Текст книги "Связующая Нить. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

– Жалко... Она ведь не врет, что волосы покрасит и платье самое красивое наденет. А... а вдруг Кано правда нас перепутает? – Кицунэ хлюпала носом, представляя свои фантазии как уже свершившийся факт. – Что если он увидит Миваки и она понравится ему больше, чем я?

– Разве такое возможно? – старушка села на край дивана и осторожно стерла ладонями слезы со щек Кицунэ. – Не волнуйся, он и не заметит ее рядом с тобой! Ты гораздо красивее и намного приятнее в общении, чем она!

– Правда? – с сомнением в голосе отозвалась девочка.

– Чистая правда. У нее темные от злобы глаза, в твоих – синь летнего неба. Никакая краска не поможет сделать ее волосы такими же золотистыми, как твои. У нее красивое лицо, но печать высокомерия проступает даже сквозь самые милые маски, какими она пытается прикрыть свой дурной характер.

– Но у нее такой красивый костюм... что если платье у нее еще красивее?

– У тебя замечательное кимоно.

– А что если принцу нравятся девочки в платьях?

– Какая же ты ревнивая! – Така протянула руку и потрепала девчонку по голове, ероша мягкие золотые локоны. – Не беспокойся. Победить Миваки несложно, и внешняя красота здесь вовсе ни при чем.

– Все равно, если будет надоедать и выделываться, я... я ей... – Кицунэ сжала кулачки, и, избавившись от слез, глаза ее злодейски засверкали. – Страшно отомщу!

– Только без физического устранения!

– Что?

– Бить не надо.

– Бабушка, ну что ты говоришь?! – Кицунэ уставилась на старушку невыразимо-наивными, синими глазищами, на самом донышке которых пряталась лисья хитринка. – Разве такая добрая, милая и воспитанная девочка, как я, может кого-нибудь ударить? Конечно же, нет! Я дядю Бенджиро найму, он и побьет злую Миваки. А я пока буду охрану отвлекать...

– Ух, хитрюга злодейская! – Така щелкнула девчонку по носу, Кицунэ хихикнула и закрылась подушкой. – Смотри у меня! Устроишь леди Миваки расправу – без сладкого оставлю! На всю жизнь! Тоже мне, рыжая бандитка.

– Я – золотая!

– Золотая, золотая. Кстати, ты не заметила, как Миваки тебя при встрече оглядывала?

– Да, заметила. Увидела она, какое у меня красивое кимоно, и обзавидовалась вся! Потому-то сейчас и изворачивается, как только может! То обзовет, то вырядится! Нет, найму дядю Бенджиро, пусть набьет ей мор...

– Кицунэ-чан!

– ...Лицо. Лицо, конечно. Два фиолетовых синяка вокруг глаз надолго заменят ей тени для век!

– Ах, бандитка! – старушка сцапала болтунью за ушко и начала водить рукой вправо-влево, заставляя Кицунэ вертеть готовой, извиняться и шутливо ныть. – Ну погоди, теперь я глаз с тебя не спущу, буду следить, чтобы ты даже близко к Миваки не подходила!

Однако ей пришлось отступиться от своих заверений даже намного раньше, чем старушка ожидала. Не прошло и пятнадцати минут с произнесения фразы, как кто-то осторожно постучал в дверь. Така, полагая, что это принесли кимоно для Кицунэ, открыла дверь и с удивлением отступила, впустив в комнату не кого иного, как дочь хозяйки особняка собственной персоной.

Кицунэ привстала, глядя на Миваки с вызовом и гневом, но боевое настроение оборотницы тотчас исчезло, как только она увидела, в каком состоянии ее недавний враг.

– Кицунэ-чан, прости! – пытаясь утереть текущие ручьями сопли и слезы, поникшая гордячка подошла к оборотнице. – Ты, наверное, ненавидишь меня, правда? Я... я же ужасно обошлась с тобой! Просто... просто я думала, что ты будешь как все...

Кицунэ взяла у леди Таки и протянула Миваки белый платок.

– Я... уже привыкла, – продолжала рыдать Миваки, взяв платок и начиная утирать им слезы с лица, – что все знакомые девчонки общаются со мной только с видимым усилием над собой. Врут в глаза или пытаются задирать нос... я научилась говорить как они, хвастаться и оскорблять намеками. Увидев тебя, я подумала, что ты такая же, но...

– Ладно, ладно, я все понимаю, – Кицунэ улыбнулась ей и с детским добродушием ободряюще похлопала по плечу. – Не нужно оправдываться, Миваки-чан. Я больше не сержусь.

– Но... но я же... – рыдания продолжали душить Миваки, Кицунэ, меняя тон на все более ласковый, продолжила ее утешать.

Така посмотрела на девушку, что следовала за своей госпожой, словно тень, и теперь, войдя, стояла у дверей, наблюдая за действием. Все ясно. Служанка нажаловалась леди Кадзуми, и та от души поработала над своей дочерью, доведя ее до истерики, но, похоже, неплохо вразумив. Хорошо. Така, решившая, что Кадзуми мало воспитывала Миваки и не имеет над своей дочерью авторитета, рада была признать, что поспешила с выводами.

– Надеюсь, чай еще не совсем остыл? – спросила Кицунэ у все еще всхлипывающей Миваки. – Пойдем в твою комнату, немного чая сейчас – то, что нужно тебе, чтобы успокоиться.

Не прошло и пяти минут, как Кицунэ уже сидела в удобном кресле напротив Миваки, а Исако наполняла ароматным чаем маленькие фарфоровые чашки.

– Ты действительно необычный человек, Кицунэ-чан, – сказала Миваки, принимая поданную ей служанкой чашку. – Если бы я была на твоем месте, то у меня появился бы еще один враг на всю жизнь. Я бы никогда не смогла простить, а ты же совершенно не держишь зла. Хотела бы я так уметь.

– Ты же не сделала мне ничего по-настоящему плохого, Миваки-чан. Есть много поступков, которые я не могла бы простить, но ты пока не совершала их.

– И обещаю, что постараюсь не совершать, – тон голоса Миваки стал весело-шутливым. – Тем более что если бы я тебя по-настоящему обидела, ты бы, наверное, превратилась в огромного монстра в костяном панцире!

– Нет, что ты! – Кицунэ засмеялась. – Для этого мне нужно съесть целую гору разных продуктов! Даже больше, чем весил бы тот гигант, ведь приходится тратить энергию Ци на... на то, чтобы желудок быстрее работал, вот! Мне еще повезло, что там, в углу, были свалены обглоданные крепчаком кости...

– Человеческие? – Миваки подавилась чаем.

– С чего ты взяла? – Кицунэ удивленно хлопнула глазами. – Может быть, если только те люди были размером с буйвола. На нескольких лапах даже были копыта. Бывают люди с копытами? И вообще, крепчаки человечиной не питаются! Они тоже люди.

– Крепчаки едят все, что им бросишь. Мы со служанками ходили смотреть на крепчаков Инакавы, так один из них собирал листья с земли и ел! Мы испугались, что это чудовище на нас нападет и целиком проглотит, вместе с платьями, туфлями и зонтиками. Кто знает, может, они и ткань переваривают?

– Глупости какие. Крепчаки ничем не отличаются разумом и сознанием от обычных людей. А то, что едят все время, так это физиология такая. Они не виноваты, что энергия Ци не возникает из небытия.

Миваки пожала плечами, показывая, что не хочет спорить.

– Ты не думай, Кицунэ-чан, что я плохого о них мнения. Крепчаки полезны, без них ни одна стена не выдержит удара штурмового дзюцу. Вот у нас в городе их два, и в Серой Скале есть один. Наместник Томео обещал еще несколько найти и привезти в Инакаву. Просто выглядят они жутковато.

– Не страшнее некоторых людей, – буркнула Кицунэ, вспомнив уродливую злобную тетку, что приносила ей еду во время жизни в подземельях. Больше той тетки, пожалуй, жуть и омерзение на Кицунэ наводил только один человек. Юидай.

– Может быть. Кицунэ-чан, слушай, а это правда, что ты можешь превратиться в любого, кого увидишь?

– Ну... – Кицунэ почувствовала странное смущение. – В общем, да. В того, чей образ я смогу ясно себе представить.

– Ух ты! – Миваки подалась вперед, лицо ее отразило живейший интерес. – Покажи!

– Зачем? – оборотница застеснялась и мотнула головой. – Не хочу. Это долго и требует много сил.

– Да ладно тебе, – лучась интересом, Миваки подалась вперед и оперлась руками о столик, внимательно разглядывая лицо Кицунэ. – Это же так здорово! Покажи, покажи! Кицунэ-чан, не будь такой букой, умоляю! Когда еще я смогу увидеть превращения волшебной лисы?

– Ну, хорошо, – с сомнением произнесла оборотница. – Если ты так этого хочешь... в кого мне превратиться?

– Сейчас посмотрим, – схватив лежащий на кровати журнал, Миваки начала торопливо листать его. – Вот! – она показала Кицунэ фото какой-то актрисы. – В нее можешь?

– По фотографиям тяжело копировать. Я должна четко представить человека и наложить его лицо на свое, как маску.

– Значит, не можешь?

– Могу, но получится не совсем похоже.

– Ну и ладно.

Кицунэ вздохнула, закрыла лицо ладонями и, собравшись с силами, начала изменение. Мышцы лица зазмеились, кости черепа начали смещаться и формировать новый облик. Она не меняла свою фигуру, поэтому превращение заняло не слишком много времени. Через пятнадцать минут Кицунэ убрала руки от лица, и Миваки, напряженно ожидавшая результатов, раскрыла рот от удивления.

– Ничего себе! – сказала она, поднимая раскрытый журнал и держа фото актрисы рядом с лицом Кицунэ. – Ты похожа на нее, как сестра-близнец! Тебе бы такую же прическу и платье, точно могла бы делать фотосессию вместо нее! А как ты поменяла цвет глаз?

– Представила карие глаза. Как дальше все меняется, не знаю. Хебимару-сама, мой создатель, изучал эти превращения, можешь его разыскать и спросить, если хочешь.

– Да ладно, все равно, в целом не важно. Наверное, пигмент старый убираешь, новый создаешь. А я знаешь, как меняю? Цветными линзами!

– У тебя перекрашены глаза?

– Да, я не очень люблю их настоящий цвет. Слишком темный. Знаешь, какие девочки больше всего нравятся парням? Синеглазые блондинки!

– А по-моему, это не так важно.

– Ты просто маленькая еще и многого не понимаешь. Ах, Кицунэ-чан, мне бы такие выразительные глаза, как у тебя! И волосы. Они раз в шесть гуще и шелковистее моих. Природный золотистый блонд! Предел мечтаний. Все мальчики мои были бы! А ты цвет и длину волос поменять можешь?

– Да. Но для смены цвета эти придется сбросить. Не проси, не буду. Прическу портить не хочу.

– Хорошо, не надо показывать. – Миваки поудобнее уселась в своем кресле, а Кицунэ вновь закрыла лицо ладонями и начала обратное превращение. – Кицунэ-чан, у тебя просто потрясающие способности! Даже не верится, что такие люди могут существовать. Я... я так тебе завидую! Вот бы мне так уметь! Подумать только, изменять свой стиль в зависимости от настроения, в любой ситуации менять внешность на самую подходящую! Ты ведь никогда не постареешь, не утратишь привлекательности. У-у-ух! – Миваки потерла ладони в мечтательном восторге. – Кицунэ-чан, ты ведь волшебница? Преврати меня тоже в волшебную лису?

– Я не лиса и не волшебница. Наделить способностью или обучить менять облик я не могу. Прости, Миваки-чан.

– Жаль, – Миваки печально вздохнула. – Но, наверное, ты и голос можешь поменять?

– Да, могу.

– Удивительно. Теперь я легко верю, что тебя заметили искатели Единства Культуры. Ты для них – самый настоящий клад!

– У тебя тоже красивый голос и внешность, Миваки-чан. Ты станешь замечательной певицей, я уверена! – сказала Кицунэ в ответ, чувствуя, что должна ответить похвалой на похвалу. – А еще... – Кицунэ бросила сквозь пальцы завистливый взгляд на расшитый золотом костюм Миваки. – ...Ты умеешь выбрать по-настоящему красивый наряд! Тебе очень идет! Сразу видно, что ты – настоящая благородная леди!

– Спасибо, – Миваки слегка покраснела, слыша искреннюю похвалу. – Ты тоже прекрасно выглядишь. Такая милая в этом пушистом халате! И кимоно у тебя просто потрясающее!

– А вот мне не очень нравится, – пробубнила Кицунэ. – Сначала я была в восторге, а потом... у мамы, у Йори и у бабушки – у всех рисунки с зимними сюжетами, а у меня – какие-то цветы. Надо было другое выбрать.

– Какие-то цветы?! – Миваки рассмеялась. – Ты что, даже легенды о спасении богини-Весны не знаешь? Эту сказку всем детям читают!

– А мне хозяин не читал. Книги про ниндзюцу всякие, по анатомии и генетике читал. А сказки нет.

– Бедняжка! Ну, тогда я тебе расскажу, – Миваки откинулась в кресле и, время от времени расслабленно всплескивая руками, принялась декламировать. – Еще совсем недавно лед покрывал весь наш мир и даже там, где сейчас лежит прожженный солнцем песок, всего шесть или семь тысячелетий назад было царство льда. Люди выживали у побережья океана, питаясь рыбой и водорослями, или в долинах возле вулканов, где было много горячих источников. Остальной мир был похоронен под снегом. Люди от нечего делать долгими зимними вечерами начали придумывать разные сказки. Вроде той, что богиня-Зима напала на дворец богини-Весны и захватила свою соперницу плен, но убить не смогла и похоронила ее под миллионами тонн льда и снега. Теплые ветра, воины Весны, летали высоко в небе и всюду искали свою принцессу, но не могли найти, и Зима царствовала на земле целую вечность, пока однажды охотник из селения на морском побережье в поисках тюленей не зашел так далеко от своего селения как еще никто не заходил. Он сбился с пути и углубился в ледяную пустыню материка, где посреди бескрайней белой равнины в свете утренней зари он увидел огромное поле снежных цветов.

– Снежных цветов?

– Сила богини Весны пробилась сквозь лед, но вокруг не было ни единого живого растения, которое могло бы зацвести и стать знаком наступления весны, зовом для ее воинов-ветров. Богиня в отчаянии воззвала к небесам, и тогда... зацвел сам снег. Снежные стебли и снежные лепестки, позолоченные утренней зарей, – вот что изображено на твоем кимоно, Кицунэ-чан.

– Ух, какая красота! – восхитилась оборотница. – Я и подумать даже о таком не могла! А потом в легенде что было? Богиню-Весну спасли?

– Да. Охотник поднялся на самую высокую гору мира и, позвав теплые ветра, рассказал им о поле снежных цветов. Воины Весны разыскали это поле и, растопив ледяной панцирь, спасли свою принцессу. Тогда-то и закончился великий ледниковый период.

– Значит, если на моем кимоно снежные цветы, значит, я – богиня-Весна? – Кицунэ зарделась от восторга. – А принц Кано – теплый ветер, который я хочу позвать мне на помощь! Ничего себе! Все замечательно подходит, – девочка минуты полторы повитала в облаках, а затем спросила, надеясь на еще одну волшебную историю: – А у моей мамы рисунок на кимоно что означает?

– Заснеженные ветви сосны или ели – это символ продолжения жизни вопреки любым невзгодам. Ветви сосны сами по себе символизируют не только жизнестойкость, но и сохраненную мягкость, нежность. Женственность в суровое военное время. Снег на ветвях... это внешняя строгость и официальность, под которой прячется живая и трепетная душа.

Маленькая оборотница снова сладко вздохнула от восторга.

– Про Инуюки мне бабушка рассказала, а что про кимоно Йори можно сказать?

– Ну, здесь совсем просто. Серебристый цвет – солнечный зимний день, а снегири – жизнерадостность и энергия. На сером фоне снегири – намек прижаться теснее и поделиться теплом в пасмурный зимний день, а на серебристом фоне, да еще и порхающие с ветки на ветку – приглашение веселиться. Знак того, что гейша счастлива. Готова петь, танцевать и играть на музыкальных инструментах для дорогих гостей, встреча с которыми принесла ей такую же радость, какую приносит солнечный свет и тепло ясного дня красногрудым птичкам.

Кицунэ так и сияла счастьем. Как же много, оказывается, можно узнать, просто взглянув на чье-либо кимоно! Скорее бы снова увидеться с мамой! Осторожно забраться ей на колени и обнять. Символы женственности, мягкости и нежности? Кицунэ, как никто другой, могла уверенно утверждать, что кимоно леди Хикари говорит правду.

– Как же ты много знаешь, Миваки-чан! Тебя тоже не просто так пригласили в Единство Культуры. Ты очень хороший и интересный человек, когда не пытаешься казаться грубой и злой!

– Спасибо, Кицунэ. – Миваки лукаво и самодовольно улыбнулась. – А знаешь, я ведь перехожу в школу Единства этой весной, и моя школьная форма уже готова. Хочешь, покажу?

Лисица дернулась, ее глаза, меняющие в этот момент цвет, вспыхнули жарким интересом.

– Конечно, хочу! – воскликнула она. – Подожди только еще минуточку, я допревращаюсь.

Миваки не стала дожидаться. Поднявшись с кресла, она танцевальными движениями направилась к шкафу. Чувствуя внимательный взгляд оборотницы, девчонка открыла дверцы и вынула оттуда вешалку с костюмом, аккуратно упакованным в непрозрачную полиэтиленовую оболочку.

Любопытство сжигало Кицунэ, но она не двинулась с места, пока возвращение прежнего облика не было полностью завершено. Что будет, если мама захочет найти ее и, войдя, увидит искаженный облик своей дочери? Ужас!

Только когда движение мышц утихло, Кицунэ поднялась, подошла к одному из зеркал в комнате и внимательно рассмотрела свое лицо. Все в порядке. Теперь можно расслабиться.

– Показывай!

Миваки даже вздрогнула, когда Кицунэ вдруг, словно привидение, возникла у нее за спиной.

– Быстро ты... – девчонка смерила взглядом расстояние до зеркала. – Владеешь техникой мгновенного перемещения, как Молния Ветвей, четвертый алый воин-дракон?

– Просто интересно. Миваки-чан, открой же!

– Хорошо, – Миваки взялась за молнию-застежку пластиковой оболочки и, потянув за язычок, расстегнула ее. – Смотри!

Глазам Кицунэ предстало бело-золотое великолепие из самых дорогих сортов шелка. Школьная форма учениц Единства Культуры многим отличалась от общепринятых стандартов. Если одежда обычной школьницы должна была просто быть удобна и хорошо смотреться, то наряд будущих певчих птичек был создан с одной целью – служить эталоном и олицетворением красоты. Девочка, которой выпало счастье стать одной из учениц школы Единства, должна была с самого первого момента чувствовать себя истинной принцессой...

...Единство Культуры было наследием древней империи, богатая и сильная организация, занимавшаяся сохранением культурных ценностей цивилизации. За каменными бастионами их замков воспитывались лучшие гейши и начинали звучать голоса, чьи песни тревожили и заставляли оживать сердца, очерствевшие от горечи войн. По мере сил они предоставляли защиту одаренным людям и спасали предметы искусства из руин погибших городов.

Попасть в школу Единства Культуры было очень непросто, взяточничество среди искателей было безжалостно истреблено, но ради любимого ребенка главный советник Юидая расстарался. При каждом удобном случае он начинал расписывать перед знакомыми из Единства Культуры вокальные данные и красоту своей дочери. Миваки тоже старалась как могла. Ее голос понравился комиссии, артистизм тоже оказался на высоте, и после долгих мытарств, связанных с расследованием неприятных слухов с ее прежнего места учебы, дочь советника была принята в одну из школ.

Однако проучилась она там не более месяца. Заискивая перед учителями, гордая аристократка с ненавистью смотрела на девочек из средних и нижних слоев общества, учащихся в школе Единства Культуры наравне с высокородными. В школе, где она училась ранее, Миваки заставляла прислуживать себе и унижаться детей богатых чиновников и самураев, а здесь в одном классе с ней учились дочери торговцев и, подумать только, грязных крестьян!

Выбрав себе подходящую жертву, Миваки поставила ее перед фактом того, что крестьяне обязаны прислуживать господам благородной крови. Девочка попыталась сопротивляться, и Миваки, выждав момент, когда поблизости не было учителей и других учениц, начала психологическую обработку. Несколько раз ударив для убедительности слов, она запугала свою жертву угрозами нанять шиноби, которые легко могут сжечь дом или расправиться с родителями непослушной. Даже получив уверения в покорности, аристократка не утихомирилась. Вдоволь поглумившись над сломленной упрямицей, Миваки отобрала у нее пару личных вещей, просто в качестве символа своей победы. Отвесив последний пинок, дочь советника отпустила крестьянку, трясущуюся и плачущую, напоследок пригрозив смертью за жалобу учителям.

Но учителям не нужно было получать какие-либо жалобы. Когда человеку плохо, биотоки в его теле сильно изменяются. Увидев резкие перемены в состоянии одной из учениц, учителя провели расследование и быстро вызнали, что к чему. Отец пытался замять скандал, но никто ничего не пожелал слушать. Его попросту известили, что дочь нужно забрать, и все. Никакие аргументы, просьбы и увещевания на людей Единства не действовали. С момента завершения издевательств прошло всего четырнадцать часов, когда Миваки, бледная и растерянная, уже сидела в повозке и ждала отправления со двора школы певиц, куда путь для нее теперь был закрыт навсегда.

Управляющая школы, высокая статная леди в строгом платье, кивнула служанке, и та положила в повозку рядом с Миваки бережно упакованную школьную форму.

– Ее сшили на деньги вашего отца, Миваки-сан, – холодным тоном произнесла управляющая. – Хоть вы и недостойны носить ее, но ваш отец отказался от компенсации, и потому мы не можем оставить ее у нас. Поступайте как знаете, но мы проследим за ее судьбой. Она – частица нашей школы, поэтому прошу относиться к ней бережно, во избежание никому не нужных осложнений в отношениях...

Теперь Миваки могла только любоваться последним символом мечты о великой славе. Ей оставалось лишь скрежетать зубами да хвастаться перед несведущими о том, что скоро, уже вот-вот, ее пригласят не куда-нибудь, а в школу Единства Культуры!

Пусть завидуют. Так, как завидует сейчас эта безродная лиса!

Кицунэ не знала злоключений своей новой знакомой и с восторгом любовалась искусной вышивкой на блузке, золотыми застежками и плавными переливами света на ткани.

– Нравится? – с затаенным ехидством спросила Миваки, укладывая наряд на кровати и вынимая из шкафа коробки с аксессуарами – гольфы, белые перчатки, лакированные коричневые ботиночки. – Ты прикоснись к ткани, чувствуешь, какой шелк?

Кицунэ осторожно коснулась блузки и провела рукой по ткани. Такой гладкий, такой плотный материал!

Судя по выражению лица, оборотница впала в состояние полного аффекта, из которого ее вывел только злорадный голосок Миваки. Девчонка приблизила губы к уху оборотницы и прошептала:

– Нечего таращиться! Не твое!

Кицунэ дернулась, очнулась и недоуменно захлопала глазами.

– Что ты сказала, Миваки-чан?

– Я говорю – хочешь померить?

– А можно? – Кицунэ бросила на улыбающуюся девчонку недоверчивый взгляд.

– Конечно... нет! – улыбка Миваки стала еще шире.

Оборотница обиженно насупилась.

– Ах, скорее бы весна! – мечтательно вздохнула Миваки, подхватывая с кровати вешалку с блузкой, юбкой и коротким жакетом. Приложив все это к груди и прижав рукой, девчонка сделала несколько танцевальных движений. – Дождаться не могу! Когда зацветет сакура, я надену этот костюм и пойду по цветущей аллее к большому зданию, с огромными окнами и с фонтаном во дворе! Будет солнечный, теплый день, а в воздухе будет витать запах цветов! Весна, пора любви и счастья... – Миваки хихикнула. – Мальчишки себе шеи посворачивают, на меня заглядываясь! Посмотри, Кицунэ, блузка приталена, а спереди еще, видишь, специальный покрой? Чтобы подчеркнуть грудь. Не вульгарно выставить, а влекущее, нежно облечь! Мальчишек это так заводит! Ах, еще несколько месяцев осталось, но я уже не могу ждать!

Кицунэ угрюмо помалкивала. Миваки наслаждалась, видя в ее глазах злость, зависть, печаль и тоску.

– Не сердись, Кицунэ-чан, – Миваки перестала ее дразнить и уложила форму обратно на кровать. – Если бы у меня был второй комплект, я тебе его не раздумывая подарила бы, честное слово! Просто... понимаешь, я не могу носить одежду, которую уже кто-то надевал. Эти капельки пота, эти частицы кожи, застрявшие между волокнами... Не могу перестать о них думать. Кожа будет зудеть, я уверена.

– Глупости. При стирке любая грязь исчезает. Или ты намекаешь, что я заразная?

– Нет, конечно! Это просто психологический сдерживающий фактор. Не могу, и все. Все мысли о том, что этих вещей уже кто-то касался. Так что прости, но ничего померить дать не могу.

– Ну и ладно! – Кицунэ надулась пуще прежнего.

– И все равно мне важно твое мнение. – Миваки открыла створки шкафа, хвалясь своей обширной коллекцией гламурного тряпья. – Что скажешь? Все вещи от эксклюзивного дизайнера, в магазине никогда такого не найдешь!

С первого взгляда становилось понятно, что в эту коллекцию вложены сумасшедшие деньги, но Миваки-то знала, в чем хитрость. Народ бежал из Инакавы и за бесценок продавал имущество. Фирменные магазины высших домов мод эвакуировались в том числе. Леди Кадзуми заключила выгодную сделку с «Золотой Хризантемой» и за символическую плату получила множество нарядов, необходимых ей для флирта с наместником Томео, а Миваки... Миваки тоже любила красиво одеваться.

– Много же у тебя всего! – пробурчала Кицунэ, пытаясь подавить внешние проявления пылающей в ней жгучей зависти. – А если новое платье купишь, куда будешь укладывать?

– Выброшу что-нибудь, – Миваки равнодушно пожала плечами и гордо задрала нос. – При моем богатстве я могу себе это позволить!

Выбросить хорошую вещь? На душу хозяйственной и бережливой, можно даже сказать жадной, оборотнице словно плеснули кипятком.

«Как же нам не повезло, Кицунэ-чан! – почудился ей шелест тканей. – Наша хозяйка грубая, злая и совершенно невоспитанная, почему мы должны украшать ее? Она не любит нас, никогда не ценила и готова выбросить! Неужели есть на свете люди, способные выбрасывать такую красоту, как мы?!»

Кицунэ закусила губу и сжала кулаки. Организм оборотня реагировал на ее напряженность. Независимо от сознания, задействовались врожденные свойства измененного генома. Укреплялись кости, мышцы получили усиленное снабжение и незаметно для окружающих начали наращивать силу. Между пястными костями образовались косточки, которых никак не должно быть в организме обычного человека. Острые, особо прочные, они были тотчас оплетены мышцами, готовыми вытолкнуть их вперед и установить основаниями на видоизмененные суставы у основания пальцев. Три костяных шипа длиною в дюйм каждый.

Даже сама оборотница не замечала изменений в себе, что же говорить об окружающих? Служанки в комнате и самураи за дверями, в коридоре, остались совершенно спокойны.

– А знаешь, что я подумала? – продолжала весело болтать Миваки. – Померить дать не могу, но могу ведь что-нибудь отдать насовсем! Давай меняться? У тебя такое красивое кимоно! Выбирай любое платье, я его тебе подарю, а кимоно я оставлю себе!

Миваки взяла Кицунэ за плечи и подтолкнула ее к открытому шкафу.

– Не стесняйся, выбирай.

– Зачем тебе мое кимоно?

– Ты представляешь, как можно будет хвастаться перед подругами? – Миваки мечтательно улыбнулась. – Покажу им его и скажу, что это – кимоно настоящей богини-лисицы!

– А говорила, что чужое не можешь одевать!

– Я на манекен надену и поставлю в углу комнаты, как украшение!

«Ага, будешь тыкать в него ножами и булавками, поливать всякой колдовской гадостью и надеяться, что на меня перейдет какое-нибудь проклятие!»

– Ну же, выбирай! Можешь даже выбрать три любых платья!

– Я не буду меняться, – сердито пробубнила Кицунэ и мысленно представила вздох разочарования нарядов, висящих в шкафу. – Мы это кимоно с мамой выбрали, и мама сказала, что оно мне прекрасно подходит! И вообще, странный разговор.

Странной сцена казалась не только ей. Така, пока не вмешиваясь, наблюдала за происходящим со стороны и тихонько поеживалась от дикости происходящего. Вопиющие нарушения этикета и норм общения резали ей взгляд и слух. С Кицунэ-то все понятно, годовалый ребенок, до недавнего времени живший в подземельях и ради озлобления искусственно лишавшийся общения, но что такое с Миваки? Она вела себя как совершенно невоспитанный дикарь с островов великого восточного океана. Видит, что гостья несведуща во многих тонкостях этикета, и издевается? Какой стыд для семьи! Если бы Миваки была ее дочкой или внучкой, Така сделала бы сэппуку в знак протеста и стыда за поведение родственницы.

– Ладно, – Миваки закрыла шкаф. – Как хочешь. Кицунэ-чан, а ты, когда была в столице, тоже только в кимоно одевалась?

– Нет, конечно! У меня было много платьев, может быть, даже больше, чем у тебя! В столичных магазинах целое море удивительных вещей, и мы выбрали самое лучшее, что можно было найти!

Пожилая леди мучилась в сомнениях. Надо бы увести отсюда лисенка, пока расхваставшиеся девчонки снова не сцепились, но как сделать это повежливее?

– Така-сан, – отвлекая бабушку, рядом с ней возникла и почтительно склонилась Исако. – Не могли бы вы помочь мне немного?

– Рада быть вам полезна. Что бы вы хотели?

– Я хочу предложить Кицунэ-сама несколько флаконов духов, чтобы она смогла выбрать аромат, которым будет благоухать на торжественной встрече принца. У леди Кадзуми и Миваки-сама большая коллекция, но, к своему стыду, я плохо разбираюсь в ароматах. Мне было бы очень неудобно предложить Кицунэ-сама все подряд и допустить ароматы, которые будут вовсе не соответствовать окружающей обстановке. Не могли бы вы сделать подборку подходящей парфюмерии?

Служанка открыла довольно большую коробку, сплошь уставленную пузырьками.

– С удовольствием, Исако-сан, – Така немного смутилась от объема работы, но, понимая, что Кицунэ не сможет сделать правильный выбор сама, приступила к тестированию. Приглядывая за обсуждающими платья девочками, Така подносила к глазам один флакон за другим, читала этикетки, затем нюхала содержимое и отставляла флакон в сторону. Группа отвергнутых сиротливой стайкой сгрудилась на тумбочке у кровати. По завершении тестирования в коробке у служанки осталось только пять допущенных флаконов.

– Благодарю вас, Така-сан, – Исако низко поклонилась бабушке и отнесла духи Кицунэ, которая после недолгих колебаний выбрала те что ей понравились больше.

Исако начала убирать остальные флаконы в коробку и вдруг, оставив свое занятие, бросилась к оседающей на пол леди Таке.

– Бабушка, что с тобой? – с другой стороны подскочила Кицунэ.

– Все хорошо, – тихо охнула старушка, борясь с белым туманом, застилающим сознание. – Все хорошо. Голова немного закружилась. Эти духи... сильные ароматы...

– Усталость долгого пути не могла не сказаться, – Исако помогла Кицунэ усадить бабушку в мягкое кресло. – Пожалуйста, не надо так напрягать себя, расслабьтесь и отдохните.

Така хотела возразить ей, но произнести даже слово уже не получалось. Глаза вопреки отчаянным попыткам старушки очнуться неумолимо закрывались.

«Тот странный компонент в нескольких ароматах духов... неужели он?»

Сознание утонуло в белой пелене, и леди Така безвольно обмякла.

– Это моя вина, – говорила Исако, поудобнее устраивая в кресле и укрывая сдернутым с кровати покрывалом ту, кого заговорщики называли не иначе как нянькой Кицунэ. Момент истины настал. Если девчонка сейчас побежит за помощью, приходится захватывать лису силой. Спокойно! Продолжать играть роль! – Из-за сладких ароматов духов леди Така на минуту расслабилась, и преклонные годы сыграли с ней плохую шутку.