Текст книги "Рунная птица Джейр (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Пошли за Соней, – сказал Иган. – Я хочу ее видеть. Немедленно. И пусть накроют стол в Розовой комнате. На двоих.

***

Сквозь покрытые ледяными узорами слюдяные стекла угадывались утопающие в морозной дымке башни Градца. В правой башне, почти на самом верху, горел огонек. Чем больше сгущались ранние зимние сумерки, тем заметнее он становился.

– О чем ты думаешь? – Прохладная мягкая рука Сони легла ему на плечо.

– О наступающей ночи, – Иган обернулся и посмотрел на нее. Соня улыбнулась. Герцогская мантия, которую она набросила на плечи, не скрывала ее прелести. Иган наклонился и поцеловал ее. У губ девушки был вкус вина. Красного «ре-плессада». Иган сам предпочитал белый брассек, но и ре-плессад ему нравился. Может быть, потому что Соня любит это вино – красное и густое, как кровь. И в нем живет алая искра, похожая на маленькую и беззащитную жизнь.

– И что ты думаешь о наступающей ночи? – промурлыкала танцовщица.

– Что она будет холодной. И мы проведем ее вместе.

– Конечно, мой принц.

– Пойдем.

Он стащил с нее дурацкую мантию, опрокинул на постель, вдохнул горьковатый запах волос, навис над Соней, разведя в стороны ее податливые руки. Какое же счастье видеть эту чудесную, озорную, непристойную улыбку на ее губах! Особенно после того, как побываешь в обществе этих благородных идиотов. После того, как поговоришь с Абдарко…

– У тебя кровь на шее, – сказала Соня.

– Знаю, – Иган коснулся пальцами царапины. – Пора бы ей зажить.

– Позволь мне, – Соня медленно и сладострастно слизала капельку крови, выступившую на порезе. – Ммммм, напиток богов! Кровь герцога так пьянит. У нее пряный вкус.

– Я готов позволить тебе выпить мою кровь до капли.

– Это было бы неразумно, – Соня сверкнула глазами. – У твоей крови замечательный букет, но вкус твоего семени мне нравится больше.

Иган вздохнул, привлек девушку к себе.

– Мой принц, – прошептала она, когда Иган вошел в нее. А потом застонала и вцепилась ему в плечо зубами. Эта боль понравилась ему. Он может чувствовать боль так же, как чувствует удовольствие от близости с женщиной. Это жизнь.

Интересно, проклятый Эндре чувствует боль? Стонет ли от удовольствия, когда молодая и красивая женщина умело и нежно водит языком по его возбужденной плоти, когда он изливает свое семя в ее утробу? Или же мертвецы способны чувствовать лишь злобу и ненависть? Или ими владеют страсти, о которых живым просто неизвестно?

– Я живу, – вздохнул герцог, глядя в наполненные слезами глаза Сони.

– Мой принц! Не торопись. Вся ночь впереди…

На ее губах темнела кровь. Его кровь.

Я хочу, чтобы эта боль и это счастье никогда не кончались, подумал он. Никогда…

Соня закричала, извиваясь под ним – а потом стало тихо. На башне Градца ударил колокол. Потом еще, и еще.

– Я люблю тебя, – шепнул он. – Небесные владыки, как я тебя люблю!

– Мой принц желает говорить о любви?

– Больше чем когда-либо.

– Тогда пусть ляжет на спину и закроет глаза, – Соня положила руку ему на грудь, прижалась разгоряченным телом. – А я буду петь для него. Одну очень старую песню, которую когда-то слышала от моей мамы. О самой нежной, самой преданной, самой бесконечной любви. О любви простой танцовщицы и прекрасного принца.

Иган вздохнул, покорно закрыл глаза. Соня прижалась к нему и запела. Тихо, еле слышно. Это была песня на неведомом языке, который Иган никогда прежде не слышал. Он не понимал слов, но голос Сони и мелодия были так прекрасны, что сердце сладко заныло, и слезы потекли у него из глаз. Такого счастья, такого блаженства он не испытывал никогда.

Песня Сони была услышана.

На рыночной площади вожак стаи бродячих псов настороженно повел ушами. Едва уловимый звук, недоступный человеческому слуху, доносился со стороны герцогского замка. И этот звук был страшен. Он леденил кровь сильнее зимнего ветра, сильнее ночного мороза.

Пес оскалился и зарычал. Звук не исчезал. Он все больше терзал слух пса, и терпеть эту муку он больше не мог – начал скулить. Прочие псы тоже услышали ЭТО: сбившись вокруг вожака и позабыв о вмерзших в снег отбросах, они слушали ночь, из которой лилась жуткая песня, пока их ужас не прорвался дружным тоскливым воем, и собаки выли до тех пор, пока не стихла песня смерти, а потом подоспевшая стража разогнала собак.

И на улицах Златограда вновь стало тихо.

Глава 5

Сорочий Приют оказался просторной, добротно построенной крестьянской мызой, укрытой среди густого хвойного леса. Здесь оказалось все необходимое путнику или беглецу – маленькая баня, чистая теплая одежда, сушеное мясо, картошка и соль в погребе, дрова для очага и даже бочонок крепкого златоградского меда, настоянного на пряностях.

В тот вьюжный и морозный зимний вечер у Эндре Детцена впервые за много лет появилось чувство, что он наконец-то после долгих скитаний вернулся к себе домой.

Может быть, все дело было в чувстве безопасности и покоя. В умиротворяющем тепле и в ощущении чистого, расслабленного после горячей бани тела. Может быть, в Сорочьем Приюте было по-настоящему уютно. Но для Эндре было важнее другое – вместе с ним была Кайлани.

Девушка переоделась, и в простом холщовом крестьянском платье с передником, с волосами, заплетенными в косу, утратила всю свою воинственность. Она выстирала одежду Эндре, и теперь его рубаха, камзол, штаны и портянки сохли рядом с очагом вместе с ее собственными вещами. Впрочем, пояс с кинжалами она так и не сняла.

Эндре не пришлось ничего делать самому – пока он мылся, Кайлани быстро растопила очаг, подвесила над ним котелок со снегом, и очень скоро в доме стало тепло и запахло мясным супом, который бурлил в котелке.

– Ты хорошая хозяйка, – заметил рыцарь, наблюдая за Кайлани. – Кому-то достанется славная жена.

Кайлани даже не посмотрела в его сторону. Казалось, содержимое котелка интересует ее больше всего на свете.

– Я видел у тебя какой-то светящийся кристалл, – сказал Эндре. – Для чего он?

– Это Духов камень. – Кайлани все же соизволила поговорить с ним. – Он помогает охотникам говорить друг с другом и с Наставниками, – она помешала суп. – Наставники возглавляют общины охотников. Они руководят нами. Их магия и опыт помогают нам бороться с нежитью. Садись за стол, пора ужинать.

Они ели молча, заедая говяжью похлебку сухарями, и Эндре подумал, что давно уже не ел такой простой и одновременно такой вкусной пищи. А потом Кайлани затеяла мыть посуду, вновь будто забыв о его существовании.

– И ты спросила их, как со мной поступить? – не выдержал Эндре.

– Нет. Я говорила с Варнаком. Он придет и решит твою судьбу.

– И ты полагаешь, я соглашусь с его решением? – Эндре усмехнулся. – А если он решит убить меня?

– Все возможно.

– Ты очаровательна, – засмеялся Эндре. – Но прошу тебя, учти, что я не позволю прирезать себя, как курицу. Умирать я не собираюсь.

– Может быть, смерть станет для тебя освобождением.

– Может быть. Однажды я уже умер и должен сказать тебе – в этом нет ничего хорошего. Не хочется переживать такое дважды.

– Ты много говоришь.

– А что мне еще делать? – Эндре пожал плечами. – Или ты хочешь предложить мне другое времяпровождение?

– Я хочу сказать, что ты много болтаешь, и мне это не нравится.

– Убивать и варить суп ты умеешь прекрасно, а вот светских бесед не любишь, так? Или ты любой компании предпочитаешь общество своего друга?

– Это неважно.

– В самом деле. А какой он, твой друг? Молодой красавец с огненным взглядом, бесстрашный истребитель нежити?

– Ты увидишь его сам. Однако я бы не советовала тебе говорить о нем с пренебрежением. Я за Варнака кому хочешь глотку перережу.

– О, не сомневаюсь! Но вот когда я слышу твои разговоры о вампирах… Неужели ты и впрямь веришь, что я вампир?

– Если бы ты знал то, что знаю я, ты бы не улыбался так мерзко.

– И чего же я не знаю?

– Вампиры существуют. Я сама убила нескольких. А Варнак – он вообще истребил их не меньше сотни.

– Ну да, конечно. Я буду сто первым. Но ты забываешь, дорогая, что у меня есть меч и клевец, и я очень неплохо умею ими управляться.

– Против Варнака тебе не устоять, – уверенно ответила Кайлани.

– Она восхитительна, – подал голос Мгла. – Просто прелесть, а не девушка. Эндре, я бы влюбился. Всегда считал, что у сидов очаровательные женщины, – сказал Мгла. – Посмотри, как грациозно она движется. У нее ножки, как у косули или у породистой лошади. А грудь… Эндре, если ты не попытаешься соблазнить ее, я первый назову тебя идиотом.

– Знаешь, Мгла считает тебя красивой, – сказал рыцарь, наблюдая за Кайлани. – Он сейчас говорит мне, что я просто обязан сказать тебе об этом.

– Ты сказал, – Кайлани поставила вымытую миску на полку. – Теперь ложись спать. Кровать в твоем распоряжении.

– А ты?

– Я не буду сегодня спать. Я не доверяю тебе.

– Спасибо за честность, – буркнул Эндре. – Тогда, с твоего позволения, я тоже буду бодрствовать. Я ведь тоже тебе не доверяю.

– Твое дело.

– Когда Варнак будет здесь?

– Не знаю. Он был в пути, у Лигарийского залива, когда я говорила с ним. Если его ничто не задержит по дороге сюда, он должен появиться очень скоро. Может быть, завтра к вечеру.

– Ты давно его знаешь?

– Достаточно давно. А тебе-то что?

– Ничего, просто спросил. Мне кажется, ты любишь его.

Кайлани не ответила. «Любит, – подумал Эндре, – и очень сильно. Похоже, мои шансы на взаимность ничтожны.»

– Знаешь, я бы на его месте ни на миг не расставался с тобой, – сказал он. – Такую девушку нельзя оставлять без присмотра ни на миг. Наверное, твой друг не ревнив. Или же он очень уверен в тебе.

– Коль ты хочешь приударить за мной, Эндре Детцен, то стараешься напрасно, – ответила охотница. – Так что не трать свое красноречие попусту. Если ты в Златограде угостил меня вином, это не значит, что завоевал мое сердце.

– Прости, но я всего лишь пытаюсь рассуждать. Или ты хочешь, чтобы я всю ночь молчал, как идол?

– Это было бы замечательно.

– И очень невежливо. Я считаю, что обязан развлекать тебя. Это всего лишь правило хорошего тона.

– Я не нуждаюсь в развлечениях.

– Все охотницы так суровы и бесчеловечны?

– Не суди о том, чего не знаешь, рыцарь. Иначе я рассержусь по-настоящему.

– И мы будем сражаться? Знаешь, я не смогу тебя ударить. Так что драки не получится. Ты просто убьешь меня, и твой друг будет тобой недоволен.

– Если бы я хотела убить тебя, то давно убила. – Кайлани бросила тряпку в бадью с остывающей водой. – Все же лучше будет, если ты ляжешь спать.

– Мне всего лишь хочется, чтобы ты видела во мне друга, вот и все.

– Я не вижу в тебе врага, а это для тебя главное. О большем и не мечтай.

– Уже радует. Во всяком случае, я благодарен тебе за то, что ты спасла мне жизнь. Я твой должник.

– Ты мне ничего не должен. Серые Братья мои враги, и я сделала то, что должна была сделать.

– Почему вы воюете с Братством?

– Потому что они служат злу и преследуют нас повсюду. На их совести смерть моих братьев и сестер. Я буду убивать их везде, где встречу.

– Странно. Люди несведущие, подобные мне, искренне считают, что это Серое Братство как раз-таки борется с тайным злом, вроде черной магии и ведовства. Хотя… Однажды близ Лощицы я встретил инквизитора, который вез плененную ведьму в город. Признаться, ведьма мне понравилась куда больше, чем схвативший ее инквизитор.

– Когда это случилось?

– Прошлой зимой, как раз после дня Солнцестояния.

– Ведьму звали Марина? – Голос Кайлани дрогнул.

– Верно. Ты знала ее?

– Она была Целительницей из нашей общины. Ты говорил с ней?

– И да, и нет.

– Что это значит?

– Она явилась мне во сне, когда я спал. И сказала, что со мной случилось. Рассказала, что во мне живет дух. Что он поможет мне довести мою месть до конца.

– Странно, – Кайлани покачала головой. – Марина не стала бы говорить с вампиром.

– Однако она говорила со мной. Наверное, это доказывает, что я не вампир – или нет? А потом я проснулся и увидел, что она покончила с собой, пока все спали. Смогла освободиться от оков и перегрызла себе вены на руках. Инквизитор был в ярости.

– Что ж она не убежала, если раскрыла оковы?

– Говорила она мне, что пытали ее. Колени перебили. Так что не могла она от мучителей убежать.

– Ее душа теперь в Вартхейме, – Кайлани подняла на рыцаря глаза, и в них был свет. – Я знаю.

– Наверное, есть многое, чего не знаю я.

– Так лучше для тебя, Эндре Детцен.

– Почему Серые Братья преследуют вас?

– Эта война продолжается много веков. То, что делают Братья, несовместимо с учением Митары о Жизни.

– А что они делают?

– Я же сказала – творят зло. Они вообразили, что могут распространить свою власть не только на живых, но и на мертвых. Варнак рассказывал мне про серый порошок, который они называют некромантской пудрой. Если этот порошок подсыпать в пищу или в вино, человек умрет, но не будет знать, что умер. Он превратится в упыря. Инквизиторы делают таких превращенных своими слугами и даже убивают их, чтобы обмануть людей, выставить себя истинными борцами с Нежизнью. Но все, что они делают – ложь и притворство.

– А Черный нектар?

– Заполучив его, они станут господами жизни и смерти.

– В это трудно поверить, но я, пожалуй, не стану с тобой спорить. Давай лучше выпьем по чаше меда, и ты расскажешь мне про воителей Митары. Мне очень интересно узнать о вас больше.

– Меду я выпью, но о слугах Митары говорить с тобой не буду. Мы не посвящаем в наши секреты чужаков. Ты не из нашего числа.

– Ба, какая разница! Если Варнак решит меня убить, ваши секреты уйдут со мной в могилу, верно? А если мы договоримся, нам придется идти по жизни вместе. Так что твои секреты…

– Тсс! – Кайлани сверкнула глазами, вскочила с табурета и схватилась за лежавший на столе арбалет. – Ты слышал?

Эндре не слышал ничего. Несколько мгновений они вслушивались в завывания вьюги за стенами дома.

– Показалось, – сказала Кайлани и виновато улыбнулась. – Вроде бы…

Она не договорила: сильнейший удар в дверь сорвал ее с петель. В дом влетели клубы снега, задувая масляный светильник на столе. В дверном проеме показалась темная человеческая фигура – застыла на мгновение, а потом со странным звуком, похожим на ворчание, шагнула внутрь, к людям.

Кайлани не растерялась – мгновенно натянула тетиву арбалета и послала стрелу, не целясь. Болт угодил призраку в голову и пробил ее насквозь, однако существо не упало, лишь попятилось назад, скрежеща зубами. Опомнившийся Эндре схватил с лавки свое оружие, подскочил к незваному гостю и ударил мечом, подсекая ноги. Призрак грянулся набок. Вторым ударом Эндре снес ему голову, которая отлетела в угол горницы. Из обезглавленного тела не вылилось ни капли крови.

А в дверях между тем появилась вторая тварь. Некогда это был крепкий мужчина, которого боги не обидели ни ростом, ни статью. Теперь же могучие мускулы усохли и обвивали кое-где обнажившиеся кости, будто старая лоза шпалеру. Половина лица у существа сгнила, единственный глаз, мутный и наполненный черной кровью, смотрел на людей неподвижным взглядом. Застыв на мгновение на пороге, упырь пошел на людей, волоча за собой грязные изодранные погребальные пелены.

Кайлани выстрелила. Упырь покачнулся, зашипел, а потом вырвал из плеча пробивший его болт. Эндре встал между мертвецом и девушкой. Страха он не испытывал – только отвращение. Ударил клевцом, пробив твари череп, а когда мертвец схватился руками за древко клевца, махнул мечом, обрубая эти страшные костлявые кисти у запястий. Нежить заскрежетала зубами, протягивая к Эндре культи. Рыцарь ударил упыря ногой в грудь, отбрасывая назад, к входу в дом, но мертвец, сохранив равновесие, вновь двинулся на него, волоча за собой ногу. Эндре уложил его на пол тем же приемом, что и первого – секущим ударом под колено. Мертвец упал на четвереньки. Эндре вырвал из его черепа клевец, рубанул по шее, и, перескочив через обезглавленное тело, выбежал из дома наружу.

По дорожке, ведущей к мызе от ворот, ковыляли в пелене летящего снега несколько уродливых и страшных фигур. Остальные уперлись в окружавший дом плетень и напирали на него, стремясь повалить. Передний мертвец, длинный и тощий старик с космами спутанных волос, пошел прямо на Эндре, но рыцарь отпрыгнул в сторону и рубанул сзади, отсекая упырю голову. Раздутая разложением женщина появилась сбоку из вьюги, пошла на Эндре как медведь, задрав руки вверх. Кайлани попала ей прямо в висок. Упыриха остановилась лишь на мгновение, потрясла головой и двинулась дальше, сверкая в темноте глазами, пока Эндре не снес ей голову.

Кайлани поняла, что толку от арбалета немного, выругавшись, отшвырнула его прочь. Вытянула перед собой обе руки ладонями вперед. В темноте стали хорошо заметны светящиеся руны на ладонях, невидимые в обычном свете. После девушка что-то произнесла – и ближние к Эндре мертвецы опрокинулись навзничь, сбитые невидимым магическим ударом. Рыцарь, будто заправский палач, обезглавил их точными ударами, а потом услышал громкий треск. Плетень, не выдержав напора мертвецов, развалился, и нежить уже была во дворе. Кайлани развернулась к ним лицом, повторила заклинание, но на этот раз упал только один упырь, остальные лишь попятились назад для того, чтобы, вернув равновесие, вновь пойти вперед.

– Их много, – сказал Мгла. – Справимся?

– Не знаю, – пробормотал Эндре, глядя на темные фигуры, которые окружали дом со всех сторон. – Но попробуем.

Сразу несколько упырей справа и слева от него, вспыхнули, словно политая нефтью солома – Кайлани применила против мертвецов огненное заклинание. Самое жуткое было то, что упыри не издавали ни звука. Горели и падали под мечом Эндре молча. Один из них упал прямо у дома, и пламя начало лизать деревянную стену. Ветер уносил запах горящей плоти, но Эндре все равно казалось, что этот смрад наполнил весь двор.

Он свалил на снег еще трех мертвецов, и тут услышал крик Кайлани. Девушку прижали к стене дома сразу пять нежитей, один из которых продолжал гореть. Эндре раскидал их в несколько секунд. Девушка сидела на снегу, сжавшись в клубочек, и продолжала кричать.

– Тихо! – Эндре тряхнул ее за плечо, заглянул в глаза и сразу понял, что Кайлани в шоке. – Все хорошо! Это я, Эндре! Вставай и дерись! Вста…

Он не договорил – цепкая лапа схватила его сзади за ворот рубахи. Эндре рванулся, но мертвец обладал неимоверной силой. Второй рукой он вцепился Эндре в запястье, пытаясь вырвать меч. Никогда в жизни рыцарь не испытывал большего омерзения. Завопив прямо в разложившееся лицо твари, Эндре коленом ударил мертвеца в брюхо. Упырь выпустил его, но живот лопнул, изъеденные распадом внутренности вывалились из него клубком, и неописуемый смрад окутал Эндре. Отскочив, рыцарь подхватил Кайлани и потащил ее в дальний конец двора, к амбару. Темные фигуры, замерев было в растерянности, тут же двинулись следом за ними – медленно, бездушно и страшно. Отступая, Эндре уперся в стену дома и краем глаза увидел лежавшую на снегу лестницу.

Боги, вот она, единственная возможность спастись!

Выпустив Кайлани, рыцарь подхватил лестницу и приставил ее к стене.

– Лезь! – крикнул он, толкая охотницу вперед. – Лезь же!

Кайлани опомнилась, начала карабкаться по ступеням наверх, на крышу мызы. Эндре полез следом. Упыри были совсем рядом, их становилось все больше и больше. Взобравшись на кровлю, рыцарь глянул вниз – твари стояли, задрав распухшие, перемазанные землей и трупным гноем лица, и Эндре показалось, что он слышит их недовольное ворчание. Или это вьюга воет в ушах? Рыцарь быстро втащил лестницу на крышу и втихомолку выругался.

– И что теперь, – меланхоличным тоном сказал Мгла. – Мы в ловушке. Эти твари загнали нас в нее, как крыс.

– Замолчи, – ответил Эндре и повернулся к Кайлани. – Ты в порядке?

Охотница не ответила. Эндре коснулся ее руки, но девушка оттолкнула его и вновь заскулила на одной ноте. У рыцаря появилось сильнейшее желание ударить ее.

– Ты не ранена? – спросил он.

– Как бы она ума не лишилась, – заметил Мгла. – Для нее, видать, такие вещи в новинку.

Эндре не ответил. Вьюга стала еще свирепее, и он начал мерзнуть. В одной рубахе и штанах долго на таком морозе не выжить. Да и Кайлани в домашнем платье замерзнет очень быстро.

– Нам конец, – внезапно сказала девушка, наблюдая за ковыляющими по двору фигурами. – Нам не спастись.

– Ты же маг, – ответил Эндре. – Придумай что-нибудь.

– Их слишком много.

– Жги их по очереди. Они будут гореть, и нам станет теплее.

Кайлани промолчала. А потом они услышали грохот внизу, под крышей – упыри забрались в дом.

– Откуда они взялись, будь они прокляты? – пробормотал Эндре. – И сколько их! Десятка четыре, не меньше…

– У тебя есть идеи? – спросил Мгла.

– Ни одной стоящей, – ответил рыцарь.

– Дымом пахнет, – сказала Кайлани.

Эндре потянул носом – к запаху мертвечины действительно примешался запах гари.

– Проклятье, только этого не хватало! – пробормотал он, чувствуя, как темный панический ужас холодит его тело хлеще вьюжного ветра. – Эти уроды подожгли дом.

– Я же говорил, что это ловушка, – заметил Мгла.

– Мой камень остался внизу, – сказала Кайлани. – Я не могу подпитаться Силой.

– Превосходно, – Эндре, чтобы хоть как-то совладать с нахлынувшим страхом, начал чистить пучком соломы лезвие меча. – Тогда нам остается только умереть.

– Эй, не сметь! – отозвался Мгла. – Я не затем выбрал тебя, чтобы ты позволил себя прикончить каким-то там упырям. У нас еще много дел впереди!

– Постой, – Эндре встал, оглядел двор. Он внезапно опустел – почти все упыри набились в мызу, и лишь несколько страшных фигур продолжали бесцельно бродить по двору. – Я, кажется, понял, в чем дело.

– И что ты понял, позволь тебя спросить?

– Старая легенда. Мне ее кормилица в детстве рассказывала. Она говорила, что в конце времен мертвецы восстанут и будут выгонять живых из домов, чтобы завладеть ими. – Эндре посмотрел на Кайлани. – Оставайся здесь. Я осмотрюсь.

– Нет! – Охотница схватила его за руку. – Я боюсь оставаться одна!

– Я не надолго, только гляну, что и как – и обратно. – Эндре вложил меч в ножны, закрепил клевец в петле перевязи и спрыгнул с крыши в снег.

Странно, но еще оставшиеся во дворе упыри даже не обратили на него внимания. Один из них уже вооружился большим колуном, которым Эндре еще накануне колол дрова для бани и, встав у рубочной колоды, бестолково поднимал и опускал этот колун, будто дрова рубил. Еще один мертвец ходил вокруг колодца. Убедившись, что его не заметили, Эндре крадучись двинулся вдоль стены и заглянул в окно.

То, что он увидел в горнице в свете горевшего в очаге пламени, поразило его до глубины души. Мертвецы, напавшие на Сорочий Приют, расселись за столом, за которым они с Кайлани еще недавно ужинали и беседовали. Сидели чинно, будто большая крестьянская семья, собравшаяся пообедать. Те, кому не хватило места за столом, сидели вдоль стен на корточках, неподвижные и страшные. На полу дымили догорающие останки их собратьев, подожженных магией Кайлани, и кое-где деревянный пол мызы начал уже тлеть. Эндре смотрел на эту жуткую картину и понимал, что эти мертвецы вернулись домой – так им думается, если только восставшие из мертвых сколько-нибудь способны думать. Теперь они нашли приют для себя и не покинут его никогда.

– Святые праведники! – пробормотал он, вытирая пылающее лицо горстью снега. – Никогда бы не поверил, если бы сам не увидел.

Мертвец, круживший у колодца, наконец-то нашел дорогу и теперь ковылял к дверям дома. Он прошел совсем близко от рыцаря, но словно и не чувствовал его. У Эндре появилась совершенно безумная мысль. Если только он прав, то опасности для них с Кайлани больше нет никакой.

Он вошел в горницу следом за мертвецом. В ноздри ударил такой запах смерти, что Эндре едва не вырвало. Но он сумел овладеть собой. Очень осторожно, стараясь не дышать, он подошел к очагу, быстро снял с решетки одежду, свою и Кайлани, прихватил с лавки панцирь и латные перчатки, не забыл сумку охотницы и так же крадучись пошел к двери. Упыри не обращали на него никакого внимания. Всякая жизнь, казалось, оставила их.

Выйдя на двор, он тяжело вздохнул и стер ладонью ледяной пот, заливающий ему лицо.

– Впечатлен? – спросил Мгла. – Это только начало.

– Не знаю, о чем ты говоришь, но не хотел бы я еще увидеть подобное, – искренне ответил Эндре. – Но неважно. Мы живы, и самое время уходить отсюда.

– И девка с нами?

– Да. Я не могу бросить ее одну.

– Я знал, что ты хороший человек. Тогда поспешим. Мертвецы могут вспомнить, что хозяева дома еще живы…

Они стояли на холме под ветром и смотрели, как пылает Сорочий Приют.

– Интересно, хоть один из них покинул дом? – спросил Эндре, не дождался ответа и добавил: – Во всяком случае, теперь они точно упокоились навсегда.

– Спасибо тебе, – произнесла Кайлани, не глядя на него. – Если бы не ты… Прав был Варнак, я всего лишь трусиха.

– Ты молодец, – Эндре не удержался, наклонился и коснулся губами ее щеки. – Ты спасла мне жизнь в Златограде, и я этого никогда не забуду. Пойдем, тут холодно. Скоро рассветет, надо найти спокойное место, где можно отдохнуть.

– Спокойное место? Думаешь, еще остались такие?

– Думаю, да.

Кайлани улыбнулась, и они пошли по дороге на восток, к лесу.

***

В малом зале Императорского Совета на этот раз были лишь три человека, если не считать закованных в сталь гвардейцев, застывших у дверей как изваяния.

Первый из них, красивый светловолосый юноша лет двадцати, облаченный в простой, но изысканный костюм из синего бархата с серебряной вышивкой, сидел в кресле и, похлопывая себе охотничьим стеком по высоким сапогам с пряжками, наблюдал, как спорят два его собеседника, и этот спор доставлял ему удовольствие.

Одним из двух спорящих был имперский коннетабль Маций Роллин, герой Двадцатилетней войны, могучий седеющий мужчина с рябым, темным, будто вылепленным из глины лицом и яростными серыми глазами. Впрочем, как и большинство военных, Маций не был особо красноречив. Говорил большей частью третий присутствующий в зале – длиннолицый, черноглазый, стриженный в скобку человек лет сорока, облаченный в простую серую мантию. Он говорил тихим и равнодушным голосом, однако его глаза начинали грозно сверкать, если коннетабль фыркал или непочтительно усмехался, слушая его.

– Вы не понимаете всей серьезности происходящего, господин коннетабль, – говорил длиннолицый, – и, кажется, даже не желаете понять. Речь идет о судьбе империи. Если все то, что мне сообщают в последнее время, окажется правдой, нашу хранимую богами империю ждут ужасные испытания.

– Вы опять обо всех этих языческих культах, с которыми не можете покончить?

– Мы почти покончили с ними, – спокойно возразил инквизитор, выделив голосом слово «почти». – Но язычники хитры и коварны. И еще, они считают, что пришло их время.

– Ну-ну, не пугайте нас, досточтимый отец Гариан, – вступил, наконец, в разговор юноша в синем костюме. – Империя сегодня сильна как никогда. Вы же говорите о кучке еретиков, которые непонятно почему до сих пор оправляют свои языческие обряды.

– Государь, – Глава Серых Братьев Гариан поклонился человеку в кресле, – мы делали и делаем все возможное. Но еретическая зараза слишком глубоко укоренилась в стране. В центральных провинциях мы истребили еретиков, однако в дальних глухих районах скрывается еще немало врагов нашей веры. И они по-прежнему творят зло. Я не пугаю вас, и не собирался этого делать. Однако вести из Кревелога и Йора достоверны, в этом нет никаких сомнений.

– Восставшие мертвецы? Ха! – Маций состроил презрительную гримасу. – Разве не ваше дело, святой отец, бороться с врагами сверхъестественными в то время, когда имперская армия защищает нас от врагов из плоти и крови?

– Все верно. Но то, что происходит, имеет и обратную сторону медали, коннетабль. Люди, охваченные ужасом, бегут из зачумленных мест. Беженцы сеют панические слухи и создают иные осложнения. Только в Кревелоге уже три повета обезлюдели. Добавьте к этому убийство князя Трогорского, и вы поймете, что мы имеем дело с тайным и очень опасным заговором.

– Да, конечно, великая зима и все такое, – сказал юноша в синем. – Но, помнится, арафаны тоже считали, что их боги судили им завоевать Вестриаль. Чем это закончилось?

– Арафаны не поднимали мертвецов из могил, государь.

– То есть, дорогой Гариан, вы предлагаете нам начать гражданскую войну?

– Нет, государь. Я всего лишь предлагаю объединить силу веры и силу оружия. Если разместить в провинциях дополнительные силы и поручить командование ими прославленным и опытным военачальникам, – тут Гариан посмотрел на коннетабля, – Серые Братья получат дополнительную опору и помощь. И тогда мы окончательно покончим с еретической чумой.

– В Кревелоге есть свой герцог, – заметил Маций, – пусть он и наводит порядок.

– Герцог Иган молод и неопытен. Мои собратья помогают ему, но сил у них недостаточно. А ситуация в Кревелоге очень сложная. Сначала появляется некто, называющий себя восставшим из мертвых бастардом герцога Маларда, затем гибнут несколько лучших магов Капитула, а после злодейски умерщвлен брат герцога. Все это звенья одной цепи, государь.

– Хорошо, мы отправим дополнительные войска в Кревелог, – ответил император Артон. – Но все это вы могли бы сказать на большом совете, Гариан.

– Государь, есть еще одно обстоятельство, которое я не рискнул доверять даже вашим ближайшим сподвижникам.

– Вы не доверяете им?

– Речь идет о священной тайне, которая хранилась веками. Только узкий круг избранных может знать о ней.

– Что за тайна?

– Пророчество о последнем царе. Царе-Спасителе.

– Ох уж эти прорицатели! – Маций развел руками. Император легонько хлопнул своего полководца стеком по спине.

– Погодите, Маций, – сказал он. – Нам интересно послушать о царе-Спасителе. Ну же, Гариан, расскажите нам.

– В конце времен, когда силы Зла почти захватят мир и всякая надежда в человеческих сердцах иссякнет, праведный царь сумеет поразить Зло в самое сердце и объединит весь мир под своей ладонью, – сказал инквизитор. – Таким царем будете вы, государь.

– С чего вы так решили?

– Все пророчества указывают на вас. Ваше правление пришлось на Finem Millenium – конец времен. Вы сильнейший из земных владык. Вы исповедуете истинную веру, и служители этой веры готовы поддержать вас. Достаточно, чтобы понять, о ком говорят пророчества.

– Вот как? – Артон был взволнован, но старался не показать своего волнения. – И чего же требуют от меня эти ваши… пророчества?

– Нанести удар, который окончательно покончит со злом, веками терзающим наши земли.

– Говорите, Гариан.

– Ныне, когда тысячелетие подходит к концу, еретики готовятся провести свой главный обряд. Они призовут темные силы, которые позволят им властвовать над миром еще тысячу лет. Место и время проведения этого обряда изменить нельзя. Мы не знаем, когда нечестивые соберутся на великий шабаш, но вот место, где это произойдет, нам известно. И мы можем помешать им. Если их гнусные идолы будут низвергнуты рукой Спасителя, конец времен не наступит.