Текст книги "Стать человеком"

Автор книги: Андраш Беркеши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Мне было бы очень больно.

– От того, что я его любовница, или от того, что он обманул вас?

– И от того и от другого.

– Не понимаю, почему вас это так трогает. Мы ведь с вами, по сути, незнакомы. – Девушка устремила задумчивый взгляд на Эндре.

– На этот вопрос я не хочу отвечать.

– Счет один-один.

– Ладно. Надеюсь, настанет время, когда нам обоим придется ответить на вопросы, оставшиеся без ответа. Разумеется, когда мы сами этого захотим.

– Думаете, такое время придет?

– Я бы очень хотел этого, но все будет зависеть от вас.

Лес начал редеть, и вдали уже можно было рассмотреть черепичные крыши домов, разбросанных по склону холма.

– Сейчас придем, – заверила девушка и, сделав несколько шагов, неожиданно спросила: – А раньше мы с вами нигде не встречались?

– Вряд ли... После смерти мамы я стал частенько размышлять о жизни и смерти...

– А я о смерти не задумываюсь. Мне нравится жить. Правда, когда я училась в гимназии, у нас в классе одна девочка наложила на себя руки.

– Из-за чего?

– Из-за несчастной любви. Мы все жили в интернате. Клара была среди нас самой красивой. А еще она занималась художественной гимнастикой и даже входила в состав сборной. И вот она влюбилась в молодого инженера. Он обещал жениться на ней, как только Клара получит аттестат зрелости. Она и отдалась ему, только об этом, кроме меня, никто не знал. Она была так счастлива, что даже учиться стала лучше. А спустя несколько месяцев (это случилось весной) инженер возьми да и скажи ей, что жениться он раздумал, что они должны расстаться, но без скандала, так, как это делают умные люди. Клара вернулась в интернат – она не плакала, даже никому не сказала ни слова, – поднялась на четвертый этаж и выбросилась из окна.

– И разбилась?

– Нет, не разбилась, но на всю жизнь осталась калекой. С тех пор она прикована к инвалидной коляске. Страшное зрелище: на удивление красивое лицо и изуродованное тело...

– Да, это ужасно.

– Я бы не стала расставаться с жизнью из-за несчастной любви. И вовсе не потому, что я труслива, а потому, что этим ничего не изменишь. Но если бы я в кого-нибудь безумно влюбилась, то, наверное, смогла бы...

– Вы сами себе противоречите.

– Я бы умерла не потому, что меня оставил возлюбленный, а... Вот мы и пришли.

Эндре остановился и только теперь заметил ухоженный сад.

– Это и есть мои владения, – с гордостью произнесла Марика.

– Вы сами ухаживаете за садом? – поинтересовался юноша, пока она доставала ключ из сумочки.

– Мне помогает дядюшка Лайош. За фруктовыми деревьями ухаживает он, а за цветами – я. Проходите...

Пока Марика накрывала на стол и подогревала обед, Эндре внимательно осмотрел со вкусом обставленную квартиру, а затем подошел к окну, отодвинул занавеску и выглянул в сад. «А здесь и от любопытных взглядов можно укрыться», – подумал он. С двух сторон сад был обнесен высокой каменной оградой, вдоль которой росли развесистые кусты сирени. С улицы во двор заглянуть было невозможно, а со стороны ельника можно было увидеть разве что калитку.

– И вы не боитесь жить здесь в одиночестве? – спросил Эндре. – Хотя бы собаку завели...

Марика в этот момент расставляла на столе тарелки.

– А чего мне бояться? Люди ко мне хорошо относятся. Садитесь... Не знаю только, понравится ли вам моя стряпня.

Они сели за стол. Ели молча, сосредоточенно. Чувствовалось, что оба смущены.

– Вам налить еще супа? – предложила Марика, но Эндре лишь покачал головой и посетовал:

– Надо было по пути бутылочку вина или хотя бы пива прихватить...

– Обойдетесь и водичкой... – Она налила воды из кувшина и улыбнулась: – Наше здоровье! Вообще-то мне нельзя пить: я быстро пьянею, у меня начинает болеть голова, я чувствую себя такой несчастной, что даже плакать хочется. Ненавижу себя за эту чувствительность, ну как декадентка какая-нибудь...

– Я тоже не терплю пьяных.

Марика пошла на кухню мыть посуду. Эндре последовал за ней.

– Вам помочь? – предложил он.

– Ни в коем случае!

– Я прекрасно вытираю посуду.

– Это не мужская работа.

– Хорошо, если бы вы написали об этом министру обороны, – пошутил Эндре.

Он уселся на табурет, прислонился спиной к стене и залюбовался девушкой, освещенной косыми солнечными лучами, пробивавшимися в окошко. «Такую девушку я смог бы полюбить по-настоящему, – думал он. – И зажили бы мы с ней в этом уютном домике...»

– Почему вы молчите? – спросила, обернувшись, Марика.

– Не люблю много разговаривать.

– Не хотите обнародовать свои мысли, не так ли?

– Вообще-то да. Человек, собственно, свободен до тех пор, пока он способен мыслить. У него все можно отобрать, но только не мысли... не способность мыслить...

– Это не совсем так. – Марика поставила тарелку на стол. – Мысли человека, как мне кажется, не могут не зависеть от окружающего его мира. Можно привести много примеров, когда одни люди искажали мысли других. Мысль нельзя долго держать в самом себе. Она должна быть высказана. Нечто подобное писал ваш отец в одной из своих книг. И я считаю, что он прав. У него же я нашла довольно подробное описание диалектики мышления. Это место мне пришлось перечитать раз пять, пока я все поняла. «Искусство, – пишет ваш отец, – есть не что иное, как стремление мысли к ее проявлению в самых различных формах. Поистине талантливое произведение искусства живет до тех пор, пока высказанная в нем мысль или же мысли ищут и находят отклик в сердцах людей. Не будучи воспринятыми другими людьми, они умирают. Человек живет для того, чтобы мыслить, и мыслит для того, чтобы жить...» Хорошо я выучила цитату?

– Превосходно, – ответил Эндре. – С вами нелегко спорить, у вас, так сказать, философский склад ума. Но мне не нравится, когда женщины начинают философствовать.

– Я и не философствую вовсе, – возразила Марика, выливая в раковину грязную воду. – Только не люблю, когда простые вещи искусственно усложняют. По моему мнению, жизнь должна быть простой и естественной. – Вытерев руки полотенцем, она оперлась о стол: – Конечно, я знаю, что не самая красивая и не самая умная. Но я знаю также, что на свете не бывает чудес, знаю, что любые мечты должны иметь под собой какие-то реальные основания. Я, например, понимаю, что не каждая девушка может жить в столице, что кому-то надо жить и в провинции. И если я не хочу чувствовать себя несчастной, то не должна попусту мечтать о Будапеште, а должна искать свое счастье здесь, в провинции. Известно мне и то, что необыкновенных людей на свете очень мало. Следовательно, не стоит мечтать о каком-то необыкновенном муже. Я могла бы привести множество факторов, с которыми современная девушка безусловно должна считаться, если она не глупа. Однако я не стану перечислять их... Теперь я пойду приму душ, а вы пока отдохните или займитесь чем-нибудь...

– К сожалению, этого я сделать не могу.

– Почему?

– Слишком много препятствий.

– А что вы хотели сделать? – спросила она.

– Вам я могу признаться: мне бы хотелось поцеловать вас, – проговорил Эндре, но с места не сдвинулся. – Я вот смотрел на вас и думал, что вы странная девушка. Вы, например, не побоялись впустить меня в свой дом, поверили, что я порядочный человек...

– Я думала об этом, – сказала Марика, – но тут уж приходится полагаться на себя. Такова, так сказать, реальность. Впрочем, мама не раз предостерегала меня, что если мужчина предлагает встретиться или приглашает куда-нибудь поужинать, то всегда следует помнить о том, что он ждет за это благодарности, надеется на что-то, что если я соглашусь пойти на квартиру одинокого мужчины, то тем самым я поощряю его любовные притязания, и нечего удивляться, когда он попытается обнять или поцеловать меня. Но сейчас-то я нахожусь в своей собственной квартире...

– Значит, вы считаете, что инициатива должна исходить от вас? – улыбнулся Эндре.

– Я вовсе не это имела в виду...

«Она слишком рационалистична, – думал Эндре, оставшись в одиночестве. – И потом, либо она очень порядочная, либо очень хитрая, но, как бы то ни было, мыслит она довольно интересно. Я, конечно, сам виноват: зачем рассуждать о высоких материях с девушкой, у которой хочешь добиться легкого успеха? Но что же делать, если я не умею ухаживать? Вся беда в том, что я чересчур откровенен. Однако в данном случае это неплохо: Марика не заслужила, чтобы ее обманывали. Она мне нравится, и мне приятно просто разговаривать с ней...»

– Вы такая красивая! – восхищенно признался он, когда девушка, переодевшись, появилась на пороге.

– Я вам нравлюсь?

– Очень.

– Тогда пойдемте, – заторопилась она.

– Куда? Еще рано.

– Вы же сами говорили, что хотите посмотреть наш город.

Они вышли из дома и направились по дороге, обсаженной липами и елями. Шли не спеша, иногда останавливались, чтобы полюбоваться красивым ландшафтом. Марика, словно профессиональный гид, рассказывала юноше об истории городка. В далеком прошлом все эти земли принадлежали семье богача Хомоннаи. Здесь находилось их родовое гнездо. А во время турецкого нашествия завоеватели по неизвестной причине обошли город стороной.

Эндре остановился и с интересом осмотрел остатки крепостных стен и полуразрушенную башню у ворот, через которые можно было попасть в город. Этот вид вызвал у него воспоминания детства. Крепостные стены! Два этих таинственных слова приводили в свое время впечатлительного мальчика в трепет, ассоциировались в его мозгу с мужеством и героизмом защитников города, который осаждали враги. Сколько раз он мысленно видел себя в их рядах!

Он еще учился в школе, когда прочитал роман «Звезды Эгера». Школа находилась на улице Сентендреи, и мальчуган с нетерпением ожидал конца уроков, бежал домой, торопливо обедал и выскакивал в сад... Он представлял себя Гергеем Борнемисса, а Жоке доставалась роль Евы. Вместе с сестренкой они строили из песка и камней город-крепость Эгер. И маленькому Эндре очень хотелось стать таким же героем, каким был Гергей Борнемисса...

– О чем вы задумались? – Марика осторожно дотронулась до руки Эндре.

– Так, глупости, – отмахнулся юноша и взял девушку под руку. – Вспомнил, как, будучи мальчишкой, мечтал стать воином.

– В таком случае вы принадлежите к числу тех немногих счастливцев, чья мальчишеская мечта сбылась.

– Да. Разве это не странно? Когда мы вырастаем, то неохотно вспоминаем о своих детских мечтах. Что-то с нами происходит, но вот что именно? Почему сейчас нам уже не нравится то, чем мы так восхищались в детстве?

– А я, когда была маленькой, хотела стать учительницей. И вот я стала ею и чувствую себя вполне счастливой.

– Я по-хорошему завидую вам.

Они присели на остатки старой крепостной стены, построенной на краю глубокого обрыва. Отсюда открывался прекрасный вид на город. По склонам холмов кое-где пробивались зеленя.

– Вам ничего не приходит на ум? – спросила Марика.

– Разве только то, что вы мне все больше нравитесь.

– Вы не видите ни одной заводской трубы.

– Действительно! Значит, здесь абсолютно чистый воздух.

– И все же, несмотря на чистый воздух и красоту здешних мест, молодежь каждый год уезжает отсюда в город. В сельхозкооперативе «Рассвет» постоянно не хватает рабочих рук...

– Меня, если говорить откровенно, мало интересуют заводские трубы и сельхозкооператив «Рассвет», откуда молодежь почему-то уезжает в город... – перебил ее Эндре и осторожно обнял за плечи. – Хочется, чтобы никуда не уезжали вы, чтобы навсегда остались со мной.

– Хотите поухаживать за мной?

– Я не знаю, чего хочу. Когда мы были в вашем доме, я невольно ловил себя на мысли, что мне хочется схватить вас в охапку и поцеловать...

– Почему же вы не сделали этого?

– Решил, что вы не заслужили такого обращения.

– Этого я действительно не заслужила. У вас есть невеста?

– Нет.

– Ухаживаете за кем-нибудь?

– За вами, но довольно глупо и безрезультатно.

– Сейчас речь не обо мне...

– Была у меня одна девушка, но я порвал с ней после смерти матери. Да я, собственно, и не ухаживал за ней. Просто у нас с ней были близкие отношения...

– Без любви?

– Нам было хорошо вдвоем... Возможно, поэтому мы так легко расстались. В том кругу, в котором я вращался до армии, мужчины и женщины частенько встречаются, не испытывая горячей любви друг к другу. И все это преподносится как нечто естественное, само собой разумеющееся.

– Любопытно.

– Скорее, скучно и непорядочно.

– А ваша сестра тоже такая?

– Нет, Жока не такая. Она мечтает о настоящей любви. У нее твердые принципы. «Любовь, дорогой Бандика, самое прекрасное, самое чудесное человеческое чувство...» – процитировал Эндре слова сестры.

– Дома вас называют «дорогим Бандикой»?

– Так меня только Жо зовет. Отец же именует хулиганом.

– Вы вовсе не хулиган. А можно мне называть вас Банди?

– Пожалуйста.

Марика посмотрела на часы, а затем на город, словно оценивала расстояние до него. В этот момент подул ветер и растрепал ей волосы, однако она, казалось, не обратила на это никакого внимания – так хорошо чувствовала она себя в обществе этого немного странного, но вежливого парня.

– Только что я решил... – начал Эндре, задумчиво вглядываясь в даль, – что ни в какой Будапешт не поеду...

– Но ведь у вас отпуск на целых три дня!

– Верно, но мне хочется провести эти три дня с вами.

– Со мной?

– Да, с вами.

– Собственно, осталось только два дня. Завтра я работаю в группе продленного дня, послезавтра у меня дежурство в библиотеке... Свободна я буду по вечерам.

– А вы попросите отпуск на два дня.

– Не могу, у нас и так людей не хватает.

– Тогда я удовлетворюсь вечерами.

– А чем же вы будете заниматься днем?

– Думать о вас и с нетерпением ждать наступления вечера.

Марика попросила сигарету и закурила.

– Банди, вы с января не были в Пеште, – тихо произнесла она и заглянула юноше в лицо: – Вот вам и захотелось женского общества...

– Не будьте такой циничной.

– Не перебивайте меня! Почему я должна верить, что нравлюсь вам, ведь вы же меня совсем не знаете? Правда, я на вас не в обиде, потому что мне хорошо с вами.

– Сколько вам лет?

– Через год будет двадцать.

– А рассуждаете, как женщина, разочаровавшаяся в жизни. Почему вы считаете, что каждому мужчине нужна только постель? Мне, например, приятно быть рядом с вами и разговаривать, и не потому, что я влюблен в вас, а скорее потому, что вы напоминаете мне мою сестру Жоку...

– А ваша девушка живет в Пеште?

– Вот она-то совсем не похожа ни на мою сестру, ни на вас, Марика... Себя же я отношу к числу чудаков с принципами. Я всегда боялся за сестру и в девушках прежде всего видел свою сестру. Этого вам мало? Могу добавить, что мне очень хочется полюбить вас...

Марика слушала его молча, низко наклонив голову. Затем она легко соскочила со стены и, протянув Эндре руку, решительно сказала:

– Пойдемте!

Эндре спрыгнул на землю и оказался рядом с ней. Одной рукой он обнял ее за плечи, а другой взял за подбородок и тихо произнес:

– Поверь, я люблю тебя... – Он наклонился и поцеловал Марику.

– Хорошо доехал? – спросил Эндре у отца, бросив беглый взгляд на Бежи Марко, которая в этот момент красила губы.

– Отлично, – ответил Варьяш. – Вы что будете пить, уважаемая?

Бежи пожала плечами.

– Прошу прощения, – вмешалась Марика, с любопытством разглядывая Бежи Марко, – я уже заказала коньяк, но если вы желаете чего-нибудь другого, то...

– Знаешь, милая, не называй меня на «вы», – возразила Бежи, – я ведь не суперзвезда... Пойдем, ты проводишь меня в туалет.

От Варьяша не ускользнуло, что сын в плохом настроении, но он решил не придавать этому значения и вообще не позволять детям распоряжаться собственной судьбой, потому что он сам знает, как ему следует поступать.

– Неужели так необходимо было везти ее с собой? – спросил Эндре, когда Марика увела Бежи в холл.

– Я привез ее, потому что она нужна мне. – Он пригладил рукой волосы. – И потом, Бежи вообще не может быть предметом обсуждений: я женюсь на ней. Я уже сообщил о своих намерениях кому следует, а теперь вот говорю об этом тебе. Разумеется, твое мнение меня никоим образом не интересует, просто я хочу поставить тебя в известность.

– Надеюсь, ты не будешь настаивать на том, чтобы я звал ее «мамой»? – съязвил Эндре.

Варьяш закурил и, подождав, пока официант расставит на столе фужеры и рюмки и удалится, сказал:

– Я со своей стороны надеюсь, что ты не станешь настраивать ее против меня.

– Не стану, – заверил Эндре. – Для меня лично Бежи Марко – пустое место. Ко мне она не имеет никакого отношения и не будет иметь даже тогда, когда станет твоей женой. Но ты знаешь, что делаешь.

– Знаю! Брак с Бежи даст мне возможность встряхнуться, вольет в меня новые силы, воодушевит на новые свершения. Я только сейчас начал понимать, какое значение имеет для творчества гармония в семейной жизни.

– А что ты станешь делать лет через пятнадцать? Ведь Бежи гораздо моложе тебя...

– Отношения людей, сынок, определяются не разницей в возрасте, – решительно заявил отец.

Эндре не успел ничего возразить ему: он увидел, как к столику, оживленно болтая, словно они были добрыми друзьями не первый год, возвращались Бежи и Марика.

– Здесь на удивление приличный туалет, а мы еще говорим, что провинция отстает от столицы, – проговорила актриса с определенной долей гордости, так как она родилась в провинции и считала, что когда покинет сцену, то обязательно вернется в родное село Самошвар, где и будет доживать свои последние годы.

Разговор зашел о том, как неузнаваемо изменились небольшие провинциальные города, после чего Варьяш предложил выпить. Эндре заметил, как уверенно держался отец, а сказанное им о провинции прозвучало почти как откровение. Через несколько минут Эндре понял, что причина этой уверенности заключается в Бежи, которая, подобно молоденькой студентке, с жадностью ловила каждое слово отца, будто он был пророком.

– Извините, товарищ Варьяш, – обратилась к писателю Марика. – Нам с вами нужно обговорить программу вечера, а то наш директор, наверное, уже волнуется.

– Что же, давайте обговорим, дорогая.

Тут только Марика заметила, что посетители ресторана поглядывают на их столик и перешептываются: по-видимому, они узнали популярную актрису, тем более что в кинотеатре «Красный май» как раз демонстрировался фильм с Бежи Марко в главной роли.

– Я предлагаю такой порядок проведения конференции: сначала наш директор Доци представит вас собравшимся, товарищ Варьяш, а затем выступит с небольшим докладом о вашем творческом пути, о месте вашего творчества в современной венгерской литературе.

– Согласен, но только коротко.

– Я уже собрала несколько вопросов читателей, – сказала Марика и достала из сумочки свернутый листок бумаги, на котором были записаны вопросы. – Если вы не против, я их вам сейчас и передам. Думаю, что потом вам зададут еще множество вопросов.

– Посмотрим, что они тут написали. – Варьяш за брал листок, нацепил на нос очки, откинулся на спинку стула и начал читать.

В том, как он это сделал, было что-то неестественное, несвойственное отцу. У Эндре сложилось впечатление, что он играет роль, будто за его спиной стоят кинокамеры, а режиссер кричит во все горло: «Так держись, чтобы зритель сразу поверил, что перед ними не кто-нибудь, а именно ты, Геза Варьяш. Понял? Не простой смертный, а знаменитость...» «Это, безусловно, влияние Бежи, – решил Эндре. – Мама говорила, что настоящий художник всегда старается быть скромным...»

– Любопытные вопросы... – сказал Варьяш и протянул листок с вопросами Бежи: – Взгляните, дорогая.

Актриса подалась чуточку вперед, отчего резче обозначился красивый изгиб ее шеи, а густые волосы блеснули бронзой.

– Расплачиваемся и уходим, – проговорил Варьяш, подзывая жестом официанта.

– Не беспокойтесь, – остановила его Марика, – я сама...

– Уж не из своих ли денег вы собираетесь платить, барышня?

– Товарищ Варьяш, вы гость нашего города.

Марика встала и легким шагом поспешила навстречу официанту.

– Красивая девушка... – Варьяш мечтательно посмотрел вслед удалявшейся Марике: – За такую и головы своей не пожалеешь.

– Ваша голова еще пригодится, Геза, – спокойно заметила Бежи, сворачивая листок с вопросами. – Она не только красивая, но и умная.

– Эндре другого отца и не потерпел бы, не так ли, сынок?

Юноша лишь пожал плечами и спросил:

– Как Жока?

– Все так же делает глупости и дерзит.

– Тебе?

– И мне, и другим.

– Наверняка они того заслужили, – отрезал Эндре. – Жока зря никого не обидит.

– Может, и так... – Варьяш опять пригладил волосы.

Тем временем вернулась Марика и объявила:

– Можем идти.

Машину вел Эндре. Марика села рядом с ним, чтобы показывать дорогу. Вдруг она обернулась и, обращаясь к писателю, сказала, что товарищ Балло просит товарища Варьяша после читательской конференции принять участие в торжестве по случаю открытия кафе.

Эндре не понимал, почему какое-то кафе нужно открывать столь торжественно, и спросил Марику:

– Вы тоже должны быть там? – а когда услышал утвердительный ответ, сразу помрачнел. От его хорошего настроения не осталось и следа.

– А почему они не перенесли это мероприятие на другой день? – неожиданно заинтересовался Варьяш: он подумал, что, быть может, по этой причине на встречу с ним в Доме культуры соберется мало народа.

Однако он ошибся. Вопреки его ожиданиям на встречу с ним пришли и пожилые, и молодые. После дружеских объятий директор Доци заявил, что конференцию придется проводить в большом зале, так как малый просто не вместит всех желающих.

Эндре, стоя вместе с Бежи в стороне, наблюдал за суетой, которая поднялась вокруг его отца. Марика что-то организовывала, что-то проверяла, давала какие-то распоряжения.

Доци проводил Варьяша в кабинет директора Дома культуры и представил ему весь педагогический коллектив школы. Эндре видел, что отец удовлетворен проявленным к нему интересом – одним он просто кивал, с другими перекидывался несколькими словами.

– Я говорила твоему отцу об этом, – шепнула Бежи Эндре, наклонившись к его уху.

– О чем именно? – спросил юноша, скрестив руки на груди.

– Что простые люди любят его, и это очень важно. Он считал, что к нему хорошо относятся лишь официальные лица, и только.

– Вы что, пожениться решили? – поинтересовался Эндре.

Бежи наклонила свою красивую голову и опустила глаза, отчего длинные ресницы отбросили тень на ее лицо.

– По-твоему, мы не должны этого делать? – вопросом на вопрос ответила она, и дешевая алюминиевая ложечка, которой она помешивала кофе в чашке, тихо звякнула. – Я бы хотела с тобой серьезно поговорить.

– Я слушаю.

– Здесь не поговоришь.

– А в другое время вообще вряд ли удастся.

Геза Варьяш посмотрел в их сторону, но в тот же миг его смеющееся лицо исчезло в кольце окруживших его людей.

– Давай я скажу твоему отцу, что у меня разболелась голова, и мы останемся здесь, – предложила Бежи. – Или ты хочешь послушать его?

– Думаю, это он хочет, чтобы мы его послушали.

Актриса подошла к Варьяшу, отозвала его в сторону и начала о чем-то переговариваться с ним. Отец слушал рыжеволосую красавицу, засунув руки в карманы, а вокруг него толпились восторженные почитатели, протягивая ему экземпляры его книги с просьбой украсить их автографом.

«В следующий раз Бежи он наверняка с собой не возьмет, – усмехнулся Эндре. – Он не любит конкуренции, а уж состязаться в популярности ни с кем не станет. Может, он даже обрадуется, что ее не будет на встрече».

Варьяш и его окружение направились к выходу.

– А вы разве не идете? – обернулась к Эндре Марика, и на лице ее отразилось разочарование.

– Я не раз слышал отца. Встретимся после конференции.

– Идите спокойно, дорогая, – заметила Бежи, – я его посторожу. – Она улыбнулась, хотя на самом деле ей было невесело.

Эндре сразу же заметил это, когда они остались вдвоем.

– Прошу. – Он показал рукой на кресло.

Актриса села, не забыв поправить платье.

– Эндре, давай не будем ухаживать друг за другом. Я хочу откровенно поговорить с тобой и от тебя жду предельной откровенности.

– Я всегда откровенен, если мне в этом не препятствуют.

Из большого зала послышались громкие аплодисменты. Эндре посмотрел на актрису – она держалась естественно, видимо, не играла. Когда-то Эндре уважал Бежи и, хотя на киностудии ходили сплетни о ее бесчисленных любовных похождениях, мало в них верил, так как вела она себя довольно скромно, не устраивала истерик, была вежлива и не терпела грубости или наглости других. У Эндре в ту пору установились с ней дружеские отношения, и продолжались они до тех пор, пока он не узнал, что она стала любовницей отца.

– Как ты думаешь, сколько я зарабатываю в месяц? – спросила Бежи.

– Не знаю. Но разве это так важно?

– Важно, а как же?

– Представления не имею.

– А вот посчитай: приличная ставка в театре, выступления на телевидении, на радио, озвучивание фильмов, не считая мелких выступлений...

– И сколько же тебе платят в театре?

– Три тысячи форинтов.

– Тогда в общей сложности ты, видимо, получаешь не менее десяти тысяч.

– Гораздо больше. Сейчас март, а до декабря я должна сняться в трех фильмах. Теперь, надеюсь, тебе ясно, что я выхожу за твоего отца не из-за денег. У меня их и без него достаточно. Хорошая квартира и мебель тоже есть. А кроме того, скажу тебе по секрету, имеется кругленькая сумма на сберегательной книжке. – Она нервно затянулась сигаретой, рука ее заметно дрожала. – Если бы я выходила замуж из-за денег, то выбрала бы себе в мужья какого-нибудь богатого иностранца.

– У тебя было немало поклонников.

– Намного меньше, чем ты думаешь. А что ты вообще обо мне знаешь, кроме сплетен, конечно?

«Ничего, – хотелось ответить Эндре, но он промолчал, настойчиво роясь в собственной памяти. – Я действительно ничего не знаю о тебе, кроме того, что ты хорошая актриса...» Он уже сожалел, что согласился на этот разговор. У него не было никаких фактов, которые свидетельствовали бы против Бежи, а без них что он мог сказать ей?

– Ты же обещал быть откровенным, – укоризненно посмотрела она на Эндре. – Молчишь, не хочешь поделиться со мной?

– Не знаю, что и сказать, – смущенно пробормотал юноша. – Я просто в дурацком положении. У меня, конечно, есть кое-какие соображения на твой счет, но вряд ли я смогу толково изложить их тебе. Думаю, отцу не стоит жениться...

– Почему? Что может помешать ему? Закон? Нормы нравственности? Общественное мнение? Понимаешь, твоему отцу нужен друг, он не сможет жить один. И чем быстрее он будет стареть, тем нужнее ему буду я. Не удивляйся, что я говорю тебе об этом. Я ему в самом деле нужна...

– До тех пор пока он не встретит женщину более интересную, чем ты.

– Этого я не боюсь. Если муж уходит от жены, то виновата в этом она. Заставить мужчину полюбить себя легко, гораздо труднее удержать его. Но я смогу удержать твоего отца. Ты запугиваешь меня, потому что против этого брака, не так ли? Я тебя правильно поняла?

Эндре охватило такое смущение, что он начал вращать на столе кофейную чашку. Ему казалось, будто он попал в густой туман и не может найти ничего твердого, устойчивого...

– Я люблю твоего отца, – откуда-то издалека донесся до него голос собеседницы. – Люблю и не собираюсь отказываться от своей любви. Вернее, я не имею права на это, потому что он нуждается во мне. Я, конечно, не думаю, что смогу заменить тебе и Жоке мать, это было бы просто смешно, но стать добрыми друзьями мы, надеюсь, сможем. Мне передали, что Жока довольно нелестно отзывалась обо мне, но она же совсем меня не знает.

Жока... Сквозь густой туман, в котором еще минуту назад блуждал Эндре, теперь ясно вырисовывался ее образ, лицо, искаженное ненавистью.

– Жо... Она никогда не простит ни тебе, ни отцу.

– Но что плохого я ей сделала?

– Она ненавидит тебя... Она убеждена, что именно ты увела отца от мамы. Она вообще презирает женщин, которые путаются с женатыми мужчинами.

– Все было не так. Когда я познакомилась с твоим отцом, он уже не жил с твоей матерью... Она потеряла Гезу несколькими годами раньше. – Бежи поправила прическу. – Мне трудно говорить об этом, но именно я в какой-то степени возвратила вашего отца к жизни. Вы даже не представляете, до какой степени он деградировал. И если бы тогда на его пути не встретилась я, у вас сейчас, вероятно, не было бы отца... Он потерял веру в себя, казался каким-то жалким, беспомощным... Это правда, Эндре. И только моя любовь помогла ему вновь обрести веру в собственные силы, в свой талант. Так вот теперь, если я оставлю его, он опять сникнет. Я нисколько не преувеличиваю, я лучше, чем кто бы то ни было, знаю его слабости, однако слабости эти ни в коей мере не умаляют его достоинств и таланта...

– Ты веришь в талант отца?

– Больше, чем в собственный.

Эндре с удивлением слушал актрису.

– Твой отец должен создать свое главное произведение, в котором он расскажет о себе, – сказала она. – Вероятно, этот роман достанется ему нелегко, он будет страдать, мучиться, потому что придется выворачивать наизнанку собственную душу.

– И ты думаешь, что отец способен на это?

– Думаю, что да. С несколькими главами из его нового романа я уже ознакомилась.

– Может, ты и права в чем-то, но все же я лучше знаю своего отца, – сказал Эндре. – И я не верю в его талант...

– Я прямо-таки влюбилась в твоего отца, – сказала Марика Эндре после читательской конференции.

Они стояли на тротуаре перед ярко освещенным Домом культуры. Эндре смотрел на людей, возвращавшихся домой после встречи с писателем, слышал обрывки фраз, которыми они обменивались, и по этим обрывкам понял, что вечер прошел успешно.

– Я пересчитала присутствовавших в зале. Как ты думаешь, сколько их набралось?

– Человек сто...

– Гораздо больше, почти двести. А почему ты такой грустный?

– Не знаю, голова что-то болит.

Люди из Дома культуры выходили все реже, и уже не группами, а в одиночку.

– Неужели тебе обязательно присутствовать на открытии этого кафе? – спросил Эндре.

– Давай отправимся туда вместе. Согласен?

– Я не против, только пойду договорюсь с отцом, где мы встретимся.

Вскоре он вышел и, взяв девушку под руку, сказал!

– Можем идти.

Вечер выдался теплый. Уличные фонари слабо освещали низкие домики, мимо которых они шли. Со стороны плотины по-прежнему доносился рокот машин.

– Говоришь, влюбилась в моего отца?

– По уши. Он такой замечательный! А как красиво он говорит! Очень жалею, что не записала его выступление на магнитофон.

– Ну, я, как видишь, не могу конкурировать с отцом. Он знаменит, имеет «мерседес». – Эндре подал руку и помог Марике перешагнуть через канаву, – Но предупреждаю, ты рискуешь столкнуться с опасным противником, готовым ради отца пойти на все.

– Это с кем же? – удивилась Марика. – С Бежи Марко, что ли?

– Угадала, с ней именно.

Некоторое время они шли молча. Потом Эндре взял Марику за руку, а когда она не отдернула ее, крепко сжал. В этот момент он почувствовал такое волнение, какое охватило его в шестнадцать лет, когда он в первый раз влюбился. Тогда в темном зале кинотеатра он коснулся руки девочки по имени Эдит, которая жила по соседству.