Текст книги "Отмщение"

Автор книги: Андрей Жиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Кажется, пришли... – прервал молчание Ильин. Полковник остановился у двери с табличкой "Г.В. Ветлуга", вынудив остальных последовать примеру. – Что ж, не будем терять время.

Пару раз решительно стукнув костяшками пальцев о пластиковый короб, Ильин решительно взялся за ручку, толкнув дверь от себя. Та, несмотря на грозный вид, легко поддалась.

– Добрый день, – застыв на пороге, Ильин обратился к сидевшим за столом.

– Здравствуйте! – троица местных начальников решительно поднялась на ноги. Директор непринужденно вышла на встречу, широким жестом приглашая офицеров войти. Обменявшись крепкими рукопожатиями с местным генералитетом, старшие офицеры "Неподдающегося" сели по местам. Вероятно в силу привязанности, а может – всё ещё оставаясь в плену напряжения, словно по команде четверо сгрудились за одной стороной стола.

– Позвольте представиться – теперь уже официально, – дружелюбно улыбаясь, произнесла директорша. – Генерал-майор Галина Ветлуга. Это – мои заместители: Илья Сергеевич Толстиков и Рафаэль Леопольдович Белозёрский. Мы все в одном звании.

Названные мужчины, одетые в гражданскую одежду, вежливо кивнули, привстав из кресел. Галина между тем подошла к рабочему месту, села.

– Не хочу показаться невежливой, однако у нас здесь не принято обращаться формально, – слегка смутившись, продолжила Ветлуга. – Так что прошу свободно обращаться без лишнего официоза... Если, конечно, это удобно.

– Благодарю, рад знакомству, товарищи. – Ильин решительно поднялся из-за стола. Козырнул. – Полковник 137-й гвардейской воздушно-десантной бригады Ильин. Иван Федорович. Временно исполняю обязанности командира. Вместе со мной полковник Лазарев – заместитель по строевой, полковник Фурманов – начальник штаба и заместитель по технической части, и майор Чемезов – помощник заместителя по строевой, командир сводной разведроты.

– Невероятно! – произнес обескураженный Толстиков. – Откуда же вы здесь? Ведь по нашим реестрам ваше соединение не проходит.

– История долгая, товарищ генерал-майор, – пожав плечами, усмехнулся Ильин.

– Иван Федорович, – Толстиков решительно поднялся, вышел из-за стола. – Прошу, если не трудно всё же оставить чины. В конце концов, это просто неловко. Ведь посмотрите на нас: вы – боевые офицеры, прошедшие долгий, тяжелый путь ведете себя словно на приеме не иначе как у высокого начальства. В то время, как мы не можем ответить – генерал, словно извиняясь, указал на гражданскую одежду.

Действительно, офицеры с "Неподдающегося" и начальство "Алатыря" выглядели словно из разных миров. Первые одеты в потертую, мешковатую местами "полёвку", лица обветренные, заострившиеся от усталости, нервов и голода, под глазами легли черные тени. Вторые же словно бы прямиком вышли из давно забытой мирной жизни – небрежные, аккуратные. Да что говорить – они именно что прямиком оттуда и есть.

– Хорошо, Илья Сергеевич, – согласился Ильин. И всё же не удержался от ухмылки. – Только ведь война, невольно привыкаешь...

И в этой ухмылке Толстиков увидел – не пренебрежение, но грусть умудренного жизнью человека. Генерал ощутил себя юнцом, допустившим невольно бестактность. И вот взрослый, стоя перед ним не говорит ничего, не осуждает. Но от одного взгляда хочется невольно сейчас же бежать, чтобы сбросить с себя гражданскую одежду.

Свитер, брюки, рубашка – всё сейчас словно обжигало кожу, усиливало стыд. Стыд за собственную расслабленность. За то, что во время войны забыл, потерял связь с реальностью. Вроде бы ждал прибытия приписанных частей. Но так... Формально, для галочки. Не особо вникая в то, что ВОЙНА... И сейчас, вместо того, чтобы покинуть привычную нору, упрямо старается навязать прошедшим через пожарище войны людям свои правила.

– Да, конечно, – запинаясь ответил Толстиков, избегая смотреть Ильину в глаза. – Простите, товарищ Ильин – я не прав.

Ветлуга, заметив изменение в лице коллеги, взяла инициативу:

– Товарищи, простите за недопонимание. Мы действительно здесь – на краю света – одичали, отвыкли. Поэтому, если не против, предлагаю собраться здесь же через... Три часа. Вы сможете отдохнуть, а мы соберем достаточно информации, да и вообще подготовимся к работе.

Переглянувшись с товарищами, Ильин кивнул:

– Принимается, Галина Викторовна. В таком случае ещё раз выражаю от своего имения и подчиненных благодарность за прием. Разрешите идти?

– Да, да, кончено! – поспешно ответила Ветлуга. – Вас проводят...

– Благодарю, – вежливо отказался Ильин. -Мы уже знаем дорогу. До свидания, товарищи.

Офицеры легко поднялись следом за командиром и, отрывисто козырнув, покинули комнату...

... – Ну и что думаете? – Ветлуга задала давно назревший вопрос, стоило двери закрыться за спинами гостей.

– А что тут думать? – искренне удивился Толстиков. После чего, усмехаясь, добавил. – Опасаешься шпионов?

– Ничего смешного, – раздраженно фыркнула Галина. – Слишком уж неправдоподобная история выходит. Как-то всё нарочито, фальшиво...

– Галина! – воскликнул, негодуя, Илья. – Ты вообще себя слышишь?! Неправдоподобно! Да что же – было бы лучше, если бы сюда довели не бригаду, а пару взводов россыпью?! Или же вообще им следовало строго по инструкции сгореть на орбите?

– Илья Сергеевич, – подал голос Белозёрский. – Не будем касаться этической стороны вопроса. Дело в другом: столь успешные действия невольно кажутся нарочными. Вероятность же по любым статистическим выкладкам исчезающее мала...

– Да причём здесь выкладки?! – раздраженно рявкнул Толстиков. От избытка эмоций генерал даже от души приложил кулаком по столу. – Нельзя мерить одним аршином жизнь и все эти дурацкие бумажки! Нам бы по-хорошему сейчас думать, как наградить людей за героизм! Ведь они выжили в космосе – в бойне, где разнесли весь объединенный флот трех космических держав! А они сориентировались, приземлились! После сумели не разбежаться, не отчаялись – двинулись к нам! И, несмотря ни на что, дошли! Почти без потерь! Я что-то не так понимаю, или теперь подозревают, если командуешь хорошо?!

– Слишком хорошо... Слишком... – с явным подтекстом протяжно возразил Белозёрский. – Совпадение на совпадении – и все сплошь счастливые. Сначала единственные уцелели на орбите... Затем словно нож сквозь масло в атмосферу прошли, приземлились – и это когда пятая часть гражданского авиапарка и почти все ВВС либо разбились, либо уничтожены в первый же час! Как они прошли мимо спутников? И этот ещё Геверциони... Откуда взялся генерал НКГБ именно на этом корабле именно в нужный момент? Опять случайность? Потом непонятные транспортные самолеты... Да это же уму непостижимо! Словно по заказу! Так мало того, что нашлись три исправных – ещё и довести сумели!...

– Да будь они предателями – уже давно здесь камня на камне не осталось! – не выдержал Толстиков. – Чего стоит разнести "Алатырь" по камешку?! Сотня ракет – и от нас останутся развалины. Или – в худшем случае – каменный мешок!

– Они могут пытаться выяснить наличие и месторасположение иных станций, – справедливо упрекнул коллегу Белозёрский.

– Оставьте! – отмахнулся Илья. – Вам же отлично известно: контуры проводной связи спроектированы с максимальной защитой от внешнего проникновения!

– А я сейчас не о внешнем – именно о внутреннем, – спокойно продолжил Рафаэль. – Прибыли на базу, чтобы войти в доверие. Может статься, им окажется вполне достаточно разузнать о центре передачи. И всё: сеть провалена. А уж после, вполне вероятно будет и бомбардировка, и ракеты – вплоть до газов и вирусов... А ещё проще – их могут "вести".

– Сумасшедший дом! – раздраженно бросил Толстиков, тяжело упав в кресло. Чтобы наглядно продемонстрировать несогласие с собеседником, генерал с громким скрежетом развернулся на сто восемьдесят градусов.

– Нечем крыть? – лукаво поинтересовался Белозёрский, исполненный превосходства. Илья Сергеевич в ответ лишь презрительно дернул губой, прикрыл глаза.

– Так, хватит! – вмешалась Ветлуга. – Опять черт знает что устроили. Вам только дай повод – всё лишь бы собачиться!

– Галина! Раз так нужно выяснить правду – не проще ли послать запрос по выясненным фактам соседям? – всё еще чуть раздраженно поинтересовался Толстиков. – Тем более, что информация добыта не напрямую, а скрытно и издалека

– Уже послали... – кивнула Ветлуга. – И даже получили ответ...

– И что?

– Геверциони действительно входит в состав отдела НКГБ ВКФ СССР. И действительно учувствовал в учениях. Словесный портрет полностью соответствует описанию.

Что до прибытия на "Неподдающийся" – всё строго запротоколировано: за три часа до начала учений Георгий Геверциони направил в штаб сообщение о возможной диверсии. Ну и, естественно, в составе оперативной группы направился на место.

– А откуда же он знает про нашу базу? – возразил Белозёрский. – Про это спрашивали?

– Знает потому, что допущен к информации... – продолжила Ветлуга. – Какое-то время он курировал круг вопросов по Японии. Там всплыли секретные разработки. Постепенно Геверциони перешел с оперативной работы на работу с техникой и технологиями. И даже участвовал в секретных проектах по варианту "Возмездие". Так что он вполне может знать не только про нашу базу, но и про остальные.

– Невеселая перспектива... – пробормотал Рафаэль. – Стоило ему попасть к НИМ – страшно представить, что бы произошло...

– Что, уже не предатели? – зло осклабился Толстиков.

– Хватит! – Ветлуга решительно прервала возникновение нового конфликта. – Для нас сейчас не стоит вопрос предательства – это для ясности. А если и стоит – то лишь как игра ума в свободное время, ясно? Теперь так. Самая главная проблема – хвост... Ведь в процессе перелета десантники нарвались на воздушный патруль. Оторвались, затерялись – хорошо. Даже сымитировали крушение. Просто отлично!

Только ведь всё равно проверят место. И, когда не найдут людей, станут шерстить местность. То, что противник идиот, мечта заманчивая, но малоосуществима. Единственное, что наши гости сумели – так это оторваться, но уж никак не избавиться от преследователей. Значит, ждем гостей. И, увы, в ближайшие дни...

– Ну-у... – задумчиво пробормотал Белозёрский. – Может ещё обойдется...

– Нет, не обойдется... – покачала головой Ветлуга. – Война добралась и до нас. А уж если она встала на след – спуску не будет... Рафаэль Леопольдович, что скажете? Сколько у нас времени в запасе?

– Дайте подумать... – Белозерский откинулся на спинку кресла, прикрыв лицо ладонями. Так генерал просидел в молчании около минуты. Наконец ладони вернулись на стол. – Учитывая расстояние, сложность климатических условий, особенности рельефа... Для обычной поисковой акции я бы дал в среднем более четырех месяцев. Да и вообще найти нас с наскока довольно сложно. Тут больше на удачу... Но, учитывая потенциал противника, можно с уверенностью говорить лишь о трех-четырех сутках. В лучшем случае месяц-полтора. Но, конечно, это только черновой прогноз.

– Итого неделя... – подытожила Ветлуга. – Плохо, очень плохо... В таком случае нельзя больше медлить с резервным планом – нет возможности ждать ещё три дня... Рафаэль Леопольдович, как можно скорее просчитайте все вероятности. В зависимости от них определим окончательный график подвода резервов...

Илья, на тебе подготовка материальной базы. В особенности "Трояна". Это сейчас единственное настоящее оружие. Все силы, все резервы – туда

– Значит, мы принимаем бой... – криво усмехнулся Толстиков. После чего решительно поднялся и произнес. – Товарищ директор, разрешите идти?

– Что, Илья? – удивленно спросила Галина. – Заразился от полковника? Впрочем иди. Только откуда такая срочность?

– Чистить от смазки автомат и надевать форму, – просто ответил генерал.

– Зачем? – ещё более обескуражено произнесла Ветлуга.

Толстиков лишь неопределенно пожал плечами, спокойно направился к выходу. Только переступив через порог, прежде, чем захлопнуть дверь, генерал с усмешкой произнес:

– Просто не хочу, чтобы меня сочли гражданским населением... В случае чего...

... Три часа сна пронеслись словно краткий миг. Измотанные до совершенного изнеможения десантники спали беспробудным, чёрным сном. Впрочем, для рядовых бойцов и младшего комсостава отдых оказался более продолжительным. Не взирая на личные предпочтения подниматься в срок пришлось офицерам. Нехотя, отпуская шёпотом крепкое словцо сквозь сжатые зубы, поднимались с коек.

Первым же приятным сюрпризом оказалась новая форма – с иголочки, абсолютно идентичная старой. Как подметил позже кто-то из особо внимательных, местные не просто раздали готовы комплекты со склада, но даже ушили по личным меркам. Впрочем, если кто-то не хотел по тем или иным причинам расставаться со старой одеждой, тоже не остались без внимания: затертый камуфляж выглаженный, постиранный и заботливо сложенный мирно соседствовал с новым.

– Однако... – заметил Ильин, оценивая по достоинству старания местных спецов. Но, как минимум в отношении себя, полковник не испытал ни на йоту сомнений: рука сама потянулась к старой форме. В конце концов дело не в красоте – да и стыдно было предавать прослужившую верой и правдой боевую подругу. Тем более, что, заботливо очищенная и заштопанная, она мало в чем уступала новой. Встретившись через пару минут с товарищами, Ильин не без удовольствия отметил схожесть мыслей – никто, похоже, к новой форме не притронулся.

– С добрым утром, товарищи, – полковник лучезарно усмехнулся. – Как ощущения? Как настроение?

– Нормально... – буркнул Лазарев. Удивительно, но полковник пребывал в дурном настроении с самого начала дня. Непонятное раздражение буквально выгравировано на лице. – Бойцы сыты, обуты, одеты – одно это уже много. Ещё вчера о такая роскоши и мечтать не могли...

– Что-то ты, Алексей Тихонович, не особо рад...

– А чего радоваться? – пожав плечами, ответил Лазарев. – Сидим в каменном мешке, ждем у моря погоды. Да ещё и хозяева местные... Как тот кактус: сидим и ждем – польют или выбросят. Или фикус? А, да какая к чертям разница...

Не договорив, полковник лишь раздраженно махнул рукой.

– Да, Иван Федорович, – поддержал Лазарева Фурманов. – Нам чудом удалось уйти, но это лишь отсрочка... Теперь в покое не оставят. Так что времени остались считанные дни. А что до хозяев – тут сложно упрекать кого-либо в отсутствии гостеприимства. Ведь именно мы подвели базу под удар. С чего бы теперь местным быть довольными? А всё-таки помогают, и в лицо не тыкают...

– Ты, Юрий, просто философ, – усмехнулся Ильин. – Но в целом я согласен: времени мало. Поэтому зря не тратим...

– Так ведь не во времени дело, – поморщившись, возразил Лазарев. – Пусть бы и целый год в запасе – делать-то что? Положим, до базы добрались, людей спасли. Это хорошо. Ну а дальше? Про врага ничего не знаем: кто, где, зачем? Единственное, с чем довелось столкнуться – опосредованные проявления. И все разговоры про пришельцев до сих пор – только слухи. С таким же успехом ударами может руководить кто угодно – вплоть до цирковой труппы или дрессированных хомячков!

Ильин добродушно ухмыльнулся в ответ на пылкий монолог:

– Да, Алексей Тихонович... На вас не угодишь! Сначала плох был вариант с базой. Теперь есть база – снова не слава богу. Всё ж таки иметь нынешние возможности лучше, чем не иметь. Да и не предлагает никто наугад шашкой рубать летающие тарелки...

– ... Которых, может и нет вовсе... – не без злорадства вставил Лазарев.

– Ну а с этим как повезет. Прости, я сильно сомневаюсь, что марсиане или тау-китайцы лично придут с тобой поздороваться, – развел руками Ильин. После чего ехидно добавил. – Как, впрочем, и клоуны с хомячками.

Последний комментарий заставил улыбнуться каждого – даже смурная маска Лазарева предательски дрогнула, дав трещину.

– Ладно, хватит балагурить, товарищи, – подвел черту Ильин. – Алексей Тихонович, Роберт: соберите всех своих офицеров. Как обещались, пойдем на торжественную церемонию. Юрий, ты пока останься...

Как только Ильин с Фурмановым остались наедине, бывший политрук перешёл к сути:

– Ну что? Давай сразу к делу, – широким взмахом полковник указал на аккуратно заправленную кровать. Обстановка в комнате довольна скудная – да и не разгуляешься на пятачке в восемь с небольшим квадратных метра. Вместить удалось помимо спартанской кровати аскетичный стол, стул, двухъярусную тумбочку и закрытый шкаф. Впрочем, в подобных обстоятельствах об изысках и не приходилось говорит: каждый килограмм грузов на строительство базы шел строго по учету – точно как и на орбиту. Ну а скальная порода не позволяла шиковать, выстраивая для каждого подземные хоромы.

Подав пример, Ильин первый опустился на койку. Пружины скрипнули, принимая вес, заметно прогнулись. Аккуратно примостившись на самый край, Юрий удивленно заметил:

– Всё-таки не понимаю... Зачем было тащить сюда этот металлолом? Ведь можно же с легкостью смастерить из дерева! И дешевле, и везти не нужно – рядом растет...

– Узко смотришь, – добродушно усмехнулся Ильин. – Тут не так просто... Даже в решении обстановки просматривается многофункциональность...

– Не танки же из запчастей собирать, – ответил в тон Фурманов. И осекся, проследив реакцию полковника.

– Не танки, – совершенно серьезно кивнул Ильин. – Впрочем, совершенно спокойно это может быть любая техника: что угодно – вплоть до автоматов. Кроме того, с большой долей вероятности можно предположить: в состав включены важные сплавы, материалы.

Всякая мелочь металлическая здесь, например, сплошь из титана, никеля и прочих. Даже винты самых распространенных видов из применяющихся в машиностроении. Не замечал?

– К стыду, Иван Федорович, увы... – только и смог развести руками Фурманов. – Не догадался. Хотя, конечно, мне бы положено по специальности первому предположить нечто подобное.

– Не бери в голову – успеешь ещё наловчиться. Какие твои годы? – чуть снисходительно утешил Ильин. – И вообще: давай ближе к нашим баранам...

– С радостью, – кивнул Юрий. – Только я не очень понимаю, о чем вы.

– Ну как же! – хмыкнул Ильин. – Ты же мой начштаба бригады. Вот и давай выстраивать стратегию кампании...

– Иван Федорович, простите, конечно, – Фурманов от такого ответа даже скривился, словно поперхнувшись сразу парой неспелых лимонов. – Но я не понимаю вашей иронии. Какой ещё начштаба? Да и вообще – в стратегии следует плясать от имеющихся фактов. А получим представление о картине мы лишь после общения с местным начальством...

– Ты не прав, Юра, – улыбнувшись, спокойно возразил Ильин. – Во-первых, кому как ни тебе быть главным по стратегии? Изначально ответственным был Кузнецов... После руль взял Геверциони – тогда наше общее участие не требовалось. В конце концов, именно по прихоти твоего начальника – и, конечно, тигриной хватке – мы здесь: здоровые и в тепле, а не умираем на морозе от голода или не гнием в каком-нибудь концентрационном лагере.

Так что брось заморочки – не до того! Надеяться больше не на кого. По-хорошему, вообще никогда нельзя надеяться на помощь со стороны. Вспомни опять же Георгия. Разве он ждал чуда или воли случая?

Увлеченный неожиданно резким, эмоциональным напором, Фурманов словно зачарованный лишь отрицательно мотнул головой.

– Именно! Всё, что Геверциони делал – он делал сам. Брал ответственность – до последней капли. А удача, как ты знаешь, благоволит храбрецам. Так что для нашей же пользы необходимо иметь четкое видение: что, зачем, отчего мы собираемся делать. Ведь не только в нас вопрос – бригаду ведем. На нас ответственность за тысячи жизней. И если не можешь достойно нести ответственность – ты хреновый офицер.

– Согласен, Иван Федорович... – Юрий вновь кивнул. Наверное он понял – или, по крайней мере – проникся желанием принять правду Ильина.

– Вот и хорошо, – ухмыльнулся полковник. – Кроме того, есть и последний, но не менее важный момент. Сейчас, когда будем на официальном мероприятии, не стоит ждать такого же бардака, как вчера. Ты не хуже меня знаешь, что попали мы на обед к бюрократам. И пускай они будут тысячу раз патриоты, мышление не переделаешь. А это самое мышление формировалось в консервированной среде не один год. Они невольно начнут разыгрывать ситуацию по правилам кабинетной войны. И мы в итоге оказываемся на чужом поле.

А что это значит? Это значит: если не перехватить инициативу, нас моментально возьмут в оборот – пикнуть не успеем. И будем на побегушках. Ведь это у них всё козыри: оружие, провизия, информация. А мы лишь постольку поскольку. Нечто вроде приблудившихся родственников. Нежданных, да ещё и принесших несчастье за плечами...

Да ты сам вспомни, что говорил минуту назад: "Как можно строить стратегию без данных... После совещания всё решим". Так они тебе и дадут то, что захотят. И в итоге будем жар загребать. Не знаю как ты, а я, не зная брода – или хотя бы не подумав лишний раз, – лезть в топь не согласен.

Так что наличие четкого видения дальнейших действий, грамотная диспозиция жизненно необходима. Подготовленные, мы смоем выступить на равных. Захотим – примем их помощь, захотим – откажемся. Сила, вот главный наш аргумент. Только, конечно, не кулачная! Кстати, тебе, Юра, весьма полезно помнить: по званию ты сейчас самый старший на базе. Это – ещё один козырь.

– Да... – протянул Фурманов. – Это вы лихо...

– Спрашиваешь! – гордо выпятил грудь Ильин. Затем не выдержал и рассмеялся. – Я ведь не один год пробыл в твоей конторе – кое-что понимать научился в кабинетных играх...

– Вот бы ещё Геверциони сюда... – мечтательно продолжил Юрий.

– Мечтать не вредно, вредно не мечтать – неожиданно твердо отрезал Ильин. – Но сейчас не тот случай. Я уже говорил: нельзя – преступно в нашей профессии надеяться на чью-то помощь. Так что мы справимся сами.

– А сможем? – усмехнувшись, поинтересовался Фурманов.

– Сможем, – решительно кивнул Ильин. – Всё сможем. Если должны...

Глава N4 – Толстиков. 09.30, 12 ноября 2046 г.

Генерал-майор Толстиков скорым шагом несся по коридорам. Лестничные пролеты преодолевал в несколько мощных прыжков. Торопиться некуда – до совещания оставалось минут десять. "Разве что Галина решит окончательно согласовать позицию с учетом новых данных от соседей..." – подумал, отвлекшись на секунду, Илья Сергеевич.

Между тем персонал базы – кто проходил мимо – замечали: Толстиков изменился. Внезапно, вдруг. Привычное, казалось бы, место слгка измятых свитеров, расстегнутых рубашек заняла форма. Идеально выглаженная, опрятная, сидящая на фигуре словно влитая. На левой стороне кителя, скромно разместился иконостас из планок: пять рядов приличной длинны, да ещё и с хвостиком. Единственным исключением оставались две золотые звезды: героя и соц. труда. Правая же сторона стойко хранила девственную чистоту – хотя и положено было бы её нести нелегкий груз орденов...

Такой шаг совсем не сочетался с характером Толстикова. Если бы даже кто-то дал себе труд подсчитать – все равно бы не сумел вспомнить: появлялся ли генерал хоть однажды в форме. Ведь даже на официальных мероприятиях с упорством тайного диссидента Толстиков представал в тех же вечных свитерах и водолазках... Потому уж очень необычно смотрится полный парад на фоне набившей оскомину гражданской одежды. Сразу рождалось в сознании сакраментальное: "Что-то не так в датском королевстве..."

Причем важны не только и не столько внешне изменения, хотя этого немало. Взгляд, походка, жесты – во всём чувствовались перемены. Исчезла неуловимая романтическая легкость, ей на смену пришла порывистость, суровость. Если ещё вчера Толстиков для каждого оставался простым и понятным коллегой, товарищем, начальником. Теперь же именно – и только! – генерал-майор. Настоящий...

Так – или почти так – думали встреченные на пути коллеги. И, надо заметить, не сильно ошибались. Илья действительно многое успел переоценить, о многом передумать за ночь. Началось с малого. Хотя, все начинается с малого – даже самые грозные лавины. Первотолчком коренного перелома, бифуркационной точкой стал разговор с начальником, приведшим на базу бригаду. Пара слов, обмен взглядами – этого оказалось достаточно, чтобы бросить тень на прошлое, усомниться.

В котле переживаний Толстиков варился долго: после того совещания, конечно, он не бросился переодеваться и снаряжать автомат. В тот момент фраза была не более чем горькой иронией, злой шуткой. Которой лишь суждено ещё превратиться в правду.

После совещания Илья пробежался по подчиненным объектом, где словом, а где и делом помогая, стращая, направляя в нужное русло. Даже без предварительного обсуждения, на одной профессиональной интуиции Толстиков вполне способен верно уловить нужное. Так и тогда он моментально переориентировал персонал со сборки на разморозку и обкатку техники. Ведь нужно теперь быть готовыми к необходимости бросать все и выходить. Особо пришлось повозиться со связью: помимо оснащения каждого объекта резонирующими кристаллами, Толстиков дал указание смонтировать подтягивающиеся проводные катушки. Генерал рассуждал просто: лучше проводная связь, хоть и всем курам на смех, чем вовсе никакой. Так, благодаря вмешательству Ильи Сергеевича, танки обросли дополнительно закрытыми тонкими листами брони бобинами. В нужный момент провода оставалось лишь соединить, накрыв подразделение причудливой паутиной.

Дальше на очереди оказались разработчики. В большинстве лабораторий Толстиков лишь отметился: незачем терять время, если очевидно – уже либо ничего не успеют придумать, либо не смогут внедрить на практике... Например БиоЭВМ, на которую возлагались большие надежды, до сих пор оставалась на стадии теории – прототипы отдельных узлов существовали, но до завершения еще долго. А лишнего времени, увы, не осталось. Задержался генерал лишь у биохимиков. Там, за плотно задраенными дверями, вахтенным методом ковалось оружие победы. Причем оружие, уже сейчас способное разить.

Основой победы ученые видели генетически модифицированный вирус. А начло идеи лежало в далеком пролом: ещё в семидесятых годах прошлого века удалось обнаружить штамм, вредоносный для техники. Конечно, вредоносность прародителя современного "Трояна" нельзя было назвать продуктивной: словно паразиты, микроорганизмы могли жить на теле носителя месяцами – даже годами, – постепенно разрушая кремниевую плоть. Пускай конечный итог оказывался для техники печален, подобные сроки устроить оборонный комплекс, безусловно не могли.

В закрытых, засекреченных лабораториях приступили к разработке. Ведь это был не просто новый шаг – триумф! Ученые и генералы понимали: если удастся создать такую технологию, война перейдет на качественно новый уровень. В теории промышленность отдельно взятой страны можно уничтожить незаметно. Не понадобиться чересчур громких нейтронных бомб, чреватых ответным ударом. Просто и тихо почти вся инфраструктура противника выходит из строя, обнажая границы...

Перспективы виделись радужные, однако реальность внесла коррективы. Уже через несколько лет активной работы выяснилось: любая попытка изменить структуру вируса оборачивается нестабильность. Модифицированный вирус погибал спустя минуты, редко – часы. В тот момент казалось, что решения нет – тупик. Да и время не стояло на месте: неизбежно возникли новые идеи, новые увлечения. И высокое начальство постепенно забыло, забросило идею с вирусом – списали в брак.

Однако НКГБ, среди множества достоинств которого упорность и способность оставаться дальновидными вне зависимости от моды, не стало рубить с плеча. Тихо и незаметно "чекисты" переняли проект под покровительство. Работы продолжились в закрытых, ещё более секретных лабораториях...

Долгое время казалось, что вариант все-таки действительно пустой: вплоть до середины двадцатых ничего. Но все разом изменилось, стоило в лаборатории появиться долгоживущему штамму. Результат случайной мутации, он наглядно доказал: есть перспективы. Увы, код к успеху пришлось искать ещё долгие двадцать лет. И только сейчас удалось наконец нащупать нужное решение. Увы, ещё только нащупать... Хотя сейчас "Троян" мог похвастаться как устойчивостью к влиянию среды, заметно возросшей живучестью, так и возросшей невероятно разрушительной силой.

Не откладывая на потом, Толстиков приказал ученым заняться подготовкой имеющегося в наличии препарата к использованию. Подобно любому секретному оружию, о котором противник ещё не ведает, вирус генерал считал необходимым применять аккуратно – если бить, то наверняка. Чтобы как минимум первый выпад оказался если не смертельным, то переломным.

Потому генерал и принял решение расфасовать вирус по небольшим ампулам, которые предполагал позже распределить среди офицеров вместе со строгой рекомендацией по использованию. Содержимое, безусловно, должно остаться в секрете. И дело не в недоверии. Просто режим секретности придуман не из прихоти. Тут Толстиков планов не строил: каждый сотрудник базы – и он сам среди прочих – представляют потенциальный интерес для противника как носители информации. Именно потому, увы, каждый житель "Алатыря", по-сути, – смертник. Стал им, как только события обернулись так, как обернулись. Жестоко, но правда. Подобные секреты нельзя выдавать, нельзя даже давать малейшую тому возможность. Именно потому вся территория заминирована мобильными ядерными зарядами. И знают об этом несколько человек. А чтобы повернуть ключ и замкнуть цепь довольно и вовсе одного. У Толстикова ключ уже который год висит на шее. И теперь все явственнее начинает обжигать – предчувствием скорого использования.

Между тем, водоворот неотложных хлопот продолжал нести Толстикова за собой. Злобе дня сегодняшнего неведомы душевные терзания людские. И Илья, влекомый обстоятельствами, продолжал ходить по кругу: цеха, лаборатории, склады, вновь цеха... В подобной суетливой кутерьме как-то незаметно прошли почти два часа. Лишь убедившись, что всё в более-менее порядке – как минимум, не рассыплется из-за отсутствия – Толстиков отправился восвояси.

Нельзя сказать, что к этому моменту созрело решение, жажда перемен, нет. Тогда все ёще продолжало для Ильи оставаться на уровне смутных образов, неуловимых ощущении. Но беспристрастный маховик уже запущен: жернова судьбы закрутились с новой силой – и отточенными лезвиями новых обстоятельств перемалывают мировоззрение. Пускай не каждый видит, но покровы сорваны, маски пали. И уже никому не остаться такими, как прежде...

Погруженный в пучину необъяснимой тоски, Толстиков сам не заметил, как добрел до дома. Хотя, конечно, "дом" – чересчур громкое название. Обитатели базы, вынужденные исповедовать минимализм, экономию жизненного пространства, а кроме всего прочего – почти лишенные возможности покидать пределы подземного города, в жизни соблюдали аскетичную скромность. Но начальство стояло на острие соблюдения принципов справедливости – причем, по личной инициативе. В отличие от более-менее свободных обычных отсеков, по комфортности и габаритам схожих со средней однокомнатной квартирой, начальство ютилось вовсе уж тесно. Помещение-клетушка, лишь немногим больше офицерских отдельных кабинетов при казармах – и то лишь для возможности хранить и работать с большим объемом документов. Верным подспорьем минимализма является и строгая спартанская обстановке: уже привычная полуторная кровать, письменный стол, полотняной шкаф – и книжные полки...