Текст книги "Рунная птица Джейр (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Господин, неужели все так безнадежно?

– Когда-то, в древние времена, люди совершили великую ошибку. В своей гордыне и желании сравняться с бессмертными богами они пожелали жить вечно. Искали волшебный эликсир жизни, дарующий бессмертие. Живую воду Вартхейма. Однако некроманты добились только одного – их страшное искусство оживления породило вампиров и прочую нежить. Началось противостояние Жизни и Нежизни, которое продолжается по сей день. Именно тогда Митара призвала первых Охотников, которые поклялись защищать мир от Нежизни. Но это было только начало. Во времена Агалады великий чародей Маро смог создать настоящее зелье оживления, но оно не стало живой водой. Оно оживляло плоть и убивало душу. Для живого человека Черный нектар Маро был смертельным ядом, для нежити – источником вечной жизни.

– Господин, но зачем надо было создавать такое зелье?

– Маро верил в древнюю легенду о рунной птице Джейр.

– Никогда о ней не слышал.

– Эта легенда давно забыта в мире, и ее помнят лишь немногие посвященные в тайные знания. Когда-то легенда о птице Джейр была даже в священных книгах культа Единого Бога, но потом глупые люди сочли ее пережитком древнего язычества, и всякое упоминание о волшебной птице было запрещено.

– Расскажите мне о птице Джейр, господин.

– Наш мир изменчив, Ярре. Новый день не похож на старый, и все имеет свое начало и свой конец. Люди рождаются и умирают, возникают и гибнут царства, даже горы, которые нам кажутся вечными, в конце концов, превращаются в плоскую равнину. Но боги, создавшие этот мир, были восхищены его красотой и переменчивостью и не хотели его окончательной гибели. Тогда они взяли чистейшее золото из сердца горы и дуновение ветра из грозового воздуха, самую плодородную землю и самый горячий огонь, соединили их вместе, и из этой смеси выковали на Наковальне миров маленькую певчую птицу, украшенную рунами пяти стихий – Огня, Воды, Земли, Воздуха и Духа жизни. И сказали боги, что если мир окажется на грани погибели, и надежды больше не останется, то придет Спаситель и оживит птицу Джейр. И если мир услышит пение Джейр, летящей по небу, то он не погибнет.

– Красивая легенда, – сказал Ярре. – Но причем тут волшебник Маро?

– В те темные века шла постоянная война между людьми и порождениями Нежизни. Маро оживил при помощи своего эликсира механических воинов из стали и камня, создал огнедышащих железных драконов, которые могли на равных сражаться с демонами из Темноты. Благодаря эликсиру Маро люди одержали победу над Нежизнью. И Маро возомнил себя самим Спасителем. Он не подумал о последствиях, о том, что его зелье может попасть в нечестивые руки. До конца жизни Маро искал место, где спрятана рунная птица, но не нашел. Тогда перед самой смертью он уничтожил рецепт Черного нектара, а оставшиеся у него сосуды с эликсиром спрятал в разных местах. Он надеялся, что его ученики окажутся достойны его, продолжат его дело, найдут птицу и оживят ее. Он не верил, что власть оживить птицу Джейр дана лишь Спасителю, которым он никогда не был.

– И что же было дальше?

– По преданию Маро имел двадцать четыре ученика, и каждому из них он оставил описание тайника, где спрятал запечатанную филактерию с Черным нектаром. Веками некроманты искали эти сосуды по всему миру, а Охотники Митары пытались помешать им. Эта тайная война продолжалась веками и продолжается до сих пор.

– И что же, нашлись эти сосуды?

– Некоторые нашлись, но дело не в этом. Я чувствую, что равновесие в мире сдвинулось в сторону Тьмы. Я чувствую запах приближающейся бури. Сегодня ночью я проснулся, потому что услышал топот железных коней. Ты видел хвостатую звезду на небе – она явилась нам неспроста. Подходит время, когда Спаситель должен явить себя и пробудить птицу, иначе мир погибнет.

– И где же искать Спасителя, господин?

– Этого я не знаю. И никто не знает. Он сам проявит себя. Но когда это случится, рядом со Спасителем должны быть отважные люди, которые защитят его от слуг Тьмы. Ты мог бы стать одним из них, Ярре Кристерсон.

– Это великая честь для меня, господин. Но…

– Знаю, ты скажешь, что недостоин. Но я считаю по-другому. Пришло твое время, мальчик. Новая жизнь дана тебе для того, чтобы ты мог послужить мне и всем людям.

– Я готов, господин.

– Вижу и ценю твою решимость. Сегодня же ты отправишься в Оплот – это древняя, укрытая в горах крепость недалеко от границы Йора и Кревелога. Туда непросто добраться, но ты справишься. Я дам тебе хорошего провожатого, так что заблудиться ты не сможешь, – Бьеран внезапно громко свистнул. Заснеженные кусты на краю поляны закачались, осыпая снег на землю, и Ярре увидел большого волка со светло-серой, почти белой шерстью и голубыми глазами. Волк подошел к Ярре, обнюхал его и лег на снег у правой ноги юноши.

– Вельфгрид покажет тебе дорогу, – сказал Дух Леса, потрепав волка по загривку. – Остальное ты узнаешь от наставников, которых встретишь в Оплоте.

– Господин, – Ярре опустился на колени перед Бьераном. – Мои родители умерли, и некому благословить меня перед дорогой. Я прошу благословения у вас, не сочтите за дерзость.

– И я охотно даю его, – Бьеран коснулся ладонью волос Ярре. – А сейчас иди в дом. Перед дорогой надо плотно поесть и собрать для тебя припасы. И ничего не забыть. Успех битвы, в которую мы вступаем сегодня, может зависеть от самой незначительной мелочи…

***

Женщина снова начала кричать – на этот раз еще громче и обреченнее.

Янка вытянула шею, чтобы получше разглядеть происходившее в избе, но пленка бычьего пузыря была слишком мутной – она видела только движущиеся внутри тени. Ей очень хотелось войти в избу, да только бабки не позволят ей посмотреть на роды. Сразу вытолкают вон, не посмотрят, что она дочь князя Трогорского. При таинстве рождения не должно быть посторонних.

Еще недавно Янка всерьез думала, что однажды ребенок сам собой поселится у нее в животе, и будет расти там девять месяцев. Что беременная женщина – что-то вроде забавного набора кукол, который смастерил старый плотник Йова, где маленькая кукла вставляется в большую, та, в свою очередь, в еще большую, и так далее. Потом из перешептываний своих служанок она узнала, что все не так просто. Что мужчины что-то делают с женщинами наедине, и от этого получаются дети. Янка потребовала от служанок рассказать ей, что они знают, но девушки только краснели и просили княжну позволения не говорить об этом. Потом мама велела ей не приставать к сенным девушкам с глупыми вопросами, иначе ее выпорят. Янка совсем не хотела, чтобы ее пороли тонким кожаным ремешком, поэтому прекратила допытываться, что же именно надо сделать для того, чтобы получился ребенок.

С тех пор прошел год, и кое-какие тайны будущей женской жизни она узнала. А теперь оказывается, что рожать маленького – это очень больно. Бедняжка кричит так, будто ее ножами режут. Неужели все так плохо? Янка много раз видела, как рожают животные – ее кошка Белка, овцы в хлеву. Животные не кричали, и малыши у них рождались быстро. А тут просто страшно становится. Неужто и она, когда придет ее срок обзавестись маленьким, будет так ужасно кричать?

Женщина снова завопила – протяжно, душераздирающе. Янка почувствовала, как ее волосы под лисьей шапкой зашевелились, будто живые.

– Вот ты где!

Она вскрикнула и обернулась. Ставек стоял в паре шагов от нее, уперев руки в бока. В темноте она не видела его лица, но понимала, что Ставек очень рассержен.

– Ее все обыскались, а она тут шастает! – выпалил Ставек и схватил сестру за рукав. – Тебе кто разрешал идти в посад? Ну, задаст тебе отец! Ты знаешь, что уже время ужина?

– Ставек, я…

– Чего я? Овца ты бестолковая! Быстро, пошли. Нашла себе развлечение.

Ставек потянул ее за собой, и Янка подчинилась. Спорить с братом бесполезно, он на три года старше ее и считает себя взрослым мужчиной. С тех пор, как отец подарил ему на шестнадцатилетие короткий вестрийский меч, Ставек ни на миг с ним не расстается, даже спит с ним в обнимку. Так что отговорки и оправдания ничего не дадут, надо идти. Дождавшись, когда брат отвернется, Янка показала ему в спину язык и двинулась за братом по узкой улице, ведущей к воротам замка князя Трогорского.

– Ставек, а что у нас сегодня на ужин? – спросила она.

– Не знаю, – буркнул брат.

– Знаешь, я совсем не хочу есть.

– А я хочу. Целого быка бы сейчас съел. И меда бочку выпил бы.

– Меду! – фыркнула Янка. – Так тебе папа и позволит мед пить. Мал ты еще для меда.

– Давай, шевели булками! – прикрикнул Ставек. – Возись тут с тобой…

– Ладно, ладно, не злись.

Они почти дошли до ворот, когда за спиной послышался стук копыт. Янка обернулась и увидела, что к замку через посад едут всадники.

– Это еще кто? – удивился Ставек.

Между тем всадники остановились. Янка сосчитала их – всего одиннадцать, и в лунном свете видно, как под плащами и короткими полушубками поблескивают доспехи. Это не воины отца – кто же они? Один из них помахал подросткам рукой.

– Вы кто такие? – крикнул Ставек, встав между всадниками и сестрой.

– Люди Божьи, – ответил всадник, подъезжая ближе. – А ты кто таков, малец?

– Говори почтительно, странник, – ответил Ставек, спесиво поджав губы. – Я Ставр Трогорский, сын и наследник великого князя Рорека. А это моя сестра Янина, княжна Трогорская. Так что прояви почтительность и помни, что ты находишься в землях, принадлежащих моему отцу.

– Вот как? – Всадник издал странный звук и неожиданно для подростков вытянул из ножен длинный меч. – Какая чудесная встреча! Теперь хоть не придется искать вас по схронам. Привет вам от любящего дядюшки, детки!

Ставек ничего не понял, и Янка не поняла. А всадник нагнулся в седле и нанес точный, безукоризненно рассчитанный удар прямо в грудь мальчика. Ставек вскрикнул и отшатнулся, теряя равновесие.

– Янка, беги! – только и успел крикнуть он, прежде чем меч убийцы опустился ему на голову.

Янка закричала так же страшно, как бедная женщина, рожавшая в доме неподалеку, потому что кровь Ставека брызнула на нее дождем. Убийца вновь занес окровавленный меч, но девочка, опомнившись, метнулась в сторону и побежала к домам, путаясь в полах длинной лисьей шубы. Выругавшись, всадник гикнул яростно и пустил коня в галоп, только Янка уже успела перебраться через плетень и метнулась в узкий переулок между домами посада.

– Тернин, Штар, взять ее! – скомандовал убийца двум из своих людей. – Остальные за мной.

Девять всадников влетели в ворота усадьбы под звуки тревожного набата, который слишком поздно пробуждал о приходе смерти в дом Трогорских.

***

Все кончилось даже быстрее, чем планировал Рескул.

Челядь им не помешала – с воплями ужаса разбежалась, едва они ворвались во двор. Керлы, отдыхавшие в стражном приделе, даже не успели ничего понять. Без доспехов, вооруженные чем попало, они не могли оказать серьезного сопротивления и полегли в считанные минуты. Лишь стража в княжеских покоях дралась отчаянно, но стражников было всего пять человек, а люди Рескула были мастерами своего дела – для рейда на Лесную усадьбу он отобрал самых умелых убийц из всех, что служили Игану и Серым Братьям.

В трапезной было тепло и пахло жареной бараниной и медом, хотя к этим запахам уже примешивался запах гари со двора от подожженных наемниками Рескула надворных построек. Княгиня Трогорская ничком лежала на полу, и вокруг ее головы ковер быстро пропитывался кровью. Рядом лежали тела служанки и дворецкого. Сам князь был еще жив – он сидел в своем кресле, пришпиленный арбалетным болтом к спинке, хрипел в агонии и ворочал полными ужаса глазами. Рескул вложил меч в ножны, обнажил кинжал и подошел к князю.

– За… что? – прохрипел князь, выплевывая кровь на бороду.

– Во славу Божью! – ответил Рескул и всадил кинжал князю под подбородок. Выдернул оружие, обтер клинок об одежду Рорека и повернулся к своим людям. – Мы закончили. Уходим.

– Господин, тут наверное полно ценностей, – нерешительно сказал один из головорезов. – Золотишко, рухлядь, дорогое оружие. Может…

– Я сказал – уходим! – рявкнул Рескул. Задержался у пылающего огромного камина, взял совок для золы, набрал из пламени раскаленных углей и швырнул их на драпировку, закрывающую окно. Ткань сразу вспыхнула, и пламя побежало по ней вверх к потолку. Грохоча латными сапогами, Рескул и его люди сбежали по лестнице вниз, и вышли во двор, где бродили их лошади.

Со стороны ворот показались два всадника. Рескул схватился за меч, но в свете разгорающегося пожара узнал своих людей, посланных за маленькой княжной.

– Догнали? – крикнул он.

– Нет, господин! – Старший из наемников, Тернин, соскочил с коня и подбежал к Рескулу. – До самой околицы за ней гнались, а она, сучка благородная, в лес ушла.

– Упустили, значит? – Рескул выхватил меч. Хрустнул рассеченный сталью череп, и Тернин без звука рухнул на снег. Второй наемник, увидев это, повернул коня и погнал к воротам, но Рескул, быстро отбросив меч, вырвал из рук стоявшего рядом наемника арбалет, прицелился и послал меткую стрелу вдогонку. Потом повернулся к своим людям.

– Едем, – сказал он. – Надо догнать сикуху.

– Господин, – сказал один из убийц, – ночью в лесу ей не выжить…

– Я сказал – по коням! – взревел Рескул, швырнул арбалет хозяину и вскочил на своего жеребца. Через несколько мгновений вся свора уже неслась по затянутым дымом от разгорающегося пожара улицам в сторону леса.

***

Холодно. Мама, как холодно! И страшно…

Янка поморгала глазами, пытаясь отогнать гибельный сон. Ног своих она не чувствовала – может быть потому, что ей никогда прежде не приходилось столько бежать. Ей казалось, что она бежала всю ночь. Неслась, не разбирая дороги, только бы спастись от страшных теней, несущихся за ней по пятам, а в ушах у нее не смолкал предсмертный крик Ставека: «Янка, беги!». И она бежала, пока совершенно не лишилась сил и не упала в снег.

Вокруг был лес – зимний, ледяной и пустынный. Страшный лес из ее ночных кошмаров, лес, из которого приходили привидения и лешие, ужасные страшилища со светящимися глазами и острыми когтями на лапах. Здесь, в самой чаще леса жила в костяной избе злая ведьма, про которую ей рассказывала кормилица. Но теперь этот лес пугал ее меньше чем то, что осталось за ее спиной. И что, может быть, все еще преследует ее…

– Ставек! – Лицо девочки сморщилось, губы задергались, слезы хлынули на обожженные морозом щеки. – Стааавееек! Маааамааааа!

Страх выходил слезами, и вскоре Янка почувствовала, что ей стало немного легче. Ломота в ногах улеглась, и тело стало болеть меньше. Даже теплее как-то сделалось. Ей вновь ужасно захотелось спать. Но спать нельзя. Сон – это смерть. Надо уходить дальше в лес и искать людей. Надо добраться до людей, иначе эти страшные всадники ее догонят и убьют. Надо идти.

Янка поднялась на ноги, сделала несколько шагов и почувствовала, что вот-вот упадет. Тяжелая шуба давила ей на плечи, а ноги – они отказывались идти, они будто кричали ей: «Мы устали! Нам больно!» Стиснув зубы, девочка добрела до большой сосны, встала, опершись на ствол и попыталась думать о хорошем.

Лес вокруг был все так же тих и пуст, и Янка стала понемногу привыкать к его дикому ледяному великолепию. Огромные деревья вокруг нее не обернулись чудовищами, и от тишины просто звенело в ушах. Янка шагнула вперед и замерла – снег громко скрипел под ее сапожками. Ей показалось, что этот скрип громом прокатился по лесу.

– Мать-Богиня пресветлая, за все чистые души заступница, путь нам указующая, хвори наши исцеляющая, страхи наши прогоняющая! – зашептала Янка, вытерев мокрые от слез щеки варежкой и шагая по глубокому снегу. – Спаси и помоги мне, вызволи меня из тенет зла, охрани меня от всякого ворога, защити меня, не отдай меня на растерзание силам ночи, огради от грехов и дел неправедных. Помилуй меня, помилуй меня, помилуй меня!

Ей очень хотелось добавить «Помилуй Ставека, помилуй папу, помилуй маму», но она не знала можно ли вставлять в святую молитву что-то еще, поэтому сдержалась. Повторяя литанию раз за разом, Янка шла вперед и – вот чудеса! – она почувствовала себя гораздо увереннее. Ноги окрепли, дыхание выровнялось, мороз больше не жег лицо, не слезились глаза. Она будто почувствовала рядом с собой присутствие светлой и всемогущей силы, которая обязательно поможет ей, спасет от этих страшных людей и покажет ей дорогу из леса. Янка вздохнула и снова начала литанию. Потом обернулась, чтобы посмотреть, сколько же шагов она прошла от того места, где надежда покинула ее. Цепочка следов тянулась далеко вглубь леса, она ушла очень далеко, пока читала литанию.

Следы. Она оставила следы. От самой деревни.

– Мама! – прошептала Янка, мертвея. – Мамочкаааа!

Вдали, с той стороны, откуда она вошла в лес, за деревьями уже мелькали огни факелов и доносились стук копыт и храпение лошадей.

***

Вельфгрид почуял неладное.

Они вышли к краю леса, и тут волк насторожился и зарычал. А потом, к удивлению Ярре, запрыгал вокруг него совсем по-собачьи, рыча и скаля ослепительно-белые клыки.

– Ты что, парень? – не понял Ярре.

Вельфгрид сжался в ком, потом вдруг завыл так громко и тоскливо, что у Ярре волосы под шапкой встали дыбом, и прыжками понесся в лес. Ярре кинулся за ним, проклиная бестолковую тварь, заставляющую его утопать в сугробах и рисковать получить вывих, споткнувшись о какой-нибудь скрытый под снегом пень. Однако сердце у Ярре тревожно забилось – за четыре дня пути Вельфгрид ни разу не вел себя так странно.

Спина волка мелькала между деревьями, и Ярре уже начал отставать, но тут услышал пронзительные детские крики и ржание лошадей – совсем близко. Задыхаясь, он взбежал по склону оврага вверх и увидел большую поляну и всадников с факелами, заключивших в круг маленькую фигурку, которая с жалобными криками металась от одного всадника к другому.

Ярре слышал, как ребенок закричал «Мама!», и никаких объяснений происходящему ему не понадобилось. Скинув лук с плеча, он наложил стрелу и послал ее во всадника, ближе всех находившегося к ребенку. Всадник выронил факел и рухнул в снег. В это время конь другого всадника с диким ржанием осел крупом в сугроб – Вельфгирд, выскочив из кустарника, вцепился зубами в заднюю ногу жеребца, перегрызая сухожилия.

Рескул как раз готовился нанести удар мечом и покончить с Рорековским отродьем, когда его конь рухнул под ним, сбрасывая наземь. Не понимая, что происходит, Рескул вскочил на ноги, но тут к нему метнулась какая-то тень, и лучший наемный убийца князя Игана увидел прямо перед собой огромного белого волка с пылающими глазами, который кинулся на него, ударил в грудь могучими лапами и сбил с ног. Рескул не успел закричать – Вельфгрид вцепился ему клыками в горло, и Рескул захлебнулся собственной кровью.

Ярре между тем посылал стрелу за стрелой в мечущихся по поляне всадников, и каждая из них находила жертву. Разбойники гибли, даже не сообразив, откуда в них летят смертоносные стрелы. Лишь двое последних увидели стрелка. Они бросились прямо к нему, с двух сторон, яростно вопя и размахивая мечами. Первому Ярре попал прямо в распяленный рот, оборвав крик, и разбойник вылетел из седла. Второй подскакал совсем близко: Ярре выстрелил в упор, но попал не в грудь всадника, а в голову коня. Жеребец встал на дыбы и повалился набок, придавив хозяина. Разбойник, вопя и сквернословя, пытался выбраться из-под убитой лошади, но подоспевший Вельфгрид не дал ему этого сделать.

Ярре опустил лук. Сердце у него бешено стучало. Вельфгрид тем временем уже сидел рядом с ребенком, высунув длинный язык. Ярре схватил один из горевших на снегу факелов, подбежал ближе.

– Ой, девчонка! – вырвалось у него.

Они с Вельфгридом спасли девочку лет тринадцати. Девочка была в очень добротной и дорогой шубе из черной лисы и хороших сапожках. Спасаясь от разбойников, она потеряла шапку, и длинные светлые волосы рассыпались по воротнику шубы. Лицо у девочки было тонкое, красивое – и белое, как у замерзшего покойника. Губы ее шевелились, а в остановившихся широко распахнутых глазах был смертельный ужас.

– Ма…ма…ма…маааа…мммм…ма, – услышал Ярре.

– Жива, цела? – Ярре схватил девчонку за плечи, сильно тряхнул. – Слышишь меня?

Вельфгрид угрожающе зарычал. Ярре отпустил девчонку и растерянно посмотрел по сторонам. Все ясно, у девчонки шок с перепугу. Надо согреть ее, разжечь костер.

Валежника на поляне было много, а догорающие факелы разбойников сильно упростили дело. Скоро костер пылал жарко и весело, а Ярре все наваливал в него дрова.

– Холодно, – сказала вдруг девушка.

На этот раз Ярре не стал обращать внимание на рычание Вельфгрида. Защитничек, тоже мне. Распустил завязки на мешке, достал из его недр свои запасные суконные портянки и крынку с гусиным жиром, которую положил в мешок предусмотрительный Бьеран. Стянул с девушки меховые сапожки: ступни у нее были ледяными и совсем побелели. Выругавшись втихомолку, Ярре начал растирать ноги девчонки сначала снегом, а потом жиром. Растирание помогло – девчонка начала морщиться от боли, кровообращение восстановилось.

– Больно! – застонала она.

– Терпи, красавица, – пропыхтел Ярре, продолжая разминать маленькие ножки девушки. – Зато теперь не останешься калекой, это я тебе точно говорю.

Закончив растирание, Ярре замотал раскрасневшиеся ноги своими запасными портянками и закрепил портянки ремешками, чтобы не раскрылись. Поставил сапожки ближе к огню. Достал из мешка флягу с самогоном, глотнул сам и приложил горлышко к губам девчонки.

– Выпей, – велел он.

Девчонка покорно глотнула сивуху, сморщилась, закашлялась, залилась слезами. Потом ее начало трясти – от тепла и алкоголя шок начал проходить. Ярре прижал ее к себе, а Вельфгрид прижался к Янке с другого бока.

– Ты кто? – спросил Ярре. – И кто были эти люди?

– Они Ставека убили, – мертвым голосом сказала Янка, и на глазах ее заблестели слезы. – Зарубили его.

– Кто такой Ставек?

– Мой брат.

– А ты убежала?

Она кивнула. Несколько минут они сидели молча.

– Ты сама откуда? – не выдержал Ярре.

– Теперь ниоткуда.

– То есть как? У тебя есть дом, родители?

– Теперь нет. Я знаю, папу с мамой тоже убили. – Янка глазами показала на разбросанные по поляне тела. – Они убили.

– За что?

– Не знаю.

– А родственники у тебя есть?

– Дядя в Златограде.

– Я отведу тебя в Златоград, хочешь?

– Не надо. Они меня все равно найдут.

– Эти люди мертвы.

– Придут другие, я знаю.

– А кто твой дядя?

– Он племянник великого герцога.

– Силы преисподней! – изумился Ярре. – Так он защитит тебя от убийц, если он такой большой человек!

– Не защитит. Это он послал этих людей. Один из них сказал «Привет вам от любящего дядюшки», а потом убил Ставека.

– Значит, ты герцогиня, так?

– Нет, княжна.

– Здорово. А я вот Ярре. Ярре Кристерсон из Ольмё. А это Вельфгрид. Ты его не бойся, он вобщем хороший парень.

– А я и не боюсь, – Янка положила руку на спину волка. – И тебя не боюсь.

– Вот и славно. Сейчас состряпаем что-нибудь пожрать. Ты, наверное голодная, да и я от волнения проголодался.

– Спасибо тебе, Ярре, – сказала Янка таким тоном, что у парня дрогнуло сердце. – Ты меня спас, а я…

– Я тебя и дальше не брошу. Нам от этих разбойников в наследство несколько коней досталось. Сядем на них и поедем. Ты верхом ездишь?

– Конечно, я же княжна.

– Вот и ладушки. Доберемся до деревни, а там…

– Ты куда идешь?

– Я-то? В Оплот. Пес его знает, где этот Оплот находится, меня туда Вельфгрид ведет.

– Вельфгрид? – Янка погладила волка. – Он что, волшебный? Знает все дороги?

– Ну, вроде того. – Ярре полез в мешок. – У меня тут колбаса есть. Будешь жареную колбасу?

– Я спать хочу, – сказала Янка. – Очень хочу.

– Понял. – Ярре быстро занялся делом. Снял с убитых коней седла, чепраки и потники, сложил эти потники вместе, покрыл чепраком, и получилось что-то вроде походной постели. – Холодновато тут спать, но вижу, что тащить тебя куда-то сейчас не получится. Вельфгрид тебя погреет, а я пока лапника нарежу, шалаш сделаю.

Янка благодарно улыбнулась. Ярре подхватил ее на руки – боги, да какая же она легкая, даже в этой тяжелой шубе! – положил на постель из потников и накрыл своим меховым одеялом. Волк тут же устроился в ногах у девушки. Посмотрев на эту идиллию, Ярре усмехнулся и, запахнув полушубок, пошел собирать свои стрелы и резать сосновые лапы для шалаша. Придется этой ночью бодрствовать, ну да ладно – не впервой. Мороз вроде немного спал, а если усилится, так у него самогон есть, и костер горит отлично. Топлива на поляне много, на ночь хватит.

А главное – сегодня он спас человека. Княжну.

По такому случаю можно прекрасно провести время с флягой в руке и звездным небом над головой. И еще раз поблагодарить богов за оказанную ему милость.

За вторую жизнь, которая пока складывается куда интереснее, чем первая.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. FINEM MILLENIUM

Глава 1

У брата Мереша Набаро осталось только одно желание – умереть побыстрее, чтобы больше не чувствовать этот холод. Он с самого начала знал, что не вернется обратно в обитель, что ему сегодня предстоит умереть. Но мороз, видно, решил его напоследок как следует помучить.

Долгие годы аскезы приучили Мереша с равной стойкостью терпеть и холод, и жару, голод и боль. Но этой ночью было слишком холодно даже для закаленного многолетними лишениями Серого Брата. Морозный ветер хлестал по телу, как снабженный железными кошками бич. Еще немного – и он просто замерзнет на этой пустынной дороге.

Когда Мереш говорил в исповедальне Ривского замка с трибуном Энгелем, то видел в глазах трибуна свой приговор. Как ни странно, мысль о смерти совсем не пугала брата Мереша. Серые братья не боятся смерти – согласно древним текстам Агалады смерть начало, а не конец. Посвященный в тайны некромантии знает, что ждет каждого за порогом Нежизни, и знание лишает страха. Но смерть бывает разная. Если ему предстоит закончить жизнь на зимней дороге, под порывами пронизывающего до костей ветра, несущего раздирающую кожу ледяную пыль – это одно. Мереша пугало то неведомое, с чем придется столкнуться на этой дороге. И только Всемогущему известно, что приуготовил для него ночной ужас…

Вдали, в глубине леса завыли волки. Брат Мереш вздрогнул, начал шептать молитву. Ветер налетел с новой силой, будто хотел сорвать с инквизитора меховой плащ и покончить с ним побыстрее. У Мереша возникла отчаянная мысль – сбросить плащ, подставить тело этому леденящему ветру, чтобы все закончилось побыстрее. Он уже потянулся закоченевшими пальцами к горлу, чтобы распустить завязки плаща, но тут вспомнил о филактерии, лежавшей в торбе на груди.

Нет, так рисковать нельзя. Надо вручить посылку тем, кто за ней придет. Трибун Энгель приказал ему передать филактерию из рук в руки, и приказ следует выполнить в точности. Серое Братство не прощает тех, кто нарушил его волю – ни живых, ни мертвых…

Чтобы отогнать мысли о холоде, брат Мереш попробовал медитировать. Он начал внушать себе, что сейчас лето, что яркое солнце согревает его тело. Вначале ему стало тепло. Разомкнув смерзшиеся веки, брат Мереш вдруг с удивлением обнаружил, что перед ним уже не утопающая в сугробах дорога из Рива на север, в Кревелог, а самый настоящий летний тракт, по обе стороны от которого простираются до зеленеющего леса усыпанные цветами луга.

На дороге, далеко впереди, показалась приближающаяся фигура. Когда она стала различима, брат Мереш поспешно опустил взгляд – это была красивая и совершенно нагая женщина. Она подошла к нему, потрепала по шее его коня и посмотрела на монаха ярко-голубыми, как летнее небо, глазами.

– Привет, монашек, – сказала она игриво. – Не желаешь порезвиться на травке?

– Убирайся, демон, – ответил Мереш, стараясь не смотреть на привидение. – Я знаю, ты всего лишь морок, который хочет совратить меня.

– Мне жалко тебя, – сказала женщина. – Ты болен. Ты не умеешь видеть красоту. Смерть уже пустила корни в твоей душе. Ты страдаешь от холода зимы, но то, что на самом деле убивает тебя – так это холод, который заморозил твою душу и остудил сердце. Ты живой мертвец, Мереш Набаро, и сам того не понимаешь.

– Уходи! – проскрипел монах.

– Ладно. Меня легко прогнать – я всего лишь твой последний сон. Очень скоро за тобой придут те, кому принадлежит твоя душа и души таких несчастных, как ты. Прощай, бедный монах.

Она повернулась и пошла по дороге, бесстыже покачивая ягодицами и смеясь. От этого зрелища мысли Мереша перепутались, и медитация закончилась. Очнувшись, Мереш вновь ощутил ужасный холод – он мучил его даже сильнее, чем прежде.

Стуча зубами, брат Мереш осмотрелся по сторонам – мир вокруг него был миром смерти. Ветер мел поземкой по заснеженным полям, дальний лес казался под полной луной призрачным. Мереш вновь закрыл глаза, пытаясь вновь вызвать в памяти видения жаркого лета, но тут его конь, смирно стоявший все это время, вдруг захрапел, испуганно заржал и рванулся с места так, что закоченевший инквизитор мешком вывалился из седла прямо в сугроб.

Когда он поднялся на ноги, конь был далеко. Даже если бы замерзшие ноги слушались Мереша Набаро, он бы не смог догнать жеребца. Он глядел в ту сторону, куда уносился испуганный конь и думал о том, что остался на дороге совсем один – даже этого глупого животного не будет рядом, когда он испустит дух. А потом на него упала тень, и Мереш обернулся.

Всадники. Он не слышал их приближения, и потому испугался еще больше. Три всадника. Свет луны не отражался на их доспехах, их плащи, трепетавшие под ледяным ветром, казались сгустками мрака. Золотые короны на их шлемах в лунном свете казались свинцовыми. Двое остановили коней, третий не спеша, подъехал к брату Мерешу и протянул руку в шипованной латной перчатке.

– Сосуд, – сказал он глухо. – Ты привез его?

Брат Мереш уже не мог говорить – только кивнул и непослушными руками снял с шеи торбу с филактерией. Всадник взял ее и вздохнул.

– Хорошо, – сказал он, и звук его голоса вконец оледенил и без того замерзшее сердце инквизитора. – Жизнь это хорошо.

Брат Мереш кивнул. Он хотел сказать, что жизнь – единственная ценность в этом мире, но уже не мог говорить. Всадник больше не глянул на него. Он развернул коня, и вся троица медленно поехала к лесу. Очень скоро они растаяли в клубах летящего снега, как призраки.

Брат Мереш упал на колени в сугроб, прижимая обмороженные ладони к груди. Приближающаяся смерть повисла неподъемным грузом на веках, ослепила, наполнила глаза замерзающими на ветру слезами. А потом внезапно ветер стих, и стало очень тихо – и тепло. И Мереш почувствовал, что ему стало необыкновенно спокойно и хорошо. Так хорошо, что захотелось плакать.

– Глупый монашек! – Голая красавица из знойного лета была уже тут как тут и протягивала ему руку. – Ты и дальше собираешься торчать на этой дороге? Пойдем!