Текст книги "Московские каникулы"

Автор книги: Андрей Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

К о с т я. Нет, один. Тот, что у тебя нет недостатков. Ты слишком трезва и добродетельна, и это отвратительней всего.

Т о н я. А ты?

К о с т я. А я весь соткан из недостатков, и это мое единственное достоинство. Ладно, вернемся к тебе и Борьке.

Т о н я. Зачем?

К о с т я. Ты знаешь, почему он тебя не замечает как женщину?

Тоня фыркнула.

Не смейся, в этом вся соль. Потому что тебя не замечают другие! Да-да, такую заметную, хотя бы из-за роста, а не замечают. Вот если б ты хоть раз закадрилась со стоящим парнем – и Борька на тебя глаз бы кинул!

Т о н я. Жаргончик у тебя…

К о с т я. Плюнь на слова, задумайся о сути! Ты с ним с какого класса учишься?

Т о н я (вздохнув). С первого…

К о с т я. Убиться можно! Ты для Борьки кто? Свой парень! А для любви это гроб с музыкой!

Т о н я. Что ж поделаешь…

К о с т я. Как что? Ты должна предстать перед ним в новом, неожиданном качестве, понимаешь? Он должен сделать открытие, которое поразит его… Как удар в челюсть во время самбо!

Т о н я. Какое открытие?

К о с т я. Что ты не только счетно-вычислительная машина для решения трудных математических задач и не катапульта для забрасывания мячей в корзину, но что у тебя имеется еще и тонкая, поэтическая душа!

Т о н я. Брось, никто не поверит, что у девушки с толстыми ногами может быть тонкая душа.

К о с т я. Во-первых, они у тебя вовсе не толстые…

Т о н я. Правда?

К о с т я. Факт. Нормальные здоровые ноги. Во-вторых, если обращают внимание не на ноги… Какие б они ни были, а на душу… Тогда ноги из категории эстетической превращаются в обычное средство передвижения, как троллейбус или метро. А все восторги сосредоточиваются на душе.

Т о н я. Да ты откуда знаешь?

К о с т я. Кто много наблюдал, а страдал – еще больше, тот все знает.

Т о н я. Цитата?

К о с т я. Крик души. Пойми – в основе всякого чувства лежит ревность! Она возникает гораздо раньше любви.

Т о н я. Я вижу, ты крупный теоретик.

К о с т я. И практик – тоже. Хочешь, поставим строго научный эксперимент?

Т о н я. Какой?

К о с т я. Закрутим сегодня на глазах у Боба бурный роман – и увидишь, что из этого получится.

Т о н я. Ничего не получится. Ему, кроме Жеки, никто не нужен. (Помолчав.) А вот тебе этот эксперимент зачем? Человеколюбие одолевает?

К о с т я. Не совсем. Если реакция при эксперименте будет, как я ожидаю, бурной, то возможен выход побочного продукта. Он-то меня и занимает.

Т о н я. Химичишь ты не пойму чего… Нет, Бережок, такие опыты – не моя стихия. И вообще это бред. Все ты выдумал про меня и про Бориса…

К о с т я. А вот я сейчас у него самого спрошу.

Т о н я (испуганно). Попробуй только!

К о с т я (усмехнувшись). Тогда, ясно, выдумал…

Из дома выходит принарядившийся  Б о р и с.

Б о р и с. Здоров, Тоня.

Т о н я. Привет.

Б о р и с (поворачиваясь). Ну, как костюмчик?

К о с т я (иронически). От Кардена?

Б о р и с. Чего? Нет, Славкин старый. Не узок?

Т о н я. Сидит нормально.

К о с т я. Твой самый лучший костюм – борцовское трико. В нем ты как молодой бог. Правда, Тонна?

Тоня не отвечает.

Б о р и с. А где Женька?

К о с т я. Тоже побежала наряжаться. Вы сегодня будете прелестной парочкой – самый красивый парень и не менее самая красивая девица. А какие дети у вас пойдут впоследствии! Правда, Антуанетта?

Б о р и с (добродушно). Чего подначиваешь?

Т о н я. Завидует. У него дети будут такие же моральные уроды, как и он сам.

К о с т я. Вот это в яблочко! Кто знает, какая вечером предстоит выдача алкогольных напитков?

Т о н я. Не надейся, водки не будет.

К о с т я. Кто летом пьет водку, когда существует коньяк?

Т о н я. Обойдешься шампанским. И не вздумай приносить!

К о с т я. Тихо! Вон бежит главный алкоголик!

Вбегает запыхавшийся  Т и м у р.

Т и м у р. Братцы! Потрясающая новость!

К о с т я. Школа сгорела? (Посмотрев.) Стоит.

Т и м у р. Румянцева сегодня медаль получит!

К о с т я. Привет. Во всех газетах писали.

Т и м у р. Да не ту, что за спасение утопающих. Школьную! Серебряную!

Б о р и с. Врешь?

Т и м у р. Когда я врал? Захожу в канцелярию… С меня фотографии потребовали… Приношу, а там Маргоша Женьке новый аттестат выписывает. Серебряный! Здорово, верно?

К о с т я. Чему ты радуешься?

Т и м у р. Как – чему? То был я один медалист на весь класс, вроде белой вороны. А теперь – и Жека. Веселей.

К о с т я. Вот именно. Веселей некуда.

Б о р и с. Как же так? У нее ведь четыре четверки…

Т и м у р. Две! Сам видел – по биологии и географии!

Б о р и с. А были еще по русскому и алгебре…

К о с т я. Были, да сплыли. Восстановлена историческая справедливость, только и всего.

Б о р и с. Какая справедливость?

К о с т я. У нее спроси.

Т и м у р (Борису). Ты что, вроде бы недоволен? Не рад за Жеку?

Б о р и с. Нет, я рад… Только не понимаю…

К о с т я. Сообразительность никогда не была твоей сильной стороной. Зато у Женечки ее на двоих.

Т о н я. Ну, дадут Жене медаль… Жалко тебе? Не заслужила?

К о с т я. Заслужила. Только – чем?

Т и м у р. Наверно, она пересдала…

К о с т я. Письменную по алгебре? Не слыхать было.

Т и м у р. Ты что хочешь сказать – Румянцевой медаль нечестно дадут?

К о с т я. Ничего я не хочу сказать. Восхищаюсь молча.

Т и м у р. Да и какая от медали выгода? Если б как раньше, без экзаменов…

К о с т я. Ну, насчет выгоды не скажи… (Борису.) Какие в этом вашем МИМО экзамены?

Б о р и с. Сочинение. Английский. История. География.

К о с т я. А профилирующие? Для медалистов?

Б о р и с (с трудом). История и английский.

К о с т я (Тимуру). Видал? Английский да историю Женька как зверь знает. А на сочинении или на географии проще простого гробануться. Нет, наша Румянцева ведает, что творит.

Б о р и с. Что она творит? Знаешь – говори.

К о с т я. Знаю, что и ты, – про медальку. А как и почему… Пусть каждый понимает в меру своей испорченности.

Т о н я. Бросьте вы, ребята. Дали ей медаль – радоваться надо. Пусть хоть еще одной полегче будет. Я, например, тоже бы не отказалась…

К о с т я. Вот! Но тебе почему-то не догадались предложить.

Т и м у р. Думаешь, она ходила, выпрашивала?

К о с т я. В технику не посвящен. Да это и не суть важно. Главное – результат.

Т о н я. Мелкий ты человек, Бережной.

К о с т я. Возможно. А Румянцева – крупный. Нет, это поистине восхитительно! Сколько она у нас фанфарных речей произнесла – о принципиальности, верности идеалам, о романтике трудовых дорог! А цена им всем одна – медалька!

Б о р и с. Плохо ты говоришь, Костя… Пока сама не расскажет – ничему плохому не поверю. И все, хватит ее за глаза обсуждать.

Т о н я. Правильно, Боря!

К о с т я. А ну вас! (Быстро уходит.)

Пауза.

Т и м у р. Черт, и у меня от его слов какая-то муть в душе поднялась… Даже стыдно, что я мог про Жеку плохо подумать…

Т о н я (Борису). Да не хмурься ты! Ничего нечестного Женя сделать не могла. Ну просто не могла – это я точно знаю!

Б о р и с. Спасибо. Ты добрая.

Т о н я. Ничего не добрая. Просто знаю. (Тимуру.) Ты идешь?

Т и м у р. Ага. Надо и мне своей внешностью заняться. Хотя моей красоте вряд ли кто-нибудь поможет.

Т о н я. Ничего, на выпускном вечере некрасивых не бывает. Пока, Глебушка!

Б о р и с. До вечера…

Тоня и Тимур уходят. Борис молча смотрит им вслед. Затем резко срывает с себя галстук, снимает пиджак и забрасывает его на дерево. Подходит к висящей на ветке «груше» и начинает яростно с ней боксировать. Входит  Ж е н я, она в плаще «болонья». Молча смотрит, как Борис колотит «грушу».

Ж е н я. Не хотела б я твоим врагом быть…

Б о р и с (обернувшись). Женька…

Ж е н я. Закрой глаза!

Борис молча смотрит на нее.

Ты слышишь? Рукой!

Борис закрывает ладонью глаза.

(Снимает плащ – на ней очаровательное бальное платье.) Можно!

Борис отнимает руку.

Пауза.

Нравится?

Б о р и с (с трудом). Женя, Тимур сказал, ты получаешь серебряную медаль…

Ж е н я (радостно). Правда?! Ой как здорово! Ура! Ура! Ура! (Кружится по двору.)

Б о р и с (останавливает ее). Ты что, не знала?

Ж е н я. Нет, Ангелочек говорила, что возможен такой вариант… Но я решила не верить, пока не получу. Потому и тебе ничего не сказала.

Б о р и с. А четверки? У тебя их было четыре штуки…

Ж е н я. Было четыре, осталось две. Русский мне разрешили пересдать…

Б о р и с. Когда ты к нему готовилась?

Ж е н я. По ночам. Чтоб не смеялись, если не выйдет. (Пауза.) Что ты так смотришь? Не веришь? Спроси у Петра Тихоновича, он меня два часа гонял.

Б о р и с. А с алгеброй как получилось?

Ж е н я (холодно). Дружочек, ты меня что, допрашиваешь?

Б о р и с. Но мне надо знать… Тут про тебя Костя такое говорил…

Ж е н я. Представляю. Он меня давеча все шпынял, что я без медали кончила. (В пространство.) Теперь съел? Как бы не подавился! (Пауза.) А с алгеброй получилось как в сказке. Ангелина Арсентьевна по секрету рассказала. Комиссия пересмотрела мою контрольную и нашла, что тройка была выставлена ошибочно. Помнишь, мы за скобки боялись – поставила я их или нет. Так вот, они у меня были поставлены! Словом, вывели четверку. Ну, а раз на экзамене четыре, то на круг железные пять получились. Здорово, верно?

Б о р и с. Что ж ты мне сразу не рассказала?

Ж е н я. Чтоб не сглазить, пока медаль не получу. (Пауза.) Ты что, не рад?

Б о р и с. Все так неожиданно вышло… Конечно, рад… Поздравляю…

Ж е н я. Постой… Может, ты Бережному поверил?

Б о р и с. В чем – поверил?

Ж е н я. Не знаю. Сам сказал – он про меня такое говорил… И ты не дал ему за это в морду?

Б о р и с. Ох, Женька, это мне надо дать! (Изо всех сил бьет по «груше», она отскакивает и наносит удары Борису.) Так меня! Так меня! Так! Так!

Ж е н я (оттаскивает его от «груши»). Ненормальный! В синяках будешь!

Б о р и с. Пусть буду! Чтоб все видели – вот идет подонок, на секунду, на одну малюсенькую секунду усомнившийся в Женьке! В самой лучшей, в самой необыкновенной Женьке на свете! (Подбегает к качелям.) Садись! Сейчас раскачаю тебя до неба!

Ж е н я (смеясь). Нет, Боренька, предпочитаю ходить по земле, по нашей самой необыкновенной земле!

Б о р и с. Эх, жаль, музыки нет… Подпевай! По нашей, по нашей, по нашей земле…

Ж е н я. По нашей, по нашей, по нашей земле…

Они кружатся по двору.

З а н а в е с.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Входят  К о с т я, Т о н я  и  Т и м у р.

К о с т я. А теперь мы с вами у Румянцевых. Обычно здесь царит этакий холодный модерн, по которому не угадаешь ни о вкусах хозяев, ни даже об их материальных возможностях…

Т о н я. Но сегодня Женя внесла в образцовый порядок квартиры ту милую беспорядочную суматоху, которую очень не любит ее мать, но которая так красит любой дом. Еще бы, идут последние приготовления к выпускному вечеру!

Т и м у р. А через раскрытую дверь балкона – слышите? – временами приглушенно доносится духовой оркестр. Он играет что-то давным-давно знакомое… Интересно, говорит ли эта музыка об одном и том же сердцам наших родителей и нашим сердцам? Вон идет Галина Петровна, Женина мать, спросим у нее об этом?

Тоня, Костя и Тимур удаляются. В комнату входит принаряженная  Г а л и н а  П е т р о в н а, потом вбегает запыхавшаяся  Ж е н я.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Женька, перестань в конце концов носиться по квартире! У меня уж головокружение от твоей беготни…

Ж е н я. Не сбивай! Так… Еще утюг подогреть нужно. Платье подгладить. Складка получилась не на месте.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Давай выглажу.

Ж е н я. Сама, сама! Ты вырастила работящую дочь, не тунеядку какую-нибудь.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Знаю. И тем не менее ты мне не нравишься сегодня.

Ж е н я. Плохо причесана?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Слишком суетишься. Нервничаешь?

Ж е н я. А ты не нервничала в день выпускного бала?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Нервничала. Вернее, волновалась. Но по-другому.

Ж е н я (помолчав). Ты слишком проницательна, моя милая родительница…

Г а л и н а  П е т р о в н а. С людьми работаю. (Пауза.) Уж не поссорились ли вы с Борисом?

Ж е н я. Что ты! (Взглянув на часы.) Сейчас явится как штык! (Прислушиваясь.) Это ты оркестр раздобыла?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Я.

Ж е н я. Старье играет…

Г а л и н а  П е т р о в н а (улыбаясь). Ничего не попишешь, голубчик, оркестр-то министерский…

Ж е н я. И что б они без тебя там делали, в родительском комитете?..

Г а л и н а  П е т р о в н а. Увы, незаменимых людей нет. Ведь трудно было даже представить комитет комсомола – и без тебя. А вот выбрали Стекольникову – и ничего, действует. Справляется?

Ж е н я. По каждому вопросу ко мне бегает, В будущем году хлебнет горюшка.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Освоится – потянет. (Пауза.) Как отнеслись ребята к твоей медали?

Ж е н я (настороженно). А как они должны были отнестись?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ну, в некотором роде сюрприз все-таки…

Ж е н я. К сюрпризу отнеслись по-разному. Хотя «по-разному» – это только Костя Бережной.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Да, он тебя не любит…

Ж е н я. Нежно сказано. Ненавидит меня лютой ненавистью. Аж заходится. Наговорил мне сегодня кучу гадостей. Показалось мало – еще ребятам чего-то наплел…

Г а л и н а  П е т р о в н а. А ребята что?

Ж е н я. Косте на остальных наплевать, он для Борьки старался. Ну а Боренька у нас мальчик впечатлительный, легко поддается чужому красноречию. Расстроился. Потом, конечно, каялся.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Да, этот Бережной… Вот уж кто действительно нигилист. Его мать снова на гастролях?

Ж е н я. Родительница, ты преувеличиваешь влияние предков на наше мировоззрение и на наш характер. Если Костя такой противный, то вовсе не из-за матери. И я так необыкновенно хороша не только в силу твоих выдающихся качеств и достоинств.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Язвишь? Но я-то ведь ничем еще перед тобой не провинилась?

Ж е н я. Кто знает…

Г а л и н а  П е т р о в н а (сухо). Потрудись объяснить эту многозначительную интонацию.

Ж е н я. Могу. Ты вот председатель родительского комитета. И вообще деятель.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Что же из этого следует?

Ж е н я. Моя медаль – не твоих рук дело?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Как прикажешь тебя понимать?

Ж е н я. Не говорила ты Петру Тихоновичу – это, мол, их упущение, что я без медали осталась? Что если б меня не загружали так общественной работой, то я училась бы не хуже Тимура Калитина.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ах, вот оно что… Ты считаешь меня способной на вымогательство?

Ж е н я. Ну, может, не впрямую говорила, намеком… Ты умеешь.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Не знаю, что умею я, а вот ты оскорбить и обидеть уже вполне умеешь!

Ж е н я. Значит, не говорила?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Не только не говорила сама, но даже всячески уклонялась от разговора, когда Ангелина Арсентьевна начинала или пыталась его начать.

Ж е н я. Она пыталась?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Несколько раз. Причем в очень похожих формулировках. Каялась – чувствует-де себя виноватой, что не могла ни в чем без тебя обойтись, перегружала тебя по общественной линии. И что только из-за этого ты осталась без медали. (Помолчав.) Чуть не осталась.

Ж е н я. Вот именно. Чуть.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ты русский пересдала без поблажек?

Ж е н я. Попробуй словчи у Петра Тихоновича!

Г а л и н а  П е т р о в н а. А контрольная по алгебре?..

Ж е н я (холодно). Мне ее не показывали.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ты думаешь, Ангелина…

Ж е н я. Ничего я не думаю! Не Ангелина, комиссия контрольную пересмотрела!

Г а л и н а  П е т р о в н а. Тогда выкинь все это из головы! В школе я никому ничего не говорила, а тебе могу сказать. Уж кто из вашего выпуска и заслуживает медали, так это ты! Если б не твоя загрузка школьными делами, ты всегда училась бы на одни пятерки! В конце концов, я могла б тебе репетитора по алгебре взять. Деньги были.

Ж е н я. А время?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Я об этом и толкую. Так что не предавайся сомнениям или угрызениям совести, если они у тебя появятся! А на клеветнические домыслы Кости Бережного плюнь! И запомни, дочка: хочешь, чтоб тебе верили люди, – верь себе сама. Безоговорочно!

Ж е н я. Я-то себе верю…

Г а л и н а  П е т р о в н а. Имеешь для этого все основания! У тебя всегда была репутация без пятнышка и впредь такой будет. Учти, это очень важно для твоего будущего. Я первая не допустила бы никаких махинаций, они потом себе дороже обходятся.

Пауза.

(С улыбкой.) Как это у вас говорят – усекла?

Ж е н я. Вполне. Умеешь убеждать.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Не я, правда убеждает.

Звонок в прихожей.

Ж е н я. Борька! (Выбегает.)

Пауза. Возвращается Женя, пропуская в комнату  В е р у  И г н а т ь е в н у.

В е р а  И г н а т ь е в н а. Вечер добрый.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Заходи, Вера Игнатьевна.

В е р а  И г н а т ь е в н а. Говорят, ты была у нас сегодня?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Забегала.

В е р а  И г н а т ь е в н а. А я даже из кухни не выглянула. Пироги затеяла.

Ж е н я. Вы извините, Вера Игнатьевна, мне еще надо платье выгладить…

В е р а  И г н а т ь е в н а. Ты иди, иди… Борис тоже все что-то наглаживает, мне не доверяет.

Женя выходит. Пауза.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Сядем?

В е р а  И г н а т ь е в н а. Я ненадолго…

Садятся.

Твой-то дома?

Г а л и н а  П е т р о в н а (махнув рукой). Авралит… Полугодовая программа как-никак. Домой только ночевать является.

В е р а  И г н а т ь е в н а. А я моего завтра к обеду жду… Только завтра, может, уже поздно будет…

Г а л и н а  П е т р о в н а. Что – поздно?

В е р а  И г н а т ь е в н а. Я с тобой о Борисе посоветоваться пришла. Ведь сегодня они свои аттестаты получат, а завтра уж подавать их побегут!

Г а л и н а  П е т р о в н а (улыбаясь). Побегут. Я сама, помнится, утром чуть свет побежала. Думала – чем раньше подать, тем скорей примут.

В е р а  И г н а т ь е в н а. Ну не лежит у меня душа к институту этому! Что хочешь со мной делай – не лежит!

Г а л и н а  П е т р о в н а. Лишь бы у Бори лежала.

В е р а  И г н а т ь е в н а. Думаешь, он до него своим умом дошел? Да он бы сам и не посягнул никогда, все Женечка! Ей туда и верно дорога прямая. Как говорится, большому кораблю – большое плаванье. А Борька мой…

Г а л и н а  П е т р о в н а. Чего ты его унижать вздумала?

В е р а  И г н а т ь е в н а. Ты моих старших знаешь. Крепко на ногах стоят и дело свое делают не хуже других. А Борька… Одно слово – младший. И баловала его больше других…

Г а л и н а  П е т р о в н а. Однако не избаловала же.

В е р а  И г н а т ь е в н а. Бог миловал. Я не к тому. Хоть и любимец он мой, а переоценки я к нему не допускаю. Ну посуди сама, куда ему в этот, в дипломатический?

Г а л и н а  П е т р о в н а. А ты знаешь, Игнатьевна, недооценка – она хуже переоценки, особенно в их возрасте. И, честно говоря, я не вижу оснований для тревоги за Бориса. У него же отличные данные – от внешних и до анкетных!

В е р а  И г н а т ь е в н а. Данные эти самые характера не заменят. А характером он телок, извини ты меня за такое выражение! Хоть и вымахал уже до предела.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ничего, характера у Жеки на двоих хватит.

В е р а  И г н а т ь е в н а. Э, нет, чужим характером не проживешь… Даже в одной упряжке ежели.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Боюсь, ты не так меня поняла. Просто они товарищи, и Женя Боре всегда поможет, в трудную минуту. Я имею в виду учебу в институте. (Помолчав.) Иль, может, тебе вообще их дружба не по вкусу?

В е р а  И г н а т ь е в н а. Я в это не мешаюсь.

Г а л и н а  П е т р о в н а. И правильно делаешь. Первое юношеское чувство… Как бы это поточней сказать… Оно никогда не бывает окончательным. А пройти через него нужно. Ну вроде корью переболеть, понимаешь? Впрочем, если их отношения окажутся серьезней, чем мы предполагаем… Что ж, и тогда я возражать не стану. Ведь не только Женя влияет на Борю, и он на нее. Честно тебе признаюсь – благотворно влияет. У Женьки характер со всячинкой… А Борис – добрый, ровный такой… Одним словом – надежный.

В е р а  И г н а т ь е в н а. Это ты правильно. В случае чего – не выдаст. Это ты точно.

Г а л и н а  П е т р о в н а. В общем, верю я в наших ребят. Они сами разберутся – и в какой институт им поступать, и во всем прочем.

В е р а  И г н а т ь е в н а. А и не разберутся – все одно по-своему сделают. Думаешь, скажи я сейчас Борису – идти в медицинский или еще куда, – послушает?

Г а л и н а  П е т р о в н а. А мы своих родителей много слушали? Каждый свою тропинку в жизни должен сам проторить. Закон природы. Убедила?

В е р а  И г н а т ь е в н а (улыбаясь). Облегчила. Когда выговоришься перед понимающим человеком – оно всегда помогает.

Г а л и н а  П е т р о в н а. На вечер придешь?

В е р а  И г н а т ь е в н а. А как же! Пироги-то я не для себя пекла, для вечера. Ну, побегу… Борису не говори, зачем приходила.

Г а л и н а  П е т р о в н а (улыбаясь). Замётано. (Провожает Веру Игнатьевну до двери и останавливается в задумчивости.)

Входит  Ж е н я.

Ж е н я. О чем это вы?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Вера Игнатьевна считает, что Борису не следует в МИМО идти.

Ж е н я. А о нас… О нас обоих что говорила?

Пауза.

Г а л и н а  П е т р о в н а (осторожно). Вообще-то она боится, что он тебе не пара…

Ж е н я. А ты как думаешь?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Важней бы знать, что думает об этом сам Борис.

Ж е н я. У него я спрашивать не собираюсь. Ты отвечай. Пара или не пара?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Жизнь покажет.

Ж е н я. Хитра ты, матушка. А могла бы для успокоения на свой опыт сослаться.

Г а л и н а  П е т р о в н а. На какой опыт?

Ж е н я. Ну как же… Папа твоих степеней не достиг, всего только начальник цеха… А я вижу, как ты злишься, когда на улице на него девчонки оглядываются.

Г а л и н а  П е т р о в н а (смеется). Женька, это бессовестно – говорить такое матери!

Ж е н я. Ничего, у нас о жизни разговор, тут мы на равных. Значит, ты тоже считаешь, что Борис мне не пара?

Г а л и н а  П е т р о в н а. А может, ты ему? Он ведь лучше тебя, добрей.

Ж е н я. Знаю.

Г а л и н а  П е т р о в н а. А коли знаешь, тогда все в порядке.

Ж е н я. Говорю – хитрющая ты… Боишься, если что, тебя обвинять стану?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ох, боюсь. Но другого.

Ж е н я. Чего?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Что ты перемудришь. Переумствуешь.

Ж е н я. Такого слова нет.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Вот-вот! Ты педант, матушка! А в любви это большая помеха.

Ж е н я. В любви? И такого слова не знаю. Во всяком случае, никому еще в любви не объяснялась. И мне – тоже.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Подозреваю, что мы просто не договорились о терминах. Или же что сие великое событие произойдет не далее как сегодня. Выпускные вечера – они очень подходят для этого дела. Вспоминается нечто подобное.

Ж е н я. Вы же с папой в разных школах учились? И вообще он старше…

Г а л и н а  П е т р о в н а. На глупые вопросы не отвечаю.

Ж е н я (задумавшись). Понимаю… Ты хочешь сказать, что первое объяснение в любви – не всегда главное, последнее? И что относиться к нему нужно соответственно?

Г а л и н а  П е т р о в н а (серьезно). А ты умней, чем я думала.

Ж е н я. Твоя дочка. Но боюсь, что даже ты меня плохо понимаешь.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Тогда объясни себя. Только попроще.

Ж е н я. Пожалуйста. Понимаешь, я к жизни так отношусь: мне чужого не нужно, но что мое – то мое!

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ух, как грозно! Никто ведь у тебя ничего не отнимает.

Ж е н я. Пусть попробуют! Усекла?

Г а л и н а  П е т р о в н а (с улыбкой). Вполне. Умеешь убеждать.

Ж е н я. Не я, правда убеждает.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Дружочек, а не слишком ли мы серьезный разговор затеяли в такое неподходящее время? В школу пора.

Ж е н я. Без Бориса не пойду. Он должен за мной зайти.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Какие пустяки ты возводишь в принцип! Забеги за ним сама.

Ж е н я. Нет, я загадала. Должен!

Г а л и н а  П е т р о в н а. Так ты еще и суеверна?

Ж е н я. А ты думала? (Взглянув с балкона, радостно.) Идет! Займи его, пока переоденусь! (Убегает в свою комнату.)

Входит  Б о р и с. Наряден, причесан, в руках букет цветов.

Б о р и с. Добрый вечер, Галина Петровна… (Не знает, что делать с букетом.)

Г а л и н а  П е т р о в н а. Добрый вечер. Цветы, надеюсь, мне?

Б о р и с. Вообще-то Ангелине Арсентьевне…

Г а л и н а  П е т р о в н а (смеясь). Не красней, я пошутила! Женя переодевается, сейчас выйдет. Присядем?

Б о р и с. Не усижу.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Так танцевать хочется?

Б о р и с. Что вы! Вообще… Нервное возбуждение.

Г а л и н а  П е т р о в н а. По тебе не заметно.

Б о р и с. Я такой… Малоэмоциональный. Снаружи.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Сам диагноз поставил или кто-нибудь подсказал?

Входит  Ж е н я, она в бальном платье.

Ж е н я. Мама, перестань его допекать насмешками!

Г а л и н а  П е т р о в н а. Это тебе в отместку, чтоб не копалась столько.

Ж е н я. Я готова.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ну-ка, повернись.

Женя крутится на каблуках.

Очень мило. Платье, правда, могло быть на несколько сантиметров и подлинней…

Ж е н я. Ты опять?!

Г а л и н а  П е т р о в н а. Больше не буду! Пошли?

Ж е н я. Ты иди, мы догоним. Я только причешусь.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Утюг выключила?

Ж е н я. Выключила, выключила! (Выпроваживает Галину Петровну.)

Пауза.

Ну?

Б о р и с. Что – ну?

Ж е н я. Какая сейчас я? Лучше, чем утром?

Б о р и с (торжественно). Ты не лучше, чем утром! Ты – лучше всех на свете!

Ж е н я. То-то же! Службы не знаешь.

Б о р и с (немного обижен). Для этого, чтоб спросить, ты и мать выпихнула?

Ж е н я. Не только для этого.

Б о р и с. А для чего?

Ж е н я. Для того, чтобы разъяснить популярно, зачем и почему я с тобой дружу.

Б о р и с. Смеешься?

Женя молчит.

Почему?

Ж е н я. Ох и дурак же ты, Борька! Да вовсе не дружу я с тобой, понимаешь? Люблю!

Б о р и с. Правда?..

Ж е н я. Будто сам не знаешь? (Пауза.) Ну?!

Б о р и с. Что?..

Женя не отвечает. Борис медленно идет к ней.

Ж е н я. Все-таки догадался…

Обнимаются. Поцелуй.

З а н а в е с.