Текст книги "Цель вижу! Дилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Негривода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

«Школа». Солдатская кухня… Почти ночь…

…Из дверного проема появилась толстая пожилая повариха с двумя ведрами, наполненными картошкой. Она, переваливаясь из стороны в сторону, словно большая жирная утка, подошла к Маше, и с громким стуком поставила ведра на грязный кафельный пол, сплошь усыпанный картофельными очистками:

– Ну, что, болезная, получается? – Проговорила она, тяжело отдуваясь.

Маша, в расстегнутой гимнастерке без ремня, с закатанными до локтей рукавами, с грязным фартуком на коленях, сидела на табуретке, и с унылым видом проткнула ножом очередную большую картофелину, вытягивая ее из ведра…

Под ее ногами была уже довольно приличная куча очисток, а слева, у ноги, стояли еще четыре ведра, с горкой, наполненные нечищеной картошкой… Она, молча, срезала по спирали грязную кожуру, уже не обращая никакого внимания на наставления поварихи.

А та все никак не унималась:

– Бедокурить-то вы все мастера! Но здесь вам, не там!.. Тута у нас здесь армия, как-никак!.. – Повариха назидательно подняла вверх указательный палец. – Дисциплину, ее блюсти надо! А за проказы – вот тебе…

Повариха сделала широкий жест рукой в сторону ведер с картошкой: -…Полезное с приятным… Тебе полезно, а всем остальным на обед будет приятно! – И улыбнулась добродушно. – Ну, работай, казачка!.. К утру, глядишь, и управишься… Глазки только, смотри, почище выковыривай…

И покачивая толстым задом, направилась к выходу…

– Утка! – Устало проговорила Маша, и очередная очищенная картофелина упала в огромную алюминиевую кастрюлю, наполненную водой, брызнув водой во все стороны. – Жирная кряква!..

И в этот момент в коридоре послышались девичьи голоса, сдержанные смешки, и в помещение, где отбывала свой внеочередной наряд Маша, вошли ей подруги:

– О-о!!! Привет трудовому народу! – Весело проговорила Леся. – Какими темпами у нас чистится картошечка? Завтра хоть будет чего пожевать, или опять будем овсянкой питаться? Надо поднапрячься, подруга! А то мы здесь уже столько овса съели, что лошадям стыдно в глаза смотреть!..

Капа, Ольга, Зарина вошли вслед за никогда не унывающей одесситкой из темного проема открытой двери, и остановились не пороге, окидывая пытливыми взглядами «поле боя»…

Маша только подняла голову навстречу, молча, шмыгнула носом, и… Продолжила, гордо и невозмутимо чистить картошку…

– Сколько еще осталось, Маш? – Спросила Зарина участливо.

– Не видишь, что ли? До утра хватит… – Проговорила Ольга, и уселась упругим задом на угол стола. – Кто-то из ученых давно сказал, что труд из обезьяны сделал человека…

Маша бросила на нее злой взгляд, и молча, продолжила свою работу… Но видно обида, все же, плескалась в ее душе, потому что она швырнула очередную очищенную картофелину в кастрюлю под таким углом, что туча брызг полетела точно на брюки Ольги.

Ольга невозмутимо посмотрела на свои мокрые галифе и так же невозмутимо проговорила:

– Да только, видно, ошибся тот ученый… Не из каждой выходит человек…

Девушки прыснули от смеха, а Маша еще ниже наклонила голову к ведру…

– Хватит ржать, девки! – Вскинулась Зарина. – Что не видите, что человеку и так тошно!

Леся подошла к Ольге, и проговорила наставительно, подняв указательный палец вверх:

– Кто-то, тот, который сказал про обезьян, наверное, был прав, принцесса! Но!!! – Она сделала истинно театральную паузу. – Он сказал это, не подумав, а чужие глупости повторять – еще глупее!

– Какие это глупости?

– А такие!!! – Проговорила одесситка торжественно. – Он не понял одного!!! Обезьяна слезла с дерева и взяла в руки орудие труда совершенно не для того, чтобы превратиться в ломовую лошадь!!! А то у наше Мыши, и в самом деле, получается как у той лошади в ее день рождения!

– А это как это? – Не сообразила чопорная москвичка.

– А так! – Улыбнулась Леся и, торжественно и громко произнесла. – Голова в цветах, а задница в мыле!..

Вот тут уже засмеялись все, включая и саму Машу, а Леся невозмутимо продолжила монолог, обращаясь уже к «пострадавшей»:

– Чего это старшина на тебя так взъелась, Мышь? Уж который месяц, а она тебя раз за разом все в наряд и в наряд… И вроде бы однофамильцы… Могла бы и пожалеть… Она что, так свои фамилию не любит? – И не дожидаясь ответа, уперев руки в бока, она оценивающе оглядела ведра с картошкой, и повернулась к подругам. – Ну? Чего застыли, девки? Тут делов-то – кот накакал…

– Наплакал… – Проговорила Ольга. – Правильно говорить эту поговорку надо: «Кот наплакал»…

– Это в Москве коты плачут! – Ответила Леся и решительно уселась рядом с Машей на соседнюю табуретку, взяв в руки нож. – А в Одессе коты только какают где не попадя, да орут по ночам, как оглашенные… Ну что, девчонки? До отбоя управимся? Налетели!

– Еще чего не хватало? – Проговорила обиженная Ольга и надула губы. – Она наряды будет хватать, а мы за нее впахивать будем?

– Глядишь, и из тебя что получится, сама говоришь – из обезьяны в человека! – Проговорила Капа и присела на третий табурет, и улыбнулась, посмотрев на Лесю. – В лошадь же тебе никто превращаться не предлагает!

– Пошли, что ли? Принцесса… – Проговорила Зарина, занимая половину последней табуретки, и оставляя место для Ольги. – Приобщимся к народу! Коллективный труд, говорят, облагораживает… …Очистка картошки значительно ускорилась, ведра стали пустеть гораздо быстрее, и Маша уже начала надеяться, что ей сегодня удастся поспать хоть несколько часов, свернувшись калачиком на тюфяках в подсобке кухни – наряд есть наряд, и сутки надо было отслужить именно здесь…

– Слушай, Лесь… – Проговорила вдруг Капа, бросая в чан очередную очищенную картофелину. – Вот мы друг про дружку уже почти все знаем, а про тебя почти ничего… Ну, кроме того, что ты коренная одесситка… Одесса же уже почти год под немцами… Как же ты сюда-то попала?

Леся улыбнулась, но… Не так, как обычно – лицо ее приняло выражение жгучей горечи:

– Да что рассказывать, девчонки… Веселого мало…

– Расскажи, Лесь! – Проговорила Маша. – Расскажи, а? Ты всегда такая смешная, но… Иногда смотришь на тебя…

– И что? Хочется обнять и плакать? – Улыбнулась Леся.

– Ну… Что-то навроде этого… – Подтвердила Капа. – Как грозовая туча в глазах стоит… Того и гляди прольется…

– Не прольется! Не дождутся! – Зло проговорила Леся, и тут же смягчилась. – Да нечего особенно рассказывать, девчонки…

Но ей, видимо уже и самой, и уже давно, хотелось поведать подругам свою историю, потому, что пауза была не длинная:

– Я же до войны успела два курса Одесского педагогического института закончить… На физкультурном факультете… – Проговорила Леся, и нож в ее руках буквально замелькал, не иначе, как на нервной почве, отбрасывая в сторону длинную «гирлянду». – Хотела детишкам в школе физкультуру преподавать… Я же Мастер спорта по плаванию! А потом у меня еще был первый разряд по стрельбе, а в Осоавиахиме даже три прыжка с парашютом сделал… А тут война… Ну, я и пошла строить укрепления, как и все, уважающие себя одесситы…

Она взяла очередную картофелину из ведра и продолжила свой рассказ в полной тишине:

– Хотела добровольцем уйти, но… В военкомате сказали, что копать противотанковые рвы на подступах к Одессе тоже почти фронт… Так до августа и ковырялись… Бывало, что по нам из пушек стреляют, кругом снаряды рвутся, а мы копаем… А потом нас вывезли оттуда в город… Тех, кто жив остался… А в начале сентября, нас студенток «педина» во главе с детишками из одесских школ, посадили на огромный транспортный пароход «Армения», и отправили в Севастополь…

– Так ведь там тоже… – Прошептала Маша.

– А еще через две недели, уже из Крыма, я и еще несколько моих девчонок, с которыми мы учились вместе в институте, поехали на Кавказ, в Сухуми – мы тогда сопровождали детишек из «Артека»… Представляете, девчонки?.. – Глаза у Леси горели и метали молнии. – Почти три тысячи детишек!!! И все перепуганные, как мышата!.. Со всех концов страны!.. И все домой хотят!.. И почти постоянно плачут…

Девушки сидели и слушали этот тяжелый рассказ своей такой всегда веселой подруги, а Леся…

Ее, вечно улыбающееся жизнерадостное лицо, было теперь очень сурово:

– Пока шли до Сухуми, нас чуть не потопили…

– Как это? – Спросила Зарина.

– Торпедоносцы, Зара… – Вздохнула Леся. – Хорошо еще, что мы шли в большом караване, который прикрывали три крейсера и два десятка истребителей… Но… Торпеда прошла всего метрах в ста… Я тогда уже и с жизнью попрощаться успела…

– Сволочи! По детям стрелять!.. – Зло проговорила Капа. – Но ведь вы дошли?

– Дошли… Куда ж деваться? – Наконец-то улыбнулась Леся.

– Ну, а дальше-то что? – Не выдержала Маша.

– А дальше… Нам, студенткам пединститута, каждой поручили по пятьдесят-шестьдесят детишек, и отправили дальше… Так я со всем этим «детским садом» и добралась до Баку на поезде… Там детей устроили в местный детский дом, а меня взяли воспитательницей…

– Вот это да-а! – протянула пораженная этой историей Ольга. – А как же ты сюда, в «Школу» попала, Леся?

– А я почти каждый день в военкомат ходила и просилась на фронт! – Улыбнулась одесситка. – За полгода до такой изжоги их всех там достала, что они, в конце концов, вручили мне «комсомольскую путевку» и отправили сюда, на учебу…

– И что?

– А то, принцесса, что картошка-то уже и закончилась! – Весело воскликнула одесситка. – Все! Амба! На поверку пора и по койкам люли!!!

Девушки вымыли руки, и направились к выходу, а Леся еще на одну минуту задержалась около Маши:

– Ну, что, Мышь? – Улыбнулась она. – Иди в кладовку, забейся в уголок, и дрыхни до самого утра – на сегодня ты свободна!

– Спасибо вам, девочки! – Проговорила Маша.

– Да чего уж там! Пока язык точили, вся картошка кончилась! – И Леся легонько шлепнула подругу ладонью между лопаток. – Иди уж! Страдалица та наша взводная…

Леся бросилась догонять подруг, а Маша… Она действительно прошла в кладовку и улеглась на теплые мешки с сухим горохом…

«…Принцесса на горошине! – Подумала она, прикрыв глаза. – А если бы не девчонки, то была бы ты, Машка, золушкой с картошкой!..»

***

«Школа». Офицерское общежитие…

…Мила прошла по коридору, остановилась около одной из дверей, и тихо постучала в деревянную филенку… Дверь открылась, и на пороге комнаты появилась женщина-комендант, в гимнастерке без ремня, с расстегнутым воротом…

– Ну что, Анна Матвеевна? – Спросила с тревогой Сизова.

– Нет ничего, Мила… Пока пусто… – И взглянула в затуманившиеся глаза лейтенанта. – Да не паникуй ты… Дело-то военное. Может, перевели его куда, или еще что… Почта-то знаешь, как сейчас работает…

Мила, молча, кивнула головой, соглашаясь с комендантом, резко повернулась и направилась к выходу.

– Далече-ль собралась, Мила?

– Пойду, посмотрю, как там вечерняя взвода поверка идет… Да и проветрюсь заодно…

– Не ходила бы ты, лейтенант! – Комендант сочувственно посмотрела ей в след. – Ведь только злость свою на девчонках сорвешь… А им и так не сладко…

– Все будет в соответствии с воинским Уставом, товарищ старший сержант! – Послышался голос Милы уже издалека.

– Вот горе-то, так горе… – Проговорила комендант и покачала головой. – Хоть бы он написал уже, этот капитан ее… Что ж молчит-то, касатик? Уж столько времени прошло, а он все не пишет… Девка же совсем уже с ума сходит…

***

«Школа». Курсантская казарма…

…Взвод курсанток стоял в две шеренги, а перед ним стояла сержант, «замкомвзвода», держа перед собой развернутый «журнал для вечерних поверок личного состава», и громко зачитывала фамилии:

– Кузнецова! – Проговорила она.

– Я! – Раздался четкий ответ из строя.

– Леонова!

– Я!..

В этот момент казарму вошла Мила, и направились к строю.

– Взвод, смирно! – Подала команду сержант.

– Продолжайте поверку! – Бросила лейтенант угрюмо.

– Есть! – Ответила замкомвзвода и проговорила громко, назвав фамилию Леси. – Мартынюк!

Ответом ей была тишина в строю…

Сержант подождала две-три секунды, окинула суровым взглядом строй и сделала в журнале пометку карандашом…

– Морозова!

– В наряде по кухне! – Ответили из строя.

– Рахимова!

И опять ответом сержанту была тишина…

Мила, стала раздраженно и зло прохаживаться вдоль строя, заложив руки за спину…

– Рахимова! – Рявкнула сержант, поглядывая на командира. – Где Рахимова?

– Я вижу, что на поверке, кроме Мартынюк и Рахимовой, отсутствуют еще Рублева и Яровая! – Проговорила Сизова зло. – В чем дело, сержант?!! Почему бардак в подразделении?!!

Девушка-сержант не успела ответить, потому что в этот момент на пороге казармы послышался топот нескольких пар сапог и веселые голоса. Она повернула голову на шум и увидела, как в дверях появились, запыхавшиеся, Капа, Ольга, Леся и Зарина…

– Товарищ лейтенант! Разрешите встать в строй? – Проговорила Капа, обратившись к Сизовой.

Мила исподлобья посмотрела на девушек, и в голосе ей прорезался металл:

– В чем дело, курсанты? Почему не в строю?

– Тренировали выносливость, товарищ лейтенант! – Уверенно проговорила Леся. – Кросс бегали…

В глазах лейтенанта блеснули молнии, но проговорила она достаточно спокойно… И это ее спокойствие было еще страшнее:

– Похвально… И я вижу, что вы не особенно-то и устали… Что ж, побегайте еще… До утра!.. Взвод равняйсь! Смирно!

Капа, Ольга, Леся, и Зарина, стоявшие перед строем в одну шеренгу, замерли, в ожидании наказания…

И оно последовало незамедлительно:

– За опоздание на вечернюю поверку курсантам Рублевой, Яровой, Рахимовой, Мартынюк объявляю наряд вне очереди! – Жестким голосом проговорила лейтенант. – Кругом! Марш! На кухню… Вас ждет картошка…

– Так мы уже… – Начала было Ольга.

Но Леся и Капа, не дали ей закончить фразу, одновременно с двух сторон толкнув девушку локтями в бок…

А Зарина, стоявшая рядом, уже еле сдерживал рвущийся наружу смех, хоть и старалась быть серьезной…

– Есть один наряд вне очереди! – Выкрикнули одновременно Леся и Капа. – Разрешите выполнят?!

– Выполняйте! – Проговорила Людмила, и отвернулась от провинившихся подруг…

Они уныло брели к зданию кухни по темной аллее, слегка освещенной тусклым далеким фонарем на столбе… Четыре подруги… Капа, Ольга, Леся и Зарина…

Капа, шедшая в центре, словно «коренной» в упряжке, глубоко засунув руки в карманы, молча, додумывала свои невеселые мысли, как и все остальные…

И только Ольга, как всегда, пыталась прокомментировать случившееся:

– Доигрались! И какая муха сегодня укусила нашу Сизову? Как с цепи сорвалась…

– Что да, то – да! – Согласилась с москвичкой Леся. – Спала бы себе спокойно в своем общежитии… Так нет, приперлась!..

– Да, ладно, девки! Чего уж теперь! – Проговорила сибирячка Капитолина. – Чай, не переломимся! Да и сколько ее там этой картошки? Два ведра туда – два сюда… Плевое дело!..

– И Машке веселее будет… – Поддержала подругу Зарина.

– Мы, что ей здесь? Клоуны? – Вскипела Ольга. – Веселее ей будет… И уже так из-за нее залетели – дальше некуда!..

– Ну, хватит! – Прекратила намечавшуюся ссору Капа. – Разбазарились… Скоро уже задницы замерять друг дружке начнете, у кого круче!.. Машка наша подруга, а подругам надо помогать!..

– Вот! – Леся, сверкнув глазами, посмотрела на Ольгу. – Слушай, что народ говорит, принцесса, и делай зарубки на своем столичном носу!

Ольга только хмыкнула в ответ:

– Подумаешь! Философы!.. Да я и сама знала!.. …Через десять минут они гурьбой ввалились в помещение овощерезки, и остановились у входа, с неподдельным интересом и изумлением глядя перед собой…

На табуретке, перед огромной, и пока еще пустой, кастрюлей сидела Маша и широко улыбалась, а рядом с ней стояла, уперев руки в бока толстая повариха…

У ее ног стояли три больших мешка картошки…

– Наконец-то! – Проговорила женщина. – Явились – не запылились! Я что, до утра вас ждать должна?

Повариха сделала широкий жест рукой в сторону мешков с картошкой и, вразвалку, направилась к выходу:

– Все, девоньки, нечего шалопайничать! Пора за работу! Фронт работ – перед вами, а я пошла!..

Маша провела ее взглядом, и хитро посмотрела на подруг, которые продолжали уныло стоять у входа…

– Откуда она узнала-то? – Спросила Капа.

– Из казармы сержант позвонила… – Ответила Маша, и улыбнулась еще шире. – Что проверить выполнение приказа… А «Утка» и рада стараться…

Леся подошла к столу и выбрала нож:

– Ну, вот теперь и из нас, глядишь, «человеки» получатся… И чтобы потом мне никто не говорил, что мой прадедушка гамадрил! – Она весело посмотрела на девчонок. – Что застыли, подруги? Труба зовет! К станку!..

***

Сентябрь 1942 г. Секреты мастерства…

…Капитан Сиротин, с рвением соскучившегося по настоящему делу человека, стал выполнять свое обещание, данное Алдониной, и делился своим опытом, учил курсанток так, что всего за месяц, они действительно успели почти стать снайперами…

Почти…

До настоящего мастерства им было еще, конечно же очень далеко, но… По крайней мере, они стали понимать глубинную суть этого искусства, прониклись к нему истинным уважением, и пытались впитывать в себя все, что рассказывал этот геройский, как оказалось, капитан…

А Сиротин…

Он, со своими знаниями в этом деле, казался просто бездонным колодцем! Из которого можно было черпать и черпать информацию, не опасаясь, что она когда-нибудь закончится!.. …Выходить в дальние «полевые выходы» капитану мешал его протез, поэтому он нашел, буквально за забором «Школы», подходящее место, и проводил свои «практические занятия» именно там, на окраине невспаханного поля, с выгоревшей под солнцем травой, которое клином упиралось в сосновое редколесье… …Курсантки в ряд лежали на спине, а рядом с ними, вдоль тела, лежали их винтовки.

Сиротин, в полевой форме и пилотке, опираясь на трость, прохаживался в нескольких шагах от курсанток, и говорил размеренным менторским голосом университетского профессора:

– Человек, лежа на спине слышит хуже! – Говорил он. – Положение же «лежа на животе» наоборот, улучшает звуковую ориентацию. Так устроен человеческий организм – это физиология… Перевернулись на живот! Прислушались!..

Курсантки дружно переворачиваются на живот, и замирают, вслушиваются в тихие звуки леса…

А Сиротин продолжал размеренно говорить:

– Вы наблюдали, когда-нибудь, за глухими людьми? У глухих недостаток слуха компенсируется обостренным зрением и наблюдательностью… Теперь быстро сели! – Подал он резкую команду.

Девушки садятся, скрестив ноги «по-турецки», и стали следить за тем, что делал капитан.

– Повторяйте за мной. – Проговорил он, и приставил трость к стволу дерева.

Затем он плотно прижимает к ушным раковинам свои ладони, сложенные «ракушкой» и стал резко и отрывисто нажимать на уши:

– Делаем массаж ушных раковин… Десять раз быстро нажимаем ладонями на ушные раковины! Воздух должен выходить сквозь пальцы. Приступили!..

Курсантки стали старательно повторять действия Сиротина…

– Закончили. – Скомандовал он через какое-то время. – Теперь слушайте…

Девушки стали внимательно вслушиваться и на лицах появилось изумление:

– А и вправду лучше слышно! – Проговорила удивленная Маша.

– Какие-то другие звуки появились. – Подтвердила Ольга слова своей подруги. – Раньше их не было…

– Все правильно, товарищи курсанты! – Улыбнулся капитан. – Слух работает с полной отдачей только тогда, когда человек спокоен! Рассерженный или разъяренный человек слышит очень плохо! Поэтому хороший снайпер никогда и ни при каких обстоятельствах не должен паниковать и злиться! Злость нужна пехоте при прямой атаке!.. А вот при точной стрельбе от нее только вред! Злость увеличивает пульсацию сердца, а значит и рук… Снайперу необходимо «боевое равнодушие»! И он должен иметь полную невосприимчивость к стрессам.

Курсантки заворожено слушали Сиротина, не сводят с него внимательных глаз, а он пытался рассказать им как можно больше…

– Времени у нас с вами мало… Поэтому запоминайте… Может, это кому то из вас спасет жизнь. – Говорил он, и с тоской в глазах разглядывал эти, полудетские девичьи лица. – Все легенды, рассказывающиеся о возможностях снайперов, основаны на реальности. Подготовленный снайпер действительно может делать то, чего не могут другие. Снайпер – это длинный нож в сердце противника… Слишком длинный, и слишком жестокий, чтобы с ним не считаться!.. И игнорировать снайпера нельзя! От него не спасают ни расстояние, ни ночь, ни погодные условия! Ничего!.. Снайпер способен в корне изменить обстановку на поле боя, поставить нужную «точку» с точностью хирурга… И даже сама угроза участия снайперов в бою, давит на психику врага и заставляет его пригибать голову!..

Сиротин говорил, замерев взглядом в далекой, видимой только им одним точке, а девчонки слушали его, буквально разинув рты:

– Настоящий снайпер невидим, беспощаден и неуловим!.. На врага угнетающе действует сам факт его недосягаемости и почти безнаказанности!.. Он появляется из пустоты, выполняет приказ и уходит в пустоту… Исчезает в одном месте, чтобы появиться в другом… И… Надо признаться… Промысел снайпера в чем-то романтичен… Так же романтичен, как и сам процесс выстрела на «свободной охоте»… Но! – Капитан поднял раскрытую ладонь, привлекая всеобщее внимание. – Снайперский промысел, овеянный таинственной романтикой – это не что иное, как очень опасная, напряженная и физически тяжелая боевая работа!!! Снайперам предоставлено право «охоты» в «свободном поиске». Но!.. На войне этот поиск снайпер, помня, что и у врага есть такие же меткие и хорошо обученные стрелки, обязан вести ежедневно! Невзирая на условия, при любых обстоятельствах, и даже будучи на отдыхе в тылу своих войск!.. И ежедневно он обязан давать результат!.. А знать и уметь для этого нужно очень много!..

Капитан стал медленно прохаживаться вдоль сидевших на земле курсанток:

– Вам об этом уже говорили, и не один раз, но… Это настолько важно, что я повторюсь! – Он остановился, и посмотрел внимательным взглядом умных глаз в лицо каждой девушке. – Как бы это жестоко ни звучало, но снайпер – это все-таки охотник… Охотник за человеком – самым опасным из всех живых существ… А охотник действительно должен быть невидим!.. И поэтому стиль жизни снайпера – гармония с окружающей средой, способность чувствовать и сливаться с ней… И еще одно… После выстрела никогда не любопытствуйте – попал или не попал… «Укусил и скрылся!» – вот девиз, по которому вы должны жить на войне. Если попал – об этом донесет разведка, если нет – тоже ничего страшного… Это значит лишь то, что ваш противник еще проявится, и вам в следующий раз просто придется в засаде быть немного изобретательнее…

– Товарищ капитан! Разрешите вопрос? – Проговорила Капа. – А когда противник наступает? Когда немцев много?

Капитан посмотрел на девушку, и улыбнулся:

– Когда много, говорите? – Он потер ладонью чисто выбритый подбородок, и проговорил задумчиво. – Опытный снайпер стремится не столько убить свою жертву, сколько попасть ему в туловище так, чтобы враг не смог больше продолжать воевать. Вывести из строя!.. Из личного опыта скажу, что я не обращал внимания на первые три-четыре линии атакующих – это забота пехотинцев в траншеях… Во время атаки, я старался поразить в живот как можно больше бойцов, наступавших позади них… Ранение в живот очень болезненное – это знает любой солдат… Когда первые линии слышали крики за своей спиной, то стремительно начинали терять свой боевой дух, и атака захлебывалась… И вот тогда я переключал внимание на первую линию атакующих, которые уж либо отступали, либо очень серьезно об этом подумывали… С пятидесяти метров я поражал их в голову или в сердце, чтобы мгновенно вывести их из боя… …Курсантки всегда молча, и очень внимательно слушали наставления Сиротина на вот таких занятиях, впитывая его огромный опыт, а если и задавали вопросы, то всегда получали на них исчерпывающие ответы…

***