Текст книги "Смерть айдола (СИ)"

Автор книги: Андрей Кощиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 51 страниц)

– В кафе может быть небезопасно. – озабоченно предупреждает меня менеджер.

– Однажды президент СанХён сказал мне: «За всё в этой жизни нужно платить. В том числе и за большое сердце, к которому прилагаются крики – «Смотрите, вон идёт та идиотка!».

– Сердце у меня большое. – не отрицаю я – Но слушать крики всяких ненормальных, – не желаю. Поэтому, поедем пить чай. А лучше…

На несколько мгновений замолкаю, обдумывая пришедшую в голову идею.

– Вспомнила! Двадцать пятого числа исполнился ровно месяц со дня смерти президента СанХёна. – говорю я. – На похоронах побывать мне не сложилось. На поминках, – тоже. Хочу исправить данное упущение. ЁнЭ, давай, съездим на могилу президента СанХёна!

Мой персональный менеджер смотрит на меня во все глаза и молчит.

– Чего? – спрашиваю я у неё.

– ЮнМи, поздно уже ехать в такое место… – говорит ЁнЭ, объясняя причину своего молчания.

– Почему «поздно»? – удивляюсь я. – Где-то у меня в голове болтается информация о том, что культовые учреждения работают до 22.00. Разве не так?

– Я сейчас узнаю. – обещает ЁнЭ и добавляет. – Просто скоро станет совсем темно…

– Боишься? – поняв её сомнения, спрашиваю я. – Не нужно. Мёртвые – это совсем не страшно. Неприятно, да. А больше – ничего. И ты будешь не одна, а вместе со мной.

– Неизвестно ещё, что опаснее. – отвечает мой менеджер, видимо, неожиданно для себя озвучив собственные мысли.

Фига себе, какого она мнения о моей персоне!

– Правильно говоришь. – соглашаюсь с ней, одновременно стараясь улыбнуться как можно загадочней. – Бояться будут все! Никто вылезти не рискнёт. Поэтому, давай, – узнавай адрес кладбища! Пока БонСу будет разгонять школоту, съездим, сделаем нужное дело. И мне ещё нужны будут чёрные розы. Узнай, где их можно купить по дороге.

– «Чёрные розы?» – слабым голосом переспрашивает ЁнЭ.

– Ага. – кивком подтверждаю я. – Именно они.

(позже. Машина с ЮнМи возвращается в агентство)

Сижу, смотрю на проплывающий за окном микроавтобуса ночной город. Начался дождь. Разноцветные огни светофоров и уличной рекламы отражаются в лужах, мокрых витринах, окнах, пытаясь создать ощущение праздника. Но мой организм на это «не ведётся». Настроение у меня… Ну какое? Наверное, – обычное настроение человека, возвращающего с кладбища. Грустно всё. И печально. Но больше всего нагоняют мрачности мысли о том, что оказаться на погосте можно совершенно внезапно и по абсолютно пустяшному поводу. Например, – по причине встречи с долбанутыми на всю голову школьниками. Ну да, нет у меня искренней вовлеченности в вопрос улучшения их жизни. Не горю желанием сделать всей Корее – «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!» И, если говорить начистоту, больше занимаюсь спасением личной шкуры, чем беспокоюсь за чужие. Но они же об этом не знают? И я ведь ничего, кроме правды, не говорил? Не лгал, не врал. Вы же сами подумайте своими бараньими головами о собственном завтрашнем дне! Бошки-то вам зачем даны? Нет! Проще заткнуть неугодного, чем самим мыслить и меняться. Твари тупые!

Несколько секунд смотрю в окно, переживаю внутри всколыхнувшуюся бурю возмущения.

Сегодня, пока был дома, ознакомился с мнением нетизенов по поводу вчерашнего моего попадания в ловушку. После чтения чатов сложилось впечатление, что комментарии в них полны злорадства. Явного и скрытого. Если даже пост начинается с «это не хорошо, это ужасно», то заканчивается он зачастую чем-то вроде «она сама виновата, если так себя вела». Как сказал бы Жириновский – «Твари. Однозначно!» Ненормальная страна, ненормальные люди... Жду не дождусь, когда расплююсь тут со всеми и свалю туда, где буду чувствовать себя комфортно. Когда, наконец, меня уже выгонят из этой проклятой армии? Что ещё для этого нужно сделать?

(этот же день. Агентство)

Держу в руках коробку с «эффективно заживляющей раны мазью» и как-то… опасливо мне её открывать! Лекарственное средство от имени всей группы презентовала БоРам и, вроде бы, подвоха быть не должно, но… «А что конкретно могли добавить в мазь?» – приходит в голову мысль. – «Соли радия? Или какою-нибудь ерунду попроще? Например, – мочевину?»

«Ну его нафиг, брать из чужих рук!» – думаю я и решаю. – «Возьму, не распаковывая, а потом – выкину!»

– Спасибо, сонбе. – благодарю я БоРам и стоящих за нею остальных участниц группы. – Это было неожиданно и трогательно. Я очень всем признательна за внимание.

Лицо БоРам расцветает довольной улыбкой.

Время действия: двадцать восьмое ноября, утро

Место действия: Сеул.

– Господин ЮнСок, сегодня вы переводитесь в другое место содержания.

– Хорошо. Могу я узнать причину?

– Расследование вашего дела завершено и материалы передаются в суд. Дальнейшее пребывание для вас в одиночной камере не имеет смысла. Ожидать суда вы теперь станете в помещении общего содержания. Там будет общение и более мягкие условия. Например, разрешён просмотр телевизора. Сегодня, кстати, состоится прямая трансляция «Dream Concert», в котором участвует ваша племянница. Можете посмотреть.

– Спасибо. Обязательно это сделаю.

Время действия: двадцать восьмое ноября, день

Место действия: приватный чат фандома « Red Alert »

[*.*] – ГаБи, прости, но получилось собрать всего сорок четыре билета.

[*.*] – Всего?

[*.*] – Зато все в одном секторе. Можно хором кричать кричалки.

[*.*] – У нас же было больше билетов? Что случилось с людьми, которые их купили?

[*.*] – Они вышли из сообщества. И сдали билеты.

[*.*] – «Сдали»? Не хотят увидеть «Dream Concert»?

[*.*] – Они хотят, чтобы их не видели вместе с «RedAlert».

[*.*] – Слабаки и предатели! Значит, нас осталось всего сорок четыре человека?

[*.*] – Онни, есть ещё не ответившие на мою рассылку, но скорее всего они не отзовутся. Поэтому, да, – получается сорок четыре.

[*.*] – Какое странное число. Сорок четыре. Как фальшивое айкью Агдан.

[*.*] – Когда сосчитали всех, я тоже об этом подумала.

[*.*] – Жизнь постоянно посылает знаки. Нужно пристально за ними следить.

[*.*] – Так что будем делать, ГаБи?

[*.*] – Идём на концерт и действуем по обстановке. Ходят слухи, что Юэны задумали какую-то пакость и собираются её исполнить.

[*.*] – Онни, но как мы сможем противостоять против их объединения? В нашем фандоме всего сорок четыре человека!

[*.*] – Агдан вообще одна против всех, но не сдаётся! И не забывай: сорок четыре, – это магическая цифра! Двойная смерть сокрушит любого врага!

[*.*] – Хорошо, я поняла. Тогда сделаю сейчас всем новую рассылку.

[*.*] – Повтори её два раза. Напиши, – сегодня нам понадобится каждый.

[*.*] – Будет сделано! «Red Alert»!

[*.*] –«Red Alert»!

Время действия: двадцать восьмое ноября, вечер

Место действия: Сеул.

Что такое «Dream Concert»? Это происходящее раз в год мероприятие, патронируемое корейской ассоциацией производителей развлечений, сокращённо –«КЕРА». Кей-поп артисты, сумевшие за счёт своего трудолюбия и талантов как-то выбиться из толпы коллег по цеху, получают приглашение войти в «команду мечты» и, соответственно, выступить на сцене грандиозного шоу.

Как я понимаю, за прошедший год «Корона» не то, что «отлягалась» от соперников, уходя в отрыв, а рванула вперёд, оставив остальных за спиною – «пыль глотать». Япония, Франция, Корея, Америка… Везде успех, – и всё благодаря мне, скромному труженику музыкальной нивы…

Только вот соотечественники мне попались неблагодарные. Вместо осыпания деньгами и цветами, пытаются выпустить из меня кровь или сделать инвалидом. КюРи буквально минуту назад вычитала в планшете о распространяющемся среди фанатов слухе, будто фан-клуб АйЮ готовит «Короне» – «незабываемое выступление». Воспоминания о лезвиях в коробке и дохлой крысе, – придают слову «незабываемое» мрачный, кровавый оттенок. Девчонки, после сообщения КюРи, сразу начали «мандражировать», гадая, каким же он будет, – сюрприз от юэйнов? Я решил их успокоить. Сказал, – «Ладно вам переживать. Будем пить противовирусные препараты вместе!». ДжиХён в ответ слегка психанула, заявив, – дело, мол, серьёзное, а мне всё хиханьки да хаханьки. В ответ я заявил, что совсем не переживаю, поскольку наверняка уже заражён гепатитом, сифилисом, СПИДом, чумой и неизвестной науке хренью из дохлой крысы. В моём положении бояться ещё какого-либо «сюрприза», – абсолютная глупость. И, если сонбе вдруг хочет получить такую же «железобетонную уверенность», то без всяких проблем могу поделиться с ней своим «инфекционным букетом». Будем потом вместе, бесстрастно взирать с вершины мира на прах у ног наших. Пусть просто руки не моет после контактов со мной, да и всё! После чего – ДжиХён рванула мыть руки, а остальные участницы группы принялись требовать прекратить глупые шутки, от которых «бросает в дрожь». Но так, издали требовали. Близко не приближаясь. Начали ныть – мол, скоро на сцену, а у них всё внутри трясётся. Как в таком состоянии выступать, совсем не представляют. И так боятся допустить ошибки, а тут ещё мои приколы.

«Никогда не нужно сдаваться, сонбе!» – с серьёзной рожей заявил я в ответ на жалобы. – «Всегда нужно позориться до конца!». После чего меня попросили выйти за дверь, я уже успел нацепить сценический костюм. Но попросили также, – не приближаясь. Думаю, окажись в помещении какие-нибудь длинные бамбуковые палки, меня бы ими и вытолкали наружу. Как тигра из клетки…

Факту изгнания я совершенно не расстроился. Ежу понятно, что с той подготовкой к концерту, которая была – провал неизбежен. Лучше сразу на него настраиваться и не парить себе мозги, как говорится. Зря я ввязался в историю с тренировками. Моё, не моё… Нефиг было связываться! Но теперь уже ничего не поделаешь…

Оказавшись за дверью, – пошёл бродить по коридору, знакомясь с закулисьем «Dream Concert». Встречные, опознав меня по цвету глаз, настолько забавно шарахались в стороны, стараясь быстренько проскользнуть «вдоль стеночки», что я даже всерьёз задумался о дополнении своего костюма траурной лентой через плечо, с серебряной надписью «Чума 2015». Ну, а если взаправду, – гады они все. Даже «BangBang». Могли бы вылезти из своей гримёрки, спасибо сказать. Им «Billboard», а они в ответ – шиш! В упор не видят. Вот и делай после этого добро людям…

Сейчас стою вместе с сонбе, дослушиваю ведущих, которые, закончив говорить, должны объявить выход «Короны» на сцену. Интересно, куда провалятся продажи билетов в Японии после нашего выступления?

Ага! Слова сказаны и звучат начальные аккорды мелодии. Выходим. Через свободное от наушника ухо слышу недовольный гул. Похоже, что «Короне» здесь не рады. Ладно, не сто баксов, дабы всем нравиться. Работаем…

Вдруг вижу, как в зале начинают гаснуть ярко светившиеся до этого лайтстики. Не одновременно, а хаотично, в разных местах, но буквально через пять секунд все трибуны, за исключением одного сектора, погружаются во тьму.

«Всё.» – понимаю я, не останавливаясь и продолжая танцевать. – «Кина не будет. Элекстричество кончилось» …

«Элекстричество кончилось!»

Время действия: двадцать восьмое ноября, вечер

Место действия: Сеул.

– Я-то тут при чём? – удивляюсь я. – Я предупреждала директора БонСу про возможные риски. Она отвергла их как несущественные. Ей очень хотелось продать больше билетов в Японии.

– Это твоя вина! – орёт ЫнДжу. – Только из-за тебя и твоего поведения зрители их выключили!

Действо происходит в гримёрке. Едва успели вылезти из сценических костюмов и переодеться в «гражданское», как примчалась возбуждённая ЫнДжу с БонСу на хвосте и начался разбор полётов. Откуда их черти принесли? Из Ада, что ли, прямой проход прорубили?

– Совершенно неправильно утверждать, будто только я была причиной выключениялайтстиков. – возражаю я и привожу аргумент в доказательство своих слов. – «Bang Bang» тоже в темноте выступали.

Неблагодарных парней, выступавших сразу за нами, тоже – «заплевали». Никто им света не включил, и герои билборда шарились по сцене, ошалело глядя в тёмный, равнодушно молчащий зал. Наверное, всё выступление задавались вопросом – «а нас-то за шо?»

– Своим присутствием ты отравляешь всё агентство! Люди просто уже терпеть тебя не могут! Никто тебя не любит!

– Когда была на сцене «Корона», – светил целый сектор. – возражаю я. – Значит, хоть кто-то, но любит. А когда выступал «Bang Bang» все вообще сидели в полной темноте. Выходит, – их вообще никто не любит! Ситуация с ними ещё хуже, чем с «Короной». Чего вы тогда ко мне прицепились? Разберитесь сначала там!

– Будешь ещё указывать, что мне делать! Вон, отсюда! Убирайся, дрянная девчонка!

– За языком следите. – даю я бесценный совет орущей ЫнДжу. – Слово не воробей, вылетит – не поймаешь!

– ВО-ООН! – топая ногами, орёт ненормальная тётка. – Воо-н!!

– Вижу, дальнейшее наше общение не имеет смысла. – говорю я и с угрозой обещаю. – После поговорим.

– Убирайся!

– Девочки. – поворачиваюсь я к сгрудившимся испуганным сонбе и делаю им ручкой. – Не забывайте мыть ладошки. Спасибо за сегодняшнее выступление. Вне всякого сомнения, оно навсегда войдёт в историю кей-поп!

– До свидания. – прощаюсь я со всеми и, не обращая внимания на готовый лопнуть от возмущения руководящий состав агентства, «отчаливаю».

Время действия: двадцать девятое ноября, около двенадцати часов дня

Место действия: дом мамы ЮнМи.

Сижу дома, завтракаю, смотрю телевизор. Для «Короны» сегодняшний день в агентстве объявлен выходным, причём сделано это было заранее. Поэтому я выспался и сейчас неторопливо «вкушаю» под болтовню ведущих информационных каналов, рассказывающих о случившемся в стране за ночь.

Потыкав пультом телевизора по «новостям», обнаружил, что главным событием прошедших суток стал «Dream Concert». А именно – «Тёмный океан». Такое название дали той ситуации, когда все зрители, пришедшие на концерт, выключают свои лайтстики и молча сидят в темноте. Короче говоря, фандом АйЮ придумал показательное наказание, которого никогда ещё до этого в кей-поп не было. Договорился с другими фадомами, которые меня тоже не любят и в момент, когда на сцену вышла «Корона», отключили свои светящиеся огоньки. Мрак и тишина. И ещё – отличная организация. По телику отлично видно, как по проходам в секторах бегают девчонки с маленькими мегафонами и плакатами, показывая зрителям, что им делать.

(Видео можно посмотреть тут https://youtu.be/QfC78ffgSDI )

– «… весь стадион погрузился во тьму!» – с восторженной интонацией сообщает cэкрана телеведущий.

Концерт проходил в Олимпийском стадионе. Его начальная человеко-вместимость – сто тысяч. После Олимпиады была проведена реконструкция и в нём осталось семьдесят тысяч мест. Сейчас часть трибун с одного края ушла за сцену, ещё уменьшив число зрителей до пятидесяти пяти тысяч. И все они меня не любят. Кроме сидящих в одном секторе.

Олимпийский стадион в Сеуле

«…единственными на трибунах, кто оказал поддержку группе «Корона», участники фан-клуба « Red Alert » … – сообщает диктор и на экране крупным планом показывают «кубик», дружно размахивающий в окружающем его мраке светящимися листиками.

«Ну не им, а мне». – думаю я про себя и делаю вывод. – «Похоже, действительно, «RedAlert» к «подаркам» отношения не имеет. Не стали бы они вот так вот переть против всех, если пытались сделать мне «бяку».Нужно будет попросить Гу ДаБи, чтобы она составила поимённый список всех членов фан-клуба, кто участвовал в акции поддержки. Обязательно следует как-то отметить этих людей…»

«… причиной такого поведения зрителей на концерте…» – сообщает диктор. – «…все уверенно называют нежелание видеть участницу коллектива «Корона», – Агдан, которая за последнее время сделала ряд неоднозначных заявлений для прессы…»

Кто же это эти – «все»? «Огласите весь список, пжжалуста…»

На маленькую кухню, где я завтракаю, заходит мрачная СунОк.

– Привет! – говорю ей я.

СунОк, ничего не говоря в ответ, с грохотомставит на стол бутылку пива.

«Не рано ли?» – думаю я. – «Или уже обед?»

«…Несмотря на неожиданную, давящую ситуацию, участницы не растерялись и провели выступление от начала до конца, показав при этом высокий уровень владения вокалом и хореографией…» – продолжает рассказывать диктор о перипетиях концерта.

( видео h ttps://youtu.be/anqT4gh1F7A )

Это да. Не знаю с чего (наверное, – с перепугу), но «RolyPolly» мы запилили на одном дыхании. Скорее всего, когда пялились в зал, пытаясь понять происходящее, – весь ресурс высшей нервной деятельности мозга на это и ушёл. Осталась лишь «подкорка», с её помощью и станцевали. Другого объяснения столь синхронному выступлению у меня нет…

На «подкорке»

СунОк звучно откупоривает бутылку.

– Ну? – хмуро спрашивает она у меня. – Что дальше?

– Всё нормально, онни. – отвечаю я и «закидываю удочку». – А ещё пиво есть?

(позже. ЮнМи с помощью охранников проталкивается к микроавтобусу сквозь толпу журналистов)

– То есть, – вас не огорчает, что вашим сонбе пришлось из-за вас выступать в темноте? – задаёт вопрос самый ловкий представитель СМИ, сумевший ближе всех подобраться к ЮнМи.

– Не огорчает. – признаётся ЮнМи. – На сцене были солнышки. Зачем им ещё больше света?

(двадцать девятое ноября, Корея. Время вечерних новостей. Информационный дайджест мировых и местных событий)

«… Французская индустрия развлечений подвела итоги музыкального года. Неожиданно для многих, топ-пьедестал исполнителей оказался захвачен певицами из Страны утренней свежести. По результатам продаж, первое место досталось корейской исполнительнице АйЮ, с песней «Таксист Джо». На втором месте, – находится тоже кореянка Агдан, с песней «Ураган». И только лишь третье место смогла занять французская исполнительница Анжель с песней « Balance ». Удивительно, но музыка и тексты произведений, занявших первое и второе места, написаны одним автором – корейской певицей Агдан…»

«… Видеоклип композиции « They » в исполнении корейской певицы ХёМин оказался на девяносто втором месте чарта Billboard « Music Video Sales»...»

«…Корейская ассоциация управления развлекательной индустрией (КЕМА) приостановила деятельность айдола Агдан в корейской индустрии развлечений. Специальная организация при KEMA, – «посреднический этический комитет», приняла важное задокументированное решение в отношении Агдан, актрисы поп-культуры и искусств, в котором выразила свою позицию по вопросу полноценного развития корейской индустрии развлечений: «Агдан, как Сторона, вовлеченная в разрастающийся скандал по поводу её высказываний, может столкнуться с еще более серьезной проблемой, так как ситуация получает много общественной критики, а чувствительная тема здоровья нации становится предметом общественной полемики. Поэтому последствия скандала могут оказать глубокое влияние на общественность, что было продемонстрировано на «Dream Concert».

Как корейская звезда и участвующая в проблемном инциденте Сторона, Агдан, в ходе своей деятельности в качестве знаменитости, должна стремиться к взаимопониманию с общественностью, вызывая за это уважение. Как публичной персоне, ей также следует искренне принять всю полноту ответственности и дисциплинировать себя. Но она не руководствуется этим в достаточной мере, поэтому мы считаем, что должны контролировать ее деятельность в качестве артистки…»

Время действия: тридцатое ноября, утро

Место действия: ЮнМи разговаривает с мужчиной в военной форме, который остановил её рядом с микроавтобусом

– Госпожа сангса, я вынужден сообщить вам печальные новости. – произносит лейтенант.

– Какие? – настораживаюсь я, а в голове проскакивает мысль: «может, о том, что армия больше не нуждается в моём присутствии»?

– Ваш самчон, господин Пак ЮнСок, находится в больнице.

Ну вот те на! С чего вдруг?

– Предварительный диагноз, поставленный вашему родственнику, – инфаркт.Блин! Как же дядю так угораздило? Может, его в тюрьме пытали?

– У меня приказ – как можно быстрее доставить вас к вашему самчону. Машина ждёт, можно выехать немедленно.

– Приказ? – удивляюсь я. – Чей?

– Моего вышестоящего командования.

Озадаченно смотрю на собеседника, почему-то не назвавшего ни должностей, ни фамилий персон, отдавших ему приказ. Отсутствие конкретики выглядит подозрительно.

– Я могу ознакомиться с текстом приказа, господин лейтенант?

– Он был отдан мне устно.

Ещё «страньше»! Какой-то неизвестный тип предлагает вместе с ним куда-то поехать. Куда он меня завезёт? Может, он – антифанат? Или, – маньяк? И тот, и другой варианты не обещают ничего хорошего.

– Какова цель поездки? – уточняю я, пытаясь определиться с решением.

Собеседник некоторое время удивлённо смотрит на меня.

– Вы не хотите навестить больного родственника?

– Почему? Я готова это сделать. Просто непонятна столь внезапная срочность.

– Прошу прощения, сангса, мне придётся сказать, раз вы спрашиваете. Состояние вашего самчона на самом деле, – очень тяжёлое. Врачи не дают никаких гарантий.

Даже так? Вот чёрт!

– Семья моего самчона, – они оповещены о ситуации?

– У меня нет об этом никакой информации.

Задумываюсь, – как поступить? Наверняка, если бы семья дяди знала о приключившейся беде, то сообщили маме. Но мама мне не звонила. Значит – не знают. Форма на лейтенанте говорит, что он из контрразведки. А дело дяди проходит по их ведомству. Может, действительно человеку плохо стало? Ведь брат его, отец ЮнМи, по рассказу СунОк, – тоже умер от сердечного приступа. Возможно, у них плохая наследственность в семье по этому органу.

Но зачем я понадобился ЮнСоку, – непонятно. Даже если дела у него плохи, то что такого он должен мне сказать, или я ему, раз нужно бросать всё и мчаться? Вот так, с ходу, не могу назвать ни одной причины. Поэтому явление лейтенанта с устным приказом выглядит как подозрительная игра «конторы».

– Я могу сообщить своей семье? – спрашиваю я.

– Прошу прощения, сангса, ваш дядя хотел переговорить с вами первой.

Даже так? Вообще странно. С другой стороны – вдруг дяде действительно нужно меня увидеть? Человека тяжело прихватило, мало ли что может быть? Например, карта сокровищ с указанием захоронений контрабандного золота. Проманкируешь родственными обязанностями и не узнаешь, где она. Да и всю жизнь потом вспоминать станут, – мол, не приехал навестить.

– Хорошо, – приняв решение, киваю я. – Я поеду, но на своём микроавтобусе. Скажите мне адрес лечебного учреждения, где мой самчон.

Лейтенант тоже кивает.

– Я буду сопровождать вас на машине. Для входа в палату вам потребуется пропуск. Он находится у меня.

(позже. Госпиталь)

Сижу на небольшой табуретке рядом с кроватью самчона. Судя по его внешнему виду, – дела у него совсем «не очень». Под глазами – синяки, сами глаза ввалились, цвет кожи серого оттенка. Похоже на недостаток кислорода в крови. А главное – взгляд, которым он смотрит на меня. Тусклый и усталый. Это настораживает меня больше всего.

– Самчон, как вы себя чувствуете? – снова спрашиваю я, поскольку первый вопрос дядя проигнорировал. – Может, вам что-то нужно?

– Хорошо, что… пришла. – с трудом произносит самчон, делая паузы между словами. – Не хотел… без тебя. ЮнМи, я виноват. Я допустил ошибку. Прошу, – прости меня…

– Самчон, о чём вы говорите? – не поняв, удивляюсь я.

– Из-за меня… у тебя неприятности. Ты хотела стать… известной, а тебя исключили из французской делегации. Представляю, как ты огорчена… Прости…

– Самчон, прошу, не думайте об этом. В моей жизни – это не единственная возможность выступить в Париже. Не беспокойтесь об этом. А вашей вины в отмене поездки, – нет совершенно никакой! Здесь дело исключительно в тех людях, которые у власти. Им было достаточно отдать приказ, и мы бы об этом с вами не говорили.

– Такая же гордая… как и твой отец, – чуть-чуть, буквально уголками губ, улыбается в ответ самчон и спрашивает. – Как ты себя… чувствуешь? Как твоё здоровье?

– Здоровье? – удивившись вопросу, пожимаю плечами. – Нормально.

– Как твоя голова? Ты всё … вспомнила?

– А-а, вы об этом? Нет, ничего не вспомнила. Но вы не волнуйтесь, самчон. Я уже привыкла к отсутствию воспоминаний. Никаких неудобств.

– Значит, так и не вспомнила … своего отца. – с грустью констатирует дядя. – Он был … хорошим человеком.

– Я в этом абсолютно уверена.

– Скоро увижу его. Расскажу… о тебе.

– Э-э, самчон, что вы такое говорите? – возмущаюсь я. – Куда вы собрались? У вас семья. Вам ещё на неё работать и работать! Кто это будет делать за вас?!

Дядя снова слабо улыбается в ответ.

– Прошу, пожалуйста, позаботься о ней. – просит он.

– Вы сами будете это делать.

– ЮнМи, я прошу… пообещай, позаботиться о моей семье.

Смотрю на лежащего на кровати мужчину. Вижу, – ему реально плохо. Однако голова его занята не собой, а мыслями о близких. Думает о том, как они будут жить, если с ним вдруг чего случится.

Мне что, жалко пообещать? Всё равно помогать придётся, если «вдруг». А человеку легче будет.

– Хорошо, дядя ЮнСок. Торжественно обещаю никогда не оставлять вашу семью и всячески заботиться о ней. А вы, обещайте не умирать.

– Это … не от меня … зависит. – всё так же слабо улыбаясь, отвечает самчон и добавляет. – Не забудь. Ты сказала.

Почему – я? Главная надёжа и опора, что ли? Кроме самчона, – никто больше не зарабатывает? Впрочем, может, и так. О семье дяди мне почти ничего неизвестно.

– Ещё… – негромко произносит самчон, делая слабое движение пальцами к себе, – наклонись…

Немного опасливо выполняю просьбу.

– Никогда… Слышишь? Никогда не работай с «NIS». Чего бы они тебе не обещали.

С разведкой?! Причём тут она?

Не понимая, удивлённо смотрю на дядю.

– Поняла? – требовательно произносит тот, в упор смотря мне в глаза.

Киваю и молча выпрямляюсь, формируя в голове вопрос, но тут сзади раздаётся голос врача.

– Прошу прощения, но время посещения больного истекло.

Как не кстати он зашёл!

– Ты мне потом всё расскажешь? – быстро спрашиваю я.

Дядя молча прикрывает и открывает глаза. Понимаю это как согласие.

– Пожалуйста, быстрее выздоравливайте, уважаемый самчон! – говорю я, вставая и кланяясь. – Мы все будем с нетерпением ждать вашего возвращения домой!

Дядя ничего не отвечает, просто смотрит со странным выражением, словно желая запомнить меня навсегда.

– Я снова навещу вас, как только разрешат. – обещаю я, пятясь задом к двери. – Пожалуйста, выздоравливайте.

(позже, в фойе госпиталя)

Стою, разглядываю витрину торгового автомата, выбирая напиток. Пока смотрю, прокручиваю в голове разговор с самчоном.

Это ведь была палата усиленной терапии, где он лежал. Туда не должны пускать посетителей! А меня, – пустили! И эти странные слова про NIS. Дядя каким-то боком имеет отношение к разведке? Контрабанда, Пукхан, разведка. Вполне логичная цепочка. Вот тебе и здрасти, как говорится! Приехали. Но самчон действительно выглядит очень плохо. Чёрт! Как-то я выскочил «по запарке», даже не спросил врача, каков прогноз и, может, дяде что-нибудь нужно? Понятно, при лечении потребны лишь деньги, деньги и ещё раз деньги. Но всё же? Схожу-ка я, спрошу.

Конец тридцать второй главы

Жизнь тридцать третья

Время действия: первое декабря, утро

Место действия: агентство « FAN Entertainment »

– Каковы будут последствия, госпожа директор? – спрашиваю я, аккуратно кладя обратно ей на стол листок с прочитанным текстом.

Какой-то «этический комитет» запрещает мне выходить на сцену. Корейцы совсем с ума посходили.

– Ты отстранена от выступления в «Tokyo Dome». – заявляет БонСу.

– А разве оно предполагалось? – неподдельно изумляюсь я услышанному. – Меня ведь вообще не ставили на репетиции с группой?!

Директор делает неопределённое движение плечом.

– Сейчас стало очевидно, что ты не едешь. – отвечает она и сворачивает на другую тему. – После решения комитета КЕМА, твоё присутствие в агентстве нежелательно. Я аннулирую твою командировку. Возвращайся в свою часть, ЮнМи.

Ну, драсти, как говорится! Приехали…

– Вряд ли моё командование пойдёт навстречу такому решению, госпожа БонСу. Думаю, вам придётся приложить немало усилий, чтобы вернуть меня туда, откуда взяли…

Улыбаюсь вежливой улыбкой. Собеседница оценивающе смотрит в ответ.

– Совершенно не сомневаюсь. –соглашается со мною она. – Ты похожа на раскалённый камень.

Это тот, который перекидывают друг другу в руки, дабы не обжечься? Сравнение интересное, но дешёвое.

– Раскалённый золотой самородок. – предлагаю я иное описание своей личности. – Только золотоискатели попадаются все, как один, неопытные. Не понимают, что попало им в руки…

Секунды три сидим, молчим, смотрим с директором друг на друга.

– Скажите, чем мне заниматься в то время, пока вы будете побеждать армейскую бюрократию? – интересуюсь я. – В агентстве появляться запрещено, в часть возвращаться тоже нельзя…

– Почему – нельзя?

– Довольствие. Продукты на меня не выделяются, поскольку по документам я питаюсь в другом месте и на это дело выданы деньги. В столовой просто не станут кормить.

– В корейской армии так мало готовят? –не верит БонСу. – Неужели ничего не остаётся?

– Дело не в том, – остаётся или нет, а в документах. Если по ним ничего не положено, то значит, – не дадут. Это называется «армейский порядок».

– Разве нельзя как-нибудь договориться? – продолжает гнуть свою линию директорша.

– Хотите, – берите и договаривайтесь. У меня воинское звание и боевая награда. Очень надо, – ходить, еду выпрашивать. И сильно сомневаюсь в том, что меня просто так пропустят за ворота. Командир части, узнав о моём возвращении, точно прикажет их заварить!

– Всё настолько плохо? Хуже, чем в агентстве?

– Одинаково. И здесь и там не знают, что со мною делать.

– А что с тобою делать?

– Простую и примитивную вещь – зарабатывать так нужные всем деньги. Но, раз не можете, займусь этим сама. Поэтому, госпожа директор, – отдавайте письменное распоряжение о моих дальнейших действиях, если не хотите видеть меня каждый день. Я подошью его к командировке. Армия – это прежде всего отчётность.

– Да уж… – с неудовольствием произносит БонСу. – Вижу.

(позже. Сеул)

Сижу, пишу свидетельские показания. Рассказываю, как умудрился чуть не лишиться пальцев. Я уже это делал. В полиции. Но полиция у нас что? Правильно! Работать не хочет. Видимо, вспомнив про мою службу, кто-то очень хитрый сообразил, как можно избавить себя от лишних телодвижений. Взял и передал дело в военную полицию. Которая, естественно, вызвала меня для дачи показаний и подписания процедурных бумаг.

«Так я ж это всё уже делала, в полиции!» – возмутился я.

«У нас бланки другие». – объяснила девушка в форме. – «Если вы их не заполните, то мы не сможем начать производство по делу.»

Плюнув, согласился. Вот, сижу, выкалякиваю корейские кракозябры на бумаге, хотя заклеенные пластырем пальцы сильно этому мешают. Вообще-то, по-хорошему, нужно было военно-полицаек послать, а затем натравить на них адвокатов. Но адвокатам нужно платить, а количество писанины выглядит не настолько уж большим, чтобы так фатально тратиться….