Текст книги "Язычник: Там еще есть надежда (СИ)"
Автор книги: Анатолий Радов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
7
Вечеслав повалился в траву у дороги, положил меч на себя, и пока ведьмак занимался убитым, просто смотрел в небо. Жара продолжала сушить, и после короткого, но напряжённого боя, казалось в теле не осталось и капли влаги. Но Вечеслав теперь воспринимал это почти как должное. Он начинал мириться с лишениями, и если в начале они виделись как что-то неприятное, ненужное, то теперь появилось ясное понимание – лишения – это неизбежность. Как ни крути, но придётся терпеть, включать силу воли, скрипеть зубами, чтобы однажды вернуться домой. Когда это произойдёт, и произойдёт ли вообще, Вечеслав думать не хотел. Слишком неопределённым стало его будущее. Там, в своём времени, у него всё было даже вроде как распланировано. Скопить чуть деньжат, через годика три начать строить дом, да и о втором ребёнке они уже начали с Машей не только подумывать, но и всё чаще говорить, решать. Ну, и Иришку само собой поднимать, школа, потом какой-нибудь вуз, интересно, кем она захочет стать, когда подрастёт? Пока она мечтает быть певицей, такой же, как какая-то там их леди Гага.
Было слышно, как ведьмак шумно возится, что-то недовольно бормоча вполголоса, и время от времени прикрикивая на лошадь, которая переступала с копыта на копыто и нервно фыркала. Потом, видимо привязав всё как надо, он стал громко понукать гнедую, и та зафыркала чаще, и как будто недовольнее. Наконец, после очередного понукания, зашуршала земля под тяжёлым волочащимся телом, и Вечеслав облегчённо вздохнул. Наконец-то с глаз долой, а-то не отвязаться от этого неприятного ощущения рядом с собою человека, которого всего несколько минут назад убил собственными руками.
Шуршание отдалялось медленно, и всё чаще звучали ведьмачьи – Н-но, и пшла! Видимо гнедая всё время останавливалась, отказываясь заниматься не привычной ей гужевой работой.
Вечеслав перестал обращать внимание на резкие окрики, и снова подумал о Муромском портале. А что если попытаться? Нужно поговорить с ведьмаком об этом, у него вон и сила восстановится дня через два-три, может и получится с полудюжиной охранников справиться?
Ведьмак вернулся минут через десять, одной рукою держа гнедую за поводья, а другой поглаживая её по лоснящейся от солнца шее.
– Шагов на двести утащил, – объяснил он, глядя сверху вниз. – Хотя, толку мало, трава примята, кровища… ну, на дороге я землицей присыпал, а по траве след тянется. Надо было всё же на руках, а не волоком.
– Я бы не смог, – ответил Вечеслав, поднимаясь, и вешая меч на кольцо. – Даже через силу бы не смог.
– Ну, да бог с ним. Сейчас лошадка чуть отдохнёт и в путь, – сказал ведьмак, передавая поводья Вечеславу. – А я пока жупанчик накину.
– Может попробуем через Муромский портал вернуться? – осторожно спросил Вечеслав, чувствуя, как гнедая тычется мордой в его ладонь, словно надеясь снова отыскать в ней немного овса.
– Не получится, – сухо, и даже с каким-то недовольством ответил ведьмак.
Накинув жупан, он скоро опоясался верёвкой, заткнул за неё влажную майку и подошёл к Вечеславу.
– Одного ты одолел внезапностью и коварством [*], – проговорил он, глядя ему прямо в глаза. – А шестеро готовых к битве воев, это совсем другое. Поверь мне.
– Пойми, мои же там с ума сходят.
– Это не повод, чтобы здесь головы лишаться. Я это не в переносном смысле, – ведьмак натянуто улыбнулся. – Ну, да ты уже и сам в курсе.
Он похлопал гнедую по боку.
– Ну что, готова родная? Вёрст двадцать потерпи, а там мы с тебя слезем. Давай, запрыгивай в седло, – обратился он к Вечеславу.
– Как нахрен? Я ж ни разу…
Вечеслав осёкся, криво усмехнулся, и шагнув вперёд, отстранил рукою ведьмака чуть в сторону.
– А ну-ка, – выдохнул он, и поставив левую ногу в стремя, легко вспрыгнул на гнедую, рукою приподняв за рукоять меч. Довольный собой, он огляделся по сторонам.
– Стремя-то дай, – улыбнулся ведьмак.
– А, да, – Вечеслав смущённо вытащил левую ногу из стремени. – А как пойдём?
– Короткой рысью. За пару часов вёрст двадцать должны покрыть, а там и до Оки рукою подать.
Он легко запрыгнул на лошадиный круп, и Вечеслав легонько тронул бока гнедой стременами. Та пошла шагом, он тронул ещё раз, и гнедая перешла на рысь.
– А лошадка-то иноходная, – услышал он у самого уха. – Две ноги с одной стороны выкидывает.
Вечеслав кивнул. К его удивлению, он тоже знал, что гнедая идёт иноходью. Видимо и это от разбойничка-дружинника уцепил.
Ветерок в лицо стал приятно освежать. Всё-таки конным лучше, подумал он, чуть приподнимаясь в седле в такт аллюру гнедой. Но уже через минут десять он так не думал. Мышцы бёдер сначала начали истошно ныть, а вскоре и вообще налились свинцом. Понимая, что так он напрочь убьёт ноги, Вечеслав стал понемногу филонить, и приподнимался в седле сначала через раз, а потом и вовсе бросил это делать. Лошадка пошла тяжелее.
– Замылим так, – недовольно буркнул в ухо ведьмак.
Вечеслав ничего не ответил. Он и сам прекрасно это знал, но он так же знал, что если делать всё как надо, то к концу этой конной прогулочки он на ногах стоять не сможет. А десять вёрст по над рекой желательно преодолеть за сегодня. Так его уже утомило и это палящее солнце, и суховей, бросающий пыль в лицо, и как ни странно вид вокруг, все эти луга стелящиеся до горизонта во всех направлениях, что ему больше всего сейчас хотелось оказаться под крышей, в четырёх стенах, выпить кружку воды и завалиться спать. И желательно на мягкие перины. Должны же у них тут такие быть.
Минут через сорок справа стали появляться сначала редкие деревья, а вскоре потянулся густой лес, от которого повеяло спасительной прохладой и запахло грибной сыростью. Вкусно запахло, будоража внутренности. Вечеслав уже в который раз облизал пересохшие губы, и стал внимательно посматривать по сторонам. Может хоть болотце какое, или лужа. Невмоготу уже жажда, как кусок каленого железа по горлу елозит.
Перестук копыт, смешиваясь с пением лесных птиц, напомнил трансовые композиции, которых в компе у Вечеслава было забито гигов тридцать, и он ухмыльнувшись, отвлёкся на это инструментальное чудо природы, на какое-то время забыв о жажде напрочь. Но лес через минут двадцать закончился, и снова полетела пыль в лицо, и не пахло уже грибами, и не тянуло прохладой, и не играли природные Ван Дайки и Тиесты. Только прямая дорожка посреди иссохших лугов.
Спустя какое-то время впереди снова нарисовался невысокий холм, и дорога полого пошла вверх. И вдруг Вечеслав снова почувствовал прохладу и сырость. Он бросил удивленный взгляд назад, но леса уже было и не разглядеть в колышущемся мареве.
– Стой! – почти в лицо бросил ведьмак, и Вечеслав от неожиданности резко натянул поводья.
Гнедая словно в стену воткнулась, и Вечеслава по-инерции рвануло вперёд. В спину воткнулся ведьмак и тут же весело рассмеялся.
– Ну, вот и прошли, аки пардус, – сквозь смех проговорил он и ловко соскочил на землю.
Вечеслав спешился осторожно, памятуя о ногах. Смешно было бы сейчас плюхнуться задницей на пыльную дорогу.
– За этим холмом Ока, – ведьмак указал рукою вперёд. – Слышишь, как влагой несёт?
А-а, так вот оно откуда. Вечеслав пару раз кивнул с серьёзным видом. Это он знал. У них как-то во время наводнения, от разлившейся реки так потянуло прохладой и сыростью, что в радиусе километра температура упала на два градуса. И так и держалась, пока вода не спала. А в обычном своём виде, речушка была так себе, не особо широкая и мелковатая, и дальше метров ста своё присутствие никак не обнаруживала. Даже по самим берегам редкие деревья стояли какие-то вялые, поникшие. И с тех пор он даже завидовал тем, кто живёт у больших рек, где огромные объёмы воды создают вокруг себя свой определённый, насыщенный влагой и прохладой микроклимат.
Несмотря на подъём, ноги понесли веселее, в предчувствии утоления уже порядком надоевшей жажды. Гнедая видимо тоже почувствовала реку, и едва не убегала вперёд, отчего приходилось осаживать её, дёргая за поводья.
– У нас река небольшая – стал рассказывать Вечеслав, идущему рядом ведьмаку – В некоторых местах, где русло шире, можно по перекатам вброд пройти. И рыбы почти нету. Блин, всегда завидовал тем, кто у хороших рек живёт, или у моря, например. А у нас, ни природы нихрена, ни лесов, ничего вообще. И мне кажется, что это именно из-за отсутствия нормальной, полноводной реки.
– А ты думаешь, почему мы русинами зовёмся? – спросил вдруг ведьмак.
– В смысле? – не понял Вечеслав резкого перехода темы.
– А в том самом. Русины, потому что всегда возле русел рек селимся.
– Ты серьёзно? – удивился Вечеслав. – А я всегда думал, потому что волосы русые.
– Ты когда-нибудь про чернинов слышал? Или про рыжинов? Кто ж по цвету волос называться будет? – ведьмах усмехнулся. – Не серьёзно даже как-то. И где это тебе такую ерунду в голову всунули?
– А хрен его знает. Как бы все говорят, а так…
Вечеслав замолк и замер на месте. С вершины холма открылся вид на реку, и от красоты пейзажа он и позабыл, о чём хотел сказать. Да и нутро всё сжалось в предвкушении при виде такого количества воды.
Река была шире его родной раза в три. Вода отражала небеса, и потому была с ним одного цвета, и прохлада… такая прохлада тянула от неё, что Вечеслав невольно рассмеялся. Такой смех у него случался, когда жена слишком долго готовила какое-нибудь изысканное блюдо, аромат окутывал всю квартиру, но нужно было ждать. И от этого «щекочущего» ожидания его невольно разбирало нервными смешками.
Теперь было то же самое. Вот она, вода, да всё ж ещё дойти нужно.
– Чего встал? – весело прокричал ведьмак, обернувшись. – Решил от жажды помереть? Ну, как хочешь.
– Да какой помереть. Я щас полреки выпью, – ответил Вечеслав, и так стартанул вперёд, что уже через минуту обогнал ведьмака и оставил его позади.
Но красота открывшегося вида всё ещё продолжала его завораживать, поэтому он хоть и быстро шагал, но успевал с интересом вертеть головой то в одну, то в другую сторону. Справа, примерно в трёхстах метрах начинался большой лес, который почти вплотную доходил до воды. Такой же лес был и слева, но он отстоял от реки метров на тридцать, словно специально оставляя широкую просеку. Река в том направлении плавно изгибалась влево, и её голубая, сверкающая бликами полоса скрывалась за густой стеной деревьев. Облака справа, которые он приметил ещё до бузы с Чернобожьими, успели разрастись и слегка потемнеть, и на общей картине сильно контрастировали с безмятежностью внизу, отчего выглядели грозно. Здесь же, внизу, всё было мирно и ласкало глаз. Лишь изредка по водной глади пробегала полоса дрожи от налетавшего тёплого ветерка. Над самой гладью Вечеслав с удивлением увидел четырёх белых птиц, сильно напоминавших чаек. Тех самых, которые на морских курортах важно прохаживаются между лежащими на песочке отдыхающими в поисках чего-нибудь вкусненького. Но так то у моря, а здесь видеть чаек для Вечеслава было удивительным.
Уже у воды ведьмак забрал поводья, объяснив, что лошадь разгорячена, и ей надо дать остыть, и Вечеслав, посочувствовав гнедой, присел на корточки. Первые три пригоршни он выпил, почти не заметив, и только с четвёртой разгорячённое горло стало потихоньку остужаться.
– Может, скупаемся? – весело спросил он, обернувшись, и не дожидаясь ответа, стал расстегивать ремень.
– Я не буду, – ответил ведьмак. Он снова вытирал лошадь майкой, силой удерживая её на месте за поводья. Гнедая явно рвалась к воде, но ведьмак был непреклонен.
– Ну, как хочешь.
Быстро оглядевшись по сторонам, мало ли, Вечеслав сбросил с себя всю одежду и с разбегу бросился в воду. Тело с благодарностью приняло речную прохладу, сразу же вернулась бодрость и он погрёб кролем от берега.
– Смотри коркодил уд откусит! – весело крикнул вслед ведьмак.
– А?! – крикнул в ответ Вечеслав – Не слышу!
– Давай недолго говорю! – прокричал ведьмак, и бросив, снова ставшую мокрой майку на траву, подвёл гнедую к воде. Та жадно потянулась мордой и стала торопливо глотать, словно боясь, что её могут в любой миг лишить этого удовольствия.
Пока Вечеслав обсыхал после купания, ведьмак скормил гнедой остатки овса. Солнце уже катилось вниз, и теперь висело посредине между зенитом и горизонтом.
– Надо поспешать, – проговорил ведьмак.
– Ты хоть пил? – спросил Вечеслав.
– Пил, конечно. Пока ты бултыхался, как утак в луже, – ведьмак поднял майку и расстелил её на седле. – После захода солнца ворота в веси прикрывают, и придётся нам опять под открытым небом куковать. Кто нас ночью чужих пустит?
– Блин, я уже так устал от этого открытого неба, – Вечеслав недовольно скривился и принялся натягивать одежду. – Мне бы в хату. Тут же хаты?
– В основном полуземлянки.
– Хм. И чего, как в них?
– Нормально. Давай побыстрей, ещё десять вёрст пилить.
– Слушай, до сих пор въехать не могу, – Вечеслав запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть другою в штанину, – Почему именно ясюда попал? Не, ну в смысле, пробежал бы ты мимо…
– Такая твоя доля, – перебил ведьмак, и Вечеслав мельком взглянул на него, может прикалывается? Но лицо ведьмака было серьёзным.
– Я не верю во всё это, – надев рубашку, Вечеслав стал крутить в руках свитер. – Может ну его? Положу на седло.
– Рубаху тогда тоже навыпуск оставь, и поверх опоясай, как свитер. Неохота мне каждому встречному поперечному объяснять кто ты и чего это ты так вырядился. А насчёт доли ты прав, каждый сам куёт свою судьбу. В народе правда по другому считают, что если Доля [*]тебя не любит, то тут уже ничего не поделаешь. Но он же – народ этот – бывает живёт себе, живёт недолей, терпит, а потом вдруг возьмёт в руки топоры да рогатины, да на долю её и выправит.
– Ты это к чему? – не понял Вечеслав.
– Да так, помечталось что-то, – горько усмехнулся ведьмак.
8
По над рекой пошли влево, туда, где лес не доходил до берега метров на тридцать. После купания, утоления жажды, да ещё и без свитера, жара почти не донимала. Вдобавок утихомиривала её и делала мягче прохлада, которой вволю делилась большая вода.
Всю дорогу до излучины прошагали молча. Вечеслав бросая неприметные взгляды, ухватывал, что ведьмак в каком-то раздумьи. Молчание погрузило Вечеслава в свои мысли, и поэтому он нервно дёрнулся, когда ведьмак неожиданно вскрикнул.
– Чего ты? – сорвавшимся голосом спросил он, не в силах сдержать нервные смешки.
– Ёлы-палы! – на лице ведьмака нарисовалась кривая ухмылка. – Вот же я тупой, как обух, ей-богу. Как же Добряш, знакомец который, меня узнает? Я же с ним в другом обличьи знакомство сводил.
– И чё, из-за этого орать нужно? Так и заикой стать можно, – рассерженный такой нелепой причиной вскриков, хмуро проговорил Вечеслав.
– Ну, извини. Просто я рассчитывал у него три ночи сночевать.
– А чего это вдруг три ночи? – удивился Вечеслав.
– Ну, во-первых, – принялся объяснять ведьмак, – Завтра Спожинки [*], по случаю того, что урожай собрали. Событие [*], значит. И ни какой купец, ни общинники в Муром не пойдут. Получается, завтра остаёмся в веси. Вторую ночь ночуем, правильно? На следующий день к кузнецу, на мече защиту усилить, потом нужно на копище* его ночь продержать. Ещё одна, так? А ведь никакой гарантии, что на третий день кто-то в Муром пойдёт. Зерно ещё не обмолочено, разве что излишки скоры [*], да мёда с воском повезут сбыть…
Ведьмак принялся витиевато рассуждать в слух об их шансах уйти из веси на ладье в третий день, и Вечеслав внимательно слушал. Не потому, что было так уж интересно, а отгоняли ведьмачьи слова от него свои собственные мысли, которые со вчерашнего полудня стали вдруг неприятными, а после сегодняшнего, и вовсе невыносимыми. Да и путь под монотонный трёп проходил незаметней.
Лес постепенно отодвигался от реки, предоставляя место лугам с подсыхающим разнотравьем, а примерно через час пути, луга сменились лоскутами убранных полей. Желтеющая на них стерня переплеталась с чёрной землёй в пёстрый, незамысловатый рисунок, и почти на каждом таком лоскуте имелся несжатый островок колосьев, сплетённых друг с другом. А помимо полей, впереди, у самого горизонта, Вечеслав увидел высокий холм, который начинался от самой реки и по выступающей дуге шёл влево.
Минут через пять стало понятно, что холм создан искусственно. Слишком одинаковой была его высота на всём протяжении, а по вершине вдобавок тянулся частокол из брёвен с заострёнными верхушками.
Из леса появилась узкая, метра в четыре дорожка, которая почти по прямой устремлялась к Оке, а потом резко сворачивала влево и вела к насыпному холму. Они вышли на нее, и Вечеслав почувствовал, что дорожка по чуть-чуть поднимается в гору. Он быстро окинул глазами панораму, и понял, что сама весь стоит на либо естественной, либо на так же, как холм, искусственно сооружённой возвышенности. В нескольких метрах перед этой возвышенностью протекала речушка, огибающая весь и впадающая в Оку. Через неё был перекинут мосток метров в пять шириной, обрамлённый невысокими, резными перилами. Взгляд Вечеслава сам по себе задержался на деревянных воротах, к которым вела поднимающаяся дорожка. Подходила она к ним не по прямой, а как-то замысловато. Сразу за мостком изворачивалась влево, потом короткой дугой меняла направление на противоположное, шла в подьём параллельно холму, и только в метре от ворот, снова резко сворачивала влево и упиралась в них. Предназначались все эти излишние зигзаги видимо для защитных целей. Ни о каком использовании тарана речи уже быть не могло. Если в гору его ещё и можно было бы растолкать, то на ходу резко завернуть к воротам вряд ли бы получилось. Бедный таран так и понёсся бы дальше вниз параллельно холму.
У ворот была открыта одна створка, а на вторую, опёршись плечом, стоял молодой парень, и смотрел то на приближающихся путников, то в сторону леса. Вечеслав проследил его взгляд, и увидел мальчонку лет семи, который хворостинкой погонял тучную, светлой масти корову, красиво расцвеченную по бокам маленькими чёрными пятнами. Одет он был в простенькую рубашку и порты, а на ногах болтыхались явно большего размера лапти. Заметив двух незнакомцев, он нерешительно остановился шагах в десяти от дорожки, и с напряжённым лицом глянул в сторону ворот. Корова, оставленная парнишкой в покое, тут же застыла на месте и стала неторопливо щипать сухостой, всем своим видом показывая, как она устала за этот день. Вечеслав перевёл взгляд вслед за мальчишкой и с удивлением заметил, что у ворот стоят уже двое. Видимо парень окрикнул своего напарника по охране и тот незамедлил появиться. Сам парень уже не опирался на ворота, а стоял ровно и в его руке Вечеслав разглядел короткое копьецо. Откуда он его так скоро достал, было непонятно. Хотя, может до этого оно просто стояло, прислонённым к брёвнам створки, сливаясь с ними и оставаясь не видным глазу.
– Не боись пострел, мы люди не злые, – обратился ведьмак к мальчонке. – Не обидим.
– Да я и не боюся, – насупившись, ответил тот. – Я може и ничего не боюся. Это вот Пеструшка остановилась травку щипнуть, а я и выжидаю.
– А чего одну-то её гонишь? – спросил ведьмак, улыбнувшись. – В лес сбегала, поди?
– А пущай и сбегала, и чего тут? – парнишка стеганул корову по боку, и та с безразличием зашагала вперёд. – Такая у неё натура, в лес сбегать. Вон и ботало* уже второе стеряла. Видать леший себе забирает, токмо на что оно ему? Разе для забавы?
Парнишка вышел на дорогу, и зашагал рядом с ведьмаком.
– А вы, дядьки, откуда идёте? – спросил он, с интересом поглядывая на меч Вечеслава.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – отшутился ведьмак. – А за ботало от батьки попадёт поди? – задал он встречный вопрос, чтобы парнишка не успел снова чем-нибудь озадачить.
– Да я-то чего? Коли лешак забавится, разе ж уследишь. А вы из чьих? – всё же воткнул парнишка очередной вопрос.
– Из словен мы. Ладожские, – решил ответить ведьмак, понимая, что этот пострел через десять минут всё равно разнесёт новость о них по всей веси, и лучше заранее её подкорректировать. – А сам?
– Вятко я, а звать Миколкой.
– Хм, а меня Велесом. Почти тёзки, – ведьмак хихикнул.
– Какие ж это тёзки? – удивился мальчишка, снова насупившись, но тут же его лицо просветлело.
– А-а, дядька, шутишь, – он во весь рот улыбнулся.
– Шучу. А это Вечеслав, родич мой, – ведьмак кивнул в сторону спутника.
– А он из воев? – начал парнишка шёпотом, но тут же сорвался в звонкие нотки, отчего Вечеслав невольно улыбнулся. Вопрос видимо не предназначался для его ушей, но из-за излишнего любопытства и нетерпения паренёк не справился с голосом, и тут же, то ли от смущения, то ли не в силах дожидаться ответа, с жаром разоткровенничался. – А я тоже воем буду. Батько правда лупит меня за это, говорит паши и сей, а я всё одно воем буду.
– Пахать и сеять тоже нужно, – поучительно проговорил ведьмак, но парнишка только недовольно махнул ручонкой.
– И ты туда же, дядь, – разочарованно выдохнул он и снова стеганул свою Пеструшку.
Копыта глухо застучали по брёвнам мостка, а Вечеслав теперь не сводил взгляда со стоящих у ворот мужчин, благо и те глазели на него с неприкрытым любопытством. Видок у меня по ходу того, мелькнуло в голове, не под местную хохлому. Или они из-за меча таращатся?
Метрах в четырёх от охранников они остановились. Мальчонка, помахивая хворостинкой, прогнал корову в открытую створку, а сам остался, с интересом глядя на взрослых.
– А-ну кыш, Миколка, – нахмурившись, цыкнул на него тот из охранников, что появился позже. На вид он был намного старше парня с копьецом, и скорее всего, главнее его, потому что сам парень только молча косился на Вечеслава и даже не делал попыток заговорить. За пояс старшего был заткнут нож с широким лезвием сантиметров тридцать в длину, а в кулачище был уверенно зажат кистень. Прикрикнув на Миколку, который тут же развернулся и стреканул за ворота, он выждал пару секунд и перевёл внимательный взгляд на пришлых.
– Ну, сказывайте, кто такие, откуда и куда, – медленно проговорил он, складывая руки на груди.
– Словене мы. Ладожские, – повторил ведьмак то, что сказал мальчонке. – Домой возвращаемся.
Старший почесал свою короткую, густую бороду, и хмыкнул.
– А откуда?
– С Рогожинского поселения. Верстах в пятидесяти отсюда, возле Сухой балки…
– Да знаем, – перебил старший и на несколько секунд задумался, видимо решая, чего бы ещё спросить.
– А сами-то кто? – озвучил он наконец вопрос.
– Свободные людины. Ни головники [*], ни тати, – ведьмак улыбнулся. – Чего ж строго так? Мы вот решили по пути к старому знакомцу зайти. К Добряшу.
– Так двое их тута, – буркнул старший.
– Как двое? – не понял сначала ведьмак, но тут же сообразил. – А-а, так нам того, что бортничает. Добряш Пчела, радимич.
– А-а, Пчела, бабий князь, – старший коротко рассмеялся, а за ним хихикнул и молодой парень. – Ну, чего ж, добро. Таперича главное скажу, положено так, – он пару раз с серьёзным видом кашлянул. – Так, значится, весь у нас мирная, люди по правде живут, не шкодя, а ежели кто нашкодит, на то вечевой суд имеется. Чего ещё? А-а, и вот, за буянства излишние и за затею свады [*]без побоев три гривны у нас вира [*], с побоями пять, ну это я так, наперёд, абы потом обид не держали.
Ведьмак громко рассмеялся.
– Да ты чего дядя? – сказал он, сдержав смех. – Мы что ли на буйных или на свадников похожи? Да нас самих козявка любая обидит, а мы ещё и поклон отвесим.
– Шутник, – старший хмыкнул. – А меч у вас тоже, абы козявкам кланяться?
– Так ведь година неспокойная. Вон и нас лихо не миновало. Заснули вчера в лесу с двумя лошадьми и гривной кун, а проснулись только с одной лошадью, – ведьмак кивнул на гнедую. – Хорошо ещё горлы не тронули, окаянные.
– Да-а, татей и головников хватает нынче, – согласился старший. – Вона и у нас повадились борти обносить. Знакомца твоего обнесли давеча. Четыре колоды ажно.
– Может мишка? – спросил ведьмак.
– Да не, – старший махнул рукой, и Вечеслав с облегчением заметил, что эти двое уже глядят на них если не совсем без подозрения и настороженности, то по крайней мере этого в их взглядах поубавилось. – Сами колоды и олеки* не тронуты.
– Кстати, нам бы лошадку продать, – ведьмак глухо кашлянул.
– Чего так? – в глазах старшего подозрение снова усилилось.
– Так говорю же, ни векши тати не оставили, вот и порешили мы с родичем дальше рекой идти, на лодьях, а-то посуху маята одна. С одной-то лошадки нам проку мало.
– Ну-у, – протянул старший, – Эт повыспрашивать надо. А за сколько продаёшь, ежели не секрет? – старший стал с интересом разглядывать гнедую.
– Не дорого. Своё бы взять, – тяжело выдохнул ведьмак. – Восемь гривен куннных.
Охранники на пару усмехнулись.
– Да это дорого ж, паря. И не тягловая она, к чему нам? – уже без интереса, или делая вид, что ему неинтересно, проговорил старший.
– Ну, гляди, потом пожалеешь, – ответил ведьмак.
Пока продолжался разговор, солнце успело коснуться горизонта, и теперь плавно исчезало за его полосой, расплёскивая по округе красноватый свет. Вечеслав на секунду оглянувшись, бросил взгляд на заходящее светило. Затянувшийся допрос его слегка нервировал и утомлял, прямо, блин, закрытая весь какая-то. Куда, откуда, накормили б лучше усталых путников, да спать уложили на мягкие перинки.
За воротами слышалось громкое детское щебетание, время от времени раздавались окрики мужскими и женскими голосами, остервенело заливался звонким лаем щенок. Вечеслав поначалу прислушивался к разговору, а потом, плюнув, стал слушать голоса доносящиеся из веси. То, что ведьмаку приспичило с самого порога продавать лошадь, тоже нервировало. Внутри шевелилось что-то неприятное, потому что знал ведь он, как им гнедая досталась. Хорошо ещё, что ведьмак врал уверенно, не путаясь в деталях, и держался спокойно, но с другой стороны, чего судьбу за яйца тянуть? Проколется где-нибудь, или эти дотошные стражи сами учуют враньё, как бы не вышло беды. Но сам вступать в разговор Вечеслав опасался, потому что понимал – может ляпнуть что-нибудь не то.
Помимо звуков из веси тянулся смешанный аромат. Назвать его можно было просто – ароматом еды. Он складывался из запахов свежего хлеба, парного молока, варённого мяса, и ещё из десятка запахов, от которых у Вечеслава свело желудок. Сутки без пищи, это вам не хухры-мухры, как ещё на ногах держится?
– Пошли, – ведьмак тронул Вечеслава за плечо, и тот, тряхнув головой, посмотрел на него. Опять он погрузился в свои мысли, теперь уже от накопившейся за этот тяжёлый день усталости. Никогда в своей жизни он не вспахивал поле, но был уверен, что теперешнее его ощущение такое же, как после целого дня пахоты.
– А? Угу, – выдохнул он, и поплёлся вслед за ведьмаком, оставляя охранников по правую сторону.
– Ну, слава богу, отцепились, – мелькнуло в голове. – Значит, всё нормально.
Не слышал он короткий разговор между охранниками, которые те завели, стоило им только скрыться за воротами.
– А про то, чего они в том Рогожинском делали и не спросил, – пробурчал старший, и недовольно посмотрел на парня. – А ты что ж не напомнил?
– А чего я, Вышат Годславич? – ответил тот, пожав плечами. – Ты старшой, тебе и речи вести. Може догнать?
Старший махнул рукой.
– Да чего уж таперича. А ты вот как делай, беги зараз к Стёпке, скажи, абы с этого с мечом глаз не сводил. Не нравится он мне.
– И мне тож, – кивнул молодой и бросился бегом выполнять порученное дело.
Когда ворота остались за спиной, Вечеслав, несмотря на усталость, стал с интересом разглядывать весь. Оказалось что за первым частоколом есть и второй, а уже по над ним ведёт широкая дорожка от левого края до правого. К дорожке этой примыкали улицы, расходящиеся радиально от центра в глубине веси. То, что этот центр имеется, Вечеслав разглядел сразу. В самом конце первой же улицы, метров за двести, он приметил ещё один частокол, который, даже если учитывать перспективу, выглядел повыше первых двух. Значит, понял Вечеслав, обороняет этот частокол что-то особое для веси, значимое.
Справа от ворот, метрах в тридцати, Вечеслав, как и ожидал, увидел большую ватагу детей, которые играли по всей видимости в салки. Они носились туда-сюда, создавая что-то близкое к броуновскому движению, громко смеялись и вскрикивали, а поверх их щебетания звонко летел щенячий визг. Увидев самого щенка, Вечеслав не смог сдержать улыбки. Тот носился, совсем ополоумев от веселья, высоко вскидывая задние ноги и истово крутя коротким хвостиком.
Дети, увлечённые игрой, не обратили на них никакого внимания, зато каждый из взрослых видимо считал своим долгом задержать свой взгляд на незнакомцах. Смотрели с интересом по несколько секунд и снова возвращались к своим занятиям. Кто что-то мастерил в одиночку, кто поправлял солому на двухскатных крышах невысоких хат-полуземлянок, кто просто беседовал, сидя на лавках по трое-четверо. Хотя, касалось это только мужиков. Женщины же суетились возле печей, стоявших почти у каждой жилой постройки. Вечеслава удивило, что почти у всех них на головах были высокие, замысловатые уборы, которые полностью скрывали волосы, и только молодые девушки ходили с непокрытыми головами.
Одеты люди были просто, хотя и довольно пёстро. Мужики в однотонных белых рубахах до колен, с расшитыми узорами рукавами, и в широкого покроя штанах. Женщины тоже были в рубахах белого цвета, которые спускались до самых пят, а поверх них пестрели своим разноцветьем длинные накидки. Накидки эти были без рукавов и перетягивались широкими поясами, которые подчёркивали ладные фигуры. Обуты и мужчины и женщины были в большинстве своём в лапти, хотя некоторые красовались в чём-то вроде полусапожек, в основном мужчины, беседующие по лавкам.
Но самым главным, что бросалось в глаза, было то, что возле каждой хаты, на невысоко натянутых верёвках, висели длинные ряды рыбы. Верёвки одной стороной крепились за крыши и расходились в разные стороны к врытым полутораметровым столбам. Но это было и понятно, рядом полноводная река, которая видимо просто кишит рыбой, и надо полагать, почти каждый в веси занимается ловлей. Хотя, как понял Вечеслав, помимо этого, они успевают заниматься и другим. Тот же Добряш, например, имеет что-то вроде пасеки, да и не он один, судя по словам охранника. И плюс ко всему – поля.
Ведьмак уверенно свернул в четвёртый переулок, но пошёл не по дороге, а сразу взял вправо, к первой же хатёнке, рядом с которой, на невысокой лавке сидел полноватый мужичок и что-то строгал небольшим топориком. Правее хатёнки имелась такая же, как везде, глиняная печь, рядом с которой стояли две женщины. Одна была постарше, второй на вид лет девятнадцать-двадцать. У старшей Вечеслав увидел тот самый, причудливый головной убор, который, как он понял, носили все местные женщины, а у молодой волосы были непокрыты. Русого цвета, они сплетались в косу в районе плечей, и опоясывались на самой голове широкой пёстрой лентой. На самой ленте у висков были прикреплены две жемчужины, а чуть пониже них висело на тесёмочках по белому шарику, которые видимо были скатаны из пуха. Ещё две женщины у второй хатёнки, расположенной метрах в двенадцати от первой, развешивали на верёвку стираную одежду.
