Текст книги "Письма солдат (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 13
Карибское море

27 июля 1941. Кирилл.

Контр-адмирал Бринкманн творчески подошел к воздушной разведке. На «Выборг» передали приказ держать самолеты на палубе в максимальной готовности. Именно так в начале и рассчитывал Кожин. Обязанности воздушный патруля Бринкманн возложил на свои «Зигфриды». Неплохой морской бомбардировщик с приличным радиусом действия. Что же до слабого вооружения, на мостике «Гинденбурга» справедливо посчитали, что у американцев дефицит дальних истребителей. Перехватывать патрульных некем.

К чести американского командования, ответный удар они подготовили. С Кубы поднялось авиакрыло средних «Дуглас Боло». Машины с утра стояли с подвешенными бомбами и заправленными баками. Изначально они должны были атаковать русские авианосцы у Гваделупы, либо бомбить десанты, но все пришлось переиграть.

Через шесть часов после встречи с «Каталиной» экипаж «Зигфрида» обнаружил идущую правее большую группу самолетов. Солнце уже клонилось к вечеру. Русским и немцам оставалось только дождаться заката и спокойно прорываться под покровом спасительной тьмы. Ночные атаки бомбардировщиков над океаном проходят по разряду изысканного бреда, а торпедная с подлодки на быстроходную цель в категории удивительного фатального невезения.

Немцы не стали изображать из себя героев, спокойно набрали высоту и легли на курс расхождения. До авианосцев двести морских миль. Здесь и сработал маневр Бринкмана. Американцы проложили курс рассчитывая, что противник полным ходом идет к Тринидаду. Двести морских миль это час лета бомбардировщика.

Через 25 минут соединение снова изменило курс. Теперь они бежали на чистый ост. Дальняя разведка отозвана. Патрули держатся в пятидесятимильной зоне. «Гинденбург» и «Выборг» имели все шансы проскочить. Тем более после первого раунда сражения за архипелаг у янки осталось не так много бомбардировщиков с подготовленными экипажами. Как всегда, сыграла сущая мелочь. Девице Фортуне стало скучно, и она игриво вильнула нижними полушариями.

Остров Кюрасао принадлежит Нидерландам. Старая колония, которую голландцы даже хотели продать в виду хронической убыточности, но не нашли покупателя. В прошлом году правительство метрополии подписало капитуляцию, однако колонии попали в подвешенное состояние. Формально они не воевали и не проиграли. На них никто из европейцев не претендовал. Однако нейтральный статус не помешал японцам атаковать Ост-Индию.

Что касается Кюрасао, то местная администрация быстро сообразила, что нейтралов убивают первыми. Надо прицепиться к сильному союзнику. Выбор пал на Соединенные Штаты. Это решение аукнется впоследствии, когда сверкающая драгоценность тропического острова с другими такими владениями полетит в кучу в секторе «добыча». Но мало кто просчитывал дальние последствия. Зато ближние не замедлили сказаться.

В июле 41-го на Кюрасао работала американская комиссия. Янки спешно готовили лагеря и позиции к размещению своего гарнизона, расширяли аэродромы. Так получилось, сообщение об ударе по Панаме достигло острова. Возглавлявший представительство полковник Коннери ничего не мог противопоставить авианосцам европейцев, кроме личного оружия своих офицеров. Но зато на острове базировалась полуэскадрилья Нидерландских ВВС. Именно эти восемь самолетов задействовали в поиске. Именно экипажу «Фокера» посчастливилось обнаружить соединение, передать координаты, заработать ордена и найти смерть от снарядов и пуль «Сапсана».

В каждой армии свои правила, свои схемы связи, свои циркуляры, четкие инструкции и регламенты передачи информации. Так вот, в отдельном командовании обороны Карибского бассейна все это только устанавливалось. Командиры частей смутно представляли свои зоны ответственности и компетенции, это приводило к утечкам информации, заставляло разведку противника потирать ладони и восхищаться незамутненностью сознания у янки, но зато резко ускоряло прохождение сигналов. Не всегда, но тут многое зависело от личностей. Полковник Коннери и был такой личностью. Координаты с разведчика он транслировал в эфир открытым кодом и переслал шифровку своему старому приятелю на аэродроме Мартиники.

Командир ударного авиакрыла давно понял, что цель изменила курс. Сейчас его самолеты отдельными эскадрильями вели поиск, пытаясь нащупать две щепочки в океане. Неожиданная радиограмма если человека и удивила, то мы этого уже никогда не узнаем. «Боло» получили новое указание. В любом случае, эмпирические законы астрономии неумолимы, если сейчас не найти чертовых европейцев, придется сбрасывать бомбы в море, возвращаться и садиться ночью. Последнее многих страшило. Аварийность при таких посадках резко возрастала.

Радио с патрульного «Зигфрида» и рапорт из рубки радиометристов на мостике «Выборга» получили одновременно. Через минуту палуба взревела и загудела тремя дюжинами моторов. Кирилл Никифоров пошел на взлет одним из первых.

Сразу плавный набор высоты. Оглянуться на ведомых. По радио из авиарубки спокойным голосом бубнят курс и горизонт.

– «Девятка» сбавь обороты. Ты вырываешься.

– Понял.

Скорость Никифоров сбросил бочкой. Вскоре слева выстроились машины эскадрильи. Доворот на новый курс. Впереди темнеет множество точек.

– Не спешим. Есть три минуты занять верхний горизонт, – командует комэск.

Они шли плотно крылом к крылу. Они до конца дрались за свою жизнь. Тянули к кораблям на горящих машинах. Они не молили о пощаде. Только стискивали зубы от воплей сгорающих заживо товарищей.

«Дуглас Боло» самолет не старый, но устаревший. В тридцатые прогресс разогнался как гоночный болид. Строившиеся на базе агрегатов гражданских лайнеров, по устаревшей аэродинамической схеме машины. Три пулемета винтовочного калибра не играют против современных авиационных пушек. Четыре десятка устаревших бомбардировщиков на пути трех эскадрилий матерых волков, георгиевских асов это как стадо коров на пути волчьей стаи. И все равно они шли, держали свой огненный курс.

Когда последний бомбардировщик косматой кометой прочертил небо, Кирилл сглотнул комок в горле. В наушниках звучал голос рубки. Его перебивали возгласы соратников. Не все отошли от боевого азарта.

Сегодня Кирилл записал на свой личный счет еще две победы. Однако, радости не чувствовалось. Он опять выжил, но это уже обыденное дело. Он привык выживать. На сетчатке глаз выжгло горящие машины, струи трассеров, белые парашюты над волнами.

– Всем возвращаться. Первыми заходят поврежденные машины, – повторила рубка.

– Господа, третья эскадрилья остается в прикрытии. Как поняли? Штабс-капитан Витте, «двадцать пятый», прошу подтвердить получение приказа.

– Команду принял, – отвечает командир третьей эскадрильи. – Подтверждаю. Остаюсь в патруле.

Сели все. Первую эскадрилью готовили к новому вылету прямо на палубе. Оружейники волочили ленты к пушкам и пулеметам, механики раскатывали шланги. Тут же прямо на бегу заполняли отчеты и записывали неисправности.

Кирилл уже собрался идти вниз, хоть немного поваляться на койке, как над палубой взвыли сирены тревоги. Противника обнаружили радиодальномером. Затем уже наперехват новой угрозе бросилась третья эскадрилья. Еще одна схватка над морем. На соединение вышла восьмерка «Мартин Мародеров».

– Слишком оживлено становится, вы не находите? – командир корабля повернулся к старшему офицеру.

– Есть такое. Как на Невском в воскресный день.

Перехватчики не подвели. Приняли удар на себя. Два прорвавшихся к «Гинденбургу» бомбардировщика напоролись на огонь зенитных четырехдюймовок немца. Самолеты красиво горели в сгущающихся сумерках. На этом все закончилось. Командир «Блюхера» проявил благородство, сбавил ход до малого и отправил моторные катера собрать утопающих янки.

Истребители садились уже при свете прожекторов. Соединение в очередной раз изменило ход. На кораблях сбавили обороты турбин. Ночью авианосцы и крейсера прошли близ берега. Наблюдатели даже разглядели темный силуэт горы Синт-Кристоффельберг на Кюрасао. Какое-то судно прошмыгнуло буквально в пяти кабельтовых. Счастливчики. Разумеется, никто на неизвестных не отвлекался. Пусть плывут, если им так везет.

Следующий день прошел спокойно. Отдельные эскадрильи истребителей пару раз поднимали по тревоге, но противника они не находили. Видимо случайные патрули, разведчики проходили по краю зоны захвата радиодальномеров.

Кирилл выложил на стол бумагу, вытер наконечник шариковой ручки. Он не знал, когда и где удастся отправить письма, но это надо сделать. Все равно. За тысячи миль, на другой стороне Земли есть люди, которые ждут от него весточки. И еще есть человек, которому нужна помощь, моральная поддержка. Этот человек одновременно рядом на одном с тобой континенте, в тоже время очень далеко, за две линии фронтов.

'Здравствуй, папа! Нашел возможность черкнуть несколько строк.

Жизнь идет. Все у нас хорошо. Воспользовался твоим советом, путешествую и смотрю мир. Возможности для этого большие. Повидал сказочные острова, о которых в детстве только мечтал. Врачи говорят, регулярные смены климата благотворно влияют на здоровье. Не сказать, что тропика так чудесны, как пишут романисты, но есть в них своя прелесть. Много зелени, много неба, много экзотики. Раньше только подозревал, что какао не в жестянках растет, а кофейные зерна оказывается выглядят совсем не так как в колониальной лавке.

Смотрел на карте твой город. Настоящая старая Америка. Верный традициям Юг. Понимаю твой выбор. Знаешь, я рад прочитав, что ты нашел себя в работе учителем. Не имею привычки обсуждать, не суди и не судим будешь, ты все правильно сделал. Я тебя совсем не помню, но мама рассказывала, в Саратовской губернии ты был хорошим учителем. Дети слушали твои уроки затаив дыхание. Думаю, с опытом прошедших лет, накопленными знаниями у тебя сейчас получается еще лучше. А если это не так, все равно – верное решение. Одна из самых важных, уважаемых профессий. Рад за тебя.

Напиши, когда будешь строить свой дом в Мейкомбе. Знаю, в этой стране свои правила, свои обычаи и своя мода, но постарайся получить совет дяди Вани. Он плохого не подскажет. До сих пор с теплом вспоминаю его дом в Сосновке. Дядя с душой строил. Получилось добротно, красиво и очень уютно. Высокий фундамент, прочные стены, системы и оборудование по последнему слову науки и техники. Только эскалатора нет, но на трёхэтажный особняк он избыточен, хотя бабушка бы оценила. Она тебя давно не осуждает, и дед вспоминает известную притчу. Сам думаю, когда уйду со службы построю себе дом в пригороде. С проектом попрошу помочь дядю Ваню…'.

Кирилл отложил ручку. Рассказать хотелось многое. Даже не знал, о чем продолжить. Слишком много всего произошло. Многим хотелось поделиться.

– Домой пишешь? – заинтересовался подпоручик Тихомиров.

– Можно и так сказать.

– Все правильно. Я тоже шлю письма при первой возможности. Родители и сестры переживают. Папа почему-то рад что я на флоте, – улыбнулся Сергей. – Думает, сухопутные летчики в окопах живут, вшей кормят.

– Вшей ещё найти надо, – Кирилл вспомнил встречу и долгий разговор с дядей Ваней. – Пехота в окопах не сидит. Сейчас не та война, что двадцать лет назад.

– Папа ту войну прошёл, дрался на Западном фронте. Пришел с погонами поручика. До сих пор старается лишнего не рассказывать.

– А как он отнесся к твоему поступлению в лётное?

– Так и сказал: «Если не пройдешь, просись в морское училище. Цесаревич Алексей моряков любит».

– Не только Несгибаемый. Царь Николай для флота куда больше сделал, – Кирилл повернулся к соседу. – Слушай, все забываю спросить. Ты сам откуда?

– Скобелев. А ты из Петербурга?

– Нет, в столице родня, сам я из Чернигова. Сергей, но как ты из далёкого Туркестана, с самых южных окраин хотел на флот попасть?

– Это папа хотел, чтоб я попал. А море я видел. Родители меня с сестрами каждое лето на Каспий вывозили. Один раз на Арале были. Знаешь, удивительные места. В русских поселениях, вдоль железных дорог цивилизация, нормальная жизнь, электричество, радио, асфальт. А как к туземцам заглянешь, мама не горюй! – Тихомиров воздел руки. – Как жили тысячи лет в юртах и сараях, так до сих пор два раза в жизни моются. По русский хорошо если два слова из десяти понимают. Врачей боятся, наших школ у них нет, а в своих дорого, не все могут позволить. Своих женщин в грош не ставят, на белых христианок глаза поднять боятся. Зато люди хорошие, честные, не испорченные.

– Я, когда в Оренбургском учился, местных киргизов видел, – вдруг вспомнилось, что часть Антипа Власьевича как раз в той губернии стоит. Может даже отчим видит аэродром летного училища. – Приезжали торговать. Но киргизы цивилизованнее, язык многие знают. Особой дикости не заметил, свои особенности, обычаи, но совсем в каменный век не впадают.

– Им в городах плохо. Не приспособлены к нашей скученности, потолка над головой боятся. Степные люди, кочевники со времен Атиллы, – козырнул начитанностью Сергей. – Знаешь, как война закончится, приезжай ко мне в Скобелев. Прекрасный европейский город. Все есть. Климат хороший. А какие горы у нас! Спорю, ты никогда и нигде таких красот не видал. Одни альпийские луга чего стоят!

– Не обещаю, но постараюсь, – лицо Кирилла приобрело серьезное выражение. Глаза на секунду сузились в щелочки. – Давай, до причала или бочки доживем.

– Не спеши поспешать, – Сергей хлопнул соратника по плечу. – Я лично на тот свет не спешу, мечтаю еще заглянуть в Бразилию. Тамошние мулаточки чудо как хороши! И обходятся недорого. Европейцам скидка.

– Скидка или наценка?

– Давай вместе проверим!

К северу от Тринидада авианосцы встретил крейсер с двумя дивизионами эсминцев. Еще севернее над Гренадой поднимались черные дымы пожаров, в небе круговерть из самолетов. Немецкие линкоры и крейсера вели огонь по целям в глубине острова. На берегах шел бой. На рейде Сент-Джорджес черными крестами из воды торчали мачты судов.

Сегодня рано утром под прикрытием калибра тяжелых кораблей после массированных воздушных ударов через проливы пошли десятки десантных барж и малых судов. К тому времени когда «Выборг» проходил к югу от острова, на берегу уже наступил перелом. Конечно, американский гарнизон ждал штурма, но немцы создали подавляющий перевес. В первой волне шли ветераны десантов на Дувр, боев за Южную Англию. На этот раз они учли все.

Уже вечером командующий высадкой удовлетворенно констатировал, сопротивление сломлено. Остатки гарнизона спустили флаг. Еще один камушек из ожерелья Наветренных островов лег в руки европейцев. Несколько малых островов к северу интереса не представляют, одни кораллы и несколько пальм. Русские успешно забирают Барбадос. Далее в планах Гренадины и Мартиника.

Глава 14
Барбадос

29 июля 1941. Иван Дмитриевич.

– Ну и погода, – поручик Аристов задернул полог палатки.

На улице лило, сплошная стена воды без просвета. Настоящий тропический ливень. Второй день так. Конечно все работы остановились, люди сидели под брезентом и радовались, что ротный фельдфебель заставил саперов ставить палатки, копать ровики, обустраивать расположение в первый же день.

– Синоптики подгадили, – изрек штабс-капитан Никифоров, – обещали целую неделю ясной погоды.

– Может где-то и ясно. Иван Дмитриевич, вы читали циркуляры по местным тонкостям? Ураганы на Карибах обычное дело.

– Читал. Радуемся, это не ураган, а обычный дождик. Летом здесь сезон. Андрей Иванович, как ваши раны, не ноют?

– Есть немного, – поморщился поручик. – В Алжире все хорошо было. В Англии с их мерзостью и туманами не замечал, даже когда шинель к земле примерзала ничего не болело, а здесь тянет.

– Давайте к печке. Я распоряжусь, чтоб вас врач осмотрел, хинин выдал с ромом.

– Помилосердствуйте.

– А от хины я сам бы не отказался. С лимоном, – вступил в разговор ротный фельдшер. Тропические лихорадки омерзительная штука.

Дождь закончился внезапно. Выглянуло солнце. На лужах заискрились блики. Никифоров отдернул полог палатки и перешагнул водоотводный ровик. Негромко чувственно выругался, заметив уползающую в кусты пеструю змеюгу. Вроде не ядовитая, но черт ее знает, береженного Бог бережет.

Над лагерем и аэродромом зазвучали свистки унтеров. Ливень сорвал все планы, график безнадежно запорот. Из-под большого полога закрывшего целый капонир выглянули черные рожи. Полуголые мускулистые туземцы, почесываясь и переругиваясь, потянулись на работу. Трудовое рвение им придавали несколько саперов.

Хоть местным и платили по целых 50 копеек в день, старания они не проявляли. Приходилось постоянно приглядывать и подгонять. Впрочем, лучше такие работники, чем никакие. С помощью местных Никифоров заровнял и утрамбовал все воронки на летном поле. Теперь негры раскладывали на земле арматурную сетку, связывали ее мягкой проволокой.

Инженерное решение Никифорову подсказали в Техническом комитете во время командировки в столицу. По идее и расчетам, сетка должна укреплять покрытие аэродромов, не давать шасси самолетов проваливаться в раскисший грунт. Пока все выглядит хорошо, грузовик держит. Посмотрим, как будет на практике.

Офицеры остановились рядом со стопками сеток. Местные работали без рукавиц, впрочем, их ладоням похоже ничего не грозит, привыкли, нарастили мозоли на тростнике и некоторых предрассудных вещах, как скабрезно шутили саперы.

Поручик Мизерницкий приподнял фуражку.

– Себастьян Перейра торговец черным деревом. У меня лучший товар по эту сторону Атлантики.

Офицеры довольно заулыбались. Вспомнили, как в первый же день Станислав Мстиславович со своими людьми пригнал целую орду негров на аэродром. Работать местные особо на жаждали, но кто их спрашивал? Штабс-капитан Никифоров объявил всех пленными со всеми вытекающими последствиями. Туземцы целый день разгребали завалы, бурлацким методом оттаскивали разбитую технику за пределы аэродрома, засыпали и трамбовали воронки.

На следующее утро нагрянувший с проверкой комбат мягко пожурил офицеров за эксцентричные методы набора рабсилы. Оказалось, у батальонного казначея целая статья бюджета выделена на найм некомбатантов. Так что местные сильно удивились, когда им заплатили за работу и предложили трудиться дальше уже не только за кормежку, а кормежку и деньги. Пятьдесят копеек в день землекопу или чернорабочему тариф прошлого века. В России на такое даже сартов или таджиков не подрядить, засмеют. Однако, выяснив курс пересчета в доллары чернолицая орда вдруг подскочила и понеслась рвать и кидать впереди саперов. Как потом выяснилось, рабочим на тростнике местные плантаторы и крестьяне платили меньше.

Увы трудовой порыв оказался энергичным, но кратковременным. Туземцы не дураки, они только так выглядят, прекрасно поняли, что ставка поденная, а не от выработки. Дальше пришлось ставить погонщиков и стимулировать рабочих традиционными местными методами.

– Так, когда закончить планируете, Иван Дмитриевич? – поинтересовался поручик.

– Должны были сегодня к вечеру проверять уплотнение. А так нам дождь еще работы подкинул, – кивок в сторону залитой водой воронки.

– Грунт пористый, коралловый известняк под ногами. Вода сама уходит.

– На это время нужно. Станислав Мстиславович, надеюсь, ваши площадки и укрепления не размыло.

– Умеете подбодрить, – лицо Мизерницкого приобрело мрачный вид.

Поручик восстанавливал оборону на побережье. Со дня на день, обещали привести зенитки с расчетами, под них нужны не только позиции, но и жилье. Вообще говоря, бои на острове еще шли. Последние защитники цеплялись за укрепления на севере Барбадоса. Непонятно на что они надеялись, русские эсминцы перекрывали все подходы к острову, четко гарантировали только один возможный путь отхода – вертикально вниз. Однако, янки еще отстреливались.

Морской пехоте средств усиления для серьезного штурма не хватало. А механизированная бригада высаживалась без своих танковых батальонов и с половиной артиллерии. Все должны со дня на день выгрузить на причалы Бриджтауна, но транспорты опять задерживались.

Вернувшись с обхода, Никифоров позвонил в батальон. Короткий доклад подполковнику Чистякову. Затем уже интересные вопросы.

– У меня солярка для тракторов заканчивается. Продовольствия на два дня. Много уходит на рабочих, повара из сил выбиваются.

– Соляр пришлю завтра. За провизией присылай каптенармуса и грузчиков. Ты мне скажи, когда сможешь самолеты принять. Меня дважды в день из штаба армии теребят. Напрямую радируют ироды, – даже через помехи на линии слышно было, как Алексей Сергеевич скрипнул зубами.

– Два дня, а лучше три. В дождь время потеряли. И воды на поле много.

– Сутки даю. Можешь, всех кого поймаешь запрячь, но мне нужен аэродром.

– Будем работать. – Немного помедлив, поинтересовался: – Так все плохо?

– Есть нехорошие звоночки, наши авианосцы отходят к Гвиане. Сам понимаешь.

Можно и не отвечать. Никифоров все прекрасно понимал, без истребительного прикрытия, остров перепашут во второй раз. Только на этот раз не снарядами, а бомбами. На зенитки надежды мало, да их еще развернуть надо.

После разговора штабс-капитан закинул ногу на ногу и закурил. Из роты под рукой неполный взвод. Аристов и Мизерницкий с большей частью людей и техническим взводом восстанавливают дороги, строят укрепления, казармы. У Чистякова тоже, лишних людей нет. Сам с первой ротой разбирает завалы в порту. Третью роту забрал Еремей Кравцов, ребята поддерживают наших бронегренадеров на севере. А людей больше нет.

– Каменев, – Никифоров позвал дежурного солдата, – где работает поручик Аристов знаешь?

– Так точно, ваше благородие.

– Дуй со всех ног. Предай приказ срочно снимать всех людей на аэродром.

Да, негров и местную загорелую бедноту можно нагнать хоть дивизию, но работать лучше людьми с руками из нужного места.

Поздно вечером фельдфебель Генералов рапортовал в штабе. Ужин давно прошел, но работа не прекращалась. Саперы люди привычные, хоть и костерили начальство на чем свет стоит, но понимали, раз штабс-капитан требует, то явно не из дури. С туземцами проще, им просто пообещали накинуть двойной тариф за внеурочную работу.

– Вязальная проволока заканчивается, после дождя утекли три десятка лопат, недосчитались дюжины тачек, ломов меньше, – загибал пальцы фельдфебель. – Пропал брезент. Тот, что я приказал свернуть за складом инвентаря.

– Украли? Как же так, в такой дождь самому бы до укрытия добежать, а не носиться по джунглям с тачками и брезентом.

– Привычные. Такие ливни у них постоянно. А карманная тяга с рождения прививается.

– Когда возвращались с дальнего поста, – вставил Адам Селиванов, – видел в одной деревеньке за задами сетку очень похожую на нашу.

– Все ясно. Над каждым кафром мы человека с плеткой поставить не можем, но попрошу, если вдруг кто увидит, наказывать воров на месте и жестко.

Высказавшись, штабс-капитан подвинул к унтер-офицерам схему аэродрома. Втроем они быстро накидали в карандаше завершенные фронта работ. Осталось не так уж и много. Поле почти готово. Осталось полтонны сетки раскидать. Палатки для людей стоят. Трофейное бензохранилище заботливо укрыто маскировочными сетками. Хуже с капонирами и парковками техники, но это уже второй этап. Самолеты можно принимать, как только наземные службы развернутся.

Хлопнул винтовочный выстрел. Затем второй. Бумаги с кроками моментально забыты. Никифоров подхватил свою верную «шведу», перебросил через плечо ремень с подсумками. За ротным рысцой поскакали унтера и трое бойцов дежурных.

Источник тревоги обнаружился на свалке за аэродромом. Сюда откатили и отбуксировали разбитые самолеты, оттащили обломки, мусор, горелые останки американских машин. Сапер с погонами рядового стоял на крыле искореженного истребителя. Штурмовая винтовка наведена на двоих негров. Бедолаги на коленях, руки заложены за головы, лица перекошены от страха, белки глаз сверкают.

– Ваше благородие, задержаны при попытке открутить пулемет, – четко доложил сапер.

Никифоров, кивнул в ответ и сам подошел к крылатой машине. Да, обшивка крыла разобрана, на земле пулеметные ленты. На металле свежие царапины, крепление крыльевых пулеметов частично снято. Здесь же лежат два гаечных ключа.

– Зачем вам пулемет? – ротный повернулся к неграм.

– Господин, мы не знать, это ваше. Мы делать выброшенное. Ничейное. Господина, мы все сделать обратно, – ломанный английский звучал дико даже для Никифорова.

– Зачем вам пулемет?

– Дома нужен. Мы бедные. Очень бедные. Продать ствол, детей кормить. Хорошие люди деньги давать. Если господин сердится, мы все сделать обратно.

– Господин не сердится, – ответил по-английски Никифоров. Повернувшись к своим людям коротко бросил: – повесить обоих. Сейчас же.

– Может лучше расстрелять?

– Повесить. Мне партизаны за спиной не нужны.

Когда принесли веревку, негры все поняли, пытались оправдываться, умоляли, но тщетно. Через пять минут оба плясали на ветке ближайшего дерева.

– У меня полторы сотни человек за спиной, – пояснил Иван Дмитриевич. – Терпеть не могу, когда приходится на парней похоронки писать.

– Понимаю, Иван Дмитриевич, – тихо молвил Антон Генералов. – Жаль, ваше благородие, дикарей без отпущения грехов вздернули. Не по-христиански.

– Господи, милостив буде мне грешному, – штабс-капитан истово перекрестился.

Они успели. На следующий день на аэродром приехали три машины из Бриджтауна. Возглавлявший команду поручик наземной службы авиаполка пробежался по полю, оценил времянки для людей и служб. Вопросов у него не было. Саперы и местные рабочие как раз восстанавливали вал одного из капониров, другая команда довершала работы на летном поле.

Вечером послышался гул моторов. С юга подошли две тройки двухмоторных самолетов. Крылатые машины встали в круг над островом. На поле зажгли прожектора. Ослепительный столб света уперся в небо, показывая конец посадочной полосы. Первый бомбардировщик садился очень аккуратно, летчик заранее выпустил шасси, закрылки. На посадку заходил с большим запасом. После того как бомбардировщик остановился на поле, в небо ушли три зеленые ракеты. Сигнал – можно садиться всем.

Еще через час пришла целая эскадрилья фронтовых истребителей. Эти лихие ребята садились по белым стрелкам наземных знаков. Все прошло без происшествий.

Штабс-капитан Никифоров не отрываясь смотрел на самолеты. Глядел как из кабин спускались молодые парни в черных комбинезонах и шлемах. Как солдаты аэродромного обеспечения на руках закатывали истребители и бомбардировщики в укрытия, закрывали сетками.

Работа сделана. Пусть многое еще предстоит завершить, не суть важно. Аэродром работает. Вон, уже заселяют палатки. И на подступах зенитчики разворачивают «эрликоны» и «дыроколы» на только что законченных деревянных еще пахнущих смолой настилах за стенками из мешков с песком и бревен.

– Когда нас отсюда вывезут? – задал резонный вопрос поручик Аристов.

– Чем вам здесь не нравится, Андрей Иванович? Райский тропический остров. Вы видели какой песочек на пляже?

– Больше чем хотелось бы. Я на этом песке баржи выгружал.

– Зато теперь будет возможность отряжать людей купаться. Вода великолепная, теплая. В таком климате на бане экономить можно.

– Не вздумайте, Иван Дмитриевич! Давайте лучше завтра строить баню для роты.

Люди из летного полка прибывали всю ночь подряд. Это ведь только гражданские думают, что в авиации служат одни летчики. Отнюдь. Механики, оружейники, водители, ремонтники, подсобный персонал, повара, разносчики пищи, даже метеорологи есть. Отдельно комендантский взвод охраны. На одного летуна приходится трое-четверо бескрылых, а то и больше.

Подполковник Чистяков тоже не удержался, заглянул в роту. Со свойственным ему тактом приехал, когда люди уже успели отдохнуть после аврала, а большую часть рабочих распустили, выплатив причитающееся.

– Оригинальные у вас, Иван Дмитриевич, елочные игрушки на пальме, – комбат почесал в затылке.

Офицеры как раз проходили по кладбищу американской техники. Чистякову тоже было интересно взглянуть на вражеские машины вблизи. Боевое железо всегда притягивает, есть в нем нечто особое, пробуждающее глубинное, исконное, идущее из незапамятных эпох.

– Это табонуко, если не путаю. На пальмах нет ветвей.

– Все равно, украшение с местным колоритом. За что вы их?

Никифоров хотел было честно ответить: «за шею», но сдержался.

– Пытались пулемет скрутить.

– Все ясно. Снимите чтоб людей не пугали. И оформить все через рапорт с описанием задержания и вины. Одобрить вроде бы не могу. Осудить язык не повернется. Однако, у нашего командования странные фантазии иногда выскакивают. В следующий раз или закапывайте сразу, или оформляйте как следует. Понятно?