера». Они все как близнецы на одно лицо.

– Не скажи, – вставил свои пять копеек комэск, – все корабли серии хоть немного, да различаются. Без бинокля не различу, но у «Хиппера» мачты другие, на корме и надстройках зениток больше.

– Так это «Хиппер» или «Блюхер»?

– За биноклем сбегаешь? – вопрос повис в воздухе.

Разом и обсуждение отличий немецких тяжелых крейсеров сошло на нет. Ребята из первой истребительной эскадрильи переключились на другие темы. Все важные и животрепещущие, разумеется.

Так Антон Марченко посетовал, дескать зря не зашли на Тринидад, на камбуз остро требуются свежие фрукты. Местные тропические. Моченые яблоки, консервированные груши, курага, финики и изюм приелись. Обычная витаминная подкормка, недорогая сладость для крестьян. А вот что-то экзотичное из колониальной лавки, дело другое.

– Меня другой вопрос беспокоит, – негромко молвил подпоручик Тихомиров. – Куда нас несет в такой интересной компании?

Разумеется, на командира звена со всех сторон посыпались ответы. Да-с, фантазией господа летуны не обделены. Даже Кирилл Никифоров громко предположил, что несет нелегкая нас штурмовать столицу Венесуэлы. Дескать, наряд сил достаточный чтоб там все и всех смести, а десант вдоль берега идет. Бригады морпехов хватит.

– Неверно политический момент понимаете, Кирилл Алексеевич, – не утерпел комэск. – Венесуэла и так под нашим контролем. Вы не читали рекомендации по аварийным посадкам в регионе?

– Самая лучшая аварийная рядом со своим эсминцем, – громко поддержал Никифорова Антон Марченко.

– Значит, всей эскадрильей идем читать и перечитывать наставления, – нахмурился Сафонов. – Командиры звеньев сдают зачеты первыми.

Цель похода недолго оставалась тайной в семи конвертах. На «Выборге» объявили общее построение летного состава на палубе. Капитан первого ранга спустился к своим летчикам. За командиром перед строем встали полковник Черепов и старший офицер авианосца. Летчики построились по эскадрильям. На фланге отдельно встала дюжина пилотов и штурманов пикировщиков.

– Господа обер-офицеры и унтер-офицеры, вы все знаете, наш корабль, наш экипаж, наш авиаотряд исключительны. Никогда такого не было и не будет, чтоб георгиевский флаг вручали в счет будущих свершений, никогда еще не собирали на одном авианосце лучших из лучших, княжескую дружину, рыцарское копье георгиевских асов. Вас всех собрали со всех авианосцев флота. В одном строю, в одном отряде «наваринцы», «апостолы», «воротынцы», бойцы с «Синопа», «Чесмы», «Гангута». Самые лучшие, небесные волки, заслуженные и сильные. Вы можете все.

Каперанг Кожин заложил руки за спину, качнулся с пяток на носки.

– Сам император Алексей поднял флаг на нашем корабле. Он вручил нам прекрасный корабль, великолепные самолеты, он благословил нас крестным знаменем и своими руками поставил в красном углу кают-компании икону Георгия Победоносца.

– Господа, мы должны соответствовать. Не считаю для себя допустимым хоть в чем-то дать слабину, отступить, допустить малейший намек на трусость. Вы все знаете, георгиевскому кораблю особые задачи, – Евгений Павлович простер руку в направлении правого борта, показал на тяжелый немецкий авианосец. – Мы получили приказ лично от императора Алексея. Вы все с Канарских островов гадали: куда мы идем, в чем наша задача? Вы все правильно понимали, легкий авианосец с чисто истребительным авиаотрядом не держат на защите конвоев. Это была сопутствующая задача.

– Как видите, мы идем Карибским морем. У нас в эскорте только крейсера. Наша задача разнести к чертовой матери шлюзы Панамского канала. Полетные задания перед операцией выдаст Константин Александрович. Удар наносят пикировщики и бомбардировщики с «Гинденбурга», наша задача опекать немцев как любимых жен и сестер в интересном положении, – послышались смешки. – Мы должны довести их до цели, прикрыть, очистить небо и сопроводить до палубы. Вы не первый день в воздухе, понимаете – цель точечная, очень сложная. Поэтому именно на авиаотряд «Выборга» возложена задача: обеспечить бомбардировщикам полигонные условия. Повторной атаки не будет. На этом все. Полагаю, каждый выполнит свой долг. Вольно. Разойтись!

Соединение бежало экономическим ходом на дистанции в сто-двести миль от побережья Южной Америки. Полеты не велись. Командующие посчитали что шанс напороться на сильный отряд американцев куда ниже риска, что кто-либо заметит и опознает палубный самолет континенталов.

Вообще, операция при здравом размышлении попахивала авантюрой. Два авианосца и четыре крейсера слишком слабый отряд чтоб отбиться от серьезной эскадры противника. Русские и немецкие подводники, крейсера хоть и успели изрядно прочистить Карибское море, но судоходство здесь не прекращалось, особенно малый каботаж вдоль берегов Южной Америки. Расчет делался исключительно на факторе неожиданности и отвлечении всех сил Атлантического флота США на сражение за Наветренные острова.

Впрочем, операцию утверждали на самом верху. Риск гибели авианосцев после успешного удара считался приемлемым. А если отбросить в сторону эмоции, то холодная логика штабных офицеров говорила: у противника только один авианосец, базовая морская авиация на Кубе и Эспаньоле занята и раздергана. Наши поврежденные корабли вполне могут укрыться и интернироваться в портах Венесуэлы и Колумбии.

Погода радовала, слабый ветер, легкое волнение, солнечно. С разбежавшихся по флангам крейсеров несколько раз радировали предупреждение о нейтральных судах, но так никто на перерез курса и не вылез. Видимо, разгоревшееся на осте грандиозное сражение заставило судовладельцев зря не рисковать, от берегов не удаляться, тем более все давно уже поняли: даже нейтральный флаг в наше дурное время никому и ничего не гарантирует.

Двое суток ничего не происходило. О приближении к цели летчики узнали, когда пришел приказ готовить машины к вылету. Заправляли самолеты, проверяли оборудование, оружие с вечера.

– Смотри, тоже засуетились, – Кирилл кивнул в сторону «Гинденбурга». Оба авианосца сблизились, шли на дистанции в четыре кабельтова.

Антон Марченко провел по подбородку. Фельдфебель, как и большинство истребителей, побрился с вечера, как только в ангар по громкой связи вызвали механиков и оружейников.

– Будет шанс опробовать новую машину. Не терпится самому проверить пушки в бою.

– А я бы на твоем месте не торопился, – прозвучал за спиной голос Сафонова.

– Борис Феоктистович⁈ У нас же «Третьи 'Сапсаны»! Сам помнишь, как мы на «Апостолах» рапорты писали, чтоб скорее нам пушечные истребители дали!

– Помню. Все помню. В другой ситуации плясал бы на палубе в присядку. Только знаете ребята, «Сапсан 3» еще в серию не принят, все испытания не прошел. На «Выборг» дали пробную партию, досерийные машины. Так что нам не только к черту в пасть лезть, так еще новый истребитель испытывать.

– Как же так?

– Вот так, Кирилл Алексеевич. Полный цикл испытаний и приемки не завершен. Мы слишком громко просили, вот нам и дали. Сразу предупреждаю, да думаю заметили на патрульных полетах: машина немного тяжелее, развесовка другая, мотор перефорсирован. Патроны к пушкам заканчиваются быстрее, чем к «березам».

– По топливу должен быть экономичнее, – заметил Марченко.

– Должен быть, но не обязан. Нам проверять. Прошу всех следить за стрелками. Приборы могут спасти жизнь.

Ночью под утро оба авианосца набрали полный ход. Полетные палубы залил электрический свет. Уже забытое с начала войны явление – включили все прожектора и люстры на надстройках. Над морем разносился гул моторов. Десятки самолетов застыли на стартовых позициях. Первым включился в работу «Гинденбург». С катапульт тяжелого авианосца с ревом сорвалась пара «Зигфридов» с торпедами на подвеске. За ними пошли остальные.

Истребители «Выборга» уходили в небо с короткого разбега. Идущий против ветра полным ходом авианосец работал как большая автоматическая катапульта, добавляя своим дюралевым пташкам столь необходимые им дополнительные узлы скорости относительно воздушной массы. Три эскадрильи «Сапсанов» сразу разделились и ушли к своим целям.

– «Девятка», отстаешь. Выходи в голову.

– Вас понял, – Кирилл Никифоров прибавил оборотов мотору.

Шея уже поворачивалась на автомате. Взгляд вправо, влево. Трое «Сапсанов» держатся за ведущим.

– Курс: чистый зюйд, – передали из авиационной рубки. – Ни пуха, ни пера.

– К черту!

Дюжина «Сапсанов» вытягивается широким фронтом. За ними натужно гудят бомбардировщики, уплотняют строй. Внизу темная вода. Над головой звезды. Яркие незнакомые созвездья. Скудные знания астрономии не помогают, не к чему привязаться. Ориентация только по компасу, примитивной прокладке по лагу, да остается надежда на радиомаяк с родной палубы.

Слева кромку горизонта разрезает светлая полоска. К тому времени когда ударная волна пересекает береговую черту рассветает. Раннее летнее утро. Внизу джунгли. Ведущий качает крыльями и доворачивает на два румба.

Бомбардировщики нагрянули на шлюзы Панамского канала как снег в июльский день в тропиках. Торпедоносцы развернулись над озером Гатунг и снизились. Истребители разбежались по сторонам.

– Свободная охота! Режем всех. Внимание к перехватчикам.

– Рады стараться! – бросает Кирилл.

Его четверка проходит над каналом. В небе чисто. Внизу обычная будничная жизнь. Несмотря на раннее утро судоходство не останавливается. В створах шлюзов горят огни. В камерах шлюзуются суда. На озере выстроился целый караван в ожидании своей очереди.

Танкер «Бенджамин» медленно на самом малом выползал из последней шлюзовой камеры. Нос груженного судна высунулся из-за створок ворот. Винты неторопливо мололи воду, толкали танкер в воды озера Гатунг. Первый участок канала пройден. Впереди судоходный фарватер, мутные воды Чагреса, опять этажерки шлюзов. На Тихом океане стоянка в ожидании эскорта. За дальнейший маршрут капитан не волновался, конвой защитит от японских подлодок, а авиация желторылых макак до Гаваев не дотягивает.

На берегу вдруг началась какая-то суета. Со стенки шлюза замигали фонарем.

– Эль-капитан! – лоцман схватил американца за руку и показал на небо.

Справа прошла пара одномоторных самолетов. Патруль? Время неспокойное. Капитан перевел взгляд по курсу судна, и вздрогнул, по спине пробежал холодок. Со стороны озера на бреющем буквально на уровне мачт на танкер шли большие одномоторные самолеты. От головного что-то отцепилось и плюхнулось в воду. Крылатая машина с гулом и ревом ушла в набор высоты с переворотом. На плоскостях самолета четко видны черные кресты с белым кантом.

Громкий вопль впередсмотрящего. Матросы на баке размахивали руками, кто-то сделал в сторону рубки запрещающий жест.

– Стоп машины! – успел отреагировать старпом.

Слова Чака заглушил рев проносящихся над палубой самолетов. Танкер вышел из дока на треть корпуса, когда прогремел первый взрыв.

Немцы отстрелялись снайперски. Недаром, авиакрыло «Гинденбурга» жестко натаскивали на полигонах. Даже на фоне усиленной программы подготовки морских летчиков количество учебных вылетов с практическим бомбометанием и торпедированием выглядело нереальным. Теперь, парни в кабинах «Зигфридов» и «Штукас» сдавали практический экзамен.

Из шести торпед три попали в нос несчастного «Бенджамина». Тяжеленный танкер швырнуло на створку ворот и стенку шлюза. Сквозь грохот взрывов прорвался зловещий скрежет и стон металла. Судно шло в полном грузу. Все топливные отсеки под завязку заполнены авиационным бензином.

Танкеры суда прочные, живучие. Корпуса делаются с двойным дном на всем протяжении, внутри танкер разделен на герметичные отсеки, однако всему есть свой предел. Через пробоины хлынул бензин. Капитан устоял на ногах, он еще успел схватить за шкирку рулевого, отмахнулся от громко верещащего на испанском лоцмана и вдруг застыл на месте. Лицо человека окаменело, глаза широко раскрылись. На сетчатке глаз в последний момент жизни запечатлелась стена огня над баком танкера.

Торпедоносцам несказанно повезло. Никто и не закладывался на такое фантастическое стечение обстоятельств. Взрывами торпед повредило механизм открывания ворот. Створки шлюза покорежило и намертво заклинило в открытом положении. Танкер полыхал от носа до кормы, горящий бензин растекался по шлюзу, в огне раскалялось и сминалось железо. Напитавшиеся водой камни облицовки лопались и взрывались от жара как фугасы.

Второй штафель торпедоносцев атаковал северные ворота шлюза. Опять удачно. Взрывами торпед разбило опоры ворот, свозь щели и трещины хлынула вода. Одна створка наклонилась и рухнула под напором. Соседняя цепочка шлюзов тоже не избежала внимания ударных самолетов. Прямыми попаданиями торпед, близкими взрывами бомб повредило ворота и оборудование.

Маленькие несуразные Ю-87 с характерным изгибом крыла и «лаптями» шасси точно положили полутонные фугасы в шлюз. Взлетел на воздух и рассыпался машинный зал, вспухла клубами огня насосная станция. Шлюзовавшийся вслед за «Бенджамином» сухогруз получил прямые попадания в палубу и медленно печально тонул.

Над джунглями и водами озера поднималась стена огня. Четырнадцать тысяч тонн бензина с танкера натворили дел. Прапорщик Никифоров наблюдал трагедию Панамы воочию с высоты четыре километра. В воздухе чисто. Пара зениток на берегу открыли было сполошный огонь, но их быстро заткнула штурмовка с неба. А затем всем на земле стало не до самолетов.

Два судна на озере столкнулись и перекрыли фарватер. Кто-то поспешил приткнуться к берегу. Хорошо видно, как от шлюзов и домишек на берегу разбегаются люди.

Это еще не все. Зеркало озера Гатунг выше уровня океана на двадцать шесть метров. Сквозь разодранные взрывами ворота, обломки несчастного «Бенджамина» вода потоком, водопадами пошла в нижний бьеф канала. Напором окончательно свернуло остатки ворот, разрушило их крепление, поток размыл стенки шлюза. Мутная стена воды захлестнула и смыла все до Лимонной бухты. Стоявшие в ожидании своей очереди суда вышвырнуло из канала как пробку из бутылки шампанского.

Ко всему прочему с волной шел горящий бензин. Вскоре весь участок до Атлантики пылал и корчился в огне.

Никифоров это уже не видел. Эскадрилья организованно собралась Гатунгом и ушла на чистый норд вслед за ударными самолетами. Уже над Карибским морем справа подошла вторая эскадрилья «Выборга». Вместе с ребятами из третьей они давили и блокировали американские аэродромы.