Текст книги "Попытка говорить 2. Дорога человека"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

– Любопытно. А почему бы нам не вернуться в Теффор?

– Хилла.

В одно короткое слово я, воспользовавшись ламуо, вложил столько смыслов, сколько мог. И напоминание, что Ладу по-прежнему ищут, и соображения, касающиеся удобства содержания пленника (сбежать или напакостить нам, будучи в Теффоре, он сможет куда легче, чем здесь). Ну и о картине, которая может сложиться у внешнего наблюдателя: ушли в Квитаг, не вернулись… если мы вынырнем из «киселя», инсценировка нашей общей гибели пойдёт прахом.

Вот об этом последнем с равной лаконичностью и высказался Айс:

– И как блокировать поиск магией подобия?

– Это самое сложное. Лично я знаю об этой магии слишком мало.

– И я.

– И я тоже, – созналась Схетта.

– Будем надеяться, что пленник знает больше и сможет подсказать, что к чему. Если захочет. А теперь не пора ли нам заняться обустройством?

Вспоминая былое в своей кутузке, я мечтательно улыбнулся. Вот когда мы взяли реванш за позорище с тройкой хилла, оторвались по полной, снова почувствовали себя магами, а не беспомощной малышнёй! Айс обнаружил несколько неожиданные познания в… ну, пусть будет – инженерном дизайне. Определение не вполне точное, потому что никакой инженерией там и не пахло, а всё было завязано на эстетику магических (и не только магических) сооружений. За чисто инженерную сторону отвечала Схетта со своими познаниями в композиции заклятий. Она же, почти единолично, отвечала за системы жизнеобеспечения и тонкие преобразования материи, как наиболее компетентный среди нас биомаг.

Ну а я, когда не работал на подхвате, просто обеспечивал праздник созидания энергией. Самый лучший маг мало что может сделать, если не хватает Силы – а я создал и укрепил самый что ни на есть полноценный канал связи с Мраком, повесил на него блок накопителей и арканы трансформации. По меркам Бурильщиков канал у меня получился дохлый, до самой Реки Голода не доходящий, но нам троим хватало.

На первом этапе строительства какого-либо помещения из "киселя" выделялась, отсекаясь щитом проклятия, сфера. Затем прямо внутри этой сферы её содержимое центрифугировалось. Более плотные и твёрдые частицы убирались на дно, составляя балласт, верх заполнялся очищенной и доведённой до нужных пропорций дыхательной смесью. Затем из балласта создавалась основа силового каркаса будущего помещения. На этом этапе уже можно было менять его форму и даже – в определённых пределах – размеры.

Основная проблема состояла в том, что "кисель" создавал нехилое давление на плавающие у его "дна" объекты. Малая сила тяжести – это всё же не нулевая сила тяжести. Так что по здравом размышлении от создания чисто материальных стенок, далёких от сферической формы, нам пришлось отказаться. Нет, сделать их мы смогли бы, но ценой повышенной нагрузки на силовые щиты, сдерживающие основную часть внешнего давления.

Как позже выяснилось, стремление к рациональности и экономичности спасло нам жизнь.

Будучи развёрнутой полностью, наша база в Квитаге могла похвастать индивидуальными помещениями для всей шестёрки робинзонов и парой "гостевых комнат", в одной из которых разместился пленник, а также тремя помещениями общего назначения: столовой, гостиной и шлюзом, к которому была пристыкована усовершенствованная вакуоль. Гостиная находилась в центре, шлюз – сверху; восемь личных комнат, собранные в фигуру вроде соцветия, стыковались с гостиной, располагаясь вокруг шлюза. Прямо под столовой пряталось моё хозяйство, то бишь энергоузел, приковывающий базу к Мраку пуповиной энергетического канала. Выход из гостиной в столовую (она же кухня) располагался сбоку; причём эта самая гостиная-столовая являлась лишь сегментом большого тора, окружающего гостиную, как бублик окружает центральную дырку. Остальные сегменты тора, не имеющие прямых выходов в гостиную, занимала оранжерея.

Да-да, самая настоящая оранжерея! Схетта делом доказала, что неспроста числится в ученицах у Сьолвэн. Она за считанные дни вырастила там кучу разнообразной съедобной зелени. Правда, в естественной обстановке эта зелень вряд ли сумела бы выжить: искусственная от семян и до верхушек стеблей, она делалась специально под субстрат, выжатый из "киселя" всё тем же центрифугированием, и на иной почве попросту усохла бы. Признаюсь как на духу: то Растение, которое кормит меня в кутузке, имеет немало общего с теми импровизациями Схетты. Разве что энергию преобразует само, а не через систему освещения, подкормки и полива, подключенную к арканам трансформации.

В общем, свежие овощи-фрукты у нас в Квитаге были. Шеф-поваром мы дружно назначили маэстро Лимре – а кого ж ещё?

Ох, чуть не забыл. Бассейн! В дальнем конце оранжереи уже после окончания строительства мы устроили бассейн, причём на размерах не экономили. По мере того, как система фильтров (тоже моя работа) качала из "киселя" очищенную воду, бассейн рос, в итоге достигнув совершенно олимпийских габаритов. Помещение для него мы стилизовали под природную пещеру со сталактитами, сталагмитами и сталагнатами, с пенно блистающим кружевом, сотканным из кристаллов карбоната кальция, и якобы природными жилами полудрагоценных камней. В пещере бассейна была устроена искусственная иллюминация в чуть жутковатых фиолетово-синих тонах, ловко скрытая за пиками сталактитов. Часть пещеры отвели под "вулканические ванны". Там, за воздушным экраном-термоизолятором, я обеспечил желающим попариться даже отчётливый запашок природных серных ванн (впрочем, сей аромат при желании – и вопреки всякой достоверности – можно было отключать).

В общем, вспоминаю, сколько всякого-разного мы наворотили на базе, смакую детали и подробности с бережностью настоящего гурмана – и сердце начинает стучать чаще. Диву даёшься, на что способны нешуточно увлечённые маги, стоит им как следует развернуться! А капитальное строительство действительно увлекло нас троих настолько, что за хлопотами мы чуть не забыли о главном пункте программы. То есть о пленнике.

Когда хилла очнулся, – а произошло это спустя долгую неделю после скоротечной битвы – с ним рядом находился, изображая сиделку, Манар. Событие это не осталось незамеченным (мой ученик-учитель вообще парень наблюдательный), и по ментальной сети новость дошла до всех нас почти одновременно. Полагаю, Лимре узнал о возвращении пленника в сознание раньше прочих. Ну да ему, как Видящему, положено узнавать новости раньше, чем они станут новостями.

Чтобы добраться до хилла и Манара, мне потребовалось три секунды и четыре реверса на короткие дистанции. Когда я ввалился в комнату пленника, я уже лучился совершенно искренней радостью в смеси со столь же искренним опасением. Я с самого начала решил, что прятать эмоции будет нерационально. А времени на обдумывание стратегии допроса у меня имелось в достатке: энергосистему я вчерне закончил ещё двое суток назад и с тех пор в основном ждал, когда же, наконец, хилла изволит открыть глаза.

Дождался.

– Заставил же ты нас попотеть, – заметил я. – Во всех смыслах. Манар, ступай пока, успокой Ладу. А с тобой у нас будет долгий разговор. Кстати, ты как насчёт перекусить? Думаю, не откажешься. У выздоравливающих всегда хороший аппетит.

Изображать невесть что пленник не стал. Маги, особенно боевые, думают быстро и решают молниеносно. Хилла медленно поднялся со своего ложа, цепко осматриваясь из-под слегка опухших полуприкрытых век. Физически и особенно магически он сейчас был слаб, двигаться мог только из-за пониженной гравитации, но я не тешил себя и не обманывался: даже в столь плачевном состоянии наш пленник оставался опаснее, чем укушенный в подхвостье оборотень.

– Кстати, извини за одёжку. Сам понимаешь, чего ради мы тебя раздели. И да, твоя одежда пострадала, но не пропала. Возможно, мы её тебе ещё вернём. Иди за мной.

Я повернулся к хилла спиной и вышел, оставив мембрану входа широко распахнутой.

Нападения я боялся, конечно – но не так, чтобы сильно. Вряд ли пленник смог бы убить меня одним ударом, что физическим, что магическим, что комбинированным. А даже если бы и смог, вряд ли стал бы так рисковать. Вот Ладе на моём месте поворачиваться к нему спиной не следовало. Что же до меня… ну, я готов был рисковать ради самых малых крупиц доверия со стороны хилла и ставил свою жизнь на то, что он не пойдёт на обострение конфликта, не выяснив предварительно некоторых моментов. А вопросов у него должен был образоваться целый пучок.

Ну и ещё момент. Я повернулся к пленнику спиной, поскольку в ближайших вероятностях Лимре не видел моей безвременной кончины и даже серьёзных ран. Что обнадёживало.

Снижающаяся дуга коридора с пологим пандусом. И – вуаля! – гостиная.

Я не стал пересчитывать ногами закручивающиеся спиралью ступеньки, ведущие от выхода из коридора до пола, а без затей спрыгнул вниз с высоты в полтора своих роста. И огляделся, словно в первый раз, заодно гадая, каким видит – или может увидеть – это место медленно спускающийся следом хилла.

Сам я в тот момент видел три мало связанных друг с другом картины.

Глазам тела гостиная представала как кают-компания на крупном пассажирском судне. Вид воссоздавал Айс, опираясь на свои океанско-морские воспоминания из времён до воскрешения, но кое-что добавил от себя уже я. Например, мощный бинокль на журнальном столике в углу и репродукции картин на стене: один Айвазовский, один Хокусай, а меж двумя столь разными, но равно грозными волнами – глубоко поразивший меня когда-то портрет старого пирата. Вглядывающийся вдаль, чернобородый и одетый с варварской обтрёпанной причудливостью, он опустил только что использованную по назначению позолоченную подзорную трубу – и небо у него за спиной, настоящее небо, не марево пестроты, было таким же раскалённо золотым, как инструмент в смуглых окольцованных пальцах.

Низшее магическое восприятие, будучи переведено в визуальную модальность, превращало кают-компанию в тускло рдеющий за пластинами твёрдых иллюзий несущий каркас. Три основных вида энергии текли по этому каркасу: один – подкрепляющий иллюзии, второй – нечто вроде электропроводки – втекал в пластины светильников и, преображённый, изливался из них светом, довольно точно изображающим оттенки небесной пестроты. Ну а третий, наиболее грубый вид энергии, обеспечивал стабильность конструкции, не позволяя ей смяться под нешуточным давлением со стороны "киселя".

Того самого, просторы которого становились различимы при взгляде в Глубину. За время, истёкшее с момента погружения в Квитаг, мы опытным путём подобрали два довольно узких диапазона, в которых "кисель" становился значительно прозрачнее: один за третьей вуалью и ещё один – между пятой и шестой. Если сосредоточиться на одном из них, а лучше – на обоих, можно было увидеть прямо сквозь бледную сеть наших искусственных энергетических конструкций ближайшие окрестности примерно в радиусе километра.

Внизу – кипение "волн", "воронок" и "лоскутов" между Квитагом и ближайшей гранью Мрака. Тёмное на чёрном. А со всех остальных сторон – струящиеся, туманные, беспрерывно меняющие оттенки, скорости и направления потоки "киселя". Преломляющие призрачный магический свет и даже само пространство, несущие потоки бурлящего вещества и связанной энергии. Временами в пределах видимости, как правило, где-нибудь в верхних секторах условного "неба", появлялись многосотенные стаи тварей Квитага. Реже – крупные одиночные твари, даже на расстоянии дышащие спящей угрозой.

Впрочем, прямо сейчас тварей поблизости не мелькало.

– Чувствуешь? – обернулся я к хилла. – Как на твой вкус, хорошо пахнет?

И, не дожидаясь ответа, прошёл из гостиной в столовую. Снова подставляя спину.

– Хорошо, – догнала меня тихая хриплая реплика.

"Начало положено", – подумал я удовлетворённо. "Теперь не испортить бы…"

По моим расчётам, кутузка находится примерно полусотней метров глубже уровня грунта. Плюс-минус метров пять. Противоатомный бункер. Ну, почти.

На самом деле он антимагический.

Самое пакостное во всём этом – ощущение энергии, замкнутой вокруг. Мощной, холодной, безличной, как любая природная магия. И – недоступной. У меня нет инструмента, которым можно было бы "расшатать камни" антимагической блокады.

Я знаю самое малое шесть принципиально разных способов обойти такие блоки. И все они по тем или иным причинам не подходят. Для того, чтобы взломать стену блокады, у меня либо недостаточно собственной Силы, либо недостаточно точной информации о том, что скрывается по ту сторону блоков, либо попросту не хватает пластичности духа, чтобы провернуть свои фокусы достаточно быстро и – самое важное – качественно замести следы.

В настоящий момент я жив, относительно благополучен… и не стремлюсь разрушить status quo. Боюсь. Слишком хорошо я знаю, какие неприятности могут обеспечить мне тюремщики, если сочтут, что я веду себя неправильно.

Нет-нет, никаких пыток. Даже не извлекая меня из кутузки, мне могут обеспечить такую весёлую жизнь, что начисто сбритые волосы встанут дыбом. Скажем (чего уж проще?), взять и втрое уменьшить внешнюю подпитку Растения. Тогда у меня не будет хватать сил на ежедневные тренировки. Уменьшить подпитку ещё втрое, и сил будет хватать только на дыхание. Здоровская перспектива, правда? И – никаких пыток. Вообще. Разве это – пытки?

До чего же я всё это ненавижу.

3

Начало, думал я, краем глаза (деликатность!) наблюдая, как неторопливо насыщается хилла. Начало… сколь драгоценна эта пора!

Пленник заговорил. Точнее, ответил на прямой вопрос. Пленник взял из наших рук пищу и питьё. Причём не самые плохие. Он сейчас ест ровно то же самое, что и мы. А до того мы, его враги, вытащили его из глубокой такой ямы. Спасли и вылечили.

Конечно, для хилла такое спасение может оказаться хуже героической гибели. Он же истинно бессмертный. При наиболее удачном стечении обстоятельств (то есть при максимальном участии старших хилла) он мог бы переродиться практически сразу после смерти и вернул бы себе память в полном объёме уже лет через двадцать. Так что долг его нам не бесконечен, как это было бы в случае спасении жизни смертного, а вполне исчислим в категориях затрат времени и Силы.

Однако долг есть долг. И этот всё же не из малых.

Но вот тут-то и возникает интересный вопрос: много ли весит этот долг на воображаемых весах в сравнении с другими, без сомнения, многочисленными и тяжкими долгами хилла? Насколько самостоятелен как личность сидящий передо мной маг, если сравнить его с теми хилла, которые прожили в десять раз дольше? В какой мере он независим от мнения последних?

Заметив, что хилла отложил в сторону ложку и тарелку, я спросил (как и на протяжении всего предыдущего монолога, я пользовался реммитау):

– Ещё чего-нибудь?

– Благодарю. В ближайшее время добавка была бы лишней.

В буквальном переводе реплика довольно точно описывала физиологические процессы. Пока хилла валялся без сознания, его пищеварительная система не работала, и он сказал, что нагрузил её ровно настолько, насколько это уместно. А слово, переведённое здесь как оборот "в ближайшее время", указывало на средне-неопределённый срок от сорока минут до часа.

– Захочешь чего – только попроси. А теперь к делу. Меня зовут Рин Бродяга. Могу я узнать, как мне следует к тебе обращаться?

– Зархот подойдёт.

И снова о тонкостях перевода. Прямое значение слова зархотна языке хилла, если урезать смысл до максимальной краткости – «узник чести». Одним словом мой собеседник признал, что понимает свои обязательства передо мной… и тем же самым словом отказал мне в способности удержать его при помощи грубой силы в любой форме. Вроде как «я ещё не попытался бежать лишь потому, что не принял окончательного решения по данному вопросу».

Ёмкое всё-таки наречие у этих бессмертных. Хотя ламуотут тоже не в стороне.

– Ну что ж, Зархот, – я вложил в это "имя" ноту хорошо различимой иронии: пусть хилла гадает, сколь сильна эта ирония и на что именно направлена, – сейчас я расскажу тебе о том, как сложившуюся ситуацию вижу я и мои соратники. А потом я попробую получить у тебя ответы на некоторые вопросы. Если отвечать ты не захочешь, я провожу тебя до шлюза и даже укажу примерное направление на домен Теффор.

– Внимательно слушаю.

– Когда ты со своими, увы, покойными друзьями преследовал нас, у вас наверняка возникли некоторые вопросы. Так вот, чтобы рассеять твоё недоумение, поясняю: помимо трёх магов и двух учеников в нашем отряде есть Видящий.

Самообладание хилла оказалось безупречным. Ну, для существа с шеститысячелетним (самое малое) опытом – неудивительно.

– Второй и главный фактор, предопределивший вашу неудачу, – высшее заклятье, полог которого сделал нас шестерых и всё, что мы создали в этом домене, невидимым для тварей Квитага. То есть даже изначально шансов убить Ладу у вас почти не было, а сейчас, когда ты остался один, они сократились до нуля. Я далёк от мысли недооценивать тебя, Зархот, равно как и твои отточенные долгой практикой способности, но в данной ситуации самое большее, что ты можешь сделать в случае продолжения конфликта – умереть быстро. Возражать будешь?

– Нет.

– Отлично. Тогда перейду к вопросам.

Далее имело место получасовое фехтование на намёках и недомолвках, из которого я вынес больше, чем считал возможным хилла. Например, я точно установил, что инициатором отправки его тройки за головой Лады был один-единственный авторитетный товарищ. Не самый, конечно, авторитетный, а так, сильно выше среднего. Никакой конкретики мне Зархот, разумеется, не выдал, поэтому фигуранта, от коего исходил приказ, в своей мысленной картотеке я решил поименовать секретарём обкома партии. Сокращённо – Секопар. А что? Звучит ничуть не хуже, чем Зархот. И не так далеко от истины располагается. Секретарь – потому что сидит на куче секретов, правда, мало кому нужных, ну а с партией всё понятно: консерватор обыкновенный, долгоживущий.

Хорошо, что не маразматик. С маразматиком-консерватором договориться было бы вообще нереально, а с таким вот Секопаром шансы есть.

Впрочем, сначала договориться надо с Зархотом.

– Что угрожает тебе лично и двум твоим друзьям за провал задания?

– Странный интерес. Неуместный.

– Почему же? С моей точки зрения, очень даже уместный.

– Объяснишь?

– Всё просто. Я знаю о твоём виде разумных и принятых у вас порядках меньше, чем мне бы того хотелось. А так как я маг, для меня любопытство – один из основных мотивов для любой активности. Ну так что, ответишь на вопрос?

Зархот ответил довольно пространно, но в высшей степени неопределённо. Это вам не бабушка надвое сказала, это уже какой-то высший пилотаж. Впрочем, при чтении подтекста мне удалось выловить кое-какую мелкую рыбёшку, и я смог продолжить танец.

– Тогда следующий вопрос. Положим, вы убили Ладу и вернулись с победой. Что в этом случае стало бы с Ладой? Её пытались бы "перевоспитать" – или сразу сунули бы в стазис?

– Что такое стазис? – очень правдоподобно удивился хилла. Менталиста бы обманул как пить дать. Даже бдящий неподалёку Айс не учуял фальшивой нотки.

Хорош всё же, чертяка!

– Ну, не знаю, как это у вас называется, – развёл руками я, – но проблема вполне очевидная. Вы истинно бессмертны, а это значит, что убивать вас в более-менее длительной перспективе бесполезно. Да и некомфортно: это же женщинам придётся постоянно рожать, потом спустя небольшой срок, пока память не вернулась полностью, умерщвлять потомство – и по новой. Грязно, противно природе и глупо. Можно, конечно, убивать конечной смертью, но жизнь бессмертного, будь он хоть сто раз отступником, слишком драгоценна. Поэтому я полагаю, что вы изобрели способ избавляться от "лишних", не убивая окончательно, но и не давая жить. Этот способ я назвал стазисом. Так как насчёт Лады? Заработала она срок в стазисе, как вы трое, или она ещё слишком молода для таких крутых мер?

– Слишком молода, – обронил Зархот.

А я понял, что он знает – и знает, что я знаю о… в общем, он меня раскусил. Поэтому я улыбнулся как можно слаще и сказал:

– Ну, извини. Я не обещал сразу же рассказать обо всех преимуществах нашего отряда. Да ты и сам знал, что они, не упомянутые, есть. Продолжим?

– Чуть позже, друид. Мне снова надо перекусить.

"И мне надо немного времени для передышки". Я тонко улыбнулся.

– Не проблема. Маэстро, как у нас с готовыми блюдами? О! Благодарю от всего сердца!

Немного простейшей волшбы, цепко контролируемой при помощи кисэх-лойрэв, то бишь "метельного взгляда" – и новые тарелки влетают в столовую, в то время как старые сами собой отправляются в ту часть кухни, где я оборудовал ради удобства Видящего паровую мойку. В смысле, не с паровым приводом, а с мойщиком, в роли которого выступал поток горячего пара.

– Знаешь, хилла, – сказал я негромко и очень серьёзно, пока Зархот жевал и глотал, – я с некоторых пор боюсь бессмертия. В другой вселенной я бы смотрел на дело иначе, но Пестрота к бессмертным неласкова. Ко всем. Те разумные, что смертны, здесь лишь гости. Большинство из них просто не успевает осознать ужас положения во всей его полноте. Маги – да, маги видят, знают и осознают больше. Но риллу стоит сказать спасибо за то, что они убивают старших магов, потому что участь высших магов здесь… неприятнее. Сродни участи самих риллу. Имеющих Крылья – и забывших о полёте. Помнят ли о нём погружённые в стазис?.. впрочем, я не об этом.

Зархот жевал и глотал. И слушал. Опыт помогал ему читать между слов немногим хуже, чем мне помогало это делать ламуо.

– Сказано и услышано: бесконечную истину не может постичь конечный разум. Однако этот конечный разум может бесконечно расти и меняться, приближаясь к истине без ограничений… да, может… но не в Пестроте! Здесь дорога обрывается у самого начала. Можно обвинять риллу, не пожелавших принять Владыку и его дары, можно обвинять самого Владыку, не нашедшего лучших путей и канувшего в Багровую Бездну. Но любые обвинения будут равно бессмысленны. Обрыв есть, и преодолеть его почти невозможно. Ты улыбаешься? А зря. Если убить это робкое "почти", если отбросить надежду, останется только три выхода: безумие, стазис или конечная смерть. Как по мне, невесёлый выбор.

Хилла счёл нужным вставить свою реплику:

– Ты смертен.

– Да. Но я признаю смерть лишь как условие освобождения из тисков Пестроты. Не как необходимую ступень в движении вперёд, уж поверь!

– И каков твой план?

– Для начала я помогу исполниться планам той, что старше и мудрее меня.

– Сьолвэн – прах под стопами риллу.

– Не сказал бы. Подстилка для жадных щупалец Теффора – да. До поры. Участь Квитага служит наглядным подтверждением тому, что высшая не принадлежит к числу ничтожных.

Зархот уже не делал вид, что увлечён едой. Впрочем, его "возбуждение" было сродни лживой податливости дзюдоиста. Он продолжал контролировать себя так, как мне в ближайшие сто лет просто не светило. Да и по прошествии этого срока – тоже.

– Мне кажется, ты не можешь раздавать обещания от её имени. И слабо понимаешь, о чём вообще говоришь.

– Слабо? Может быть. Но я понимаю достаточно, чтобы заметить: здесь и сейчас речь не о гарантиях. Я не торгую обещаниями. Я просто предлагаю помощь и даю надежду.

– Не впечатлён.

– Вольному воля. Курс на домен Теффор я обещал тебе показать ещё до начала беседы.

– И ты не боишься, что я сообщу о вашем глупом заговоре властительным?

– Сообщай сколько угодно. В этом домене нас достать не так-то просто.

– А как же Сьолвэн?

– Она большая девочка. Причём уже давно. Рискну предположить, что добраться до риллу ты просто не успеешь, а к тому моменту, когда ты вернёшь воспоминания об этом разговоре, у домена Теффор уже будет новый риллу. Это если не брать в расчёт запасные планы. Высшая обманывала властительных сотни веков, хилла.

– А… твою… Ладу она спасла, чтобы показать своё отношение к… союзникам?

– Это только внешний слой. Ты можешь представить, что будет с Ладой через тысячу лет? Да хотя бы и лет через сто? Я вот, хоть и привык считать себя её… учителем, не берусь.

Бритвенный сарказм:

– Учителем?

– Сотинао лекку ваишетилх.

Зархот моргнул. И никакого наигрыша в этом не читалось: он действительно был удивлён. Не тем, что я произнёс три слова на его языке, нет. Тем, что по моему воротнику, рукавам и груди при этом скользнули тени правильныхсимволов – или хотя бы достаточно правильных. В них в самой сжатой форме было всё: и то, чему я успел научить Ладу, и то, чему меня научила она, и некоторые тонкие оттенки взаимоотношений, от гордости до скрытых опасений, которые связали меня и Владиславу прочнее, чем иное кровное родство.

Боевые маги принимают решения быстро. Даже бессмертные маги, чей опыт взывает к неторопливости в оценках и действиях. Впрочем, хилла не стал мне ничего обещать. Всё, что он сказал, уложилось в одну-единственную фразу:

– Если ты рассчитываешь, что я стану учить тебя… языку оболочек, мне понадобится моя пострадавшая одежда.

Я тоже не стал ни требовать формальных клятв, ни даже – в переносном смысле – широко раскрывать объятия новому члену команды. Скорее, я недвусмысленно объявил, что желаю его контролировать. По принципу "держи друзей близко, а врагов – ещё ближе".

– То, что сейчас на мне, я сделал сам. Так что могу помочь с починкой.

– Был бы признателен.

"Всё равно ты поймёшь не больше, чем сумеешь, смертный!"

– С удовольствием присмотрюсь к оригинальным решениям поближе, Зархот.

"Не очень-то рассчитывай на мою ограниченность, бессмертный".

Ах, как красива была последовавшая интрига с "починкой одежды"! Если вспомнить о том, что метаморфирующее одеяние хилла служило боевому магу с огромным по нашим меркам стажем, получилось нечто вроде промышленной разведки в смеси со шпионажем в области новейших достижений магического ВПК.

На стороне Зархота играл сам Зархот и его опыт. На нашей стороне – ментальная сеть, пять пытливых умов, объединённых ею, моя многажды усовершенствованная Параллель и, наконец, Видящий. Сутки спустя я понял, как дважды два, что мою убержуткую вундервафлю ака Мрачный Скаф надо сдавать в переплавку. Как, собственно, и наряды, мной созданные для прекрасной части коллектива: Лады и Схетты. Спустя двое суток – окончательно проникся и осознал, что тут и переплавка не поможет, ибо творения хилла подобны творениям людей, как эльфы подобны обезьянам. А спустя трое суток (растянутых на пике "пульсирующего" мышления раз в десять) я сызнова начал проникаться мыслью, что команда – это сила! И даже Сила!

Нет, переделывать в наших одёжках я ничего не стал. Но теперь я, по крайней мере, точно знал, как сделать неплохую реплику одежды, изменчивой почти как фетвосс– и наделённой лишь немногим худшими защитными свойствами, чем Текучая Броня патрульных. Вот только на пошив одного такого образчика haute couture ушло бы около года… если сильно повезёт.

У нас же к тому моменту назрела иная, более важная проблема.

– Если разбрасываешь камни, будь морально готов, что твоим же камнем тебе разобьют башку недовольные…

– Рин, кончай философствовать! – рявкнула Схетта.

Характер её в последнее время, как нетрудно было заметить, претерпел резкие перемены к худшему. А если сказать проще, из красавицы всё чаще пёрло наружу стервозное чудовище. Впрочем, гнев был ей к лицу.

Схетте вообще всё было к лицу. Эх.

– А что ещё можно сделать в такой ситуации? – спросил я, не думая убирать из голоса нотки вселенской скорби, но добавив к ним перца лёгкого сарказма. – Потребление энергии уже снижено до предела – вон, даже общее освещение вырублено. Канал связи с Мраком свёрнут, мы сейчас дрейфуем на одних накопителях, опускаясь к границе Мрака из-за дополнительно принятого балласта. Если принятые меры не помогут, нам придётся всё бросить и пытаться удрать налегке, в одной вакуоли. Причём не факт, что получится.

Ответом мне стал тяжёлый вздох. И неожиданное признание:

– Рин, мне страшно.

Чтобы не сотрясать словами воздух, я приобнял Схетту, положив ладони на её плечи и легонько сжав. Слабое утешение, обезьяньи ужимки: простейший способ сообщить, что ты не одна и я не один. Разумом понимаешь, насколько они бесполезны.

Но на сердце всё равно становится легче.

Снова вздохнув, Схетта почти робко придвинулась поближе и обняла меня в ответ. Но смотрела она не на меня. Большую часть её внимания (как, собственно, и моего) приковало происходящее в окрестностях нашей испуганно замершей базы.

В бурлении "киселя" Квитага, среди преломляющих пространство потоков сил, роились твари. Не сотни, не тысячи даже – десятки тысяч. Целая, чтоб ей провалиться, армия. Что стало причиной этого странного сборища? Наша самонадеянность, неосторожность в преобразовании вещества и энергий чуждого разумным домена? Если мы размахнулись настолько, что изменили баланс связей Квитага и ближней грани Мрака, риллу мог почуять неладное даже сквозь плёнку защиты, предоставленной нам Сьолвэн. А может, нам просто не повезло, и квитаговы твари по каким-то своим причинам решили устроить очередное сборище именно здесь и сейчас?

Но каковы бы ни были причины, даже малая доля роящихся тварей могла стереть нас в порошок, как стёрли двоих из тройки хилла. Только вот мы после этого не воскреснем. Да и тем, кто всё же воскреснет – Ладе и Зархоту – это не добавит радости…

Улитки на дне бассейна, полного пираний и мурен. Чёрные муравьи, сдуру вылезшие на асфальтовую дорогу во время, когда над ней кружит здоровенная стая насекомоядных птиц. Мирно пасущиеся на высокогорном лугу овцы, внезапно накрытые тенью драконьих крыл – вот кем мы все себя чувствовали. И даже маэстро Лимре мало чем мог утешить обитателей базы. Всё, что он мог нам сообщить – это общую вероятность уничтожения базы, пляшущую в диапазоне от четверти до одной трети, и чуть меньшую вероятность гибели живущих в ней. То есть всех нас.

Несколько утешало, что участь у членов отряда оказалась одна на всех. Как спастись, так и погибнуть нам было суждено всем вместе (правда, у меня была возможность уйти во Мрак, но пользоваться ею я не собирался и сразу же выкинул из головы саму возможность бегства). М-да. То ещё утешение. "…И умерли в один день" – да тьфу на такие повороты!

А твари всё кружили, кружили, кружили. То спускались почти к границе Мрака, к которой льнула база, то уносились вместе с вихрями "киселя" за пределы видимости. Мелкие кидались из одного потока в другой, мельтешили, как мошкара; средние больше смахивали на рыбьи косяки: повороты "все вдруг", изумительная синхронность и строгий порядок, ломающийся лишь на границах турбулентности. Самые крупные твари вели себя разнообразнее всего. То замирали на одном месте, игнорируя течения и вихри, то принимались метаться туда-сюда, словно несерьёзная мелочь, то выписывали замкнутые петли и замысловатые зигзаги.