Текст книги "Московские каникулы"

Автор книги: Андрей Кузнецов

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Входит  К о с т я.

К о с т я. Увы, друзья, вы немного опоздали. Аттестаты уже вручены, все хорошие напутственные слова при этом сказаны. Позади уже маленький концерт, окончен и торжественный ужин. Теперь в нашей школе в разгаре выпускной бал! Мы с вами слушаем сложную симфонию этого бала из глубины школьного двора, есть у нас такой уголок рядом со спортивной площадкой. Из ярко освещенных и распахнутых настежь окон актового зала сюда достаточно отчетливо доносится танцевальная музыка. То это духовой оркестр – и тогда мы слышим милые сердцу наших педагогов вальсы, танго и фокстроты. То гремит радиола – и тогда преобладают модные шлягеры, а силуэты, видные в окнах, движутся совсем в ином ритме. Иногда вдруг звучат взрывы смеха, изредка – песни, громко и нестройно. А тут, в этом укромном уголке, пока тихо. Надо вам сказать, что здесь излюбленное и освященное традицией прибежище наших парочек. Вот и сейчас сюда направляется одна из них. Странно, это Тимур и Тоня… Вот уж кого никогда не считали парочкой…

Костя удаляется. Медленно входят  Т и м у р  и  Т о н я. Она – в бальном платье, он, как и все ребята, в черных брюках и белой рубашке.

Т и м у р. А ты здорово придумала – выйти подышать…

Т о н я. Давно у нас столько народу не собиралось. В зале просто не протолкаться.

Т и м у р. Пришли нас проводить. В последний путь. А здесь ничего… Ты знаешь, я тут ночью, оказывается, никогда не был… Ни разу!

Т о н я. Я тоже.

Т и м у р. Боюсь, что эти дружные признания нас не украшают. По достоверным сведениям, именно здесь находится главный плацдарм лирики и свиданий. (Пауза.) Ты хотела мне что-то сказать?

Т о н я. Ага. Посоветоваться.

Т и м у р. Давай. Для этого я вполне гожусь. Сохранил, к прискорбию, трезвость ума и ясность мысли. Выяснилось, что шампанское на меня абсолютно не действует. Горжусь и сожалею одновременно. Итак, вам нужен мой совет? Извольте. К услугам вашим.

Т о н я. Предупреждаю – вопрос чисто теоретический.

Т и м у р. Естественно. Я будущий физик-теоретик. А ты – будущий практик-самолетостроитель. Соединим же теорию с практикой, как нас к тому призывают старшие товарищи и периодическая печать.

Т о н я (подозрительно). А ты все-таки не того?

Т и м у р (сбившись с тона). Не того… Просто с самого начала почему-то избрал этот витиеватый стиль и никак не могу сменить пластинку. От смущения, должно быть. Вдруг нас тут застукают и заподозрят?

Т о н я. Нас с тобой заподозрят?

Т и м у р. Действительно, нелепое опасение. Излагай свой теоретический вопрос.

Т о н я (сбивчиво). Понимаешь, есть такая точка зрения… Допустим, девчонке нравится парень… А парень этот… Ну, не замечает ее… Относится как к товарищу… Просто ему в голову не приходит…

Т и м у р. Бывает. И не только с парнями.

Т о н я. Так вот… Говорят, если девушка хочет привлечь внимание такого парня, то ей лучше всего с каким-нибудь другим закадриться… Верно это?

Т и м у р. Гм… Видишь ли, закадриться – термин явно не научный…

Т о н я. Да ладно! Не в терминах дело.

Т и м у р. Подожди. Давай изложим этот теоретический случай построже. Значит, так. Девушке А нравится парень Б. Тот на нее в этом аспекте не обращает внимания. То ли по недогадливости, то ли потому, что сам находится в состоянии некоего лирического контакта с девушкой Ж…

Т о н я (немного растерявшись). Почему с Ж?

Т и м у р (невозмутимо). Буквенные обозначения могут быть любые. Скажем, икс, игрек, зет. Важна одноязычность. Продолжаем. Тогда девушка А, для привлечения внимания юноши Б, решает вступить в некоторый контакт с другим парнем. Ее выбор, естественно, падает на товарища, которого мы обозначим здесь буквой К…

Т о н я (справившись со смущением). Обозначение не строгое. К – это может означать и Костя, и Калитин.

Т и м у р. До сих пор для обозначения принимались имена, а не фамилии. И вообще Калитин для данного гипотетического случая не подходит.

Т о н я. Почему?

Т и м у р (помолчав). В самом деле, почему? Случай-то чисто гипотетический… (Прислушивается к музыке, доносящейся из школы.) Вот дают… Вернемся?

Т о н я. Ты мне не ответил на вопрос. Стоит произвести этот опыт? С привлечением внимания?

Т и м у р. Решающее значение имеют цели, которые преследует в данном опыте субъект, недостаточно точно обозначенный буквой К.

Т о н я. Допустим, что никаких личных целей он не преследует. Движим состраданием и человеколюбием.

Т и м у р. Гм… Это точно?

Т о н я. Точно.

Т и м у р. Тогда… Тогда я тебе отвечу немного позже. Ладно?

Т о н я. Ладно. Только сегодня. (Внезапно.) Покажи медаль!

Т и м у р. Зачем?

Т о н я. Просто посмотреть хочется.

Тимур достает из кармана коробочку с медалью и дает Тоне.

(Вынув медаль.) Красивая…

Т и м у р. Могла быть получше. Подумать только, из-за нее я вкалывал целых десять годиков!

Т о н я. Разве ты только из-за медали вкалывал?

Т и м у р. У нас раньше жила собака, доберман-пинчер, так у нее целых семь медалей было – четыре золотых и три серебряных!

Т о н я (улыбаясь). А твои знания у нее были?

Т и м у р. Все правильно, Тоннушка. И вместе с тем… Знаешь, я вот сейчас подумал… Наверно, эта медаль – мое самое высокое достижение в жизни. А дальше… Буду рядовым физиком, такие ведь тоже нужны, верно?

Т о н я (горячо). Нет! Ты будешь замечательным физиком! Ты сделаешь великое открытие, которое прославит тебя, нашу школу и всех твоих друзей! Не смей думать, что ты больше ничего не добьешься в жизни!

Т и м у р. А что особенного? Ты ведь сама сколько раз говорила, что будешь самым обыкновенным, рядовым инженером. Вполне законное желание.

Т о н я. Я – другое дело.

Т и м у р. Почему?

Т о н я. Я – женщина. И некрасивая.

Т и м у р. Тю! Какое это имеет значение?

Т о н я. Вырастешь – поймешь.

Т и м у р. Долго ждать. Объясни.

Т о н я. Ну, красивые – они смелые, уверенные в себе… Как Женя.

Т и м у р. Не вижу логики. Красивой и красоты хватит. А некрасивая должна умом брать, талантом… Это я вообще! А ты… Совсем ты не некрасивая!

Т о н я. А какая?

Т и м у р. Нормальная.

Т о н я. Вот именно. А Жека – ненормальная?

Т и м у р (не сразу). Тебе понравилась ее речь?

Т о н я. Конечно. Она все здорово делает. А танцует как!

Т и м у р. Да, танцует лихо. Борька тоже мастер этого жанра. У вас бы с ним не хуже получилось.

Держась за руки, вбегают  Ж е н я  и  Б о р и с.

Ж е н я (многозначительно). Так-так-так… Наше место, Боб, оказывается, уже занято. (На движение Тимура.) Сидите, мы великодушно удаляемся.

Т и м у р (сухо). Подачек не принимаем.

Т о н я. Что вы, ребята… Мы просто разговаривали…

Т и м у р. Неправда! Не просто! Я собирался объясниться Тоне в любви, а вы помешали! Но я это еще сделаю сегодня! Слышишь, Тоня?! (Быстро уходит.)

Б о р и с. Что это с ним?

Т о н я. Почему – «что это»? Вы же слышали – собирался нормально в любви объясниться… Тут место такое, специализированное… Ах да, ведь это ваше место!

Ж е н я. Брось заводиться без причины. И вообще, если Тимур правду сказал… Тогда поздравляю.

Т о н я. Не поздравляй, он пошутил.

Ж е н я. Жаль. Тимка хороший парень.

Т о н я. Разве шутят только плохие?

Входит  К о с т я, ведя за руку упирающегося  Т и м у р а.

К о с т я (грозно). Кто здесь обидел моего лучшего друга Тимура Калитина?!

Т о н я. А что будет обидчику?

К о с т я. Обидчик не получит коньяку! (Достает из кармана плоскую бутылку.)

Ж е н я. Тебе обязательно нужно сегодня напиться?

Т и м у р. Мне нужно!

К о с т я. Слыхали? Дитя вынашивало эту идею с первого класса и наконец дождалось подходящего момента. На, жертва тщеславия! (Протягивает бутылку Тимуру.)

Тот отвинчивает крышку, наливает, пьет. Наливает и снова собирается выпить.

Т о н я (отнимает крышку). Э, нет, угощаться – так всем! (Пьет.)

К о с т я (Тимуру). Видел? Принимает огонь на себя, чтоб тебе меньше досталось.

Т о н я. Фу-у… Вот это да! Крепкий какой…

К о с т я. Другого не держим. (Жене.) Тяпнешь?

Ж е н я. Просто так пить не интересно. Пусть каждый, кто выпьет, скажет при этом…

Т о н я. Заветное желание!

К о с т я (насмешливо). Любимый стишок.

Ж е н я. Нет, пусть выдаст свой прогноз на ближайшие двадцать лет. О том, кто будет пить следующий.

Б о р и с. Двадцать лет… Хватанула.

К о с т я. Принимается.

Т о н я (Жене). Чур, ты первая!

Ж е н я. Нет, по алфавиту. Чтоб не было свободы выбора. Первая – Антонина.

Т о н я. Я уже пила!

К о с т я. Ничего, тебе это что слону дробина. (Дает Тоне бутылку.)

Т о н я (нерешительно). Значит, по алфавиту?..

Т и м у р. Именно. Девушка А предсказывает судьбу юноше Б. Давай.

Т о н я. Двадцать лет… Боря прав, я и представить себе не могу такого срока…

Т и м у р. Ты не о себе представляй, о нем…

Т о н я. Попробую… (Помолчав.) Сначала Боря поступит в Институт международных отношений…

Борис кланяется, прижав руку к груди.

Проучится там два года и сбежит… Поступит в медицинский…

Т и м у р. Так, может, ему лучше сразу – в доктора?

Ж е н я. Не мешай!

Т о н я. Кончит медицинский, станет замечательным хирургом…

Б о р и с. Детским?

Т о н я. И детским тоже… Потом бросит все – Москву, положение, уедет далеко-далеко на север…

Ж е н я (ужасаясь). С женой?

Т и м у р. Вопрос нечестный! Прогнозируется только один человек. Словом, с Борисом все ясно: через двадцать лет он главный хирург Якутской АССР.

Т о н я. Твое здоровье, самый главный хирург! (Пьет и передает бутылку Борису.)

Б о р и с. Ну, а мне и гадать нечего, прогноз автоматический: через двадцать лет Женька будет знаменитым дипломатом.

К о с т я (иронически). Коллонтай номер два.

Ж е н я (с вызовом). Румянцева номер один! Не верите?

Б о р и с. Верим и знаем. Будь здорова, номер один! (Пьет. Отдает бутылку Жене.)

Ж е н я. Детки, а вам не кажется, что мы засушили мероприятие?

Т и м у р. Есть отчасти. Давай отмочи хохму. В Костин адрес.

Ж е н я (подумав). Так и быть, скажу всерьез и чистую правду. Через двадцать лет Константин Бережной будет митрополитом всея Руси…

К о с т я (басом, нараспев). Благословляю тебя, дщерь моя, за твою неизреченную щедрость!

Ж е н я (продолжает). Митрополитом всея Руси Дионисием в пьесе Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович». Премьера состоится в театре города Кимры Калининской области. В этом театре Костя будет не только ведущим актером, комиком в жизни и злодеем на сцене, но и председателем месткома! У него будет две жены и три любовницы…

К о с т я. Четыре!

Ж е н я. И четыре любовницы. Заглядывая далее чем на двадцать лет, добавлю, что в день шестидесятилетнего юбилея товарищу Бережному присвоят звание заслуженного артиста Якутской АССР, и они обмоют это долгожданное событие с главным хирургом республики товарищем Глебовым в теплой и дружеской обстановке. Дерзай, Бережной! (Пьет и передает бутылку Косте.)

К о с т я. Ну что ж, считаю, мне предсказан не худший вариант. Благодарю. (Помолчав.) Что касается будущего нашего друга Тимура Калитина, то оно мне тоже видится в исключительно розовом свете. Правда, у него не будет такого количества жен и любовниц, как у меня…

Т и м у р. Протестую! Это зажим!

К о с т я. Но зато грудь его будут украшать многочисленные лауреатские медали, а понятие «эффект Калитина» войдет во все учебники физики. Причем произойдет это еще раньше, чем через двадцать лет. Впрочем, если он до этого не сопьется. Поэтому, друг мой Калитин, я пью и призываю тебя не следовать моему дурному примеру! (Пьет, отдает бутылку Тимуру.)

Т и м у р (поболтав бутылку). Боюсь, что от такого количества и муха не сопьется… (Помолчав.) Мне осталось запрограммировать светлое будущее Антонины Пересветовой… Прошу прощения за нечаянный каламбур. Что ж, это легче легкого, ибо я сам надеюсь принять активное участие в ее судьбе.

Т о н я. Интересно. Как это?

Т и м у р. Ты будешь, Тоннушка, строить великолепные самолеты, такие же сильные и красивые, как ты сама.

Ж е н я. Вот это комплимент!

Т и м у р (трясет головой). Нет! Это не комплимент! Это обещанное признание в любви! Все эти годы ты мне здорово нравилась, Тонька, но я молчал, потому что… Ну, в общем, молчал. А сейчас больше не хочу молчать… Какого черта я буду все молчать, молчать, молчать? Вот люблю тебя и хочу, чтоб ты это знала! И вы все тоже, ясно?! (Пьет из горлышка, бросает бутылку в кусты и убегает.)

К о с т я. Готов. Окосел.

Т о н я (Борису). Ты тоже так думаешь?

Б о р и с. Я?.. Нет… Совсем не думаю!

К о с т я. Совсем не думать – еще хуже, чем думать плохо. (Внезапно.) Атас! Опять эта корреспондентка!

Входит  С т е п н а я. Через плечо у нее висит портативный магнитофон, в руках – гитара.

(Сладко.) Милости просим, дорогая наша товарищ Степная!

С т е п н а я (не реагируя). Румянцева, куда ты скрылась? Я ищу тебя по всей школе!

Ж е н я. Зачем? Ведь вы записали мою речь?

С т е п н а я. У нас запланирована часовая передача, понятно? Если в ней будут только речи, ее слушать никто не станет.

К о с т я. А вам это не все равно?

С т е п н а я. Отнюдь. Я привыкла, что мои передачи имеют успех, их неоднократно повторяют по многочисленным письмам радиослушателей.

К о с т я. Пожалуйста! Сколько вам нужно писем?

С т е п н а я. Поменьше цинизма, побольше энтузиазма, Бережной. Вот единственное, чего мы хотим от молодежи. Работа над передачей продолжается. (Вынимает микрофон на длинном шнуре, включает магнитофон. В микрофон.) А вечер между тем идет своим чередом. Давайте выйдем из душного зала, где не смолкая гремит оркестр, и последуем за небольшой группой выпускников. Вот они остановились в тихом уголке школьного двора и о чем-то горячо беседуют…

К о с т я (в микрофон, «детским» голосом). Мы горячо беседуем о прекрасном светлом будущем, которое всех нас ждет!

С т е п н а я (выключая магнитофон). Мальчики, я на работе, вы это можете усвоить? Давайте без самодеятельности. Вернее, самодеятельность тоже будет, только чуть позже. (Включает магнитофон.) Я подхожу к одному из них. Это Борис Глебов, лучший спортсмен школы. Боря, о чем ты думаешь в этот теплый июньский вечер?

К о с т я (в микрофон). Он думает о том, как бы выпить!

С т е п н а я (снова выключив магнитофон). Еще раз влезешь – стукну гитарой!

К о с т я. Своя или казенная?

С т е п н а я. Казенная.

К о с т я (отступая). Казенной – стукнете…

С т е п н а я (Борису). А ты не волнуйся. Продумай, сосредоточься…

Б о р и с. Зачем?

С т е п н а я. Фу ты господи! Еще раз повторяю – я на работе, для дискуссий у меня просто нет времени! Завтра передача пойдет в эфир.

Нерешительно входит  Т и м у р.

(Борису.) Давай в темпе! (Включает магнитофон.)

Борис молчит. Слышно, как вращаются катушки магнитофона.

К о с т я (в микрофон). Как все настоящие спортсмены, Борис Глебов немногословен. Но я знаю, о чем он сейчас думает, мой старый школьный товарищ. Он наверняка думает – какое счастье, что все это уже кончилось!

Б о р и с. Точно.

С т е п н а я. Разве вам так плохо было в школе?

Б о р и с. Нет. Не школа надоела, а это… школярство! Не маленькие, пора настоящим делом заняться.

С т е п н а я. Вы думаете, в институте уже сможете обойтись без наставников и руководителей?

Б о р и с. Я не про то. В школе мы учили все понемножку, про запас. А там будем только то, что для дела понадобится.

Т и м у р. Ну, это еще вопрос – будешь ли ты от этого счастливей…

С т е п н а я. А теперь спросим у Жени Румянцевой, как она представляет себе счастье. (Подносит микрофон Жене.)

Ж е н я (с улыбкой). Знаете, мы сегодня выпили по бокалу шампанского…

К о с т я. По полбокала!

Ж е н я. Поэтому нас немного раздражает ваше стремление втянуть нас вместо танцев в серьезный разговор. Но если уж разговор зашел… Каждый из нас, наверно, мог бы ответить одинаково: счастье – это понимать, что ты нужен, что ты можешь пригодиться людям!

К о с т я. Или что люди могут пригодиться тебе!

Ж е н я (Степной). Вот видите, не получается серьезный разговор.

К о с т я. А я – серьезно. О тебе.

Б о р и с. Кончай, Костя.

К о с т я. Я еще не начал.

Ж е н я (Степной). Давайте мы лучше вам споем. Нашу, о двух ежах.

С т е п н а я. Не возражаю.

Т и м у р. Правда, лучше споем. (Жене.) Запевай, мы подтянем.

Под аккомпанемент гитары ребята поют «Песенку о двух ежах».

 
Наукой озадачены,
Мы оба с ним сердитые.
Шагаем разлохмаченно,
Не в моде нынче бритые.
       Пускай я вся исколота
       Его острот иголками.
       Все угловаты смолоду,
       В безуглых мало толку.
Да, оба мы сердитые,
Согласны водовозить,
Но только пред маститыми
Не станем мы елозить.
       И пусть хлебнем в достатке мы
       Различнейшей напасти,
       Пусть будем полосатыми,
       Но лишь не серой масти!
Пускай же он, колючий мой,
Себя насмешкой губит…
Ведь и ежа, как лучшего,
Его ежиха любит!
 

С т е п н а я (по окончании). М-да… (Выключает магнитофон.)

К о с т я. Вырежут?

С т е п н а я. Ладно, поглядим.

Б о р и с. Товарищ Степная…

С т е п н а я. Зовите меня просто Маргарита Сергеевна.

К о с т я. Лучше – Рита. Или Марго?

С т е п н а я. Бережной, без фамильярности. Я на работе.

К о с т я. А после работы – можно?

С т е п н а я (Борису). Что ты хотел спросить?

Б о р и с. Про вашу работу. Нравится она вам? Считаете хорошей?

С т е п н а я. Всякая работа хороша, если она приносит моральное удовлетворение…

К о с т я (с ужасом). А микрофон-то выключен! Такая мысль растворилась в воздухе!

С т е п н а я. Могу включить. (Включает магнитофон.) Язви дальше.

К о с т я. А поможет? Все равно вы бодренькую передачку соорудите. Знаем, слушали. Да я вас не осуждаю. Пить-есть каждому надо.

Входит  Г а л и н а  П е т р о в н а, останавливается в стороне, слушает. Ее не замечают.

С т е п н а я. А какую бы ты передачу на моем месте сделал?

К о с т я. Я?!

С т е п н а я. На микрофон, действуй. (Отдает Косте микрофон.)

К о с т я (волнуясь). Братцы… Сколько нас сегодня по всей стране не спит? Сколько невесело отплясывает с аттестатами в карманах? Тысячи? Сотни тысяч?

С т е п н а я. Почему – невесело? Разве это не ваши слова – какое счастье, что все это кончилось?! Ну, кончилось, кончилось же, и вы теперь – вольные птицы!

К о с т я. Разве у птиц бывают вступительные экзамены? А экзамены перед собственной совестью? У ваших вольных птиц только одна дорога: осенью – туда, весной – обратно… А перед нами тысячи дорог…

С т е п н а я. Так ведь это прекрасно!

К о с т я. А вдруг не ту выберешь и она заведет тебя в тупик? Ведь не зря, наверно, говорят: выбрать дело – выбрать жизнь. А вдруг не ту жизнь выберешь? Можете вы это понять? Вот почему нам сегодня страшновато и не очень весело. Правильно я говорю, братцы?

Ж е н я (в микрофон). Не слушайте его, ребята! Ему потому невесело, что он ничего хорошего в школе не сделал и в будущем делать не собирается! Не для себя – для людей ничего не сделает! И когда вдруг о себе поймешь такое…

К о с т я. Это правда – я еще ничего в жизни не сделал… И не знаю, что сделаю в будущем… Что мне удастся сделать… Но одно я знаю – ловчить в жизни не собираюсь, понятно? Дескать, мне все можно, все позволено, потому как я хороший!

Б о р и с (с угрозой). Кончай, говорю! (Отбирает у Кости магнитофон и отдает его Степной.)

С т е п н а я. Я не совсем понимаю причину вашего возбуждения…

Г а л и н а  П е т р о в н а (выходя вперед). Маргарита Сергеевна, можно вас на минуту?

С т е п н а я (Косте). Извини… (Выключает магнитофон и подходит к Галине Петровне.) Слушаю вас.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Вы что, не понимаете – они ведь дурака валяют.

С т е п н а я. Ну, зачем же так резко. Перехлестывают, конечно, это факт. Перед микрофоном редко кто остается самим собой. А вообще ребята попались острые, это хорошо.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ничего хорошего не вижу! Такого вам наговорят… Потом не расхлебаете!

С т е п н а я. Вы что же думаете, все, что говорят, – пойдет в эфир? Вы не беспокойтесь, мы лишнее вырежем, озвучим, перепишем – конфетка получится. А что они так эмоционально высказываются – это дороже всего, естественные интонации всегда подкупают слушателей.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ну, смотрите сами, мой долг – предупредить. (Ко всем.) Ребятки, Петр Тихонович просит в зал. Пора расходиться, он хочет сказать прощальную речь.

Т и м у р. Ну что же, речь так речь… Прошу вас, товарищ Степная.

С т е п н а я. Да-да, обязательно надо записать!

Степная, Тоня и Тимур уходят.

Г а л и н а  П е т р о в н а (идя с Женей). Мне все больше не нравится поведение Бережного. Эта манера говорить гадости в микрофон…

Ж е н я. Пожалуйста, не вмешивайся. В своих делах мы сами разберемся…

Женя и Галина Петровна уходят. Костя намеревается последовать за ними.

Б о р и с (глухо). Постой…

К о с т я. Стою. (Пауза.) Что дальше?

Б о р и с. Это я тебя хочу спросить, что дальше. Утром на Женьку нам капал, сейчас в микрофон намекал… Завтра письмо в редакцию напишешь?

К о с т я. По личику схлопотать захотел?

Б о р и с. Это от нас не уйдет. Как ты меня назвал? Старый школьный товарищ? Товарищи так поступают, как ты?

К о с т я. Думаешь, Женька нуждается в твоей защите?

Б о р и с. Я нуждаюсь в том, чтоб ее защитить! Доходит?

К о с т я. Я одного понять не могу: ты по правде не видишь, куда Женька собственными ножками топает, или тебе просто выгодно не видеть?

Б о р и с. Куда она топает?

К о с т я. В прекрасное светлое будущее. Личное.

Б о р и с (с угрозой). Отвечай, раз начал!

К о с т я. А то что?

Б о р и с. Трус ты…

К о с т я. А ты смелый… Только вот правде в глаза посмотреть боишься!

Б о р и с. Какой правде?

К о с т я. Такой. С медалью твоя Женька смухлевала.

Б о р и с (глухо). Повтори.

К о с т я. Могу. Твоя Женька…

Б о р и с (яростно). Хватит! (Наносит Косте удар в подбородок.)

Костя падает. Потом вскакивает, бросается на Бориса, они дерутся. Вбегает  Ж е н я, за ней входит  Г а л и н а  П е т р о в н а.

Ж е н я (разнимает дерущихся и становится между ними). Вы что, с ума сошли?

Б о р и с. Зря прибежала…

Г а л и н а  П е т р о в н а. Что тут у вас происходит?

Ей не отвечают.

Бережной, драку ты затеял?

К о с т я (вытирая лицо). Угадали.

Г а л и н а  П е т р о в н а. И гадать нечего было. От тебя другого не ждала.

К о с т я. С чем вас и поздравляю.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Прекрати паясничать! Это ж надо додуматься – затеять драку в такой вечер! (Борису.) А ты, Боря, зачем с ним связался?

Б о р и с. Это я его первый ударил…

Г а л и н а  П е т р о в н а. Что? Не верю!

Ж е н я. Мама, иди, пожалуйста, домой.

Г а л и н а  П е т р о в н а (сбита с тона). А ты?

Ж е н я. А я останусь. Не беспокойся, я и без кулаков сумею защитить свою честь, равно как и достоинство.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ну что ж… Тогда я действительно могу уйти. (Резко поворачивается и уходит.)

Пауза.

Ж е н я (Косте). Ну, какие гадости ты еще тут обо мне говорил? Что даже Борька не выдержал?

Костя молчит.

В глаза сказать духу не хватает?

К о с т я. Я сказал, что ты нечестно получила серебряную медаль. Тебе подделали контрольную по алгебре. Переправили тройку на четверку.

Ж е н я. Кто подделал?

К о с т я. Не знаю. Наверно, Ангелина Арсентьевна сама исправила твои ошибки.

Ж е н я. Доказать это можешь?

К о с т я. Не собираюсь. Ты сама это лучше других знаешь.

Ж е н я. А если не можешь доказать – как ты смеешь называть Ангелину жуликом?

К о с т я. Она не жулик. Она добрая. Даже слишком добрая. Потому что не понимает, какой вред тебе эта ее доброта приносит.

Ж е н я. Она не понимает, а ты понимаешь?

К о с т я. Да, понимаю.

Ж е н я. Как же ты таким понятливым сделался?

Костя молчит.

Отвечай!

К о с т я. Видишь ли, Румянцева, раньше я хоть изредка верил в те высокие слова, которые ты произносила…

Ж е н я (с издевкой). Скажите! А ведь виду не подавал…

К о с т я. Или надеялся, что хоть ты сама в них веришь. А теперь, после случая с медалью, верить тебе…

Ж е н я (перебивает). Плевать мне на то, веришь ты или нет! (Повернувшись к Борису.) Ты мне веришь?

Борис не отвечает.

Молчишь?

Б о р и с (с трудом). Ты правда знала, что Ангелина тебе контрольную исправила?

Ж е н я. Не знала и знать не желаю! Но если она действительно исправила мою контрольную… Считаю, она имела для этого все основания!

Б о р и с. Какие основания?

Ж е н я. Контрольная – это частность, которая лишила меня медали. А я имею полное право на эту медаль, понятно?

Б о р и с. Какое право?

Ж е н я. Заслужила ее, вот какое!

Б о р и с. Чем заслужила?

Ж е н я. Тем, что столько сделала для школы, для всех вас!

К о с т я. Какой же ты непонятливый, Боренька… Я вам активную общественную деятельность, а вы мне за это – медаль! Я вам человека спасла, а вы мне за это – опять медаль! (Жене.) Так, что ли?

Ж е н я. А хоть бы и так! Тимур для себя одного учился, кроме книжек своих, ничего не видел, а я? Все, что я хорошего сделала, паршивой медали не стоит? И я еще сделаю, много сделаю, будь спокоен!

К о с т я. Спокоен – сделаешь. Только тогда уж не паршивую медаль потребуешь, а чего-нибудь посущественней. Интересно – что? И у кого? (Борису.) Она хорошая, всем добро делает… Только ей мало быть просто хорошей. Ей нужно, чтоб все непрерывно и вслух умилялись, какая она есть хорошая. А еще лучше – с опубликованием в печати, как в случае с Лютиковым. В жизни пригодится.

Ж е н я. Выходит, я о медали думала, когда на три метра за этим Лютиковым ныряла?

Б о р и с (Косте). Да при чем тут Лютиков?

К о с т я. Ты для нее такой же Лютиков, которого она может из воды вытащить!

Б о р и с. Из какой еще воды?

К о с т я. Ну, из болота твоего низменного прозябания в свой мир высших государственных интересов. И за это еще одну медальку получить. В виде твоего пожизненного преклонения.

Б о р и с. Погоди, не сбивай с главного… (Жене.) Как же ты могла эту медаль принять, если знала, что Ангелина тебе оценку натянула?

Ж е н я. Говорю – не знала и знать не желаю!

К о с т я. Ясно, не желаешь…

Ж е н я (Борису). И вообще, как ты это себе представляешь – не принять медаль? Меня Петр Тихонович вызывает получать ее, а я что? Должна была гордо оттолкнуть его руку и воскликнуть при этом трагически – не заслужила?! Объяснив мимоходом, что подозреваю Ангелочка в неблаговидном поступке – исправлении моей экзаменационной работы? Она-то за свою доброту ко мне заслужила такой плевок в физиономию? Да это еще хуже тех доносов, в которых тут Костенька в меру своих сил упражнялся.

К о с т я (насмешливо). Действительно, положение безвыходное. Но так как оно не только безвыходное, но еще и небезвыгодное, то с ним лучше всего примириться.

Б о р и с. Погоди, не до шуток…

Ж е н я. А он и не шутил, когда сказал, что я сделала подлость! Но я ведь ничего специально не сделала, чтоб получить эту медаль! Ничего! (Пауза.) Ты что же, считаешь – он прав? Тогда скажи – в чем? И главное – в чем я виновата?

Б о р и с. Ты ж знаешь, не все я умею словами объяснить… Но я чувствую… (Смолкает.)

Ж е н я. Не объясняй, догадываюсь. Оба вы чувствуете одно и то же!

К о с т я. Что?

Ж е н я. Зависть!

Б о р и с. Сдурела?

Ж е н я. Ни капельки! Если ты можешь чувствовать, что Костя прав, то потому лишь, что, как и он, смертельно завидуешь мне!

Б о р и с. Чему завидую? Медали?

Ж е н я. Медали! Но не только. Моей вере в себя – вот чему! Без нее ты ни черта в жизни не добьешься!

К о с т я. Ловко повернула… Верно, Боб?

Борис не отвечает.

Ж е н я (Борису). Молчишь? Ты не Боб, а бобик! Жалкий, трусливый, да еще и завистливый!

К о с т я. Давай, Евгения, давай, куси его! Чтоб и взлаивать на тебя не смел! (Идет.)

Ж е н я (Борису). Видишь – стравил нас, а сам в кусты! Ему только этого и надо было!

К о с т я (оглядывается). Чего мне надо было – ты не поняла и никогда понять не сможешь! (Быстро уходит.)

Пауза.

Ж е н я. Почему ты молчишь?

Б о р и с. Как будто впервой тебя вижу…

Ж е н я. Ах, прозрел, значит?

Б о р и с. Женька, ты умней меня, лучше жизнь знаешь… Но сейчас…

Ж е н я. Что – сейчас?

Б о р и с. Нехорошо все… Неправильно…

Ж е н я (упрямо). Правильно!

Б о р и с. Почему же мне так худо?

Ж е н я. Не знаю. Ничем помочь не могу.

Б о р и с. Можешь. Пойди верни медаль.

Ж е н я (рассмеявшись). Ты что, серьезно? Хочешь, чтоб надо мной вся Москва смеялась?

Б о р и с. Если кто и посмеется – перестанет… А жизнь впереди долгая… Как же мы с этой медалью жить будем?

Ж е н я. Обо мне не беспокойся – проживу.

Б о р и с. А я как?

Ж е н я. Перестань говорить жалкие слова. Если хочешь знать, жизнь посложней твоей любимой классической борьбы. И у нее совсем другие правила.

Б о р и с. Нет, не другие…

Женя, Другие! И чем раньше ты это поймешь, тем для тебя же лучше будет.

Б о р и с. Не будет мне лучше от того, что я сегодня понял…

Ж е н я. Что же ты понял? Что я подлюга, как доказывал твой милый Костя?

Борис не отвечает.

Насколько я поняла, ты дал ему за это в морду. И правильно сделал. Теперь, выходит, жалеешь об этом?

Борис не отвечает.

Тогда иди к нему, извиняйся! Чего ж ты стоишь?

Борис идет.

Стой!!

Борис останавливается.

Если ты сейчас уйдешь – это навсегда, понимаешь?

Б о р и с. Понимаю. (Уходит.)

Ж е н я. Борька, вернись!

Борис не возвращается.

Ах, так?! Ладно же… (В ярости мечется по двору, затем останавливается.) Господи, какие же мы дураки… Борька! Борька! (Убегает вслед за Борисом.)

З а н а в е с.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Входят  Т о н я  и  Т и м у р.

Т и м у р. Вот мы и вернулись с вами к дому Глебовых – туда, где началась наша короткая история. Кончится ли она сегодня? А если нет, то какое будет иметь продолжение?

Т о н я. Небо постепенно светлеет, близится ранний июньский рассвет. В доме Глебовых темно и тихо. Уже спят или еще не ложились? Борису, во всяком случае, должно быть не до сна… Шаги! Нет, это не он…

Тоня и Тимур удаляются. Входят  Ж е н я  и  Г а л и н а  П е т р о в н а.

Ж е н я. Ну что ты ходишь за мной, как за маленькой?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ты знаешь, который час?

Ж е н я. Не думаешь же ты, что я лягу спать?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Это было бы совсем не так глупо. Видишь, у Глебовых уже темно.

Ж е н я. Неужели Борька спит?

Г а л и н а  П е т р о в н а. В школе его нет. Почему вы не отправляетесь на Красную площадь?

Ж е н я. Скоро пойдем. А вот ты иди ложись. Я посижу тут немного, подумаю в тишине.

Г а л и н а  П е т р о в н а. О чем?

Ж е н я. Странный вопрос. Сегодня всем нам есть над чем подумать.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Ты за всех не прячься. (Помолчав.) Что там у вас с Борисом произошло?

Ж е н я. С чего ты взяла?

Г а л и н а  П е т р о в н а. Не выросла еще меня обманывать. Давай, давай, делись. Может, и подкину что-нибудь дельное.

Ж е н я (твердо). Нет, мама. Если мне и придется принимать какие-нибудь решения… Сама.

Г а л и н а  П е т р о в н а (осторожно). Смотри не ошибись…

Ж е н я. Главное – в себе не ошибиться. Остальное приложится.

Г а л и н а  П е т р о в н а. Эх, дочка… Сначала думаешь, что одно – главное, а поживешь и видишь, что главное-то совсем другое…