Текст книги "Презумпция невиновности"
Автор книги: Анатолий Мацаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Во дворе стоявшего на отшибе села низенького, с подслеповатыми окнами домика меня встретила вышедшая с ведром в руке из хлева пожилая женщина в старой мужской куртке и запачканных навозом кирзовых сапогах.
– Скажите, Марьяна Николаевна Троян здесь живет?
Женщина неторопливо оглядела меня с ног до головы, поставила ведро у крыльца и только тогда не спеша ответила:
– Это буду я.
– Я из УВД. Но поводу вашей жалобы.
– Проходите в хату.
Через несколько минут мы сидели в маленькой полутемной комнатке, подоконники которой были уставлены горшочками с цветами. Женщина уже успела переодеться, и теперь в простом ситцевом платье она выглядела намного моложе.
– Была я в нашей милиции, – неторопливо рассказывала она. – Говорили со мной и начальник, и этот пожарник, но никто ничего не хочет делать, чтобы выяснить, как было на самом деле. Не верю я, чтобы муж сам подпалил дом. Я с ним прожила двадцать лет, знаю его. Пил он, это правда, но самого себя подпалить... Н-нет! А тут еще эта канистра с бензином, что на пожаре нашли... Да он меня и детей поедом ел, если видел в доме бутылку керосина или бензина. Керосин мы всегда держали в пристройке к погребу, в огороде. Иосиф даже летнюю кухню во дворе развалил, пожара боялся. С детства это у него: после войны их дом ночью сгорел, сами еле спаслись. Вот потому с тех пор и боится огня...
Она рассказывала, а я молча смотрел на нее. Обыкновенное лицо: широкие скулы, какие-то застывшие глаза, высокий лоб с несколькими продольными морщинами, волосы заплетены в косу, которая короной лежала на затылке. Обыкновенная женщина-труженица.
– Марьяна Николаевна, – выждав, когда она сделает паузу, спросил я, – и давно ваш муж пристрастился к чарке?
Она вытерла ладонью губы, подумав, ответила:
– Да уже года два будет. Раньше тоже выпивал, но редко, в основном по праздникам, да когда гости. Я не хочу ни оправдывать и ни осуждать его, покойника. Но скажу: тут я и сама виновата. Может, я и приучила его к выпивке. В первые годы, как вышла за него, всегда с зарплаты или аванса приносила ему бутылку. Да и гости по выходным у нас бывали нередко. Иосиф-то веселым, компанейским мужиком был.
«Да, поистине дорога в ад вымощена добрыми намерениями!» – подумал я, но благоразумно промолчал. А Троян продолжала невеселую повесть своей жизни:
– Потом попал с машиной в аварию, переломал себе ноги, ребра, вывихнул руку. Больше месяца в больнице пролежал, а потом три с лишним месяца бюллетенил: нога у него плохо срасталась. Работать не мог, вот от безделья и запил-загулял. А тут еще дружки появились... Вышел на работу и продолжал прежнее. С работы его вскоре выгнали, а работал он тогда в автопарке и получал неплохо. Потом уж пошло-поехало: устроится, неделю-другую поработает и опять запьет. А кто такого будет держать? Долго я терпела, а потом плюнула на все и ушла к матери. Вещи я все забрала, скот тоже. После этого вроде остепеняться стал. Несколько раз приходил, уговаривал вернуться. Но я решила обождать. Сел опять на машину, в ПМК взяли шофером. Вроде и работал нормально. По крайней мере, не пил на работе. И вот случилось такое...
Она прикрыла ладонью глаза, подбородок ее начал прыгать, но она сдержала рыдания, концом скатерти вытерла глаза и встала со стула, засуетилась:
– Ой, глупая баба, чего ж это я только разговорами занимаю гостя, а он, видно, голоден...
– Да вы не беспокойтесь, Марьяна Николаевна, я час назад позавтракал!
– Нет, нет, – она смахнула со скатерти хлебные крошки, достала из шкафа эмалированную кружку. – Хоть молочка топленого выпейте. Я сейчас...
Она выскочила из комнаты и тут же вернулась с кувшином в руках. Наполнила молоком кружку, протянула мне:
– Пейте, в городе такого не найдете.
И пока я пил густое, желтоватое молоко, она принялась рассказывать о больной матери, о детях, потом опять заговорила о покойном муже:
– Знаете, он хоть и пьяница был, но над копейкой дрожал. Бывало, надо что-то детям купить, так у него не допросишься десятки-другой. Все больше выпить целил на дармовщинку. Это последнее время, после аварии, он уже распился. Да и то деньгами особенно не сорил. Все больше дешевое вино покупал. Я вот думаю, что у него все же были какие-то сбережения, может, и сгорели – на книжке у него оказалось всего девять рублей с копейками, да в паспорте я вчера обнаружила три десятки: паспорт, военный билет и другие его документы я забрала вместе с сумкой, когда уходила от него к матери...
Она проводила меня до машины, приветливо поздоровалась с водителем – пожилым, седоусым сержантом милиции Тимониным, тихо сказала мне:
– Вы меня только правильно поймите: нутром чувствую, что не мог он сам себя спалить, тем более принести в дом канистру с бензином. Тут что-то неладное. Разберитесь, пожалуйста, в этом деле, коль уж приехали. Очень прошу вас.
– Куда теперь, товарищ подполковник? – спросил Тимонин, когда я сел в «уазик».
– Давайте на хутор Трояна. Знаете, где это?
Шофер молча кивнул и включил зажигание.
Переступая через обгоревшие балки, битый кирпич и куски жести, я обошел пожарище, на котором могильным памятником возвышалась полуразрушенная печь, остановился возле чудом уцелевшей калитки. Под напорами ветра она качалась на одной петле, жалобно, по-щенячьи скрипела. Косяками шли полосы дождя. Но ни ветер, ни дождь не могли заглушить шедший от пожарища запах гари и сладковатого тлена.
Из-за полусгоревшего сарая показался вислоухий щенок. Прыгая на трех лапах – задняя была перебита и сухим обрубком торчала под животом, – он нерешительно приблизился к калитке, сел, помахивая хвостом и выжидательно поглядывая на меня.
– Что, пес, остался без дома и без хозяина? – Я достал из кармана пару кусочков сахару, бросил собаке. – Трудно теперь придется тебе, да еще с такой травмой...
Щенок, словно поняв сказанное мною, молниеносно проглотил сахар и заскулил. Подошел Тимонин, приласкал собаку, дал ей кусок хлеба и вдруг спросил:
– Интересно, товарищ подполковник, говорят, когда человек погибает в огне, он становится намного меньше ростом, это правда?
– О чем вы, сержант?
– Да об Иосифе Трояне. Мы ведь с ним раньше в автопарке работали.
– Ну и что он за человек был?
– Алкаш и хапуга.
– Почему хапуга?
– Так брал он, товарищ подполковник, все, что под руку попадет! Все, что плохо лежит в гараже или на дворе парка, тащил на водку. Свои-то денежки он не пропивал. Жадный он до денег был...
Щенок доверчиво потерся о мою ногу. Но я уже не обращал на него внимания: появившаяся во время разговора с Марьяной Троян мысль сейчас начала проясняться, приобретать свои контуры. Я достал сигарету, нервно чиркнул спичкой и пошел к машине.
– В отдел! – приказал я шоферу.
Машина тронулась и, пробуксовывая на скользкой, раскисшей дороге, начала подниматься на пригорок. Я оглянулся и через заднее стекло увидел сидевшего на обочине щенка. Он тоскливым взглядом провожал машину...
5Чижевский сидел за столом в своем кабинете и что-то писал, придерживая левой рукой листок бумаги.
– Петя, у кого из ребят розыскное дело на пропавшего без вести Дармороса?
– У меня, Игорь Иванович. Теперь розыскную работу в отделе осуществляю я.
– Дай мне его, хочу посмотреть.
Чижевский пытливо взглянул на меня, но ничего не сказал, достал из сейфа довольно пухлый том – и когда успели начинить его бумагами? – положил его на стол.
Я присел к столу, начал листать дело. Постановление о заведении розыскного дела, заявление жены Дармороса о его розыске, десятка три объяснений от соседей, сослуживцев разыскиваемого, работников госбанка, рапорта сотрудников отдела, разного рода справки, запросы в соседние райотделы внутренних дел, в другие организации и учреждения, несколько уже поступивших ответов на них, ориентировки...
Внимательно прочитал составленную Чижевским справку о личности разыскиваемого. Так, рост его указан примерно, со слов жены. Ага, описание зубов. Отсутствуют пятый и шестой в верхней челюсти слева и четвертый – в нижней челюсти справа. Это уже кое-что...
Заслуживали внимания и показания престарелой Дубровик Марии Казимировны. В тот день она возвращалась с колхозного рынка и видела, как ее односельчанин Дарморос на улице Ленина в Соколово садился в кабину грузовой машины, в руках он держал саквояж желтого цвета. Но ни марки машины, ни ее номера Дубровик не знает. Машина осталась неустановленной...
Я протянул Чижевскому объяснение Дубровик, спросил:
– Как установить хотя бы марку этой машины?
Чижевский пожал плечами.
– Думай, старший оперуполномоченный уголовного розыска. Соображай, будущий руководитель-демократ, а я пока позвоню.
Я снял трубку телефона, набрал номер судебно-медицинского эксперта Андреева.
– Николай Иванович? Добрый день! Синичкин беспокоит. Откуда взялся? Приехал в командировку. Прошу аудиенции. Да нет, не сейчас, скажем, часа через три. Да, это очень важно. Договорились. Только никуда не отлучайся!
Чижевский положил в дело объяснение Дубровик, аккуратно подровнял пока не подшитые в нем бумаги и поднял на меня глаза.
– Ну, чем порадуешь, старший сыщик по розыскной работе?
– Если Дубровик видела машину, то она может ее различить в числе других марок машин, – неуверенно начал Чижевский. – Стало быть...
– Ну-ну, смелее! – подбодрил я его.
– Стало быть, если ей показать несколько машин, грузовых, конечно, и в числе их она покажет разыскиваемую...
– А сколько у нас марок грузовых автомобилей, знаешь? Сотни! Попробуй их собери все!
– Так есть же фотоальбом в ГАИ.
– Наконец-то! Долго вы с Козловским соображаете. Что, не могли раньше до такой штуки додуматься? В общем, так: бери альбом и жми на всех парусах, как говорит Прудников, к этой Дубровик.
Чижевский вернулся через полчаса, доложил:
– Это был самосвал!
– Что и требовалось доказать.
– А ведь у меня эта мысль появилась еще в первый день, но я опасался ее высказать – засмеяли бы!
– А почему ты пришел к этой мысли?
– Просто интуиция, а доказательств у меня не было, потому и промолчал.
– Да, конечно, интуиция в нашем деле – ненадежный помощник, – согласился я. – Нужны неоспоримые доказательства. Как будем добывать их?
– Надо произвести эксгумацию трупа! – рубанул рукой Чижевский.
– А какие основания имеются у нас для этого? Тут тоже требуются веские доказательства. А мы с тобой что сейчас представим прокурору? Свою интуицию? Думай, Петя, что будем предпринимать дальше.
Чижевский наморщил лоб, принялся кружить по кабинету. Я молча наблюдал за ним. Он медленно, подчас на ощупь, но все же шел к конечной цели – раскрытию преступления. На его месте я бы, конечно, намного сократил этот путь, но не подсказывал ему: пусть до всего дойдет сам. Это ему только на пользу.
Чижевский потер ладонью лоб, сказал:
– По-моему, Игорь Иванович, надо в военкомате поднять учетные карточки. Потом еще раз переговорить с женой Дармороса, уточнить у нее некоторые детали...
– Отлично, Петя! Действуй, а я поеду в больницу.
Главврач центральной районной больницы Подолянская оказалась на месте. Она сидела за столом в ординаторской и что-то записывала в толстом журнале.
– Здравствуйте, Вероника Григорьевна! – Я осторожно закрыл за собою дверь и шагнул к столу.
Подолянская подняла голову, сдернула с переносицы тонкие очки и, подслеповато посмотрев на меня усталыми глазами, встала из-за стола. Она очень постарела за последние годы: в некогда стройной фигуре появилась заметная полнота, под глазами прибавилось морщин, из-под докторской шапочки выбивались пряди сильно поседевших волос.
– A-а, Игорь Иванович! Здравствуйте! С приездом вас в наши края. Слышала, на повышение пошли?
– Да и вы, Вероника Григорьевна, тоже на месте не стоите, – осторожно пожимая протянутую мне мягкую, с длинными пальцами руку, улыбнулся я. – Когда после высшей школы меня направили в Соколовский район, вы были тогда рядовым хирургом. А сейчас – главврач центральной больницы! Так что все течет, все меняется...
– Да, жизнь не стоит на месте, – согласилась Подолянская. – Помню вас – лохматого, в каком-то импортном свитере и берете. Кажется, и недавно это было, а уже столько лет с тех пор минуло... – И тут же перешла на деловой тон, спросила: – Вы, как всегда, к нам по делу?
– К сожалению, да. Я хотел бы посмотреть историю болезни Трояна Иосифа Никодимовича.
– А когда он находился у нас на излечении и в каком отделении?
– Лежал в хирургии после аварии два года назад, в мае месяце.
– Значит, его история болезни в архиве, – кивнула Подолянская. Она взяла со стола журнал, который только что заполняла, и направилась к двери. – Ступайте за мной, я как раз иду в архив.
Сухонькая старушка-архивариус, видно, из врачей-пенсионеров, быстро отыскала на стеллаже нужную мне историю болезни. Я полистал ее, даже посмотрел на свет рентгеновские снимки, попросил Подолянскую:
– Вероника Григорьевна, история болезни мне нужна только на одни сутки. Завтра к вечеру верну.
– Вообще-то мы в таких случаях, Игорь Иванович, снимаем копии. – И главврач неожиданно подмигнула мне, улыбнулась. Морщинки у нее под глазами стали менее заметны, лицо помолодело. – Но тут случай особый. Чего не сделаешь для гостя? Можно разок и инструкцию нарушить. Как вы считаете, Нина Павловна?
Но архивариус осталась невозмутимой, сухо ответила:
– Как вам будет угодно, Вероника Григорьевна.
– Ладно, Игорь Иванович, приму одна грех на душу. Пишите расписку.
Я вернулся в отдел. Чижевский уже ждал меня.
– Разница в росте, Игорь Иванович, пять сантиметров, – доложил он.
– Вот как? Пять сантиметров! Это уже проясняет картину! Теперь на очереди – старые травмы. Поехали к судмедэксперту!
Андреев, выслушав меня, взмолился:
– Игорь Иванович, это очень ответственное дело, чтобы решать его с кондачка! Мне нужно время, чтобы тщательно во всем разобраться. Тем более, впереди – эксгумация!
– Хорошо, Николай Иванович. Ты только, пожалуйста, не тяни. Сам знаешь, все сейчас зависит от тебя. Оставляю историю болезни Трояна, копия акта вскрытия трупа у тебя есть...
6К Соколовским я приехал около десяти вечера. В коридоре меня встретила располневшая за последнее время Анна Петровна, всхлипнула, прижала мою голову к мягкой груди, чмокнула в висок и тут же оттолкнула от себя, приказала:
– Ступайте в комнату. Мужики заждались, да и у меня гусак уже перетомился, побегу доставать.
В комнате на диване, склонив друг к другу седые головы, сидели Прудников и Соколовский, рассматривали фотографии в лежавшем посреди них объемистом альбоме.
«Занятие, достойное пенсионеров!» – с теплой усмешкой мысленно отметил я и радостно обнял вставшего с дивана Прудникова, с болью в сердце ощущая руками и грудью его костлявое, словно усохшее, старческое тело.
– Что-то не похоже на вас, Игорь Иванович, – укоризненно покачал головой Соколовский. – Вы же всегда отличались пунктуальностью, а тут задержались...
– Дорогой Никита Тихонович, задерживается только высокое начальство, а люди моего ранга опаздывают. Так что называй вещи своими именами. Я приношу извинения за опоздание. Но могу порадовать вас: грабитель задержан!
– Где его задержали? – встрепенулся Соколовский и всем корпусом повернулся ко мне.
Я засмеялся, зная, как Никита Тихонович переживает неудачи на своем участке, сказал:
– Не волнуйся, не у тебя. В лесу, возле Каменки, его задержали. Напоролся на наших людей.
– И кто он? – поинтересовался Прудников, приглаживая ладонями пушок на голове.
– Наш с вами давний знакомый, Данилович. Петька Лозовик по кличке Мухомор.
– Взломщик сейфов?
– Он самый. Две недели назад освободился из колонии. И вот опять принялся за старое.
Прудников выдвинул из-под празднично накрытого стола стул, верхом оседлал его, положив на спинку локти, удивленно сказал:
– «Медвежатники», как правило, не меняют свою «профессию», а тут, смотри ты, в грабители подался! Чем же он такое объясняет?
– Говорит, не мог найти подходящий объект для своей «квалификации», а денег не было, вот и решился на грабеж, к тому же в подпитии находился...
– Не похоже на Мухомора, – покачал седой головой Прудников. – Обычно перед «делом» он неделю в рот не брал, это уж потом, имея деньги, он купеческие кутежи закатывал...
– Не так-то просто в наши дни ломануть сейф, – проговорил Соколовский, расставляя на столе тарелки, спросил: – А где все эти дни скрывался Мухомор?
– В заброшенном сарае по улице Коммунальной отсиживался. Знал, что выходы из города перекрыты. Но голод выгнал его из схрона.
С дымящимся подносом в руках в комнату вошла Анна Петровна, скомандовала:
– Мужики, живо за стол! Успеете еще наговориться. Гостя до утра мы из дому не выпустим. Данилович, разливай!
Мы уселись за стол. Прудников налил в рюмки Соколовскому и Анне Петровне водку, повернулся ко мне, спросил:
– А тебе, братишка?
– Каплю за встречу можно.
– А я уже давно ни капли не принимаю, – посетовал Прудников и, внимательно посмотрев на меня, сказал: – У тебя тоже, Игорь, вид далеко не бравый. Может, съездил бы куда, подлечился?
– Сахарный диабет, Данилович, неизлечим, а на другие свои хворобы стараюсь не обращать внимания.
– Да-а, – вздохнул Прудников. – Я всегда, Игорь, радовался твоим успехам, верил, что больше моего сделаешь, но когда нет здоровья...
– Мужики, – подняла свою рюмку Анна Петровна. – Давайте выпьем за встречу и здоровье Игоря Ивановича...
Но тут в коридоре раздался телефонный звонок. Анна Петровна нахмурилась, взглядом остановила мужа, встала из-за стола и вышла в коридор. Через минуту она вернулась, недоуменно-растерянно сказала мне:
– Вас к телефону, Игорь Иванович.
– Из отдела?
– Нет, какая-то женщина, – с тем же недоумением пожала плечами Анна Петровна.
Я вышел в коридор, взял трубку:
– Синичкин у телефона!
– Простите за беспокойство, Игорь Иванович, – послышался в трубке взволнованный женский голос. – Но тут такое случилось... Это Троян говорит...
– Слушаю вас, Марьяна Николаевна. Расскажите все по порядку, что у вас произошло? Только спокойнее.
– Я звонила в отдел, дежурный сказал, что вы у нашего участкового...
Выслушав торопливый, сбивчивый рассказ женщины, я сказал ей:
– Не волнуйтесь, Марьяна Николаевна, все будет хорошо! Мы сейчас приедем. Вы пока не ходите домой. Откуда звоните? Вот и ждите нас в доме директора совхоза...
Я положил на рычаг трубку и тут же снял ее, набрал номер дежурного по отделу, приказал:
– Поднимите по тревоге оперативный состав. Позвоните Гурину. Я сейчас буду в отделе.
...Подполковник Полосухин окинул взглядом собравшихся в его кабинете оперативных работников, кивнул мне:
– Вроде все в сборе, Игорь Иванович, начинайте.
Я поднялся из-за стола, посмотрел на сидевших на стульях вдоль стен сотрудников отдела, с которыми мне довелось работать многие годы, негромко сказал:
– Я распорядился собрать вас, товарищи, в такой поздний час вот по какому поводу. На хуторе Трояна во время пожара погиб не хозяин дома, а совсем другой человек.
Мое сообщение прозвучало громом с ясного неба. Полосухин недоуменно уставился на меня, по кабинету прокатился гул голосов.
– Да, товарищи, погиб не Троян.
– Да вы что, Игорь Иванович? – приподнялся со стула Полосухин. – Вы соображаете, что говорите?!
– Соображаю, Петр Кузьмич, потому и говорю. Сейчас все объясню. Сегодня во время разговора Марьяна Троян сообщила мне, что два года назад ее муж при автоаварии получил переломы ног, ребер, находился на излечении в больнице...
– Ну и что из этого следует? – не выдержал Полосухин.
– Прошу не перебивать меня, у нас очень мало времени. Марьяна Троян убеждена, что муж не мог совершить поджог дома, очень уж он был осторожен в обращении с огнем. И я подумал: а что, если она права и Троян оказался жертвой преступления? Побывал на пожарище, прикинул: должны же на останках сгоревшего человека быть какие-либо следы насилия, если поверить версии Марьяны Троян? Но на обгоревших костях могло и не быть механических повреждений, если человек убит, скажем, ножом, и огонь уничтожил все мягкие ткани. И тут сержант Тимонин, сам того не ведая, своим вопросом, действительно ли уменьшается рост человека, погибшего в огне, натолкнул меня на совершенно другую мысль: возможно, в огне погиб и не Троян, а кто-либо из его собутыльников? На этот вопрос мог ответить судмедэксперт, который при вскрытии трупа не мог не обратить внимания на старые травмы или на отсутствие их...
Оперативники внимательно слушали меня, в кабинете стояла напряженная тишина. Я продолжал:
– А если погиб не Троян, тогда кто? Человек – не иголка, затеряться не может. Чижевский же выдвинул версию: в доме Трояна сгорел кассир совхоза Дарморос...
– Да не я, это вы меня натолкнули на эту мысль! – запротестовал Чижевский.
– А вам, товарищ старший лейтенант, слова пока никто не давал! – одернул я его и продолжал: – Так вот, старший лейтенант Чижевский, прикинув, что заявлений о пропавших без вести не поступало, за исключением одного, выдвинул эту версию. В пользу ее говорило многое. По словам жены, Троян был жадным к деньгам. А тут в саквояже кассира – крупная сумма!.. Троян и Дарморос знали друг друга давно, раньше вместе работали в совхозе, не раз выпивали. В день исчезновения кассира Троян на машине был в райцентре, в гастрономе купил две бутылки водки. Дубровик Мария Казимировна видела, как Дарморос садился в кабину какой-то грузовой машины, но марки ее назвать не могла: для старой женщины все машины подразделяются на два типа – грузовые и легковые. Чижевский встретился с Дубровик. Показал ей альбом с силуэтами грузовых машин, она сразу указала на самосвал. Именно на такой машине, по утверждению Дубровик, и уехал Дарморос из Соколова в тот злополучный для него день. А Троян работал на самосвале...
– Красочно, так сказать, рассказываете, Игорь Иванович, – буркнул Полосухин.
– Предпочитаю черно-белый вариант, Петр Кузьмич, – не остался я в долгу. – Он выразительнее.
– Но все это только предположения и косвенные улики, – не сдавался Полосухин. – Пока ничего конкретного не вижу.
– Сейчас перехожу к конкретным фактам, – заверил я начальника отдела, отлично понимая, в какое положение своей версией ставлю его и подчиненных ему сотрудников: это уже ЧП и последствия его, если окажусь прав, не замедлят сказаться. – Итак, конкретные факты. Мы с Чижевским подняли в архиве больницы историю болезни Трояна, а в военкомате – карточки на него и Дармороса и поехали к Андрееву. Оказалось, что никаких травм на трупе не было, рост погибшего в огне человека на пять сантиметров ниже, чем у Трояна. Более того, у погибшего отсутствовали зубы: пятый и шестой в верхней челюсти слева и четвертый – в нижней челюсти справа. Именно этих зубов и не было у Дармороса. Можете посмотреть справку о личности разыскиваемого в розыскном деле. Впрочем, будет произведена эксгумация трупа...
Я передохнул. Полосухин настороженно покосился на меня и принялся рисовать на листке бумаги какие-то фигуры. Сидевший у двери Борис Гурин – он пришел, когда уже шло совещание – спросил, конкретно ни к кому не обращаясь:
– Как же так случилось, что этому преступлению не было уделено должного внимания?
– Работа по розыску Дармороса велась, – ответил я. – Но велась нецелеустремленно, версии тщательно не были разработаны, связи разыскиваемого, кроме родственников и близких друзей, не проверены. В материалах дела есть показания соседей, сослуживцев, родственников, которые утверждают, что Дарморос и ранее по два-три дня не приходил домой, пьянствовал. Вот товарищи сыщики и думали, дескать, никуда не денется, вернется. А тут все силы были брошены на розыск и задержание грабителя...
– Мы разберемся по этому факту, – заверил меня Полосухин. – Проведем служебное расследование, о результатах доложим в УВД. Вы закончили?
– Нет, не закончил. Товарищи, собрали мы вас вот почему. Недавно мне позвонила Марьяна Троян: видела она мужа на огороде дома матери, у которой сейчас живет с детьми. Он пробирался к дому, видать, за документами: при нем, как я выяснил, было только водительское удостоверение. Марьяна утверждает, что испугалась при встрече, но вроде не подала вида, что видела мужа. Сейчас в Малыщино работают наши ветераны Прудников и Соколовский. Теперь всем получить оружие – мало ли что выкинет убийца! Через десять минут выезжаем, сбор во дворе отдела. Вопросы есть?
Вопросов не было. Оперативники молча покинули кабинет.
Трояна задержали в Малыщино на рассвете следующего дня. При нем оказалась крупная сумма денег в банковской упаковке, и он вынужден был сознаться в убийстве.
...В тот день в Соколове он встретил Дармороса, и у него возникла мысль завладеть деньгами. Предложил кассиру подвезти его в совхоз. Машина, на которой тот приехал, где-то задержалась, и Дарморос согласился.
По пути в Малыщино Троян под предлогом забрать путевые листы свернул к своему хутору. Там он пригласил Дармороса зайти в дом, выпить по стопке водки. И во время выпивки ножом убил его, забрал деньги, а труп облил бензином и поджег. Имитируя несчастный случай, дверь изнутри закрыл на засов, а сам вылез через окно.
Без документов, которые вместе с сумкой забрала жена, Троян не решился уйти из района, к тому же заметил на дорогах посты милиции, один из них обосновался возле дома тещи, на выезде из Малыщино. Когда этот пост сняли, Троян попытался проникнуть в дом, но во дворе увидел жену и вернулся в свой схрон в лесу...
Вечером, после допроса Трояна, мы вышли с Козловским из прокуратуры. Вадим поежился, покрутил головой и покаянно сказал:
– Наглядный урок вы, Игорь Иванович, преподнесли нам, особенно мне как начальнику уголовного розыска. Выговор, конечно, обеспечен.
– Выдержишь, – отозвался я. – Следующий раз в подобной ситуации будешь шевелить мозгами.
Козловский остановился, шумно втянул в себя воздух, заявил:
– А вы привезли нам погоду, Игорь Иванович!
Действительно, стоял тихий вечер. Небо очистилось от туч, и теперь на нем мерцали крупные звезды. Слегка подмораживало. На востоке разгоралось зарево – всходила луна. Природа обещала погожий завтрашний день.
Но настроение у меня продолжало оставаться пасмурным. Далекая тревога, как гром за горизонтом, ворочалась в сердце. Однажды я уже испытывал нечто подобное, когда во время моей стажировки мы с Прудниковым размотали убийство колхозной доярки Варвары Бегун.
