Текст книги "Смерть айдола (СИ)"

Автор книги: Андрей Кощиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 51 страниц)

Но тот сегодня сделал «ход конём» и то ли в самом деле куда-то свалил, то ли сказал секретарю, что его для моего менеджера – нет. Поэтому из информации у ЁнЭ – лишь свежие сплетни. Пишет, что «Universal Music Group» пожелал сотрудничать с «FANEntertainment» и новость об этом выложена на сайте агентства. Хоть моё имя нигде не было упомянуто, я так понимаю, что «это ж-ж-ж неспроста»! До того, как артисты «FAN» в «Billboard» не попадали, так у «UMG» желаний совместной работы не возникало. А теперь вдруг возникло! И даже знаю, кто является этому причиной. И что это мне даёт?

Ммм… Сразу, с ходу, могу сказать, что в этом случае появляется возможность маневра. Помню, бабушка моя, ещё на той Земле, любила пересматривать советские фильмы, выходившие на экраны в годы её жизни. И я вместе с ней смотрел, когда в гости приезжал. Куда в квартире от бубнящего телека денешься? И вот там, в бабушкиной «фильмотеке», была экранизация французской пьесы – «Стакан воды». Фраза из неё применительно к моей ситуации звучала примерно так – «Если большое королевство хочет завоевать маленькую страну, к этому нет никаких препятствий: страна погибла. Но если и другая великая держава задумает то же самое, у жертвы появляется шанс на спасение. Две великие державы будут ревниво следить друг за другом, обезвреживать и нейтрализовать друг друга, а находящаяся под угрозой страна избегнет опасности именно благодаря количеству своих врагов».

Два крупнейших музыкальных агентства, конечно, не враги мне, но никто из них не захочет оказаться проигравшим, получив отказ в сотрудничестве. Можно хорошенько подумать и предложить им какой-нибудь вариант совместной работы, типа «ни вашим, ни нашим», но все сохранили лицо и зарабатывают деньги. А я – получаю независимость, как хотел. Буду бегать туда-сюда. Когда начальство видит, что у ценного работника есть куда сбежать, оно к нему относится гораздо лояльнее…

В этот момент в голову приходит следующая идея – «а не продать ли мне французам их же пьесу? Точнее – пьесу наших французам, здешним французам»? Понятное дело, что в тексте придётся сделать «привязку» к местным событиям и фактам, но это не выглядит неодолимой сложностью. Тут главное – ответить себе на два вопроса – вспомню ли я текст и что я с этого получу?

Задумываюсь, пытаясь определиться с тем, что помню. Опять открывается дверь и я, повернув голову на звук, обнаруживаю ещё одного непоседу, замершего на пороге с удивлённым лицом.

Какой-то молодой солдат, – так я решаю, оценив на глаз возраст и габариты незнакомца. – Чё они тут все бегают?

– «Вы не находите, маркиз, что здесь невыносимо жарко?» – решив отомстить за свои вздрагивания от хлопанья дверью, интересуюсь я у него цитатой из пьесы.

– А? – открыв и не закрыв рот, отзывается «маркиз».

– «Дорогой Монтегю, если через три дня эскадра Крэга не выйдет в море, я буду крайне удивлена. Крайне.» – величественным тоном, откинув голову и стоя с закинутой на перила ногой, шпарю я дальше то, что вспоминается.

– Да-да… – кивает мне мой ошарашенный собеседник. – Конечно…

Что значит – «конечно»? У него что, эскадра есть?

– «Нуль, поставленный на правильное место, приобретает большую ценность». -сообщаю я ещё одну, несомненно глубокую, мысль.

Пока «Дорогой Монтегю» растеряно топчется в дверях, соображая, что это было и что ему теперь следует делать, концентрируюсь на ощущениях в растягиваемой ноге, которая уже… немного пищит. Потерпеть или поменять? Решаю потерпеть ещё чуть-чуть и, глубоко вздохнув, отворачиваюсь от солдата, возвращаясь к телефону.

ЁнЭ пишет, что ЮСон приказал найти как можно больше работы для «Короны». Задействовать по максимуму во всех шоу и мероприятиях, куда их только возьмут.

Хмм… желание заработать много денег понятно и одобрительно, только вот почему именно сейчас? До этого сидели, образно говоря – кота за хвост тянули, а теперь – давайте загребём всё, что только сможем, так что ли? В агентстве действительно проблемы с финансами? Если да, то это ещё один повод уйти из него на вольные хлеба. Вообще странно ЮСон ведёт дела. Рывки какие-то туда-сюда. Впрочем, как у меня. Только у меня – от обилия возможностей, от желания ухватить всё и сразу, а вот с чего у него – непонятно…

Дальше что… Ага! ИнЧжон дали «зелёный свет» на Японию. Это хорошо… Нужно срочно заканчивать с диском СонЁн. Возможно, можно будет где-то что-то и совместить… Какие-нибудь выступления в Японии.

Так, хватит мне пугать людей задранной ногой. Уже больно становится, а это не есть гут…

Становлюсь обеими ногами на пол. Хорошо! Так, что там ЁнЭ ещё пишет? Сонбе собираются прийти ко мне в разрешённый день посещений. Особенно этого хочет БоРам. Ну пусть приходят, раз есть желание. Кстати! У меня ещё перед ними долг – обещал помочь купить датакойны. Надо не забыть это сделать…

… Завтра ЁнЭ планирует поехать ещё раз за моим «KingKorg», попавшим под обстрел. Военные сказали появиться семнадцатого, к этому моменту у них должны уже быть результаты внутренних розысков. Хорошо бы нашли. А то жалко. С ним столько уже воспоминаний связано. Начинали с ним вместе, крышку своими руками делал, аж до кровавых мозолей дошло, так старался…

… Ещё, «Батарейка любви» СонЁн на первом месте в трот-топе, а «Миллион алых роз» – на втором. Хм, выходит Акела и тут не промахнулся? Приятно это знать.

Набиваю ответную эсэмэску ЁнЭ, благодарю за работу.

Так! Чего стоим, чего печалимся? – говорю сам себе, убирая телефон. – Растяжку сделал, теперь можно и к махам перейти. А не изобразить ли мне чего-нить из викторианской эпохи, раз уж я «Стакан воды» вспомнил? Честно говоря, – не уверен, какая именно была эпоха в момент написания пьесы, но это не важно. Балет так же древен, как следы мамонта! Поэтому, левой рукой держимся за стену, правую руку вверх и боковые махи ногой вверх начали! И раз, и раз, и раз! Па-де-де, вроде так это движение называется? А может и нет, я не специалист...

(в это же время, два охранника наблюдают на мониторе изображение с камеры, установленной на лестничной клетке)

– Ничего себе она даёт! – изумлённо говорит один другому. – Прямо настоящая балерина!

– Это же наша Агдан. – уважительно отвечает второй собеседник. – Она всё может.

(этот же день, несколько часов спустя)

«… Чем позже человек узнает о себе правду, тем тяжелее для него последствия. Потому что вмиг рушится вся его жизнь, всё, на чем она была основана, понимание того, кем ты являешься – оказывается неправдой. Конечно, нельзя обвинять мать ЮнМи, женщину, оказавшуюся после смерти мужа с малюткой на руках в попытке повысить свой уровень жизни, но она должна была сказать своей младшей дочери об этом раньше. Когда маленький ребенок получает информацию постепенно и в доступной для него форме, то это не вызывает у него никаких сильных негативных эмоций. Однако ощущение, что вся твоя жизнь ложь, – очень тяжелое испытание для взрослого человека, с которым не все способны справиться. Есть много примеров поведения ЮнМи, которые ясно дают понять, что её психика не является устойчивой, как это требуется для выступающих на публичных мероприятиях. Если ей станет известно, что она не родная дочь в своей семье, это может привести к серьёзному психологическому слому и даже поставить крест на её начинающейся карьере…»

– Фух! – с облегчением выдыхает ЮЧжин, дочитав последнее предложение. – Ну наконец-то стало похоже на статью психолога! Прямо писателем себя почувствовала, пока искала в сети подходящие предложения и нужные слова! Про то, как она встречалась с СанХёном, у меня гораздо быстрее текст вышел, а тут просто измучилась вся.

ЮЧжин ещё раз устало вздыхает.

– Хоть и говорят, что и от одной матери дети бывают разные, – говорит она. – Но то, что твоя мать путалась с япошками, а ты – незаконнорожденная, будут судачить до конца твоих дней, ЮнМи. А потом и про суд информация подоспеет. После этого ты, воровка, уже не всплывёшь из реки Хан!

ЮЧжин со злорадством пробегает глазами текст.

– От этого ты никак не отмоешься! – выносит она окончательный вердикт.

Время действия: семнадцатое сентября, начало дня

Место действия: агентство « FAN Entertainment »

– Где я им возьму ЮнМи? – с деловым видом перекладывая на своём столе бумаги и не глядя на КиХо, интересуется ЮСон.

Тот в ответ молча делает движение плечом, как бы говоря – «вы директор, вам видней».

– ЮнМи в госпитале, – говорит ЮСон, из-за опущенной головы не увидев волюнтаризм подчинённого. – Залечивает раны, полученные при защите своей родины. И чёрт его знает, сколько она будет ещё это делать…

– Всё так, господин директор, – не перечит КиХо, – но директора программ хотят видеть на своих шоу именно ЮнМи.

– Чего им, БоРам недостаточно? – несколько сварливо интересуется ЮСон. – Тоже зарубежная звезда, второе место, круче чем АйЮ. Чё им вообще надо?

На высказывание начальства «круче, чем АйЮ», КиХо насмешливо приподнимает брови.

– Они хотят ЮнМи. – отвечает он.

– Мало ли, чего они хотят! – недовольно огрызается директор. – Я тоже много чего хочу, но мало получаю. Пусть берут то, что дают!

– Мне так им и передать, господин директор? – с выражением и интонациями английского дворецкого интересуется КиХо.

– Да! Так им и передай! – разрешает ЮСон.

– Я понял, господин директор.

ЮСон, наконец, перестаёт перекладывать бумаги и, подняв голову, смотрит на КиХо.

– Ещё ты тут будешь умничать. – говорит он. – Никому ничего не передавай. Это приказ. Тебе понятно?

– Так точно. – отвечает КиХо и вносит предложение. – Может, имеет смысл сделать официальное сообщение о болезни Агдан? Чтобы не возникало подозрение, что мы её прячем?

– Я подумаю. – обещает ЮСон. – Это не главное. Сейчас главное – отправить ИнЧжон в Японию. А потом, мне пришла в голову мысль. Раз япошки такие привереды, не начать ли нам сотрудничество с «Universal Music Group»? У СонЁн почти готов диск, все синглы – на английском. Пусть «UMG» его и продвигают…

ЮСон вопросительно смотрит на КиХо. Тот несколько секунд обдумывает прозвучавшую идею.

– Не совсем понятно, господин директор, – признаётся он. – Вы отправляете ИнЧжон в Японию, а сами при этом хотите сотрудничать с французами? На мой взгляд, это противоречивые действия.

– «UMG» может выступить как спонсор поездки «Короны» во Францию. – объясняет ЮСон.

– Зачем им это делать? – удивляется КиХо. – Никто из артистов нашего агентства у них не подписан. Боюсь, у них не будет коммерческого интереса для спонсирования.

– Подпишем СонЁн. – предлагает ЮСон. – А японцам покажем, что кроме них, есть ещё кому продвигать нас на мировой рынок.

– Выглядит рискованно, господин директор. – даёт свою оценку КиХо. – Приближается «TokyoDome». Стоит в такой момент обострять отношения с «Sonymusic»?

– «Sony» хочет подписать ЮнМи. – говорит ЮСон. – А эта дура сама не знает, чего ей требуется. То денег, то свободы, то ещё чего-то маловразумительного вроде справедливости. Скорее всего, ей мужика надо, который бы её взнуздал как следует и не давал брыкаться. Сейчас она заявит, что подаёт на нас в суд, что тогда делать? Какие тогда – японцы?

Лицо КиХо приобретает задумчивое выражение.

– Вот я и предлагаю, – говорит ЮСон. – Пока «UMG» не разобрались в том, что тут происходит, всучить им СонЁн. Песни ведь ей ЮнМи написала? А потом, может и сама авторша в себя придёт, что-то изменится к лучшему. Жаль, что жених так быстро её раскусил и сбежал…

Сказав, ЮСон замолкает и, похоже, задумывается над последней фразой.

– Может, господин директор, тогда лучше решить финансовый вопрос с ЮнМи, чтобы обойтись без суда? – осторожно спрашивает КиХо и уточняет, что конкретно он имеет в виду, – Повысить ей процент отчислений?

– Не всё зависит от меня. – недовольно цыкнув зубом, отвечает ЮСон. – А лично у меня нет таких денег, чтобы выплачивать пятерым школьникам, набившим шишки, по десть тысяч долларов каждому…

КиХо понимающе кивает.

– Поэтому приходится крутиться… – объясняет своё поведение ЮСон и меняет тему. – Ну что, неужели никто не хочет видеть в своей программе трот-исполнительницу, чья песня сейчас в ТОПе? На кой им ЮнМи, если «Батарейку» поёт СонЁн?

– Вы разрешаете её сольное выступление, без группы? – спрашивает КиХо.

– Да! – восклицает ЮСон. – В одиночку, вдвоём с БоРам, вместе со всеми остальными, но только без ЮнМи. Пристраивай их, КиХо, куда хочешь. Деньги, деньги нужны! Мне ИнЧжон не на что отправлять. Нужно начинать движение к «TokyoDome», иначе будет провал.

– Понял вас, господин директор. – кланяется КиХо. – Буду действовать незамедлительно.

– Да уж. – говорит ЮСон. – Действуй уже. И это… Клип ХёМин. Аванс мы за него заплатили, надо приступать к съёмкам, предоплату не вернут. Текст я видел, где музыка?

– У ЮнМи.

– Где ЮнМи?!

– Вы же знаете, господин директор…

– Как меня достала эта всеобщая безалаберность! Будь прокляты эти северяне с их желанием пострелять, вместе со слабой головой этой идиотки! Пусть ХёМин зубрит слова. Чтобы к тому моменту, когда появится инструменталка, не тратить время на его заучивание и постановку произношения. Чтобы как молитву знала! КиХо, это понятно?

– Да, господин директор, всё будет сделано.

– И это тоже… Предложим ХёМин «UMG». Если снимать по сценарию, боюсь, в Японии и у нас клип запретят к показу из-за обнажёнки. В Европе на это смотрят проще.

– «Sony» тоже может заниматься продвижением сингла на европейском и американском рынках, господин директор. – указывает на очевидное КиХо.

– Может. – кивнув, соглашается ЮСон и изменяет своё решение. – Тогда покажем клип и «UMG», и «Sony». Чьи условия окажутся лучше, с теми и будем работать.

На лице КиХо появляется выражение сомнения в реальности осуществления подобного аукциона.

– Есть ещё что? – спрашивает у него ЮСон, имея в виду вопросы, требующие внимания.

– Эвв… – начинает с неопределённого звука КиХо и тут же исправляется. – Концерт, который ЮнМи устроила для своих фанатов. Будет ли какая-то реакция агентства?

– Никакой реакции. – мгновение подумав, отвечает ЮСон.

– Нарушение условий контракта. – предупреждает КиХо.

ЮСон согласно кивает.

– Факт пойдёт в мою особую папочку. – говорит он. – Пусть лежит там до суда, если она решит в него пойти.

– И ещё зафиксировано передвижение ЮнМи по городу на мотоцикле. – сообщает КиХо и добавляет, почему это важно. – У неё нет прав.

– Тоже в папочку! – решает ЮСон, сделав взмах рукой. – Пусть лежит до поры. Девочка, я смотрю, за праздники оттянулась по полной. И мотоцикл купила, и подружкой из Канады обзавелась, к Чо СуМану поболтать забежала. Всё, всё в папочку. Она у меня не расплатится за свои деяния. Кстати, КиХо, забыл. Эту… песню, которая она изобразила на вечеринке… Её же тоже можно кому-то продать?

ЮСон вопрошающе смотрит на своего помощника.

– Несомненно. – наклоняя голову, признаёт тот.

– Так. – решительно произносит ЮСон, – Похоже, придётся мне самому ей звонить и решать этот вопрос. Да и не только его, а вопрос по всем долгам.

– Ещё вы хотели песню про космос, господин директор, приуроченную к запуску спутника. – напоминает КиХо.

ЮСон кивает.

– Похоже, она уже уходит во мрак вселенной. – говорит он. – Сколько времени с запуска прошло? Ещё месяц и над нами будут смеяться, если мы её анонсируем. Спросят – где мы всё это время спали?

– Так? – спрашивает он, обращаясь к КиХо. – Или не так?

Тот пожимает плечами.

– Если сингл будет удачным, то не спросят. – говорит он. – Агдан удачлива.

ЮСон слегка морщится, признавая справедливость прозвучавших слов.

– Остаётся только одно. – подытоживая, говорит он. – Найти на это всё где-то время. Много времени. И заставить ЮнМи работать круглосуточно.

Время действия: этот же день, некоторое время спустя

Место действия: госпиталь

Похоже, это были не помехи… – думаю я, глядя на телефон в своей руке, – Это треск электрических разрядов, которые сыпались с директора…

Только что общался с ЮСоном. Впечатление – мужик очнулся от зимней спячки или вышел из анабиоза. Вывалил на меня кучу претензий разной степени свежести. Начиная от уже, кажется, давно забытого, обещанного мною сингла к запуску спутника и требованием превратить «Mybedistoо big» в коммерческий вариант, годный для продажи. Вообще, что ли уже, совсем? Я не собирался его продавать.

По поводу моего желания встретится с СанХёном, – получил ответ, что президент болен и никого не принимает. Выздоровеет, вот тогда. Ну ладно, я всё понял. Нет, – значит, нет. Поведём путём боли и страдания, как говорится.

Потом ЮСон заявил, что моё времяпровождение в госпитале приносит значительный финансовый убыток агентству, так как «Корона» теперь будет постоянно участвовать в различных телешоу и моё отсутствие снижает размер оплаты, поскольку за неполный состав группе платят меньше. И если я хочу хоть как-то компенсировать этот вопиющий факт отрыва от тяжело и много «вкалывающего» коллектива, то должен работать, работать и ещё раз работать, хоть под капельницей, хоть с клизмой в заднице. Короче, – сдохнуть на работе, как положено всякой приличной корейской девушке.

Директора я выслушал, понял, что он окончательно … , а если дипломатично, то перешёл все разумные границы и, не став спорить, пообещал приложить максимум усилий, чтобы сыграть в ящик в самое ближайшее время, коль ему так хочется. Но, по моему мнению, это никак не поможет исправить с ситуацию с финансами, раз, имея группу в Billboard и двух исполнительниц в ТОПе заграничного чарта, агентство сидит без денег. И я не понимаю, куда оно их девает. И чёрта с два я буду ему что-то делать, ибо это бессмысленно, поскольку его подчинённые просто не умеют работать!

Вот как раз после этого треск, который я принял было за неполадки со связью, усилился, и обменявшись ещё парой фраз, с целью уточнения – кто всё же из нас больше обнаглел, разговор с директором был закончен.

Ну а как иначе в такой ситуации разговаривать?! Звонить, требовать ещё работы и при этом говорить – денег нет! Пусть тогда валит в Пукхан, там набирает себе желающих совершить трудовой подвиг за чашку риса. А мне нужен дом на Чеджу! И в ближайшее время.

Нет, действительно. – прихожу к решению, ещё раз прокрутив в голове только что состоявшийся разговор. – Не буду ничего делать! Что за отношение? Человек лежит в военном госпитале с ранением, чуть слуха не лишился, а ему – работай давай! Никакого уважения! Собственность, что ли? В рабы не записывался! Пусть катится со своими желаниями. Я же – пойду дальше восстанавливать здоровье, оно мне пригодится. Сегодня симпатичные молодые медсёстры дежурят. Схожу, попрошу у них внеплановую таблеточку… От головной боли или от изжоги… или лучше – пусть давление измерят. Лекарство могут не дать, а вот это – всегда пожалуйста. Просто чувствую, что после разговора с директором у меня вот-вот все крышки вышибет!

Время действия: этот же день, вечер

Место действия: госпиталь, холл, совместный просмотр новостей

Ах-ха-ха! Трепещите, ничтожные! Я дикая тварь из дикого леса! Я пишу карандашом на листке бумаги, как неандерталец в доцифровую эпоху! Телефон у меня отобрали. Отобрали потому, что какая-то прошаренная местная сволочь установила видеокамеры на лестнице, где я, никого не трогая, тихо и мирно юзал свой телефон. Почему – «сволочь»? Потому, что камеры установили, замаскировав, их не видно. Так что телефон пришлось отдать под давлением неоспоримых доказательств в виде видеозаписи. С моим диагнозом сложно было добиться иного варианта развития событий. «Шьют» мне тут – «обострение патологии высшей нервной деятельности», а телефон, как и все прочие электронные гаджеты, является «её негативным раздражителем». Отобрали. И ногами запретили махать, из-за возможных приливов крови к голове. Просто армагеддец какой-то. Делать совершенно нечего, только отдыхай и таблетки принимай. Ни новостей, ни развлекухи в сети посмотреть, даже азарта от того, что борешься с системой, имея запрещённое устройство – и того лишили! Прямо хоть ложись и помирай, как ЮСону обещал. И сон – как назло, не лезет. Выспался за праздники.

Бесцельно пошарахавшись по этажу, понял, что нужно либо бежать из этого заведения, либо организовывать себе занятие. Вот, добыл карандаш, благо, что не в психиатрии лежу, они тут разрешены, и листок бумаги. Ещё – картонку под листок. Сижу, карябаю на листочке и одновременно, вместе со всеми больными, участвую в просмотре новостей. Развлечений, даже таких, – я понял, здесь мало, любое пропускать не стоит. Но и сосредоточиться только лишь на телевизоре не получается. Наконец-то руки у меня дошли до того, до чего долго тянулись. А именно – составить список новых композиций для «Короны», с которыми можно было бы выйти на сцену в Японии. Испытывая творческий прилив сил, пишу, используя в качестве образца группу «T-ara» из моего мира. Вспоминаю их репертуар и записываю названия песен. Уже зафиксированы: ««LoveyDovey», «SexyLove» и «Socrazy». Ещё внёс в список – «Sugarfree», его тоже можно. Если взять не исходную версию, а мой ремикс, что бродит по сеульским клубам, то не стыдно будет даже во Франции исполнить, как современное корейское творчество. Впрочем, и за исходник – тоже не стыдно будет. Конкретно сейчас вспоминаю – была у «T-ara» ещё песня, когда они в кошек превращались. Кошаки – это самое то, что нужно для Японии. Но вот название никак не вспомню. Крутится что-то в голове, только всё никак не ухвачу. Наверное, мешает одновременно обдумываемая мысль, – раз Япония, то то, что в списке – оно должно быть на японском. И это выглядит уже иначе, чем в момент появления на листке первой записи. Впрочем, сразу размышлять обо всём вредно, голова от напряжения лопнет. Любого слона едят кусочками. Первый шаг – составить список. Дальше буду действовать по результатам сделанного шага…

«… известная корейская эстрадная исполнительница и композитор, Пак ЮнМи, была замечена на автострадах города на мотоцикле…» – долетает до моего слуха голос диктора, переключая мой мозг с воспоминаний на сосредоточение на звуковых колебаниях, поступающих с телевизора. – «… на запрос, сделанный в городскую службу автодвижения был получен ответ, что госпожа Пак никогда не проходила обучение в школе вождения и не сдавала экзамен самостоятельно. Кроме того, в службе автодвижения дополнительно объяснили, что получение водительского удостоверения на управление двухколёсным транспортным средством возможно только после наступления возраста девятнадцати лет и минимум годичного стажа вождения транспортного средства другой категории…»

Поднимаю голову от листка, смотрю на телевизор, где показывают моё фото в красном, которое делалось для промоушена в Японии.

Ничего так фото, я хорошо получился. Единственно интересно, откуда оно у них?

«… понятно, что, госпожа ЮнМи, которой не так давно исполнилось девятнадцать лет, никак не могла заработать целый год водительского стажа.» – сообщает диктор, – «Таким образом, известный айдол была уличена в управлении транспортным средством, не имея водительских прав…»

У-уу… – осуждающе выдыхают сидящие перед телеком больные.

Чё так сразу все загудели-то? Ну прокатился пару раз, небо на Землю не упало, до сих пор держится…

«… тем самым подвергая опасности жизнь других участников дорожного движения и пассажиров, которых она перевозила на мотоцикле…» – заканчивает описание моих прегрешений диктор и на экране появляется фото меня, верхом на мотоцикле с довольным выражением на лице и ЕнЛин за моей спиной.

Отличный кадр! – делаю я заключение, пробежав глазами и оценив линию бедра моей случайной подружки, бывшей в этот вечер в светло-голубых джинсах. – Девушка с красивыми ногами, на мотоцикле, – это эротично. Особенно, когда она на заднем сидении…

«… остаётся только сожалеть, что кумир эстрады, который мог бы стать для многих подростков примером подражания, на самом деле совершенно в этом бесполезен…» – кидает в меня диктор последней, странно сформулированной «информационной какашкой» и переходит к следующему сюжету.

О! Я уже – кумир? Приятно слышать… Но, честно говоря, концовка сюжета – странная, далеко не «нейтральная», как это принято в новостях.

В этот момент замечаю, что народ, сидящий впереди, начинает оборачиваться. И с боков тоже. Через пару секунд я становлюсь точкой скрещения взглядов всех присутствующих.

Ну и к чему столь осуждающее разглядывание? Ничего непоправимого не случилось, все живы. Наверное, следует что-то сказать. Смотрят, явно ожидая комментариев к словам диктора.

– Я вовсе не бесполезная. Меня можно использовать в качестве плохого примера. – решив пошутить, возражаю я на прозвучавшее обвинение.

(несколько позже. Разговор дежурных медсестёр между собой)

– Я так и не поняла, она серьёзно это сказала, или пошутила?

– Она реально очень странная. Но я давно так не смеялась.

– Все смеялись.

Время действия: двадцатое сентября, три дня спустя

Место действия: в одном из воинских подразделений армии Республики Корея

-… У нас есть ваш сертификат, подтверждающий высокий уровень владения, – глядя на меня, говорит подполковник, – Но мы хотим провести дополнительное тестирование с привлечением носителя языка…

Это он сейчас про мой французский. Стараясь сделать многозначительное выражение на своём лице, с понимающим видом киваю в ответ. Надо соответствовать обстановке. Присутствуют: подполковник, назначенный моим куратором, его зам в чине майора, командир моей части, тоже подполковник, начальник штаба моей части, майор. Ещё один майор, организовывающий работу по подготовке делегации… В общем, – контингент подобрался солидный, ЁнЭ только не хватает. И все по мою душу. Как только меня после трёх дней обследования выгнали из госпиталя, так начальство сразу взяло меня в оборот. Собрали совещание по рассмотрению моей персоны на пригодность к выполнению их планов.

– … Это делается с той целью, чтобы понять ваш реальный уровень. – продолжает объяснять подполковник. – Рассматривается вариант назначения вас на должность главного переводчика делегации при проведении официальных мероприятий…

Ого! Интересно, а оплата за сложность будет повышенная? А командировочные?

… – Максимальный уровень должностного лица делегации принимающей стороны – министр обороны…

Ещё раз – ого! – думаю я в ответ на фразу подполковника, произнесённую многозначительным тоном.

И что мне теперь нужно делать? Вскочить, принять положение смирно и три раза прокричать «мансе!»? Или поблагодарить за оказанное доверие? Лучше второе. Я всё же не рядовой…

– Благодарю командование за высокое доверие. – говорю я, в образовавшейся паузе. – Уверена, что я справлюсь с заданием.

– Уверены? – перепрашивает подполковник.

– Вполне. – отвечаю я. – Разговорным французским я владею свободно. Потом, думаю, что никаких судьбоносных решений, которые будут оказывать влияние на мир в течении нескольких десятилетий на встрече приниматься не будет. Поездка заявлена как дружеский визит, а на таком уровне я потяну без проблем, господин подполковник.

Тот оценивающе смотрит на меня, впрочем, как и все присутствующие. Вообще, они меня беззастенчиво разглядывают. Хорошо хоть сесть предложили, не оставили стоять посреди кабинета.

Наконец подполковник одобрительно кивает головой.

– Вижу, что вы не сомневаетесь в своих силах. – говорит он. – Это хороший настрой для военного.

Можно подумать, что у меня есть выбор. Лучше переводчиком по Франции шляться, чем плац подметать…

– Конечно, в делегации будет второй переводчик, даже ещё два. – сообщают мне. – На случай непредвиденных обстоятельств. Если же уровень владения языком будет признан у вас недостаточным, вы всё равно остаётесь в составе делегации, но, естественно, в другом качестве. В этом случае вам будет доверено общение с представителями французской армии, которым вы должны будете показать обладание высоким уровнем владения своей воинской специальностью и выучку…

«Обладание высоким уровнем владения»? Как-то не очень звучит… Копчиком чую что ничего хорошего ждать не стоит!

– … Для этого вам придётся пройти усиленный курс строевой и боевой подготовки…

Строевой?! Очумели, что ли?!

– … Высоковероятно, что по окончанию визита, члены делегации будут награждены памятными знаками. – внимательно смотря на моё лицо, говорит подполковник, словно видит на нём недовольство, – Поэтому умение красиво выйти для награждения – вполне понадобится, особенно красивой девушке…

Блин… Как минимум две недели заставят плац топтать для минутного выхода… Изверги…

– Кроме этого, сангса, желательно, чтобы вы показали хорошие умения в стрельбе из различных видов оружия. Не исключено, вам придётся принять участие в военных соревнованиях, чтобы показать свой уровень…

Я что туда – умереть еду?! Увидеть Париж – и умереть?! А когда я буду с долгами в агентстве рассчитываться? Блин! Умеют же военные сделать жизнь непередаваемой!

Поднимаю руку и прошу разрешения обратиться.

– Слушаю вас, сангса. – разрешающе кивают мне в ответ.

– Господин подполковник, – говорю я, – Докладываю, что имею множество долгов по работе в своём агентстве. Проекты все международного уровня и каждый из них потенциально способен поднять престиж Республики Корея в глазах мирового сообщества. Кроме этого, они все имеют конкретные сроки, нарушение которых приведёт к финансовым потерям. Я знаю, что у армии с президентом СанХёном была договорённость о совместном использовании моего рабочего времени. Господин СанХён сейчас болен, поэтому я за него прошу вас дать распоряжение составить расписание моей подготовки таким образом, чтобы эта договорённость выполнялась. Всё.

Выпалив всё это как на духу, жду реакции. Не, ну а чего? Обещали? Обещали! Раз так, – тогда выполняйте.

Подполковник молча рассматривает меня несколько секунд, видимо, укладывая в голове мою просьбу, потом переводит взгляд на командира моей части.

– Договорённости нужно соблюдать. – произносит он, глядя на него. – Думаю, что составить расписание подобным образом не будет представлять какой-то особой сложности.

Мой командир согласно наклонят голову, показывая, что он всё понял и пожелание будет учтено. Но как-то не возникло у меня внутреннего ощущения, что всё будет – «путём». Пока я прислушивался к себе, подполковник опять повернулся ко мне и задал вопрос.

– ЮнМи-сангса, ещё какие-то личные просьбы, пожелания, жалобы у вас есть? – спросил он.

Я секунд пять подумал над ответом и решил, что, пожалуй, это подходящий момент и можно рассматривать этот вопрос как некий знак, или черту, когда нужно решиться на движение вперёд.

– Да, господин подполковник. – киваю я. – Моё агентство нарушает условие контракта, заключённого между ним и мной. Я хочу обратиться в суд, чтобы он признал наши договорённости – ничтожными. Могу ли я, как военнослужащая, рассчитывать на юридическую помощь армии в судебном рассмотрении дела?