Текст книги "Письма солдат (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 26
Александровский дворец

29 августа 1941.Князь Дмитрий.

– Склоняюсь перед властью царя земного во славу царя небесного, – патриарх Анастасий величаво поклонился.

– Убедил?

– Склонил, – повторил Владыко.

– Я пока не спешу, – император открыл ладони. – Какие у тебя возражения?

– Боюсь за чистоту веры. Как бы католики не привнесли чего мутного от Папы. Не ты первый такое предлагаешь, не ты первый идешь по краю.

– Католиков у нас мало. Какой ты патриарх если с папистами справиться не можешь? Лучше думай о привлечении инославных в церковь.

– Соблазн. Великий соблазн.

Дмитрий сидел сбоку стола. Специально равноустранился от двух великих властителей. По его мнению, светская власть убедительно доминировала. Анастасий осторожничал, прямо не отказывал, скатывался в велеречивое цитирование Писания к месту и не к месту. Однако, царь, как и князь видели, по сути возразить патриарху нечего. В душе же патриарх закрылся как черепаха. Князь понимал, слишком смело для настоятеля церкви с претензией на первоапостольную.

– Я не давлю. Время довести мое мнение до иереев у тебя есть. Пусть Московская Патриархия первой покажет пример христианского смирения, готовности протянуть руку ближнему своему, брату во Христе.

– Век пройдет, пока католики не придут к истинной вере, а лютеране не прозреют. При все нашем старании и благоволении Господнем.

– Нет, – Дмитрий вступил в разговор. – Вера у всех нас истинная, а какая церковь ближе Богу, Господь и ведает.

При этих словах Анастасий отшатнулся и бросил на князя осуждающий взгляд.

– Ты боишься ереси экуменизма. Не будет такого. Император говорит только о признании обрядов и таинств всеми нашими церквями. Сами церкви каждый по себе. Единяйтесь, спорьте, общайтесь, как хотите. Инославные церкви признавать никто не требует. Христиан принять Господь велел. Вспомни правила апостольского служения.

– Много на себя берешь, князь.

– Сколько на него взвалил, столько и несет, – сюзерен вдруг поднялся с места. – Чай, или кофе?

– Чай, конечно.

– Всем чай. Давайте думать, как нам церкви не повредить, а дело сделать.

Горячий ароматный чай с печеньем и цукатами вернул всем правильный настрой. Царь между делом интересовался делами на Иерусалимском подворье, еще раз поблагодарил за величественную церемонию венчания короной Иерусалима. Последнее стоило всем немало сил, а больше всего поиска согласия. Алексея венчали на царство в Петербурге, в кафедральном соборе Святителя Николая сразу три патриарха. На церемонии присутствовали главы всех церквей России. Целый интернациональный разноконфессиональный клир. Беланович даже сумел выдернуть посланника Папы Римского, чтоб навеки закрепить русские права на Святой город.

– Есть интересная мысль, – Дмитрий поставил чашку и потер подбородок. – Пусть высочайший приказ о взаимном признании всех обрядов и Таинств всеми церквями подпишет не император Всероссийский, а король Иерусалимский.

– Патриарх Московский примет? – Алексей сразу уловил мысль. – Или мне Тимофея просить?

– Приму, ваше величество, – скрытая угроза подействовала.

– Вот и хорошо. Кстати, жди меня в Сергиевой Лавре на Рождество. Распорядись, чтоб в храме телеоператоров толпой не задавили. Если хорошо снимут, покажем на весь мир.

Патриарха так сразу и быстро не отпустили. Анастасий от всей души благословил и царя с домочадцами, и Дмитрия, и казаков конвоя, и всех православных, кто имел счастье в этот день очутиться в царской резиденции. Разумеется, Дмитрий ради такого дела привез с собой Марину Александровну с детьми. Иногда положением, близостью к сюзерену надо пользоваться и не стесняться этого.

Неизвестно кто подсуетился, но к патриарху подвели детей норвежского короля. Разумеется, тот благословил и окропил святой воды истовых лютеран без малейших возражений. Юную Астрид по-отечески потрепал по загривку. Следом за Глюксбургами потянулась их свита.

Патриарх отбыл на императорском лимузине с конным конвоем. Раз царская воля занесла в Петербург, Анастасий не отказался от посещения своих столичных владений. Его ждали в Казанском соборе, а на завтра назначена торжественная служба в Спасе-на-крови.

Попрощавшись с церковным властителем Алексей пребывал в приподнятом настроении. Тут уж под руку попались друзья императора. Сначала обед в семейном кругу, а на вечер торжественный ужин. Ради возможности увидеть патриарха юная Надежда Дмитриевна пропустила школу. А раз завтра суббота, то спешить в город смысла нет. Так что, Дмитрия с семьей оставили в гостях до утра. По старой русской традиции получается до обеда. Но тут уж сам князь воспротивился. Он планировал завтра появиться на службе. Дела не терпят. «Работа не волк, в лес не убежит. Ее делать надо».

Пользуясь последними летними солнечными днями, Алексей отправился на прогулку по парку. Дмитрий понимал, разговор не закончен.

– Что у тебя за буча в Трансиордании? Почему мне докладывает Беланович, а не ты?

– Я докладывал еще два месяца назад. Предупреждал.

– Давай рассказывай. Тебе это нужно, или само случилось?

– Все вместе, – не стал отнекиваться князь. – Король Абдалла возжелал странного. Мне докладывали, что он ведет игры с англичанами, интригует против сирийцев, собирается прибрать под себя Самарию, забрасывает удочки на предмет подмять под себя Курдское королевство.

– Он уже король? – ироничным тоном спросил Алексей.

– Короновался. У тебя даже посольство есть.

– Пустое. Я не обязан помнить всех бедуинов. Продолжай.

– По счастью, Восток гадюшник еще тот, говорят, со времен Иисуса Навина так повелось. Принц Хасан оказался куда более разумным человеком, поднял мятеж и отрубил брату голову.

– Красивые обычаи у этих милых людей. Мне докладывали об участии моих бывших подданных в заварушке.

– Наследие османов и плод гнева твоего папы. Абдалла опирался на черкесскую гвардию. Хасан привлек под свои знамена ингушей, чеченцев и даргинцев. После мятежа 18-го года их много осело на Ближнем Востоке. Последняя волна переселенцев-горцев подрезала предыдущую волну. Обычное дело. Сам знаешь, красивый обычай прекраснодушных гордых людей.

– Твои евреи не участвовали?

– Удивишься, но нет. Я их за шкирку удержал. Зеэв Жаботинский и без того не скучает. Кстати, Анастасий сегодня ничего не говорил о твоем заместительстве Спасителя.

Дмитрий удачно увел разговор в сторону. Докладывать о мятеже в Трансиордании и замене одного Хусейна на другого в общем-то нечего. Система сдержек противовесов еще строится. Сам князь ничего не имел лично против бывшего короля, но переворот снимал некоторую неопределенность, позволял разрядить атмосферу. Потому он с чистым сердцем благословил это начинание. Хасан все провернул быстро без лишней крови, значит и говорить об этом нечего.

– Когда ты освободишься?

– Иерусалим?

– Да. Ты мне нужен в столице. Надо усиливать работу с союзниками и вассалами. МИД не справляется, а Игнатьев слишком молод для таких дел.

– Мне нужны два месяца.

Собеседники остановились у пруда. Алексей жестом показал на скамейку.

– Не тороплю, постарайся все сделать тщательно. Я не хочу оставлять сыну пороховую бочку с морфинистами и дикими дервишами.

– Так все плохо? – встревожился князь.

– Ты знаешь. С гемофилией любая случайность фатальна. С юности привык каждый день принимать как последний.

– С твоими врачами не воспринимай все так близко. Даже тебя вытащат с того света.

– У меня мало верных людей. Ты один из них. В последнем завещании ты регент. Армия и флот тебя поддержат. Остальных Романовых можешь смело ставить на задний ряд. Если Игнатьев попытается вести свою игру, смело выпинывай послом в Австралию или Трансиорданию. Председателем Кабмина поставишь, – Алексей задумался. – Сам решишь. К тому времени многое изменится.

– Это правильные слова. Алексей, ты меня извини, но ты раскис. Пока Штаты не разделишь на штаты, пока Георгий не вырастет, тебе рано думать о склепе.

– Оставь. Накатила слабость. Забудь все что я сказал. Заверши дела на Ближнем Востоке и вспоминай Европу.

– На Востоке дела можно завершить только после Второго Пришествия, – глубокомысленно изрек князь.

– Закрывай все серьезное и оставь военной администрации разгонять текучку. Армейцы справятся. Восток любит силу и блеск мишуры.

Во дворец царь возвращался через Фермский сад. По пути встретили целый класс Царскосельской гимназии. Под руководством серьезного вида учительницы молодые люди набрасывали осенние пейзажи. Двое казаков конвоя моментально нарисовались рядом с учениками, так будто совершенно случайно проходили мимо.

– Добрый день, ваше величество! – одна из девочек первой заметила императора.

– Здравствуйте! – как один повернулись гимназисты.

– Добрый день, юные барышни и господа. Здравствуйте, – Алексей кивком приветствовал учительницу.

– Рисуем дальше. Ваше величество, простите, что помешали.

– Это я должен просить прощения. Вижу, молодежь приобщается к прекрасному. Надеюсь, что-то из творений ваших воспитанников я увижу в собрании Эрмитажа или Московской галерее.

Когда класс остался за спиной, казаки так же тихо пристроились в двух десятках шагов за императором. Еще несколько бойцов держались в пределах прямой видимости на заднем плане. Сегодня Дмитрий понял, почему царь оборудовал для себя особую комнату в мансарде. Постоянная охрана, это престижно, но иногда надо побыть в уединении. Тяжело понимать, что за тобой круглые сутки следят несколько пар глаз. Даже в клозете слушают через стенку.

После обеда Дмитрий нашел императора в кабинете. Царь увлеченно читал пространный доклад. Разрешающий кивок, указующий жест на кресло. Дмитрий положил на столик черную папку. Намечался разговор, который князь не хотел, но обязал был начать.

– Что у тебя? – Алексей отодвинул документы.

– Высочайшее прошение. Прости, но я принес челобитную.

– От кого? Давай сюда.

– Академики составили. Владимир Иванович очень просил лично передать и посодействовать. Первое я обещал. Второе нет.

– Вернадский? Что просит?

– Уравнять инородцев в правах с христианами. Дать всем твоим подданным равные права. Пустить детей нехристей в казенные школы.

– Князь, ты мог эту дурь использовать в уборной по назначению?

– Не мог. Я обещал передать, – набычился Дмитрий.

– Если Вернадский спросит, – глаза царя скользили по строчкам прошения. – Если спросит, скажи, что я принял и ознакомился. От себя еще раз напомни: разные способности – разные обязанности – разные права. На этом стоим и стоять будем. Каждому по его вкладу и силе. Тяжелый урок Австро-Венгрии и Османской империи перед глазами. Как Чехословацкий корпус сражался на нашей стороне против Габсбургов за Чехию и Словакию тоже все слышали. Чужих ошибок повторять не буду.

– Ты знаешь, о некоторых вещах с гуманитариями говорить бесполезно. Даже Вернадский порой выдает такое, что хоть святых выноси и карету из Желтого дома вызывай.

– Понимаю, – пронесся тяжелый вздох. – Потому таких и не допускаю к суетным делам. Идеи у них очень хорошие, благие, но рассчитаны на таких же светлых и чистых людей. Много ты таких видел?

– Даже сейчас не вижу, – жестко пошутил князь.

– Я тоже не вижу, – улыбнулся царь. – Был бы ты гуманистом, не взял бы себе в порученцы. Сам читал прошение?

– Ознакомился. Разумные мысли встречаются. Не в каждом абзаце.

– Ты прав. О расширении избирательного права на замужних дам и полном уравнивании сословных курий надо подумать. Имущественный ценз тоже можно снизить. Это все после того как адмиралы принесут мне победу. Во время войны такие реформы не проводят. Остальное закатаю под стекло и оставлю потомкам в назидание, чтоб знали какой бред иногда ученые мужи выдают.

– Не все ученые. Смотри подписантов. Все сплошь философы славянофилы, университетская профессура, прочие великие мыслители. Геологов, архитекторов, химиков, металлургов там нет. Из физиков один Владимир Иванович.

– Он старый.

Дмитрий поднялся чтоб уйти, но не тут-то было. Алексей обрадовался человеку, с которым можно поговорить по душам. Впрочем, князю беседа тоже доставила удовольствие. Политика политикой, война войной, а театр забывать не стоит. Обсудить свежие шедевры крымских киностудий – святое дело!

В дела киношников царь не лез, но мнение свое имел. Так о нашумевшем, снятом буквально по горячим следам на местах боев «Последний Крестовый поход» Алексей высказался непечатно и едко. Дмитрий проявлял солидарность не из вежливости, а потому что сам после закрытого просмотра удерживал за плечи генерал-полковника Быкадорова, намеревавшегося высечь кинодеятелей плеткой.

Глава 27
Алеутский архипелаг

14 октября 1941.

Русский флот появился у Алеутской гряды внезапно. Силы вторжения накапливались у Камчатки. После отмашки из штаба, клятвенного заверения метеорологов и тщательного анализа данных разведки, эскадра флота вышла в море. Передовые отряды растянулись поисковыми сетями, выхватывая и проверяя все плавучее с двигателем. Крейсера поймали и расстреляли два патрульных корабля и старый тральщик. Участь трофеев постигла несколько рыболовов и транспорт снабжения. Пока флот зачищал акваторию, транспорты под прикрытием эсминцев и сторожевиков подошли к берегу. Атаковали острова сразу почти без разведки.

Морская пехота с матом и божьбой высаживалась со сторожевиков, тральщиков и немногочисленных мелкосидящих судов с аппарелями. В небе появились колесные самолёты с молниями на крыльях. Они ясно давали понять, что за горизонтом скрывается авианосец. А то и два.

Агенты в портах видели новенький «Три святителя» на переходе и стоянках. Вопрос боеготовности корабля и авиаотряда интересный, но получить ответ можно только одним способом. Желающих пока не нашлось.

Ближние и Крысьи острова русские взяли одним прыжком. Самые западные архипелаги, растянувшейся на тысячу морских миль островной дуги. Высадка прошла как на учениях, благо сопротивление отсутствовало. Зато собственное командование перестраховалось. Генерал-майор Рютель командир 4-й бригады морской пехоты настоял на высадках в развернутых порядках, по боевому расписанию.

Бравый морпех на мостике трехтрубного здоровенного грузовоза «Святитель Николай» не слышал, как его честили и крыли солдаты, бредущие по пояс в воде по камням к берегу, в собачий холод, под пронизывающим сырым ветром перегружавшие снаряжение, пулеметы, пушки на лодки и моторные боты с импровизированных десантных судов.

В защиту Эдуарда Рютеля и командовавшего высадкой контр-адмирала Рыбалтовского можно сказать одно, русские даже не ожидали, что гарнизоны островов будут представлены только лишь персоналом гидрометеостанций, наблюдательными постами и одним полицейским в деревне Атту на одноименном острове. При планировании операции, доработке расписания высадок, все считали, что янки успели укрепить свои западные подступы.

При подавляющем численном и огневом превосходстве атакующих, наглядной демонстрации флота все прошло практически без выстрелов. Американцы дисциплинированно поднимали руки при виде идущих к берегу катеров и ботов, прикрывающих их кораблей с развернутыми на площадках орудиями. Несколько молодых и очень свободолюбивых героев под шумок убежали в тундру, их в суматохе и не заметили.

Увы, слабоумие и отвага часто идут рука об руку. Эвакуироваться морем в арктических условиях на каяке или беспалубной лодке без подготовки само себе равноценно подвигу, об успешных попытках такого рода никому ничего не известно. Число рискнувших тоже осталось величиной неизвестной. А партизаны сами кто через месяц, а кто зимой вышли к людям. Русские обживались на островах, разворачивали лагеря и базы, оборудовали причалы и склады. Покидать свою бывшую землю они явно не спешили.

Короткий период хорошей погоды закончился, 17 октября усилился ветер. К вечеру небо затянуло низкими тучами, пошел дождь, на море поднялся шторм. Фронт холодных масс воздуха из Арктики закрыл архипелаг. Ветер срывал с волн пенные гребни, серые валы с грохотом накатывались на камни, захлестывали пляжи.

Транспортные караваны встали на якорь в бухтах. Легкие корабли, эсминцы и эскортники попрятались от непогоды. Люди на берегу спешно ставили палатки и обустраивали защиту лагерей от шквального ветра. Поздняя осень не лучшее время для десантов в субарктике. Летом тоже не многим лучше, часты туманы, а температура воды стабильно чуть выше нуля.

На авианосной бригаде вовремя получили грозовое предупреждение. «Три святителя» с крейсерами ушли на зюйд переждать непогоду в открытом море. «Варяг» укрылся в бухте у Атту под защитой горного хребта. Рядом на якорях отстраивались транспорты и эсминцы.

Всевышний в очередной раз бесцеремонно вмешался в дела людские. Намечавшееся кровопролитие не остановил, но отодвинул по времени. Метеорологи только разводили руками, в условиях севера удачный прогноз на неделю уже говорит о божественном попущении и благоволении.

Четыре дня ветер и волнение мешали выйти в море, непогода перекрыла всякое сообщение с берегом. Даже в подветренных бухтах болтанка не давала катерам и ботам проскочить полосу бурунов.

Шторм нанес русским куда больше урона, чем сама высадка. Сорвался с якоря и разбился на камнях транспорт «Тойма» с грузом шанцевого инструмента, продовольствия и аэродромного оборудования. Погиб весь экипаж из четырнадцати человек. Их не смогли снять с судна. На берегу оползнем накрыло палатку с людьми. Высадка же вообще прошла без потерь с обеих сторон, двое раненых не в счет.

В адмиральском салоне «Моонзунда» тепло, уютно, лампы в подволоке дарят мягкий свет. Качка утомляет, но на борту стального гиганта она терпима. Куда страшнее смотреть на заливаемые волнами палубы эсминцев. Железные скорлупки еще держатся, но командам испытание жуткое.

Граф Гейден корил себя за то, что не оставил дивизион под защитой островов. Атака подводных лодок или с самолетов в такую погоду за гранью фантастики, как в романах господ Беляева и Шпанова. И все равно, даже если шальную субмарину занесет прямо в середину ордера, ее ведь и не заметит никто. Отстреляться даже в упор подлодка тоже не сможет.

– Что пишет погода? – вице-адмирал Ваксмут кивнул начальнику своего штаба.

– Завтра обещают, ветер стихнет. Метеосводка с Чукотки обнадеживает.

– Вот и попали мы в самый дурной сценарий. Впереди переход в 400 миль. Кому повезло, чуть меньше. Пока посадят людей на корабли, пока соберем транспорты, пока дойдем, нас будут ждать.

– А что вы предлагаете, Георгий Александрович? Американцам тоже надо время чтоб перебросить подкрепления и окопаться.

– Драться. Как распогодится, переходим к следующему этапу. Только я бы держал эскадренный авианосец в радиусе тридцати миль от линкоров. А «Варяг» в прикрытии каравана. Вперед поисково-ударные крейсерские группы, – у командующего эскадрой чесались кулаки.

Подсознательно граф Гейден чувствовал страх перед неизвестностью. Все же после Средиземноморья тихоокеанские просторы до сих пор поражали масштабом. Климат тоже удивлял.

– Ветер стихает. Там ясно будет, – повторил командующий флотом. – Не мы одни из-за непогоды застряли. Арктика родимая ко всем одинаково относится.

Месяц назад во Владивостоке приключился интересный разговор, с которого ничего не началось, но который стал поворотной точкой в Алеутской операции. Как вице-адмирал Ваксут и предполагал, Ставка не забыла о существовании Тихоокеанского флота. Из-под Шпиля пришел не только приказ, но и черновой план операции.

– Извините, Анатолий Петрович, – возмущенно грохнул начальник штаба флота, – но умеют в Петербурге выбрать идеально неподходящее время. Янки только что чувствительно потрепали Нагумо, добились стратегической паузы, у нас осень на носу, зима скоро, В Беринговом море шторма за штормами пойдут, а там пролив льдом закроет. И тут нам ставят задачу десанта за тысячи миль от Золотого Рога!

– Время дурное выбрали, Евгений Сергеевич, – повернулся к контр-адмиралу Гернету граф Гейден. – А когда у нас другое бывает? Второй авианосец пришел, вот и прикрытие. Шесть транспортников в доках доработали до десантных кораблей, вот нам и есть с чего людей высаживать.

– У американцев два-три эскадренных авианосца, у нас полтора.

– Два у них, не перегибайте, Евгений Сергеевич. «Саратога» давно на дне. Из трех участвовавших в сражении у Самоа один точно до порта не дошел, еще один японцы бомбами пометили. Остался один. Из Перл-Харбора 96 часов хода, если не путаю. Четверо суток при самом грустном невезении у нас есть. С учетом того, что один авианосец в бой не бросают, у нас полторы недели навести порядок, вымести и вынести все что можем.

– А дальше?

– А дальше современных быстроходных линкоров у американцев нет. Господа, нашим самым сложным противником выступает погода.

Граф Гейден даже не смотрел на карту, около которой собрались штабные офицеры. Бравировал контр-адмирал, конечно, но иначе не мог. Реноме победителя при Оране обязывало.

– Приказ будем исполнять, подвел итог командующим флотом. Вам, Евгений Сергеевич, – кивок в сторону Гернета, – доработать как следует, учесть наши реальные силы и расчеты разведки. Погоду учесть обязаны. Если решим манкировать и тянуть резину, нас не поймут.

Присутствовавшим объяснять последнее не требовалось. Даже лишившись своего тяжелого авианосного ядра прошлым летом, сегодня Тихоокеанский флот может выставить три линкора, два авианосца с силами сопровождения, две полноценные крейсерские бригады. К этому отдельная крейсерская эскадра – четверка мощнейших красавцев «вашингтонцев» сверхдоговорных параметров, каждый из которых несет по четыре трех-орудийные башни с современными восьмидюймовками и солидное бронирование. Плюсом, три с лишним десятка эсминцев сведенные в две минно-торпедные дивизии, патрульные и минно-тральные дивизии, наскоро сформированные десантно-высадочные силы. Транспортная флотилия, которая по большей части отстаивалась в портах. Не забываем про подплав, шаливший на самых дальних коммуникациях, весьма болезненно покусывавший янки за пятки.

Разумеется, противник имел подавляющий перевес в линкорах, но реально мог противопоставить русским силам только несколько крейсеров и эсминцев. Все остальное прочно завязло на южном направлении. Даже появление авианосных сил противника у Аляски русский штаб был обязан учесть, но серьезно на это не рассчитывал.

– Какова наша реальная задача? – вспомнил Гейден.

– Датч-Харбор на Уналашке, если все пойдет хорошо, Георгий Александрович, – начальник штаба повернулся к карте. – Если фортуна и Бог нам фантастически благоволят, прихватить Кадьяк. Но я на это не рассчитываю. На Датч-Харбор тоже бы не облизывался.

– Поздно, или рано, – кивнул Гейден. – Но все же постарайтесь спланировать все вплоть до Уналашки. Если противник удержит Датч-Харбор, по весне нас может с Алеут банально выдуть свежим ветром.

Шторм действительно стихал. Ветер злобно свистел в снастях, но линкор уже не так качало на волнах, державшиеся рядом два эсминца легко всходили на мутные валы.

По левой кормовой раковине темнела стальная туша «Босфора». В расписание операции включили только два быстроходных линкора. Трофейный «Бархэм», могучий старик, сохранивший прошлым летом имя, но сменивший флаг, оставили в дальнем прикрытии у Камчатки. В бою англичанин будет только мешать и сковывать современные русские линкоры.

– Помните, вы обещали встать на рейде Датч-Харбора? – заявил Ваксмут.

– Не обещал, но советовал, Анатолий Петрович.

В рубках и салоне «Моонзунда» в этом походе явно наблюдался переизбыток людей с орлами на погонах. Вопреки всем наставлениям и рекомендациям на одном корабле шли командующий флотом и командующий эскадрой. С ними начальник штаба флота. Если с «Моонзундом» что стрясется, Тихоокеанский флот разом лишается головы. Заменить конечно можно, но быстро не получится. Искупало это то, что решение временное.

На втором этапе операции контр-адмирал Гейден с эскадрой работает близ Аляски, парируя возможный удар противника, а командующий флотом на крейсере уходит в Петропавловск-на-Камчатке. У Анатолия Петровича в зоне ответственности весь немаленький театр военных действий, весь флот, а не только его тяжелое ядро, силы прикрытия и обеспечения десанта.

– Передача с «Пожарского»!

– Что там? – Гейден рысцой подскочил к карте.

– Ясно. Волнение три балла. Ветер умеренный. Облачность редкая, – доложил офицер связи.

– Южнее Кадьяка, – командующий эскадрой нашел на кадре фигурку тяжелого крейсера.

– Анатолий Петрович, рекомендую отозвать дальние патрули из зоны действия авиации.

– Согласен. Готовьте приказ, – это уже штабным.

– У меня два дивизиона субмарин в районе, – палец обвел участок Аляскинского залива в районе шельфа. – Дня через три тоже придется отзывать, соляр в танках не бесконечен.

Подумав минуту, вице-адмирал Ваксмут запросил последние данные радиоперехватов.

– Что-то неладно? – обеспокоился Гернет.

– Может быть. Георгий Александрович, вы говорили про Датч-Харбор? Давайте смешаем карты и переиграем схему. Переходим на вариант «4–2».

– Риск, Анатолий Петрович.

– А нет здесь риска. Или мы их сейчас придушим, или они залезут в норы и придется долго возиться. Господа, готовьте приказ на подпись.

Командующий американскими силами на Западном побережье получил оповещение о русском ударе. Информация сразу ушла в штаб флота на Гаваях. Увы, все что американцы могли противопоставить русским, это три крейсера и дюжина старых эсминцев. Немногочисленные патрульные силы, полторы дюжины подлодок не в счет.

В Петербурге грамотно рассчитали схему операции. Однако, огромным неизвестным, джокером, способным разом изменить все оставалась погода. В среду 22 октября корабли и суда выбирали якоря. Шторм ночью сменился мерной зыбью, впервые за несколько дней на небе появилось солнце.

Успевшие обжиться на берегу морпехи возвращались на быстроходные транспорты и сторожевики. На острова сходила пехота, с ними флотские специалисты. Организация постов наблюдения и установка ретрансляторов дело серьезное, требующее не только рук, но и образованных голов в комплекте.

Корабли в бухтах принимали топливо с танкеров. Командиры соединений получали приказы и готовились к переходу. Матросы спешно ремонтировали что можно, счищали с палуб и надстроек наледь. Артиллеристы и гальванеры проверяли зенитки и оборудование.

Вечером десантная флотилия и соединения обеспечения вышли в море. К этому времени эскадра графа Гейдена уже рубила волны форштевнями. План операции разрабатывался в нескольких вариантах. Сейчас русские реализовывали один из самых смелых и агрессивных.