Текст книги "Капитан-командор"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Андрей Посняков
КАПИТАН-КОМАНДОР

Глава 1
Чарлстон. Южная Каролина
Быстрый Гонсалес

– Плыви, плыви, милая!

Сеньор Андреас Громахо – Андрей Андреевич Громов – попытался было помочь своей спутнице, но та отмахнулась, заулыбалась весело, бросила по-каталонски:

– Не надо! Я хорошо плаваю, ты же знаешь. Смотри, еще и тебе помогу. А вообще-то…

Девушка вдруг наморщила носик, фыркнула, ненароком глотнув из набежавшей волны водицы. – Вообще-то, мы куда плывем? И что это за мост такой странный?

– Обычный мост, – Громов перевернулся на спину – немного передохнуть – и помахал девчонке рукой. – Устала?

– Нисколечко! Только вот где наш корабль? Что-то не видно.

Еще бы не видно… Молодой человек улыбнулся, он прекрасно знал, что произошло пару минут назад с ними обоими. Знал и пока еще не придумал – как сказать любимой девушке, Бьянке. Точнее – баронессе Кадафалк-и-Пуччидо, юной синеглазой бестии с длинными каштановыми волосами и гибкой фигуркою, рожденной… гм-гм… году так примерно в тысяча шестьсот восемьдесят шестом!

Две минуты назад… впрочем, уже – три… они, взявшись за руки, прыгнули в море с высокого борта трехмачтового судна под названием «Красный Барон» – «Барон Рохо», – прыгнули специально, чтобы вернуться назад, в свою эпоху, вернее, в свою эпоху вернулся Громов, баронессу же просто прихватил с собой, как бы цинично это ни звучало. Просто не мог расстаться с любимой женщиной, не смог оставить, бросить на произвол судьбы: баронесса, это в прошлом, а потом вдова, жертва сектантов, гонимая преступница и едва не угодившая на костер ведьма!

На костер-то ее именно здесь хотели отправить, в Чарлстоне или в Чарльз Тауне – городе короля Карла – как именовался Чарлстон в начале восемнадцатого века. Громов угодил туда, спасая одну девушку, так похожую на Бьянку. Взобрался на борт «Барона Рохо», схватил Владу (так звали девчонку) за руку, прыгнул… И оказался все на том де берегу Коста дель Маресм в Каталонии, близ курортного городка Калелья. Только уже в тысяча семьсот пятом году!

Как раз шла война за испанское наследство, и – волей-неволей – Андрею пришлось в ней участвовать, даже получить капитанскую должность помощника коменданта крепости Монтжуик, захваченной войсками, верными австрийскому эрцгерцогу Карлу – одному из претендентов на освободившийся испанский трон. Второй – куда более удачливый – претендент – Филипп Анжуйский, он же – Филипп Бурбон, внук французского короля Людовика Четырнадцатого, уже стягивал войска, намереваясь выбить конкурента из Арагона… Или выбил уже? Бог весть. Громов точно не помнил, хотя по специальности и был историком, даже диссертацию успел защитить, правда, на весьма далекую от той войны тему – «Крестьяне-отходники Тульской губернии в русской революции 1905–1907 гг».

Защитился, женился – открыл транспортную контору (с деньгами помог тесть) – потом как-то быстро развелся, и вот надумал развеяться в Калелье с очередной подружкою, оказавшейся… вовсе не такой, какой Андрей хотел бы видеть свою супругу.

А в восемнадцатом веке он встретил Бьянку, юную баронессу, как раз такую, о какой мечтал, казалось, всю свою жизнь. Умную, красивую, с добрым сердцем… и как две капли воды похожую на Владу.

И что же с ней теперь делать-то? Адаптировать как-то надо бы… надо… И еще – прививки, обязательно – прививки, иначе…

– Ого! Да тут течение… или это просто волны, – обернувшись, крикнула Бьянка. – Нас во-он к тому мысу несет. Я там бывала и раньше, но… что-то не узнаю местность. Дома какие-то стоят… высоченные. Вроде их раньше не было.

– Тут… тьфу… много чего не было, – отплевываясь, Андрей усмехнулся и, глядя на мыс, добавил: – Смотри-ка, а там загорают. И это славно.

– А еще славно, что вода не очень холодная, – загребая, заметила девушка. – Ой! А я юбку сбросила… как же теперь на берег выйду? Надо какое-нибудь безлюдное место выбрать, хотя бы за мысом.

– Доплывем?

– Спрашиваешь! Что тут плыть-то?

Громов и сам уже избавился от тяжелых башмаков с пряжками, пошел на дно и пояс со шпагой, остались лишь короткие штаны – кюлоты, чулки, да белая кружевная сорочка, такая же, что и на баронессе, только та была куда как длиннее.

– Ах, все же лишь бы никого не встретить!

Андрей улыбнулся:

– А если б все вокруг вдруг оказались голыми?

Бьянка ничего не ответила, лишь снова фыркнула и рассмеялась.

Между тем гонимые ветром волны несли пловцов прямо на мыс, на песчаный пляж, полный загорающими людьми… Ну не то чтобы так уж полный, но человек двадцать имелось точно! Правда, никто не купался – это для Громова было тепло, а для изнеженных американцев – явно холодновато.

Америка, черт побери! Чарлстон, штат Южная Каролина. Российского консульства тут, конечно, и в помине нет. Что-то придется делать, как-то выбираться, тянуть Бьянку…

– Слышь, милая… Помнишь, я тебе говорил? Ты только ничему не удивляйся, ладно? И не бойся – это самое главное. Все же мы вместе – не пропадем!

– Бояться? – девушка насупилась и, опустив голову, шумно выдохнула в воду. – Да я уж отбоялась… пришлось. Сожгли бы ведь, как бы не ты да не твой амулет.

Амулет – иконка Пресвятой Богородицы Тихвинской из нержавеющей стали – Громов подарил баронессе давно, и с помощью подарка этого – по его следам – и отыскал девчонку впоследствии, надо сказать – очень даже вовремя. И вправду: опоздал бы – сожгли бы Бьянку, как ведьму!

– Ой, какой прибой! Милый, давай во-он к тем кустикам.

На самой оконечности мыса, метрах в двадцати от воды, и впрямь росли кустарники и какие-то небольшие деревья, не слишком густые, но вполне достаточные для того, чтоб укрыться на первое время – привести себя в порядок и обдумать стратегию дальнейших действий.

– К кусточкам? Давай!

Бьянка оказалась на берегу чуть раньше Андрея, выбралась, побежала по пляжу, вымокшая батистовая сорочка вовсе не скрывала всех прелестей ее стройной фигурки… Пара абсолютно голых парней, оказавшихся как-то уж слишком близко, проводили девушку восхищенными взглядами, один даже выкрикнул что-то, и пробегающий мимо Громов показал обоим кулак. Парни не обиделись, наоборот – расхохотались и, повернувшись, замахали кому-то руками. Андрей скосил глаза, увидав бегущую к ним нагую девчонку – черноволосую, загорелую, тощую, с упругой, мило покачивающейся на бегу грудью.

– Они тут все голые, – раздвинув ветки кустов, без всякого удивления сообщила юная баронесса. – Видать, общественная купальня. Как раньше, в старину, даже городские бани были общими – и мужские, и женские одновременно. – Ой! Кажется, гроза начинается.

– Нет, это не гроза, – обняв девчонку за талию, Громов проводил взглядом пролетевший в синем безоблачном небе реактивный лайнер. – Летучий корабль. Во-он он блестит, видишь?

– На корабль совсем не похоже! – отмахнулась Бьянка. – Все шутишь, милый. Ой! – баронесса вдруг встрепенулась, словно вспомнила что-то важное: – А нам ведь в город нельзя, Андреас! Там же преподобный отец Джозеф, солдаты… Они ж сжечь меня собирались! Ой… зря мы сюда вернулись, надо было в Новую Англию плыть, там затерялись бы. Только там… В Каталонию-то нам с тобой ходу нету!

– А нам никуда ходу нету, – стаскивая через голову рубашку, негромко заметил молодой человек и, перейдя на русский, пропел: – Я мотаюсь между Ленинградом и Москвой, я здесь чужой, я там – чужой… Старая такая песня, «Алиса».

– Какая еще Алиса? – тут же насторожилась Бьянка.

– Группа такая. Кинчев. Хотя… не бери в голову, лучше сорочку сними да посуши.

– Ага, сними, – девушка настороженно обернулась на загорающих. – А если эти придут, голые?

– Ну так и мы голые будем – примут за своих, за нудистов, – весело расхохотался Андрей.

– За кого?

– Ну… здесь так тех называют, кто любит голышом загорать и купаться.

– Голышом… А как же еще-то?

– Ну снимай рубашечку-то, снимай.

– А-а-а…

– И я тоже разденусь.

Миг – и оба уже сидели голыми на песке, тесно прижавшись друг к другу. Громов размышлял, ласково поглаживая девушку по волосам, Бьянка же смежила веки – то ли от усталости, то ли от удовольствия, вытянула ноги, улыбалась, только что не мурлыкала, словно пригревшаяся на солнце кошка.

– Хай! – кто-то бросил сзади.

– Хай.

Обернувшись, Андрей вежливо приветствовал двух парней – тех самых, что околачивались рядом на пляже – и девчонку. Конечно же голых. Парень – смуглый, тощий, с небольшими усиками, явный латинос, как и девчонка – красивая, ровесница Бьянки, с вьющимися темными, с заметным рыжеватым оттенком, волосами и черными жгучими глазами, настоящими «очас неграс».

– Я – Мигель, но все зовут – Майк… Майк Гонсалес или – Быстрый Гонсалес, ну как рок-н-ролл у Пэта Буна, знаете. А это моя девушка – Лина.

– Вообще-то я – Магдалина!

– И приятель – Боб.

– Очень приятно, – дружелюбно улыбнулся Громов. – Я – Эндрю, а это – Бьянка.

– Привет, Бьянка!

– Буэнас диас, – распахнув глаза, машинально отозвалась баронесса, еще даже не успев смутиться.

Впрочем, тут никто никого не стеснялся.

– О, сеньорита знает испанский? – обрадованно подскочил Мигель-Майк. – Ты слышала, Лина?

Тут уже удивилась Бьянка:

– Вы говорите по-кастильски… Здесь? Во владениях англичан?!

– Кастильский? – Майк и Лина озадаченно переглянулись. – Нет, мы с Кубы. Из тех, знаете, кто не любит красных. Всяких там Фиделей и прочих. Бьянка, мы с тобой, случайно, не земляки, а?

– Нет. Я из Барселоны.

– О! Барселона!!! – Майк ударил себя по ляжкам. – Она испанка! Ты слышала, Лина?

– Не испанка, а каталонка! – приподнявшись, гордо пояснила баронесса и тут же, покраснев, прикрыла руками грудь.

– А вы новенькие, я смотрю, – вступил в разговор второй парень, пузатенький и белобрысый Боб.

Громов вскинул глаза:

– Новенькие?

– Ну и наших, из натуристов.

– А, да, да, – Андрей рассмеялся. – Мы, кстати, не местные. Так, приехали не надолго.

– И правильно сделали! – вновь вступил в беседу Майк. – Здесь сейчас самое то! Не жарко, и вообще – красота. Ты, Эндрю, судя по выговору, тоже из эмигрантов? Поляк? Немец?

– Да нет – русский.

– Русский?!!!

Удивлению всех троих не было предела! Непосредственный до простоты Майк даже несколько раз с восторгом хлопнул Громова по плечу:

– Настоящий русский?! Вот это да! Все ж таки выбрал свободу – молодец! Здорово!

Андрей так и не сообразил, о какой такой свободе идет речь, впрочем, и особо на эту тему не парился – голова болела о другом.

– Слушайте, у нас по пути документы и деньги украли. Мы автостопом ехали…

– Так, наверное, в какой-нибудь машине забыли, искоса поглядывая на Бьянку, вслух предположил Боб. – Со мной вот в прошлом году случай был…

– Нет, дружище, – оправдывая свое прозвище, Майк быстро перебил приятеля. – Документы они, конечно, могли потерять, а вот денежки – точно слямзили. Наверняка в каком-нибудь мотеле, там ворюг – пропасть!

– Да-да-да, – сверкнув черными глазами, поддержала своего дружка Лина. – У меня весной сумку в мотеле подрезали, Майк, помнишь? Как же он назывался-то… ага – «Черный Флинт»… или… нет… «Медовый месяц» – вот как! Там еще музыкальный автомат стоял, с пластинками Рики Нельсона, Элвиса, Литтл Эвы… Я как раз Рики Нельсона ставила – он такой милашка, вчера в «Америкэн Бэндстэд» опять его показывали. Хэлло-о-о, Мэри Лу-у-у… Да вы слышали.

– Хорошая песня, – на всякий случай похвалил Андрей. – Забавная.

– Вот! – Лина бросила на Майка взгляд, полный уничижающего торжества, коим, верно, Александр Македонский смотрел на поверженного Дария. – А ты, милый, говоришь, что Рики Нельсон и Фрэнки Авалон только девчонкам нравятся.

– И еще – гомикам!

– Ты хочешь опять со мной поссориться?! – гневно уперев руки в бока, голая Лина грозно нахмурила брови, став вдруг похожей на рассерженную домохозяйку на коммунальной кухне, или, если быть ближе к местным реалиям – на одну из тех девчонок, что зарабатывают немалые деньги, борясь друг с дружкой в грязи на потеху публике.

– Эй, эй, дай задний ход, подруга! – Майк вмиг сделал испуганное лицо и даже поклонился. – Прости, если обидел. Ведь не хотел. Точно – не хотел, клянусь святой девой Гваделупской! Хочешь, на обратном пути в музыкальный магазин заедем?

– В магазин? Ой, хочу, хочу!

Живо сменив гнев на милость, девчонка радостно захлопала руками и, бросившись дружку на шею, чмокнула его в губы.

Они казались очень похожими, эти двое – Майк и Лина – оба невысокие, юркие, смуглые, оба брюнеты, только Лина, пожалуй, темнее, да и глаза – черные, а у Майка, как ни странно – светлые – зеленые… или серо-голубые, как у Андрея, только без непреклонно-стального оттенка, скорее такие хитренькие, себе на уме. Такие глаза Громов видел в старых советских фильмах у сельских прохиндеев – колхозных лентяев конюхов или нечистых на руку счетоводов. Хотя эта парочка производила впечатление людей весьма дружелюбных, веселых и легких… Ну а как же! Нудисты ведь… натуристы. Люди непосредственные, словно дети – все хотят быть ближе к природе.

– А вы зачем в Чарлстон приехали? – присев рядом с Бьянкою на песок, поинтересовалась Лина. – У вас здесь родственники? Друзья?

– Вообще-то мы не сюда ехали… – что именно говорить, Андрей соображал на ходу. – А во Флориду.

– Я так и знала, что во Флориду! – Лина хлопнула в ладоши. – Мы в прошлом году ездили, у Майка там дядя, в Орландо. А вы, верно, на побережье хотите? Дайтон-бич – неплохой городок или уж дальше – в Майами.

– В Майами, верно, дорого, – засомневался Громов. – Да нам теперь везде дорого – деньги-то украли.

– И много у вас было денег?

– Баксов триста.

– Ого! Порядочно! – перебив подругу, Майк задумчиво покусал губу. – И что же вы теперь думаете делать?

Андрей пожал плечами:

– Честно? Не знаю. Может быть, подработать где-нибудь можно, так, без официального оформления. Я шофером могу быть или, там, грузчиком.

– Грузчиком? – Майк с завистью окинул взглядом мускулистую фигуру Громова. – Пожалуй, грузчиком ты, Эндрю, вполне сможешь. Впрочем, и насчет шофера… посмотрим, может, я тебе в чем и помогу. Но! Точно не обещаю.

Андрей едва сдержал радость – хорошо бы помог! Судя по золотой цепочке с крестиком, висевшей на смуглой шее, Майк был парнем не бедным. Еще б посмотреть на его одежду, а еще лучше – на авто…

Не закончив разговор, все пятеро вдруг разом вздрогнули! За кустами послышался какой-то шум, чьи-то голоса, звук сирены…

– Облава! – сплюнув, испуганно воскликнул Боб. – Небось, опять какая-нибудь мегера шерифу жалобу написала. Мы ведь здесь неофициально. Ну бежим, что ли? Или потом откупаться будем?

– Ну уж нет! – вскочив на ноги, Лина обвела всех неожиданно суровым взглядом. – Ничего я этим козлам платить не буду! Пусть сначала попробуют поймать.

– Так поймают… – приподняв ветку, Майк между тем уже следил за отрядом полицейских, деловито окружавших пляж. – Много их, гадов. Похоже, на этот раз не уйти. Ах, черт! Не знаю, как ты, Боб, а мы с Линой на этот раз можем штрафом и не отделаться. Посадят. Месяца на два – как минимум. Судья еще в прошлый раз пригрозил.

– Уйдем! – наблюдая за растянувших цепью полицейскими, уверенно бросил Громов. – Морем – запросто.

– Как это – морем?

– А вы что, плавать не умеете?

– Так холодрыга же!

– Ну тогда в тюрьму отправляйтесь. Бьянка, идем!

Выскочив из кустов, Андрей и баронесса быстро побежали к пляжу, где уже царила вызванная внезапным появлением представителей власти паника – кто-то бегал, кто-то проворно одевался, а одна рыжая девушка, хохоча, плясала, прижав к груди транзисторный, старинного вида, приемник:

– Я, ведущий программы «Песенный вечер» Лесли Донеган, от имени радиостанции «Голос Каролины» и компании «Эн-Би-Си», приветствую вас, парни и девчонки, старенькой, но забористой песенкой Пэта Буна «Спиди Гонсалес»! Итак, слушаем, подпеваем, танцуем! Ла-ла-ла… ла-ла-ла-ла…

Вот под эту мелодию беглецы и вбежали в море, поднимая брызги, нырнули…

– Ой! Святая дева Гваделупская!

– Ничего, Лина! – подбодрил Громов. – Выплывем. А ну-ка, поднажмем. Вон туда, за мыс. Кто быстрее?

– Да-да, – отфыркиваясь, Майк радостно поддержал идею. – Последний ставит всем пиво, ага?

Впрочем, у некоторых все равно денег нет… Ла-адно, разберемся!

Наверное, полицейские все ж таки догнали б пловцов – срезали бы по берегу, побежали бы к мысу – если б хотели, если б вплотную не занялись оставшимися на пляже нудистами.

Бросившийся было в воду Боб – а следом за ним и еще парочка смельчаков – тут же выскочили из воды, зябко обхватив руками плечи. Кто-то рванул по самой кромке пляжа в порт и не прогадал – за этим тоже не гнались, видать, для «палок» вполне хватало и тех, кто остался.

– Х-хуху… – выбравшись на каменистый берег, выдохнул Быстрый Гонсалес. – Думал – точно замерзну. Вода-то, Эндрю, как у вас, в Сибири! А с пари ты здорово придумал – я старался.

– А я – куда лучше тебя старалась! – поежившись, засмеялась Лина. – Сразу за Бьянкой приплыла… Эй! Ты-то хоть не замерзла, подруга?

– Я? – девушка с улыбкой моргнула. – Н-нет.

Баронессу Кадафалк-и-Пуччидо, владетельную аристократку начала восемнадцатого века, уж конечно, покоробило бы столь вольное обращение, если бы… Если бы она и оставалась аристократкой и светской дамой, а не беглой преступницей, приговоренной к сожжению на костре ведьмой, уже давно потерявшей все остатки салонной барселонской спеси. Тем более что и сложившаяся ситуация вовсе не способствовала чванливому проявлению барства: на «ты» так на «ты», чего тут, в таком-то виде, скроешь?!

А у Громова так и вообще сложилось впечатление, будто он эту сладкую парочку – Майка и Лину – знает уже тыщу лет!

Андрей и продолжил прерванную появлением полиции беседу первым:

– Ну? Похоже, сбежали. Куда теперь? По городу так и пойдем?

– А что? – засмеялась Лина. – Я так бы запросто. Мужики бы все шеи свернули, верно, Бьянка?

– А? Да-да. Верно.

Тут Лина не удержалась, согнулась, зашлась в хохоте:

– Не обижайся, подруга, но твой английский такой смешной! Так говорили, я как-то по телевизору видела, в одной старинной пьесе, где все в завитых париках, кринолинах, при шпагах.

Еще б не смешной… Громов хмыкнул, представляя, какой кажется классическая английская (или испанская – кастильская – речь) современному, не отягощенному особым образованием человеку. Все эти дурацкие – «да, это так», «нет, это не так», «соблаговолите войти» и прочее. Примерно так же – по канонам восемнадцатого века – кстати, учили иностранным языкам в советских школах… впрочем, наверное, и в российских так же учат – не далеко ушли! С точки зрения властей – все правильно: зачем честному человеку со всякими там иностранцами разговаривать? Пусть лучше стоеросовый текст зубрит – «Москва – наша любимая столица».

– Не, так не пойдем – поймают, – рассмеялся Майк. – У нас тут машина недалеко, на пустыре, брошена. Место не особо-то людное – проберемся.

– Ну тогда пошли! – Андрей поднялся на ноги и протянул руку Бьянке. – Чего тут сидеть-то? А то что-то есть хочется… прямо переночевать негде!

Машина – шикарный ретро-автомобиль, или, скорей, репликар – спокойно дожидался своих хозяев за мусорными баками в компании двух бродячих собак и облезлой, непонятной масти кошки, флегматично поглядывавшей на псов с выкрашенной светло-голубой краской крышки бачка.

Зеленовато-серое, с плавными обводами авто – двухдверный седан – мордой напоминало Громову знаменитую «Победу» – клиновидный капот, широкие, с круглыми фарами, крылья, массивная хромированная облицовка и бампер. Сзади же машина выглядела поизящнее – шире, чем у «Победы», стекло, объемистый багажник.

– «Плимут» Спешиал Де Люкс сорок девятого года, – открывая дверцу, как-то слишком уж безразлично – пижон! – пояснил Майк. – Уж конечно, не «Корвет» и не «Кадиллак», но… тоже машина. И очень надежная… Слышь, ты поведи, я выпил с утра.

– Надежная, надежная, – усаживаясь за руль, поддакнула Лина, как показалось Андрею – с ехидцей. – Все такие – в такси. Ну? – запустив двигатель, девчонка обернулась назад. – Все уселись? Едем!

Выехав с пустыря, «Плимут» вывернул на шоссе и, медленно набирая скорость, покатил, рыча мощным двигателем.

– Шесть цилиндров? – с любопытством поинтересовался Громов.

– Ну да, – покивал Майк. – Шесть.

– Небось, бензина жрет, как сумасшедшая лошадь!

– Да уж немало. Да черт с ним, с бензином – мелочь.

Да-а-а… Андрей покачал головой. А эти Майк с Линой точно – не бедные. Литров двадцать пять, а то и все тридцать на сотню – для них мелочь.

И все же – красивая машина! Особенно – бамперы и хромированные накладки на крыльях.

На скорости баронессе стало плохо – девушка побледнела и совсем спала с лица, казалось, что ее вот-вот вырвет.

Громов тут же попросил остановиться. Вышел вместе с Бьянкой к кустам… Вновь усадил девчонку на заднее сиденье…

Водитель проезжавшего мимо авто – старинного вида «Кадиллака» – углядев на обочине голую пару, радостно надавил на клаксон.

– Смотрю, в канаву не заедь, гринго! – высунувшись из-за руля, бросила ему вслед Магдалина.

– Может, ей впереди лучше будет? – опуская свое – рядом с водителем – кресло, осведомился Майк.

Его разбитная подружка обернулась и, внимательно глянув на бледную пассажирку, хмыкнула:

– А ты не беременна часом, а?

– Да нет, – вздохнув, Бьянка махнула рукой. – Не должна – я б и раньше чувствовала. Просто… непривычно все.

Громов обнял девушку, успокаивающе поглаживая по волосам. Шепнул:

– Ну что случилось-то? Ты же обещала ничего не бояться.

– Я и не боюсь… просто… укачало. Ну как морская болезнь.

– Так, может, вперед сядешь?

– Ой, нет! Нет. Я уж лучше здесь, с тобою.

Тронув с места, Лина покрутила рукоятку магнитолы – тоже весьма архаичной, как и положено в ретро-авто.

– И снова с вами Лесли Донеган и «Песенный вечер». Чабби Чеккер! Все танцуем твист!

– Уау! Уау! – Лина весело хлопнула в ладоши. – Твист! Майк, дорогой, пойдем в субботу в дансинг? Тьфу, ты черт! Вот придурок!

Дав предупредительный сигнал, машину Гонсалеса в ревом обошел грузовик, мордой похожий на знаменитый «колун» – Зил 157-й.

– Дорогая, может, скорость прибавишь?

– А корыто твое не развалится?

– Ничего, – Майк обернулся к Громову. – Вот подкоплю денег – куплю себе «Шевроле» – «Корвет»… или «Импалу», уж на нее-то точно хватит. И поедем на ней во Флориду – в Орландо, в Майами. А, крошка? Что скажешь?

– Могли б и на этой съездить, сейчас, – поводив головой, Лина свернула к бензоколонке, небрежно кивнув подбежавшему негру в потертом джинсовом комбинезоне. – Двадцать литров плесни!

– Слушаюсь, мэм!

Молодецки выпятив грудь – прикалывается? – негр поклонился и со всем рвением бросился исполнять указанное.

– Все двадцать литров, мэм!

– Спасибо.

Дав заправщику на чай несколько центов, Лина вновь вывернула на шоссе, и, проехав еще пару километров, свернула к белевшим среди кленов и лип домикам.

– Мы тут бунгало снимаем, – пояснил Майк. – Не бог весть что, но все-таки. Четыре комнаты, кухня, веранда.

– Главное, соседи не слишком любопытные, – сбросив скорость, Лина ловко припарковала авто у покосившегося забора. – В этом вот доме вообще никто не живет, а в том, двухэтажном, – она кивнула направо, – какой-то старый усатый черт со своей старухой.

– Весьма приличные люди, любимая!

– Ага, приличные! – девушка дернулась, неприязненно покосившись на особняк, маячивший сквозь аккуратно подстриженные заросли ивы. – То-то на прошлой неделе в полицию настучали – мол, музыка громко играет. А я люблю громко! И ведь не поздно было еще. Кстати, кто-то про музыкальный магазин говорил!

– Сейчас… переоденемся только.

– Скорей уж – оденемся. Ха! А здорово мы этих копов с носом оставили! – хлопнув в ладоши – была у нее такая привычка – радостно заявила Лина. – Рассказать кому – не поверят. Надо же – в море! А уже октябрь на дворе. Нет, это же надо отметить, обязательно отметить, ага! Ну выходим…

Оглянувшись по сторонам, вся нудистская команда покинула автомобиль, вбежав на гостеприимно распахнутую расторопным Майком – вот уж, действительно, Спиди Гонсалес! – дверь на веранду, заставленную старыми креслами, продавленным диваном и колченогим круглым столом, подобный которому стоял – как вдруг вспомнил Громов – в деревенском доме его бабушки.

– Проходите! – обернувшись на пороге гостиной, Магдалина махнула рукой. – Можете пока у нас пожить, коль такое дело. Может, мы еще и сами во Флориду соберемся, верно, Майк?

– Угу…

– Сейчас покажу вам комнату… Вон сюда, за мной, проходите. Вот…

– Спасибо.

К слову сказать, все внутреннее убранство дома, вся обстановка вызывала у Андрея, мягко говоря, несколько странное чувство, вероятно, рожденное неким вопиющим несоответствием великолепно отреставрированной и весьма недешевой (это уж понятно!) машины и потертой мебелишкой в стиле шестидесятых годов – откровенным кичем, усугубленным прикнопленными к выцветшим обоям портретами каких-то эстрадных звезд, среди которых Громов не узнал никого, кроме Элвиса Пресли. А вот Пресли был хорош – молодой, глянцевый, в полосатой черно-желтой футболке.

– Нравится Элвис? – не преминула справиться Лина.

– Так, кое-что. «Тюремный рок», например.

– О!!! Обожаю «Тюремный рок». Ну что встали-то? Проходите, располагайтесь! Сейчас я одежку принесу…

– А компьютер или ноутбук у вас где? – Андрей рассеянно оглянулся в дверях. – Что-то я не вижу. Хотелось бы воспользоваться… с вашего позволения. Понимаю, что наглый…

Магдалина недоуменно обернулась – она уже успела накинуть короткий халатик, вовсе не скрывавший прелестных ножек:

– Ноут… Нотная книга? Хм… нету. У нас только пластинки, и вон – радиола в углу. Хорошая радиола, между прочим…

Посмотрев в угол, Громов углядел стоявшую на небольшом столике радиолу, тоже конечно же ретро: ламповую, с «зеленым глазом» в корпусе полированного дерева, подобно нашим «Днепру» или «Ригонде». А, похоже, эта парочка предпочитает старинный стиль. Ноутбука у них нет! И всяких там айпадов-айфонов что-то незаметно. Даже мобильников! Ну… что возьмешь с натуристов? Может, они специально так вот живут, стараясь не пользоваться достижениями цивилизации.

– А телевизор у нас сломался недавно, – вернувшись, Лина бросила на тахту ворох каких-то стираных джинсов, рубах и платьев. – Ничего, завтра заедем в прокат, возьмем. Ну! Выбирайте, одевайтесь. Не бойтесь, все чистое… боюсь, только рубашки тебе, Эндрю, не впору будут, ты ведь у нас вон какой силач! По магазинам с нами поедете? Или останетесь отдыхать?

– Лучше отдохнем, – честно признался Громов. – Пожалуй.

– Ну как хотите! Чао!

Махнув на прощанье рукой, девушка улыбнулась и убежала. Заурчав двигателем, отъехал от дома «Плимут».

– Какие славные люди, – рассматривая принесенные платья, тихо протянула Бьянка. – Нет, в самом деле, славные. К нам – как к родным… Не всякий так вот сможет! В свой дом пустили, оставили… Совсем не боятся, что украдем что-нибудь.

– Так мы ведь вроде бы на воров и не похожи, – натянув джинсы, Андрей хохотнул, глядя, как баронесса рассматривает белые шортики.

– Это… надеть, да?

– Ну если хочешь…

– Я бы лучше платье какое-нибудь… Ой… что ты делаешь… что ты…

Погладив девушку по спине, Громов привлек ее к себе, поцеловал грудь, кончиком языка лаская ставшие упругими сосочки…

– Ах, милый…

Затем оба улеглись на диван, сливая в поцелуе губы… Рука Андрея, пробежав по спине девушки, скользнула к лону. Скрипнули пружины…

– Ой…

– Тебе больно?

– Нет! Что ты! Ах…

Нет, диван все же не развалился, выдержал, хоть напор и оказался силен и неудержим, как торнадо! Как сияли глаза! И от сплетенных молодых тел, казалось, исходило сияние, то самое, которое некоторые называют неземным сиянием любви, а еще – колдовским, волшебным… За что в старые времена запросто можно было угодить на костер, а ныне… ныне – разве что под завистливые взгляды ханжей.

– Славные люди… – расслабленно глядя в потолок, повторила юная баронесса. – Это и есть – люди твоего мира, о котором ты говорил?

– Да.

– Если так – то он мне уже нравится. Нравится, несмотря на ту самобеглую повозку с ужасным запахом… Как ловко управлялась с ней эта девушка, Магдалина!

– А ты хочешь научиться так же?

– Я?!

– Ну да. Ты. Ничего такого сложного в этом нет, вышивать бисером – куда сложнее.

– Уж ты скажешь… А я смогу?

– Конечно, сможешь! Ты ж у меня смелая.

– Смелая… да-а… И все же для начала надо как-то постепенно привыкнуть… Эти солдаты, – помолчав, вдруг вспомнила девушка. – Зачем они за нами гнались? Или их послали по велению отца Джозефа Стенпоула?

– Нет. Никакого отца Джозефа здесь нет! – Андрей с нежностью погладил Бьянку по руке. – И этот город, не тот Чарльз Таун, который ты знаешь. Совсем другой!

– И мы здесь будем жить?

– Попытаемся. И знаешь, думаю, у нас все получится, ты только верь мне, ладно?

Баронесса выбрала для себя белое, в крупный синий горошек, платье, простенькое, но со вкусом, девушку лишь несколько смущали слишком уж оголенные – гораздо выше колен – ноги, впрочем, к этому она быстро привыкла. Красивых-то ножек чего стесняться-то?! Наоборот – пусть завидуют, восхищаются!

– Какая же ты у меня красивая! – одев оказавшиеся коротковатыми джинсы и растянутую желтую майку с эмблемой «Юнайтед Фрут компани», искренне восхитился молодой человек. – Там, в прихожей, зеркало – посмотрись, причешись.

– А и правда! Так что солдаты? Все никак не могу забыть.

– Они просто выслеживали тех, кто купался нагишом.

– А что, здесь так нельзя?

– В людных местах – нет.

– Хм… Так в людных-то нагишом никто и не станет! Ой… а платье-то мое…

– Что, разве не красиво?

– Да красиво, – оторвав взгляд от зеркала, девушка смущенно посмотрела на свои ноги. – Только оно… ну, как ночная рубашка!

– Не переживай! – весело рассмеялся Громов. – Тут все так ходят.

– Да-а-а уж… Я видела – как…

Подойдя к радиоле, Андрей с любопытством осмотрел стопку грампластинок, больших – лонг плеев – и маленьких – на пару песен – синглов. Как и следовало ожидать, все попадались древние – Пресли, «Притендерс», «Дрифтерс», Джейн энд Дин…

– Может, пока музыку послушаем, милая?

– Ты пригласишь музыкантов?!

– Они уже здесь.

– Здесь?!

– Вот в этих конвертах… Сейчас услышишь. А ну-ка…

Включить радиолу молодой человек не успел – снаружи послышался звук мотора и пара коротких гудков. Выглянув в распахнутое окно, Андрей помахал рукою.

– А мы новую пластинку Чабби Чеккера купили! – вылезая из-за руля, похвасталась Лина. – И в прокат заехали – телеприемник взяли.

– Лучше б было в рассрочку купить, – пробурчав, Майк допил бутылку пива и, поставив ее на ступеньки невысокого крыльца, позвал Громова помочь.

Своим дизайном – а, похоже, «сладкая парочка» предпочитала именно такой стиль! – телеприемник (надо же, слово-то какое!) ничуть не уступал радиоле: солидное, покрытое темным лаком дерево – местами, правда, побитое – полукруглый экран, никелированные ручки… и весило сие произведение старинного искусства, надо сказать, немало – с пуд, а то и чуть больше.