Текст книги "Отмщение"

Автор книги: Андрей Жиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Ну, тогда не будем затягивать прощание, – ответил Геверциони, пожимая протянутую ладонь. – До свидания, Галина Викторовна, до свидания, товарищи... Юрий, будь другом – помоги с коляской...

– Конечно! – Фурманов буквально взвился с места. Добравшись до Георгия за пару легких широких шагов, полковник неумело схватился за ручки на спинке. Рывок вышел довольно мощный – Геверциони слегка перекосило от потревоженной раны.

– Аккуратней! – с напускным недовольством, старательно пряча за улыбкой слабость, попенял подчиненному генерал. Единственное, что выдавало: разом побледневшее лицо – Не дрова везешь!

– Виноват, – ответил смущенный Юрий.

На второй раз попытка оказалась более удачной. В итоге кабинет старшие офицеры "Неподдающегося" покинули невероятной кавалькадой во главе с торжественно восседающим на кресле Геверциони. И, когда коляска уже успела пересечь порог, Георгия окликнул Толстиков:

– Удачи, генерал, – заговорщицки улыбаясь крикнул Илья Сергеевич. – Желаю, чтобы все ваши планы осуществились.

– Так и будет, – с улыбкой ответил Геверциони. – Так и будет...

... – Ну и что за цирк ты устроил? – Ильин начал говорить сразу же, как только захлопнулась дверь за спиной последнего вошедшего. Офицеры разместились всё в той же тесной комнатушке – и в итоге звук весьма ощутимо бил по ушам.

– Иван Федорович... – обезоруживающе улыбаясь, попросил Геверциони. – Нельзя ли чуть тише? Хотя бы на пару децибел...

– Инвалида здесь не корчь! – Ильин на провокацию поддаваться и не думал. – Всю твою сущность двуличную я насквозь вижу. Так что на жалость давить нечего!

– Да я что, товарищ полковник... – изображая безропотную покорность, Геверциони вжался в спинку кресла. – Я что? Я ничего...

– Вот и нечего! – цыкнул зубом Ильин. – Теперь давай, живо отвечай: что за очередную интригу разыгрываешь? А то вон Алексей Тихонович того и гляди вопреки уставу и правилам приличия полезет с кулаками.

Вместо ответа, Геверциони с крайним подозрением окинул взглядом комнату, после чего вновь повернулся к Ильину. В глазах генерала явственно читалась мысль: "А безопасно ли здесь говорить такое? Или нужно говорить то, что хозяева хотят услышать?"

– За чужие уши не переживай, – уверенно ответил на молчаливый вопрос полковник. – Ни здесь, ни где-либо ещё в жилых помещениях "прослушки" не нашли. Здесь, например, Юрий лично проверил.

– Ну, если так... Хорошо... – отбросив дурачество, Георгий спокойно кивнул. И начал рассказывать, поудобней устроившись на жестком каркасе. – Собственно, никакой интриги нет...

– То есть ты собираешься подставить бригаду под удар, сукин же ты сын?! – не выдержал Лазарев. Лицо полковника побелело от бешенства, глаза расширились – заблестели неудержимым огнем. Сделав неудачную попытку взять Геверциони в охапку, полковник успел дернуть генерала за воротник. Чемезов почти вовремя успел повиснуть на плечах разбушевавшегося десантника.

– Алексей Тихонович, а я и забыл, что мы на "ты" успели перейти... – Геверциони скривился от очередного приступа. Несмотря на довольно ровное самочувствие боль от раны постоянно терзала, не давала забыться. В моменты затишья ещё вполне терпимо... Но стоит сделать неосторожное, резкое движение – и в культе словно начинает проворачиваться сам собой ржавый вертел...

– Так вот, Алексей, – кое-как совладав со слабостью, Геверциони продолжил. – Пожалуйста, дослушай сначала. К битью морд или метанию перчаток – на твое усмотрение – приступим позже.

Лазарев, уже чуть остывший, лишь презрительно фыркнул. С другой стороны, смолчал – и на том спасибо.

– Спасибо, – Георгий расценил молчание как согласие. – Интриги действительно нет. В привычном смысле. Просто я сказал то, что начальство хочет слышать. Но разве ОБЕЩАТЬ всегда означает ДЕЛАТЬ?

Здесь Геверциони устроил театральную паузу. Вообще, Георгий знал: риторические вопросы и дешевые эффекты ему неплохо удаются – производят впечатление во всяком случае. Отметив возникшее на лицах аудитории сомнение, генерал приступил ко второй части монолога:

– Чего мы добьемся ссорой? В лучшем случае разговаривать станут сквозь зубы. В худшем – выгонят взашей без снаряжения и припасов... Не только нас, но и всю бригаду. Сможем ли переубедить, переспорить? – Геверциони криво усмехнулся и развел руками. – Не верю... Потому и решился поступать так, как поступил... Откровенно говоря, не уверен, что вообще удастся долгое время водить местных за нос... Но выиграть время всё же немало. Если повезет – удастся до самого конца выдержать интригу.

– А что потом? – всё ещё скептически поинтересовался Ильин.

– Потом вряд ли наши гостеприимные хозяева станут поднимать шум на публике. Скорее – предпочтут сохранить хорошую мину.

– Нет, я не про то, – отмахнулся полковник. – Черт с местными бюрократами – мне их репутация... Каков РЕАЛЬНЫЙ план?

– Реальный? – Геверциони на миг задумался, собираясь с мыслями. – Реальный план такой: довольно крупная – не меньше тысячи человек – демонстрационная колонна идет на Новосибирск...

– Так и знал! – вновь было вспыхнул Лазарев, однако Ильин прервал коллегу решительным взмахом ладони.

– Погоди, Алексей Тихонович! Дослушай сперва. Если после каждого слова перепалки устраивать – вообще никогда не закончим.

– Спасибо, – благодарно кивнул Георгий. – Пока колонна отвлекает внимание, остальные части ждут в резерве – желательно "на крыльях". Главная цель – спровоцировать противника на решительные действия, проявиться. Кроме того, этот вариант – резервный. По-хорошему я крайне надеюсь, что наши все-таки сумеют отыскать логово главных злодеев.

– Но людей на заклание все же готов отправить, – безжалостно уличил Ильин.

– Не на заклание – решительно покачал головой Геверциони. – Полагаю, наиболее эффективно отправить в демонстрационном отряде наиболее мобильные и подготовленные группы. С одной стороны, так у противника не возникнет сомнения в реальности угрозы нападения. А с другой – в случае опасности, да и просто изменения обстановки, люди смогут умело сманеврировать и уйти из-под удара.

– Легко сказать.. – скривился Лазарев.

– Увы, согласен – план не безупречен, – признал Геверциони. – Только лучшего у меня нет.

– Что, если всё-таки передислоцироваться в другое укрытие? – уточнил Фурманов.

– Нет Юра, не получится... – решительно возразил Георгий. – Не вариант... Во-первых, где ты здесь видел ДРУГОЕ убежище? Кругом тайга и мороз под три-четыре десятка градусов.. Да и не спрятать три с половиной тысячи человек вот так, просто пожелав – не иголка. Кроме того: раз уж начали искать – непременно отыщут. С таким противником ещё тягаться не приходилось...

А во-вторых, я абсолютно искренне говорил на совещании: каждая секунда промедления лишает нас припасов, снаряжения, боевого духа и физических сил. В итоге, постоянно убегая, мы можем очень скоро остаться вовсе с пустыми руками...

– Хочешь сказать, что придумал единственно верный вариант? – криво усмехнувшись, подытожил Ильин.

– Ну, по правде говоря... – Геверциони старательно изобразил на лице смущение. – Это было бы нескромно... Я ждал, пока вы этого не признаете...

... – Галина Викторовна, вы серьезно считаете, что этот Геверциони говорить правду? – Белозёрский всем видом старательно изображал недоверие. Совещание неизбежно продолжалось. Что, впрочем, – немудрено. Только теперь насущные вопросы обсуждаются в узком кругу: тройка главных на базе и подоспевшие наконец с десяток экспертов остались, чтобы обсудить результаты только что завершившихся переговоров. – Как можно надеяться, и уж тем более строить планы, основываясь на решениях больного неврастеника?

– Нет, Рафаэль Леопольдович... Он не больной неврастеник... – покачала головой Ветлуга. – Во всяком случае, не глупее нас... Да из него гвозди можно плавить! Ампутация, переход, повторная операция здесь – и вот, словно черт из коробочки, генерал здесь перед нами. Да не просто в трезвом уме – а со вполне здравыми пропозициями.

– И все-таки, Галина Викторовна... – Белозёрский упрямо покачал головой. – Какой бы ни был – он не так прост...

– Прост – не прост... – скривилась Ветлуга – Главное, что с нами заодно...

– Только вот надолго ли?

– Хватит, Рафаэль Леопольдович! – Галина резко поднялась с кресла, принявшись в легком раздражении вышагивать вдоль стола. – Вы бы лучше так заботились о том, чем непосредственно занимаетесь... В конце концов, Геверциони – вне вашей компетенции. Что да как будет решать даже не я – вышестоящее руководство... – Ветлуга многозначительно ткнула пальцем в направлении потолка. – Мы сообщим, а там уже...

– Но составленное впечатление – тоже не мало, – невозмутимо заметил Белозёрский.

– Да уж... – усмехнулась Ветлуга. – Ваше, как минимум, я достаточно уяснила... Илья Сергеевич, а что ты думаешь?

– Я? – Толстиков на миг задумался, формулируя ответ. – Я считаю, что Геверциони, Ильин – вообще вся бригада – наша большая удача. Если взялись – сделают непременно. И потому нужно сделать все зависящее...

– Откуда такая уверенность? – настороженно поинтересовалась Галина. – Ты что, успел уже сдружиться с нашими гостями?

– Увы, пока нет, – разочарованно развел руками Толстиков.

– Все-таки "увы..."

– Да, именно, – кивнул Илья. – А что же здесь плохого? Я искренне считаю их хорошими людьми.

– Нет, ничего... – Ветлуга, словно разом утратила интерес к разговору. – Ладно, забудем пока... Дел ещё куча предстоит. У нас здесь с товарищами целый вагон насущных организационных вопросов...

– Хорошо, – Толстиков привстал со стула. – Могу быть свободен? Вы, убежден, без меня справитесь. В конце концов, цифры есть, статистика есть. А по теоретическим изысканиям Рафаэль Леопольдович специализируется.

– Да, да... – рассеяно кивнула Галина. Однако за маской напускного безразличия Илья разглядел скрытый вулкан страстей. Лишний раз догадку подтвердила довольно невинная со стороны фраза: – До вечера.

"Что ж, если хочешь – давай дальше секретничать, – усмехнулся мысленно генерал. – Так и быть, подыграю..."

Сохраняя на лице галантную невозмутимость, Толстиков поднялся. Вежливо распрощавшись со всеми, вышел прочь. Однако, вопреки заверениям, направился в первую очередь не по делам, а в гости. И успел вовремя: как раз к патетическому финалу.

Не успел Геверциони с должным пафосом завершить монолог, раздался настойчивый стук в дверь. Оставаясь образчиком тактичности, Толстиков любезно поинтересовался.

– Добрый день. Вы не против незапланированного визита?

Офицеры переглянулись. По голосу говорившего узнали, однако остается непонятным: зачем генерал вновь пришёл. Ведь буквально четверть часа назад расстались.

– Ну так как? – хохотнув, напомнил о себе Илья. – Вы уж решайте поскорее, а то ваши бойцы начинают нервничать...

– Открыто, заходите, – небрежно бросил Геверциони. Сам же параллельно дав знак подчиненным быть наготове и не проявлять лишней активности.

– Спасибо... – распахнув на себя дверь, Толстиков шагнул внутрь, придирчиво огляделся вокруг.

– Да-а... Не царские хоромы... – резюмировал наконец генерал.

– Похвальная наблюдательность, – снисходительно улыбаясь, заметил Геверциони. – Позвольте полюбопытствовать: вы пришли оттачивать на новой аудитории остроумие? Или, вдруг, визит содержит и малую толику содержательной части?

– Однако, Георгий Георгиевич, не очень-то вы любезно гостя привечаете... – усмехнулся в свою очередь Толстиков.

– У нас в народе говорят: "незваный гость хуже татарина"... – вбросил реплику Лазарев.

– Это вы, Алексей Тихонович, про сейчас? – живо поинтересовался Толстиков. – Или в качестве похвальной самокритике.

Полковник понял, что сказал не то, заметив осуждающий взгляд Геверциони.

– Ну, не будем препираться по пустякам, – переменил тон Георгий. – Лично у нас говорят "Гость в дом – радость в дом". Так что милости просим.

– Отлично... Тогда, с разрешения хозяина, я присяду... – пробежав взглядом по комнате, Толстиков заметил, что свободных мест нет. Но это открытие ничуть не смутило генерала. Ничтоже сумняшеся, Илья опустился прямо на пол где и стоял.

– Однако, – одобрительно заметил Геверциони. – А вы тоже весьма интересный человек...

– Ещё бы! – не без гордости заметил Толстиков. – Но, собственно, – к делу... Собственно, наверное излишне подробно останавливаться на описании нашей внутренней кухни?

– Абсолютно, – кивнул Георгий. – Я пускай и не в подобном, но весьма похожем котле варился много лет.

– Тем лучше... – заключил Толстиков. – На это я и рассчитывал... Значит, собираетесь мимикрировать под тихих и лояльных, а затем нанести удар исподтишка?

– Занятная формулировка... – Геверциони небрежно уклонился от прямого ответа. – Весьма занятная... И образная.

– Дарю, – Толстиков сделал широкий жест рукой. – Ну... В общем, всё понятно... Потому я и пришел...

– Проверить догадку? – отпустил шпильку Георгий.

– Нет, – Илья отрицательно мотнул головой. – Предложить поддержку.

– Однако... – не удержался от удивленного возгласа Чемезов. Да и остальные офицеры не смогли скрыть удивления. Только Геверциони остался спокоен.

– А вы ведь, Георгий Георгиевич, догадывались... – на лице Толстикова проступила довольная ухмылка.

– Не без того, – легко принял комплимент генерал.

– Так вот... – продолжил гнуть линию Толстиков. – Пока вы не совершите чего-либо преступного или недостойного – можете считать, что на базе у вас есть поддержка в моём лице. Чем смогу – помогу.

– Спасибо, – серьезно кивнул Геверциони, словно и не было только что шуток вперемешку с легкомысленными смешками. – Будем иметь в виду.

– Ну... Тогда я, пожалуй, пойду... Дела, знаете... – Толстиков легко поднялся с пола. Непринужденным движением отряхнув брюки, генерал уже начал поворачиваться к двери. Но не успел: Геверциони решительно придержал за плечо.

– Илья Сергеевич... – на лице Георгия вновь расцвела привычная легкомысленная ухмылка. – Помнишь, ты говорил, что рад был бы видеть меня товарищем?

Толстиков кивнул, чуть склонив голову набок, ещё не до конца понимая суть происходящего. Вместо продолжения Геверциони молча протянул генералу отрытую ладонь...

Глава N7 – Геверциони, Толстиков, Ветлуга. 06.00, 16 ноября 2046 г.

За постоянными хлопотами и суетой четыре дня пролетели практически незаметно – офицеры диву давались. Особенно сильно впечатлял контраст с недавним ледяным переходом. Тогда те же четверо суток казались нескончаемым проклятьем, которому нет конца. Время тянулось медленно, ужасающе мелено, заставляя в полной мере испытывать страдания от каждой секунды. У многих после окончания пути осталось устойчивое впечатление, что они постарели на несколько лет...

Сейчас все иначе: несмотря на постоянные хлопоты, ежедневный тяжелый труд, часы бежали неудержимо. В итоге, едва закончив-таки с делами, офицеры и бойцы с удивлением обнаружили, что со дня на день пора выступать. Как говорилось в старом фильме по совсем другому поводу: "И завтра снова в бой!" Только теперь, конечно, не было ощущения безысходности. Бригада преобразилась словно по волшебству.

Если в начале тяжелого пути не только важнейшим, но единственным оружием оставались вера и храбрость людей, то теперь к прежним достоинствам прибавился изрядный арсенал. Хотя, конечно, не обошлось без курьезов: наравне с современными образцами наземной боевой техники (в силу объективных причине лишенных большей части технической оснастки, но по прежнему остающихся грозным оружием), в состав соединения влилась эскадрилья реактивных истребителей, по конструкции близких к рубежу шестидесятых-семидесятых годов прошлого века. У болезненно эстетствующих космофлотцев от одного взгляда на грубые черты конструкций даже лица кривились

Архаичные машины весьма комично смотрелись на общем фоне. Однако теперь уже никто не позволял себе ни смешков, ни иронии – новая война научила смотреть на суть вещей. А, по заверениям местных пилотов, стальные птицы-то отнюдь не так просты и беззащитны. Внешне оставаясь копией прародителей, по начинке штурмовики превосходили их на несколько порядков: полностью переработанные системы, узлы, даже броня. Из имеющейся конструкции за несколько лет сумели выжать максимум. Что там – даже пережать. В итоге вышла неприметная внешне машина с невероятным для оболочки содержанием. Пользуясь аналогией времен Великой отечественной, конструкторы называли свое детище "вторым небесным тихоходом".

Конечно, иллюзий на счет превосходства противника не строилось, – да только и не в голом превосходстве суть. Главной целью использования малочисленных ВВС оставалось нанесение первого удара. Что вполне осуществимо с учетом почти полной экранированности от радаров. Кроме того, скорость и высокая маневренность позволяли – при должном умении – совершать полет на сверхмалой высоте – ещё одна защита от преждевременного обнаружения. А уж зубы у стальных птиц выпестовали смертоносными...

Ещё одним приятным сюрпризом оказалась обязательная для всех медицинская проверка. Вахтенным методом три с половиной тысячи человек за четыре дня прошли через умелые руки местных эскулапов. Чтобы успеть вовремя, труженикам в белых халатах пришлось ночевать на рабочих местах да и то скупыми урывками – не больше часа. Однако в итоге все прошло идеально: вакцинация, мелкие операции, индивидуальный подход... Лучше, чем в правительственном санатории. Но за безусловно благой целью вынужденно скрывалось второе дно. Должное стать по факту чуть ли не сутью всего перевооружения.

Началось всё с неожиданного признания Толстикова. Утром второго дня пребывания десантников на базе, Илья через подчиненных предложил Геверциони встречу. Георгий ожидаемо согласился: пускай генерал и не знал, что собирается сказать ему местный коллега, но важность вопроса уж точно сомнений не вызывала. Итог превзошел самые смелые ожидания.

Встретившись с Геверциони на одном из нижних уровней, в безликом складском помещении Толстиков без долгих предисловий перешел к делу:

– То, что я собираюсь сказать, Георгий, – самая большая наша тайна и самый опасный секрет... Без всяких "возможно" и "наверное"...

– Звучит весьма грозно... – серьезно кивнул Геверциони.

– И прежде всего предупреждаю: если согласишься выслушать – обратной дороги не будет. С территории базы выйти уже не сможешь. Во всяком случае – до одного из концов.

– Одного из? – не удержался от смешка Георгий.

– Да, – кивнул Толстиков. – Либо для войны, либо для нас.

– Серьезная цена... – задумчиво ответил Геверциони. – А оно того стоит?

– Стоит, – не сомневаясь ни секунды сказал как отрезал Илья.

– А по-другому использовать не получится?

– Много сложностей... – тяжело вздохнул Толстиков. – Во-первых, режим секретности... Кто знает, что там решит начальство? Разрешат или не разрешат? Во-вторых, можно просто не успеть. Не мне тебе объяснять, как долго могут наши бюрократы тянуть с решением, перекладывая ответственность. А противник ждать не будет... В-третьих... Неизвестно ещё, как поведет себя Галина... Даже получив распоряжение сверху может положить под сукно. И таких сложностей ещё уйма.

– С этим ясно... – кивнул Геверциони. – А твой какой резон? Не боишься, что подведём?

– Естественно боюсь, – пожав плечами, легко признал Толстиков. – Только выбора нет. Я ведь сказал, что это очень важно? Ну так вот: "Алатырь" уже под прицелом – и не только из-за вашего появления. Риск обнаружения неизбежен. Вы же просто послужили катализатором процесса. Нет, ты не подумай – это не обвинения...

– Да я и не думаю, – грустно усмехнулся Геверциони. – Уж ты до подобной мелочи не опустишься... Просто и правда не мешает чувствовать стыд...

– Да забудь, – махнул рукой Толстиков. – Не в том суть... Главное, что как только угроза обнаружения станет реальной – базу уничтожать.

– Жестоко, но вполне ожидаемо...

– А вместе с базой в огне ядерного взрыва сгорит и оружие. Оружие, которое ковалось не один десяток лет, которое может привести к победе... Жалко терять его из-за банальной перестраховки. Как по мне – лучше один раз рискнуть.

– Если так смотреть, – кивнул Георгий. – Я совершенно согласен.

– Ну так как – принимаешь предложение? – повторил вопрос Толстиков.

– Принимаю, – Геверциони лихо махнул рукой. – Всё равно я теперь не боец... Да и отчего бы хорошему человеку не помочь?

– Отлично... Тогда ты смотри, слушай и запоминай. Все, что смогу – покажу. Дальше уже сам решай что и как своим говорить. Но чем меньше будут знать подробностей – тем лучше. Увы, кто знает: вдруг наши внеземные гости и мысли наловчились читать?

– Это понятно... – кивнул Георгий. – Давай, искуситель, веди в свой чертог...

В итоге после недолгого, но жаркого обсуждения генералы пришли к компромиссу: неустойчивый при контакте с воздухом вирус запаивается в герметичные ампулы. Ампулы – в декоративные керамические коронки. Ну и завершение всего – умелая работа стоматолога.

Такая схема позволила с одной стороны добиться наибольше оперативности использования, а с другой – избежать лишних объяснений. В первую очередь Геверциони переговорил с теми, кому доверяет. Ничего конкретного рассказывать не стал, лишь попросил Лазарева отобрать пару десятков наиболее надежных, ответственных кандидатов. Конечно, и сами старшие офицеры не избежали принудительного лечения. В числе прочих Геверциони.

– Зачем тебе-то? – удивленно поинтересовался Толстиков. – Или собираешься здесь диверсию устроить?

– Нет, хотя мысль оригинальная... – отшутился Геверциони. – Если серьезно – не только мне... Хорошо и других на базе. На всякий случай.

– Зачем? В чем прок? Если противник подойдет – "Алатырь" придется ликвидировать. Вместе со всем персоналом, включая и нас с вами.

– Ну-у... Пути проведения никому неведомы... – глубокомысленно заметил Геверциони. – Разве можно гарантировать, что наши незваные гости не найдут способа проникнуть суда скрытно? Нет, я уверен – ты не из тех, кто все яйца в одну корзину складывает...

– Ладно, черт с тобой, – Толстиков, хохотнув, махнул рукой. – Проведем избирательную диспансеризацию. Только чуть позже, чтобы тревогу не поднять. Пускай сначала твои выступят...

Глава N8 – Ильин, Фурманов, Лазарев. 04.10, 18 ноября 2046 г.

Уже вторые сутки начинались для Ильина с тревожного покалывания в груди. Слишком, чересчур спокойно проходит марш. Словно по писанному: ни одного даже самого маленького, завалящего происшествия, ни одной опасности. И так с самого начала кампании. Даже преследователи, которых так опасались, не то что не показались в районе базы, но – по информации других центров – даже не усердствовали в поисках.

Потому торжественные проводы вышли действительно торжественными. Необходимость в спешке отпала. Самодеятельный оркестр провожающих организовал вполне достойное выступление. Компанию коллегам составил сводный отряд музыкантов бригады. С коротким напутствием выступило начальство базы: Ветлуга и Белозёрский. Директор зачитала обращение командования с пожеланиями успехов и прочая. Рафаэль выступил неожиданно горячо: оказалось, что рафинированный штабной сухарь, каким Ильин и представлял генерала, совсем не так прост. Умело пользуясь арсеналом оратора, Белозёрский начал с общего положения, пробежался по историческим аналогиям, а затем обрушил всё мастерство на финальную часть речи – объяснение задач похода и значимости успеха для трудового народа, для страны и всего человечества...

И так легко, так изящно выходило, что даже Ильин восхитился – профессионализм коллег полковник признавал легко, не завидуя. Люди слушали, словно завороженные: в широко распахнутых глазах отражались далекие всполохи, тени минувших эпох, на щеках проступил румянец. То и дело строй сотрясал то хохот, когда с виду интеллигентный генерал с непринужденной легкостью отпускал солёную шутку, то сдавливало петлей суровое молчание, стоило Белозёрскому внезапно произнести нечто возвышенное, серьезное. Даже обыденный с виду пафос не казался в устах генерала формальностью – самые затертые слова, внезапно обретая остроту, ранили людей точно в сердце.

И уход генерала с импровизированной сцены бойцы провожали искренними аплодисментами. Зоркий Ильин даже успел приметить, как сквозь повседневную маску на лице Белозёрского проступили вполне человеческие чувства. Сморгнув, генерал поспешно встряхнул неуставной шевелюрой, чтобы никому не позволить заметить и тени секундной слабости. И уже в следующий миг Белозёрский вновь предстал в привычном облике рафинированного сноба...

Следом пришлось выступать уже Ильину. Как показалось самому полковнику, речь вышла заметно бледней предыдущей: Иван Федорович не обличал, не призывал, не вскрикивал. Ровно, спокойно, как с товарищами, а не аудиторией разговаривал полковник, лаконично и кратко излагая тезисы. И дело не столько в неумении говорить по-другому – тут Ильин при желании мог составить конкуренцию Белозёрскому. Просто не хотелось кривить душой. Уж кто, а полковник ясно представлял, что ждет впереди. И потому говорил честно, напрямик. С кем идешь в бой, не нужно говорить много – достаточно правды...

Последним выступил Геверциони. Вопреки прогнозам врачей, Георгий уверенно отказался от коляски – твердо выбивая дробь, вышел с легким костылем, больше похожим на трость. Но даже от этого образ не страдал. Обычно человек, оказавшийся в подобной сложной ситуации, теряет прямоту осанки, становится менее грозным, несчастным. Геверциони из другой породы – даже без ноги тогда он выглядел по-прежнему бравым, подтянутым. Спина оставалась прямой, а грудь горделиво поднятой. И ни намека не нашлось в глазах сильного человека, чтобы упрекнуть жалостью. Да даже случись генералу оказаться без обеих ног, Ильин не сомневался: Георгий будет так же горд и невозмутим.

Нечто похожее чувствовали и бойцы. Потому, стоило Геверциони лишь ступить на помост, как строй дрогнул, взорвавшись приветственными криками и рокотом аплодисментов. Не в силах перекричать глас народа, Георгию оставалось лишь улыбаться и ждать. В итоге овация продолжалась несколько минут. И лишь после генерал наконец приступил к речи...

Увы, выслушать Геверциони Ильину было не суждено: полковника одернул Толстиков. Офицеры отошли к стене под защиту тени и мощных опорных колон. Там, предварительно убедившись в отсутствии лишних глаз, генерал-майор передал Ильину два небольших флакона, тщательно обернутые в бумагу. Внутри что-то явственно плескалось.

– Это как-то связанно со... стоматологией? – поинтересовался полковник, пряча пакет за пазуху.

– Да, – кивнул Толстиков. – Использовать точно, как и декоративные коронки: в случае обнаружения пришельцев разбить. Только эффект будет посильней и малость побыстрей...

– Развели секретность... – усмехнулся Ильин.

– Ну, уж прости, Иван Федорович. Для вашего же блага. – развел руками Толстиков. – Кстати, ещё один момент: при любой – даже самой слабой – угрозе, что содержимое флаконов может попасть к противнику, немедленно уничтожьте...

После того, как беседа наконец закончилась, подошло к концу и выступление Геверциони: под шквал аплодисментов генерал медленно спускался со сцены.

Дальше торжественные проводы прошли своим чередом. Обрывались и без того короткие военные романы: девушки в толпе провожающих махали марширующим десантникам, плакали, утирая украдкой слезы. Но у жизни, увы, не было никакого утешения. Кроме невероятной, невозможной надежды на победу.

Тем временем десантники, увешанные всевозможной поклажей, расселись на броню. Моторы стальных гигантов фыркнули пару раз, зарычали все громче, сливаясь в единый многоголосый рокот. Улыбаясь и азартно размахивая в ответ, бойцы покрепче вцепились в поручни. И наконец прощание подошло к финалу: стройные ряды техники дрогнули, подернулись рябью. Волна за волной машины медленно поползли вперед – в темноту...

... После был долгий путь по кажущимся бесконечными подземным туннелям, предназначенным как раз возможности скрытно перемещать большие соединения. Через пол часа путешествия под землей бригада наконец вынырнула на свободу. И угодила в метель, словно незадачливый пловец в омут с головой. Но это, конечно, нельзя назвать неудачей – наоборот: подобные погодные условия как нельзя лучше подошли для начала марша. Неуёмная в первозданной ярости стихия надежным щитом огораживала десантников от любого наблюдения. Здесь природа полностью подыграла людям.

Только на этом удачи не закончились: словно в насмешку над тяжестью первого переходя, судьба будто решила разом вывалить на головы незадачливых подопечных неистраченный запас. Не подвели ни сверхточные карты с тщательно нанесенной последней обстановкой, ни профессиональное чутьё – точно к назначенному месту встречи с подкреплениями бригада вышла минута в минуту. Чего в обычной жизни вообще-то сложно даже представить. Без малейших задержек десантники и морпехи заняли места в колонне и марш продолжился.

Следующим знаковым эпизодом, прошедшим под знаком удачи стал фактически откровенный, нахальный саботаж плана командования. Вместо того, чтобы скрытным, но скорым маршем двигаться по замерзшим рукавам рек к Новосибирску, Ильин строго последовал приказу Геверциони. Вперед отправилась демонстрационная колонна на самой маневренной легкой технике в количестве приблизительно соответствующем усиленному полку. Оставшаяся большая часть бригады пошла параллельным курсом на отдалении в полторы-две сотни километров, старательно петляя по тайге.

Сейчас к исходу четвертого дня пути позади остались восемь с половиной сотен пройденных километров. И за все это время не случилось ни единой серьезной поломки – ведь не считать же поломкой необходимость профилактических остановок для очистки движителей от снега и камней, – ни одного несчастного случая. Доведенная почти до идеала конструкция и превосходные материалы практически свели на "нет" износ деталей. Кроме того, все слады с горючим и провиантом, тщательно спрятанные в глуши тайги находились по картам с первого раза. И так куда не посмотри: сплошное везение...

Но так бывает на плацу или в уставе – не в жизни. Потому Иван Федорович много лет тому успел уяснить: если все нарочито хорошо – жди беды. А сейчас цена любой, самой малой оплошности возросла неимоверно. И потому Ильин вместе со "штабом Геверциони" постоянно метался по войскам, не зная ни сна, ни отдыха...

Часть 6 – Стремительность.

Глава N9 – Кузнецов, Камерун. 21.47, 17 ноября 2046 г.

После прибытия в Томск жизнь для Кузнецова и Камерун осложнилась рывком, подобно сошедшей с вершин горного склона лавине. Вернувшаяся к Алисе память не просто перечеркнула – выжгла душу обоим. Ещё вчера внезапно открывшееся чувство, казалось трогательным, нежным чудом на бескрайнем просторе, где лишь война и снег. Но внезапно судьба каленым железом выжгла счастье из сердец, оставив взамен сводящую с ума горечь и боль.