Текст книги "Письма солдат (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 28
Наветренные острова

21 октября 1941. Кирилл.

Авианосец вновь вышел в море. Как всегда, летчики не знали курс и задачу соединения. Не знали где тяжелые бригады флота. «Синоп» видели на переходе. Тяжелый эскадренный авианосец со своей свитой недолго держался в пределах видимости. Вскоре «Выборг» остался в одиночестве, если не считать верного «Лешего» и полудивизион эсминцев.

Полеты пока не велись, дежурное звено истребителей на растяжках принайтовано к палубе. Еще два звена в ангаре в готовности к немедленному подъему. Летчики проводили время в каютах и ангаре. Карточные игры командование жестко пресекало, зато на корабле образовался клуб шахматистов. Кирилл Никифоров к этой игре талантов не имел, потому совершал регулярные набеги на библиотеку, или проводил время на баке. Зачастую в демократической корабельной курилке вспыхивали интересные споры на животрепещущие темы.

На флоте до сих пор все пребывали в недоумении после неожиданного отлета вице-адмирала Макарова. Командующий эскадрой отбыл в Россию. Зато штаб на Тринидаде возглавил командующий Северным флотом вице-адмирал Потапьев. Обязанности этих адмиралов не пересекались, потому неожиданная рокировка породила массу слухов. Усугублялось это тем, что Потапьев выше по должности, а Макаров командование эскадрой оставил на начальнике штаба и командире линейной дивизии. Этакий кентавр, где Милевский старше по должности и больше тянул, а Вилькицкий имел веское слово и право вето.

– Перекур, подпоручик? – со спины подошел комэск.

– Я сегодня выбрал самый экономный способ курения.

– Это как?

– Стою и дышу воздухом. Матросы курят, я дышу.

– Молодец! – Сафонов согнулся от хохота.

– Доступа к штурманским картам у тебя случаем нет?

– Не имею. Зато знаю, проходим мимо Мартиники. Остров по правому борту.

В ответ на пристальный взгляд Никифорова, комэск возвел очи горе, а потом признался.

– Слышал разговор на мостике. Наши судоводители запрашивали радиомаяк. Из этого по карте и прикинул. Барбадос в стороне, Гренада за кормой. Скорее всего идем поддерживать плацдармы на Гваделупе.

– Лихо. Грамотный ты штурман.

– Учись, подпоручик. Иначе так всю жизнь с приставкой «под» и проходишь.

На самом деле в новом звании ничего неудобного нет. Кирилл получил погоны незадолго до выхода в море. Обмывать решили всем авиаотрядом уже после похода. И не одного Никифорова. На авианосце сразу несколько летчиков получили внецензовые и долгожданные. Однако, армия и флот сильны традициями. Приставки 'под-" и 'штабс-" указывают на неполное, незавершенное состояние офицера.

Если смотреть на Карибский бассейн из ближнего космоса или через хороший телескоп с Луны, можно видеть, как сразу несколько отрядов кораблей вышли из своих баз и устремились на север. Сражение за архипелаг шло с лета, не прекращалось, а только ненадолго стихало и снова разгоралось со свежими силами.

Гваделупа последний большой остров, где американцы еще цеплялись зубами за коралловые обломки и вулканические скалы. Русские и немцы высадились одновременно, но продвижение застопорилось. Обе стороны с азартом перебрасывали подкрепления, мясорубка работала с чавканьем перемалывая людей в фарш, а корабли, танки, самолеты в металлолом.

Не надо думать, что подавляющее превосходство на море так просто реализовать. После сражения у Антигуа русские бригады резко снизили свою мощь, численность немецких и французских эскадр сократилась. Немало кораблей с выгоревшими ангарами и палубами, с пробоинами в бортах ушли в Европу на ремонт. Американцам тоже досталось. Разведка докладывала, что в док на буксирах втащили линкор «Айдахо», новейший «Вашингтон» встал у стенки лечить последствия знакомства с главным калибром русских тяжеловесов. «Нью Мексико» зачем-то ушел аж в Балтимор. Скалы Антигуа украсились обгоревшими остовами крейсеров и эсминцев. До недавнего времени единственный тяжелый авианосец флота остался без своего главного оружия.

Европейцам в архипелаге противостояли базовая авиация и легкие силы. Весьма успешно, стоит сказать. Вдруг выяснилось, казалось бы, подавленные аэродромы оживают и вновь выбрасывают рои ударных машин и истребителей. Подводные лодки и катера прекрасно действуют ночами. У берега под прикрытием малых островков и скал хорошо себя чувствуют маленькие верткие и кусачие «москиты».

Экономика Штатов раскручивалась. Военный заказ и новые налоги на войну оживили промышленность, заводы набирали заказы и рабочих, поднялся спрос на сырье. Верфи круглые сутки тонули в искрах электросварки, металл из гудящих мартен раскатывался в листы и обретал форму в океанских машинах смерти. На военных базах, в учебных фортах под рев сержантов в непрестанной муштре формируются новые части взамен сгинувших на островах.

Русские и немецкие эскадры поднимались по меридиану к району атаки. Сражение не прекращается, наскоро залатанные корабли с полными топливными танками и погребами вновь шли туда где их ждет огонь орудий и массированные атаки бомбардировщиков.

В это время в Санкт-Петербурге глубокой ночью вице-адмирал Макаров спускался по лестнице «Красного замка». Лицо моряка несло печать тяжелых раздумий, но глаза светились юным задором.

Знаменитого флотоводца не зря экстренно выдернули в столицу. После неудачного сражения вдруг окреп голос недоброжелателей и завистников. Казалось бы, с чего? Тем более его покровитель и старый друг адмирал Кедров вышел в отставку. Заслуженного деятеля флота проводили с почетом, сам Алексей Второй устроил торжественный вечер в Екатерининском дворце в честь Михаила Александровича, нашел как прилюдно поблагодарить, тепло пожелать долгих лет и счастливой деятельной жизни.

Не все всё правильно поняли, нашлись уникумы, обнаруживающие подтекст и скрытые смыслы даже в обычном восходе солнца. Некоторыми отставка Кедрова и ляп Макарова были восприняты как повод. Вадим Степанович прекрасно все знал, ему доносили, сам догадывался и наблюдал как меняется отношение старых сослуживцев.

Новый главком Ставки не имел ничего против адмирала, не собирался вообще вмешиваться во флотские дела. Ему бы освоиться, приноровиться к взваленным на плечи заботам. Поучаствовал император. С подачи нескольких адмиралов, что интересно. Григория Вержбицкого и начальника МГШ убедили.

Вице-адмирала Макарова командой по флоту вызвали в столицу. Формально для передачи опыта. Адмирал днем читал лекции для офицеров о новых методах и принципах войны на море. На самом деле, ему дали отпуск. Середина скоростного двадцатого века вдруг показала, что чаще сдает не техника, а люди.

Если в прошлую войну флоты месяцами отстаивались на базах, долго готовились к операциям, команды проводили время в текущих ремонтах, то теперь наоборот, операции растягивались на недели и месяцы, перетекали из одной в другую. Интенсивность боевых действий поражала все мыслимые пределы. Люди даже не успевали отдохнуть между боями и походами, бывало так, что корабль получал воду и провизию с транспортов, заправлялся мазутом в море и снова уходил в поход.

На штабы и командование соединений, береговые управления валилась неимоверная нагрузка. Разнесенные на многие часовые пояса театры военных действий вынуждали путать день с ночью, неделями довольствоваться урывками сна. Нагрузка на психику, неимоверное бремя ответственности давили, как Сизифов камень.

Люди на палубах и в рубках тоже не выдерживали. И армии это касалось. В Первой Мировой после лавинообразного роста психозов и нервных срывов, после того как столкнулись с массовой апатией, потерей вкуса жизни у закаленных в боях солдат пришли к ротации на линии боевого соприкосновения. Теперь это коснулось всех. Современная война каждую минуту подкидывала новые каверзы.

Макаров прокручивал в голове разговор с императором.

– Вадим Степанович, готовьте резервы. Мне нужны три Макарова и сотни толковых морских офицеров, – нетерпящим возражения тоном заявил Алексей Второй.

– Очень сложно. Трудно подбирать людей.

– Ищите. Ставьте задачи и смотрите. Вы сгорите, кто будет янки громить и на Кубу высаживаться? Кому я поручу штурм Панамского канала? Ваших ближних мало.

– Ваше величество, в Северном море мои люди провели опыт с использованием на «Наварине» авиаотряда со строящегося авианосца.

– Хорошо. Где дублирующие отряды на каждый эскадренный авианосец?

– Людей мало. Если помните, когда обсуждали подготовку кадров военного времени, я и Михаил Александрович категорически потребовали не сокращать летные часы в авиашколах. Весь резерв, весь рост выпуска поглощают новые корабли.

– Решайте вопрос. Думайте головой. Я лично от себя подскажу, флотской авиации на Балтике уже делать нечего. На других флотах, думаю, обстановка аналогична.

Разговаривали долго. Наступил вечер. В Здании Кабмина закрывались кабинеты, пустели коридоры, расходились и разъезжались по домам чиновники и письмоводители. В крыле с императорскими кабинетами остались только охрана и два секретаря. Вскоре царь отпустил с работы последних помощников.

Макарова на улице ждали машина и охрана. Завтра утром лекция в генштабе. Ночь коротка, а надо еще успеть пробежаться по черновикам. Впрочем, вице-адмиралу не привыкать. Работа наставника, общение с молодежью, размеренный режим делали свое дело. В голове неугомонного адмирала уже рисовались контуры операций на следующий год.

Летчики «Выборга» угадали общее направление, но ошиблись с целью. Корабли прошли мимо Гваделупы. На следующее утро объявили повышенную боеготовность. Пока механики готовили и снаряжали самолеты в ангаре, полковник Черепов построил летный состав на палубе. Только сейчас людям объявили, что они находятся на 140 миль к зюйду от Пуэрто-Рико. Пополненные до штата эскадрильи «Синопа» и «Наварина» атакуют аэродромы и укрепления противника. «Выборгу» поставлена задача обороны эскадры. Рядом действует «Гинденбург», при необходимости придется защищать и немцев.

– Может быть обойдется? – тихо предположил один из истребителей, когда эскадрилья спускалась в ангар.

– Ты сам то в это веришь? – резко обернулся Кирилл.

– Нет, но очень хочется.

Через три часа на корабле взревели сирены громкого боя. Две истребительные эскадрильи на палубе, бензин под завязку, пулеметные и снарядные ленты уложены, оборудование проверено, все приводы работают как часы. Самолеты третьей эскадрильи в ангаре со сложенными крыльями, поднять их наверх дело двух четвертей часа.

Поручик Сафонов скатился по трапу из авиарубки и подбежал к своим людям. Все готовы к бою, подтянуты, лица серьезны.

– Карты на палубу, – Борис Феоктистович расстегнул планшет. – Мы вот здесь, записывайте координаты. После взлета курс на десять часов. «Наварин» от нас в двадцати милях. Мы прикрываем авианосец.

– Противник известен?

– Нет. Приказ: «Защитить ударное соединение», и точка.

– Когда взлет?

– Прямо сейчас. По машинам!

Лихой налет палубной авиации разворошил осиное гнездо. Бомбардировщики с молниями и крестами на крыльях уходили в море, за ними на земле полыхали пожары, с треском разлетались снаряды из разбомбленных складов, чадили разбитые самолеты и машины. На аэродромах пели сирены пожарных машин, солдаты и техники выносили в безопасное место раненых, заливали водой и пеной пожары. Одновременно из капониров выкатывались уцелевшие машины. Их было чертовски много.

Подготовка самолета к вылету занимает время. Надо залить баки бензином, подвесить бомбы, снарядить пулеметы. Однако, на что в мирное время уходят сутки, на войне под угрозой повторного визита «Бакланов», «Поморников», «Зигфридов» и «Штукас» делается за два часа.

Ветеран русского флота «Наварин» принял самолеты и бодро шевелил винтами, наматывая милю за милей. Вокруг корабля плотным ордером выстроились крейсер и эсминцы. Двадцать минут назад патруль заметил и отогнал скоростной двухмоторный бомбардировщик противника. Ожидаемо. Каперанг Анин только мрачно усмехнулся и распорядился: «смотреть внимательнее». Павлу Павловичу не нравилась идея использовать его корабль в качестве пахучего и кусачего сыра, но все остальные варианты еще хуже. Еще хуже, авианосец так и не успел в доковый ремонт после сражения у Антигуа.

Первый крупный отряд самолетов прошел мимо, скорее всего, противник не нашел корабль. Хорошо, пусть жгут бензин над морем и до рези в глазах вглядываются в отблески на горизонте. Следующая группа вышла прямо по курсу. Их встретили свои патрули и эскадрилья георгиевских орлов с «Выборга».

– Нам не повезло, – констатировал каперанг.

С высоко вознесенного над волнами мостика эскадренного авианосца хорошо виден густой дымный след за падающим бомбардировщиком. Над самой водой летчик выровнял машину. В этот момент почти вертикально на подранка спикировал «Сапсан». Остекление кабины разлетелось в дребезги. В бинокль видно, как в самолете рвутся снаряды. «Дуглас 'Драгон» кивнул носом и врезался в набегающую волну. От удара самолет перевернулся. Хвост поднялся над водой и плавно погрузился.

Тем временем с оста подходила эскадрилья «Виндикаторов». Морально устаревшие одномоторные легкие бомбардировщики дерзко атаковали авианосец. Воздушный патруль раздерган. Вроде в воздухе три эскадрильи, но часть «Сапсанов» завязла в собачьей свалке с белозвездыми «Уорхоками» и «Кобрами». Остальные раздерганы по всему горизонту.

Загрохотали зенитки. Янки упрямо перли через разверзшийся ад. Двое свалились в последнее пике, один отвернул с дымным шлейфом от мотора. Остальные прошли. Авианосец рубил волны на полном ходу. Все палубные операции прекращены. Палубная команда и механики скатились в низы, сейчас от них толку нет, а если что случится пополнят аварийные расчеты.

Четверка бомбардировщиков сваливается в пикирование. Самолеты стремительно растут в размерах. В гнездах и на площадках заливаются лаем «дыроколы» и «эрликоны». Палубу затягивает пороховым дымом, он стекает с настила и стелется над водой за кормой.

– Право руля, – командир даже не смотрит на людей, все внимание на самолетах.

Огромный стальной бегемот ложится в циркуляцию. Рули отклоняют белые струи от винтов, корму заносит. Два самолета с воем проносятся над палубой, один выходит из пике прямо над морем чуть ли не задевая крылом гребень волны. Взрывы, свист осколков. На этот раз пронесло.

– Авиационная рубка на связи! – на мостик выглядывает офицер. – Выборгские уходят на заправку.

– Хорошо. Что у нас с резервной эскадрильей?

– Запрошу и доложу.

– Так запрашивайте! – в сердцах воскликнул капитан первого ранга.

Многие знали, точно так же в такой же ситуации погиб «Кага». Американцы буквально завалили японцев мясом, атаковали и атаковали, шли на горящих машинах, пока несколько «Даунтлесов» не прорвались к авианосцу.

Тем временем в трех километрах над авианосцем подпоручик Никифоров пристраивал свой самолет слева от «тройки» комэска. Двое ведомых держатся рядом. Паша Тарасов оторвался, в динамиках слышен его голос.

– Одиннадцать. Выборг-одиннадцать. Дайте курс, бензин на нуле.

– Следуй на палубу самостоятельно. Повторяю, следуй самостоятельно.

Нашел, о чем докладывать. У всех в баках воздух бултыхается. Стрелка датчика топлива нависла над красным сектором шкалы.

Эскадрилья возвращается домой. Уже не двенадцать машин, как шли на помощь «Наварину». Кто-то отбился и идет самостоятельно, кто-то выжег весь бензин и садится на эскадренный авианосец, а двое унтеров уже не вернутся. Ваня Кравцов выпрыгнул из горящего истребителя. О втором ничего не известно. Все небо в дымных хвостах, на волнах белые пятна парашютов. Старуха с косой собрала щедрый урожай для апостола Петра.

Выдавшуюся паузу на «Наварине» использовали на все сто. Пока два эсминца собирали сбитых летчиков, на авианосце поднимали на палубу ударные самолеты. Вскоре дюралевые птицы покинули стальное гнездо и взяли курс на норд. Туда где их ждали цели, истребители и зенитный огонь.

Вечером стрелка судьбы качнулась в другую сторону. Авианосец пылал от носа до кормы. Его достали, янки сумели продавить все щиты. Раненный бегемот упорно шел на зюйд. Крен нарастал, аварийные команды не справлялись с работой, переборки выгибало дугой, со звоном вылетали заклепки, расползались сварные швы. Он шел, перебирал винтами, тянул к базе.

Под утро вымотанных до предела, смертельно уставших, но непобежденных моряков сняли с корабля эскортные эсминцы.

Глава 29
Санкт-Петербург

23 октября 1941. Князь Дмитрий.

Как князь обещал, с Палестинскими делами он разобрался. Мятежей и переворотов в новом подбрюшье империи не планируется. Можно оставить дом под охрану гарнизона и собираться на аэродром. Большая часть людей князя уже уехала. На хозяйстве осталось трое специалистов, уже прикипевших к месту. Всех троих Дмитрий видел в формируемом правительстве Иерусалимского королевства, кроме основной работы, разумеется.

Прощание получилось скомканным. Из друзей лично пришли проводить комендант Иерусалима полковник Серов, да старая сволочь Зеэв Жаботинский. Оба с грустью смотрели на лучащееся в предвкушении возвращения на север лицо князя. Впрочем, на счет Жаботинского Дмитрий не обольщался. Премьер новоиспеченного царства уже круто взялся за дело, даже успел ввести и собрать со своих евреев первые налоги. Кредиты в российских банках он тоже взял, правда с негласного благословения господина Игнатьева, по просьбе князя Дмитрия и царя Алексея.

Жена и дети в столице, вагоны вещей князь за собой не возил. Отдать последние распоряжения, забрать ключи, сесть в машину, вот и все. Дальнемагистральный «Форпост» заправлен, моторы гудят на прогреве, личный казачий конвой грустит, но виду не показывает.

На трапе самолета Дмитрий обернулся и закурил. За спиной остается Вечный город. Грязная жемчужина, бриллиант в куче восточного колорита, предмет вожделения императоров и святых, удивительный город на стыке несовместимых культур, центр трех религий и город церквей.

Иерусалим уже меняется. Идет строительство, сносят трущобы, сквозь османскую застройку прорубают новые проспекты. Да, пока больше снос старого, но за клубами пыли уже проглядывает новое, русское европейское, современное.

Приходят новые люди, русские прикащики, купцы, рисковая молодежь. Открываются магазины и отделения банков, на улицах появились первые такси. Город сопротивляется переменам, ему комфортно в вечной азиатской недвижности и неге. Город пытается менять под себя новых людей. Тщетно. Холодный чистый ветер с севера выдувает в пустыню тысячелетнюю грязь и коросту, очищает, раскрывает настоящее, вечное. Последний Крестовый поход не завершился. Только он идет не землей и морем, а в душах и сердцах людей.

После взлета, князь поднял фляжку, отхлебнул терпкий кагор и устроился поудобнее в кресле. Очередной этап в прошлом, дела закрыты и опечатаны, можно спокойно выспаться пока радисты не принесли свежие ленточки радиограмм.

Хорунжий Михайлов осторожно подошел и набросил на князя черкеску, под голову подложил папаху. Дмитрий только подтянул под себя ноги и засопел во сне. На высоте в салоне прохладно, можно простыть и не заметить.

Петербург встречал снегом и ветром. Но зато после Палестины дышится легко, чистый влажный воздух. Небо кажется ближе.

Отпустив казаков, князь отправился прямиком домой. От Корпусного аэродрома рукой подать. Из квартиры порученец позвонил и доложил Алексею.

– Хорошо. Отдыхай. Завтра жду в Александровском.

– К какому часу прибыть?

– Не спеши. Выспись, отдохни и приезжай, – добродушно разрешил император. – Не забудь, форма одежды зимняя. У нас сам видишь, Рождество через месяц.

Только положил трубку, как шею и плечи обвили руки княгини. Марина соскучилась по своему единственному и высочайшему.

– Не смей думать о работе, сегодня ты мой, – прошептали губы супруги.

– Ты моя, – с этими словами Дмитрий подхватил княгиню на руки.

Дверь спальни князь захлопнул ногой.

Нет, приказ императора Дмитрий нарушил. Без всяких угрызений совести. Поднялся как по заведенному, благо часовой пояс с Палестиной один. После завтрака вызвал машину и поехал на работу. Людей надо повидать и ободрить. Хозяин домой вернулся.

В отличие от довоенного времени, секретари не откладывали ворохи документов на решение князя, сами разгребли весь текущий мусор, не ленились и не боялись брать на себя ответственность. Впрочем, многое решал сам Дмитрий по радио и телеграфу, не забывал о текучке во время набегов на столицу.

– У нас порядок, ваше высочество, – с достоинством заявил господин Ястржембский.

– Подготовьте материалы по нефтепереработке. Мне нужен топливный баланс по стране в разрезе видов топлива, с учетом внешней торговли и поставок с Ближнего Востока.

– Завтра к утру соберем, ваше высочество.

– Хорошо, Арсений Павлович. У меня в сейфе есть что чрезвычайное?

– По работе ничего. Личного плана есть.

Дмитрий довольно прищурился, глядя на спину Ястржембского. Приучил. По докладам личных агентов вместе с Романовым с работы последними уходят. Дмитрий набрал код на дверце второго сейфа, от которого никто ключей и пароля не имел, выбрал папки с личными делами нужных людей и сделал краткие пометки. Если пойдет без происшествий и серьезных ошибок, надо готовить прошения на пожалование орденами. Заслужили.

– Молодец, большое дело провернул, – после рапорта порученца император довольно улыбнулся.

Беседовали в кабинете. Как обычно без сторонних участников. Царь по заведенному обычаю потребовал чай и кофе, в честь возвращения порученца достал из погребца бутылку мутного стекла с трофейным коньяком эпохи Александра Первого.

– Мне нужно время навести порядок у себя на службе, ознакомиться с положением дел, прочитать последние отчеты.

– Успеешь. На нефтедобыче внимание не акцентируй, кризис давно забыт. По романовским предприятиям держи руку на пульсе. Твой Ястржембский неплохо справляется. Урановый проект не теряй из виду. Мне докладывали, опять твои ученые не в ту степь коней погнали. Что именно, сам не понял.

Дмитрий внимал императору. В голове крутилась одна мысль. Даже не одна, за ниточкой тянулись другие ниточки, колесики цеплялись за колесики. Вещь за пределами обязанностей князя, но косвенно задевает и его тоже.

– Хочу спросить. Мне в Иерусалиме неоднократно докладывали, среди еврейских переселенцев много выкрестов. Мы же выдавливаем только иудеев, или ошибаюсь?

– Сам и ответил на свой вопрос. Какие они христиане, если в церкви не каждый год бывают, зато еврейскую пасху празднуют и обрезаются? Полиция Сергея Александровича ни на кого особо не давила, только намеки и пожелания. Кто хотел, разорвал все связи с общинами, дал отворот раввинам и родне, и остался, кому Моисей ближе Христа, а клан ближе русской нации к твоему Жаботинскому едут.

– Догадывался, но решил спросить.

– Почитай про испанских маранов. Очень пользительно для прочищения мозгов. У Санхурхо до сих пор сильны кланы выкрестов, закрытые общины со своей моралью, своими интересами, своей тайной верой, неприязнью к простым испанцам, подкупом властей и большим влиянием на банки. Подумай, зачем мне такое?

– Программа не на один год.

– Я не тороплюсь. Пусть все идет своим чередом.

– Связано с твоей национальной политикой, – констатировал Дмитрий.

Князь специально не погружался в вопросы, но замечал многое из того, что проходит мимо обывателей. Так Дмитрий не только догадывался, что национальный вопрос в стране только внешне пущен на самотек и земское самоуправление. Когда нужно, власть аккуратно вмешивается и поправляет общество, причем так, чтоб избежать крови. Но если требовалось, империя не стеснялась, на помощь народным дружинам приходили армия и казаки. На первом месте давно и прочно интересы своих, русских и других европейских народов, вестимо.

Царь следил за выражением лица порученца. Они оба ровесники, но Алексей очень рано повзрослел. Сохраняя душевную доброту, теплое отношение к людям оставался настоящим циником, когда дело касалось людских пороков и слабостей.

– Не моя. Только продолжаю.

Ответ удовлетворил князя. Он много катался по стране, общался с простыми людьми. Империя велика и сложна. Не так-то было просто выстроить правильную внутреннюю политику, чтоб не в ущерб национальному большинству и не обижая не по делу меньшинства. Все люди разные. Не все банально способны понять и принять мир дальше чем видно от порога юрты или сакли.

Царю же требовалось выговориться. Видимо, больше для себя проговорить важные вопросы вслух.

– Россия русская и христианская страна. Сам видишь, в Думе большинство у архангеловцев господина Дроздовского, с ними блокируется Союз Русского Народа. Вместе они уже дают почти половину голосов. В чем разница и почему я привечаю Русский Союз Михаила Архангела? – Они за национальную солидарность против межклассовой розни господ марксистов и социал-демократов. Они более гибки и открыты новым веяниям, не догматики, не зацикливаются на славянофильстве в его худших проявлениях.

«Союзники» более наивны в крестьянском вопросе, до сих пор пытаются отменить право собственности на землю, они упертые ультраправые националисты. Это не хорошо и не плохо, важно чувство меры. Все же люди все разные.

РСМА ближе по духу моему и папиному курсу. Для них все христиане свои, но русские на первом месте. Опять же, народные дружины архангеловцев хорошо себя показали. Не знаю, почему вдруг либералы и демократы этого боятся, а я очень давно понял, наш народ должен быть вооружен. В фундаменте нашей власти свободный русский крестьянин и русский горожанин с оружием в руках, как при первых Рюриковичах.

Знаешь, ты должен помнить, во время Туркестанского бунта туземцы убивали всех встречных безоружных, не делая различий на сословие и происхождение. Останавливали погромщиков казачьи станицы и вооруженные крестьяне. Потом уже подтянулась армия. Генерал Куропаткин навел порядок, замирил Туркестан. Но без народного ополчения, одними инвалидными командами ничего бы он не сделал. Вот так.

В Румелию и Эрзенкскую губернию колонисты ехали с «мосинками» и «манлихерами». Потому заселение прошло мирно, спокойно, почти без эксцессов. Опять же господа социалисты дали нам хороший урок, с одними кулаками и дубинкой против профессиональных революционеров идти, только кровью умыться. Папины министры это понимали, оружие для архангеловских дружин из фронтовиков выделяли прямо с армейских магазинов.

Дмитрий слушал внимательно. Внутренней политикой он интересовался от случая к случаю, в работе «Русского собрания» участвовал, как положено патриоту, но от случая к случаю. Так получилось, даже последние выборы в Думу прошли мимо внимания князя, на повестке дня стояли куда более интересные и важные дела. Как выяснилось, сюзерен не считал парламентаризм делом третьей степени важности, он только привлекал к этой работе других людей.

– У инородцев нет избирательного права, – иронически заметил князь.

– Оно им и не нужно. Уже проходили не один раз. Россия инородцев защищает, оберегает их уникальные культуры, национальные обычаи и образ жизни, традиции, помогает противостоять давлению цивилизации, защищает от соблазнов нового времени, но лишнего не требует.

– Каждому по силе его.

– Запомнил. Вон у нас РСДРП постоянно требует дать всем равные права. Так на последних выборах граждане дали им провести целых шесть депутатов, – лицо царя светилось миной довольства.

– Про равные обязанности господа коммунисты стабильно забывают.

– Не без этого. Потому граждане их бывает и бьют.

Князь показал взглядом на бутылку и разлил по бокалам на палец. Пили без тостов, глотками, смакуя благородный напиток, наслаждаясь букетом и ароматом.

– Дмитрий, ты обратил внимание на вопиющую несправедливость? В Новом Свете воюем мы и немцы. С нами дерутся французы. Между прочем, освобождаем английские колонии. А где флот моего родственника Георга? Это несправедливо. – Кратная лекция закончилось, царь сразу перешел к делу.

– Тогда может быть, завоеванные колонии поделить заново между теми, кто работал? Так будет справедливо.

– Идея интересная. Немцам тоже понравится. Вот с этим ты и полетишь в Англию после Рождества. Время восстановиться, привести себя в порядок мы англичанам дали. Пора им впрягаться в общее дело.

– Переговоры вести с королем?

– Не спеши. Начни с Черчилля. Если старый боров попытается вилять, снимешь его через Георга.

– Может лучше повесить?

– Решай сам. Мне разницы нет.

Самое главное, ради чего Дмитрий и приехал в Царское Село заняло от силы пару минут. Можно было передать по телефону, но царь предпочитал давать такие поручения лично с глазу на глаз, следя за реакцией доверенного человека.

Дмитрий пошутил про «повесить», но сейчас не мог понять, шутит царь в ответ, или серьезен. Решил не переспрашивать. Огромная власть, это огромная ответственность, она меняет людей. Алексей уважает букву закона, но пикантность в том, что в Британии Конституции нет, цивилизованная римско-германская система права не прижилась, а прецедентное право штука вельми интересная. Прецеденты в этой стране бывали разные.

Вечером князь вернулся домой, а на следующий день уже участвовал в совещании Ставки в «Красном замке». Как всегда, царь пригласил его в качестве независимого наблюдателя и критически мыслящего человека.

Что ж, доклад вице-адмирала Макарова звучал как приключенческий роман. Точно, образно, без излишних технических загромождений, но зато доступно даже сухопутным генералам. Вот выводы из доклада многим не понравились. Увы, Россия готовилась к европейской войне. Перебрасывать и снабжать армии через океан мы пока учимся. А без этого наступление прямо-таки обязано захлебнуться в ближайшие недели. Реально, мы атакуем полками против дивизий, вытягиваем за счет концентрации сил. Рано или поздно, придется остановиться.

Флот может доминировать в океане, но на суше противник несоизмеримо сильнее. Банально, он перебрасывает дивизии по железной дороге, пока мы везем полки через Атлантику.

Касательно несвоевременного начала сражения за Алеуты Макаров поддержал решение командования флотом. Как смогли подготовиться, так и начали. Чай не турецкие эскапады времен Екатерины Великой, одними удалью и героическим наскоком ничего не добьешься, только людей погубишь за зря.

– Спасибо за правду, Вадим Степанович, – молвил император. – Я правильно понял, что настоящие конвойные битвы нас еще только ожидают?

– Все верно. Потому, Ставка и просила изменить кораблестроительную программу. Нам нужны эскортные эсминцы и много малых авианосцев. А еще нам требуются армады дешевых транспортов.

– Как мне известно, многое уже решается, заказывается явочным порядком. Григорий Афанасьевич, у вас есть что добавить?