Текст книги "Капитан-командор"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12
Лето-осень 1707 г. Санкт-Питер-Бурх
«Бьюик-Скайларк»

Царь Петр Алексеевич принял Громова довольно милостиво и даже, можно сказать, по-простому: угостил водкою, пожаловал сотню талеров и тут же произвел в чин капитан-командора, равный гвардейскому подполковнику или в армии – бригадиру (среднему между полковником и генерал-майором), пожаловав к тому же и землицей – здесь, невдалеке, в Санкт-Питер-Бурхе, близ старой мызы немецкого майора Канау, где примерно через сотню лет возведут Михайловский замок. Место было хорошее, правда – шумное – город представлял собой сплошную стройку, да еще постоянно кто-нибудь переезжал, устраивая новоселье, а то и просто собирались на ассамблеи – попивали кофе и водку, в картишки поигрывали и обязательно устраивали фейерверки по поводу и без оного. Тут же, рядом, во фруктовом саду, переименованном в Летний, царь выстроил себе летний домик, а затем – и дворец, где тоже соблюдением тишины особо не заботились, скорее наоборот.

Новоявленному офицеру российского флота Андрею Андреевичу Громову было приказано – именно так, приказано! – строить на выделенном месте каменный дом в три этажа и в пять саженей по фасаду, с большим окнами и балконом. Средств на будущий особнячок никаких не выделили, предполагалось, что «господин капитан» раздобудет их во время пиратских… пардон – каперских… рейдов на побережье Швеции. Разграбит там какой-нибудь… ну не Стокгольм, так Або или Выборг, большую часть денег – в казну, ну а что положено в качестве приза – как раз на домик и хватит. Не за один раз, так за несколько. Еще Петр Алексеевич обещал поместьице, как только – так сразу, но пока поместья не было, а было жалованье, выплачивающееся, впрочем, крайне нерегулярно.

Новый всероссийский самодержец произвел на Андрея двойственное впечатление – этакий обаятельный, но довольно нервный, сатрап, длинный, с мощными бедрами и круглой, несуразной для тощего тела, головой на тонкой шее. Узкие плечи, зато весьма крепкие кисти рук, выглядывавшие из-под куцых рукавов зеленого кафтана Преображенского полка. Подобное – довольно забавное – телосложение имели в те времена все дворяне, естественно, никаким физическим трудом (о спорте речь вообще не шла, еще и понятия такого не появилось) отродясь не занимавшиеся, зато много фехтовавшие, много ездящие верхом. Отсюда – плохо развитая грудная мускулатура, зато чрезвычайно сильные бедра (посиди-ка днями в седле!) и жилистые предплечья – от постоянных упражнений со шпагой и саблею.

Надо сказать, будущая столица возводилась вовсе не на пустынном месте, издавна здесь, кроме различных поместий и мыз (того же Канау, а также Де Ла Гарди, Биркенхольма и прочих шведских дворян) полно было многолюдных деревень и сел, в большинстве своем финских – Каллила в устье Фонтанки, Антоллала, где позднее будет устроено Волковское кладбище, Риттова – где Александро-Невская лавра, наконец – Усадиссаан на месте Зимнего дворца. Попадались и русские селения, и во множестве – Купчино, Волково, Одинаково, Спасское, – но самым многолюдным конечно же был до основания разрушенный Петром портовый шведский город Ниен, что стоял на реке Охте с крепостью Ниеншанц, называемый в народе Канцы и насчитывающий около двадцати тысяч жителей, среди которых было и множество вполне лояльных шведской короне русских – Бутурлиных, Пересветовых, Рубцовых…

Бьянке Санкт-Питер-Бурх не очень-то нравился – как-то не по-домашнему суетно, сыро, да и с погодою не очень-то повезло – с начала августа частенько шли дожди, и над свинцовыми волнами нависали тяжелые серые тучи.

– Ничего! – утешал молодую женушку Громов. – Скоро тут такого понастроят, не город получится – загляденье! Истинный парадиз.

Впрочем, господину капитану скучать было некогда, государь пригласил его (и подобранных Райковым камизаров) на службу вовсе не за красивые глаза, а чтоб шведам тошно стало.

Французам, кстати, высочайшим повелением было разрешено поставить свою – протестантскую – церковь, за что сии бедолаги просто боготворили Петра Алексеевича и готовы были по одному его слову немедленно отправиться хоть в преисподнюю, хоть к самому черту! Так время и прошло – пришло донесение из Або от верных людей, о том, что на ремонт там встали два крупных корабля – фрегата, причем ремонт вот-вот должен был закончиться, а никаких других военно-морских сил в городе пока не имелось – отошли в Выборг.

Петр Алексеевич намекнул без обиняков: мол, приведешь, господин капитан, фрегаты – быть тебе шаутбенахтом – генерал-майорам, если по-сухопутному – подотчетному лишь генерал-адмиралу Апраксину! Добавим кораблей с Олонецкой верфи – вот уже и эскадра – командуй.

Легко сказать – привести фрегаты. Для этого нужно было их захватить, что означало неминуемую схватку с гарнизоном Або (по-фински – Турку), а город сей, как навел справки дотошный Громов, являлся ныне столицей Финляндии, имел университет, книжный магазин, типографию… Тем более, до Стокгольма было рукой подать – через море, так что, ежели бой вдруг сильно затянется, вполне можно сгонять за подмогой.

Все необходимо было тщательно распланировать, чем и занялся господин капитан Громов совместно с Лефевром и сивоусым поручиком Федосеевым, командиром приданного кораблям десанта – четыре сотни добрых молодцов-фузилеров. Кроме «Красного Барона», который все некогда было переименовать, и «Гордость Виваре», как с подачи гугенотов стал называться бывший «Густав Ваза», в состав громовской эскадры входил шестипушечный шлюп с парусным вооружением шхуны и три небольшие галеры, точнее сказать – скампавеи, отличавшиеся от галер меньшими размерами и большей маневренностью. Недавно выстроенные в Олонце скампавеи несли на себе несколько пушек и по полсотни человек солдат. Вообще, они считались перспективными судами, куда более пригодными для маневрирования в узких и извилистых шхерах, нежели чисто парусные корабли.

Вот эти-то самые скампавеи и доставили Громову немало неприятностей, как только налетевший ветер погнал волну. Низкие парусно-гребные суда едва не затонули, пришлось срочно укрываться в шхерах, где, как тотчас же выяснилось, фрегаты маневрировали ничуть не хуже, а может, и лучше галер. Все дело – в выучке экипажа.

За ночь волнение почти улеглось, задул неплохой ветер, почти попутный – суда шли в бейдевинд. Боже, как кидало на волнах, словно камбалы, галеры! Грести на них в такую погоду было довольно затруднительно, лишь косые паруса на хиленьких мачтах кое-как хватали ветер. Громов, посматривая назад, хмурился – гребные суда становились обузой, в чем он, как хороший судомоделист и историк, ни капли не сомневался – Балтийское море не Средиземное, штиль бывает редко, а в шхерах – для которых галеры, собственно, и предназначались, как выяснилось, обычные чисто парусные корабли действуют ничуть не хуже. Тем более тягаться с крупными линейными кораблями и фрегатами… даже со шхунами! – скампавеи не могли, если только не налетали в огромном количестве, пользуясь мелководьем и слабым ветром, как было при Гангуте или Гренгаме, где от гребных судов и впрямь вышла большая польза. Правда, после сих славных баталий все галеры отправились на дрова.

На следующий день по правому борту показался скалистый берег – судя по лоции, полуостров Гангут, коему в 1714 году будет суждено стать победным символом петровского флота!

Миновав полуостров, русские суда повернули на север, осторожно пробираясь между множества островков к Або. Опытный лоцман Григорий – молодой, лет тридцати, мужик с умным востроносым лицом и внимательным взглядом, вел корабли уверенно и спокойно, словно прогуливался по собственному саду. Лишь один раз перекрестился, когда слева по борту внезапно возникли паруса, впрочем, быстро исчезнувшие из виду.

– Свей, – проводив глазами паруса, негромко заметил лоцман. – В Ревель пошли. Хорошо – мы с ними не столкнулись, помогла Богородица Тихвинская!

– Помогла, – Андрей согласно кивнул и, улыбнувшись, добавил, даже скорей похвастался: – И у меня иконка с Тихвинской есть – жене подарил, чтоб оберегала. Там же, в Тихвине, и купил, в монастыре, где икона.

– Так вы бывали в Тихвине, господин капитан-командор? – обрадовался Григорий.

– Бывал… но так, проездом только. Дорог, правда, в нем нет, а так – городок славный.

– Не городок – посад… И хорошо – был бы город! А когда вы у нас, господин капитан-командор, бывали?

– Ты, стало быть, Григорий, на лоцмана выучился?

– В Тихвине, лоцманов много, как и толмачей, почитай, издавна в Стекольну ходили… Ага!

Взяв подзорную трубу, лоцман пристально всмотрелся в медленно проплывающий по правому борту берег, скалистый, изрезанный шхерами и поросший мрачноватым еловым лесом, сквозь который кое-где проглядывали домишки – мызы.

– Одначе скоро и Або. Во-он за тем мыском. Прикажете сразу в гавань идти, господин капитан-командор?

– Подождем, – Громов задумчиво скривился. – Сначала скампавею пустим, пущай поглядит. Эй! Сигнальщик!

Одна из галер, получив указания, споро бросилась за мыс, вернувшись примерно минут через двадцать. Слаженно махая веслами – этакий смешной водяной таракан, – скампавея подошла к самой корме «Красного Барона».

– Нет никого! – выкрикнул галерный капитан Важнов, моложавый мужчина с жестоким лицом и насмешливо-плутоватым взглядом уверенного в себе сибарита.

– Совсем никого? – так же громко уточнил Андрей. – А фрегаты?

– Один только, – Важнов махнул рукой. – Другой, видать, уплыл – починили. Фрегат у крайнего пирса, без парусов, остальные суда малые – рыбаки, торговые шхуны.

– Хорошо… Делаем все по плану.

Спустившись в привязанную за кормой разъездную шлюпку, капитан-командор перебрался на низкий борт галеры и приказал спускать паруса. Оба фрегата – «Красный Барон» и «Гордость Вивере» представляли собой прекрасную мишень для мощных беговых орудий Або, взять нахрапом хорошо укрепленный форт было бы невозможно, и Громов вовсе не собирался так рисковать, подставляя корабли и людей. Хотя затея сия, ввиду немногочисленности гарнизона крепости, вполне возможно, могла бы увенчаться успехом, но это был пустой, глупый риск – действовать таким образом Андрей не любил и не стал, оставив фрегаты на рейде и пустив в гавань лишь скампавеи и шлюп – места для десанта на галерах вполне хватало, брали они по сто пятьдесят человек, четыре сотни вполне помещалось.

Расположившись на рейде, фрегаты встали бортами к берегу и дали залп, не причинивший крепости никакого вреда. Зато получившуюся от выстрелов тучу густого дыма ветер медленно понес в гавань, с этой тучей и проскользнули малые суда Громова, пока в крепости увлеченно занялись стрельбой по фрегатам.

Русские скампавеи (шлюп сразу направился к ремонтируемому кораблю) ворвались в гавань, подобно волкам – быстро, неудержимо и хищно. Никто в городе и опомниться не успел, как на набережной уже появился отряд лихих молодцов в темно-зеленых кафтанах, с фузеями! Едва только шведские солдаты высунули нос, фузилеры дали залп! Потом еще, и еще… С галеры и шлюпа били пушки и мушкеты, Андрей использовал свою старую тактику – запереть осажденных на городе, в жилые дома не соваться, взяв на шпагу портовые склады и все, что ошивалось в гавани. Все, как когда-то в Портсмуте. Только здесь, кроме складов, был еще и главный приз – только что отремонтированный фрегат, на котором высаженные со шлюпа молодцы уже поднимали паруса.

– Огонь! – покручивая усы, поручик Федосеев лихо командовал фузилерами. – А ну, молодцы, примкнуть багинеты!

Выбрав удобную позицию у портовых складов, Громов осуществлял общее руководство, глядя, как слаженно действует морская пехота, заперев врагов в узких городских улочках.

– Ай, Федосеев, ай, молодец, поручик!

Пока на набережной шла перестрелка, часть фузилеров, бросив ружья, деловито перетаскивала на захваченный фрегат все содержимое складов – добротное сукно, амуницию, медь и железо в прокованных крицах – укладах.

– Металл – это славно! – довольно улыбался Андрей. – Ах, как, черт побери, славно! Теперь только не сглазить бы.

Все шло хорошо, как и было задумано – вялая перестрелка, бесполезные залпы фрегатов и форта, наполняемые захваченным добром вместительные трюмы шведского – бывшего шведского! – корабля…

И вдруг!

Словно бы сам дьявол подслушал слова капитан-командора – на окраине города вдруг запылали обывательские дома! Сначала один – двухэтажный, за ним другой.

– Черт побери! Что такое?

Вскочив на реквизированную лошадь, Громов махнул рукой:

– За мной!

Прихватив с собой часть солдат, Андрей смерчем пронесся по набережной – а на окраине, как раз напротив захваченного фрегата, уже разгоралась нешуточная схватка между отрядом галерного капитана Важнова и разномастными городскими ополченцами, настроенными весьма решительно – еще бы, ведь грабили-то теперь не какие-то там склады, а их собственные дома!

Превратившиеся в тривиальных грабителей солдаты никак не хотели бросить добро – кто-то тащил дорогую шаль, кто-то – серебряные подсвечники, а кое-кто – чей-то портрет в золоченой раме. Не хватало только гусей под мышками и…

Гулко громыхнул слаженный ружейный залп – почти все грабители разом повалились наземь, и серебряный подсвечник со звоном покатился по мостовой, а портрет в золоченой раме, упав, окрасился кровью.

И снова залп!

Надо признать, шведские ополченцы действовали умело и лихо, слава богу, только в том, что непосредственно касалось лично их…

Впрочем, рассуждать сейчас было некогда – шведы могли запросто отбить фрегат, а потом… а потом пришлось б действовать долго, что совсем не входило в планы капитан-командора.

– На корабль! – спешившись, живо приказал Громов. – А вы двое – на ближайшую галеру, пусть живо дует сюда и развернет фрегат к городу правым бортом. Ну а вы что? – Андрей оглянулся на сходнях. – Вперед – выручайте наших чертей, что уж.

– Господин ка… – вытянулся с докладом мичман со шлюпа.

Убрав шпагу, Громов махнул рукой:

– Отставить! Как у вас дела?

– Почти все готово, госпо…

– Канониры на судне есть?

– Я сам канонир!

– Отлично! Орудия правого борта заря-жай! Картечью!

– Здесь нет картечи, господин капитан-командор, – озадаченно доложил мичман. – Одни только ядра.

– Тогда ядрами. Живо!

Ополченцы явно теснили мародеров, обывателей было куда больше, да и бились они за свое, личное, к тому же и командир у них, похоже, был парнем толковым. Зря не суетились, в рукопашную схватку не вступали – просто стреляли из-за угла, из-за заборов, из окон и даже с крыш. И с каждым залпом силы осаждавших таяли.

Притяпавшая, наконец, скампавея, ткнулась тупым носом фрегату в борт.

– Отдать концы! – Андрей поправил на голове треуголку. – Эй, на галере! Разворачивай давай, да шевелитесь уже!

Скампавея спешно развернула отваливший от причала фрегат.

– Еще две сажени! – примерно прикинув траекторию, командовал капитан-командор. – Полторы… Ага! Эй, канонир, к выстрелу готовы?

– Давно готовы, господин ка…

– Огонь!!!

Громыхнул залп, и угодившие в дома ядра сильно охладили боевой пыл ополченцев, чем и воспользовался Громов, вновь подойдя к пирсу и взяв на борт всех оставшихся на берегу солдат, в том числе и галерного капитана Важнова – тот бежал из города не один, тащил за руку какую-то полуодетую малолетнюю девку.

– Девчонку отпусти, черт! – ругаясь, Андрей сбежал по сходням и буквально вырвал несчастную из рук славного российского офицера. – Беги домой, дура!

– Как домой? – неожиданно взъярился галерный. – Это – моя добыча! Эй, стой! Ты куда? Ах ты ж, сука!

Выхватив из-за пояса пистолет, Важнов тут же выстрелил… и попал бы, кабы Андрей не двинул его под локоть да не гаркнул в ухо:

– Ты что творишь, сволочь? А ну, живо на галеру, это приказ! Уходим!

Плюясь и ругаясь, капитан галеры, однако, побоялся ослушаться приказания и дальше действовал без эксцессов, по плану, согласно которому все суда – в том числе и только что захваченный фрегат – спешно покидали гавань, для чего «Красный Барон» и «Гордость Виваре» снова организовали дымовую завесу. Правда, крепостные пушки все же сумели разворотить на одной из галер корму и даже свалить бизань на бывшем своем же фрегате… Бизань быстро поправили плотники во главе с верным Спиридоном, что же касается галеры – не так уж там все сильно и разворотили, вполне можно было плыть.

– Жалко, Антипку не убило, – хмыкнув, поручик Федосеев с видимым сожалением покачал головой.

– Какого еще Антипку?

– Да Важнова, галерного капитана. Теперь будет на нас доносы писать, вот увидите, господин капитан-командор.

Вот насчет этого Андрей почему-то не сомневался, а потому, будучи человеком опытным и даже где-то житейски мудрым, живенько усадил за написание встречных кляуз всех, кого можно:

– Пишите, парни, все! Как этот черт едва не сорвал всю операцию – из-за какой-то шведской девки!

Инспирированные хитрым Громовым доносы попали к царю первыми – уж об этом капитан-командор позаботился сразу же, как только судно ошвартовалось у пристани Санкт-Питер-Бурха. Отправил бумаги с нарочным, а уж потом, выкупавшись в Неве и приодевшись, отправился на доклад к государю, с чувством глубокого удовлетворения пропустив мимо себя вышибленного с крыльца летнего царского дворца Важнова Антипку, жалостливо вопящего и державшегося за левое ухо. Видать, сам царь приласкал – запросто!

А вот капитан-командора Петр Алексеевич принял очень даже милостиво:

– А! Андрюша! Видел, видел фрегат… Ну давай, рассказывай про свои подвиги, а заодно… – тут царь как-то нехорошо прищурился, и круглое, похожее на котовью морду, лицо его исказилось внезапно нашедшей злобой. А голос… голос-то как загремел!

– А заодно поведай, Андрюш, с чего это ты обывателей свейских тако возлюбил?

И этому вопросу капитан-командор ничуточки не удивился, давно к нему был готов и ответ вовремя продумал – слава богу, время на обратном пути имелось в избытке:

– Не свеев я возлюбил, ваше величество государь Петр Алексеевич, а людей своих поберег: одно дело, когда чужой флот торговые склады грабит – обыватели-то их, может, и сами б пограбили с большим удовольствием, и совсем другое дело, ежели начинают врываться в дома. Тогда против нас не только гарнизон, но весь город будет.

– Что ж, – царь неожиданно расхохотался и хлопнул Громова по плечу. – Хитер ты, Андрюша, и рассуждаешь здраво. Только замашки-то свои южные брось! Это у тебя там, в теплых морях, люди на счет шли, а здесь, брат, Россия – людишек жалеть нечего, бабы ишшо нарожают! Усек?

– Усек, Петр Алексеевич.

– Ну и молодец. Жалую тебя шубой со своего плеча и золотыми аглицкими часами – поставь их на пол, владей!

– Благодарю, ваше величество, поистине царский подарок!

– Владей, – Петр Алексеевич милостиво махнул рукой и напомнил: – О шаутбенахтстве твоем после поговорим. Да! На ассамблею сегодня вечерком к Меншикову приходи, да не один – с молодой супругой, она у тебя, говорят, красавица с земли гишпанской?

– Ну да, оттуда, из Барселоны.

Сдержанно отозвавшись, Андрей отвесил глубокий поклон и удалился, простившись с государем до вечера.

Царская шуба оказалась, хоть и покрыта золотистой парчою, да изрядно трачена молью, а часы были сломаны, что, впрочем, ничуть их красоты и изысканности не умаляло.

– Ничего, починим, – смеялась Бьянка. – А и не починим, так пусть просто так стоят. Главное, не подарки, а милость государя. Кстати, милый, знаешь, у нас тут рядом, на набережной знакомое судно ошвартовалось – то самое, зеленое, с ромашками! Ну что в Ригу с нами шло, помнишь?

– А, «Белая ромашка», – Андрей тоже рассмеялся. – Ирландская торговая шхуна… в смысле – английская, но капитан – ирландец.

Вечером, на ассамблее, приставучий, как клейкая лента – скотч, – Меншиков пил с Бьянкой на брудершафт, так что Громову сильно захотелось разбить «светлейшему князю» морду, впрочем, тот быстро переключился на какую-то графиню с огромной – арбузами – грудью и вычурной прической в виде парусного корабля. Не прическа, а настоящее произведение искусства, сотворенное на клею, крахмале и пудре с мукою… правда, Андрей затруднялся себе представить – как можно с такой прической спать? Да и вообще, блох там и вшей – видимо-невидимо, никакие меха-блохоловки не помогают, да и не почесаться никак – паруса мешают! Впрочем, красота требует жертв, что графиня доказывала своим стойким поведением – изящно танцевать с таким сооружением на голове тоже было проблематично, а сия гламурная красавица не пропускала ни одного танца, напропалую флиртуя и с Менщиковым, и с самим государем, всерьез вознамерившимся услать «светлейшего» куда-нибудь подальше, тем более и повод был – Карл Двенадцатый, просидев около года в Польше, наконец, двинул свои войска на восток – явно против России.

– На свою погибель, – тяпнув водки, Громов громко хохотал, положив локти на стол. – Ох, наваляем мы им под Полтавой, ох и наваляем! Бока-то намнем!

– Вот это правильные мысли! – усевшись рядом, одобрительно рассмеялся Петр. – Давай-ка, Андрюша, за наши будущие победы и выпьем! Эй, все слышали? За будущие и настоящие российские виктории! Виват!

Супруги вернулись домой поздно, к утру, Громов без сил упал на постель, не раздеваясь, только что и смог снять туфли, Бьянка же – все же не водку пьянствовала, а вино, – распахнув окно, долго смотрела на луну, сиявшую в темном августовском небе, дувший с Невы ветер трепал ее распущенные по плечам волосы, а на тонкой шее баронессы поблескивал висевший на цепочке кулон из нержавеющей стали – Богоматерь Тихвинская, подарок Андрея.

– Голова, милый, не болит? – обернулась юная женушка.

Громов вздохнул:

– Да не знаю. Завтра поглядим. А сейчас – спать.

Спать… А вот Бьянку, наоборот, изрядно тянуло поговорить, пообщаться, пусть даже и с разбуженным грумом Томом, если уж родной супруг твердо намеревается спать, не реагируя даже на соблазнительно обнаженное плечико.

– Милый, помнишь, ты меня просил как-нибудь по-другому «Барона Рохо» назвать? Так я придумала… Эй, эй, ну не спи же!

– Да слышу я, зая. И что ж ты придумала? Надеюсь, не яхта «Беда» и не «Черная Каракатица»?

– Сам ты каракатица! – девушка обиженно отвернулась, впрочем, дулась недолго, а, мечтательно глядя на луну, прошептала:

– Назовем наш корабль – «Бьюик-Скайларк»!

– Как-к-как? – Громову неожиданно заикалось.

– «Бьюик-Скайларк»! Такой красивый темно-голубой кабриолет пятьдесят четвертого года, – Бьянка томно вздохнула. – Мы такой как-то брали напрокат, с Линой. Весь блестит, сиденья – мягкие-мягкие, и такой же мягкий ход. А скорость! И ничего впереди, у ног, не торчит, ничего переключать не надо…

– Коробка-автомат, – машинально промолвил Андрей.

– Какая еще коробка?

– Трансмиссия, говорю автоматическая… Две педали. А вообще – машинка недешевая. Хоть и красивая, согласен. Да в пятидесятые все тачки красивыми были, а потом пошли одни «дровяные баржи», без страха не взглянешь.

– Так тебе, милый, не нравится?

Шелковая ночная рубашка сползла с плеча девушки, обнажив пленительно вздымающуюся грудь, такую упругую, теплую… зовущую…

– Ну почему же не нравится? – теряя остатки сна, молодой человек поласкал грудь рукою, – «Скайларк» так «Скайларк». Ничуть не хуже, чем «Красный Барон», так что – пусть будет.

Шелковая рубашечка уже сползла до пояса, и капитан-командор, погладив жену по животику, нежно поцеловал темную ямочку пупка и быстро сбросил одежду…

– Ах, милый… Ах… А ко мне Меншиков так приставал… Ах…

Примерно через неделю, во время которой не произошло ничего мало-мальски важного, не считая торжественного переименования «Красного Барона» в «Скайларк» (не в «Бьюик» – и то ладно!), царь Петр Алексеевич, исходя из полученных известий о пришедших в нехорошее движение шведских войсках, немедленно отослал царевича Алексея (которому в то время, до появления «наследника» от Екатерины, очень даже доверял, поручая, без всяких опасений самые важные дела) в Москву для возведения дополнительных укреплений на случай нападения Карла, сам же с ближайшими сподвижниками отъехал ненадолго в Лодейное Поле, а затем – в Олонец, проверить, как идут дела на верфях, чтоб, в случае чего, по-отечески грозно подбодрить корабельщиков.

В отсутствие государя немедленно подняла голову всякая сволочь, действуя в полном соответствии со старой пословицей «кот из дому – мыши в пляс». Тут же начались драки, сведения старых счетов, и – по-тихому откровенное воровство со складов, оставленных на попечение явно не тех людишек, каким бы, по уму, следовало бы.

В тот самый момент в гости к Андрею явился старый знакомый и друг Спиридон Рдеев, быстро нашедший в Санкт-Питер-Бурхе применение своему недюжинному плотницкому таланту и уже успевшему сколотить артель. Рдеев явился смурным и сразу пожаловался на странную пропажу юнги Лесли Смита, коего еще с американских вод держал под своим покровительством и кое-чему уже успел научить.

– А у меня Бьянка с Томом с утра еще на рынок ушли, – вдруг забеспокоился Громов. – Да с тех пор и нет! А дело-то к обеду уже, давно должны бы вернуться, обычно они так долго не задерживались… Может, в дурную историю попали? Народец тут всякий, тем более – без царя-то батюшки – распоясались!

– Важнова людишки около твоего дома крутились, – скупо заметил Спиридон. – Ну помнишь – капитана галерного?

Андрей насторожился:

– Еще бы!

– Сей капитан злопамятен, говорят, зело. А пленников своих Важнов в Ниенской крепости держит… там несколько бастионов осталось, подвалы… когда-то целый город шумел! Я вот что, Андрей Андреич, думаю, – чуть помолчав, продолжал плотник. – Важнов этот, Антип, давно под тебя копает! Да ты и сам то знаешь.

– А ну-ка, пошли! – резко поднявшись на ноги, капитан-командор потянулся за шпагой. – Проверим, расспросим…

Поначалу дела шли неважно – мало уже торговцев осталось, время-то позднее, но потом Рдеев, с помощью своих знакомых, отыскал-таки одну зеленщицу, которая и показала, что красивую боярышню и черного, как черт, слугу, хорошо заприметила еще с утра, а потом видела, как их усаживали в карету…

– Что значит усаживали? – резко переспросил Громов.

– А то, батюшка, и значит, – зеленщица почмокала губами и махнула рукой. – Колымага-то, она быстро подъехала. Потом так же скоро – фьють! И обоих уж нету, ни сударушки, ни арапа. Одна корзинка со снедью валяться осталась – так и ту подобрали быстро.

– Та-ак… – нервно моргнув, Андрей положил руку на эфес шпаги. – А что за карета была?

– Да колымага как колымага – черная.

Спиридон потянул Громова за рукав:

– А уж это, Андрей Андреич, мне позволь. Не так и много в городе колымаг, а уж мои-то плотники да столяры – почти каждую знают. Домой, господин капитан-командор, возвращайся, да погодь немного, ага.

Рдеев явился через полчаса весьма озабоченным, сразу с порога и бросил:

– Все так, как я и думал. Узнали карету-то, и кучера узнали! Важновская колымага, к крепости покатила.

– Так скорее туда! – Громов взмахнул шпагой. – Собирай людей, Спиридон, супругу мою да людей отбить надобно.

– То ясно, что отбить, – задумчиво протянул плотник. – Но там ведь крепость, пусть и полуразрушена, а с наскока – ружьишками да шпажками – не взять. Пушку бы хорошо!

– Пушку? – на секунду опустив голову, капитан-командор вдруг радостно встрепенулся, в холодных серо-стальных глазах его вспыхнул злой неистово-авантюрный азарт. – Будет им пушка… Пушки даже! Мало не покажется! А ну пошли, Спиридоне.

– А люди как же? Надо ведь позвать, собрать…

– Люди есть, друг мой! Думаю, одних вахтенных. Идем, идем, нечего время терять – ветер-то нынче попутный, с моря!

Примерно через полчаса фрегат российского флота под новым названием «Скайларк», стоявший у Спасской пристани, отдал швартовы и, подняв часть парусов, медленно направился вверх по Неве. Слева величаво проплыла Петропавловская крепость, по правому борту показался Летний дворец, дворец царевича Алексея.

– Готовиться к смене галса! – завидев впереди излучину, скомандовал лично стоявший у штурвала капитан.

Забегали по вантам матросы. Хлопнув, встрепенулся над бушпритом блинд. Осторожно повернув, судно направилось к видневшимся впереди бастионам, после постройки Кроншлота и Петропавловской крепости давно уже потерявшие всякое оборонительное значение. Пушки с крепости были сняты и увезены в тот же Кроншлот, так что никаких неприятных сюрпризов фрегату опасаться не приходилось. Разве что сесть на мель… Однако река была достаточно глубока, да и широка преизрядно – стоявший на том месте Ниен, бывало, принимал по полтора десятка судов в день, и судов вовсе немалых – шведских, голландских, английских…

– Пушки заряжай! – глядя на затаившийся бастион, приказал Громов.

– К выстрелу готовы, господин капитан-командор!

Дождавшись, когда левый борт корабля поравняется с бастионом, Андрей махнул рукой:

– Огонь!

Судно дернулось, окутавшиеся дымом пушки с грохотом выплюнули ядра, обрушив часть крепостной стены, давно уже не поддерживаемой в должном состоянии.

После первого же залпа над зубцами бастиона взвилось белое полотнище…

– Ура-а-а! – закричал Спиридон. – Они сдаются, господин капитан-командор.

А Громов уже спускался в шлюпку…

Выбежавшие из крепости люди старательно размахивали белым флагом и кланялись:

– Господине капитан-командор, не губите!

– Я вот вам дам – не губите. Пленники где?

– Сейчас приведем, господине. Всех, до единого. А вот токмо Антипа Борисыча не смогем – сбежали незнамо куда.

Андрей махнул рукой:

– Да и черт с ним! Велите, кто есть… Ой… Ну слава богу!

Выбежавшая из ворот крепости Бьянка в сером дорожном платье (специально для похода по рынкам и всяких домашних дел) бросилась Андрею на шею:

– Ах, милый, ты даже представить себе не можешь, кого я только что встретила!

– И кого же?

– А вон, сам смотри!

Молодой человек повернул голову… с удивлением увидав за радостно улыбающимися Томом и юнгой знакомые рыжие космы…

– Господи… Камилла!!! Генрих!!! Вы-то как здесь?

Вдруг вспомнив шахматные фигурки, Громов весело рассмеялся:

– Поди, за пиратскими сокровищами явились? Ну и как? Нашли?

– Нашли, – покусав губы, призналась девчонка. – Только их сразу же один местный дьявол отобрал, а нас в подвалы кинул. Давно за нами следил, злодей чертов!

– Именно что злодей… – хмыкнув, капитан-командор махнул рукой. – Рад вас видеть в добром здравии. Прошу на судно. Кстати, о сокровищах! Сейчас мы всю крепость перевернем…

– Вот это правильно! – радостно потерев руки, Камилла тут же сникла. – Думаю, самое ценное наш враг прихватил с собой. Осталось лишь так, мелочь…

«Мелочь» в крепости отыскалась – изысканные, усыпанные драгоценными камнями курильницы, серебряные блюда, золотые статуэтки Будды… и усыпанная драгоценностями шахматная доска!