Текст книги "Письма солдат (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 11
Карибское море

27 июля 1941. Кирилл.

Смельчакам везет, но не всем и не во всём. Коммандер Гомер Граф буквально на днях получил полные права командира крейсера. Потому относился к кораблю, как к новой машине. Во все совал нос, сам ежедневно обходил крейсер от юта до бака, заглядывал во все щели.

Корабль пусть и не новый, но какое это имеет значение, когда ты наконец-то стал полноценным настоящим властителем стальной боевой машины? Может быть это одна из причин, по которой коммандер Граф встречал утро 27 июля на мостике.

Рассвет. Солнце величественно встает над горизонтом, по волнам бегут дорожки. Легкий ветерок освежает, несет прохладу. Для энергичного умеющего радоваться жизни человека, прекрасное время.

Гомер Граф насвистывал мотив модного шлягера и глядел на волны с мостика. Коммандер в очередной раз вспомнил недобрым словом корабелов и проектировщиков. Характерная черта старых американских кораблей – отсутствующие или закрытые мостики. Иногда это мешает, причем сильно. Через стекло не так хорошо видно, как с открытой площадки, а в субтропиках добавляется проблема вентиляции. Нет того чувства, ощущения свободы и власти над кораблем и стихией, когда тебе в лицо летят брызги, ветер в лицо, а над головой чайки.

– Кофе на мостик, – командир глянул на ссутулившегося рулевого и открыто зевающего вахтенного офицера. – Три кофе!

– И бутерброды, – живо отреагировал лейтенант Хорст Буххольц.

– Есть что на горизонте?

– Никак нет, командир. Только «Джервис» по правому борту болтается.

– Пусть, – вообще-то эсминец и должен был находиться именно там, где сейчас шел.

Крейсер «Цинциннати» в сопровождении торпедного дивизиона патрулировал ближние подступы к Панамскому каналу. Работа нервная, но терпимая. Пусть джери и рашен так далеко не забегали, по слухам, им всыпали в боях за Наветренные острова, но на подходах к каналу частенько появлялись вражеские подлодки. Немало судов погибло пока командование наконец-то не наладило работу патрулей и поисково-ударных групп.

Корабль держал ход 16 узлов, курс чистый ост. Шесть эсминцев разбежались сетью в поисках подвсплывших для зарядки аккумуляторов субмарин. Два корабля несли сонары, их Граф поставил на флангах. Так больше шансов кого-нибудь загрести.

– На горизонте! Два румба право!

Два больших корабля на границе неба и моря. Характерные для крейсеров надстройки и трубы. Нет, противника здесь быть не может, далеко слишком до вражеских баз. Даже рейдеры никогда не рисковали забираться в драконову пасть. Но и своим взяться неоткуда. Гомер Граф распорядился дать точное опознание. Неизвестные корабли держат больше двадцати узлов. Силуэты сливаются с океанской волной, но архитектура незнакома. Один вроде трехбашенный, с двумя трубами как «Чикаго» или «Аугуста». Второй почему-то с четырьмя башнями.

– Позвоните в машинное, мне нужен полный ход, – бросил командир, опуская бинокль.

Команда прозвучала как нельзя вовремя. Через тридцать секунд с командно-дальномерного поста доложили, что наблюдают немецкий тяжелый крейсер и русский «вашингтонец». На «Цинциннати» успели заложить крутую циркуляцию и дать полный ход. Этим маневром командир американского крейсера испортил всю игру командирам «Громобоя» и «Блюхера». За американцем следили на радиодальномерах, но открыть огонь не успели.

– Боевая тревога! – лейтенант Буххольц вдавил кнопку оповещения.

– Немедля, предупреждение всем кораблям дивизиона, – коммандер Граф чувствовал, как под ногами подрагивает настил мостика.

Корабль хоть и старый, но турбины и котлы в прекрасном состоянии. «Цинциннати» изначально строился как скаут и лидер эсминцев. Корпус с большим коэффициентом удлинения, мощная силовая установка. Хороший ходок.

Следующие полчаса машинная команда превзошла саму себя. Выжали из турбин и котлов все. И еще немного. За одиноким крейсером гналась пара тяжелых бронированных волкодавов. Американец потерял скорость и дистанцию на циркуляции, но сейчас уверенно отрывался от противников.

Первым шел «Блюхер», на короткой дистанции он держал больший ход чем русский напарник. Шансы у него были. Однако, после того как патрульная пара «Бакланов» заметила и атаковала американский эсминец, на крейсера прилетел грозный окрик с авианосцев. Море в этом районе слишком оживленно чтоб отвлекать эскорт на гонки за одиноким бродягой.

Капитан трампа «Гермес» мог считать себя счастливчиком. Быстрокрылый бог коммерсантов явно покровительствовал одноименному судну. «Гермес» успешно избежал атаки «волчьей» стаи у Флориды, капитан вовремя изменил курс, обходя горячий район по большой дуге вдоль мексиканского побережья. Вблизи Панамы можно выдохнуть. Еще немного. Пройти шлюзами. Дальше будет легче. Выгрузить трюмы в Вальпараисо, принять селитру и можно будет думать об обратном пути. К тому времени все изменится. Может даже агент договорится и «Гермес» уйдет в Сан-Франциско.

Два больших одномоторных самолета быстро приближались с кормовых углов. Патруль, наверное. Старший помощник помахал с мостика летунам. Вот теперь точно не о чем беспокоится.

Один «Баклан» вдруг сделал горку и перешел в крутое пикирование. На «Гермесе» не успели ничего сообразить. Все прошло слишком быстро. Самолет с ревом падает прямо на бак, от него отделяются три капли, над самой мачтой машина выравнивается и отворачивает. Две бомбы легли точно в палубу за трубой. Третья ударила у борта, подбросив трамп взрывом. Капитал и по совместительству хозяин судна выскочил из каюты в одних подштанниках, он что-то орал, но его вопли перекрывал гул пламени из трюма.

Старший помощник, выглянул из-за наркоуза компаса – одного взгляда хватило чтоб понять, пора спускать шлюпки. Человек метнулся к трапу, его обогнал рулевой. В этот момент «Гермес» содрогнулся от внутреннего взрыва и повалился на борт. Увы, запас удачи исчерпан дочиста. Судно продержалось на поверхности считанные минуты. Спасшихся не было. Кому-то посчастливилось выпрыгнуть за борт, но что это изменило? Все равно никто так и не узнал, на сколько они пережили своих захлебнувшихся в отсеках товарищей.

Вылет прошел удачно. Кирилл Никифоров садился на авианосец после тройки своих ребят. Как он помнил, штабс-капитан Оффенберг всегда так делал, Боря Сафонов тоже. Тех командиров звеньев, что садились первыми обычно не уважали.

– Все в порядке? – Кирилл хлопнул по плечу своего ведомого.

Покинув машины, летчики собирались на палубе у трубы. Ребята негромко переговаривались, делились впечатлениями. Многих впечатлило черное облако над шлюзами. Столб дыма виден издалека. Не все сразу поняли, что там такое взорвалось.

– Хорошо, командир, – отозвался Марченко. – я весь обратный путь прислушивался к мотору. Ровно поет. Ни намека на фальшивую ноту.

– За приборами и компасом над следить, – нахмурился Кирилл.

– Мне формуляр дали. Заполнять?

– Всем заполнять. Все что касается машины, писать четко, подробно, как на исповеди, – командир звена нахмурился.

Он сам на палубе взял бланк у механика, сложил в карман, да так и забыл.

Вернулись все. Теперь осталось самое сложное. До безопасной зоны, плотно прикрытой базовой авиацией больше тысячи миль. Только у берегов Гайаны можно чувствовать себя в относительной безопасности. Эти мили еще надо пройти. А вражеские базы не так далеко, как того хотелось бы.

С «Цинциннати» сразу дали радио с рапортом об инциденте. Пока корабль уносил винты, вокруг рвались снаряды, с антенн срывались тревожные сигналы. Попавшие под удар по шлюзам и аэродромам военные, капитаны и офицеры судов хоть и пережили весьма неприятные минуты, но тоже четко опознали одномоторные ударные самолеты и характерные силуэты истребителей со сдвинутыми к хвосту кабинами.

Разумеется, оставался шанс, что русские и немцы использовали аэродром подскока в джунглях Колумбии, но давайте быть реалистами. Атаковали палубные самолеты. В море как раз в радиусе выпуска самолетов обнаружены крейсера противника. Все остальные версии разом отметаются. Тем более командование обороны Карибского бассейна давало себе отчет, что местонахождение тяжелых кораблей европейцев в текущий момент времени есть величина вероятностная.

Приказ бросить все силы на перехват родился мгновенно. Увы, приказать легче чем исполнить. Единственный полноценный авианосец под звездно-полосатым принимал пополнение в Майами. Стычки с русскими истребителями проредили корабельное авиакрыло. Два крейсерских отряда вышли с Эспаньолы, но командиры и старшие офицеры очень надеялись на шторм. Летом 41-го все хорошо знали, появляться в хорошую погоду в радиусе действия вражеских палубных самолетов вредно для здоровья. Да и бой с тяжелыми крейсерами та еще рулетка.

Ах да, на поиск палуб близ южноамериканского побережья бросили все свободные борта патрульно-поисковых авиакрыльев. Один такой самолет и обнаружил два авианосца к северу от Венесуэльского залива. Экипаж «Каталины» сумел не только правильно опознать цели, но и летчику хватило ума вовремя дать форсаж моторам. Это и спасло летающую лодку от пристального внимания пары «Сапсанов». Точнее говоря, перехватчики взлетели слишком поздно и долго набирали высоту. Девица Фортуна любит моряков и летчиков, они совершенно случайно попали в «окно», когда одни патрульные истребители садились или вырабатывали последние литры бензина, а другие только готовили к взлёту.

– Через сколько ждать гостей? – каперанг Кожин адресовал вопрос штурманам.

– От десяти минут до пяти часов, – последовал незамедлительный ответ.

– Полковника Черепова на мостик! А вот вы и сами Константин Александрович, распорядитесь готовить всех к вылету.

– Уточните задачу. Нас атакуют?

– Еще нет. Только разведчик.

– Тогда и волноваться рано, – командир корабельного авиаотряда, аккуратно оттеснил Кожина в сторону и тихо молвил: – Не спешим, Евгений Павлович. Мы можем поднять самолеты на палубу и приготовиться к немедленному старту, но тогда придется отозвать патруль.

– Спасибо, Константин Александрович, упустил момент.

Капитан первого ранга мотнул головой чувствуя, как щеки наливаются багрянцем. Чуть было не спорол глупость как молодой мичман, чуть-чуть не угробил два авианосца.

– Передача с «Гинденбурга».

– Зачитывайте.

Контр-адмирал Гельмут Бринкманн успел просчитать варианты, но пришел к совсем другим выводам. Он хоть, как и Кожин, принял авианосное соединение после крейсера, но внимательно изучил опыт боев на «Цепеллине».

Соединение уносило винты со скоростью 24 узла, запас топлива позволял такую роскошь. После того как «Каталина» исчезла с радаров, авианосцы круто повернули на норд-норд-ост и увеличили ход до 30-и узлов. Крейсер «Громобой» занял место на правом крыле, «Блюхер» и «Леший» прикрыли левый фланг. Именно с этого направления и наличествовал риск массированной атаки.

На «Выборге» давали себе отчет, в набег не случайно выделили легкий авианосец с георгиевским авиакрылом. Командование нашей эскадрой не отличается расточительной щедростью, за дорогие подарки и задатки приходится платить. Двум здоровенным лисам еще предстояло благополучно выбраться из Карибского моря после учиненного переполоха в курятнике.

Оповещение о режиме «повышенной готовности» Кирилл Никифоров встретил в кубрике. Первым его желанием было подскочить и бежать выяснять задачу, затем вспомнил, что офицеру не пристало вести себя как безусый доброволец. Единственное, он набросил летную куртку, проверил обмундирование и пошел к кубрикам унтеров, больше даже не проверить, а ободрить своих ребят.

Новых команд не поступало, по вибрации палубы и низкому гулу чувствовалось, авианосец держит полный ход. В иллюминатор виден пенящий волны крейсер. Башни «Громобоя» в походном положении, но стволы зениток задраны вверх.

Делать нечего, соседи по кубрику ушли в столовую, где поручику Оболенскому пожелалось петь под гитару. Голос у Сергея Павловича сильный приятный, но подводит любовь к слишком уж грустным песням.

Кирилл устроился на стуле и вытащил из планшета последние письма от родных. Сверху серый конверт со штампами полевой почты. Появилось настроение перечитать. Отчим писал редко. Больше о нем и за него рассказывала мама. А вот поди ж последнее письмо догнало на Азорских островах.

«Здравствуй, Кирилл! Владислав, передал, ты закончил Гатчинскую школу. Поздравляю! Ты всегда стремился быть лучшим. Рад за тебя. Сразу скажу, офицерских погон ты достоин, потому и носи их с гордостью, не роняй честь….»

Это все не интересно. Хотя, задевает определенные нотки. Капитан Удалов кадровый военный, пусть и из крестьян. Кирилл помнил, как отчим буквально светился, провожая мальчишек в летное училище. Для него такой выбор естественен, Владислав вон с голоногого детства знал, что будет служить как папа. Только не в бронеходчики пошел, а заразился от сводного брата мечтой о небе.

Дальше интереснее. Антип Власьевич во Франции попал в госпиталь, лечился уже в России. Где его угораздило, куда ранило, или чем заболел, умалчивал. Мама знала, но тоже не писала. Выздоравливал седовласый офицер дома под Черниговом. А сейчас пишет с берегов Урала.

'Места хорошие. Люди неплохие, простые и честные. Я как и прежде командую ротой. Принимаю и осваиваю новую технику. Опять приходится учиться, сидеть с инструкциями, зубрить наставления. Много дают по тактике. Приходится старое выбрасывать, новое вливать в старые меха. Не жалуюсь. Зато каждый день вспоминаю молодость.

Живем в поле. Ну тебе это знакомо. Регулярно на торг приезжают киргизы, привозят копченое и вяленое, кумыс. Продают весьма добротные одеяла верблюжьей шерсти. По-русски говорят плохо, но денежный счет знают хорошо'.

Кирилл улыбнулся этим строкам. Эх дядя Антип. Скромняга. Мама ведь писала, что отчим постоянно подарки домой посылает. Никуда от крестьянской тяги «все в дом» не деться. Впитано с молоком матери.

Отчим во Франции раздобыл большой старинный сервиз на дюжину персон предметов. Столовое серебро. Хорошо упаковал, переслал. И в военном лагере между Донгузом и Уралом покупал шерстяные вещи, тонкие пуховые шали, меха, баловства ради посылал орехи и сушёные фрукты. Это чтоб маленькую Марину утешать. Маму больше всего порадовала пуховая шаль. Зимой даже на берегах Днепра бывает холодно. А пух хорошей вязки греет как шерсть.

Прапорщик подпер голову кулаком и уставил взгляд в подволок. Цензура у нас до сих пор работает плохо. Однако умные люди стараются лишнего не писать. Умный человек поймет несказанное. Первый мехкорпус ныне частью во Франции, частью перебрасывается в Америку. Полигонов и лагерей на Урале у него нет. Корпус формировался в Малороссии, там у него и квартиры. Киевская мехдивизия вся чисто русская из тамошних уроженцев.

Получается, отчима перевели в другую часть, и он принимает новую технику. Даже интересно. Вспомнилось, дядя Ваня упоминал переброску дивизий третьего механизированного за Оренбург. С изучением новой техники тоже интересно. Что именно писать нельзя, но мысли есть. Офицер обязан разбираться не только в своей узкой специфике. Обзор по состоянию армии в Гатчине курсантам давали, Отставной генерал-майор Слащев спрашивал строго, требовал пехотную структуру учить как «Отче наш».

Так что там у нас сейчас недавно на вооружение принято, да такое, что людей переучивать приходится? Антип Власьевич, штурмовыми «осликами» и «бычками» командовал, значит, не самоходки он получил.

Глава 12
Владивосток

27 июля 1941.

У лета на Дальнем Востоке своя прелесть. Климат прекрасный, природа удивительна в своей первозданной красоте. Забыть все, броситься в поход на яхте вдоль побережья, потеряться среди чудес Северного Сахалина, да дела проклятые не отпускают. Георгий Александрович Гейден сопровождал вице-адмирала Ваксмута в инспекции по причалам легких сил и позициям береговой обороны в бухте Уллис. Под ногами скрипел песок, хрустели ракушки. Здесь с пляжа открывался великолепный вид на стоящий на рейде линкор. Корабль на бочке, над второй трубой вьётся легкий дымок. На фоне бронированного борта «Босфора» совершенно теряется нефтеналивная баржа. Маленькими жучками на воде кажутся катера, буксиры и грузовые лихтеры.

– Все же возражаете против демонстрации у Атту. Почему? – командующий флотом резко повернулся к графу Гейдену.

Контр– адмирал на секунду прищурился, глаза сузились как прицелы.

– Не ко времени, Анатолий Петрович. Даже крейсерами не хотелось бы мелькать раньше времени.

– Объяснитесь, Георгий Александрович.

– Как понимаю, от нас под Шпилем требуют не только беспокоящие набеги и крейсерские операций проводить, но ведется подготовка к большому десанту, – граф бросил взгляд влево, туда где за мысом скрывались цеха и эллинги кораблестроительного завода.

В одном из бассейнов спешно перестраивались в авианосцы два крупнотоннажных купца. Увы, такой вот паллиатив с подачи флотских специалистов и заводских инженеров. «Три святителя» с Черного моря хорошо если осенью придет. И это в идеальном случае.

Как обмолвился в разговоре один старый хороший приятель, у нас все верфи загружены от и до. Корабелы уже сталкиваются с проблемами у смежников, нарастает вал срыва сроков поставок оборудования.

Придет в этом году эскадренный авианосец, или нет – бабка надвое сказала. Пока же вся палубная авиация флота, это легкий «Варяг». Его одного на все не хватает, да и берегут авианосец как зеницу ока. Перегоняют из бухты в бухту, да из Японского моря не выпускают. Впрочем, с остальными кораблями эскадры тоже самое. Застоялись. Прав Анатолий Петрович, ой как прав. Но и спешить не надо.

Прокрутив ситуацию в голове Гейден решил не менять линию.

– Появление у Алеут линкора только привлечет к себе внимание противника. Заставит его расширить аэродромы и усилить гарнизоны. Если проводить операцию, то только бригадой крейсеров и парой дивизионов эсминцев пробежаться, пошуметь, насобирать рыболовов и китобоев, показать типичный рейд на коммуникации. В прикрытие «Варяг» с парой крейсеров. Так кой какой улов будет, разведку проведем и особого беспокойства не вызовем. Все знают, наши сорвиголовы на «князьях» могут и у Аляски мелькать. Вы в прошлом году хорошо в Ост– Индии пошумели. До сих пор круги разбегаются.

– Мысль понял. Предлагаете линкор раньше времени не трогать?

– Я бы предпочел его до поры до времени из Японского моря не выпускать. Мы здесь сидим за японским щитом.

– Янки не видят, зато у наших союзников все перед глазами.

– Опасаетесь?

– Скажем так, не доверяю. У них своя война, своя зона действий. Нас к своим операциям не допускают, в наши планы не лезут.

Командующий если и сгущал краски, то совсем чуть-чуть. Если на Атлантическом ТВД континенталы координировали свои усилия, дело шло к созданию объединённых штабов, то на Тихом океане каждый вел свою войну. Японцы упорно прогрызали оборону в юго-восточном направлении, подминали под себя богатые ресурсами архипелаги и островные базы. Русские пока ограничивались крейсерскими операциями и действиями подплава. Небезуспешно, стоит сказать.

Так буквально на днях патрульная субмарина П-36 капитан-лейтенанта Лунина всплыла буквально в видимости со скал Сиэтла и расстреляла сухогруз в три тысячи тонн дедвейта. Оставив пылающее судно Лунин ушел в надводном положении. Появившиеся самолеты заставили его погрузиться, но ненадолго, благо наступила короткая северная ночь, под саваном которой подлодка благополучно сменила район патрулирования.

Строившиеся перед войной для тихоокеанского флота большие патрульные субмарины пополняли топливо, получали торпеды и припасы с плавбаз у берегов Камчатки, шли напрямик через океан и наводили шороху у западных берегов Штатов. Разумеется, такие дальние походы случались эпизодически – слишком большое расстояние, слишком мало времени и топлива остается на охоту после тяжелого перехода.

Однако преодолев трудности и тяготы, моряки расширенными глазами смотрели на лезущих прямо в перископы и под торпедные прицелы пузатых купцов и сидящие по грузовую марку танкеры. Заглядывали русские подводники и на огонек к Гаваям. На пределе автономности, само собой.

Разумеется, не обходилось без потерь. Корабли не выходили на связь и один Бог ведал, где они нашли свою судьбу, под градом глубинных бомб и снарядов, или из-за урагана, навигационной ошибки, поломки оборудования. Океан безжалостен к слабым, он не замечает стальные скорлупки и сигары на своих просторах.

– Если все пойдет как в Петербурге планируют, готовьтесь Георгий Александрович штурмовать Алеуты в этом году. Если вдруг японцы сломают хребет американцам, нам придется спешить.

– Даже так? Под осенние шторма и зимние туманы? С одним линкором и одним авианосцем?

– Ну так Вилькен в ноябре форсировал Ла-Манш. У нас считают, что дивизию россыпью мы перебросить можем, а больше и не требуется, – командующий флотом нахмурился.

Ваксмут сам понимал сложность задачи, не хотел рисковать людьми, но и прямой приказ Ставки засунуть под сукно не мог.

– Через месяц встретите «Бархэм». Линкор уже в Александрии. В доке Николаева отремонтировали, зенитную артиллерию заменили. Скорость у него так себе, но артиллерия великолепная. Вы должны помнить. Там мы два авианосца достроим. Вот с большими десантными судами надо думать. Не успевают корабелы.

– Два авианосца это эрзац, скорость транспортного каравана, слабые авиагруппы и жесть вместо брони.

– Другого у меня нет. А у янки все должно быть еще хуже. Да, Георгий Александрович, могу вас порадовать: «Моонзунд» прошел ходовые испытания, с транспортным караваном пойдет по Севморпути.

Главком обернулся к следовавшим за адмиралами офицерам. Разговор по душам окончен. Инспекцию ждал патрульный катер, на котором Ваксмут и продолжил осмотр бухты.

Георгий Александрович, вовремя прикусил язык. Будущий состав тяжелой дивизии флота достоин ярких образных эпитетов. Увы, непечатных. Три линкора, трех разных типов, с разной скоростью и ходкостью, с разным набором вооружения. Поставить их в одну линию ума много не надо, а вот чтоб выжить при этом надо еще извернуться.

Разговор на пляже не остался без последствий. С подачи графа Гейдена штаб флота переиграл демонстрационные мероприятия. Командующий эскадрой ушел к Камчатке с отдельной бригадой тяжёлых крейсеров, на удалении в сто миль держался авианосец с сильным эскортом. Георгий Александрович не зарывался, его вполне удовлетворили фотографии скал острова Кыска, сделанные со штурманского мостика «Памяти Азова». Крейсера не остались незамеченными гарнизоном острова. Два десятка человек персонала метеостанции и береговой охраны затаив дыхание следили за эволюциями кораблей под Андреевским флагом.

Высаживаться русские не стали, хотя контр-адмирал Гейден мог спокойно занять и этот остров и близлежащие силами корабельной морской пехоты. Гарнизоны американцы держали инвалидные.

Русские крейсера ушли за горизонт. Вся демонстрация заключалась в попытке проредить патрульные силы противника. Не случилось, получив предупреждение два сторожевика спешно уносили винты. Единственной добычей стал древний китобой с грузом продовольствия и соляра. Стоимость посудины с трюмами на окупила даже мазут, сгоревший в топках котлов, но куда важнее что груз не дошел до адресата. Там, где его ждали тушенка и бобы зимой дороже золота.

Рейд завершился без особого результата, но зато почти без потерь. С «Варяга» списали и внесли в пропавшие без вести экипаж заблудившегося над морем «Рижанина». Для сложных метеоусловий не удивительно. Шквалы и туманы регулярно собирали жертвы.

Зато у берегов Камчатки русских моряков ждал сюрприз. Современная бульварная историография культивирует патриотический миф, дескать в годы Великой Океанской нога врагов не ступала на землю России. Разумеется, это не так. На Греческом фронте русские войска занимали удобные позиции не стесняясь отступить на версту другую от государственной границы если это диктовалось целесообразностью.

Но и на Тихом океане где казалось-бы противников разделяли сотни и тысячи морских миль американцы не сидели сложа руки. Весной 41-го кому-то из генералов пришла в голову гениальная идея высадить десант на пустынном побережье и атаковать с тыла русскую базу Петропавловск-на-Камчатке. Весь расчет на фактор неожиданности и дерзкий марш. При планировании задача изменилась. Теперь уже вознамерились атаковать передовую базу Усть-Камчатск.

Маленький поселок доставлял немало проблем противнику. У причалов стояли плавбазы подлодок. На Нерпичьем озере развернулся аэродром гидроавиации откуда тяжёлые многомоторные летающие лодки уходили в многочасовые полеты над океанскими рубежами. На берегу встали ангары, склады, казармы. По слухам, базу со стороны моря прикрывали береговые батареи.

При правильном планировании, базу можно было снести с воздуха, но желания не всегда совпадают с возможностями. Вся дальняя авиация США задействована в пекле сражений с японцами и за Карибы. Дефицитные авианосцы берегут как зеницу ока. А вот дерзкий рейд морской пехоты, удар с тыла русские не ждали.

Наблюдатель с крейсера «Киев» в девичестве «Энтерпрайз» удивился, обнаружив свежие постройки и следы человеческой деятельности в устье речки Озёрная. Сам крейсер зашёл в одноименный залив чисто с целью успокоить командование, отработать патрулирование для отметки в журнале. Браконьерство с началом войны закончилось само собой, а о терпящих бедствие ничего не сообщалось.

Доклад матроса на мостик старшему над вахтой запустил стандартную процедуру. Раз что-то обнаружено чего быть не должно, надо выяснить. Так как с берега не отвечали, в эфире тишина, это показалось подозрительным, не похожим на местных поселенцев. Командир крейсера решил задействовать самолет, благо погода позволяла. Вот тут-то с воздуха и обнаружили разбитый по всем правилам лагерь и странных людей, пытающихся спрятаться в тайге.

Крейсер на рейде, это универсальный миротворец. Вид нацеленных на берег шестидюймовок совсем не способствует геройству. Шлюпочный десант обнаружил и взял в плен на берегу целых две роты морской пехоты США. Под прицелом орудий корабля противник о сопротивлении и не помышлял. А как только стало ясно, что русские садятся в шлюпки и забирают с собой всех американцев, из тайги стали выходить те, кто доселе хотел пересидеть беду в укрытии.

Десант занимал плацдарм на Камчатке целую неделю. За это время морпехи безрезультатно пытались продвинуться вдоль берега Озёрной и через водораздел выйти в долину реки Камчатки. Американцы успели разбить промежуточный лагерь у подножья Шивелуча, но дальнейшее продвижение застопорилось. Местные бездорожье и чрезвычайно обильная, зело любопытная фауна стали серьезной преградой на пути. Увы, но марш больших групп по пересеченной местности сложное дело, а специалистов по выживанию и следопытов-траперов в отряд не включили.

Два вооруженных транспорта с которых десант и высаживался обнаружились воздушной разведкой в заливе у острова Беринга. Пикантный момент, на русском береговом посту даже не подозревали, что остров превратился в стоянку американского флота. Крейсер «Русалка» быстро навел порядок, американцев настигли в море, один транспорт потоплен огнем, на втором спустили флаг. Вроде, налицо успех, но осадочек остался.

– Зато выяснились две вещи. Первая – мы действительно щи лаптем хлебаем и мышей не ловим, – заключил вице-адмирал Ваксмут, выслушав доклады. – Уверен, у янки с патрулями не лучше.

Командир дивизии подплава все совещание недовольно косился на ответственных за зоны патрулирования, все же только случай и анекдотичное невезение американцев уберегли флот от весьма мерзкой нелепы. В Усть-Камчатске отстаивались три плавбазы подлодок. Кораблики неприметные, но ценные. Без них подводникам тяжело приходится.

– Полноте, Иван Иванович, – обратился к нему Гейден. – У всех ушки в пуху, а в волосах солома. У меня больше вопросов к воздушной разведке флота.

– Полноте, господа, виноваты все. Давайте думать, как такого позора больше не допускать, – на этой ноте вице-адмирал Ваксмут завершил разговор.

Неприятный случай на Камчатке не повлиял на планы командования флота. Наоборот, многие убедились, театр у нас такой, что не только иголка в стоге сена, но и эскадра с транспортным караваном могут затеряться. Именно такими фокусами русские и решили поразвлечься.