Текст книги "Сириус Б (СИ)"
Автор книги: Андрей Лапин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
"Ну, ты посмотри! – подумал Подкрышен с раздражением. – Уже и про поляны успел подумать". Он отключился и бросил смартфон на стол, а затем подошел к окну и осторожно выглянул наружу. Во дворе оба Сивушки нагребали свежую шихту на ленту транспортного конвейера. Блестящие жирные холмики катились по серой ленте наверх – к загрузочной горловине.
"Ишь как стараются, – с раздражением подумал Подкрышен. – А еще вчера утром двух дополнительных ангелов им отлить было жалко. Но что же со всеми ними случилось всего за одни сутки? Здесь хочешь – не хочешь, а с Силантием все же объясниться придется. Может быть, он просто неправильно понял наш вчерашний разговор? Впрочем, кого я теперь хочу обмануть? Все он прекрасно понял".
Эмилию вдруг очень сильно захотелось выпить. В кабинете стоял большой железный шкаф с различными бумагами по бизнесу, печатями, прошлогодними отчетами в налоговую, черной бухгалтерией и прочим барахлом. Там у Подкрышена хранился довольно большой запас дешевого коньяку и объемистая вязанка коробок с шоколадными конфетами от малоизвестных украинских производителей. Все это добро он раньше не употреблял, опасаясь за свое здоровье, а использовал как успокоительное для родственников важных клиентов и как подарки для мелких бобровских бюрократов (коньяк отлично подходил для мелких бюрократов, а конфеты годились для задабривания мелких бюрократок).
Теперь же перебирать угощением не приходилось, Эмилий запустил руку под свой письменный стол и снял с потайного гвоздика увесистую вязанку ключей. Он отомкнул амбарный замок, распахнул двери шкафа и полез внутрь пыльных бумажных завалов за коньяком. Бутылки и коробки находились на месте, но их почему-то было подозрительно мало.
Эмилий уже хотел было возмутиться вслух, но тут его внимание привлек краешек большой спортивной сумки. Подкрышен вытащил сумку и расстегнул змейку. Внутри лежал так называемый "походный набор для рыбака и охотника" – две пары удобных кожаных ботинок, резиновые штаны-сапоги, набор катушек для спиннинга, полная полевая форма пехотинца бундесвера, карабин "Сайга" в кожаном чехле, набор охотничьих ножей, коробки с патронами и прочая рекреационная мелочь.
– Еще один привет из прошлой жизни, – прошептал Эмилий, рассматривая этот набор для невинных утех беззаботного состоятельного человека.
Дело в том, что чуть более года назад среди бобровских патрициев вдруг вошла в моду охота, а почти сразу за ней – рыбалка. Все сразу бросились в московские специализированные магазины и начали скупать там ружья, оптические прицелы, удочки и прочие охотничьи аксессуары. А уже через месяц патриции хвалились друг перед другом дублеными шкурами кабанов и огромными сушеными головами щук.
Эмилий тогда поддался общему поветрию и тоже прикупил себе различных товаров рекреационного назначения. Немецкую униформу он приобрел в очень дорогом специализированном московском бутике, но использовать ее по назначению случая так и не представилось.
В бутике была одежда и от отечественного производителя, но Эмилию она почему-то показалась подозрительной. Что-то неуловимо знакомое было в этих скругленных линиях, в этих некрепко пришитых в самых неудобных местах и мелких карманах (словно бы одетый в такую форму солдат должен был прятать в них не тяжелые запасные магазины и гранаты, а тюбики губной помады, блоки презервативов и пачки длинных облегченных сигарет). Присмотревшись к этим костюмам повнимательнее, Эмилий понял, что его беспокоит – при взгляде на сшитые из искусственного химволокна штаны салатного цвета ему почему-то захотелось мысленно пришить к ним большой пушистый камуфлированный хвост. И еще Подкрышен понял тогда – почему Аделька не переносила стиля "милитари". Конечно, от всего этого не просто тянуло, а буквально веяло самой настоящей Европой, но даже несмотря на свою общеевропейскую ориентацию, он всегда с недоверием относился к румынским цыганам, болгарским гадалкам и венгерским производителям марципанов, оставаясь глубоко в душе скрытым германофилом. Поэтому он и приобрел тогда не чей-нибудь, а именно немецкий комплект.
– Вот и поохотился, – с горечью сказал Эмилий, разворачивая германские военные бриджи.
Сразу было видно, что это очень прочная и надежная вещь. Штаны были изготовлены из плотного натурального хлопка, в нужных местах усилены лоскутами прочного брезента, кое-где перехвачены резинками и снабжены широкими мягкими помочами. А удобные глубокие карманы вообще были просто загляденье и располагались в нужных и удобных местах. Было очевидно, что любой человек оказавшийся внутри таких штанов, не станет играть в бирюльки ни с кабаном, ни со щукой, ни даже с медведем.
– А что если немного усилить свой стоицизм нетрадиционными методами, так сказать? – тихо сказал Эмилий.
Он быстро вынул из сумки остальные элементы охотничьего костюма. В сумке нашлись даже две пары толстых шерстяных носков и пара теплого шерстяного белья, что было весьма кстати, так как карнавальные трусы оказались довольно неудобными и непригодными для продолжительной бытовой носки. Весь комплект был украшен крохотными красно-черно-желтыми флажками и очень надежными на вид германскими орлами на пуговицах.
Эмилий был глубоко невоенным человеком, поэтому переодевание заняло у него довольно много времени. Когда же он, наконец, разобрался со всеми пуговицами, крючками и липучками, то не узнал сам себя. Он долго стоял возле грязного настенного зеркала, смотрел на полноватого немецкого солдата с грустными глазами и просто физически ощущал, как его внутренний стоицизм постепенно усиливается и приобретает даже некий романтический, вагнеровский колорит.
– Доннер вертер! – воскликнул Эмилий, притопнув высокими удобными сапогами на шнуровке. – Мы еще здесь поборемся, мы еще посмотрим – кто кого!
Он вернулся к дивану и сгреб в охапку потертые джинсы с грязной белой рубашкой. Из охапки вывалились пушистые белые трусы.
– Шайзе! – воскликнул Эмилий, запихивая тряпки в шкаф. – Айн момент.
Он вытащил из сумки охотничий нож и одним ударом отсек от трусов большой пушистый хвост.
– На память, – сказал Эмилий, запихивая хвост в карман пятнистых бриджей. – А остальное – в корзину! Зайцу зебру не одолеть.
Он размахнулся и ловко забросил остатки своего карнавального костюма в грязное мусорное ведро.
Эмилий несколько раз прошелся по кабинету, пару раз присел и даже сделал несколько махов руками. Все обмундирование сидело просто отлично и совсем не стесняло движений.
– Хоть сейчас в атаку на кабана, – удовлетворенно сказал Эмилий. – Или на рыбалку за щукой. Черная зебра, поберегись!
Охотничий наряд определенно усиливал стоицизм и придавал уверенности в себе, но чего-то все же не хватало. Подкрышен вынул из сумки и расчехлил карабин. Без сомнения это был все тот же знаменитый автомат, для чего-то изуродованный ненужными переключателями и ограничителями.
– Жаль, что штыка нет, – сказал Эмилий.
Он приставил ствол к подбородку, а затем поймал пальцем спусковой крючок и плавно на него надавил. Собачка сухо щелкнула.
– И удобно, – констатировал Эмилий. – Ведь могут сделать все как надо, когда захотят. А если бы я тогда на французский "Лепаж" позарился, пришлось бы в случае необходимости прикладом в пол упираться и на крючок указательным пальцем правой ноги давить. Ну, что, черная зебра? Как тебе мои новые доспехи? Как тебе мой новый стоицизм? Чего молчишь, проклятая?
В ответ тут же послышался громкий стук в дверь. Эмилий вздрогнул и чуть не выронил карабин, а затем осторожно, на цыпочках подошел к двери и заглянул в замочную скважину. Там в темноте, что-то двигалось, но ничего невозможно было разобрать из-за слабого освещения и дыма. Эмилий приложил к замочной скважине ухо.
– Да на кой он тебе? – спрашивал голос кого-то из Сивушек.
– А как же, – бубнил Митроха. – Живой ведь человек. Он хороший, только слабохарактерный, вот вы его и довели.
– Ага! А поляну зажилил и глазом не моргнул. Слабохарактерный, как же.
– И чего ты, Косой, такой злой и нервный?
– Станешь тут нервным. Один ангелов льет, как ненормальный, другой поляну зажилил, и еще катану вот братану погнули, он сегодня всю ночь не спал!– кричал Косой, удаляясь по коридору.
– Э-хе-хе, – сказал Митроха и затопал по коридору в другую сторону.
"Значит я прав, – подумал Эмилий, отрывая ухо от скважины. – Это они все из-за поляны. Но при чем здесь катаны? Они что вооружаются? Да эти поляны тогда запрещать нужно просто немедленно, повсеместно и в законодательном порядке. Но мы, к счастью, тоже не лыком шиты!"
Подкрышен быстро вернулся к дивану и начал торопливо набивать магазин карабина патронами. Это был единственный охотничий навык, которому его успел обучить продавец московского оружейного магазина и теперь он оказался очень кстати. Покончив с этим, Эмилий почувствовал себя еще увереннее и положил карабин на стол с таким расчетом, чтобы до него можно было быстро дотянуться, если в кабинет ворвутся вооруженные катанами Сивушки. Он откупорил бутылку коньяку и сделал большой глоток. Коньяк был отвратительным на вкус, но Эмилию почему-то захотелось еще. Он распечатал коробку с конфетами и съел несколько штук на пробу. Тут же появился и какой-то ужасный, просто волчий аппетит.
Эмилий подошел к окну и, наблюдая за работающим конвейером с шихтой, принялся большими глотками отпивать из бутылки коньяк и заедать его пригоршнями шоколадных конфет из красной коробки на которой украинскими словами было написано очень тревожное новогоднее обращение – "З Новим Роком!". Шоколад немного горчил и Эмилий вдруг почувствовал себя заброшенным в холодную снежную даль, одиноким, оставленным и позабытым всеми, европейским солдатом.
Глава XIX
Эффективность идейности не помеха
Когда Митроха сообщил Силантию о первоначальных выводах майора Юэ относительно формирования канала перемещения в Танцевальный Космос через ДЭ -3918/12 бис, тот крепко призадумался. Он уже и сам понимал, что что-то идет не так. Когда же Митроха упомянул о давлении, Силантий вдруг воскликнул:
– Давление! Ну конечно! А я как дурак сосредоточился на температуре! Да ведь по этому левому манометру ничего нельзя понять, у него стрелка постоянно упирается в предельный ограничитель красного сектора. Что делать – ума не приложу.
– Ну, если все делать по уму, то нужно бы найти подходящий манометр, – заметил Митроха. – Желательно бы вообще – штатный на место вернуть, да где его теперь искать-то?
– Вот то-то, – тихо сказал Силантий. – Какой-то хмырюга его еще черт знает, когда пропил, наверное, а мы теперь здесь с давлением мучаемся.
– Пропил шалопута, уж это – как пить дать, – подтвердил Митроха. – Но кое-что мы предпринять все же можем.
– Что? – встрепенулся Силантий.
– Понимаешь, Силя, когда-то было время – сталевары этих манометров в глаза не видели, а давление определяли на глазок.
– Это как? – не понял Силантий.
– А по цвету дыма.
– Хорошо хоть они на язык его не пробовали, – мрачно заметил Силантий. – Да где же сейчас таких знающих сталеваров найти?
– И не нужно никого искать, – сказал Митроха, приосаниваясь. – Я и есть такой сталевар.
– Ты? – радостно, словно бы не веря своим ушам, закричал Силантий. – Ты можешь определить давление по цвету дыма?
– Да, – с гордостью сказал Митроха. – Ну, не точно, конечно, плюс-минус две атмосферы, но все же...
После этого признания Митрохи, Силантий быстро нарисовал таблицу различных сочетаний температуры и давления, а затем немедленно приступил к экспериментам. Он регулировал подачу газа большим, похожим на штурвал океанского корабля, круглым вентилем, а Митроха стоял на улице и наблюдал за дымом. Периодически он сверялся с таблицей и то поднимал большой палец вверх – к небу, то поворачивал его вниз – к земле. Силантий следил за знаками Митрохи и регулировал подачу газа поворотами вентильного колеса. Стенки домны уже светились не малиновым, а приглушенным алым светом и словно бы легонько вибрировали от бушующего за ними пламени, но канал в Танцевальный Космос никак не желал формироваться.
В этих экспериментах прошли два дня, а затем Митроха сказал:
– Ничего не получится, Силя. Здесь нужен точный расчет. Остается одна надежда – на вычисления ИИ штабной базы.
Силантий вынужден был, скрепя сердце, согласится с этим, и приостановил эксперименты. Немного подумав, он попросил Митроху немедленно выйти на связь со штабной базой ВКС, и еще – передать через Юэ короткую записку личного характера. "Для бабы своей" – сразу же сообразил Митроха и тут же согласился из любопытства. Силантий долго что-то писал на клочке покрытой жирными пятнами оберточной бумаги, несколько раз рвал записку, что-то бормотал, хватался руками за голову и начинал писать снова.
– Нет, – сказал он, разрывая на мелкие клочки последний листок оберточной бумаги.
– Что – нет? – удивленно спросил Митроха.
– Я тут подумал – зачем тебе тащить эту записку в такую даль, передавать ее через границы космосов? Да и бумаге доверять такие вещи не годится. В общем, Митроха – забудь.
– А, – сказал Митроха.– Ну, как знаешь. А может, на словах передать чего?
– Нет, Митроха, извини. Лучше я сам, все скажу при встрече. Если доведется, конечно.
– Смотри сам, – сказал Митроха, пожимая плечами. – Тебе виднее, конечно... А, может, все-таки передать?
– Нет.
– Хорошо.
Однако, выйти на связь с Юэ Митрохе не удалось ни в тот день, ни на следующий. Проблема заключалась в том, что тело Тихона уже два дня не появлялось во дворе Митрохи – майор Юэ молчал. Митроха уже начинал беспокоиться и даже собирался навестить тело Тихона прямо по месту его постоянного жительства.
– Что-то здесь не так, – говорил он Силантию. – Сердцем чую – дело серьезное, я Юэ хорошо знаю, он мужик надежный. Выходит, идти к Тихону нужно самому. Это – по-любому.
– Ну, сходи, раз так, – соглашался Силантий. – Или идти далеко?
– Да не то, чтобы далеко, – уклончиво отвечал Митроха. – Да там нужно через Побрехоткин Яр переходить, а мне одному не хочется.
Но неожиданно для всех у Митрохи нашелся попутчик. Дело в том, что у Силантия накануне все-таки состоялся разговор с Подкрышеном. Однажды глубокой ночью, он шел по коридору в туалет, как вдруг двери кабинета Подкрышена распахнулись и его хозяин налетел грудью прямо на него (он тоже бежал отлить).
– Ух, ты ж! – воскликнул Подкрышен, отскакивая назад и намереваясь скрыться в кабинете, но двери уже предательски захлопнулись на защелку у него за его спиной, и деваться ему теперь было некуда.
– Осторожнее, – сказал Силантий, намереваясь пройти дальше по коридору, но тут Подкрышен неожиданно для самого себя, запинаясь и проглатывая окончания фраз, быстро заговорил.
– Силантий, – бормотал он. – Как же так, Силантий?.. Что же ты делаешь, Силантий, б...? Ведь ты меня разоряешь, своими действиями на... Ведь наше чэпэ могут забрать за долги, и ты останешься без своего рабочего места, да и другие тоже к е... А разве это хорошо?.. Неужели тебе... никого не жалко, Силантий?
– Единственное о чем я сейчас жалею, – сказал Силантий, глядя куда-то поверх головы Подкрышена. – Так только о том, что я родился не в Аргентине. И что меня зовут не Родриго Хуарес или не Сильвио Тортиллас. Понял? Вижу, что нет.
Силантий похлопал Подкрышена по плечу, но его ладонь была настолько широкой, что захватила и часть шеи, и даже нижнюю часть лица предпринимателя. Голова Эмилия во время этих хлопков сильно дергалась, мягкие щеки подрагивали, а на коже и на немецком камуфляже оставались темные отпечатки маслянистых пятен.
– Ну, хорошо, – сказал Подкрышен, стирая рукавом небольшое пятно мазута со щеки. – Допустим, что тебе всего этого действительно жалко, а всего остального нет... Но ведь в Боброве нет такого количества состоятельных людей, да и мрут они не настолько быстро, а этот чертов кризис где-то постоянно задерживается... У нас налицо перепроизводство продукции, Силантий... Вот так... Мне-то что делать?
– Странно, что ты меня об этом спрашиваешь, Подкрышен, – сказал Силантий задумчиво. – Ведь бизнесмен здесь ты, а не я, но если хочешь знать мое мнение, хорошо. Прояви предприимчивость. Отключи сердце. Подключи голову. Встряхнись. Расправь плечи. Задействуй свою энергию и находчивость. Вспомни об эффективности. Еще раз проанализируй рынок. Оживи полезные старые связи. Займи денег у закадычных партнеров. Возьми еще один кредит, наконец.
Сказав это, Силантий легонько отодвинул Подкрышена рукой и пошел к дверям туалета. Эмилий проводил его взглядом, а затем вышел во двор и начал справлять малую нужду на заднее колесо своего разбитого БМВ. "А ведь он в чем-то прав, – думал он, выписывая на снегу древнюю германскую руну "плодородие". – И ведь на курсах менеджеров именно такому подходу к проблемам нас и обучали. Нужно срочно повысить свою деловую активность".
Вернувшись в кабинет, Эмилий отыскал в шкафу древний ноутбук "HP", сдул с него пыль, а затем установил на столе и подключил к смартфону. Подключение к всемирной паутине хоть и не сразу, но состоялось, оно было крайне неустойчивым и поэтому следовало спешить. Подкрышен быстро положил пальцы на клавиатуру и начал веером рассылать деловые предложения по сайтам местных предприятий ритуального направления. Он решил немного понизить стоимость своих плачущих ангелов, а затем сыграть на этом понижении по полной схеме, особенно на крупном опте.
***
Митроха ничего не знал об этом разговоре, а отсутствие Эмилия уже начинало вызывать у него некоторые опасения. В душе он опасался самого худшего и постоянно чувствовал тревогу. Поэтому, перед тем как отправится домой, Митроха тихонько подошел к дверям кабинета Подкрышена, и вынул из кармана фуфайки связку ключей. Эту связку он случайно нашел во дворе ЧП около года тому назад вместе со смартфоном немодной уже тогда модели и пачкой визитных карточек своего работодателя, да все как-то случая не представлялось ее вернуть. Митроха осторожно открыл дверь и тихонько проскользнул в кабинет.
Подкрышен сидел за рабочим столом, откинувшись всем телом назад, широко раскрыв измазанный шоколадом рот, и тихонько похрапывал, а перед ним стоял раскрытый ноутбук. Поза, а особенно наряд Эмилия неприятно поразил Митроху до боли знакомой камуфляжной раскраской, и он сразу же обратил внимание на стоящий в углу охотничий карабин с подсоединенным магазином.
– Так-так, – тихо сказал Митроха, подходя к столу.– Никак на охоту собрался? Так-так.
Митроха взял в руки карабин, отсоединил магазин и, выщелкнув патрон, принялся рассматривать его в неверном лунном свете.
– Картечь, – сказал он, возвращая патрон на место и пристегивая магазин. – На кабана никак собрался? Так-так.
Митроха подошел к столу и продолжил осмотр. Он подвигал мышкой, и на экране ноутбука появилась заставка игры "Mortal Combat" со строкой общего счета: "234560300". Рядом лежала раскрытая коробка шоколадных конфет и стояла пустая пузатая бутылка из-под коньяка, а завершал натюрморт большой, измазанный шоколадом, кроличий хвост белого цвета.
– Я думал, он здесь погибает, а он... – тихо сказал Митроха.
Подкрышен вдруг громко всхрапнул и открыл глаза.
– Что? – спросил он, потирая лицо ладонями. – А, Митроха. Ты как здесь?
– Дверь открыта была, – сказал Митроха, усаживаясь на диван и забрасывая ногу на ногу. – А ты, я смотрю, на охоту собрался?
– Я? – удивленно спросил Подкрышен. – Да нет... А впрочем, возможно...
– Так-так, – сказал Митроха. – Давно пьешь?
– Четвертый день, – признался Эмилий.
– Сам?
– Да.
– А ведь это нехорошо, Миля.
– Я знаю, – сказал Эмилий. Он поставил локти на стол и спрятал лицо в ладонях, сразу сделавшись похожим на какого-то бескрылого военного ангела. – А что мне еще остается? Кризис запаздывает. Спроса на нашу продукцию почти нет. Волатильность рынка ритуальных услуг остается высокой, – глухо сказал он в ладони. – Но не могу же я производить фьючерсные операции с надгробными памятниками? Да и бирж таких еще не придумали. Это – кризис перепроизводства местного значения, Митроха. Скоро нам всем п...
– Ну-ну, – перебил его Митроха. – Так уж прямо и сразу. Что же у тебя другой жизни, кроме этих надгробий совсем нету?
– Почему нету? – глухо спросил Подкрышен. – Совсем недавно еще все было – и машина, и женщина, и квартира. А теперь вот – пожалуйста.
– Да, – согласился Митроха. – Дела. Да ведь в жизни так часто случается, Миля, что же делать?
– А знаешь, Митроха, о чем я сейчас жалею больше всего?
– Об чем? – с любопытством спросил Митроха.
– Я ведь в последнее время над национальной идеей много думал...
– Да ты что? – воскликнул Митроха, складывая брови домиком.
– Да. Причем не о своей собственной, а об общей идее – идее для всех нас, в том числе и для тебя, и для Сивушек, и... еще для кое-кого, и даже для Силантия. Вот так. А получилось вот что.
– Вот это да, – потрясенно сказал Митроха. – И как? Придумалось хоть что-нибудь?
– Нет, ничего не вышло. Тупо времени не хватило, я думаю, а теперь уже – все. Когда эту чугунную кичу банк "Экстра-Б" за долги заберет и думать негде станет. Эх, да о чем теперь говорить? Жалко мне, Митроха, просто до слез, что идею додумать не получилось, уж так жалко, что описать тебе не могу. Слов просто не хватает. Вот в чем моя главная печаль, Митроха, а все остальное так – пыль на ветру... – Подкрышен придал своему лицу трагическое выражение и посмотрел вперед и немного вверх, как бы – куда-то вдаль.
– Послушай, Миля, – сказал Митроха. – Может быть с твоими идеями, еще не все потеряно. У меня есть один знакомый человечек, очень знающий человечек. Может, он твоему горю с идеями и поможет.
– Знакомый человечек? – с иронией спросил Подкрышен.– Твой знакомый? Поможет мне с национальными идеями? Нонсенс...
– А ты заранее-то жабры не раздувай. Ты просто не знаешь – что это за замечательный человек. Он, если хочешь знать, такие вопросы решает, космического, можно сказать, масштаба, что об них рассказывать тоже никаких слов не хватит. Причем, решает он эти вопросы так, что ни к кому даже не притрагивается. Да ему для тебя идею придумать – это как подгнивший лесной орех кулаком раздавить.
– Как это?
– А так – он пару раз присядет, потом подпрыгнет, в ладоши хлопнет и готово, все вопросы уже решены.
Подкрышену вдруг представился эдакий седой старец с огромным посохом и большой серой вороной на плече. Эдакий, умудренный мудростью веков, народный пророк. "А что если? – подумал Эмилий. – А что если – нет? Но что еще остается? А вдруг удивлю Невзлобина, да и погашу кредит, или хотя бы договорюсь об отсрочке?"
– Адресок дашь? – спросил он, наваливаясь грудью на стол и запуская руку в коробку с конфетами.
– За кого ты меня принимаешь, Миля? – спросил Митроха с грустью. – Неужели ты думаешь, что с таким человеком можно встретиться так вот просто – заскочить на адресок и все. Он что – идейный адвокат какой-нибудь? Или корреспондент газеты "Эхо Бобровской Правды"? Ну, ты даешь, даже не ожидал от тебя такого.
– А как же с ним встретиться тогда? – с недоумением спросил Эмилий, забрасывая в рот шоколадную конфету.
– Дело, конечно, непростое, – сказал Митроха, вставая с дивана. – Я бы мог тебя проводить, но предупреждаю – путь будет нелегким.
– Я согласен! – воскликнул Подкрышен. – Когда выступать?
– Прямо сейчас. А чего нам ждать-то с твоими идеями?
– Может по коньячку на посошок?
– Это можно, – сказал Митроха, возвращаясь на диван. – Грамм по сто на посошок и для храбрости еще никому и никогда не вредило.
Глава XX
Одна дорога – два пути
До Митрохиной усадьбы Подкрышен добрался в самом скверном расположении духа, не помог даже выпитый на дорожку коньяк. Сначала они с Митрохой долго ехали на переполненной маршрутке и какая-то хмурая тетка уронила ему на колени очень тяжелую сумку, а сидящий напротив молодой, но уже абсолютно седой человек с глубоким шрамом на подбородке всю дорогу хмуро всматривался в выглядывающие из-под пальто отвороты германской камуфлированной куртки и беззвучно шевелил при этом губами.
Когда они, наконец, приехали и начали выбираться из маршрутки, уже на выходе, протискиваясь через плотно спрессованные тела пассажиров, Эмилий кому-то наступил на ногу и получил два болезненных удара кулаком между лопаток. Когда же он развернулся и хотел ответить невидимому обидчику, тот быстро натянул ему на глаза толстую вязаную шапочку германского производства и ударил в подбородок так сильно, что Эмилий выпал из маршрутки прямо в глубокий сугроб.
– Ну, ты! – закричал Эмилий, вскакивая на ноги, но Митроха его остановил, ухватив за воротник пальто.
– Не обращай внимания, Миля, – сказал он. – Пойдем лучше. Нам еще четыре километра пешком отмахать нужно, а тропинку уже снегом заносит.
– Как же не обращать? – возмущался Эмилий, поправляя вязаную германскую шапочку. – Это же свинство! Как нам с такими манерами в Европу пройти? И ударили меня по спине пребольно...
– Да просто наплюй и все, – сказал Митроха, удаляясь в темноту. – А потом молча проходи куда там тебе пройти надо. Подумаешь, по спине ударили, не по голове же...
Двери маршрутки все еще были призывно открыты и из ее темного нутра смотрело несколько пар внимательных и решительных глаз, но Эмилий решил последовать мудрому совету местного старожила, и двинулся по еле заметной тропинке за своим опытным проводником. У него за спиной послышался громкий стук закрываемой двери и ворчание мотора удаляющегося транспортного средства, а потом все стихло, и Эмилий немного успокоился.
Митроха шел быстро и Подкрышену, чтобы поспевать за ним, приходилось часто переходить с шага на легкий бег трусцой.
Вдобавок ко всему, уже перед калиткой, Митроха сказал: "ничего не бойся", и Эмилий сразу же начал бояться, сам пока точно не зная – чего именно и насколько сильно. Когда же прямо из темноты перед ним появился огромный волк, Подкрышен громко и хрипло закричал "А-а-а!", а где-то в темноте эхом, словно кривляясь и передразнивая этот отчаянный вопль, закричал петух.
– Я же тебе говорил, – спокойно сказал Митроха из темноты. – Не бойся. Лучше познакомься. Это – Дружок. Дружок, это Миля. Фу. Фу, я сказал! Да харэ уже орать. Всех соседей побудишь. Проходи-ка скорее в дом, а то горло простудишь.
Но Эмилий уже не слушал Митроху. Он продолжал кричать, пока не оказался внутри дома, а оборвав крик на самой высокой ноте, он сразу же пожалел о том, что отправился искать национальную идею в такое место.
"Какие пророки здесь могут обитать? – думал он, наблюдая за тем, как Митроха хлопочет по хозяйству, – откуда они здесь возьмутся? Из космоса они, разве сюда прилетят?"
Тем временем Митроха бросил Подкрышену пару глубоких валенок и старую, но чистую фуфайку.
– У нас здесь так не ходят, Миля, – пояснил он Подкрышену. – В таких пальтах ты здесь даже до околицы поселка не дойдешь, не то, что до Побрехоткина Яра.
– Зачем это? – говорил Подкрышен, осматривая валенки.
– Это называется – "маскировка". В школах бизнеса вас такому не учат.
– Слушай, Митроха, а такси сюда можно вызвать? Что-то мне уже не хочется никуда идти. Ну ее, эту идею, может как-нибудь в другой раз ее поищем?
– Вызвать такси, конечно, можно. Да кто ж сюда ночью-то поедет? Разве уж совсем какой-нибудь отмороженный и больной на всю голову таксист.
Эмилий тут же вспомнил неидеального извозчика, тяжело вздохнул и начал развязывать шнурки германских ботинок.
Тем временем Митроха принес откуда-то два вещевых мешка и принялся набивать их всякой всячиной. В один мешок он насыпал ведро картошки, а во второй аккуратно засунул две бутылки водки, краюху хлеба и завернутый в чистую тряпку кусок сала изрядных размеров.
– Подарки знающему человеку, – пояснил он Подкрышену.
– А я думал, мы сейчас пикник у обочины здесь устроим, – с не очень сильным сарказмом заметил Подкрышен.
– Это уж как выйдет, – задумчиво сказал Митроха. – Может быть и устроим. Это уж как получится, Миля, паренек.
Покончив с мешками, он сходил во двор и вернулся обратно с большой суковатой палкой.
– На вот, – сказал Митроха, протягивая палку Подкрышену. – Отличная вещь, для себя берег.
– Ты что – меня специально пугаешь? – спросил Эмилий, принимая и осматривая палку.
– Почему специально. Там просто снегу навалило, а лыжи у меня Сивушки на прошлой неделе заняли и не вернули еще. Будешь ею от снега отталкиваться и равновесие поддерживать. Да в случае чего этой палкой и отмахиваться можно будет.
– От кого это? – оторопело спросил Подкрышен.
– Да от всего подряд. Понимаешь, Миля, нечисто там – в Побрехоткином Яру этом. Но словами этого не объяснишь, да ты и сам скоро все увидишь.
– Нужно было карабин прихватить, – дрожащим голосом сказал Эмилий.
– Карабин твой там не поможет, – заметил Митроха, – а такая вот палка в самый раз будет.
– Да неужели этот знающий человек живет так далеко?
– Не очень далеко – на противоположном краю поселка, одну улицу пройти только, и его хата там сразу по левой стороне будет, но по улице мы до него не доберемся. До него нам одна дорога – через Яр, а там нечисто.
– Да почему же по улице-то не доберемся? – воскликнул Эмилий.
– Потому. Зачем болтать по-пустому, скоро сам все увидишь.
"А ведь мы совсем не знаем страны, в которой занимаемся бизнесом, – с тревогой подумал Подкрышен. – Где уж тут подходящую идею для нее отыскать? Не удивительно, что нас так легко настигают и валят в местные снега черные зебры".
Уже через час Митроха с Эмилием выходили из калитки прямо в ночь. Подкрышен нес на плечах зеленый брезентовый сидор с картошкой и опирался на суковатую палку, а Митроха шел налегке – в его мешке кроме хлеба, сала и водки ничего не было. Руки его были свободными, только из голенища правого валенка выглядывала рукоятка памятной, проверенной временем, финки.
Сделав несколько шагов, он остановился, шумно втянул в себя воздух и сказал:
– Поворачиваем к Яру. Он от нас по правую руку будет. Слева, значит, Бобров, а прямо – улица.
– Не хочу я никуда поворачивать, – заныл вдруг Подкрышен. – Там везде темно, а впереди хотя бы фонари какие-то горят. Пойдем прямо, а Митроха? Ну, пошли-и-и прямо, пожалуйста.
– Ты думаешь, я из вредности к Яру заворачиваю? – удивленно спросил Митроха. – Думаешь, мне самому туда идти хочется? Ну, ладно, пойдем, сходим прямо. Только предупреждаю – все равно возвращаться придется.
– Ур-ра, – тихонько сказал Подкрышен. – А вот посмотрим. Не вижу я ничего страшного на этой улице, хоть ты глаз мне выколи.
– Лучше не говори так, Миля, – сказал Митроха, три раза сплевывая через плечо. – Здесь у нас по ночам так не шутят. Ну, раз ты ничего не видишь, иди тогда вперед.
