Текст книги "Язычник: Там еще есть надежда (СИ)"
Автор книги: Анатолий Радов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
21
Лишив меча, который самолично забрал волхв, Вечеслава повели в поруб. Проходя сквозь глядящих на него рязанцев, он слышал, как некоторые из них, кто шёпотом, а кто и вкрик, спорили меж собой, разделившись примерно на две равные половины. Ведьмак же, поддерживающе хлопнув Вечеслава по плечу, тут же оставил его под конвоем Игната с Людотой, а сам протиснулся к голове, и что-то шепнув ему, отвёл того в сторонку, не забыв взглядом пригласить за собою и волхва.
– Ты, друже, не тужи, – шепнул прямо в ухо Игнат. – Дело плёвое, разом уладим.
Вечеславу от этих слов, а вернее от того, кем они были сказаны, стало слегка спокойнее. Надо же, вроде последним должен был его сторону принять, ан нет. И вправду стало быть выходит, не подравшись, настоящими друзьми не становятся. Не насмерть, конечно, а так, в серёдочку, чтобы не оставалось сомнений по поводу того, кого ты назовёшь коротким, но весомым словом «друг».
Скрипнувшая за спиною дверь поруба снова вернула к тягостным мыслям о ставшем вдруг таким неопределённым положении. Вечеслав молча прошёл ко второй, свободной скамье и улёгся на спину, подложив руки под голову. Нечай, пойманный им паренёк, проводил его недоумённым взглядом, и долгое время молчал, шумно соваясь на своей скамье. Наконец, не выдержав напора собственного любопытства, он осторожно, немного заискивающим голосом, спросил.
– А тебя-то, дядь, за что?
– Человека убил, – задумчиво выдохнул Вечеслав, не сводя взгляда с засечины на одном из брёвен потолка.
– Ишь ты, – удивился парень. – Тута, что ли?
– Да нет, в сорока верстах, на дороге.
На минуту в порубе снова повисла тишина.
– А в бою, али так? – решился парень на следующую порцию вопросов.
– В бою. Он напал, а я ему сначала голень перерубил, а потом шею.
– Ого, – выдохнул парень то ли с восхищением, то ли просто удивляясь. – Дядь, а ежели в бою, то за что ж тогда тебя? Ведь ты и вой, гляжу я, чего ж…
Достроить витиеватый распрос парню не дала резко скрипнувшая дверь поруба.
– Устроился? – услышал Вечеслав шутливый голос ведьмака. – Выходи давай.
– Чего ещё случилось? – Вечеслав безрадостно повернул голову.
– Да ничего. Думать будем, что дальше делать.
Вечеслав поднялся, и вышел из давящего полумрака местной маленькой тюрьмы. У входа стоял ведьмак вместе с волхвом, которой сердобольно смотрел на «арестанта».
– Бежать бы вам, – проговорил он тихим голосом. – Чего же пареньку из того времени помирать здесь? Ведь ежели весь решит его выдать, то кмети убийством не побрезгуют, а ежели отпор дать, так и в сече смерть ждать себя не заставляет.
– Бежать мы не станем, – всё с той же твёрдостью, как и ранее, ответил ведьмак. – Сам посуди, Будимир, если ты нас отпустишь и мы из веси уйдём, что люди решат? Решат они, что Вечеслав виноват. Это первым делом. А вторым делом, посчитают тебя нашим пособником. А дальше вот что будет. Завид, Василий и Любомир давить на это станут, и люди в их словах правду увидят, и твоего слова слушать уже не станут. Нам по-другому делать надо, чтобы правда на нашей стороне была, тем более, что она и так на нашей стороне. Вечеслав воя того защищаясь убил.
– Кто ж словам пришлых поверит?
– Многие поверят. Те кто не желает дани платить, те кто хотят свободными оставаться поверят, а твоё слово, да Кузьмы Прокопыча в этой вере их укрепят.
– Добро было бы, ежели всё так и случилось. Ну, а в сече коли чего произойдёт?
– Я ж говорил уже, под моим присмотром он будет. Неужели ты думаешь, Будимир, что я вот в такую годину оставлю народ свой?
– Не серчай, Велес-батюшка, знаю, не оставишь. За него опасаюсь, – волхв взглянул на Вечеслава. – Как помыслю сколько ж колен его родичей рождалось, несло в жизнь частицу своего рода и умирало, прежде чем он появился на свет, так мороз по коже от величия творящегося в мире людском. Вот ведь и теперь где-то на земле нашей его прадеды живут. Може как раз и в веси этой, вот уж чудо-то было б.
– Ага, – улыбнулся ведьмак, – Игнат например. Разве не чудо своему прапра какому-то там деду морду набить, а? Ты уж прости, Будимир, но серьёзности теперь и так по края самые, вот и шуткую, чтобы через те края не хлынуло. А вот и голова подоспел, – обернулся он на лёгкий хлопок закрывшейся створки ворот.
Кузьма Прокопыч шёл торопливо, но в тоже время чеканя шаг, а на лице его читалось глубокое и тяжёлое раздумье вперемежку с опасением. Подойдя, он тут же принялся высказывать свои мысли.
– С людьми таперича быть надо, а то ведь Завид своего не упустит. Ни меня, ни тебя Будимир-батюшка там нету, так ему воля-вольная, вот прям вижу, аки он сейчас настрополяет наших. Да ещё и Игнат с Людотой ершаться, отчего хуже токмо. Чего сказать-то хотел? – обратился голова к ведьмаку. – Давай по-шустрому, да я назад побегу, покамест вся весь против нас не стала.
– Не станет, Кузьма Прокопыч, – уверил ведьмак. – Лучшие мужи на нашей стороне так и останутся, Игнат с Людотой, да родами своими, Вышат Годславич с родом своим, да Мстивой, тот что стрелок у вас лучший. И не перечислишь всех.
– Ишь ты, а ведь верно говоришь, – одобрительно кивнул голова. – На самом-то деле токмо Завид супротив, да Кумей с Трифоном. С родами их, коих Владимирские кмети изрядно потрепали, выходит полсотни, не боле. Так это ещё и с бабёнками. Но со стороны другой-то, получается, что головник родич твой, а даже если защищаясь убил, то…
– Погодь, Кузьма Прокопыч, – мягко остановил его ведьмак. – Важную вещь тебе сказать хочу. Ты как услышишь, не поверишь сразу, да не поймёшь малость может быть, но мы растолкуем. А то, что правдою сказанное будет, вот Будимир словом своим подтвердит.
На лице Кузьмы Прокопыча сначала мелькнуло непонимание, но тут же сменилось на искреннюю заинтересованность, и он вскинув брови, принялся слушать.
– Ты чего, решил правду всю… – взволнованно заговорил волхв, но ведьмак остановил старика жестом.
– Чтобы не было сомнений у тебя, что мы скрываем от вас что-то, скажу тебе голова правду. Всем её открывать не стоит, потому как не для всех она, ведь не может такого быть, да и не должно, говоря от сердца. Парень вот этот, – ведьмак кивком головы указал на Вечеслава, – Он из потомков ваших, через тыщу лет от времени этого рождён, а сюда силой чародейской перенесён. Ему вернуться в своё время нужно, а не здесь от рук кметей княжих погибнуть. Такое вот дело.
– Как это перенесён? – поползли ещё выше брови Кузьмы Прокопыча. – Разе ж такое быть може?
– Може, Кузьма, – кивнул волхв и посмотрел на ведьмака, не решаясь лезть поперёк с объяснениями.
– Так вот, голова, – продолжил тот. – То что мы остаться решили, ты знаешь, потому как нет нашей вины ни в чём, и татями в ночь скрываться не хотим. Вот и помысли, как нам на вече завтрашнем правду свою отстоять, да с чистой совестью в дело общее впрячься.
– Ты о сече? – Кузьма Прокопыч на несколько секунд задумался, не в силах сразу переварить две новости. Одну о потомке, а вторую о сече, которая по уверенной о ней речи ведьмака и вправду показалась уже решённым делом.
– А вам-то чего с той сечи? – наконец спросил он, поскребя жменью затылок.
– Нельзя по-другому, – отрезал ведьмак.
– Ох и чудно-то, ума рехнуться! – воскликнул голова и перевёл взгляд с ведьмака сначала на Вечеслава, а потом уставился на волхва. – С самого начала сердце у меня кольнуло Будимир-батюшка, тогда ещё, на суде том. Так и подумал, хитрое дело затевается. Так чего ж сразу не растолковали мне, кто парень сей?
– Каждому овощу… – начал было волхв, но голова отмахнулся.
– Да знаю я. Значит завтра на вече упереться придётся не шутейно. Дело-то хоть как было у вас с воями теми?
– Да как. Обычаем всё. Схотели они жизни нас лишить, прознали как-то, что попутчик мой не здешний, не со времени этого.
– И вправду, ума рехнуться, – Кузьма Прокопыч повертел головой. – И воя значит он того одолел? Выходит, лучше потомки наши мечом владеют, нежели мы?
– Совсем не владеют, – влез в разговор Вечеслав, который до этого всё нерешался вставить своего слова, не зная до какой степени ведьмак готов сбросить покровы. – Разве исторические реконструкторы только.
– А эти какого рода? – голова коротко хохотнул, вовсе сбиваясь с толку.
– Да бог с ним, с тем временем, – недовольно заговорил ведьмак. – Не о том речь, голова. Умение он у одного погибшего забрал, слыхал же небось про такой обряд?
– Слыхал, – кивнул голова. – Да вот не видал ни разу.
– Так ведь и нельзя увидать, если не тебя самого на кромку загоняют.
– Большой ты видать ведьмак, ежели обряды такие в умении твоём.
– Большой-большой. Потому и ведаю, о чём говорю. Завтра наша должна взять, а иначе… иначе Кузьма Прокопыч не сможем мы долю непутёвую переломить.
– Чью долю? – на лице головы появилось растерянное выражение.
– Потомков наших.
– Прощения прошу, люди добрые, – неожиданно прозвучал голос Нечая, который стоял в проёме, с интересом разглядывая своего недолгого «сокамерника». – Не хотел подслухивать, да само вышло, не глухой же я. Неужто сеча находит? Так чего ж вы меня тогда в порубе держите, вы мне лучше оружие какое дайте, а я уж не обману. Добро вы мне сделали, увечьем не наказали, а почадили токмо, так я ж таперича всё для веси этой… а тут вот и везение моё, глядь в бою верну себе имя доброе, да долю взрослую. А дядька сей, что словил меня, и вправду из того времени, что после нас будет?
Весь этот длинный монолог четверо присутствующих прослушали в полном ступоре, потому как совсем забыли в пылу своего разговора о сидевшем в порубе парне.
– Вот же ж, – первым очнулся ведьмак, и шагнув к Нечаю, приложил ладонь к его лбу. – Спи, паря, не твоё, – быстро проговорил он, и у парня тут же закрылись веки и стали медленно подкашиваться ноги.
Прислонив оседающего парня к стенке поруба, ведьмак повернулся лицом к своим собеседникам.
– А что, и вправду, дайте ему топор какой, когда очнётся. Не врёт он, по голосу чую.
– Дадим, – кивнул Кузьма Прокопыч. – А он чего, разговор наш помнить будет?
– Не будет, – ведьмак усмехнулся. – Я и тебе, Кузьма Прокопыч, потом так же, ты только не обижайся. Зачем тебе знать про то, что в весь твою потомок наш заходил, ведь так?
– Добре, согласен я, – кивнул голова. – А вот насчёт потомка, пусть он всё ж до утра завтрешнего в порубе посидит, а я пока с Вышатом обкумекаю, чего говорить завтра. Был у него случай такой, посёк он одного ярого кметя из не своего десятка за обиду, да хотели родичи погибшего его жизни лишить по обычаю мести кровной. Но вече невиновным Вышата признало, а родичам мстить запретило. В Полоцке дело было, сам он мне как-то об этом рассказал.
– Хорошо, – кивнул ведьмак, и обернулся к Вечеславу. – Еду тебе Будимир принесёт чуть позже. Нечая на полку отволоки, да не переживай, до утра он не проснётся. Ну а я с тобой вместе к Вышату, – он снова перевёл взгляд на Кузьму Прокопычу. – Одна голова хорошо, две лучше, а три…
– Это уже Змей-Горыныч, – кисло улыбнулся голова.
22
Уложив на полати беспробудно спящего парня, сам Вечеслав ещё долго ходил из угла в угол, считая шаги. Думать о том, что будет происходить завтрашним днём, не хотелось, вот и нашёл он себе это немудреное занятие. Однако напружиненные мысли сами выскакивали поверх чисел, с дотошностью вгрызаясь в пытающийся отвлечься от них мозг.
– Да нормально всё будет, – только и отмахивался он, и насильно продолжал счёт. – Сто четырнадцать, сто пятнадцать, сто шестнадцать…
Когда его под утро разбудил ведьмак, он первые секунды недоумевал и, встряхивая головой, пытался вспомнить, как оказался на полке. Однако в памяти всплывали только бесконечные шаги туда-сюда по порубу, и ничего кроме.
– Готов? – спросил ведьмак, и протянул кружку с горячим питьём. – Это настой хороший, в раз дремоту стряхнёт, да и разум яснее станет. Пей.
Вечеслав беспрекословно взял кружку и принялся тянуть маленькими глотками горячий, душистый отвар, кривясь от горечи. Похож отвар был на обычный чай вперемежку с, как минимум, десятком трав, каждая из которых обладала своим неповторимым вкусом и запахом, из-за чего общая мешанина получилась довольно дебёлой и приторной. Но дремота и вправду быстро оставила его, а уже ополовинив кружку, он почувствовал с какой лёгкостью запорхали мысли, походя крылышки шустрых воробьёв, торопливо таскающих зернышки с гумен.
– Побыстрей. Идти пора, – поторопил ведьмак. – Уговор вчера ж слышал? Солнце на две пяди от горизонта.
– А этот чего? – спросил Вечеслав, кивнув в сторону парня, и принявшись торопливо допивать.
– С рассветом очнётся. Ну что, допил?
– Допил, – Вечеслав поставил пустую кружку на лавку. – Фух, боязно маленько.
– Не боись. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
– Спасибо, успокоил, – кисло усмехнулся Вечеслав, вставая. – Другой поговорки не мог вспомнить?
– Да-а, – ведьмак улыбнулся. – Чего-то я немного не из того репертуара. Ну, да ладно. Всё, пошли, люди уже собрались давно.
За стенами поруба Вечеслава встретило молочного цвета предутрье, приятно обласкав глаза мягкими и умиротворяющими полутонами. Солнце уже видимо почти доползло к горизонту с той стороны, и вот-вот должен был показаться его краешек, весело брызнув по земле первыми яркими лучиками. Вечеслав потянулся и глубоко вдохнул прохладный, и от этого немного колючий воздух. Губы сами по себе растянулись в довольной улыбке, не к месту конечно, но бороться с приятным ощущением, возникшим внутри, он не мог. Да и не хотел. Разве запрещается даже идущему на смертную казнь, порадоваться и насладиться увиденными в последний раз красотами природы? А он-то и не приговорённый ещё, а просто, если можно так сказать, стоящий на кромке. Хм, не в первой.
Приоткрыв створку ворот на несколько сантиметров, на копище протиснулся Кузьма Прокопыч, и быстро зашагал навстречу, с улыбкой качая головой.
– Есть добрые вести, – заговорил он, подходя. – Завид со своими на лодье Любомира ночью ушли.
– Я знаю, – кивнул ведьмак.
– Вот интересно токмо, он что, чадь [*]свою бросит, али заберёт? Они ж на лодьях общинных вечор уходили, да таперича стоят где-то верстах в десяти по реке, – голова презрительно скривился. – Неужто лихва [*]с товара разум им затмила? Ох, жив буду, встречу этого Любомира Карпыча в Муромах, всю душу из него вытрясу.
– Правильно, – кивнул ведьмак. – Что там люди?
– Да теперь совсем непонятно, – голова пожал плечами. – Смурные половина стоят, слова не молвят.
– Будимир сказал, иноверец остался, – то ли спросил, то ли просто констатировал ведьмак, направляясь к воротам.
– Там, – ответил голова. – Меж людей бродит. Кощунствует… хм, хотя, разе правильно так буде? Он же ж о своём боге рассказывает, а не о наших.
Остановившись у самых ворот, ведьмак прислушался, и обернувшись, внимательно посмотрел на Вечеслава.
– Говорить теперь ты будешь, мне слово за тебя сказать не дадут, потому слушай. Рассказывай всё, как было, только не упоминай о том, что ты из будущего. Стой на том, что в защиту шёл. Понял?
Вечеслав кивнул, а Кузьма Прокопыч только хмыкнул, покачав головою.
– До сих пор в толк взять не могу, – проговорил он. – Надо же, тыщу лет вперёд.
– Бывает, – улыбнулся ведьмак и потянул на себя створку.
Люди тут же зашептались меж собой, но когда ведьмак с Вечеславом, а следом и голова, вышли, все разом умолкли, со вниманием глядя на появившихся. Справа, метрах в двух, Вечеслав увидел волхва, привычно опирающегося на посох, а слева Игната с Людотой, вокруг которых плотно стояло ещё с десяток крепких мужей, довольно-таки серьёзно одоспешенных. Почти у всех к поясам были приторочены ножны с мечами, а в руках они держали шлемы и сулицы.
– Совсем Игнат с дуба рухнул, – шёпотом ругнулся голова, хотя в глазах явно читалось противоположное мнение. Даже до Вечеслава сразу дошло, к чему всё это, и на сердце стало спокойнее. Есть у него друзья здесь, не отдадут просто так на смерть.
– Как бы не зароптали остальные на Игнатовы выкрутасы, – тихо проговорил волхв, подойдя ближе. – На вече одоспешенными… не нужно бы.
– Чего шепчетесь там? – раздался из полукольца людей недовольный голос с хрипотцой. – Всем говорите, али без нас решить удумали?
– Решать без вас мы не можем, Кетай, – громко ответил Кузьма Прокопыч. – Вервь решает, сам знаешь.
– Так чего ж шушукаетесь? Что Будимир-батюшка сказал-то, а?
– Да спросил токмо, чего это Кетай ещё голоса не подал, а ты тут как тут, – вдруг влез в разговор Игнат, и половина стоящих в полукольце людей громко рассмеялись.
– Ты, Игнат, вообще молчал бы, – зло зыркнув в его сторону, бросил Кетай. – Додумался, на вече во оружии [*]прийти. Разе ж по законам это нашим? Скажи Будимир-батюшка, разе ж не должен он сейчас же покинуть место светлое, и не вернуться уже без оружия?
– Мы во оружии, потому как под стенами нашими ворог, – сквозь зубы ответил Игнат.
– Кто это сказал, что ворог? Ты?
Стоявшие вокруг Кетая, стали сдвигаться ближе, показывая, что и они не лыком шиты, и если не оружием, то числом в превосходстве находятся. И в довольно-таки солидном превосходстве, раза в три-четыре. Но и Игнатовские в долгу не остались, положив ладони на рукояти, они изготовились к бою.
– Богами нашими заклинаю, – громко заговорил волхв, видя, что недалеко и до свады, да ещё и до кровавой, – Прекратите эту вражду. Разе ж время таперича? Стерпи ты, Кетай, неправый поступок Игната, не с умыслом он, как я понимаю. Да и ты, Кетай, не отрок шалый, а муж, жизнью ученый. Разе ж достойно тебе самому супротив порядка идти? А свада на вече – непорядок великий. Давайте миром, да разумом брать станем. Тем боле, что истец вот он, – волхв указал на Вечеслава. – И говорить за себя готов.
– Пусть говорит… Остынь, Кетай… Дайте пришлому слово… – послышалось с разных сторон.
– Давай, – шепнул ведьмак, – Говори правду.
Вечеслав неуверенно шагнул вперёд, краем глаза следя за Кетаевскими то ли родичами, то ли просто держащими его сторону, и скрестив руки за спиною, обвёл взглядом толпу, пытаясь оценить количество сочуствующих ему. Но все взгляды были одинаковы – хмурые и внимательные, и стало предельно ясно, что всё зависит от его речи. Скажет верно – чаши весов качнутся в нужную сторону, а нанесёт хрени, тогда уже без вариантов. Как говориться, пиши пропало.
Потому собравшись духом, он заговорил громко, не пряча глаз от замеревшей толпы, и начав с клятвы, о которой по всей видимости в пылу, да горячке позабыли.
– Клянусь жизнью своей пред богами нашими, что сказаннное мною будет правдою, а иначе пусть доля моя будет незавидной, и род мой на мне оборвётся.
По толпе пробежал довольный шёпот. Раз пришлый не воспользовался забывчивостью остальных, и сам молвил страшную роту [*], значит кривить не собирается.
– Дело так было, рязанцы, – начал рассказ Вечеслав, как можно ближе подгоняя свою речь под старый язык, чтобы не резануло слух местных незнакомым словцом. – Мы с родичем в Ладогу идём, посуху, дел плохих не верша, да татьбою не промышляя. Одного хотим – домой вернуться. А четыре дня назад тому, нам два воя конных встретились. Навстречу нам шли. Мой родич сразу же сообразил, что по его душу они, да так и вышло. Родич мой, в Ладоге воеводу в дураках оставил, уйдя от смерти неминуемой. Хотел тот воевода убить его за слова правые, о том, что князь Киевский зло вершит, кровью людской веру нашу оскорбляя. Но разе ж не так это, славяне?
Вечеслав перевёл дух и продолжил, чувствуя, как легко и верно плывут мысли в его голове, словно лодьи по глубокой реке. Неужто травяной отвар так хорош, или сам он это?
– Было бы можно укрыться от воев тех, укрылись бы, – продолжил он уже со спокойствием и уверенностью. – Да луг кругом, куда укроешься? Конные увидали нас сразу, да приближаться стали, а приблизившись, речь завели. Только была та речь для отвлечения токмо. Были б вы там, сами всё услышали, да увидели бы. А тот, кого посёк я, меч свой нежданно выхватил, сам не понимаю, как от смерти уйти мне удалось? По голени его ударить сообразил…
Вечеслав вдруг осёкся и тяжело сглотнув, опустил глаза долу. Лёгкость и уверенность в одно мгновение покинули его, потому что он вдруг отчётливо понял – второй удар можно было бы и не наносить. Вой тот, вряд ли, уже представлял опасность, с перебитой-то голенью. Значит, всё же убийца? Головник по-здешнему?
На душе снова стало муторно, как и тогда, когда убитый вой кулем повалился с лошади, а он обессилено опустился на землю и не смог сдержать слёз.
Но ведь был ещё второй, он представлял опасность.
Кривишь, выдало вдруг подсознание, второй бы и так ушёл. Трусоват он оказался, не полез бы в сечу.
Так ведь в тот момент неизвестно ещё было – попытался оправдаться Вечеслав перед самим собою.
– Ну и чего дальше? – громко спросил Кетай, с прищуром глядя на погрузившегося в себя Вечеслава. – Темнишь ты чего-то, паря. Ох и темнишь!
– Я клятву дал, я договорю, – собрался с силами Вечеслав и оторвал от земли, ставший таким тяжёлым, взгляд. – Вот теперь только понял, что второго удара не стоило делать, и оставить воя в живых. Но я его сделал и совершил убийство. Я думал, что второй бросится на меня, но он струсил и не полез в сечу. Всё я сказал, нечего мне боле говорить.
Толпа тут же загудела, послышались злые окрики. Вечеслав обернулся на секунду и поймал недвусмысленный взгляд ведьмака, говорящий о том, что он сглупил.
– Он и не скрывает, что убийство свершил, видали, люди? – заговорил вдруг незнакомый Вечеславу мужик, сделав шаг вперёд.
– А ты чего думал, Трифон? – обратился к нему Кетай. – Что пришлый безвинным окажется? Прав был Завид, да и Отай прав был, оба они виноваты, и Вечеслав и родич его. Отдать их кметям, и вся недолга. Или виру дикую [*]нам за него платить? А, рязанцы?
– Хм, Кетай, – вступил Игнат, – Гляжу я, ты боле за серебро беспокоишься. А я вот чего скажу. На месте Вечеслава, любой бы из нас, и ты Кетай тоже, добили бы напавшего кметя. Или б руки опустили, да ожидали, когда тот оправиться, да посекёт?
– Всё одно, не наше это дело, – лицо Кетая стало злым. – Сколько нам за семь лет урока [*]того вынесут? Гривен по пять на лето положат, и выйдет три десятка с половиной, не так разе? А если головника не отдадим, так нам ещё сверху восемь десятков на горбыну кинут за княжа мужа [*], – Кетай демонстративно ударил себя ребром ладони по затылку. – Оно наше это?
– Не наше, Кетай, прав ты, – добавил Трифон. – Да ежели головника отдать, и вовсе за те семь лет послабление буде. Все ж слыхали?
– Ты веришь этому полусотнику? – усмехнулся голова. – Как чадо неразумное, ей-богу. А головником ты его раньше времени не клич.
– Голову клепати здесь не за что, – вступил в разговор Будимир. – Я хоть и не по воевским делам хытрец, но и дураку ведь ясно, не убийство то было, а защита.
– Так а нам-то чего? – Кетай зло сплюнул под ноги. – Я за пришлого свою долю в общий котёл класть не стану.
– Да и не буде никто виру платить, – не удержался Людота, не добре поглядев на Кетая. – Чего ты выворачиваешь-то мехом наружу? Али и сказать страшно о сече? А-то и подумать небось боязно, что ажно поджилки трясутся, так, Кетай? Тож кмети княжьи, да?
По толпе пробежал смешок.
– Эх, и так жарко, а Игнат всё распаляет, – бросил шёпотом голова, и вышел в серёдку полукруга.
– Да хватит уже друг на друга лаять, аки псы шелудивые. Разе не одним делом семь лет прожили бок о бок? – начал он с досадой в голосе. – И ты Игнат, и ты Кетай, одну земельку своим потом поливали, один каравай за столами ломали, смотреть больно, как врагами стать спешите. Тут и находников не надобно, сами друг дружке глотки перегрызём. А Завид ваш, – голова остановил взгляд на Кетае с Трифоном, – Себя показал уже. В ночь ушёл, своих бросив. Ты, Кетай, постыдился бы имя его тут упоминать, а не то, что считать его правым в чём-то. Нет на его стороне боле правды, и до смерти уже не объявится. Так вот слушайте моё слово, рязанцы. Вечеславу голову клепати не станем. Считаю его не виновным, и слово моё неколебимо.
– Самоуправство творишь, Кузьма, – глухо проговорил Кетай.
– Прав, Кетай, вот сейчас прав, – кивнул голова. – А-ну, люди честные, давайте миром решим. Кто с моим словом согласен?
Вечеслав увидел, как вверх поползли руки. Кто-то поднимал уверенно, кто-то осторожно, оглядываясь вокруг, кто-то подняв, вдруг опускал, словно передумав. В конце концов с поднятыми руками оказалось чуть больше половины мужей.
– Вот видишь, Кузьма, – Кетай обвёл рукою толпу. – Не все твоё слово верным считают. Половина разе.
– Боле половины, Кетай, заметно боле. А по закону сам знаешь, дело большинством решаемо. Стало быть и решено – не виновен Вечеслав.
– Да хоть и не виновен, и что из того следует? Не хотите отдавать, пусть уходит рекою, – продолжил тянуть в свою сторону Кетай. – А кметям скажем, убёг ночью. Не поверят, пустим их в весь, пусть себе ищут. А увидят, что нету его, какая тогда с нас вира? Убийство-то не в нашей верви совершилось.
– Вот ты Кетай говоришь, а думать пред тем не поспеваешь, – укоризненно покачал головою волхв. – Неужто ты думаешь, что на том и успокоятся кмети? Мне ж сдаётся – не обойдётся без кровопролития. Вот и с тебя они спросить могут, почему головника упустил, ты чего скажешь?
– А не моё это дело – стеречь.
– Ох, по словам твоим, Кетай, всё здесь не твоё дело, будто и не рязанец ты вовсе, а пришлый какой. Послушайте ж меня, люди честные, да не перебивайте, потому как боле потом ни слова не стану кощунствовать [*]. Кто я – говорить о том смехом буде, знаете поди. Потому с Божьих слов зачну, веками из уст в уста текущими, аки воды великой реки Ра по руслу времён. С тех слов, кои Перун с Дажьбогом в Миргард сходя, роду славянскому оставляли, абы в неведении божьи правнуки не жили. Многое они поведали, всего и за несколько лет не пересказать, но таперича одно слово их напомнить вам хочу. Говорили они о том, что не раз и не два ещё лихо к нам в ворота стучаться будет, и покорить нас орды приходить будут, и вовсе с лица земли стереть. Поперёк горла мы с правдой своей тем народам, что правду за великий закон не почитают, да и земелька наша так стоит, что мир пополам делит. Потому и доля наша, держаться за пядь каждую. Один раз назад шагнёшь, потом не остановишься, гнать и губить будут, аки волки добычу раненую. Да разе ж добыча мы, разе ж не люди свободные? А разе Перун – жертвы слабой бог?.. – Будимир тяжело вздохнул и обвёл взглядом людей. – Шаг назад делая, щуров своих зазорим, помните это, славяне. Глядят они на нас с высот Ирия в надёжи, что охраним мы земли, кои кровью и потом их политы в обилии. Горько им видеть буде, аки мы бежим трусливо от лиха находящего… стыдно глядеть им буде. А потому последуем словам завещанным – Когда придут к дому вашему вороги, бросьте ссоры меж собой, простите и родного и ближнего своего, да станьте одною силою, абы отпор дать. И не верьте тем, кто говорить буде – сдайтесь, пощады вам обещаем, кривят они с умыслом. Нет им выгоды в том, абы щадить нас.
А коли забыли, рязанцы, напомню вам – в ночь прошлую знамение Перун дал, что с нами он, да и другие боги не забыли потомков своих, – волхв бросил взгляд на ведьмака. – А в ночь ту на копище под идолом меч Вечеслава положен был, и выходит, сам Перун молниями осветил его. Значит, не просто так пришлые появились, а по умыслу Сварожичей. Вот и не ушли они, хотя и могли это сделать, а остались, абы с нами весь держать. Что ж, и после этого вы сечи избегать станете, когда уже и боги сторону вашу взяли? Зазор это, рязанцы. Я всё сказал.
Будимир поклонился людям, и опёршись на посох, тяжело прикрыл глаза. Над площадью повисла мёртвая тишина, которая, как показалось Вечеславу, длилась целую вечность. Он бросил взгляд на Игната, но тот лишь молча поглядывал в сторону Кетаевских, видимо понимая, что речь волхва предназначалась не для тех, кто готов сражаться, и потому толку от его выкриков не будет. Наконец, с самого дальнего угла слева донёсся одинокий голос.
– Что ж, впрягёмся что ли, рязанцы? Изломим копия о ворога?
– Впрягёмся, – тут же подхватили с другой стороны.
– Эх! – вдруг разухабисто вскрикнул Трифон, и обернувшись, спросил у своего дружка. – Что, брат Кетай? Покажем на что мы годны?
– Ай, – отмахнулся тот рукою и вдруг улыбнулся. – Вас лешаков, всё одно не переспоришь.
– Ну вот и добре, – громко проговорил Кузьма Прокопыч. – Что тогда? Все согласны?
– Все, – тут же в разнобой выкрикнуло с сотню глоток, и Кузьма Прокопыч, подняв верх правую руку, продолжил. – Стало быть объявляю решение – весь держать до последнего. И пусть помогают нам боги, да щуры.
– До последнего кметя, – с задором уточнил Игнат.
