Текст книги "Сириус Б (СИ)"
Автор книги: Андрей Лапин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Минус двадцать пять процентов, – читал Эмилий. – Минус тридцать процентов, ого – минус сорок...
Вдруг до ушей Эмилия донесся далекий шум, словно бы где-то совсем рядом, буквально за стеной торгового зала волновался огромный, безбрежный океан. Он пошел на этот шум и вскоре приблизился к большим стеклянным дверям, рядом с которыми в напряженных позах застыло несколько охранников в белых рубашках. Они с ужасом всматривались в источник шума, который, как уже понял Эмилий, находился сразу за раздвижными створками входных дверей. Он тоже начал всматриваться туда, но ничего так и не смог разобрать. Там словно бы колыхались какие-то странные, слепленные в одну бесформенную серую массу, тени.
Иногда из этой массы на мгновение проступал чей-то безумный фиолетовый глаз, или перекошенный в немом крике синюшный рот, или большое лиловое ухо, твердо сжатые белые губы, расплющенный синий нос или свинцовый подбородок.
Эмилий вдруг понял, что охранники боятся этой ужасной серой массы, понял, что у них буквально дрожат поджилки и тут же испугался сам.
Тем временем в зале появился приземистый тучный господин в аляповатом розовом пиджаке с зеленым галстуком. Голова господина была украшена большой красной плешью, а в его правой руке был зажат блестящий футбольный свисток. Господин забрался на возвышение, находящееся прямо посередине торгового зала, призывно замахал руками продавцам и охранникам, а потом громко закричал:
– Аттеншен!
Все продавцы и охранники тут же повернули к нему свои головы и замерли в напряженных позах.
– Файф! – закричал господин, приближая к близоруким глазам запястье левой руки с кругляшом циферблата большого блестящего хронометра.
– Фо! – нестройным хором подхватили продавцы и охранники.
– Сри! – завопил господин.
– Ту-у! – закричали продавцы и охранники.
– Ван! – переходя на фальцет, крикнул господин.
– Зирроу! – крикнули ему продавцы и охранники.
– Опен! – взвизгнул толстый господин и сильно дунул в свой футбольный свисток.
В тот же момент один из охранников направил на входные двери, похожий на портативный фонарик, пульт и нажал на кнопку.
А затем время словно бы замедлилось, и Эмилий увидел, как створки входных дверей медленно поползли в сторону, а через образовавшийся темный проем в зал с громким многоногим топотом ворвалось нечто ужасное. Сознание Эмилия как бы раздвоилось, и одна его половина ясно сознавала, что в зал врываются все же люди. Скорее всего, эти люди были покупателями, но очень странными покупателями и вторая половина сознания Эмилия отказывалась верить в достоверность происходящего и как бы впала в ступор.
И действительно, здесь было от чего впасть в ступор, ведь во главе толпы, размахивая ржавыми лопатами, бежали Силантий, оба Сивушки и Митроха. Они бежали впереди огромной серой массы, которая двигалась за ними словно густой болотный туман, который медленно скрывал в себе все вокруг. Сначала в нем исчезли белые рубашки охранников, затем он поглотил длинные вереницы блестящих тележек, потом начал с урчанием и громким чавканьем поглощать товарные полки. Этот туман как бы обесцвечивал, делал серым все, к чему приближался, все, что он в себе скрывал и прятал. Только Силантий, Сивушки и Митроха были расцвечены сверкающими искорками, поэтому, на фоне этого серого тумана за ними было легко наблюдать.
Силантий отцепил от общей связки тележку, ударом огромного кулака расправил ее и, размахивая лопатой, бросился к полкам со стиральным порошком. Там он резко затормозил и принялся сгребать лопатой разноцветные пачки прямо в тележку, время от времени трамбуя их черенком и что-то как бы тихо при этом приговаривая.
Эмилий растерянно осмотрелся и увидел, что Сивушки уже находятся в отделе спиртных напитков. Слаженно работая своими лопатами, они наполняли бутылками сразу четыре тележки. Бутылки сыпались вниз непрерывным потоком, многие из них разбивались и засыпали пол брызгами разноцветных осколков, заливали его потоками спиртного, но Сивушки не обращали на это никакого внимания. Они все гребли и гребли, громко при этом выкрикивая: " Ни хрена себе цена!"
Только Митроха повел себя как-то странно. Он остановился возле полки с шерстяными изделиями, некоторое время что-то там изучал, а затем намотал на штык своей лопаты большой джемпер морковного цвета. Вокруг Митрохи уже начал скапливаться ревущий серый туман, и он принялся размахивать своей лопатой, словно каким-то морковным знаменем, как бы пытаясь его разогнать. Сделав несколько энергичных махов, он немного разогнал туман, а затем повернулся к Эмилию и голосом Тихона спросил:
– Ну как?
– Нет, – не раздумывая ответил Эмилий. – Это никуда не годится.
В тот же момент видение исчезло, и он оказался на своем месте за столом.
– Ну как? – повторило тело Тихона. – Подходяще?
– Я так не думаю, – вежливо ответил Эмилий. – Все это как-то... неестественно выглядит.
– Значит, такая вибрация вас не устраивает?
– Нет.
– А зря. Поверьте, в вашем мире нет ничего естественнее этой вибрации. Это, так сказать, апофеоз лопатной мысли, а также его апогей, апокриф и в чем-то – прощальная соловьиная песня. Я имею в виду хоровое пение, естественно. Это так называемая универсальная национальная идея Лопатного Космоса, или просто – УНИ. Она подходит здесь буквально для всех, уж поверьте мне на слово.
– Возможно. Но уж очень она какая-то... приземленная. Боюсь, что у нас она не приживется.
– Приземленная, говорите? – задумчиво спросило тело Тихона. – Ну, что же, сейчас мы попробуем оторвать вас от земли. Что вы скажете об идее немедленного освоения Марса? А гармоническая вибрация будет такой: "Вперед – на Марс!"
Тело Тихона снова вскочило, схватило Эмилия за воротник и, страшно вращая бельмами, закричало ему прямо в лицо:
– Вперед – на Ма-а-арс!
– Пустите! – закричал Подкрышен, вырываясь из рук Тихона, но тот уже выпустил его итак.
– Ну как? – спросил он, усаживаясь на ящик. – Вдохновляет?
– Почему же сразу – на Марс? – спросил Эмилий, растирая шею. – Зачем сразу в такую даль?
– А куда же еще? – удивленно спросило тело Тихона. – Больше ведь просто некуда. Ведь приземленность можно исправить только стремлением ввысь? А куда вам в таком случае остается стремиться? Вокруг только черный холодный космос. На Марсе хотя бы не очень холодно.
– А может не нужно? – с робкой надеждой спросил Подкрышен.
– Да как же не нужно? Очень даже нужно. Ведь иначе вы здесь просто в грязных пеленках утонете. Задохнетесь в собственных испарениях. А так раз-два, левой-правой и вперед – на Марс. Правда, пеленки перед таким ответственным выходом надо бы простирнуть, но на это, похоже, уже просто нет времени, так что сойдет и так. Подмоетесь прямо в полете.
– Но почему же сразу на Марс? – не сдавался Эмилий. – Может, сначала – на Луну?
– Да ну ее, – махнуло рукой тело Тихона. – Местные американцы ведь туда уже разок слетали? Рассказывают теперь всем, что там нет ничего интересного. Да и что вам там делать после того, как они затоптали ее своими космическими сапогами? Разве у вас нет собственной космической гордости?
– А еще они ее всю на машинке своей изъездили, – быстро вставил Митроха. – Поразвлеклись, короче, они там, на этой Луне, от души. До сих пор от лунных сквозняков флаги качаются.
– Вот видите, – кивнуло тело Тихона. – Для настоящего преодоления приземленности вам стается только Марс. Ну, что – вперед? На Марс?
Оно снова уставилось на Подкрышена своими бельмами, и тот снова провалился в удивительно реалистичное видение.
Эмилий в тяжелом скафандре стоял на пологой каменистой дюне и любовался красивым красным закатом. Внизу, у подножия дюны, на мощной треноге чуть криво стоял похожий на большую кастрюлю посадочный модуль с открытым люком. Какой-то рослый космонавт, стоя на раскладной лестнице посадочного модуля, выгружал прямо на красноватый в лучах заката грунт различное оборудование, главным образом – связки лопат очень сложной, космической конструкции. Под днищем посадочного модуля два хромых космонавта одного роста, принимали эти лопаты и складировали их у оснований посадочных опор.
Эмилий тяжело, прыжками повернулся в тяжелом скафандре и увидел еще одного космонавта. Он был небольшого роста и издали походил на тяжело одетого для зимней прогулки земного ребенка. Этот космонавт-ребенок вел себя очень странно. Он словно бы скачками бежал по каменистой пыльной тропинке, прыгая то на одной ноге, то на другой, то сразу на обеих, словно бы играя с кем-то невидимым в легкомысленные космические салочки.
Эмилий вдруг ощутил острую потребность связаться с этим играющим космонавтом, поговорить с ним и узнать – что здесь происходит, в конце-то концов? Он поднес к стеклу шлемофона левую руку с пристегнутым к ней тяжелым пеналом, а затем негнущимися из-за толстой перчатки пальцами, очень неуклюже открыл крышку и кое-как нажал на пару находящихся внутри кнопок.
В тот же момент в его уши ворвалась какофония звуков. Здесь было и его собственное тяжелое дыхание, и треск магнитных разрядов марсианской атмосферы, и какие-то свисты, шорохи и завывания. Во всем этом хаосе были слышны и далекие человеческие голоса, но фразы доносились до ушей Подкрышена короткими, исковерканными атмосферными явлениями, обрывками. "Шажок... шажок... шажок, – бормотал, по-видимому, играющий в салочки космонавт, – ... а вот еще шажок... и еще... и еще... а теперь прыжки..." Подкрышену сразу же все стало ясно с этим играющим космонавтом. По-видимому, он просто не выдержал перегрузок, сошел с ума во время длительного и героического перелета и теперь он нуждался в лечении, а вот переговоры остальных космонавтов его заинтересовали:
–... хшш... шшш... прием... Силантий... ты... хшшш... за каким... хшшш.... нас... принесло сюда.... хшшш.... Силантий... хшшш... прием... хшшш....
– ... хшшш... на связи... хшшш... будем... хшшш... разводить здесь... хшшш... сады... шшш... как понял... прием... хшш... шшш....
"Какие сады? – удивился Подкрышен. – Почему сады? И где? Здесь? Бред какой-то, просто бред. Похоже, что эти трое тоже не выдержали перегрузок. А как же наладить доставку местных яблок в земные гипермаркеты? Ведь они же будут стоить как брильянты. Эти золотые яблочки Марса". Тем временем переговоры продолжались.
– хшш... Силантий на... хшшш... ты оху... хшш... какие нах... хшшш... сады... хшшш... у нас Нечерноземье... хшшш... крапивой заросло.... хшш... прием... хшшш...
– хшш... а мы... хшш... и здесь разведем... хшш... прием... хшш...
– хшшш... да пошел ты на.... хшш... полетели... хшшш... назад... хшшш... прием...
– хшш... поздно... хшш... керосина... хшш... не хватит... хшш... прием...
– хшш... ни хрена себе... хшш
– хшш... хшшш... хшшшшш....
Вдруг Эмилия хлопнули по плечу, он неуклюже, прыжками, как тяжелый марсианский заяц, развернулся и увидел прямо перед собой безумного играющего космонавта. Из-под фиолетового светофильтра на него смотрели смеющиеся глаза Митрохи.
– Ну как? – весело спросил Митроха. Затем он сжал тяжелую правую перчатку в кулак и несильно толкнул Подкрышена в грудную пластину скафандра. – Подходяще?
В тот же момент Эмилий очутился в знакомой комнате, перед бельмами тела Тихона.
– Ну как? – повторил тот. – Нравится вам такая вибрация?
– Да что же это? – растерянно пробормотал Эмилий. – Это же вообще... сады какие-то... играющие космонавты... Да и потом – лететь в эту даль, когда у нас в Нечерноземье такой беспорядок. Нет, это тоже не годится. Не годится вот прямо никуда.
– Но вам же нужно было высокое? А что может быть выше этого? Посмотрите как высоко висит в ночном небе красная точка Марса.
– Возможно. Но это уж слишком как-то высоко. Да и грязные пеленки в такую даль тащить не годится.
– Значит, полетели назад – на Землю?
– Ну, как бы – да. То есть – нет. Послушайте, а нельзя ли подобрать такую вибрацию, чтобы было и не слишком высоко, но и не слишком низко? Не слишком горячо, но и не слишком холодно? Не очень далеко и не настолько стремно? А?
– Ну и задачки вы ставите, – сказало тело Тихона, почесывая затылок. – На вас прямо не угодишь.
– Да, мы такие, – со вздохом сказал Подкрышен. – Нервные и переборчивые.
– А еще – настойчивые, – вставил Митроха. – А я так бы все бросил и полетел бы вот прямо сейчас на Марс. Там хорошо, просторно, да и американский слон там еще не валялся. И китайский мул.
– Я хорошо знаю полковника Хромовальса, поэтому не удивлен такими пожеланиями, – заметило тело Тихона. – Но что же нам делать с идейным господином? Куда нам его девать?
Тело Тихона прикрыло бельма и начало плавно массировать указательными пальцами виски, как бы напряженно над чем-то размышляя.
– Послушай, Митроха, – сказало оно, окончив массаж. – А как у вас тут с общепланетарной диспозицией вооруженных отрядов? Может быть, у какого-нибудь из местных конгломератов намечаются позывы к расширению своего жизненного пространства, так сказать? Может быть, где-то уже запели так называемые "другие соловьи"?
– А что такое? – встревожено спросил Митроха. – Нет, такие позывы, это конечно, здесь обычное дело, но Небесная Заступница по небосводу регулярно проплывает. Мы вот с Милей сегодня видели. Правда, Миля?
– Да, – кивнул головой Подкрышен. – Плывет прямо над всеми.
– Правда, слышны какие-то стуки по правому борту, но в целом плывет пока нормально, – Митроха снова осенил себя сложным звездообразным знамением. – Спаси и сохрани нас, Небесная Заступница, Счастливая Щука– Охранительница традиций и природных запасов, бортовой номер двести тридцать...
– Митроха, – перебило его тело Тихона. – Я ведь не о технической стороне вопроса тебя спрашиваю, а об его морально-этической составляющей.
– Это как? – не понял Митроха. – Какая в таких вопросах может быть моральная составляющая? Ничего такого там никогда не было и нет, только технические возможности, а еще ширина и глубина позывов. Полыхает, конечно, периодически, то там, то сям, но позевывают все пока вяло, иногда даже улыбаются. Писают вот только что-то уж больно энергично, кипятком прямо. особенно в последнее время, но терпеть пока можно.
– Да ведь у местных волков в этих самых... в овечьих дубленках так принято – заранее помечать понравившуюся территорию? – сказало тело Тихона. – Я, конечно, не криптостратег и не политзоолог, но выглядит все это крайне подозрительно. Нет?
– Да ведь это может быть и обычное недержание? – удивился Митроха. – Да и шубки у них пока такие беленькие, пушистенькие, мяконькие. Хотя и зубки, конечно, над деснами проступают довольно страшные, но они всегда так здесь улыбаются.
– Ну – вот же! – воскликнуло тело Тихона. – А я о чем? Могут эти волки в белых шубах внезапно на спину кинуться?
– Да ведь это не только волки в овечьих шубах могут сотворить, но и овцы в волчьих шубах легко могут так могут сделать.
– И крокодильчики в страусиных перьях могут? И крошечные лиловые обезьянки в шиншилловых манто?
– Ясное дело, и они тоже. И еще – бисерные абрикосовые свинки. И розовые ящерки с малиновыми гребешками.
– И голубые бегемотики в белоснежных балетных пачках могут кинуться?
– Ну, эти-то завсегда готовы, им и зевать для этого не нужно.
– И тогда высокое синее небо покроется инверсионными следами, а к земле потянутся серые дымы?
– Да.
– И все белое станет черным, а снега покроются копотью?
– Так и будет.
– Ну – вот же! – хлопнуло себя по коленям тело Тихона. Причем так энергично, что Подкрышен невольно вздрогнул.
– А еще местные шалопуты вот что недавно удумали, – сказал Митроха задумчиво. – Хотят изобрести специального робота, а затем заставить его вместо себя на всех кидаться. А сами рассядутся возле экранчиков, будут пить кофе, жевать печеную кукурузу и глядеть через окуляры робота, как это у него получается. Что, конечно, облегчает задачу и сильно смягчает моральную составляющую момента.
– Любопытно, – сказало тело Тихона. – Лучше бы они изобрели такого робота, который вместо них копал или хотя бы пел.
– Так они и таких уже наизобретали, но внедрять массово пока стесняются, ведь не ясно – что тогда с простыми шалопутами делать? На бессрочный больничный их всех отправлять их разве?
– А ведь верно – что тогда делать с простыми шалопутами? – задумчиво сказало тело Тихона. – Но нет ли здесь какой-нибудь связи, ведь платить больничные у вас не любят, как я слышал?
Затем оно обернулось назад и закричало:
– Лейтенант! Немедленно свяжитесь с Главным Штабом ВКС Лопатного Космоса и скажите, что у них на планетарной каторжной зоне SQ-5921/39 что-то намечается! Что? Нет не кидалово. Мочилово глобальное, скорее всего, причем на фоне вялотекущего кризиса идей и массового перепроизводства разной муры. Да, так прямо им и скажите – мо-чи-ло-во!
– Зона, – пробормотал Подкрышен. – Какая еще зона?
– Не обращайте внимания, это наш внутренний код для быстрого обмена данными между космосами, – сказало тело Тихона, оборачиваясь к Подкрышену. – Так что же мы тут голову ломаем? Что вы скажете об идее достойного отпора всевозможным агрессивным крокодилам? О национальной оборонительной инициативе совместной защиты от гастролей всевозможных кочующих зверинцев, так сказать?
– Я даже не знаю, – растерянно сказал Подкрышен. – Вообще-то я за мир во всем мире. Это очень полезно для бизнеса, так сказать, да и вообще – для здоровья.
– А если так? – тело Тихона снова схватило Подкрышена за отвороты камуфляжной куртки, рывком приблизило его к себе и дико заорало прямо в глаза:
– Кругом враги-и-и!
– Пустите! – захрипел Подкрышен. – Вы меня так задушите! Пустите же...
Но в этот раз тело Тихона его не отпустило, а наоборот, начало усиливать захват.
– Да что вы делаете? – прохрипел Подкрышен и сделал попытку вырваться. От куртки отлетело две пуговицы с изображением надежных германских орлов и покатилось по полу.
Тело Тихона проследило за ними своими бельмами, а затем ужасно и утробно зарычало:
– Ты че, ор-р-рел? Помнишь, Орловский выступ, ор-р-рел?
– Ай! – кричал Эмилий, пытаясь высвободится из захвата. – Ничего я не помню! Пустите...
– Он не помнит, – заметил Митроха.
– Я не помню! – взвизгнул Подкрышен.
– А, так ты не помнишь? – вращая бельмами, закричало тело Тихона. – А это что такое?
Оно ослабило захват, вцепилось в клапан нагрудного кармана куртки Эмилия, к которому был пришит крошечный германский флажок, и сильно рвануло его вниз. Прочное шитье не выдержало, и клапан вместе с изрядным куском материи остался в кулаке тела Тихона.
– А это что такое? – орало оно, тыкая лоскутом в нос Подкрышена.
– Это для охоты! – кричал тот, пытаясь увернуться от этих болезненных тычков. – И еще для рыбалки! Честно!
– Ага, так ты здесь еще и охотишься? – зарычало тело Тихона. Оно бросило лоскут на пол и попыталось схватить Подкрышена за ухо, но оно до сих пор оставалось скользким из-за нанесенного слоя защитного сала, и пальцы Тихона соскользнули. Тогда оно ухватилось за отворот куртки Эмилия так сильно, что затрещала камуфлированная материя на воротнике. – Ты че – горный орел? Эдельвейс, бля?!
После этого тело Тихона завалило Подкрышена на пол, село на него верхом и начало душить.
Митроха озадаченно следил за происходящим, размышляя над тем, что происходило теперь прямо у него на глазах. Суть разъяснений Тихона была ему в целом понятна, а вот форма вызывала некоторое недоумение.
Тело Тихона продолжало душить Подкрышена, который уже почти не сопротивлялся.
– Помнишь Сталинград, сука?! – кричало оно, страшно вращая бельмами.– Ста-лин-гра-а-ад!
– Что вы... делаете? – слабо и хрипло повизгивал Подкрышен. – Вы... меня... убиваете... Елена Петровна... господин-товарищ майор... прекратите...
– Так ты его укатаешь, Тихон, – заметил Митроха. – А на улице уже утро можно сказать.
– Митроха, – сказало тело Тихона, оборачиваясь к нему и страшно вращая бельмами. – Я ничего не могу поделать, Митроха... В теле Тихона проснулся остаточный магнетизм! Оно сейчас его задушит, а затем разорвет канал связи с Танцевальным Космосом... Сделай что-нибудь, Митроха... Скорее!
Митроха перехватил за горлышко водочную бутылку, но в ней еще что-то плескалось и он быстро поставил ее на место, а затем вытащил из-под дивана древнюю архетипическую лопату, поудобнее перехватил ее за энергетический канал и ударил тело Тихона преобразователем по голове. Тот сразу же обмяк и тюком завалился на Подкрышена.
– Хорошо, – сказал Митроха. – Миля, ты как там? Живой? Ползи сюда, ну их, эти твои идеи, давай лучше выпьем.
Эмилий с кряхтением отвалил тело Тихона в сторону, встал на четвереньки, но пополз не к столу, а к выходу.
– Там холодно, – заметил Митроха, разливая остатки водки по стаканам.
Но Эмилий только громко всхлипнул и продолжил движение. Вскоре хлопнули входные двери, и с улицы донесся протяжный удаляющийся крик "А-а-а!".
"Дружок, – сразу понял Митроха. – Уже подошел, бродяга. Ну, пусть пока побегают, разомнутся. Бежать-то здесь все равно особо некуда".
Глава XXVI
Сестры по Разуму не могут ждать
– Спасибо, Митроха, – сказало тело Тихона, тяжело поднимаясь на ноги. – Опять ты нас выручил.
– Не за что, майор. Давай лучше выпьем.
– Это можно, – согласился Юэ, усаживаясь за стол и растирая затылок ладонями. – Чем это ты так тело Тихона приложил?
– Угадай с трех раз.
– Ага, понял. А где же идейный господин? У меня после этого удара появилась еще парочка подходящих проектов очень даже гармоничных вибраций.
– Он убежал, – сказал Митроха. – По-моему, никакие вибрации ему больше не нужны.
– Думаешь?
– Уверен.
– Ну, что же, – задумчиво сказал Юэ. – Надеюсь, что мне удалось ему хоть немного помочь с идеями, а вообще-то все это мне уже порядком надоело.
Юэ опрокинул в рот стакан, шумно выдохнул и занюхал куском хлеба.
– Теперь о деле, – сказал он. – Я хочу поговорить с тобой серьезно, Митроха, как разведчик со сталеваром. И еще я хочу поговорить с тобой так, как если бы твое сознание уже находилось в теле полковника Хромовальса.
– А где он сам-то? Может, пригласить и его к аппарату? Устроим селекторное совещание.
– Это невозможно, Митроха. Мы отправили полковника во главе спасательной экспедиции к Сириусу Б, так как теперь абсолютно уверены, что тело капитана Ломотанго находится где-то там. Но шансы у Хромовальса мизерные. Собственно, мы не знаем даже – существует ли этот Сириус Б на самом деле. Скорее всего, именно это и пытался выяснить капитан Ломотанго – он всю свою жизнь настойчиво искал подтверждение существования этой загадочной звезды-призрака.
– Не понял, – удивленно сказал Митроха. – А куда тогда полетел Хромовальс?
– Он полетел к Сириусу А. Эта звезда – чудовищного размера красный гигант, нам хорошо известна, но ее планетарная система до сих пор очень плохо изучена. Хромовальс рассуждал так – если Сириус Б существует, то он находится где-то рядом с Сириусом А.
– Логично.
– Скорее всего, также рассуждал и капитан Ломотанго. А еще мы думаем, что он изучал древний бортовой журнал легендарного капитана Чугунданса. Чугунданс в своих мемуарах утверждал, что видел Сириус Б собственными глазами. Он даже придумал для него романтическое название – Бледный Лис, и сделал его астронавигационное описание. Якобы Сириус Б – это белый карлик с чудовищной массой и ужасным гравитационным полем, которое искажает волны излучений видимого спектра и делает его абсолютно невидимым. Это как бы еще и не черная дыра, но уже и не звезда. Вот Ломотанго и летал туда охотиться на Бледного Лиса. Представляешь?
– Это на него похоже, – заметил Митроха.
– Но шансы отыскать Ломотанго в системе Сириуса А, повторяю, мизерные. Поэтому специальная операция нашей разведки в Лопатном Космосе имеет гораздо большие шансы на успех, чем спасательная операция полковника Хромовальса в Танцевальном. Ведь если сведения Чугунданса о Сириусе Б верны, то там все равно ничего нельзя будет поделать, ведь танцы в условиях чудовищной гравитации просто невозможны. Некоторые наши специалисты считают, что если сознание Ломотанго освободится из цепких объятий Лопатного Космоса и воссоединится с его телом где-то в системе Сириуса А, капитан со всем отлично справится даже в условиях чудовищной гравитации, поэтому наша операция здесь – у вас имеет огромное значение.
– Силантий-то? – спросил Митроха. – Этот справится, даже не сомневайтесь. Если его сознание куда перейдет, то там сразу все изменится в лучшую сторону.
– Вот видишь. И тело Хромовальса тоже в этом было уверено, но все равно полетело к Сириусу А, только для того, чтобы честно исполнить свой долг. В параллельных космосах всегда так – если сознание чем-то занято, то и все сменные тела в этом участвуют согласно принципу параллельности горизонта событий смежных космосов. Каждое в меру своих возможностей, конечно. Основная драма разворачивается, естественно в том месте, где находятся сознания ее участников, то есть здесь у вас – в Лопатном Космосе.
– Погоди-ка, – подозрительно сказал Митроха. – Так ты и там у себя на базе тоже что-то пьешь, параллельно с Тихоном? Или, может даже – нюхаешь?
– Митроха, я не нюхаю, а вдыхаю специальный спайс-меланж, – спокойно сказал Юэ. – Это нужно для формирования канала связи.
– А я еще думаю – чего это Тихона так колбасит последнее время? А оно вот оно что. Спайс-меланж? У нас между прочим меланжем ракеты заправляют.
– Митроха, по-другому канал связи между мозгами, находящимися в разных космосах установить невозможно. Вы же пока думаете мозгами?
– Ну да.
– Вот. Если бы вы думали радиостанциями, то все было бы гораздо проще, поэтому мне и приходится вдыхать спайс-меланж.
– Тихон, я одного не могу понять – кто ты сейчас? Юэ, Тихон или майор Блаватская? И если я когда-нибудь попаду в ваш космос, то кем я там буду – Митрохой, Хромовальсом или кем-нибудь еще?
– Об этом не переживай, Митроха, – сказал Юэ. – Сознание вообще безлично, имена имеют только сменные тела. Сознание просто меняет их как костюмы. Подключается, так сказать, к сенсорам и манипуляторам, а затем становится Юэ, Митрохой, Блаватской, Ломотанго или Силантием. Вообще-то вопросы трансмиграции сознания между различными космосами, самые сложные вопросы во Вселенной.
– Правда?
– Ага. Вот мне один раз пришлось выполнять специальное задание в Космосе Разрывных Дракончиков. Это такие типа рептилии, бегают на задних лапах, а пищу разрывают передними, предварительно полив ее кислотой из пасти. Я там две недели жил в теле одного такого дракончика, вот это был настоящий ужас. Кожа под панцирем чешется, из пасти кислота капает. А размножаются они там вообще, не поверишь – при помощи специальной переходной формы. Такой типа сексуальный таракан прилипает к чьей-нибудь морде, а затем яйцеклад в рот просовывает и откладывает в желудке личинку...
– Хватит, майор, я тебя прошу, – взмолился Митроха. – Нам всякого и здесь хватает.
– Да, – согласился Юэ. – Так вот, когда я с этого задания вернулся, мне еще с месяц хотелось кого-нибудь пополам порвать и съесть, но от этого я дракончиком не стал, очень скоро пришел в себя и постепенно втянулся в работу разведывательного отдела. А из Лопатного Космоса я вынес только смутные воспоминания о работе на ЗТЛ, водке, жареной картошке и конечно – любовь к домино. Переезжай к нам быстрее, а Митроха? Здесь интересно жить, да и нам любопытно будет посмотреть – что случится с Хромовальсом, когда его тело воссоединится с его сознанием.
– Да у меня ведь здесь Дружок и Топталыч, и еще курочки, – с грустью сказал Митроха. – На кого же я их брошу?
– Это, конечно, – согласился Юэ. – Тихону-то легче было перемещаться, у него тогда уже никого здесь не осталось.
– Вот видишь, – Митроха выпил водку и утер рот рукавом фуфайки. – Ну, а как у Хромовальса с материальными условиями? Оклад у него большой?
– Ну ты даешь, Митроха! – рассмеялся Юэ. – Зачем Хромовальсу оклад? У нас материальные вопросы решаются просто. Захотелось чего, станцевал и – готово! Хоть личный звездолет, хоть орбитальную персональную дачу. Это же не ваше лопатное копание в этом самом, ну ты понял.
– А ну да, – сказал Митроха. – Станцевал и готово. Так я ведь танцевать почти не умею. Ну, "яблочко" может еще и смогу, или там кадриль, а так...
– На счет этого не беспокойся, – заверил его Юэ. – Тело Хромовальса танцует просто отлично.
Митроха вынул из пачки "Беломора" папиросу и начал медленно разминать ее пальцами.
В это время с улицы донесся приближающийся крик "А-а-а!". Юэ встал из-за стола, подошел к грязному окошку, протер его грязным рукавом свитера и выглянул наружу. Там по заснеженному пустырю бежал Подкрышен, а вокруг него скакал и резвился огромный волк.
– Кажется, на нашего идейного господина напали местные волки, – задумчиво сказал Юэ. – Не везет ему. Какие они огромные.
– Это Дружок, – заметил Митроха, раскуривая папиросу. – Он просто играется. Ничего.
– Не понимаю я его. Чем ему не подходит местная универсальная национальная идея? Взял бы ее, выдал за свою и успокоился на этом. По-моему, ничего лучше УНИ для ваших отверженных нет и быть не может. Так ведь нет – что-то особенное ему, видишь ли, подавай.
– Уж очень она приземленная, это наш Миля правильно подметил.
– Может быть, – задумчиво сказал Юэ. – Может быть. Какие, однако, у вас здесь огромные волки. И какие они игривые.
Действительно, Дружок уже периодически толкал Подкрышена в спину передними лапами и тот заваливался в снег, прекращая ненадолго кричать, но потом вскакивал и продолжал бег, а волк снова толкал его, не давая отбежать далеко, и быстро отскакивал в сторону, а потом косился на него игривым скошенным глазом, пошевеливал высунутым от удовольствия языком.
– Самые обычные, – заметил Митроха, рассматривая на свет запотевшую бутылку. – Игривые, это да...
– Да, – сказал Юэ, возвращаясь за стол. – Теперь о главном. Искусственный Интеллект нашей базы проанализировал данные по этой экспериментальной домне и пришел к выводу, что ее можно использовать для перемещения сознания Ломотанго в Танцевальный Космос, но этот способ может тебе не понравится, Митроха.
– А что такое? – спросил Митроха, выпуская в потолок струю табачного дыма. – Давай сразу начистоту, майор.
– Вот смотри, – Юэ взял со стола коробок со спичками и начал выкладывать на бедрах брюнетки с короткой стрижкой ровный квадрат. – Вот ваша домна, так?
– Так.
– А это – купол рабочей зоны, – Юэ выложил над квадратом полукруг, отчего изображение стало напоминать гриб на короткой и толстой ножке. Брюнетка словно бы держала этот спичечный гриб, прижимая его к низу своего живота. – Так?
– Да.
– Там, рядом с трубой есть специальный перепускной клапан, – Юэ сломал спичку и горизонтально вставил ее в шляпку гриба – точно между роскошными бедрами брюнетки.
