Текст книги "Связующая Нить. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

– А что, какие-то проблемы? – Куо насупился и сжал кулаки. Принц? Да будь он хоть богом, за первую же ухмылку получит в зубы, а потом пусть убивают!

– Нет, никаких, – Кано покачал головой. – Это даже скучно, когда все вокруг одинаковые! Значит, тебя зовут Сусуми? О тебе ходят интересные слухи.

– И? – Куо насупился еще больше.

– Самураи говорили, что ты знаешь много крепких нецензурных слов! – глаза Кано полыхнули вдруг ярким огнем. – Научишь меня?

Куо изумленно уставился на Кано и вдруг понял, что тот не шутит. Не презирает, не отвергает и не смеется. Разве такие существуют на свете? Человек, который не будет ненавидеть полукровку за цвет его волос, за «испорченные» гены. Человек, видящий перед собой человека.

– Научить тебя нецензурной брани? – удивлению вечного отщепенца не было предела. – Ты серьезно?

– А что, какие-то проблемы? – повторил принц фразу Куо, точно передав интонацию и угрозу.

В этот момент, впервые за несколько лет, рыжий самурай вдруг рассмеялся.

– Нет, никаких, – сказал он сквозь смех. – Только не зови меня Сусуми. Я Куо, – мальчишка указал на рыжий огонь, полыхающий над его висками. – Красный волчонок. Шичиро забрал меня из приюта и привез сюда. Впервые в жизни повезло! Похоже, с вами, друзья, будет весело!

Кано ухмыльнулся и протянул руку мальчишке, который вскоре станет ему больше чем другом. Верным соратником и храбрым стражем. Названым братом.

Руки их сомкнулись в крепком пожатии...

– Я не прогадал... – едва слышно шепнул Куо, бросив угасающий взгляд в сторону хорошо видимого отсюда центрального замка Инакавы. – С вами, братья, действительно было... весело...

Голова самурая поникла, и зеленые глаза, в которых, казалось, никогда не угаснут веселые искры, медленно закрылись. Ветер колыхнул рыжий огонь у него над висками. Алая кровь каплями скользила по камням вниз и капала на наплечники и шлемы врагов, что потоком текли сквозь разбитые ворота.

Через проломы в стене, через ворота и по полю недавней битвы стальная орда подступила к замку, возвышающемуся над морем огня пылающей энергии Ци. Восемьдесят тысяч новоприбывших, к которым присоединились сорок тысяч изначально осаждавших город самураев Камней. Полутысяча копейщиков, которую истребили воины под командованием Куо, никакой роли не играла. От лязга брони и топота сапог дрожали и осыпались руины. У тех, кто бросал взгляд со стены замка на приближающееся полчище, холодели сердца.

От топота копыт дрожала земля. Со склонов великих гор срывались камни, мерзлую землю сминало ударами копыт и энергии Ци.

– Дайме-сама! – выкрикнул генерал, сопровождающий лидера страны. – Золотые поотстали! Вперед вырвался одиночный верховой воин, несущий знамя принца!

– Остановитесь. Я переговорю с сыном.

– Это опасно. Они могут обойти нас и перекрыть дороги!

– Мой сын не пойдет на это. Он не может стать мне врагом, как предатели из Верховного Совета.

Принц и император встретились между двух вооруженных до зубов отрядов, готовых по первому знаку вцепиться друг другу в глотки. Обмен приветствиями был недолог.

– Я знал, что однажды этот день наступит, сын, но все равно продолжал растить и воспитывать тебя, ведь в тебе – продолжение моего существования. Ты – продолжатель моего дела в этом проклятом войной мире. Пойдем же со мной! Не позволяй совету разрушить все, что я столько лет и с таким трудом создавал! Силы Облаков отступают, получив золото и рабов. У нас еще достаточно сил, чтобы подавить мятежи и восстановить в стране порядок! Самураи перебьют всех восставших рабов, до единого! Это лишь временный кризис, который мы преодолеем, и принесем нашу волю непокорным на клинках мечей!

– Не нужно говорить столь высокопарно, отец. Общество людей – зеркало. Приносящему радость оно вернет любовь, приносящий смерть и рабство получит ненависть. Пламя, в котором полыхает наша страна, – эхо наших собственных преступлений. Захватом, порабощением и геноцидом мир никогда не подчинить!

– Наши самураи – стальные стены наших гор! Я не буду сражаться с тобой и с советом, сын, предпочитаю на деле показать, на что способны наши воины! Мятежи подавят городские стражи. Я собираю армию и выдвигаюсь на юг, чтобы навести порядок в землях, которые совет уже мнит потерянными! Это будет славный бой. Не смей мне мешать!

– Но что станет с нами, если ты проиграешь, отец? Страна Камней будет полностью уничтожена. Сейчас нам нужно собрать все силы и защитить границы собственных земель! Отзови армии, отправленные в страну Лугов и Водопадов!

– Нет. Магия проклятой лисы... мы должны показать, что не боимся ничего, даже гнева богов! Память о Кицунэ будет растоптана, а ее друзья захлебнутся в крови! Тот золотой мир из сказки, недостижимый идеал, который она обещала легковерному плебсу, мы должны доказать – что это лишь беспочвенные фантазии ребенка. Миром правит сила! Мы выиграем немного времени, и служба пропаганды сделает свое дело, извратив правду и вымысел о золотой лисе до выгодных нам форм. Нужно только немного времени, чтобы промыть толпе мозги и вновь повести ее за собой! А для этого, сын, нам нужна победа. Победа и гибель Инакавы! Ради нашего будущего. Ради объединения всего мира и завершения войн!

– Войны никогда не закончатся, отец. У человека миллиард причин, чтобы нападать на другого человека. Все, что мы можем, – защищать себя. Сейчас нам нужны все наши силы, чтобы защитить тех, кто верен нам. Иногда нападение – не лучшая защита. Я призову обратно наши войска!

– Ты не дайме, сын. Войска продолжат уничтожение города, подчиняясь моему приказу! Еще день или даже пара часов, и она падет, ознаменовав торжество нашей власти над любым бредом, что может сочинить себе чернь! Просто смотри, – дайме сжал кулак в бронированной перчатке. – Просто смотри, как я наведу в стране порядок вот этой рукой! Чтобы совет склонил головы! Чтобы ты вновь поверил в меня, сын! Просто наблюдай, как сильные этого мира вершат его судьбу!

Маленький склад, оставшийся в центральном замке еще со времен основания Инакавы и перед началом осады заполненный оружием на самый крайний случай, теперь был полностью опустошен. Все, кто мог самостоятельно двигаться, получили ружья, обоймы пуль и гранаты. Раненых переправляли в подземелье, самураи спешно наводили на внутреннем дворе контуры силовой печати, которая должна была помочь крепчаку точнее направлять и сберегать энергию. Ива не мог самостоятельно передвигаться, и его принесли на плаще, уложив в центр незаконченной печати. С трудом разлепив веки, крепчак молча наблюдал, как готовится к последнему бою Хинэно Макото. Большие железные короба из-под муки и риса навешивались на спины боевых коней. Забияка, Болтун и еще двое коней, лишившихся своих хозяев, смирно стояли, хоть и ясно сознавали всю необычность закрепляемого на них груза.

– Ты должен остаться, Болтун, – Макото пытался отговорить коня принца. – Наш с тобой господин... когда не станет меня, его будешь защищать ты.

– Кр-р-репость, – рыкнул конь в ответ. – Мал-р-рая. Не удр-робно сржаться. Не огр-рвар-ривай. Я – вор-рин пр-ростор-ра.

Макото не стал больше настаивать, зная, насколько упрямы и несговорчивы боевые кони. Остаться в живых, когда погибнут все остальные? Какой позор! Благородный воин падет на поле боя рядом с товарищами!

– Ты научился хорошо разговаривать, – сказал Макото и дружески потрепал Болтуна по гребню стального шлема. – Кано гордился бы тобой, если бы слышал.

Утихли звуки боя со стороны последней линии обороны, и наблюдатель на стене прокричал о том, что армии Камней вновь начали движение к замку.

– Открыть ворота!

Макото вскочил в седло Забияки, и стальные захваты щелкнули, фиксируя ноги самурая.

Загремели противовесы, тяжелые створки с лязгом начали расходиться в стороны. Одиночный воин, ведущий четверых коней, выехал за стены и взглянул на орды врагов, буквально затопившие руины городских строений на склоне холма.

– Ты прав, Болтун. Кавалерия – воины простора, – сказал Макото. – Даже если этот простор целиком занят врагами.

Макото, телохранитель принца и хозяин сильнейшего боевого коня в табуне, был сыном... пекаря. Многие самураи, когда за службу стали платить жалкие гроши, покинули отряды, осели в деревнях и городах, занявшись делами, к которым больше влекло их души. Молчаливый и замкнутый в себе телохранитель принца хорошо помнил, какие прекрасные булки пек отец. Никакая купленная сейчас в магазинах, даже самая сладкая, сдоба не могла сравниться с той, что получал «стальной медведь» каждое утро, будучи маленьким мальчиком. Бегая по улицам родного города, он шустро разносил заказы и никогда не присваивал медяки, которые вручали ему сверх платы за быструю доставку свежего хлеба. Все, до последней монеты, он отдавал родителям, потому что видел, как мрачнел отец, когда приходили сборщики налогов. «За право торговли», «за занимаемую площадь», «контроль качества», «санитарная служба», «за использование огня», «за загрязнение окружающей среды дымом»... не счесть было того, за что приходилось платить. Макото едва сдерживал себя, чтобы не наплевать на булки, которые он ежедневно доставлял к дому начальника налоговой службы совершенно бесплатно, как символ «уважения» к влиятельному человеку, способному раздавить жалкого пекаря и его семью, как ничтожных тараканов.

Семья боролась за жизнь несколько лет, пока однажды не пришла беда. Макото помнил, как однажды утром мама не смогла подняться с постели, а отец вынул из тайника железную коробочку, в которой они хранили свои сбережения, и дрожащими руками принялся считать купюры. Их оказалось мало. Слишком мало, чтобы спасти маме жизнь, и вскоре отец остался один. Еще почти полгода он продолжал работать. Таскал мешки с мукой, колол дрова, месил тесто, пек хлеб и стоял у прилавка в магазине. Дважды магазин обокрали, когда отец терял сознание от усталости прямо за прилавком. Макото пытался помогать, но шестилетний мальчишка может не слишком много. Пять месяцев отец, все больше превращающийся в немую серую тень, пытался справиться со всем один, но продажи резко упали и деньги совершенно иссякли. Не на что стало покупать муку, дрожжи и дрова. В неизбежно наступивший черный день налоговики ушли ни с чем, приказав продать магазин и пекарню. Выскоблив из ящика последнюю горсть муки, отец испек последнюю булку.

– Съешь, сынок, и ложись спать.

Утром отец открыл дверцу маленького чуланчика, что служил спальней сына, и поманил Макото. Мальчишка выполз в коридор и с удивлением увидел в руках отца самурайский меч.

– Я никогда не говорил тебе этого, Макото, но я самурай и сын самурая, – сказал разорившийся пекарь. – В тебе, как и во мне, течет кровь клана благородных воинов Хинэно. Мир погрузился во тьму, и честному человеку в нем больше нет места, но я не хочу... – отец глотал слезы, медленно вынимая меч из ножен. – ...Не хочу, чтобы мой сын стал нищим бродягой, вором и разбойником. Прости меня, Макото. Прости...

Макото никогда не мог забыть ужас, обуявший его в тот момент. Отец вынул меч из ножен и замахнулся, но мальчишка вдруг со сверхъестественной для ребенка ловкостью прыгнул в сторону. Он увернулся от меча. Крича от страха, сын бросился к выходу, спасаясь от обезумевшего отца, которому дрожь рук и застилающие глаза слезы мешали нанести точный удар. Клинок вспарывал стены и пол, но Макото удалось добраться до двери и выбежать на улицу.

Отец не стал дальше преследовать его, и, отбежав на сотню метров от родного дома, мальчишка в нерешительности замер. Так он и стоял посреди улицы, трясясь от страха и не зная, что делать, пока из окон пекарни и магазинчика не повалил вдруг густой дым.

– Папа! – Макото метнулся обратно и, ворвавшись в пылающий дом, разыскал отца среди огня и дыма.

Самурайский меч был залит алым. Отец лежал на полу в луже крови, вытекшей из его вспоротого живота.

– Папа! – Макото, глотая слезы, бросился к отцу и вцепился ему в плечо. – Папа!!!

Пекарь шевельнулся, повернул голову и печально улыбнулся сыну.

– Не становись бандитом, Макото, – сказал он, поднял окровавленную руку и коснулся лица сына. – Умри от голода, но не становись бандитом. Каким бы ни был мир... темным... страшным... ты, мой сын, останься... человеком.

Воин снял с креплений у седла пару массивных топоров и забросил их себе на плечи.

– Мы с Забиякой проломим первую линию их обороны! – выкрикнул он. – Прорывайтесь следом и заходите как можно глубже в ряды врагов! Как можно глубже! Двигайтесь, пока в ваших жилах есть хоть капля крови!

Трое коней, пристроившихся позади вожака, дружно рыкнули, подтверждая получение приказа.

Учителя в тренировочном центре сил закона нисколько не удивились, когда в ворота комплекса казарм постучал угрюмый маленький мальчик в плохонькой и грязной одежонке. Это был далеко не первый случай, когда молодые бродяги приходили к силам закона и, назвавшись детьми самураев, выражали желание стать солдатами. Некоторые действительно даже становились. Особо злыми, свирепыми и высокомерными, хорошо усвоившими уроки улицы.

Макото тоже был принят, и учителя только дивились, видя, как целеустремленно работает над собой этот молчаливый мальчишка, тренируясь рукопашному бою и контролю над энергией Ци.

– На улицах очень много нищих детей и взрослых, – рассудительно сказал Макото, отвечая на вопрос вошедшего ему в доверие учителя. – То, что случилось с моей семьей, обычная история для нашей страны. Я хочу стать сильным и... изменить положение дел!

Кандалы сомкнулись на руках и ногах мальчишки всего двадцать минут спустя. Получив ярлык «потенциально опасный бунтовщик», он был отправлен в распределительный лагерь. Макото забили бы до смерти или сгноили на тяжелой работе, если бы генерал Шичиро, следивший за поступлениями в лагеря врагов правительства, не забрал мальчишку в Серую Скалу.

– Ни ты, ни даже я, – сказал генерал бывшему каторжнику, угрюмо жгущему нового тюремщика злобным взглядом, – не можем ничего изменить в этом мире. Но если мы не можем, это не значит, что не может никто. Есть один человек, которому действительно под силу подарить нашей умирающей стране великие перемены. Я хочу познакомить вас. Думаю, вы найдете о чем поговорить, ведь он, как и ты, приговоренный смертник.

Забияка вломился в строй пехоты, круша копья тяжелой броней и топча опрокинутых латников.

– Будьте вы прокляты! – топоры взлетели и опустились на головы тех, что увернулись от копыт свирепого коня. Макото безумствовал, не щадя ни себя, ни врагов. – У нас действительно был шанс многое изменить!

Четверо коней, подзадориваемые гневными выкриками самурая и запахом крови, раскидывали воинов Камней и, не обращая внимания на град ответных ударов, продвигались все глубже. Пехотинцы били копьями и катанами, пытаясь прорубить тяжелую броню четвероногих чудовищ, гораздо более прочную, чем мог позволить себе любой из людей, и практически не имеющую уязвимых мест. Они пробили бы и ее, нанизали на копья четверых коней и задавили бы числом одиночного самурая, но вдруг меч одного из воинов пропорол железный ящик на спине коня, и самураи увидели, что скрывалось под тонким слоем металла. Несколько кусков щебня, насыпанного в ящики для увеличения поражающего эффекта, выпало под ноги обомлевших солдат, узревших провода и аккуратные брикеты, уложенные в поврежденном ящике.

– Ходячие бомбы! – завопил кто-то. – Смертники!!!

Солдаты, прекрасно видевшие, что натворил пластид, брошенный воинами Куо в ряды латников, шарахнулись в стороны и, прыгая словно огромная железная саранча, начали разбегаться.

– Бей дистанционными!

– Похороните их каменной волной!

– Убейте, прежде чем они подорвут себя!

Враги впали в панику, а Макото и боевые кони все глубже проникали в их ряды.

– Остановите же их! – выкрикнул Санииро. – Не дайте пройти дальше, и...

И что? Что сказать? «Родина вас не забудет»?

Толпа в своем большинстве разбегается, увидев обвешанного бомбами смертника, а не бросается на него в попытках остановить. Почти шесть секунд армия самураев напоминала подобную толпу, храбрецов из которой, бросающихся в атаку, Макото сшибал ударами топоров. Но все же самураи не были обычной толпой и прекрасно понимали, что чем дальше враг пройдет вглубь их армии, тем больше жизней заберет ударная волна взрыва.

– Остановить! – больше двух десятков самураев, сомкнув щиты, приняли удар обвешанной бомбами кавалерии на себя. Макото и Забияка проломили их строй, но кони завязли в телах и щитах врагов. – Убить их!

Солдаты врага вдруг, получив приказ, шарахнулись в стороны и Макото, подняв заслонки на прорезях в стальной маске, увидел перед собой конного самурая со знаками капитана на броне и шлеме. Молодой воин уже замахнулся и наносил удар катаной, длинной и легкой. Слишком легкой для пробоя брони. Мечом, который мог очень многое сказать о специфике боя своего хозяина.

Макото сощурился. Вот он, убийца воинов, подобных тем, что рождались в клане Хинэно. Тот, для кого не помеха любая, даже самая прочная броня. Мастер-самурай, отдавший предпочтение ниндзюцу, применяя те его виды, что не могут быть заблокированы обычными дестабилизирующими техниками самураев.

Дуги электрических разрядов заплясали на броне капитана Северной Империи. Одно касание меча, и вся мощь молнии пронзит врага от места касания до пяток. Спекая внутренности, сжигая и раздирая. Конь рухнет, убитый вместе со своим хозяином. Ни отразить, ни заблокировать, ни спастись. Одно мгновение, враг даже не успеет потянуться за детонатором...

Макото крепко сжал зубы, в последнем, судорожном движении нажав, а затем раздавив подрывное устройство, которое держал во рту.

«Что-то изменить»...

Враг, защищающий систему, подобную той, что убила отца и маму Макото, поймет боль, сжегшую сердце мальчишки в то время, когда он был слаб и беззащитен! Боль невосполнимой утраты, которую правители мира, вооруженные мечами и властью, несут тем, за чей счет устраивают безумные оргии и купаются в роскоши!

Чудовищный взрыв вздыбил землю, сметая руины Инакавы и кишащих в них солдат захватчиков. Грохот расколол мир на части, камни и разорванные тела взлетели к небесам.

Санииро вместе с боевым конем сбило с ног и повалило наземь. Довольно долго они не могли подняться, оглушенные градом обломков, обрушившихся на них сверху. Казалось, земля никогда не перестанет содрогаться в тяжкой агонии.

Но грохот и тряска утихли. Ударная волна угасла, и камни осыпались обратно на землю.

Сегун, разомкнув захваты на своих ногах, толкнул тушу оглушенного коня, получившего удар увесистого булыжника точно в голову, и поднялся. Холодея, он готов был увидеть картину полной катастрофы, но уже через миг понял, что все не столь плохо, как могло бы быть. Взрыв снес и разорвал в клочки не больше тысячи или полутора тысяч его воинов. Остальные спаслись, с помощью ниндзюцу подняв перед собой каменные валы, отразившие вверх ударную волну взрыва. Но разве тысяча погибших – это мало?

– Проклятые ублюдки! – Санииро сорвал с головы шлем и с силой бросил его об землю. – Даже на последнем издыхании они творят нам безумные беды! Как могла одна маленькая девчонка превратить рабов в безумных бойцов со стальной волей? Где она взяла в нищей, серой стране столько героев?!

– Санииро-сама! – двое телохранителей капитана подбежали к генералу и пали ниц, ткнувшись налобниками шлемов в землю. – Ваш сын... ваш сын приказал нам оставаться на месте, а сам... это он... он остановил продвижение врага...

– Кацуро? – у Санииро ослабли ноги, и лидер армии рухнул на колени. Меж пластинами его доспехов заплясали искры электрических разрядов. – Кацуро... остановил...

Черный дым застилал все вокруг. С небес оседала пыль и, кружась, падал пепел. Войска захватчиков отходили от стен непоколебимо стоящей, хоть и основательно поврежденной, крепости.

– Каковы будут приказы, сегун? – осторожно осведомился у Санииро один из генералов.

Командующий армией вновь нахлобучил шлем и взглянул на замок.

– Они полностью готовы к обороне, – доложил шиноби из клана Коюмори, что на своем планере кружил в темных небесах, наблюдая за врагом и держась на безопасном расстоянии от замка. И без того клан потерял слишком много воинов, пытавшихся бомбить или снимать защитников города из снайперских арбалетов. Самураи Инакавы хорошо владели луками, а ополченцы буквально в куски раздирали летунов очередями из пневматических винтовок, стоило тем оказаться на расстоянии выстрела. – Вижу раненого крепчака в силовой печати и несколько сот человек на стенах.

– Мы понесли слишком большие потери, – сказал Санииро, печально опуская голову. – Если продолжим в том же духе, то не сможем выстоять в бою против армии Лесов. Всем отступить и занять оборону! Притащите сюда пару мобильных крепостей! Мы сотрем замок в пыль их огневой мощью.

Армия Лесов, расположившись неподалеку от разрушенного города, наблюдала за манипуляциями сил Камней, потащивших от лагеря к центру Инакавы две стальные громады, опаленные и помятые ударами, полученными за время осады.

– Сейчас самое время напасть на них, – ярился принц Канатароу, мечущийся, словно голодный зверь в клетке. – Отец, отдай приказ! Это будет величайшее свершение в истории обитаемого мира!

Но дайме медлил. Отдалившись от генералов и советников, он долгое время совещался с алым воином-драконом, главой селения Ветвей, принесшим вести, очевидно, не слишком приятные. Лицо правителя великой восточной страны становилось неожиданно мрачным для человека, в руки которому плыли великая победа и новые богатые земли.

Немало времени потребовалось самураям Северной Империи, чтобы протащить через разрушенный город две металлические горы, но все же, со скрежетом и скрипом продравшись сквозь руины, мобильные крепости замерли в прямой видимости от замкового холма.

– Наводи!

Броневые листы поднялись, открывая черные зевы бойниц.

– Цель обозначена! К ведению огня готовы!

Санииро поднял руку и резким рывком опустил ее.

Залп из двух десятков штурмовых схем обрушил на стены замка ураган огня, остановить который могли только четко контролируемые потоки Ци крепчака.

Ива устремил из ладоней поток энергии в силовую схему печати, и шары огня полыхнули ярче тысячи солнц, налетев на окутавшийся синим свечением бастион. Люди, благоразумно решившие не дожидаться начала обстрела на стенах и сбежавшие вниз, во внутренний двор, зажали уши руками, защищая себя от бешеного грохота. Камни мостовой под их ногами ходили ходуном, как при сильнейшем землетрясении. Испепеляющий жар окутал маленькую крепость.

– Томео-сама... – плача от горя и страха, Кадзуми теснее прильнула к тяжело дышащему, бессильному шевельнуться главе уничтоженного города.

– Не бойся, Кадзуми... – едва слышно, одними губами, шепнул Томео и крепче стиснул пальцами гранату, которой намерен был подорвать эту комнату подземелья, когда убийцы ворвутся сюда и начнут резать людей. – Ива силен. Он... выдержит.

Держать. Держать камень, прочности которого не хватает для защиты хрупких человеческих жизней от подобных силовых штормов. Хранить и защищать.

Будь воля Ивы, он никогда не выбрал бы для себя путь воина, но судьба сделала выбор за него. Ива родился крепчаком и готовился к битвам с самого своего рождения. Не просто воин, а страж, от которого зависят жизни сотен других людей.

– Я... удержу. – Ива открыл пластиковую коробочку, подаренную ему шиноби из клана Оотоко. Теперь в этой коробочке оставался лишь один шарик стимулятора. Красный. – Я был рожден... чтобы держать...

Ива положил шарик себе в рот и раскусил его, проглатывая горькую, едкую жидкость, которой тот был наполнен.

Огонь бушевал, терзая стены замка, но в силовом кругу, скорчившись от слабости, окутывающей его сознание, лежал окутанный синим пламенем человек.

«На что это похоже? – думал Ива, борясь с неодолимо захватывающей его в свои объятия жадной сонливостью. – Чувствуют ли то же самое воины, открывшие седьмые или восьмые внутренние врата? Нет, едва ли... они должны корчиться от боли и умирать в жуткой агонии. Это же просто высвобождение энергии Ци... и мощное обезболивающее. Просто химический стимулятор»...

Уходила одна минута за другой, их прошло не меньше десяти, прежде чем мобильные крепости замолчали, истратив весь свой боезапас. Огонь и дым поднимались к небесам, но Ци выгорела очень быстро, и в развеивающемся дыму взглядам потрясенных солдат Камней предстал замок. Окутанный жаром, оплавленный и побитый, он упрямо продолжал стоять.

«Выдержал, – Ива устало закрыл глаза, не замечая, как отслаивается и расползается его кожа, как начинают разлагаться его мышцы и внутренности, из которых стимулятор вытянул последние крохи Ци и сжег буйством высвобожденной энергии. Обезболивающее спасало его. Крепчак погружался в сон, уходил спокойно и без мучений. – Простите, друзья. Это все, что я мог сделать»...

Сознание его угасло, но еще почти минуту Ци крепчака текла по стенам искалеченной крепости. Даже после своей смерти Ива продолжал держать стены, защищающие тех людей, кого он мог назвать уже даже не союзниками, а друзьями.

– Перезарядка потребует полчаса, – доложили командующие экипажами мобильных крепостей.

– Не позволяйте расслабляться их крепчаку, выматывайте его, по готовности ведите обстрел малыми штурмовыми дзюцу!

– Да, генерал.

Санииро отошел от крепостей и присел на обломок стены одного из рухнувших домов. Подкатывающая к горлу желчь душила генерала, тьма обнимала и наполняла тело болезненной пустотой. Победа была у него в руках, но солдат, прошедший множество войн, прекрасно понимал, что это не победа, а самое настоящее поражение. Армия обескровлена, боевой дух воинов и авторитет командования подорваны. Потери. Слишком велики были потери.

Сорокапятилетний генерал был по меркам самураев уже бывалым ветераном, но за долгие годы великих побед начал забывать, какую горечь приносят вид разбитого войска и гибель близких людей. Торжествуя вместе с соратниками, он привык жечь города, наслаждаясь видом добычи и пленников. Привык к славе, парадам и хвалебным речам. Но на этот раз парадов не будет. Не будет ни хвальбы, ни добычи, ни славы. Захватчикам достанутся лишь позор и невосполнимые потери. Словно кто-то сдернул гордых победителей с облаков и со всего маху ткнул их лицами в кровавую грязь, напоминая о том, что они не боги, а люди, такие же, как те, кого они убивали и презирали. Люди, которых можно победить.

– Санииро-сама! – техник из узла радиосвязи, который притащила с собой южная группировка, подбежал и пал ниц перед командующим армией. – Столица вышла с нами на связь!

– Что? Дайме передает приказы?

– Нет, генерал. С вами желает переговорить госпожа, представившаяся как леди Такара. Она просит вас выслушать ее, передающую защитникам страны волю Верховного Совета.

Врач попытался удержать мальчишку, который пытался подняться из почти угасшей хирургической печати.

– Мой господин, вы не сможете сражаться! Мы еще не завершили регенерацию вашей кожи, даже краткое воздействие чужеродной Ци снова сожжет ее!

– Сколько я проживу в бою?

Врач замялся.

– Сколько?!

– Минуты две, мой господин. Если я вколю вам обезболивающее. Вы истечете кровью...

– Две минуты – большой срок. Где медикаменты?

– Мой господин...

– Вколи, или я уйду без них. Подари мне столько времени, сколько сможешь, прошу тебя.

Врач, понимая бессмысленность споров, сдался.

Времени облачаться в доспехи не было. Врач лишь помог Кано застегнуть ремни кирасы и щитков на лодыжках, подал шлем, который спрятал изуродованное лицо принца. Все тело мальчишки представляло собой один сплошной шрам, его вид сейчас мог бы ввести в состояние шока кого угодно. Меч Тоцука брал огромную цену за свою помощь.

Цену, которую придется заплатить еще один раз.

Кано сжал дрожащими пальцами эфес чудовищного меча. Энергия Ци, плененная силовыми схемами Тоцуки, впилась в кисть руки принца, мгновенно иссушив тонкую, едва только наращенную, кожу. Трещины расползлись, капли крови упали на землю.

Мальчишка, с благодарностью кивнув врачу, направился к выходу, стараясь не покачиваться и не спотыкаться при ходьбе.

Он поднялся по лестнице и ступил во внутренний двор замка. Самураи и ополченцы обернулись, приветствуя своего лидера пустыми взглядами обреченных, смирившихся со смертью. Кано обвел столь же пустым ответным взглядом горстку выживших своих бойцов и, ничего не говоря, поплелся к воротам замка, на миг задержавшись только у полуистлевшего мертвого тела Ивы.

Сердце болезненно дрогнуло в груди мальчишки. Это было невыносимо жутко – видеть мертвым человека, которого знал много лет. Где Куо и Макото? Страшно подумать, что еще совсем недавно Кано не представлял себе жизни без них. Без своих друзей. Без шуточек и подколов рыжего задиры, без молчаливой и доброй поддержки замкнутого в себе силача, без стальной брони Красного отряда, незыблемая верность которых внушала принцу веру в людей. Без печального старого генерала, доброта души которого воспринималась окружающими как слабость.

Давно ли мальчишка верил в чудеса, обнимая руками живое пламя в образе синеглазой девочки? Верил в то, что враги и тьма где-то далеко, что демоны этого мира никогда не коснутся так неожиданно обретенного счастья.

Слезы потекли по щекам Кано. Ничего не осталось. Погибли все. Мечты и сказки развеялись, как бесплотный мираж в пустыне. Все кончено. Осталось только умереть...

Стена замка взорвалась огнем и мелким щебнем, получив удар штурмового дзюцу. Волна взрыва швырнула людей к противоположной стене и шибанула о камни, круша доспехи и размазывая солдат в кровавую кашу. Кано спасло то, что он в момент взрыва уже подошел к воротам. Толстостенный каменный портик пошел трещинами, но защитил его от ударной волны.

Солдаты Камней торжествующе закричали, видя, как выстрел из мобильной крепости прошиб стену замка. Крепчак выдохся или погиб, крепость совершенно беспомощна без него! Еще два или три выстрела...

– Прекратить огонь! – выкрикнул Санииро. – Кто сделает еще хоть один выстрел по крепости – лишится головы!

– Но, генерал... – удивленно обернулся к нему один из генералов. – Что происходит?

– Есть шанс, что принц Кано может быть жив, – мрачно ответил Санииро. – Есть шанс...

«В ближайшее время он не сможет собрать новой армии, достаточно большой для вторжения на наши земли, но для защиты своей земли набрать солдат будет ему по силам. Страна Водопадов снова станет щитом между нами и странами востока».

Санииро молчал довольно долго, мучительно осознавая слова, сказанные леди Такарой, но в молчании не было спасения. Генерал заговорил, и радиопередатчик донес его голос до каждого из замерших в растерянности самураев.