Текст книги "Кукловод"

Автор книги: Андрей Некин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Смотрите! Кажется, начинается.

Отложив в сторону веер и зонт, Граф Нэйн подобно остальным зрителям захлопал в ладоши и даже привстал с кресла. От любопытства он перегнулся через поручень. Но тут же осознав, что поступает неподобающе своему рангу, опустился назад. Граф посмотрел на Рьёгу в надежде, что тот не успел заметить его конфуз. Рьёга Красный скучающе зевал.

– Ах, Рьёга! – не выдержал Нэйн. – Похлопайте же чемпиону театра гладиаторов! О нем ходят легенды. Говорят, он достиг небывалого уровня в искусстве убивать.

– Этот клоун что ли? – все также зевая, уставился Рьёга на узника.

– Я прихлопну его одним мизинцем, Нэйн.

В гладиаторской яме до беседы этих благородных господ, разумеется, никакого интереса не было. Публика ревела сотнями возбужденных голосов. Поднялся ветер. Капитан эльфов Лир недоуменно качал головой. Человеческий мальчишка без оружия. А Лир слишком долго служил великому лесу. Ни один человек не сравнится с ним ни в скорости, ни в силе удара.

– Смотрите, смотрите, Рьёга! – заинтригованно воскликнул граф. – Эльф, похоже, отнюдь не плох. Лир двинулся вперед, сверкая клинком. Забрало его шлема в форме оскаленной пасти полярного волка опустилось вниз. Если они хотят, чтобы несчастный умер – чтож…

– …Эй, может мне и перед тобой станцевать?… – долетел до воина кусок фразы странного противника. И на самом деле гладиатор принялся выбрасывать ноги в разные стороны и кружиться на месте, карикатурно подражая танцу весенних таинств. «Viene Mi». Священный обряд, где эльфийские девушки, одетые лишь в ветер и зелень трав, вопрошали великому древу за пророчеством будущего. Люди с трибун заулыбались. Кто-то сбросил шуту кусок хлеба, и он, как голодный пес, бросив всякие кривляния, кинулся за едой… Гладиатор сдвинул повязку на лице и отправил пищу в рот двумя большими укусами. Губы довольно скрючились в улыбке. Он наклонился к земле, поднимая камень. Видимо это и было его оружием сегодня. Публика продолжала бросать мусор в эльфов. Древний эльфийский щит, когда-то отражавший удары мечей и копий, теперь принимал на свою поверхность гнилые овощи. На арене откровенно воняло. Кто-то не поленился и сбросил с моста целое ведро помоев. Грязь стекала о подставленный щит. Пара брызг попала на платье великой госпожи Аль. И пусть лицо принцессы спокойно, но отнюдь не так спокоен ее защитник… В узкой прорези шлема глаза разгорались огонем. «Свиньи!» – зарычал Лир почти по-орочьи. Кто бы не вышел против него… Лир не проиграет. Люди глупы! Они еще не поняли, кого захватили в плен. Меч его ходил из стороны в сторону, ощупывая пространство. Воздух стал, как кисель, а время замедлилось. Он рванулся с мечом вперед. Человеческий шут дурашливо пританцовывал. Каждый воин знает: смотри противнику в глаза. Куда направлен взгляд, туда направится и удар. Под шлемом Лир злобно оскалился – человек задумчиво рассматривал свои ноги. Мечник, быстрый как эльфийская стрела, расплылся в воздухе, вытянулся линией, разрезал пространство, и лишь опытный глаз мог увидеть его. Даже театральная публика замерла от удивления, нелепо пялясь на место, где теперь красовалась лишь пустота. А потом… Потом он наткнулся на каменную стену. Стремительная стрела сломалась. Стукнулась о непробиваемую бронь человеческой машины.

Древко расщепилось, костяной наконечник треснул, а оперение сгорело. Разочарованно выдохнули рискнувшие деньгами проигравшие, радостно воскликнули более прозорливые победители. Никто и не понял, что случилось. Поднятый узником булыжник просто покоился в руке. Но в следующий момент уже проломил забрало эльфийского шлема. Камень ловко вошел вглубь, ломая и расплющивая все что нашел внутри. Брызнуло красным. Плотоядно облизнулся Болотный Нэйн. Эльфийские воины Риль и Рин не медлили ни секунды – они заходили с двух сторон. Тонко вскрикнула Эль. Краем глаза она успела заметить – верного защитника убили диковинным броском. И столь незаметным, что и не поймешь, как был выпущен камень: то ли одними пальцами… или вовсе вылетел снизу, словно бы мячом, которым играют человеческие дети, не используя рук. Тряпье развевалось вокруг худого человека. Под слоями рваной ткани было заметно, как колени гладиатора сгибаются в обе стороны. Лир, подкосившись, свалился на песчаный пол, орошая плиты кровью.

Он был легендарным воином, не проигравшим людям ни одного боя. Но он совершил ошибку. Вышедший на арену человеком не был. Публика одобрительно шумела.

– Какой удивительный удар! – восторженно хлопал Граф Нэйн Болотный. – Вы видели это, Рьёга? Такое даже вам не под силу! Рьёга Красный раздраженно фыркнул. Удар второго эльфийского воина пришелся на правую руку гладиатора.

Зазвенел металл. Под тряпьем узника скрывалась броня, или, поразила неожиданная мысль фрейлину Эль, – «Человек был сделан из железа.

Железный человек!». Следующее мгновение разделилось на два кадра – первый: нелепый шут подхватывает клинок из руки Лира. Далее два скупых движения и все.

Риль и Рин обезглавлены. Он двинулся к ним, и Эль завизжала. Громко и совсем не гордо, как какой-нибудь глупый человек. Они умрут, не пройдя даже и одной десятой пути, обозначенного звездами! Гладиатор же внезапно остановился. Вот она – награда.

Расщедрившийся зритель (видимо, торговец) выкинул с трибуны курительных дымилок. Гладиатор тщательно собрал их все. Еще бы – великая ценность в подземельях. Он развернулся и поплелся обратно. И от этого стало почему-то особенно обидно. Он просто сделал свою работу. Вышел и передавил лучших эльфийских воинов, как каких-нибудь насекомых. И, пританцовывая, раскланялся публике. Публика довольно загоготала.

В душной ложе Граф Нэйн неожиданно стал серьезен, облокотив бледное лицо на кисть, усеянную кольцами. Он задумчиво шепнул своему скучающему собеседнику:

– Знаешь, Рьёга, возможно этот чемпион не так прост, как кажется.

Кто знает, может он тот кого мы ищем?

– Не думаю, – менестрель несогласно покачал головой, – он возможно быстр и изобретателен, но далеко не мастер.

– А может и так. К тому же служанка из трактира… Ах, Рьёга! До чего сладкое создание! Согревала меня всю ночь! – прервал свою мысль Нэйн, мерзко улыбаясь. – Так вот, она нашептала, что парень не дружит с головой. Безумен и глуп, как пробка, нынешний чемпион. Ну чтож… Прискорбно. «Служанка?» – Рьёга ухмыльнулся. Женщины могут согреть подобных Болотному Нэйну лишь очень извращенным способом – своей кровью. Ведь граф был мертв. И кто знает сколько веков. Нэйн – один из тех последних, кого люди по незнанию величают вампирами. Граф встал с кресла.

– Отправимся же делать работу, мой гениальный Рьёга. Война – дело серьезное, сам знаешь об этом…

Внизу тем временем три мертвых тела застыло на камне. Нещадно начало жарить искусственное солнце. Хотя мгновение назад царил холод полярного утра. Наверное, наконец-то заработала на полную мощь котельная. Эль выхватила лук из-за спины. Сотая секунды и тетива натянута.

Стрела полетела вверх, в театральных зрителей. А потом произошло что-то совсем удивительное – стрела застыла в воздухе, не преодолев стен ямы. Она беспомощно упала обратно. Вторая стрела пролетела чуть выше, но также устремилась за первой. Госпожа Аль бесстрашно вышла вперед, заслонив ее спиной. И это подействовало лучше чем тысячи ободряющих слов. Но никто и не собирался их добивать. Здесь, в театре, не принято было тратить время на тех, чьи шансы еще ниже чем ноль. Один из воинов, судя по всему начальник человеческой стражи, рассмеялся и махнул рукой: «Киньте девок в награду этому зверю в клетку. А если он их не сожрет, станется убить на праздник Железного Колоса».

После очистки арены вторым вышел гладиатор известный под именем Оциус Сириус. Не досталось ему ни восторга, ни криков поддержки как предыдущему. Только ненавистные возгласы: «Убийца!» да груды камней, нацеленных в голову…

– Хотя постой-ка, Рьёга… – взглянул в пергамент Болотный Нэйн. – Третьими на очереди будут северные орки против пещерных львов!

Останемся и посмотрим! Вот это действительно интересно!

* * *

Иногда над Гибургом идет дождь. Такой сильный, что, кажется – он никогда не остановится. Будет лить и лить, пока не смоет все вокруг.

И башни смоет, и дома, и даже крепостные стены. В такую погоду особенно занятно забраться на крышу, чтобы вглядываться, высматривать духов в мутных секущих струях. И, не обращая внимания ни на холод, ни на ветер, встать во весь рост и попросить у дождя свою доли удачи. Порою даже можно услышать ответ. А так уж получилось, что вся его работа проходит под дождем или в тумане. Или ночью. И обязательно на крыше… Но для начала надо выбрать подходящую и вскарабкаться туда по стенам. Зачем если можно воспользоваться лестницей? А зачем солнце каждый раз напрягается вставать из-за горизонта?

Затем и он стоит почти соскользнувшими ногами на тонком парапете, поднимая себя силой одной руки. Можно было бы стрелять с чердака или верхних этажей. Так, наверное, было бы проще и, скорее всего, намного суше. Но он подобного не признавал. Стрелок должен чувствовать пространство.

Чувствовать куда дует ветер, как льет дождь, и как кусает холод жестокой бури. К тому же на пространстве есть куда отступить. Он высоко ценил подобное. Отступление – добрая половина в такой-то неблагодарной работе. Его звали Го. Странный многозначный символ. На языке древних это обозначало что-то вроде «съесть камень» или «невозможно». Древние обладали мудростью – по мнению ассасина: есть камни действительно несколько трудновато. Заказчик пришел на рассвете. Он просто сказал: «убей миледи ректора Реле» и снял капюшон, демонстрируя длинные звериные уши. Он не просил освободить плененную эльфийскую принцессу, и это было странно. О высоком ранге недавней пленницы болтали на каждом углу.

Ему же до того вообще не было дела. Но он принес много золота, что, разумеется, снимало все вопросы. Тем более спасать глупых девок – не совсем его специализация.

Можно сказать, специализация его прямо противоположная. А заказ был королевский. Почти невозможный.

– Миледи Ректора Реле! – с нажимом повторил эльф, ожидая удивления, возмущения, недоумения… Лицо Го, как и имя, – невозмутимый камень. Миледи так миледи.

Ректора так ректора. Да хоть маму с папой.

– Лишь только завтра она окажется вне замка, – объяснил эльф. – Будет тестировать аэрокоппер… Это летающая машина из железа. Она быстра, как дракон, и прочна почти так же. Стрелять будешь в нос.

Там – хрупкое место. Пытаясь оценить реакцию, эльф примолк. Реакций не было.

– Не подведи нас, Го. Десять лучших из нас отдали жизни, чтобы узнать сие…

– Десять лучших? Зачем ты сообщаешь мне лишнюю информацию, Эльф? – Стрелок методично раскладывал полученные монеты в столбики. – На выходе дверь захлопни. Дует.

Го был известен лучшим стрелком на всем средиземье. Наверное, поэтому они и остановили свой выбор на нем. К тому же никто даже и слушать не будет подобное. Убить ректора…

На такое решаются только безумцы. Оружие Го – четырехзарядная винтовка в руку толщиной и длиной чуть меньше человека. За размеры прозвана драконьим хвостом. Выпущенная пудовая болванка свинца пробивала того самого дракона навылет и продолжала полет с прежней силой. Отдача ломала кости и руки неопытным стрелкам. Прямое попадание отрывает конечности, а то и разрывает пополам.

Жуткое изобретение гномов. Громоздкое, неудобное. Шумное, как пушка, и тяжелое, как слон. За это Го и любил свое оружие – оно требовало подлинного мастерства. Место выбрано заранее. Крыша башни знаний, на которую он забрался еще с вечера. Множество отходов. Удобная позиция. Го чувствовал приятное возбуждение. Так случалось всегда, когда он загонял дичь. Дождь кончился к раннему утру, затем выглянуло солнце поиграть лучом на острых гранах ружья. Оно лежало перед убийцей в разобранном виде. Это было сродни медитации. Смазывать двести с лишним запчастей, любовно протирая их платком. За каждой деталью был свой особый смотр. Важнее ствола – только боек и запальный цилиндр. Детали второй важности – прицел, пружинный спуск и балансир. Упор с десятью крепежами требует подстройки, ибо из драконьего хвоста стреляют исключительно лежа. Внизу копошились люди, спешили куда-то с раннего утра. Го поежился. Холодно… У грузового порта ревел едва проснувшийся песчаный слон. Рабочие хлестали его израненную огромную спину. Сотрясая стены, тот шел по своему кругу. Устало брел по периметру площади, вращая монументальный маховик подъемных механизмов. Снабжал энергией целый комплекс различных приспособлений. Глаза его кипели яростью. С бивней капала слюна, узловатые мышцы силились порвать толстые ремни. Хобот, привязанный к собственной голове, трубил гневный ропот. Но рабочие мастеровые были наготове – хлестали его спину, кололи в бока раскаленным железом, и он вместо того, чтобы разметать и растоптать наглых насекомых, все-таки шел вперед. Даже Го поморщился от этой картины. Слон величиной с хороший трехэтажный дом внушал страх и ужас. «Когда-нибудь это дикое животное сломает прутья загона, и растопчет весь город» – думал Го, – «также как он, лучший ассасин Гибурга, нарушит законы мироздания и убьет кое-кого». Утренние колокола били набат. Они располагались на многочисленных храмах. То тут, то там, где вьется дым горящих подношений. И гномы, и рабы-эльфы, и рабы-орки, и прочие низшие входят туда на равных с людьми. Подкладывают в огонь кусок плавкого свинца или сухого дерева. И они нисколько не сомневаются в обязательности этого ежедневного обряда. Возможно потому, что боги не раз в далеком прошлом ступали на их землю, принося то великие дары, а то ужасные разрушения. Да и как тут засомневаешься – куда не кинешь взгляд, всюду их рук дело. Там, где махнул кузнечным молотом Сефлакс, – вздыбились горы с железной рудой внутри. Где прошла прекрасная богиня Ио – выросли зеленые леса. Злобный Безымянный изрубил мечом землю в карьеры и пропасти, а плачущий Гобо создал озера и океаны. Божествами, впрочем, их называли только низшие расы. Го и другие люди предпочитали называть Мастерами, как существами, обладавшими некоторыми навыками в совершенстве. Так были храмы Мастеров меча и кузнечного дела, Мастеров копья и лука, Мастеров земельного дела и строительства крепостей. И даже «Эльфийской Магии». А в центре города расположился самый большой и красивый храм – храм Мастера Игры. Главного Бога среди всех остальных, что владел в совершенстве подкидыванием костей и ни разу не проигрывал в шатранж или четурангу. Согласно легенде, он обобрал до нитки остальных Мастеров.

Хитрозадый ублюдок – так его называют в этой легенде… Он же, по слухам, мог просто захлопнуть доску и сложить туда резные деревянные фигуры, то есть окончить существование этого мира.

Ведь любая жизнь с его точки зрения не более чем игра. Оттого люди развлекали его прямо в храме, дабы Мастеру все это не наскучило. Игроки сидели на подмостках храма и внутри. Бесконечные турниры ума длились годами. Старцы и юноши двигали камни по доскам в надежде обрести мастерство идеального хода. Азартные крики разносились по всей храмовой площади. Кто-то зарабатывал там золото, а кто-то и вправду искал красоту искусства. Товарные лавки гномов, замок Реле и крепостные стены, темневшие провалами бойниц. Гигантские шары компенсации, пылавшие жаром. Башни магистратуры, железные дороги, мосты и переходы. Висящие в воздухе дирижабли. Это была хорошая крыша. С нее был виден весь Гибург Механический. Го сонно потянулся, прокручивая разговор в голове.

– Один выстрел, Го. У тебя будет один выстрел, – сказал тогда эльф, будто поучая. Поучая Го – лучшего стрелка континента. На что ему осталось только издевательски засмеяться.

– Тех, кому приходится стрелять дважды, ищи в своем лесу, а не в нашей гильдии. Договорились, Эльф?

– Вас погубит самонадеянность, Человек, – качнул длинноухий плечами. – По-моему, мы платим достаточно, чтобы ты засунул поглубже оскорбления в свое мерзкое дышло и просто слушал… Ты знаешь, что делать после исполнения?

– После таких заказов исчезают из Империи. Это очевидно.

– Мы можем помочь исчезнуть?

– Не стоит, Эльф. У меня свои планы. «А какие у меня планы?» – задумался, было, Го, но тут же выбросил всякую чепуху из головы. Дул влажный восточный ветер. Так и порох может отсыреть. Вот это действительно важно.

* * *

Замок Реле воздвигнут на берегу реки, прирученной и протекающей прямо по городу. Возвышается на окраине Гибурга темной громадой. Нависает над горожанами невообразимой формой и точными пропорциями. Построенный по канонам науки, он истинно уникален: стены – кривая эллипса, концентрические башни – одна в другой; перемыкаются сквозными переходами. Тяга вертикальных вентиляционных шахт так велика, что даже птицы, случайно залетевшие внутрь, не в силах вылететь из его темных недр. Верхняя точка крепостной стены заканчивается гигантскими часами на паровом двигателе. Когда звонят они, то сотрясается весь Гибург в мелодическом консонансе. Голуби падают на лету, а давно глухие часовщики зажимают уши. Владелец замка при жизни был первым Лордом машиностроителем. Он изобрел паровые схемы, кинетический контур и самое невообразимое – принесшее ему одновременно и немеркнущую славу, и насмешки, – универсальную санитарную систему Реле. Не чудо ли заменить обычную ночную вазу механическим устройством? Свершив чудо, он и скончался, оставив править Магистратом Тулурка единственную дочь – Миледи Реле. Мало кто мог бы сказать по внешнему виду, какой властью обладала девушка со странным именем, взятым из древних книг. Ноги непристойно закинуты на стол. Руки ободраны о железные детали, а спина и вовсе непозволительно ссутулилась от бесконечно долгого корпения над древними трудами. Зрачки расширены. Лицо временами принимало такое выражение, какое найдешь только у больных головой в доме милосердия. Она пугала своей одержимостью, и вместе с тем очаровывала неуемной страстью в постижении вечного вопроса.

– Люди созданы для жизни среди звезд, – говаривал ее родитель. Большинство воспринимало это изречение как красивую метафору, но не дочь первого из Лордов… Звездное пространство холодно, темно и мертво, словно колодец. Даже если существование в его пределах возможно, то кто захочет жить в колодце? Но подобные здравые размышления на девушку не имели эффекта.

Оттого седовласое окружение скорбно качало головой, отзываясь о высоком Ректоре, как о «безумной леди». При этом насчет первой половины эпитета большинство было уверено, а вторая вызывала известные сомнения. Миледи восседала на кафедре, когда стража притащила эльфийского вестника. Руки миледи (по обыкновению) – все в саже и угольной пыли, и даже на геометрически правильном лице проступали разводы термитной пасты, как у какого-нибудь самого обычного подмастерья механика.

Девушка горела азартом. Новый летательный аппарат был на стадии проверки.

– Ну и что это? – недовольно нахмурившись, кивнула она в сторону эльфа. И сразу же отвернулась изучать только что подложенные ей на стол чертежи. Была у нее такая привычка – заниматься двумя делами сразу. Утреннее, слабое солнце проковыляло в залу сквозь круглые окна, мучая привыкшие к масляной лампе глаза. В чертеже были явные ошибки, и потому миледи принялась вертеть стальную деталь меж пальцев.

Дурной знак для автора принесенной мазни.

– Миледи, этот эльф утверждает, что имеет к вам предложение, от которого никак не возможно отказаться.

– Пффф! Парламентер тем временем, приотпущенный стражей, пал на колени и низко склонил голову. Факт исключительный для гордого лесного народа. Реле благосклонно взмахнула рукой. Хорошо, послушаем оборванца. Завороженный обстановкой, эльф как будто и забыл цель своего визита. Кафедра главной залы заполнена снующими магистрами и мастеровыми.

Веревочные передачи уходили к потолку и возвращались через стены.

Блестящие сталью механизмы перегоняли жидкости и кислотные взвеси.

Огромные грифельные доски заполнялись чертежами и формулами, а при нехватке места магистры продолжали записи на полу. И звуки. Звуки шли отовсюду. От пыхтящих станков, от кипящих мерных колб, от шипящих проводами аккумуляторов и от спускающих пар котлов. Как же это не было похоже на эльфийский тронный зал!

– О, прекрасная королева Тулурка, преклоняю колени перед вашей силой и умом, но… – начал эльф, наконец, сконцентрировавшись. Было видно, как трудно ему дается подобное раболепство перед людьми.

– Наша принцесса, последняя из великого рода, ведущего начало от самой первой дриады, от великого семени, что приплыло из-за океана бурь. И она, надежда нашего народа, в настоящее время находится в заключении под вашей властью. При этих словах эльф обождал немного, ожидая ответной реплики. Но Реле лишь нетерпеливо барабанила пальцами. Посланник начал раздражать ее. Она была не королевой. Она была Ректором, а этот сан был много выше. Грязными крестьянами и заносчивыми легионами пусть занимается нищий Император. Ее воля распространяется над совсем другими материями… Издавна власть Тулурка разделялась на официальную и фактическую. Очень плохо, смертельно плохо для парламентера, что миледи вообще вспомнила о мальчишке Императоре. Тот намеренно разбил ей нос, ударив по лицу, каких-то пять лет назад во времена их общей юности. Да, просто взял и ударил ее с надменными криками: «Я не позволю оскорблять свой род!». Плохая, непослушная кукла… Эти воспоминания всегда портят настроение и зажигают глаза миледи злым огоньком… Вспоминается и другое – более приятное. После инцидента почивший отец мальчишки буквально вставал перед ней и высоким Лордом Машиностроителем на колени. Просил прощения за неподобающее поведение отрока. А отрок плакал от стыда и жалобно причитал: «Отец, ты – император! Ты не должен унижаться перед этими… этими…». Ах, какая была потеха! Однако старый император, стоит признать, был намного более мягок и слаб, нежели сын – Стормо Торрий… Надо бы позвать этого дурня на бал как-нибудь. Ткнуть лицом в его же ничтожество. Преподать урок, так сказать. Показать – кто есть кто еще раз… Наглый посланник продолжил:

– Как вы знаете, магия уходит из нашего мира. А это значит конец всего живого. Нам всем. И поверьте – лишь принцесса Аль может повернуть этот процесс обратно вспять.

– Вам.

– Что? – непонимающе переспросил эльф.

– Конец вам. Не нам, – уточнила Реле.

– Позвольте, великая миледи. Но разве раскрытие лепестка в рассвете солнца, не есть та же самая магия? И даже вы, люди, что также как и остальные созревают в чреве матери, как зернышко дуба в сырой почве. Даже в вас есть крупица магии… Конец магии означает конец всем…

– Вы глупы и необразованны, мой юный друг, – с усмешкой перебила Реле, с удовольствием отмечая, как перекосило эльфа. Ему, не смотря на внешность, не меньше сотни лет, тогда как она была много моложе.

– Раскрытие лепестка – всего лишь законы физики и давления влаги в стебле, – продолжила она, – а созревание плода – результат деления частиц, что мы называем клетками.

– Пусть так. Но, быть может, мир строится на балансе магии и технологии? И баланс этот может сохранить лишь принцесса. Назовите свою цену, мы заплатим любую! Абсолютно любую!

– Обезглавить, – небрежно махнула пальчиком Миледи. Фи! Эльфы делят себя на темных и светлых, потому что одни танцуют под луною, начиная с левой ноги, а другие – с правой. И это, конечно же, причина для вечной вражды. Одно слово – дикари. Из всех древних рас только гномы могут быть полезны с их познаниями в металлургии.

Орки же, эльфы, гоблины, вервульфы и прочая грязь подлежит изгнанию со стратегически важных земель и годится разве что для зоопарка и театров. Так рассуждала Миледи, умильно наблюдая за упирающимся эльфом перед численно превосходящей стражей. Возможно, эльфы даны нам в назидание. Столь нелогичные и наивные. Да и что им до эльфов. Сила магии уходит в века. Выкуп? Чем заплатят? Травяными вениками, деревянными свистульками и блестящими камешками? – хихикнула миледи собственной мысли, тут же осекшись под неодобрительными взглядами придворных. Свита зашепталась. Мол, принцесску кинули в камеру сильнейшему воину театра. «Пикантно» – отметила про себя Леди. Она нацепила на нос знаменитые летные очки своего родителя. Леди предстояло после завтрака опробовать ту самую новую скоростную машину для полетов. Ту, что совсем не похожа на дирижабли, бороздящие аэру Тулурка. Нет, эта машина основана на разрезании воздушной массы плоскостью крыла. А это значит – не быть более драконам королями неба. Реле мечтательно зажмурилась. И, сей же момент, лицо ее снова преобразилось. Оно вообще имело особенность резко меняться согласно ситуации. От величественно-повелевающего до искренне-любопытствующего, как у обычной юной девушки, что всегда вызывало упреки со стороны магистрата. Сейчас лицо ее напоминало рожицу ребенка на веселом празднике дня рождения. Пришел отвлекать от дел другой вестник. Важный вестник.

– Северный Воин? – коротко звякнул голос Миледи.

– Да, моя Госпожа, – звучно ответил человек в одежде, отмеченной особыми знаками цеппелина. Гербом аэры. То был служитель воздушного флота дирижаблей, что само по себе возвышало его над остальными рабочими кастами. Даже магистрат оказывал ему уважение. Сам магистрат. Но, разумеется, не Ректор.

– Не томи же, глупый идиот! Что там? Лицо вестника надулось обидой. Брови вспорхнули под самый лоб. Не все успели привыкнуть к манерам правительницы.

– Неудачно. Как и предсказывалось, моя Госпожа.

– Артиллерия?

– Согласно теориям, – с сожалением качнул головой служитель аэростатов, – ни одно орудие не выстрелило.

– По земле?

– Никто не дошел…

– Сверху?

– Тяга двигателей не достаточна, моя Госпожа. Они пытались увеличить ее, подняв давление – один из котлов взорвался. Погибло семнадцать человек экипажа. Стену преодолеть не удалось… Никак невозможно. Миледи закинула руки за голову, откинувшись назад. Левая бровь поднялась ровно на пятнадцать градусов относительно правой. Губы поджались. А глаза сощурились. Еще один дурной знак для собеседника.

После подобной мимики обычно следовало наказание. Несколько плетей по голой спине, как минимум. Ректор была большим поклонником физических наказаний. Не из-за каких-то нездоровых наклонностей характера. Нет. Просто физическая расправа, была самым действенным мотиватором из известных. Проверено практикой. Апробировано. И даже записано в нормах действующих пипютров.

– Понятно… – Реле задумчиво принялась наматывать прядь волос на палец. – Очень даже понятно… Повреждения велики?

– Цеппелин еще не долетел к докам, трудно оценить. Сильные северные ветры, Миледи Ректор. Возможно, будет здесь спустя неделю.

– Понятно… – повторила миледи, как будто и не слушала то, что отвечал ей вестник. – Ладно. Пошел вон. Мешаешь. И развернулась спиной к опешившему аристократу. Он, было, хотел сказать что-то. Но, передумав, поспешил в сторону двери. И правильно. Не стоило. Интерес ее к новому рассекателю аэры угасал. «Северный Воин» – величайший из дирижаблей Тулурка – возвращался из далекой экспедиции. Возвращался с пустыми руками. И магистрат явно не одобрит подобной траты ресурсов боевого воздушного корабля. Они никогда не поощряли ее увлечение сказками…

И что делать теперь – было совсем уж не ясно. Вспомнилось недавнее собрание магистров…

– За этой стеной просто заканчивается мир! Разве вы не понимаете, Миледи? – досадливо объясняли они с трибун. – Это придумано до нашего появления самими Мастерами. И обычному человеческому разумению не полежит!

– Разве не ясно, что язык легенд метафоричен? – надрывался инженер Гайратт. – Стена обрывает мир, как порой обрывается график в точке несхождения параметров!

– Нет того, что человек не может объяснить или преодолеть! – яростно протестовала Реле словами отца и поступала по-своему… Миледи Реле отправила в рот кофейное зерно. Бодрящая горечь разлилась под языком. Идея!

Она сорвалась с места и зашлепала тяжелыми сандалиями в сторону библиотеки. Магистры, как всегда, неодобрительно смотрели ей вслед, осуждая поспешность и плохие манеры. «Да и к черту этих старых идиотов» – пронеслось в ее голове. Там, среди книжных полок, заваленных как древними фолиантами, так и горами пыльной плесени, были исключительно раритетные летописи. Ректор уселась прямо на стопке книг. «Основы Кинетики» за авторством ее родителя. «Теория искры» Магистра Рокхорна. «Паровые двигатели» Г. Бранка. «Сила ато…» Дальнейшие названия исчезали за дугами ее широко расставленных ног. Одна из самых старых книг покоилась непосредственно на коленях.

Названия у нее не имелось, также как и авторства. Потрепанная обложка оплетена стальными нитями и увенчана рельефным изображением кольцевой стены. Внутри этого круга расположились три континента, океан бурь, да и вообще вся известная география мира. Точная миниатюрная копия, на которой видно, что империя Тулурк не такой уж и великий сегмент в общей картине. Особенное внимание неизвестный художник уделил самой стене. Мелкие башни, подпирающие небо. Северные, западные и восточные воротца – единственные из выходов (или входов?) в титаническое оборонительное сооружение. Каменная толща превышала размеры крупных островов. Возникало подозрение, что стена попросту высечена из стоявшей окружностью скальной гряды. Тут и там изображены штурмующие войска. Катапульты, баллисты, тараны и суетливые насекомые, шагающие волна за волной на приступ стены, известной как «Край мира». За самими границами нет рисунка – лишь пустое пространство и совсем небольшой, одинокий крестик. Икс.

Причина всех вопросов. Исток. Как гласит легенда, книга написана не людьми даже, но теми, кто воочию видел железные корабли, падавшие с небес. Сказочная история о древних людях, что умели совершать невозможное – преодолевать звездную астру. Когда-то столь давно, когда отсчет времени еще и не успел появиться, астро-дирижабли рухнули прямо в область будущей империи Тулурк. Выделившаяся сила разделила континент надвое, а возникнувший пожар уничтожил многое. Не уцелели и древние дирижабли. Лишь один. Тот, что помечен неизвестным картографом вне пределов земель. После этих событий начиналась описываемая в книге сказка.

Мифологический Мастер-Мечник воздвиг стены, вокруг трех континентов, дабы никто и никогда не добрался до наследия древних, которое (как говорят) может уничтожить все. К слову сказать, никто и не добрался до сей поры. Никто и никогда не проникал за каменные стены края мира, а вот упоминания о выходивших из-под круга обороны встречались в избытке. Чудища, ожившие мертвецы, демоны и… И ученики мастера, легендарные подмастерья, так их звали в сказках. Они скрывают свои лица масками, называют друг друга «Охотник» и слывут непобедимыми воинами… Может и вправду стоит поймать одного из этих неуловимых леприконов. Они ведь однажды преодолели стену в одну сторону, значит должны знать, как пройти и в другую. Лицо миледи разгладилось, – ей нравилось, когда задача решалась хотя бы теоретически.