Текст книги "Рунная птица Джейр (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

– Хвала Господу, все на месте, – сказал арбалетчик. – Дело сделано.

– И что теперь?

– Ничего. Завтра брат Айтер со своими людьми отвезет ее в столицу, отцам-инквизиторам. Мы свою работу выполнили.

– Так ли надо было его убивать? – спросил человек с фонарем.

– У нас не было выбора. Освети-ка его лицо.

– Проклятье! – Человек с фонарем сделал жест, отгоняющий злых духов. – Что это такое, во имя Божье?

– Оставь факел и принеси мой седельный мешок. И никому не говори, о том, что видел.

Оставшись один, арбалетчик сломал печать на письме и в свете факела прочитал единственную строчку, написанную рукой инквизитора Хаберта:

«Ты знаешь, что с этим делать»

Теодорик смял письмо, поджег его от пламени факела и держал, пока разгоревшийся огонь не обжег ему пальцы. Письмо почти догорело, когда вернулся Рене с тяжелым мешком. Теодорик развязал мешок – в нем была серая крупная соль.

– Во славу Божью! – сказал Теодорик и высыпал соль на труп убитого гонца. Тело тут же вспыхнуло ярким оранжевым гудящим пламенем, повалил густой жирный дым. Когда пламя погасло, от трупа гонца остались только обугленные кости, облепленные хлопьями серого пепла.

– Трубы небесные! – Оруженосец Теодорика глядел на останки, выпучив глаза. – Это… это…

– Именно то, о чем ты подумал.

– Клянусь огнем и молнией! Это ужаснее, чем я себе представлял. Как это могло с ним случиться?

– Ночные степи полны ужасных тварей, которые подкрадываются незаметно и заражают несчастных путников темным проклятием. Я почувствовал, что он заражен – тому меня учили святые отцы-инквизиторы. Однако он исполнил свой долг, – Теодорик осенил тлеющие останки благословляющим знаком. – Я помолюсь о его душе. А теперь идем. Чем быстрее мы доберемся до крепости, тем лучше для нас.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НЕТ, И НЕ БУДЕТ ВАМ МИРА

Глава 1.

Распухшее красное зимнее солнце почти скрылось за верхушками сосен. Мороз крепчал, и Ярре в отчаянии подумал, что сегодня ему вновь придется возвращаться домой ни с чем.

Это был пятнадцатый день его охоты за белым оленем, и за все эти дни Ярре ни разу даже не увидел волшебного зверя. Только надеялся на то, что ему повезет, и белый олень все же придет к водопою, как его собратья. Но олень не приходил, и Ярре возвращался домой замерзший и злой, чтобы с рассветом вновь отправиться в лес в надежде на чудо.

Он действовал очень осторожно. Лук и охотничий нож были спрятаны в дупле на окраине леса, и никто не видел, как Ярре их забирал оттуда. Охота в баронском лесу каралась смертью – это Ярре помнил твердо. Но желание добыть оленя было велико, очень велико. Просто потому, что до недавних пор у Ярре не было в жизни никакого смысла – и вдруг он появился.

Три года назад Ярре Кристерсона забрали в королевскую армию. Барон Фрезон, которому принадлежала деревня, где жил юноша, рассудил справедливо: Ярре был идеальным рекрутом. После смерти родителей парень жил один, был крепок и здоров, хоть и ростом не вышел, оттого и звали его все в деревне Ольмё Ярре Маленьким. Барон исполнил свой долг перед императором, а Ярре стал королевским лучником. Сложись судьба по-другому, остался бы он им до глубокой старости и заработал бы себе королевскую пенсию, но стычка с бандитами на границе Равнин все изменила. Ярре участвовал в этой стычке, убил двух бандитов и получил стрелу в грудь. После трех недель лечения в госпитале рана от стрелы зажила, но кашель не проходил. Еще через две недели Ярре потерял сознание во время утренней пробежки. Полковой лекарь быстро догадался, в чем причина.

– У тебя чахотка, парень, – сказал он Ярре после осмотра. – Служба императору и империи для тебя закончена. Завтра отправишься домой, в родной Йор.

– Значит, я…

– У тебя есть год, – с жестокой прямотой сказал врач. – Может быть, два, если будешь хорошо питаться. А может, Всемогущий совершит для тебя чудо, и ты исцелишься. Но пока рассчитывай на год. Проживи его так, чтобы потом мог умереть с легким сердцем.

Ярре добирался домой целый месяц. Он вернулся в родную деревню с пятью серебряными монетами королевской премии в кармане и с отчаянием в сердце. Один серебряный он пропил с друзьями в деревенской корчме, празднуя свое возвращение, а потом понял, что никому тут не нужен. О своей беде он никому не рассказал, но все в деревне и так быстро поняли, что случилось с Ярре Маленьким – приступы кашля становились все чаще и изнурительнее. Однажды утром Ярре увидел в мокроте кровь.

– Лекарство? – сказал ему аптекарь Изак. – От чахотки есть много действенных снадобий, но все они дорогие. Барсучий или собачий жир может помочь на некоторое время. Плати, и я приготовлю тебе пару микстур.

Ярре платил. Микстуры Изака ему не помогли, он чувствовал себя все хуже. Сильная слабость мучила его все больше, ночной кашель усиливался. Из-за отдышки он не мог толком ни дров нарубить, ни воды натаскать. Хозяйство его приходило в полное запустение, дом ветшал, денег не оставалось даже не еду. Проклятый лекарь оказался прав – Ярре уже и сам понимал, что до весны вряд ли доживет.

И тут он узнал о беде, случившейся с Йорен, дочерью бондаря Гилда.

Когда-то Ярре был влюблен в нее, и Йорен принимала его ухаживания, но родители девушки были против – кому нужен зять без гроша за душой? Незадолго до призыва Ярре на службу Йорен выдали замуж за мельника Тимаса. И вот однажды утром Ярре узнал от соседей, что муж вернул Йорен родителям.

– Порченая она стала, – сказали Ярре старухи, торгующие на рынке рыбой и сушеной зеленью. – Осенью родила мертвого мальчика, и оттого умом повредилась, а может, гнилую порчу на нее навели. Никого не узнает, сидит целыми днями и бормочет что-то под нос. Кому такая жена нужна? Вот Тимас и вернул ее родителям.

Отец Йорен был совсем не рад, когда увидел парня в воротах своего дома.

– Чего тебе? – буркнул он.

– Я хочу видеть Йорен, – сказал молодой человек.

– А тебе зачем?

– Хочу помочь ей.

– Чем ты ей поможешь? – Гилд посмотрел на юношу, и Ярре увидел в его глазах смертельную тоску. – Ты и сам не жилец, мальчик. Подумай о себе. Нет у меня больше дочери. Да и сама Йорен на тень стала похожа. Оболочка пустая без души. Кожа да кости, волосы все вылезли – эх, а какие у моей доченьки косы были, иииии! – Тут Гилд закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, прогоняя рыдания. – Уходи. Ничем ты нам не поможешь.

– Помогу, – упрямо сказал Ярре и вышел со двора.

Наутро он отправился в Йорхолм. Ему повезло – по дороге встретил обоз, и торговцы за два медяка подвезли его до самых ворот города и даже угостили хорошим яблочным самогоном, чтобы в пути было теплее и веселее. В городе Ярре обошел несколько аптек, и только в одной из них услышал то, что хотел услышать.

– Это не порча, – сказал ему старый аптекарь-вендалан. – У твоей подруги сильное нервное потрясение. Она потеряла ребенка, и в ней угасла искра жизни. Эту искру можно зажечь вновь. Я могу приготовить лекарство, но для этого нужен редкий и дорогой ингредиент.

– Какой же? – Сердце Ярре забилось от волнения и надежды.

– Желчь белого оленя. Причем олень должен быть снежно-белый, без единого черного волоса в шерсти, и желательно убитый в зимнюю стужу.

– Я добуду оленя, мэтр.

– Добудешь? Вряд ли тебе это по силам. Я вижу, что и ты тяжко болен.

– Это неважно. Сколько будет стоить ваша работа?

– Если добудешь желчь, я приготовлю для тебя снадобье бесплатно. А если заплатишь мне золотой стрейс, я приготовлю микстуру и для тебя. Я даже без слуховой трубки слышу хрип в твоих легких.

– Мне не нужно лекарство.

– Смирение перед своей судьбой – великая вещь, – ответил аптекарь, качая головой. – Тебе осталось три месяца, мальчик. Если только твоя любовь не придаст тебе сил бороться.

Ярре вернулся в деревню с надеждой в сердце. Наступившие сильные холода не остановили его – он готовился к охоте. За неделю смастерил простой лук, вроде тех длинных луков, какой был у него в армии. Конечно, лук был скверный, но другой взять было негде. От отца Ярре остался хороший охотничий нож и железный топор: нож юноша оставил, а топор выменял у кузнеца на пять наконечников для стрел. Стрелы тоже делал сам. Вскоре все было готово. Мысль добыть белого оленя так захватила юношу, что болезнь на время будто оставила его. Он стал лучше есть, крепче спать, и сил будто прибавилось. А уж о наказании за браконьерство он думал меньше всего. Какая разница в его положении, как и где умирать?

Пятнадцать дней он на рассвете уходил в лес и возвращался домой затемно, осторожно, как вор, пробираясь дворами к дому, чтобы никто не увидел. Пятнадцать дней он жил надеждой помочь Йорен победить болезнь. Сделать последний и самый главный поступок в своей недолгой жизни. Но пока судьба была против него. Он видел у водопоя за эти дни десятки оленей, но ни один из них не был волшебным белым зверем его мечты…

Ярре вздрогнул, открыл глаза, посмотрел в просвет между соснами на берег ручья, куда звери приходили на водопой. Сегодня он видел двух оленей, приходивших напиться, – красивого рогача и его подругу, – но олени были самые обыкновенные. День подходит к концу, мороз крепчает. Ноги у Ярре совсем замерзли.

Юноша стянул с руки варежку, достал из-за пазухи фляжку с самогоном и сделал большой глоток. Крепкая сивуха огнем упала в желудок, растеклась по жилам живительным теплом. Откашлявшись в кулак, Ярре надел варежку и взялся за лук. Берег ручья был пуст. Скоро совсем стемнеет, оставаться дальше в засаде бессмысленно. Пора возвращаться домой и отогреваться у очага. Еще один день прошел впустую.

– Боги моих предков, помогите мне! – прошептал Ярре, растирая обожженное морозом лицо. – Пошлите мне оленя, помогите Йорен! Если вам нужна ее жизнь, заберите лучше мою.

Последняя фраза вдруг показалась Ярре бессмысленной, и он усмехнулся. К чему просить богов забрать его жизнь взамен жизни любимой – они и так ее заберут очень скоро. Может быть, даже скорее, чем он думает – за эти дни он сильно простудился, и кашель, и без того выматывающий до предела, стал еще злее. Каждое утро он харкает кровью. Еще немного, и у него не хватит сил, чтобы встать утром с постели и выйти из дома…

Будто ветер прошел над верхушками сосен, и в вечернем лесу вдруг стало необыкновенно тихо. В этой тишине Ярре услышал хруст замерзших веток. А миг спустя он не поверил своим глазам – на тропе, ведущей к водопою, появился олень.

Белый, как снег, по которому он ступал.

Ярре вцепился зубами в воротник полушубка, чтобы не закашляться и не спугнуть зверя. Осторожно поднял лук. Олень спокойно шел по тропе к ручью, гордо держа голову, увенчанную великолепными рогами. До зверя было шагов пятьдесят, с такого расстояния при удачном попадании стрела убьет зверя наповал.

Ярре был в армии хорошим лучником. Он попадал пятью стрелами подряд в малый круг мишени со ста шагов. Был еще один парень из Лоуласа, который стрелял лучше, но Ярре командиры всегда хвалили.

Боги, только бы не промазать!

Олень подошел к ручью и опустил голову. Ярре задержал дыхание, натянул тетиву. Из последних сил натянул. И выстрелил.

Олень вскрикнул, упал на передние колени, попытался встать – и повалился на бок, ломая тонкий лед у берега.

– Ааааааа! – завопил Ярре, выскочил из своего укрытия, отбросил лук и побежал к оленю, проваливаясь в глубокий снег. Дыхание у него перехватило, приступ кашля заставил остановиться. Он кашлял долго: рот наполнился медным привкусом крови. Ярре стер ее с губ и заковылял к оленю. Теперь он сознавал, что его добыча, такая желанная, мертва и никуда не убежит.

Зверь был великолепен. Ярре, шепча благодарности всем богам, осмотрел его – шерсть оленя была ослепительно-белой. Не иначе древние боги Теор и Минайя послали ему этого зверя. Или это богиня-охотница Хадрив сжалилась над ним?

Ярре достал нож. Все, что ему нужно – это кусок шкуры с мехом, чтобы аптекарь не усомнился в его честности, и желчный пузырь. Для желчи он припас глиняный горшочек. Конечно, оставлять волкам столько великолепного мяса и сала очень жалко, но тащить оленя в деревню – верный путь на баронскую виселицу.

А может, стоит попробовать? Зато он хоть раз за последние месяцы досыта поест. Да и не обязательно все тащить. Припрятать тушу в лесу и отрезать понемногу…

Ярре работал быстро. Распорол оленю брюхо, задохнулся от зловонного пара, вышедшего из оленьей утробы, вновь закашлялся. Сплюнул кровь на снег, отдышался – и начал работать. Осторожно извлек пузырь и положил его в горшочек.

Сердце Ярре пело от радости. Йорен выздоровеет, обязательно выздоровеет. Она вновь станет веселой и прекрасной, какой была три года назад. Она будет счастлива. И, может быть, однажды принесет букет полевых цветов на его могилу…

– Эй, ты!

Ярре обернулся. На пригорке под соснами, неподалеку от места его засады, стояли пять всадников. Ярре сразу узнал их командира и помертвел – это был Ульфада, лесничий барона.

– Вот значицца как, – спокойно сказал Ульфада. – А как же законы? Или вам, проклятым смердам, законы не писаны?

Ярре не ответил. Он понял, что бежать некуда. За его спиной был ручей, лед на котором из-за быстрого течения очень тонок – он неминуемо провалится и утонет. А впереди люди барона, от которых не убежишь. Ульфада таки выследил его. Не иначе, кто-то на него донес. Догадался, куда Ярре уходит каждое утро, и донес.

– Пойман на месте преступления, – сказал лесничий. – И подумать только, полудохлый доходяга убил такого красавца! Правда, от белых оленей толку никакого, они бесплодны, но все же… Откуда у тебя взялись силы натянуть лук, смерд? Или ты колдун?

– Я… я был голоден, – сказал Ярре: он ни за что бы не сказал Ульфаде об истинной причине своей охоты. – Я умираю, и мне нужно мясо.

– Значит, будешь благодарить барона, – ответил лесничий. – Он не даст умереть тебе от голода и твоей болезни. Закончишь свою говеную жизнь на виселице, быстро и приятно, другим ворам в назидание. Брось нож и иди за нами. Вздумаешь бежать – нагоним, и легко ты у нас не умрешь, уж поверь.

– Хорошо, – сказал Ярре, отбросил окровавленный нож, вытер руки снегом и, глубоко вздохнув, бросился на лед.

– Стоять! – заорал Ульфада, хватаясь за боевой топор у луки седла. – Стой, мерзавец!

Ярре бежал по льду, чувствуя, что по нему вот-вот начнут стрелять. Первая стрела пролетела над головой, вторая чиркнула по руке, разорвав полушубок, обжигая болью. Ярре вскрикнул. Он начал петлять как заяц, придерживая раненую руку.. Еще две стрелы пролетели совсем рядом с ним, и тут лед под его ногами лопнул, открывая для Ярре водную могилу.

Ледяная вода остановила сердце, залила распахнутый для крика рот. Полушубок тянул на дно, как камень – извиваясь червем, Ярре сбросил его. Течение понесло его под лед, он заработал руками, пытаясь всплыть, и ударился головой о лед. Между льдом и водой была тонкая воздушная подушка – Ярре с хрипом втянул в себя драгоценный воздух, распластавшись подо льдом, начал колотить руками в ледяную корку, отчаянно пытаясь ее проломить. Но течение неумолимо уносило его, утягивало в глубину. Ярре пытался уцепиться за лед, но пальцы скользили, воздуха больше не было. В последние мгновения, охваченный слепым ужасом юноша увидел сквозь прозрачный лед суровые золотистые глаза, смотрящие на него. А миг спустя водоворот подхватил его и уволок в бесконечный мрак и безмолвие.

***

Он всегда считал, что человек после смерти ничего не чувствует. А он ощущает сильную боль в руке. И еще тепло. Ему тепло как в материнской утробе. После зимнего холода, после ледяной воды ручья ему впервые по-настоящему стало тепло. И это странно.

– А, ты пришел в себя! – Опять эти пронзительные, необыкновенные глаза, будто выточенные из самого лучшего кревелогского янтаря смотрят на него. Потом Ярре удается рассмотреть и обладателя удивительных глаз. Старик, с белоснежными длинными волосами, заплетенными в две косы.

Тяжелая широкая ладонь легла Ярре на лоб.

– Жар спал, – сказал старик. – Ты поправляешься быстрее, чем я ожидал.

– Поправляюсь? – прошептал Ярре. – Я мертв!

– Разве мертвые могут разговаривать? – усмехнулся старик.

– Ты…спас меня? – Тут Ярре понял, что лежит не в гробу и не в могиле, а на широкой кровати, до подбородка накрытый одеялом из звериных шкур, в бревенчатой хижине, где горят светильники, каменный очаг, и где пахнет вареной олениной и свежевыделанными кожами. – Почему?

– Потому что так захотел. Как твое имя, мальчик?

– Ярре Кристерсон из Ольмё. И я не мальчик.

– Все, кому меньше пятидесяти лет, кажутся мне мальчиками. Так что не обижайся. Зачем ты убил оленя?

– Мне нужна была его желчь.

– Да? Оказывается, тайны древних целителей еще не позабыты в вашем мире. Это хорошо. Но твоя болезнь не лечится желчью белого оленя.

– Я не для себя ее добывал. Для девушки. Ее зовут Йорен, она…

– Помолчи, – старик коснулся пальцами губ Ярре. – Я понял тебя. Ты хотел помочь страдающей женщине, хотя сам был на волосок от смерти. Это похвально.

– Был?

– Я ведь тоже умею неплохо врачевать, сынок.

– Что? – Ярре не поверил своим ушам. – Ты хочешь сказать…

– Твои легкие были сильно разрушены чахоткой. Но я думаю, что ты скоро будешь совсем здоров.

– Боги! – Ярре всхлипнул. – Кто ты, отец?

– Я Бьеран.

– Бьеран-Медведь? – Ярре вздрогнул. В детстве мама часто рассказывала ему сказки, и Ярре больше всего любил слушать истории про таинственного Бьерана, Духа Леса. – Сам Бьеран?

– Ты удивлен? Не стоит удивляться. Духи не всегда выглядят так, как их себе представляют люди.

– Мне нечего сказать тебе, господин.

– Тогда давай поедим немного. – Бьеран вооружился большой ложкой, снял крышку с котла над очагом и наполнил миску жирным коричневым оленьим супом. – Надеюсь, тебе понравится мое варево.

– И все же – почему ты спас меня?

– Почему? – Старик поставил миску на стол, сел рядом с Ярре. – Потому что увидел твою душу. Ты забыл о своей боли ради чужой. На это способны очень немногие люди. Ты искренне хотел помочь. Ты хороший человек, и этим все сказано.

– Так просто, – прошептал Ярре, польщенный словами старика. – Но ведь желчь, я так и не отдал ее аптекарю!

– Не волнуйся. Йорен получит лекарство и выздоровеет, я обещаю тебе. Но в деревне тебе больше показываться нельзя.

– Почему?

– Потому что для всех ты умер. Ульфада рассказал барону, что ты утонул в ручье. Представляешь, кем тебя будут считать, если увидят?

– Все верно, – Ярре попробовал пошевелиться и вновь почувствовал боль в руке. – Рука болит.

– Стрела разорвала мускул и повредила кость. Несколько недель тебе придется обходиться одной рукой. Но все заживет, я обещаю.

– Ты очень добр ко мне, господин.

– По-твоему, лесной дух и оборотень не может быть добрым? – Старик усмехнулся, взял в руки миску. – Попробуй сесть, чтобы я смог тебя покормить. А потом мы поговорим о моей доброте и о том, как ты сможешь меня за нее отблагодарить…

***

Когда-то это, наверное, был древний форт. Или храм давно забытого божества. Или дворец правителя неведомого народа, некогда населявшего побережье. Или… А так ли важно, что именно представляли из себя эти руины в те времена, когда тут была жизнь? Сейчас от их прежнего величия не осталось ничего, лишь груды бурого камня, обломки бетона, заросшие лишайниками и остатки стен и арок, над которыми разросся целый лес. Снизу, с побережья, руины можно было разглядеть среди густой листвы только в подзорную трубу Лореля.

На холм они с Эрин поднялись еще до того, как взошло солнце. Лорель и трое гребцов остались внизу, и Браска это немного удивило – ведь капитан Эсмон велел морякам сопровождать их во время похода в руины. Впрочем, Браска это обстоятельство не особенно огорчило: мало приятного иметь такого мрачного и занудного спутника, как Лорель.

Вход в подземные помещения – именно о них говорил Браску капитан, – удалось найти быстро. В душных и темных галереях сразу появилось чувство опасности. Яркий свет магической трости быстро прогнал этот страх, и Браск, никогда прежде не видевший ничего подобного, поймал себя на мысли, что эти заброшенные подземелья способны вызвать в душе не только страх, но и восхищение и почтение. Кто бы ни строил эти чертоги – люди, эльфы, титаны или демоны, – чувство прекрасного жило в их крови. Возникающие в круге света трости каменные статуи чудовищ и людей вдоль стен, причудливые рельефы, орнаменты на карнизах, арки и колонны – все это было для Браска новым, незнакомым и впечатляющим.

Эрин было не до красоты.

– Браск, почему мы стоим? – шепнула она. С того момента, как они вошли в эти руины, девушка говорила только шепотом.

– Я смотрю, – ответил Браск. – Как, наверное, красиво тут было когда-то!

– Красиво? У меня от этих подземелий мурашки по коже.

– Не стоит бояться, Эрин. Тут никого нет. Даже пауков и мокриц. Один камень.

– Мне не нравится это место. Давай побыстрее найдем эту штуку и уйдем.

– Трусишка! – Браск ласково привлек сестру к себе. – Эти руины безжизненны. Тут нам ничего не грозит. Если даже и была здесь какая-то нежить, она давно покинула эти места. Тут ей просто нечем поживиться.

Браск говорил уверенно, так, как и следовало говорить старшему, и тревожный огонек в глазах Эрин погас. Девушка виновато улыбнулась и погладила Браска по плечу.

– Ты такой храбрый, – сказала она. – С тобой я ничего не боюсь. Но только… Я хочу побыстрее вернуться на корабль. Там я чувствую себя спокойнее.

– Но мы же не можем вернуться к капитану Эсмону с пустыми руками! – возразил Браск. – Он надеется на нас.

– Почему он поручил это дело тебе? Лорель бы лучше справился!

– Хочешь сказать, что я не могу выполнить даже такой пустяковый приказ? – Браск почувствовал, что начинает злиться на сестру. – Хорошего же ты обо мне мнения!

– Ты не понял! Я имела в виду совсем другое. Этот Эсмон… я знаю, что он нас не любит.

– А с чего это ему нас любить? И причем тут поручение?

– Может, послав нас сюда, он хочет избавиться от нас.

– Какая же ты дуреха, Эрин! – засмеялся Браск. – У Эсмона сейчас каждый матрос при работе, и ему действительно нужна наша помощь. Только поэтому он отправил на поиски меня. Ты же не хочешь, чтобы он косился на нас, ворчал и называл нас бесполезными дармоедами?

– И ты этим очень гордишься?

– Конечно. Капитан поручил мне важное дело, разве это не повод для гордости? Да и сам Лорель сопровождает меня.

– Нас, – поправила Эрин.

– Меня, – упрямо повторил Браск. – Но ведь тебя не заставишь сидеть на корабле.

– Я не могла отпустить тебя одного.

– Ну, разумеется. В этом тоже виноват Эсмон?

– Папа бы не позволил тебе идти в одиночку. По крайней мере, дал бы тебе охраннника.

Браск помедлил с ответом. Он едва не сказал, что сам бы никогда не оставил Эрин одну на корабле. Его младшая сестра, еще недавно угловатая девочка-подросток с длинными как у журавля ногами и дурацкими косичками, как-то внезапно и неожиданно превратилась в настоящую красавицу. Браск уже много раз замечал, какими глазами посматривают на Эрин матросы, да и сам капитан Эсмон. Аура их покойного отца пока еще витает на корабле, и к детям прежнего капитана Терданаля экипаж все еще относится с должным почтением, но кто его знает, чего ждать завтра? Лучше не искушать богов…

– Вообще-то, милая сестрица, я уже взрослый мальчик и могу сам за себя постоять, – Браск выразительно похлопал по рукояти широкого морского тесака, висевшего у него на поясе. – А главное, у меня есть могучий и бесстрашный телохранитель по имени Эрин.

– Какой же ты… вредный!

– О да, я такой! И давай не будем говорить об отце. Сейчас не место и не время.

Эрин вздохнула. Браск быстро сбежал по широкой каменной лестнице вниз, встал между высокими колоннами в несколько обхватов, которые попарно уходили вглубь огромного зала, в таинственный и пугающий мрак. Колонны сверху донизу были покрыты затейливой резьбой: неведомые строители, некогда построившие этот чертог, были искуснейшими резчиками по камню. Браск стянул с руки перчатку, коснулся холодного камня пальцами.

– Никогда не видел таких письмен и рисунков, – сказал он, разглядывая резьбу. – Знаешь, Эрин, мне почему-то кажется, что это место построили предки нашего народа. Вот эти узоры – клянусь, я видел их в Эрайском соборе!

– Нас ждут, – напомнила девушка.

– Я знаю. Твоя правда, не будем терять времени.

Эрин права, подумал Браск, проходя мимо колонн. Боцман Лорель с тремя матросами ждет их на берегу, и вряд ли такое ожидание можно назвать приятным. Когда они на рассвете пристали к берегу, начался холодный дождь, а укрыться там негде.

– Браск, а что это за филактерия, которую мы ищем? – спросила Эрин.

– Эсмон говорил, что она похожа на маленькую бутылочку из цветного стекла, закрытую пробкой. Может быть, в золотой или серебряной оплетке. Такие бутылочки иногда встречаются в древних развалинах.

– И зачем она ему? Она дорого стоит?

– Нет. Эсмон сказал, что в закупоренной филактерии обязательно будет одно волшебное вещество, которое еще долгие годы будет питать двигатель нашего корабля.

– И ты этому веришь?

– Верю. Ты ведь не знаешь устройство корабельного двигателя, а я знаю. Там действительно используется сильная магия. Эсмон сказал, что жидкость из древних филактерий куда лучше, чем силовой бальзам. Одной бутылочки может хватить на несколько лет плавания.

– Папа никогда не говорил об этом.

– Мы просто никогда его не спрашивали.

– А если мы найдем бутылочку, что тогда?

– Не знаю. Стоит ли говорить об этом, Эрин? Капитан дал мне задание, и я должен его выполнить.

– Раньше он не давал тебе таких странных… Ой!

На куче земли между колоннами лежал истлевший человеческий череп. Его глазницы были обращены прямо на юных сидов. Браск в первое мгновение тоже испугался, но потом, взяв себя в руки, шагнул к черепу и ткнул его световой тростью. Череп с костяным стуком скатился на пол. Браск заглянул за колонну – там лежал весь скелет, заросший пылью и паутиной.

– Это всего лишь древние иссхошие останки, – сказал Браск. – Какой-то арадо давным-давно забрел в эти развалины и умер здесь. Идем дальше?

– Что-то мне страшно, Браск.

– Пустяки.

Проход между колоннами вел к полукруглому порталу и далее то ли к алтарю неведомого древнего бога, то ли какому-то мемориалу. На помосте через равное расстояние возвышались расположенные дугой высокие, в два человеческих роста, прямоугольные плиты из полированного черного камня, испещренные вытравленными на них письменами.

Это что, алтарь? – Браск повел световой тростью, освещая стелы с письменами. – Постой, постой…Во имя всех предков, это же написано на нашем языке, только руны человеческие!

– В самом деле…

– «Я, Маро, агаладец, мудрый, великий, непобедимый, одолел орды Мрака ценой великой жертвы и великого страдания, – читал вслух Браск надписи на стелах, – и говорю всякому, кто стремится пройти мой путь и стать равным мне – одумайся и содрогнись, узнав о цене, которую придется заплатить. Нет числа жизням невинных, которые принес я на алтарь, чтобы стать равным богам, дарующим жизнь. Муки и кровь сопровождали каждый миг моей жизни, и тысячи тысяч свидетелей перед судом богов покажут на меня пальцами и скажут: «Он отнял наши жизни в безумии своем!». Я принял мой удел, ибо велика была цель моя, но говорю тебе – не иди моим путем. Не увидишь ты покоя в конце этого пути, и смерть станет для тебя началом страдания. Да не коснется твоя рука сего камня, да не пробудит твоя неуемная алчность великую боль мою, что сокрыта под ним!» Эрин, что это значит?

– Это значит, что не стоит тут ничего трогать, – убежденно сказала девушка. – Пойдем отсюда, нет тут ничего.

– Погоди. Такие надписи всегда есть в старых гробницах. Их писали специально, чтобы отпугнуть искателей сокровищ.

– И все равно, мне это не нравится.

– Мы не можем вернуться к Эсмону с пустыми руками. Надо поискать то, что он просил.

– Прямо надо! – Эрин презрительно фыркнула. – Тут нет никакой филактерии. Вообще, с чего он взял, что тут…

– Эрин, гляди-ка! – Браск присел и провел рукой по гладкому камню. – Видишь, это вроде как надгробная плита. Интересно, что под ней?

– Ты собираешься поднять эту плиту, братец? Да она весит фунтов триста, если не больше.

– А что значат эти знаки? – Браск как зачарованный рассматривал странные иероглифы на плите. – Тоже письмена? Как жаль, что я не умею их читать!

– Вот и славно. Еще один повод побыстрее уйти отсюда.

– Глупая ты, Эрин, – обиженно сказал Браск. – Может быть, это могила какого-нибудь великого полководца или короля древности, и под этим камнем полным-полно сокровищ. Мы бы купили на них свой собственный корабль и послали бы…Ух!

Браск и сам не понял, как это получилось – скорее всего, ощупывая плиту, он нечаянно задел какой-то тайный переключатель, или сработала неведомая древняя магия, наложенная на странное захоронение. Но только плита со скрежетом перевернулась на девяносто градусов, открыв неглубокую квадратную яму, выложенную темным кирпичом. Браск вскрикнул от неожиданности и радости – в яме, в единственной нише ромбической гранитной плиты, поблескивала в свете трости маленькая, в ладонь величиной стеклянная бутылочка, оплетенная золотой сеткой.

– Есть! – Молодой эльф схватил бутылочку и показал сестре. – Мы нашли ее!

– И сразу потеряли, – раздался спокойный мужской голос.

Неизвестный стоял в десятке шагов от помоста и спокойно наблюдал за молодыми людьми, испуганными его неожиданным и необъяснимым появлением. Несмотря на испуг и смятение, Браск понял, что это не призрак – неизвестный отбрасывал тень. Человек, не сид. Уже пожилой, рослый, подтянутый, сухопарый и по виду воин: старая клепаная куртка из толстой вываренной кожи без рукавов, высокие верховые сапоги с пряжками, на плечах башлык из кольчужной сетки, над правым плечом торчит рукоять большого меча.

– Ты кто такой? – крикнул Браск, обнажив тесак. – Что тебе надо?

– Мне? Я пришел посмотреть на парочку юных идиотов, которых кто-то использовал. – Человек сделал шаг вперед. – Вы хоть знаете, что натворили?

– Убирайся к демонам! Это наша добыча, – Браск старался говорить твердым голосом, но у него это плохо получалось. – Ты ничего не получишь.

– Знаешь, мальчик, я мог бы сейчас без труда убить вас обоих и заполучить эту склянку. Но я не хочу вам зла. Тем более что вам можно только посочувствовать.

– Если ты сделаешь еще шаг, я разобью сосуд!

– И немедленно умрешь, – спокойно ответил человек. – То, что заключено в этой филактерии, убьет тебя и твою девчонку в мгновение ока. Если хоть одна капля попадет на вас, вы покойники. Давай не будем горячиться. Просто отдай мне филактерию. И еще я хотел бы знать, кто и почему заставил тебя искать эту проклятую штуку.

– Это не твое дело, арадо.