Текст книги "Кукловод"

Автор книги: Андрей Некин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Пронырливые человеческие дети сновали тут и там, предлагая разбавленное вино и табачные смеси. Острые, жадные глаза бегали по шумной толпе, выделяя неловких или подвыпивших ремесленников. «Легкие деньги» – сощурился Го. Однако до кражи кошелей он не опускается. У Го был свой кодекс. Правила он никогда не нарушал ни при каких обстоятельствах. Ассасин искренне пологал свой род деятельности одним из самых честных и достойных на землях Империи. Меж тем устроитель зрелища медленно запускал зрителей внутрь амбара, взымая с каждого положенные 50 медных монет. Необъятный живот закрывал половину дверного проема, – дела у них явно шли неплохо. Первыми прошли какие-то благородные, обмахиваясь веерами и громко болтая. Не отсчитывая, бросили на стол горсть серебра, явно больше надобного. Поясница организатора сама собой масленно прогнулась перед богатыми господами. «Прошу в первый ряд» – льстиво закудахтал он, втягивая импровизированную дверь живота вглубь своей туши. Натуженно раслабляя пузо, обычных ремесленников он провожал внутрь пшиком и недовольным ругательством…

– Эй, – дошла человеческая очередь до северного стрелка, – Вход стоит пятьдесят монет, оборванец! Го просто снял капюшон. По рядам публики прошел изумленный шепот. Лицо Го усеяно глубокими шрамами, словно рыболовной сетью. Один на другом они не оставили от кожи ничего, что на ней было ранее. Нос просел и сплющился. Дырявая щека, как осенняя дорога. Лоб – усеянный глубокими бороздами холм. Кусок уха отсутствовал. Бровь зашита стальной нитью, так что один глаз раскрыт намного больше второго.

Скула распухла вечной гематомой. Даже сам взгляд напоминал рваную рану. «Уродище!», «Экий урод этот великан!», «Страшен как смерть!», «Опытный воин!», «Два серебрянных Джоуля на урода!» – коробил осторожный шорох толпы.

– Я хочу биться с вашим чемпионом, – просто ответил Го, – три золотых дома не забыл, толстяк? Толстяк попятился спиной к стене, испуганно кусая губу:

– Вход стоит пятьдесят медных монет! Даже для претендентов! Го ссыпал необходимое в пухлую ладонь:

– У меня мало времени. Я могу начать первым?

Внутри тесно и пахнет вонью гнилого зерна. Резким потом бойцов, сражающихся на импровизированной арене – пятачке в десять шагов, окруженным железным поручнем. Публика набилась внутрь подобно рыбе в ловчие сети весеннего сезона. Первые ряды – кресла для благородных сословий. Вторые и третьи – деревянные лавки ремесленников. У стен нагромоздили грузовых телег вверх колесами, так что люди с заднего ряда смотрели на бойцов сверху. Благородные господа вели пристойные беседы, ремесленники переругивались, неизвестно как проникнувшие мальчишки ютились меж взрослых, старательно уклоняясь от неповоротливых взоров устроителя.

Арена, арена и есть. Ничем не отличается от любого другого злачного места на просторах тулуркской империи. Го сбросил дорожный плащ и куртку, осторожно прислонив к перилам драконий хвост в футляре. По здешним правилам бойцы дерутся голыми по пояс. На свет показалось его предплечье, перешитое стальной нитью позора, как он называл ее про себя. Последний стежок был особенно велик. Пять неудачных выстрелов по улизнувшей дичи. Действительно великий промах. Го жилист и худощав. Стрельба требует развития иных мышц, нежели меч или топор. Голые жилы Го похожи на веревки, покрытые таким же изрубленным каркасом, что и лицо. Все тело – часть нити позора.

Каждый шрам – ошибка боя, но вместе с тем бесценный опыт. Глубокая щель в ребрах – удар тяжелого орочьего топора. Дыры в руках и спине – дыры от пуль. Вырванный клок плоти в боковине – укус полярного волка. И многочисленные росчерки мечей. И ущелья траекторий эльфийских стрел. И последнее – синюшные сломанные ребра и ключица.

«Никогда не стреляй из драконьего хвоста стоя! Никогда слышишь, Го?»

– отдает болью израненный корпус. И Го прекрасно слышит голос этой ошибки. Стоя под светом фонаря, полуголый, он привлекает внимание. Он цирковой уродец. Редко на ком, можно прочесть всю историю жизни. А его дорога была длиннее многих. Рубленное мясо вместо тела. С отвращеним отварачивается кто-то из благородных, охают жены ремесленников, но восхищаются человеческие дети. Они простодушно видят в нем нечто необычное, диковинное. Считают тем, кто положит чемпиона. И пусть не сомневаются. Так и будет – Го водит руками, разминая каждую отдельную мышцу. Если есть время подготовиться – надо готовиться, знает он. Один стежок позорной нити посвящен и этому. Его противник велик. Красноватая кожа и размах плеч выдает в нем кровь южного орка. «Груда мышц, а не воин» – презрительно усмехается Го. «Можно начинать?» – молчаливо спрашивает он устроителя, но тот отчего-то медлит. «Жалеет трех золотых» – подумал ассасин. Хотя публика настроена иначе. Го неказист и не выглядит могучим, в отличие от чемпиона он выглядит просто страшным. Ставки не в его пользу, со скрытым удовольствием отметил про себя стрелок. «Эй, побей его» – советует ему пробравшийся к самому поручню мальчишка – «Мы поставили на тебя все деньги… Этот, Ху-хрок, опасный. Прямой отличный, апперкот мощный и справа хорошо бьет.

Осторожней, будь!» – волнуется за вложенные средства юный мошенник.

– А? что? – непонимающе переспросил Го. Термины кулачного боя ему были незнакомы. Соперник уже осмотрен и изучен. Не прост, но и не сложен. Многие из недовольно толкущихся в ожидании претендентов и то выглядят по-опасней. Пожилой бородатый кузнец, силен и неповоротлив. Верно просто желает испытать удачу. Еще бы – три золотых немалая сумма.

Какой-то бродяга, самый опытный из всех, судя по виду бывший легионер, тоже жаждет злата. Еще четверо невзрачных шахтеров.

Статных и широкоплечих, но явно без боевого опыта. По привычке Го всматривался и в других окружающих. Благородный господин в богато украшеном камзоле со скучающей спутницей; рука его недовольно теребит край одежды, пытаясь привлечь внимание прелестной девушки. Го вдохнул воздух своим почти звериным носом. От господина пахнет потом и вином, от девушки парфюмом. По соседству от пары расположился старый лорд, азартный зритель. Среди доброй сотни голосов толпы, Го разбирал лишь некоторые обрывки фраз. Лорд интересовался у слуги последними новостями из Рейнгарда. Сзади нависла разношерстная толпа простолюдинов. Большинство чадило табаком, заполняло зал густым колючим дымом. Плотные клубы сизого тумана скапливались у потолка, медленно сдавливая помещение сверху вниз. К центру зала вышел распорядитель. Он говорил что-то, но Го его уже не слушал. Он вернулся взглядом, слухом и разумом в Ху-Хрогу.

Лицо чемпиона подозрительно без шрамов, пожалуй даже нежное лицо, не смотря на родство с орками. Движения медлительны и не торопливы.

Развитая мускулатура, но слишком тяжеловесная. С таким сложением невозможно двигаться стремительно и точно. «Шут гороховый» – снова промелькнула в голове Го насмешливо скользкая мысль. Распорядитель ударил в медную тарелку. Звон потонул в подзуживающих криках публики. Прелестная благородная леди устремилась взглядом в арену. Руки ее вцепились в подлокотники, тело подалось вперед, глаза широко открылись, блестя нездоровым, почти страстным животным интересом.

Теперь ясно зачем она здесь. Явно не ради скучного спутника. Толпа слева надвинулась как стена, грозя задавить передние ряды.

Всхлипнул азартный старичок. Неожиданно проворно устроитель просочился в проем стальных перилл, обхватывая по дороге раздутый кошель, совершенно правильно опасаясь воровства. Сзади кто-то закашлялся, скрипя убитыми курительным дымом легкими.

Звенели монеты делаемых ставок. Болезненно озабоченная кровью, леди цепко впилась взором в движения ассасина Го. Ну и какая разница… Го скользяще подшагнул к сопернику, плавно примеряя дистанцию для удара. Го не стал медлить. Все эти факты он отметил лишь где-то на фоне. Стойка чемпиона была странна, руки подняты и напоминали слабое подобие щита. Корпус повернут – это верно, отметил про себя Го. Кулак Го подобен змее, что уже поймала голубя. Следующим на ужин она хотела чемпиона. Ассасин рассчитывал покончить с работой в один удар, как обычно. Рука мчалась к подбородку полуорка. Еще мгновение и… Не тут то было. Удар увяз в щите из красных рук Ху-Хрога, словно в болоте. Кулак способный дробить кости, врезался будто в пышный матрас для благородных и потерял всякую скорость. Словно арбалетный болт, пробивший каменную стену и безвредно чиркнувший по доспеху. Го начал понимать, отчего этот с виду неприметный воин стал лучшим в своем деле. В следующий момент Го понял еще больше. Чемпион ужасно медленный на взгляд асасина, контратаковал его справа. Каждый отдельный момент был полностью заметен глазу. Но его бесконечный опыт потерялся перед этим самым простым приемом. Реакции хватало с избытком, а руки просто не успевали прикрыть голову, они застряли в чужой защите и по инерции неслись куда-то в сторону.

Оставались только ноги. Го блестяще, как и следует опытному ассасину, нашел решение за долю мгновения. Отпрыгнул назад, казалось уходя от линии атаки. Публика улюлюкала. Казалось… Чертов чемпион предугадал все его действия, он начал подшагивать к нему еще до прыжка. Шут гороховый со своим далеко не сильным и не быстрым ударом настигал его, Го, известнейшего из ассасинов севера. Кулак чемпиона врезался в скулу. Кожа разошлась от давления костей на кости и хлынула кровь. Очередной шрам. Окровавленный, злобный Го брякнулся на пол, как мешок с зерном…

* * *

– Если идти все время вперед, рано или поздно окажешься в том месте, откуда начал идти.

– Вздор! – раздражалась миледи, – это что получается по-твоему земля круглая?

– Совсем круглая, Госпожа. Совсем шар. Ректор картинно закатила глаза. От исторгаемого пленником упрямого бреда начиналась мигрень.

– Ты специально притворяешься идиотом? Последний безумец такого не придумает! И как-же мы не валимся с шара прямо вниз, в пучину Астры? Чемпион театра Рю натянул на себя противнейшую, наглейшую из своих улыбок и многозначительно промолчал. На плече блестела нашивка подданного империи. Плащ, похожий на химеру, был выброшен и заменен на приличное платье младшего инженера. Повязки крепко обматывали лицо и руки – только лишь малые клочки кожи оставлены для солнца. И даже копье при нем. Высоко оценила его миледи, хотя теперешний тяжелый взгляд ректора явно сожалел о выданных идиоту привилегиях.

– Пошел вон, – раздраженно закончила очередную беседу Миледи.

Исполинскую топку обслуживали гномы, коренастые, горелые и быстрые как демоны. Голые по пояс они трудятся днями и ночами напролет, то охлаждая титанический жар, то наоборот подгоняя его к точке эффективности. Неутомимо машут лопатами и кочергами, так что ходят слухи, они более не живые даже и научились есть каменный уголь пополам с древесиной, и стали сами как вещество неодушевленное – твердые, угловатые и бесчувственные. «Мы механические детали железного цеппелина» – говорили они о себе. И правда, стоит заступить на траекторию движения лопаты с углем, так гном и не подумает остановить свое движение, пропуская чужеродное живое тело внутрь механизма, скорее сам невольно отодвинешься перед его ритмичной неудержимостью. Случалось гному гильдии сойти с дирижабля на землю, так и тогда нелюдимо сторонится он непривычного и старается уйти скорее в родную топку, где жара и стальной звон милее всякой другой радости жизни. Клепанная броня здесь особо толста. Ни окон ни света. Да и зачем, ведь внутри двигателя заперто свое никогда не погасающее солнце. Без ночей и туманов, без дождей и ветров. Лишь особые трубы соединяют топку с другой частью гольфьера, создавая хоть какой-то обмен аэрой.

«Поддай воздуха» – изредко командует смотрящий, и гномы скручивают вентили, пропуская аэру извне под печи. Самим то гномам воздух без надобности, ветер впускают для тяги, или охлаждения. И сейчас аэуру впустили по новой, и от того гномы недовольно морщатся, они не любят внешних запахов, отличных от запаха угля и железа. Смотрящий, обмотав черную бороду вокруг голого торса, прочел сообщение пришедшее сверху. Он довольно смеется: «Десять балов скорости, гильдия!», а гномы потирают вздутые валуны рук, предвкушая настоящее дело.

Десять узлов скорости от Северного Воина – это необычайно быстро.

Дубовый бушприт режет облака, как хорошая сталь, оставляя за собой белесые потеки. Рубят винты, крутят ступицы, звенит передача, вопит паровой стан! Снизу пролетающая земля, что разрисованная бумага.

Великие топи, скрытые туманом. Возделанные крестьянами поля и луга.

Густые кроны лесов вносят больше темных красок на огромном полотне. Рю сидит на самой кромке перил с эльфийками, болтая ногами над пропастью.

– Смотри, Эль! Птицы внизу! Мы выше птиц, выше птиц! Совсем выше! Эль тоже всегда было любопытно, как это выглядит земля глазами драконов и птиц. Она смеялась и то и дело, показывала театральному воину на то, что казалось ей заслуживало особого внимания:

– Заросли болотных сосен! Там, Рю, прячутся самые красивые пташки на земле… Ольховник, там обитало много оленей, и самых настоящих дриад! Духов леса. Под утро эльфы любовались их рассветным танцем.

Ах, как красиво было!

– Теперь их нет. Люди пришли, – хмуро вставила принцесса.

– … А вон дубравы. Каждый дуб своей особой магией обладает, – задорно продолжила Эль, – один вылечивает раны, другой дарит силы, третий может рассказать сотню старых историй. Нужно только уметь вежливо попросить их, Кью-Рю. И они задвигают корнями и раскроют брови. Ругаются, когда разбудишь, грозят веткой ударить. Смешные. Северный воин опасно накренился вбок. Скрипнули многочисленные мачты. Дирижабль поварачивал на восток, правил более точный курс к Рейнгарду.

– А чем ты занимался до театра, Рю? – неожиданно сменила тему Эль. Голова свихнувшегося воина подземелий мало-помалу приходила в норму. Возвращалась память, речь стала разумнее, а суждения понятнее. Даже иррациональная боязнь света, и та стала много меньше.

Но на этот раз он снова озадаченно покачал головой:

– Ничем… Точнее, не помню. Может и делал что-то. Но оно не имело значения. Совсем не имело. Рю не совершал ничего значительного. Рю даже чужих жизней не отнимал… А зачем эльфы покинули свои леса?

– Ну… – пожала плечами Эль.

– Менять судьбу этого мира, – ответила за нее принцесса.

– М-да? А чо там менять то, леди принцесса?

– Ты не поймешь, человек. Рю хмыкнул. Эльфы во все времена славились наносной таинственностью и нежеланием объяснять людям свои мотивы. Верная традициям, принцесса непроизвольно вздернула носиком и смерила человека знаменитым эльфийским прищуром презрения. За время полета Рю успел осмотреть Северного воина от самого дна до макушки верхней палубы над колосальным воздушным мешком. От края до края летающий зверь есть сложнейшая конструкция, произведение чистого ума. Отчего же человек может понять законы полета в аэре и принципы преодоления великого северного ветра, но не может понять эльфа из деревянной избушки? Он было хотел спросить об этом эльфу, но из люка показался один из слуг ректора. Слуга подал ему знак рукой. В который раз Ректор вызывала его к себе. По неясным причинам Рю был назначен то ли охранником, то ли личным слугой Миледи. Неплохое служебное повышение после должности театрального раба. Ректор вызывала его на капитанский мостик, и даже в свои личные покои, что вызывало неприличные слухи на борту нон-гольфьера. «Чемпион не только на арене чемпион?» – помигивали ему слуги кузнечной гильдии.

Бывало Рю проводил целую фазу наедине с Ректором всего Тулурка. На вопросы эльфиек Рю лишь кисло улыбался. Ректором было запрещено выдавать детали беседы. А ведь именно разговором мучила его Реле.

«Точка падения» – говорила она – «Что ты знаешь о ней». Рю качал головой, но Миледи неумолимо вела монологи, внимательно следя за его реакцией, будто проверяя собственные суждения. Порой она спрашивала о скалистой стене и горной башне. И Рю отвечал то, что первое приходило в голову, а голова его безнадежно больна и берет знания из пустоты. Но Миледи все принимала за чистую монету, жадко вслушиваясь в каждый звук. «Рассказывай» – приказывала она, и воин театра, как ему казалось, придумывал на ходу:

– Стены, Миледи, сильны не фундаментом и закаленным камнем. Стены защищены принципом существования. Вы довеча рассказывали Древние пришли и сказали: магия – это обычные фокусы. И магия стала фокусами. Так вот, кто-то посильнее ваших древних сказал: стены и башню Ри-То-Кье взять невозможно, в башню Ри-То-Кье никто не пройдет. И туда пройти невозможно. Совсем не пройти. Оставьте ваши планы, Госпожа. Многие штурмовали ее. Под западной стеной, что верно не видел ваш воздушный слуга, штурм продолжается несколько веков. И сейчас, наверное, огненные камни и копья летят в стены, сотни лет и маленькой дырочки не проделали, да что там: поцарапать не могут…

Кто штурмует?… Так это упрямая гильдия пустынь – могучие воины. На песчаных слонах таранят ворота, а все без толку… Подкапывали – упирались в нерушимый камень. Вопрошали стенам, молились – никто не отвечал. Забирались по стенам – срывались вниз. Да и нет там Аэры, где заканчивается высота стен. Никто не пролезет, живое без аэры существовать не может. Теперь бьют в ворота, связанные древней клятвой. Думают вода и камень точит. Куда там. То всего лишь камень.

А стены не камень – стены принцип. Правило. Правило как то, что сталь тяжелее Аэры. Бейся головой хоть в пол или скалы, – так будет всегда. Совсем всегда… Вот и говорю вам, глупо, Миледи. И силы тратить не стоит.

– Врешь! – ожесточенно отрицала Реле, – Ты был там. Ты там родился за этим «краем мира».

– Кью-Рю, Кью-Рю родился там, – в который раз повторял воин театра, – и даже если вы пройдете за первый круг стены, далее вы никак не продвинетесь. Ведь принцип не рушим. Мастер-Мечник восседает за этой стеной и его ученики, один страшнее другого. Целую вечность провели они там, чтобы постичь истинное искусство. Кью-Рю же оказался не достоин, или не подходил, оттого и был выброшен наружу… Как? Что? Кью-Рю не помнит, потому что помнить не должен. Миледи Реле спрашивала что-то еще. Вызнавала несущественные детали, словно складывая большую головоломку, и хотя новоявленный личный слуга говорил одно и тоже разными словами, она каждый раз оставалась довольна, будто ей нужны только условия задачи, а не решение. Тем временем Северный воин приближался к Рейнгарду. Они заметили его еще издали. Но не по мощным стенам и фортам, высотным домам и гордо реящим флагам, не по самой большой на материке причальной мачте для дирижаблей, и даже не по стальной преграде блестящих городских ворот. А по огромному колыщащемуся, словно ткань на ветру, полю перед величайшим бастионом Тулурка. Поле это от края до края заполнялось штурмующим войском. Невиданных размеров.

* * *

Оциус Сириус вел беглецов основным трактом. Они не петляли и не прятались. Тракт был пуст, как боевой барабан. Брошенные повозки, покинутые деревни – лишь это встречалось им на пути.

– Что случилось, о великий Сефлакс? – вопрошали гномы Мастера кузнечного дела. Однако тот многозначительно хранил молчание. Ро-Гхрак, зеленый орк, мрачно взирал на землю под ногами.

Долгожданная свобода достигнута, но куда идти дальше. Его мощный плевок прибил к земле полевой цветок. Орки не созданы для глубокомысленных размышлений. Отсутствие цели тяготило сильнее всяких цепей. Братьям Ограм много проще, их племена не были изведены под корень, а значит им хотя бы есть куда возвращаться.

– Гррх! Эй, человек, что здесь произошло? Называть человечишку человеком считалось особой мерой почтения среди северных племен. Ро-Гхрак начинал уважать того за абсолютное бесстрашие. Кто знает, может в жилах этого червяка частичка крови орков. Сириус не ответил. Места эти дикие – предместья Фаеры часто тревожат южные орки, сгоняя крестьян с лугов и полей. Но так, чтобы совсем обезлюдело, такого не случалось никогда. Отродясь не превращался этот оживленный тракт в пустоши. «Война» – шевельнулось что-то в глубине Сириуса.

«Война» – скрипнул темный провал незримого колодца. Тот, кого он боялся больше всего на свете радовался возвращению к месту своего рождения.

– Может статься, Ро-Гхрак, твои южные братцы всерьез решили взяться за топор.

– Гррх! Южные твари мне не братья! Шли они ходко, быстро, подгоняемые воображаемой погоней.

– Человек, – шепнул Ро-Гхрак потише – ты легионером был. Я вижу.

Столетнюю войну прошел… Знаешь может?… – голос орка непривычно прервался, будто в неуверенности, – осталось ли хоть одно племя от северной орды на свободе?

– На свободе? Живые? Не думаю. Разве что… Все, кто скрывается от людей, бегут на огненный континент. Кто знает, может найдешь своих там. День сменился другим днем. Тракт пустовал… Для ночевки они зашли в деревню. Ни одного человека, ни животного не встретилось им. Распахнули двери трактира. И там пусто, лишь ветер гулял меж столов и стульев. За стойкой полки полные вина и припасов. «Живем, Господа» – довольно хрюкнул Феррит Кружка, откупоривая бочонок побольше.

– Не бывает такого, – Огр Квинта настороженно смотрел по сторонам.

– Гррх! Чтобы люди ушли оставив свою огненную воду? Гномы переглянулись меж собой.

– Кстати, господа, – начал Феррит.

– Фаера близко, – продолжил Гелиом. – Прощенья скорбно просим. Но господину Ро-Гхраку не стоит появляться у стен в нашей компании.

Ограм то выданы индульгенции. А северного орка, даже Сефлакса не вопрошай, – стражи схватят, а нас вместе с ним, как беглых рабов…

– Извиняйте, великий зеленый вождь, – опасливо отодвинулся Феррит, – но похоже пришло время нам разде… Гном прервался на полуслове. На верхнем пролете лестницы стояла девушка. Как будто не пустовала вовсе деревня, взирала на них, как на нежданных гостей, с лицом не выражающим ничего. Гелиом машинально похлопал карманы. Не пришлось бы платить за откупоренный бочонок… Их вид не вызвал у нее страха. Она не вскрикнула при виде зеленого северного орка, и не обратила внимание вовсе на братьев огров, как не испугал ее Оциус Сириус. А его перешитая рожа, как он знал, вызывает у всякой девушки минимум омерзение. Но не это удивило Сириуса. Его внутренний голос молчал. Совсем молчал. За долгие годы привык он, что хозяин шепчет «убей». Всегда шепчет, стоит в поле зрения попасть хоть какому человеку, или зверю.

Шепчет навязчиво, сводя с ума, напоминая о долговых обязательствах.

Лишь в моменты сытости порой наступала тишина. А эта девушка не вызывала его аппетита. Вместо того, чтобы реветь в ухо и капать слюной, хозяин брезгливо отвернулся… Девушка спускалась медленно и не спеша, старательно вычерчивая каждый шаг. Так идут обычно те, кто очень боится споткнуться и упасть. Платье выдает в ней состоятельную дочь хозяина трактира.

Волосы тщательно уложены, руки нервно ходят туда сюда, хватая то перила, то воздух.

– Эй? – вопросил Феррит Кружка, – Што с тобой, красавица? Но она молчала, все также старательно опускаясь вниз. Высунув белый язык от усердия. Отвратительный свисающий до шеи язык, капающий чем-то белесым. Это что-то выходило из ее глотки. Она успешно преодолела лестницу. Комната наполнилась непереносимой вонью.

– Плоховато выглядишь, красавица… «Подай-ка кочергу, Гелиом» – тихо шепнул Феррит. Оциус вслушивался в свои ощущения. «Хозяин?». Молчание. «Почему ты не хочешь выпить ее, Хозяин?».

– Гррх! – схватил девушку орк за плечо. Ее глаза закрыты какой-то синей поволокой. Фиолетовые вены покрыли шею. Ветер откинул волосы назад. Ухо совсем гнилое. Черное. «Ее выпили до меня, Сириус!»

Ро-Гхрак отлетел к стене. Огромный зеленый орк шлепнулся об стену, как шелудивый пес от пинка стражника. Движения девицы наполнились скоростью и силой. Зубы выросли, точно кинжалы. За пол мгновенья она преодолела комнату, потянулась своей гниющей пастью к Оциусу; тот успел выставить гладий вперед, но сие не стало препятствием для мертвой твари. Меч пропорол лишь платье, вываливая наружу гнилые внутренности своей хозяйки. Кишки свалились на пол грязным, мокрым комком. И не потому что Сириус вспорол живот. Внутренности ей попросту были не нужны, вот и избавилась она от ненужного груза. Взвилась в воздух, смрадно дыхнув в лицо Сириуса, забрызгав его с ног до головы ядовитой белой слюной. Сзади подоспел Огр с дубиной. Гномы неповоротливые и долгодумающие застыли на месте. Оциус откинул бесполезный гладий. Пришло время ударить справа. Кулак встретил девку в полете. Должен был, как минимум опрокинуть ее атаку назад, а то и разбить ее череп, как хлипкую дыню. Но девка не остановилась. Сириус, что изрубил своим ударом столб закаленного камня, почуял, что поломал себе руку о плоть девицы. Гуль был тверд, точно состоял из единого доспеха, а не мяса. И Сириус скользнул в сторону. Ушел вниз под обеденный стол, спасаясь от нечеловеческих клыков. Пополз на четвереньках под столом, точно жук, развив при этом немалую скорость. Да что там, в ту секунду он мог бы дать фору любой многоножке.

– Гуль! – запоздало завопил Феррит Кружка. – К оружию! Хитроумный огр, нанеся пару чудовищных, но бесполезных ударов, отступал к выходу. Все удары достигли целей, но дубина, утыканная заточенным гвоздем и болтами не оставила и царапины на бледной коже.

Только одежды порвала в конец, а сама же девка наступала на него со звериной прытью, порываясь вцепиться в лицо когтями.

– Огонь, Господа! – подсказывал трусоватый Гелиом из-под стойки. – Или серебро! Сзади на девку напрыгнул Ро-Гхрак. Изрядно помятый, но все же орк весом в четверть тонны. Девицу придавили. Огр колотил ее дубиной по башке. Сириус силился перерубить шею.

– Гррх! Быстрее! Долго не удержу, – зарычал зеленый орк, изо всех сил заламывая гулю тонкие руки за спину, упершись ногой меж ее лопаток. Гномы подоспели вовремя. Бочку крепкого вылили на голову гуля.

Огниво дало искру. Волосы вспыхнули мгновенно, Ро-Гхрак едва успел отскочить. Неуязвимый до того Гуль сразу обмяк и ярко загорелся, словно древесная труха, растекся лужей, где лишь кости и зубы.

– Экая жуткая зверюга, господа! Впятером еле завалили!

– А тож, брат Феррит, и сдается мне, не она одна опустошила весь Тулуркский тракт…

– Оно и видно, что плохи дела в Тулурке, дорогой Гелиом. Однако…

Не осталось ли чего в бочонке?

* * *

Окровавленный Го вскочил почти сразу. Устроитель и считать до десяти не начал. А если бы и досчитал, Го все равно бы кинулся в атаку – дурацкие правила для слабаков он не признавал. И снова увяз в непробиваемой защите Чемпиона. Прыгал кругом, осыпал градом ударов, да все без толку. Второй удар он даже не увидел. Полу-орк поймал его в очередном незаконченном движении, из глаз посыпались искры, в уши доносился странный звон. Чемпион откровенно потешался над Го, чем выводил ассасина из себя.

Приобретенные навыки только мешали. Это не походило ни на стрельбу, ни на рубку мечами, ни даже на оркскую борьбу, в которой Го был непровзойденный специалист, исключая разумеется самих орков. Который раз ассасин подымался с пола, оставляя за собой густой кровяной слизи из носа и рта.

– Эй, Туллий, дай ты уроду три золотых за смелость, – рассмеялся чемпион. Голос его ровен. Он даже не сбил дыхания. Но в тот самый момент, «урод» потерял всякое терпение, успев забыть про установленные правила. Подскочив к полуорку, с чувством полного удовлетворения он ударил туда, куда удара никто не ждал.

Ногой под колено, там где никакой вяжущей, словно болото защиты, не было.

– Не чес… – хрипнул чемпион, заваливаясь вниз. Сломанная нога никак не могла удержать тяжесть тела. Го прыгнул сверху. Го никогда не был честным мечником, честным стрелком или честным борцом. Го был убийцей. И визгливый распорядитель остановить его никак не мог. «Не честно!» – протестующе взвыла уже толпа. Ассасин нанес второй и последний удар, сверху вниз в затылок чемпиона. Раскинув руки в стороны полуорк затих навсегда. Голова лопнула мыльным пузырем. Сломанная нога неестественно вывернулась, обнажив кости, фонтанами выталкивая кровь. В ушах все еще звенело. Го встряхнулся, но звон не проходил.

– Три золотых! – протянул он, как ни в чем не бывало, руку к распорядителю. Тот вытаращил глаза, хватая ртом воздух подобно рыбе.

Его толстая рожа медленно приобретала бордовый цвет спелого томата. Толпа угрожающе надвинулась, произошедшее явно им не понравилось.

Азартная леди из первого ряда болезненно хохотала. «Стража!» – закричал кто-то, порываясь наказать убийцу прямо здесь. «Колокола звенят» – вдруг понял Го. Его повреждения не настолько велики, чтобы вызывать нарушения звериного слуха – «Колокола звенят.

С чего бы это?»

Тени скользнули в залу из вечернего сумрака Фронтьеры. Кто просочился под стеной амбара, а кто и выдрав своей мертвой мощью старинные медные гвозди, оторвал доски, создавая новые дверные проемы. Гули хлынули внутрь, прореживая задние ряды. Мигом забыв о случившемся на арене убийстве, толпа ломанулась к выходу, давя саму себя плотной массой тел. Люди повываливались на арену, падали со стульев. «Гууулиии!» – истошно завопил учредитель, дополняя какафонию панических криков. А кричать было отчего – дверь амбара была самолично заперта учредителем во избежание проникновения безбилетных зрителей. «У меня ключ, у меня ключ!» – кричит толстяк, но его никто не слышит в неразберихе. Гулей было не больше шести, но и этого хватало. Первый – бледно-молочный в колпаке магистрата, тощий как жердь, потерял где-то руку, но она и не нужна ему, он вцепляется в крестьян своей единственной правой, не давая бежать и перекусывает горло покосившимися клыками. Гулем стал недавно, оттого больше других похож на живого. За ним следует южный зверь, мертвый орк неизвестного племени, живот разворочен артиллерийским снарядом, зияя темным дуплом под ребрами, громадой тела он давит людей, а массивным топором рубит напополам. Верно говаривают, орк и после смерти не расстается со своим оружием. В рваную пасть гуль попутно отправляет куски тел, заглатывая целые конечности. Куда отправляются они при отсутствии живота неизвестно, впрочем никого сие не интересует – гуль тварь магическая, следовательно объяснению не поддающаяся. К самой арене прорвался мертвый гном, что точно сушеное яблоко проеден и обглодан трупным червем. Го подхватил драконий хвост, расчехляя его на ходу. Гуль почти не поддается обычному оружию, но ноги его остаются лишь подпорками для тела. Один из них споткнулся о стул, брякнувшись в кровавую лужу, оставленную изломанной ногой чемпиона. Его то, неловко подымающегося, Го и выбрал первой мишенью. «Не стреляй стоя!» – капризно отдает острой болью ключица. Но что поделать, не разляжешься особо среди напирающей толпы.