Текст книги "Цель вижу! Дилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Негривода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

«Школа». Баня…

…Пока в штабе командир «школы» полковник Алдонина знакомилась с новоприбывшими командирами, к бане части приближался пестрый строй девушек, будущих курсанток Тот строй который пересек дорогу лейтенанту Сизовой…

Идти строем, в ногу, да еще и не наступать друг другу на пятки было для этих девчонок неимоверно трудно! Но… Они сами, потратив столько времени на то, чтобы сюда попасть, теперь поджав губки, старались из последних сил, вышагивали, как умели, с серьезными, сосредоточенными лицами…

– Р-раз! Р-раз! Р-раз, два, три! Сено-солома!!! Р-раз, два, три! Взво-о-д!!! – Скомандовала девушка-сержант протяжно. – Стой!!! Раз-два!!!

Курсантки, словно наткнувшись на невидимое препятствие, резко остановились перед облупившимся кирпичным зданием, на двери которого висела облупившаяся табличка с надписью «Баня». Кто-то из девушек, не среагировав вовремя на команду, налетела на впереди стоящую… Та, в свою очередь, толкнула еще одну… И весь этот разномастный строй едва не рассыпался…

Сержант только хмыкнула негромко, заметив всю эту нелепую возню своих подопечных у двери, и громко скомандовала:

– Справа в колонну по одному, в баню, Бего-ом!.. – Она грозно сдвинула брови на переносице, окинула орлиным взглядом строй, и рявкнула. – Отставить!.. По команде «Бегом!», товарищи будущие курсанты, руки сгибаются в локтях!.. Справа в колонну по одному! Остальные обозначают бег на месте!.. Бего-ом!.. Марш!

Девчонки, суетливо затоптались на месте, переминаясь с ноги на ногу, обозначая бег, и стали одна за другой исчезать в дверях бани…

– Ну вот… Так-то лучше!.. – Проговорила сержант, когда последняя девчонка заскочила в здание. – Пока сойдет… Для сельской местности…

И вошла в двери следом за своими подопечными…

И началось священнодействие превращения вчерашних гражданских девчонок в будущих солдат Красной Армии… …Сверкающая хромом ручная парикмахерская машинка, безжалостно вгрызалась в шикарные, густые черные волосы, раз за разом, все больше оголяя округлый затылок девушки…

Тяжелые черные пряди волнами падали на, сплошь усыпанный волосами, кафельный пол…

Девушка-узбечка, лет двадцати, сидела на табуретке и ее взгляд был неподвижен. Словно съежившись, словно от холода, она прикрывала скрещенными руками небольшую, правильной формы грудь, вцепившись напряженными пальцами в плечи… А волосы, прядь за прядью, все падали и падали с ее головы иссиня-черным водопадом и безжизненно сползали по груди на колени…

За ее спиной, в просторной, белой, в маленький голубенький цветочек, сатиновой ночной сорочке, стояла коренастая, широкоплечая русоволосая девушка, так же, как и первая, лет 19-20, и уверенно работала машинкой…

А за спиной этого доморощенного «парикмахера», в колонну по одному, стоял понурый строй полураздетых девушек…

Кто-то из них был еще в сатиновых лифчиках и трусиках, кто-то в ночных сорочках, а кто-то просто стоял в одних трусиках, прикрывая грудь скрещенными руками…

Они с любопытством, густо замешанном на страхе и непонимании происходящего, пытались заглянуть через головы подруг вперед, в ожидании своей очереди.

Рядом, метрах в двух, стройная, красивая девушка, с пышной копной светло-рыжих волос на голове, в одних трусиках и лифчике, еще один доморощенный «парикмахер», с удовлетворением от выполненной работы, похлопала по стриженому затылку сидевшую на лавочке девушку, и слегка подтолкнула ее в спину:

– Порядок… Свободна! Следующая!..

На освободившееся место на скамейке, тот же момент уселась совсем молоденькая, девочка-подросток, которой едва ли можно было дать старше 17 лет от роду…

«Парикмахер», одной рукой решительно взяла ей ее за макушку, и машинка безжалостно вгрызлась своими ножами в густые волосы, светло-русые волосы… Светло-русые волосы копной падали на пол… «Парикмахер» ногой отпихивала их в сторону…

А девчушка…

Она с интересом и каким-то странным взглядом рассматривала свои волосы на полу…

А затем…

Растерянно улыбаясь, повернула голову в сторону своей оцепеневшей соседки:

– Я еще никогда в жизни их не стригла…

– Не верти головой! – «Парикмахер» решительно и довольно грубо выравнивает голову девчушки, возвращая ее в прежнее положение.

И та, поморщившись от боли, проговорила довольно резко в ответ:

– Аккуратней, ты!.. Не барана стрижешь!

– Ну, извиняйте, барыня… Мы этому делу специально не обучены…

– Так нечего было, и браться тогда! – Неожиданно резко ответила девчушка. – Раз не обучены!

– А приказы сержанта, как нам уже известно, не обсуждаются, товарищ будущий курсант!.. Кого назначили – тот и стрижет!.. Так что терпи – недолго уже осталось… – Она посмотрела на этот трогательно-лысый подростковый затылок и проговорила, с совершенно другими, более мягкими интонациями в голосе. – А ты кто, мышь?

– Я не мышь! – Ответила девушка резко. – Я – Маша!..

– Ну, я же и говорю – Мышь! – Улыбнулась «парикмахер». – А ты откуда такая выискалась, мышка-норушка?

– Из Ташкента… Вернее… Я, вообще-то, из Киева, а так из Ташкента…

– Ну, да!.. А это совсем рядом, как оказывается!.. – Улыбнулась девушка и состригла еще одну прядь. – А я, изучая географию, думала, что между этими городами несколько тысяч километров!..

– Я – киевлянка! Только… Ну, так получилось… Что я сюда из Ташкента попала…

– Ладно, Мышь… Потом расскажешь…

– Я не мышь, я – Маша! – Твердо проговорила девчушка. – А сам-то ты кто? Все выспрашиваешь, а про себя ни словечка!..

– Ольга я… Ольга Рублева!

– Рублева?.. Я про художника с такой фамилией слышала! Мне Заринка рассказывала!.. Андрей Рублев, кажется… Он, кажется, храмы когда-то расписывал… Давно… И иконы известные писал… Он тебе не родственник, случайно?.. Ты сама-то откуда?

«Парикмахер» приостановилась на секунду:

– Из Москвы… – Ответила Ольга. – А насчет родственника… Ну… Вообще-то… Папа мне рассказывал, что в нашей семье есть такая непроверенная и неподтвержденная документами легенда… Что Андрей Рублев один из наших предков… Только наверняка об этом никто не знает… – Она состригла последний локон и подтолкнула Машу в спину. – Все, Мышь! Иди… Следующий!

– Все родственники, после Золотой Орды, и все земляки!.. Абсолютно все земляки! – Плюхнулась на лавку очередная девушка. – Москва – Ташкент, Одесса – Уссурийск… Что там тех расстояний?!! Всего-то два лаптя по карте СССР!.. Если на одном конце хорошо чихнуть, то на другом обязательно «Будь здорова!» скажут!..

– Замри, балаболка! – Проговорила Ольга, и приступила к делу… …Небрежным, нарочито деланным жестом та, первая девушка-«парикмахер» отбросила в сторону новую, стриженую черную прядь, состриженную ею с головы оцепеневшей узбечки, и украдкой хлюпнула носом… А по щекам ее веснушчатого лица уже скатывались предательские непрошенные слезинки…

Девушка сдула одну из них с губ, не прекращая стрижку, локтем свободной руки избилась от другой, и проговорила таким загробным голосом, словно только что похоронила самого близкого человека:

– Такую красоту – и под нож!.. Не жалко?

И этот вопрос вывел узбечку из «летаргического сна»…

Она едва заметно вздрогнула, а потом ответила деревянным голосом:

– После войны новые вырастут…

«Парикмахер» только хмыкнула грустно:

– Когда только это будет? Дожить бы…

– Доживем, куда мы денемся? – Ответила узбечка, которая уже полностью отошла от шока. – А на войне они, такие, только мешать будут…

– Звать то тебя как?

– Зарина… Зарина Рахимова… А тебя?

– А я Капитолина… Капитолина Яровая… Для подруг можно просто Капа…

– Ты откуда ж такая, «грустное дитя Востока»?

– Из Ташкента…

– А-а-а… Ну, а я – сибирячка! Из Уссурийска!..

Она обернулась на, мнущуюся за ее спиной, живую очередь и проговорила решительным и довольно суровым тоном:

– Косы расплетайте заранее, девки! И банты свои выбрасывайте! Чай не на танцы собрались – здесь они уже не понадобятся…

Действо продолжалось и шло своим чередом… …По мокрому кафельному полу бежали и скользили, сверкая розовыми пятками, голые мокрые девчачьи ноги… Кругом был слышен гомон молодых девичьих голосов… Смех, визг, шум воды в душевых, в легком тумане от испарения горячей воды…

А в огромном предбаннике на монументально огромных деревянных скамьях, стоявших по периметру раздевалки, были разбросаны, смятые простыни и белые вафельные полотенца, небрежно брошенные на деревянные спинки… …Розовощекие, со взъерошенными и уже коротко остриженными волосами девушки, больше похожие на мальчиков-подростков, сидели на лавках и неумело пытались намотать на свои лодыжки непослушные полотняные портянки… На некоторых из девушек уже были надеты мужские солдатские галифе и голубые, большие не по размеру, солдатские майки… …Худенькая темноволосая девушка лет 18-ти, в огромных темно-синих армейских семейных трусах, прыгая на одной ноге, пыталась другой ногой попасть в штанину галифе. Но оступилась, проделывая этот «нечеловеческий», «титанический труд», и едва не упала на, сидевшую на скамье, Капитолину, которая сосредоточенно, деловито и со знанием этого непростого дела, наматывала на ноги портянки:

– Ну, еще чего? – Капа придержала крепкой рукой едва не грохнувшуюся со всего маху на пол девушку. – Может, сразу на голову сядешь? Чтобы удобнее одеваться было!..

Не обращая никакого внимания на Капу, девушка выпрямилась, поймав, наконец-то, равновесие, и утвердилась на кафельном полу, широко расставив ноги в широченных, почти до колен, армейских трусах…

Она подняла перед собой на вытянутых руках злополучные галифе и проговорила недоуменно:

– Они что, издеваются? Как в этом чудище ходить-то? В них же утонуть можно! А эти трусы!.. – Девушка растянула обеими руками резинку трусов на своей осиной талии, и всем, кто ее сейчас видел, стало понятно, что в них можно было бы, при желании, запихнуть еще две, таких же как она по габаритам, девушки. – Я с парашютом прыгала, так там купол, наверное, меньше был!!! Это что? Это разве трусы?!! Это же, натурально – чехол на танк!!! В них же, вместо палатки, вдвоем жить можно!!!

Капа улыбнулась и проговорила:

– О!!! А ты, наверняка, одесситка, подруга?

– А ты откуда знаешь? – Спросила удивленная девушка.

– Так!.. Наслышаны ж про вас и у нас в Сибири! И про шуточки ваши, по любому поводу! – Улыбнулась Капитолина и протянула свою крепкую ладонь. – Капа, я! Капа Яровая!

– А я – Леся Мартынюк! – Улыбнулась девушка в ответ.

Она протянула свою ладошку в ответ, и с нее тут же на пол свалились огромные галифе, потянув за собой к полу и прусы…

Да только она не обратила на это никакого внимания:

– А за Одессу ты права, подруга!.. Оттуда я… Коренная!..

– Ты штаны-то подтяни, «коренная»… – Заулыбалась Капитолина и кивнула на непонятный ворох одежды лежавший у ног Леси. – А то, ненароком, «пристяжной» станешь!..

Леся нагнулась, подтянула к талии, свалившиеся с ее узких бедер галифе, и проговорила весело:

– Нормально! Оказывается, в Сибири тоже шутить умеют! А я думала, что у вас по тайге только лешие, да кикиморы живут!

Капа только улыбнулась еще шире в ответ, и несильно, а скорее дружески, шлепнула девушку по крепкой попке, потерявшейся в складках галифе:

– Иди уже… Кикимора черноморская… …В глубине раздевалки, периодически распахивалась дверь, и из помывочного отделения, сопровождаемые клубами пара, выскакивали небольшие группки голых, разгоряченных девичьих тел…

Девушки вытирались и, распаренные, расслабленно садились на теплое дерево лавок, чтобы хоть немного передохнуть, откинувшись на такие же теплые спинки…

И тут же вскакивали, как ужаленные, настигнутые суровым окриком девушки-сержанта:

– А вы чего там расселись, телушки? Ну-ка бегом получать обмундирование! Не на пляже – некогда загорать! Кто не успеет, тот выйдет на построение прямо так – с голой задницей!..

И видать никто из них не хотел отсвечивать голыми ляжками в строю…

Обмотав себя полотенцами наподобие набедренных повязок, девушки мчались, поскальзываясь на мокром кафеле, и обгоняя друг друга, к окну выдачи обмундирования.

А там… Там их уже ждала оживленная очередь из разгоряченных голых тел – тех кто был попроворнее…

Рядом с окном, с совершенно невозмутимым видом, словно она видала такое каждый день, а скорее всего именно так и было, стояла суровая девушка-сержант, и «крепкой рукой и командным голосом» наводила порядок:

– Не толкаться! Всем хватит! В затылок построились! В затылок!.. …В за окошком, в глубине каптерки, были видны кипы разложенного на столах нательного белья… Все было разложено с армейской аккуратностью в отдельные стопки: портянки, синие «безразмерные» трусы, и такие же «безразмерные» голубые майки…

На полках, уходящих вглубь каптерки, были видны, сложенные комплекты обмундирования, каждый из которых был перетянут зеленым полотняным ремнем с блестящей медной пряжкой, со звездочкой и «серпом и молотом», а на полу высилась гора, связанных попарно, кирзовых сапог…

Девушка-каптенармус быстро и сноровисто брала комплекты обмундирования и подавала их через окошко в протянутые руки… …Одна из девчонок схватила в охапку такой «пакет» и отбежала в сторону, но ее настиг строгий окрик каптенармуса:

– Куда пошла, подруга? А сапоги кто брать будет? Или ты здесь босиком шлепать собралась? Ну-ка лови свои «сапоги-скороходы»!..

Она швырнула в окно зазевавшейся девушке-курсанту пару связанных сапог и прокричала громогласно:

– Следующий! Не зевай!..

Это был самый настоящий калейдоскоп!..

В протянутые руки через окно летели обмундирование, трусы, майки, портянки, и догоняли все это, летящие следом, сапоги… …Казалось, что время замедлило свой бег в этой бане…

Но…

Все, тем не менее, шло своим размеренным порядком… …Капа, уже полностью одетая в новенькую непотертую и нестиранную форму, в сапогах и гимнастерке без ремня, уже примеряла пилотку… Зарина, в майке и галифе, натянув кое-как на ноги сапоги, уже натянула гимнастерку, и стала одергивать ее, поправляла подвернувшийся воротник…

И тут…

– Ну, как я вам? По-моему, очень даже ничего себе!.. Красиво… – Проговорила Ольга Рублева.

Ольга, уже тоже коротко остриженная, стояла посреди этого огромного предбанника-раздевалки, полностью одетая в, словно специально по ней сшитую, форму…

Ремень, плотно перетягивал ее идеальную осиную талию. Пилотка кокетливо была сдвинута к правому уху…

Ольга, с царственной осанкой, поворачивалась к девушкам то одним, то другим боком, демонстрируя свое «почти совершенство»…

И девушки замерли…

И Зарина, и Леся, и даже грубоватая сибирячка Капа, восхищенно смотрели на Ольгу…

– Везет же, кому не попадя!.. – Проговорила Леся с оттенком зависти в голосе. – Что ни надень, все к лицу!.. И за что некоторым такое счастье отваливает, кто бы мне ответил?..

В этот момент к девушкам подбежала полуголая, еще мокрая и разгоряченная после бани Маша, с охапкой одежды в руках и бросила все это на лавку…

– Где тебя носит, Машка? – Проговорила Зарина. – Построение уже скоро, а ты еще голышом бегаешь!

– Моего размера нет… Вот, всучили что было… – Она виновато показала Зарине огромного размера форму и кивнула головой в сторону девушки-сержанта. – Я не хотела брать такое барахло, так эта меня быстро заткнула – «Бери, что дают! Здесь тебе не модельная мастерская, а армия!..»…

– Ничего, Машунь… – Зарина погладила Машу по стриженой макушке. – Это ерунда! Ты сейчас форму надень, а потом, после отбоя, мы с тобой возьмем нитки, иголки, и все по тебе подгоним…

– Я же говорила – Мышь!.. – Подала «царственный» голос Ольга и снисходительно взглянула на девчушку. – Да таких размеров даже и не шьют, наверное! Тебе одежду только в «Детском мире» и покупать!

– Я – Маша! – Отрезала девушка довольно резко. – И перестань меня дразнить!

– Да что с нее взять, с «королевы»… – Неожиданно поддержала девчушку одесситка Леся. – Они там, в «москвах» своих, дальше себя и не видят никого… Мы же для таких цац кто? Да просто «глухая провинция»! «Деревенское быдло», не иначе!.. Вот она и издевается над слабыми! А попробовала бы она мне что-то сказать! Я бы ей таких ответов натолкала бы – полны карманы ее «модельной формы»! До дверей не донесла бы!.. Не боись, землячка, я тебя ей в обиду не дам!..

Ольга хотела сказать что-то в ответ, но ей не дал окрик девушки-сержанта, которая все это время невозмутимо прохаживалась у входной двери и периодически посматривала на часы:

– Все!.. Время закончилось!.. Выходи строиться!.. Построение взвода перед крыльцом через две минуты! Время пошло!..

– Ну, вот и приплыли, тюльки!.. – Проговорила Леся. – Начались веселые денечки… Кому, чего не нравится – пишите письма мелким почерком!.. Пошли строиться что ли? А то эта скарпена еще чего придумает…

– А кто такая скарпена, Лесь? – Наивно спросила Маша.

– Эх, ты! Тарань засушенная! – Улыбнулась Леся, и приобняла Машу одной рукой. – Скарпена – это рыба такая ядовитая… Протвная-а-а!.. Она, как оборотень! С виду – самый настоящий бычок-кнут! Такая же пятнистая, с таким же телом, и огромной башкой!.. А как ее из воды на воздух на леске вытащишь, так она все свои плавники и распускает веером! Это верный признак – настоящий бычок так никогда не делает!

– А чего это она так?

– А того, что защищается! – Улыбнулась Леся. – Они у нее ядовитые, плавники-то!.. Знающий рыбак ее даже в руки не возьмет, а просто стряхнет с крючка и все!.. Ее плавниками если поколоться, то потом недели две руки нарывать могут, да еще и температура может до 40-ка градусов подняться… В общем… Последствия после скарпены не самые приятные…

– А ты-то сама откуда это знаешь, Лесь? – Маша посмотрела на девушку. – Ловила что ли?

– Да уж знаю… По малолетству, бывало, по пол-лета с перевязанными руками ходила… – И она весело взглянула на щупленькую Машу и улыбнулась какой-то своей мысли. – Слушай, Машунь… А ведь «королева» в чем-то права – ты и в самом деле маленькая мышь…

– Да идите вы все! – Маша стряхнула руку Леси со своего плеча и направилась к выходу. – Строиться пошли!.. Слонихи!.. И вообще!.. Я никакая не мышь!!! Маша – я! Понятно? Ма-ша!!!

И она вышла из бани на улицу под дружный хохот своих новых подруг…

***

Офицерское общежитие «школы»…

…Со скрипом распахнулась щербатая, обшарпанная дверь, и в комнату вошла лейтенант Сизова…

Вслед за ней в комнату втиснулась пожилая, лет 50-ти, и довольно полная женщина-комендант, небольшого роста, прижимая к груди свернутый рулоном матрац, поверх которого лежало, стопкой сложенное, постельное белье и темно-синее армейское одеяло…

А Мила уже пристально разглядывала свое новое пристанище…

Совершенно пустая, но чисто убранная небольшая комната, с недавно вымытыми досками пола, все равно говорила о том, что здесь уже давным-давно никто не жил – все носило отпечаток заброшенности…

Четыре незастеленные солдатские кровати вдоль стен, старый двухстворчатый, и слегка покосившийся, как старичок, на сторону, шкаф в углу, квадратный, крашенный коричневой краской, стол у окна…

А сквозь пыльные, мутные стекла с трудом просматривались деревья… …Пока Мила, остановившись на пороге и поставив на пол чемодан, окидывала пытливым взглядом свое новое жилище, комендант, мягко отодвинув ее с дороги всем корпусом, направилась к одной из кроватей, положила на панцирную сетку и расправила на ней скатку матраца. Затем бросила сверху стопку постельного белья и синее байковое солдатское одеяло…

– Ну, вот и ваши хоромы, товарищ лейтенант… Пока что в одиночку, но это не надолго – скоро еще девочки подъедут, тогда и веселей будет… – Она доброжелательно посмотрела на Милу. – Воздух у нас – никакого санатория не надо – утром не надышишься! Красотища-а!!! Правда тебе здесь прибраться немного надо и красоту навести…

Она посмотрела в грязное окно и повернула голову к Миле:

– Ты, я вижу, девчонка тертая, не белоручка… Так что и с окном, и с паутиной по углам справишься… Ведро и тряпку я тебе дам, а дальше уж сама себе уют налаживай… Ну, а окно запасной простынкой прикроешь… Тут уж извините, товарищ лейтенант – занавесками пока не разжились, уж не обессудь… Питаться будете в курсантской столовой… Там отдельные столы специально для офицеров накрываются…

Женщина огляделась по сторонам, и проговорила:

– Ну, все вроде… Обживайся, лейтенант…

Мила вошла, наконец, внутрь, подошла и села на громко скрипнувшую пружинами кровать, и задумчиво посмотрела в окно…

– Да не расстраивайся ты, девонька… Это спервоначалу завсегда так, на новом то месте… – Проговорила участливо женщина, которая хоть и была в военной форме, по сути была сугубо гражданским человеком. – А потом служба закрутит и… Вздохнуть некогда будет… Отдыхай пока… А то потом его, глядишь, и не вовсе будет, отдыха-то… Да!.. Вот еще что… Анной Матвеевной меня зовут… Старший сержант Асафьева… Так что… Ты обращайся, милая… Если что…

Комендант тихо, понимая, что ее постоялица уже унеслась своими мыслями в какие-то свои воспоминания, вышла, и тихо прикрыла за собой дверь…

Мила только провела ее мутным взглядом, потом прислушалась к негромким, удаляющимся шагам, раздававшимся из коридора за дверью, и откинулась всем телом на кровать, забросив руки за голову…

Ее взгляд скользнул по давно небеленому потолку, потом в углы, где сходились потолок и стены, и увидела там легкие, воздушные кружева паутины…

«…Ничего… Пауки, люди говорят – это к добру…»

И через секунду нырнула с головой в воспоминания двухнедельной давности…

***