Текст книги "Язычник: Там еще есть надежда (СИ)"

Автор книги: Анатолий Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Да эт разом, – кивнул голова и крикнул хозяину густого баска. – Елизар, отряжай давай ребят на разгруз лодей, да с гумен зерно надо бы перенести в весь, а то ведь пожгут, окаянные.

Полукольцо людей вдруг задвигалось, зашевелилось и стало разбредаться. Парни помоложе сгрудились возле Елизара, который наскоро объяснял кому-куда идти разгружать, мужи постарше двинулись к волхву и голове к воротам капища, а женщины торопливо стали разбегаться по своим хатам, видимо чтобы собирать пожитки.

– Так, Людота где? – озираясь прокричал Кузьма Прокопыч.

– Здесь я, – низкорослый коваль появился неожиданно из-за стоявших перед ним мужей, бесцеремонно подвинув в сторону Игната, на что тот нисколько не обиделся.

– Ты в ту осень на броню наконечники из булата мастерил, осталися?

– Пара дюжин осталось. Да срезней с десятка три.

– Бери троих-четверых, ступайте в лощинник, для древков ветви хорошие наломайте. Опоясывайте в четыре пера, абы точнее летели. К обеду хорошо б было, абы по дюжине тех и других изготовили, а к вечеру так и все. А-то у нас акромя томар стрельных [*], почитай других и нету.

– Сделаем, – кивнул Людота. – Томарами токмо щекотать кметей.

– Ага, абы они от смеху полопались, – усмехнулся Игнат.

– Что-то ты шибко весёлый, не к добру, – качая головой, упрекнул его волхв, и увидев подошедших ведьмака и Вечеслава, указал им рукою в глубь копища. – Пойдёмте за мечом сходим.

Те двинулись следом за ним, оставляя за спиною взбудораженных мужей и громко раздающего поручения Кузьму Прокопыча. Последнее, что они услышали, это как голова громко звал Вышату, выспрашивая у того про какие-то совни [*], которых у того было три штуки, после чего волхв овёл вокруг себя рукою, обернувшись на месте, и над копищем нависла тишина.

– Абы не мешали, – тихо проговорил волхв. – Ты уж прости Велес-батюшка, посоветовать тебе хотел. Уж сам не пойму, чего это мужи наши горячку такую пороть стали, ведь загубят всех кмети, да весь нашу порушат. Може и поостынут к приходу дружины, да миром всё обойдётся? Авось Владимир кметям велел токмо урок установить нам, а крови не лить. Хотя, знаешь же ты Владимира, да и урманей с варязями его знаешь. Им токмо разреши палец укусить, так они и руку сгрызут. Потому вам уйти б лучше было.

– Остаёся мы, – вдруг с железной уверенностью ответил ведьмак.

Вечеслав, который, начиная с выхода из хаты и до этой секунды, так и не смог окончательно проснуться, и потому реагировал на происходящее с неуместным полусонным спокойствием, разом сбросил с себя дремоту, услышав слова ведьмака. Нет, конечно… Но с другой стороны, намечается ведь серьёзная переделка, в которой лишиться жизни, как раз плюнуть.

– Но ведь он, – удивлённо начал волхв, указывая рогом посоха на Вечеслава, – Оттуда. Зачем же ему в делах наших животом своим рисковать?

– Ничего, я за ним приглядывать буду, – улыбнулся ведьмак. – Мы ж решили на лодьях идти, так чего ж нам решение своё менять. Так ведь? – ведьмак взглянул на Вечеслава.

– Тебе видней, – ответил Вечеслав, пытаясь мысленно отмахнуться от, появившихся внутри, смутных опасений.

– Ну, что ж, – вздохнул волхв, – Воля ваша. Иди стало быть, бери свой меч. Сам Перун его молниями освещал в эту ночь, а стало быть, ведает он о тебе, внучок.

– Пра-пра-пра, – поправил ведьмак, снова улыбнувшись.

Вечеслав направился к ступеням, поднялся по ним на насыпь, и подошёл к идолу Перуна. Преклонив колено, он осторожно поднял меч, взявшись за клинок, и медленно, слово в слово проговорил то, чему обучили его вчера ведьмак с волхвом.

– Принимаю меч сей, абы бить им ворогов земли нашей во славу твою и братьев твоих Сварожичей, и во славу самого Сварога, сына Рода Триединого. И пусть хватит мне духа стать ножнами меча сего, ежели сверну я с пути прави нашей.

20

С рассвета и почти до полудня, Вечеслав с ведьмаком помогали нагружать телеги, на которых перевозили обмолоченное зерно из гумен в овин, расположенный у западного тына веси. Тележные колёса накатывали глубокие колеи, застревали в мокрой после дождя земле, и потому приходилось на протяжении всего пути телеги подталкивать да вытягивать, когда те садились в грязь прочно. Для этого вслед за каждой из них отряжались по два-три человека, и Вечеслав попав в такой маленький отряд, всего за пару ходок, вымотался почти до предела. И это несмотря на то, что после ночного ливня, жара спала почти вполовину. Да и вообще, после этого ливня всё выглядело уже не так, как вчера. Свет был каким-то рассеяным, тени стали вдруг заметнее и как будто жирней, а ветерок с Оки скользким полозом пытался пролезть под воротник свитера. Словно кто-то щёлкнул на небесах тумблером, за одну ночь переключив его из положения «лето» в положение «осень».

Вместе с ними к овину подносили корзины и тюки с лодей, но когда Вечеслав, окончательно обессилив, притащился за очередной телегой в третий раз, ходоков со стороны реки уже не было. Значит, разгрузили, понял он, и поинтересовался у одного из мужиков работавших в овине, знает ли он, когда общинные лодьи уйдут.

– Да уже видать пошли, – ответил тот, пытаясь засунуть один из тюков со скорой в промежуток между двумя другими.

Ну всё, окончательно. Вечеслав нервно хмыкнул, принимая полностью мысль о том, что теперь другого пути нет. До этого ещё мелькало в мозгу некоторое неверие в серьёзность заявления ведьмака. Нет, не боялся он возможной сечи, но ведь и вправду – не его это. Если в каждом попавшемся на пути населённом пункте ему вот так вот придётся участвовать в маленькой локальной войне – какой шанс у него дойти до Ладоги?

Ближе к полудню всё зерно было перевезено, и люди с гумен вернулись в весь, сложив на последнюю телегу немудрённый инструмент. Занимаясь с остальными одним делом, Вечеслав не мог не слышать о чём они говорят, и оказалось, что большая часть мужей склоняется к тому, чтобы выплатить княжеским кметям дань. Вступать с профессиональными воями в бой мало кому хотелось.

Он поделился этим наблюдением с ведьмаком, но тот тоже был не глухой, и всё слышал сам.

– Значит не будет ничего? – спросил Вечеслав, внутренне ругая себя за слабину.

– Это не от нас зависит, – ответил ведьмак. – Решат платить, не решат, а кмети могут и разбоем не побрезговать. А чего? Глушь медвежья, твори что угодно. Да я думаю и Владимир спросу с них за это не устроит, какой ему толк от веси, которая урок не выплачивает? К тому ж они кмети его, а мы тут кто? Челядь взбунтовавшаяся?

На площади ведьмак сразу же направился к Кузьме Прокопычу, и вызнав, что женщины и дети, которые не уместились в лодьи, уже ушли из веси посуху в сопровождении десятка вооружённых мужей, предложил срубить мост.

– Мы думали уже, – Кузьма Прокопыч поскрёб жменей бороду, – Да жалко стало. Ну что та Серебрянка, чуть колена выше.

– Всё одно ж новый ставить думали, – не отступал ведьмак.

– Да не в жалость дело упёрлось, – голова едва заметным жестом руки подозвал Вышата Годславича.

– Люди к тому клониться стали, – продолжил он, когда Вышат подошёл, – Абы дань выплатить. Завид времени зря не теряет… с этим заодно, как его… иноверец который.

– Василий, – подсказал Вышат.

– Во-во, с Василием этим, да с Любомиром чуть ли ни за рукав каждого ловят да стращают последующей рассправой от князя, ежели мы против дружины его встанем.

– Ему-то откуда знать? Он что, с Владимиром в одних хоромах трапезничает? – хмыкнул ведьмак, и на его лице появился хитрый прищур. – А вы что ж теперь, шептаться меж собой будете и давать Завиду свой тын гнилой городить?

– Не шепчемся мы, а меж собою мыслим, – недовольный укором ведьмака, нахмурившись проговорил голова. – И мыслим, что поперёк желания уговаривать людей не дело. Сами пусть решают. Ежели решатся смертным боем встать, возглавим мы. Вышат вон в Полоцке в нарочитых мужах ходил, да десяцким был при детинце, а я в ополчении полусотничал, так что справимся. А ты мил-человек чего с таким интересом к делу-то этому? Неужто вы с родичем остаться решили?

– Решили, – ведьмак внимательно посмотрел на Кузьму Прокопыча. – Али не по сердцу тебе такое решение? Може лишние руки помешают?

– Лишние руки не помешают, – голова скинул со взгляда хмарь, и поглядел уже добрее. – Чудно токмо, – повторил он слова, уже однажды сказанные им после судилища. – Чудно, что вы и вправду в делах наших более нашего участвуете. С чего бы оно?

Разговор прервал один из дозорных, которых выставили ещё с утра, заодно проводив в сторону своей веси принёсшего новость паренька. Паренёк отказался почивать и сразу же после того, как Любава Власовна напоила и накормила его, запросился обратно, боясь досидеться ненароком до прихода кметей, или попасться им по дороге. Поэтому паренька повели в обиход, звериными тропами, да по над Окой, а заодно и расставили дозоры в лощинниках у основной дороги.

Дозорный, крепкий парень лет двадцати пяти, не спешиваясь миновал ворота и рысью прошёлся на своём вороном по одной из улиц до самой площади. Взгляд его был возбуждённым, губы сжаты в тонкую полосу. Спрыгнув почти на ходу, он уцепился в уздечку, и рывком останавив коня, громко выдохнул.

– Видал их. В десяти верстах уже. Одоспешено идут, красиво, – не удержался он от похвалы.

– И того уже не буде. Вёрст пять-шесть небось осталось, – задумчиво проговорил Кузьма Прокопыч, и тут же стал резко отдавать приказы. – Ворота запереть на два засова, Мстивой, рассаживай свою ватагу по крышам. В лазы пусть мужи с рогатинами ползут, да под тыном хоронятся. Так, Игнат, к воротам живо. И ты, Годславич, ступай видимо, а я Будимира-батюшку обожду и придём мы следом.

Площадь тут же пришла в движение, люди в полном молчании заспешили по улицам к лицевой стороне веси, и лишь Игнат громко окликал тех, кто должен быть лезть в лазы.

Вечеслав с ведьмаком, дождались когда из копища появился волхв, и вчетвером, вместе с головою, двинулись вслед за остальными.

– Странно, – стал говорить Будимир, поглядывая на ведьмака. – Умолчал Перун, не дал знака, прольётся кровь али нет.

– Тем и лучше, Будимир-батюшка, – тут же отозвался голова. – Заране знать ежели, поджилки трястись начнут.

Вечеслав шёл позади остальных, невольно оглядывая весь, выглядевшую теперь совсем опустело без ушедших женщин и детей, которых оказалась большая часть, и ему вдруг стало интересно, а сколько в веси осталось мужчин? Количество противника было известно, а вот количество защитников… Но спросить он не успел.

Подходя к огибающей улице, ведущей по над тыном, Кузьма Прокопыч задрал голову, и глянув на крышу одной из угловых изб, громко спросил у сидевшего там парня, не видать ли кметей. Парень на пару секунд бросил взгляд вдаль, отвлекаясь от натягивания тетивы на кибить [*], и потом посмотрев на Кузьму Прокопыча, отрицательно помотал головой.

– Не торопи, ещё успеем увидать, – выдохнул Будимир. – Ох, гляжу я, дума у тебя Кузьма к одной сторонке прибивается. Токмо ты на рожон не лезь, за тобою людские жизни стоят. Да и слыхал же, половина почитай, не хотят ратиться. Одно чую верно ты мыслишь, кметей в весь не пускать, – волхв приостановил голову за локоть посредине дороги и продолжил речь. – Знаешь ты не хуже моего урманей, да и варязе нынешние не те, что при Светославе. Тогда они на жопе сидели, а таперича князьками глядят. А в весь ежели зайдут, то и вовсе укороту им не буде. Сами же зацепят кого из наших горячих, Игната того же, али Мстивоя, да потом уже, аки комом снежным беда с горки покатится. Токмо в веси нам с ними не управиться уже буде, посекут нас, аки детей малых.

– Это ты верно говоришь, – кивнул голова. – Да токмо сдаётся мне, что они с самого начала идут, абы сваду затеять, иначе зачем было пятью десятками тащиться. Ежели слово наше князю передать надобно токмо, то и десятка с головой хватило б.

– Ну то, что пять десятков их, в том я изначального умысла не вижу. Побили их бы втихую, ежели б они малым числом шли. И вятки, и радимичи обиду свою не забыли поди, скрипят зубами по ночам доселе. Ты ж сам из радимков, разе ж запамятовал?

– Всё помню, – голова прищурился. – Потому и горячусь. Ты прав, Будимир-батюшка, поначалу ерепениться не стоит. Попробуем миром реши…

– Идут! – перебил слова Кузьмы Прокопыча громкий окрик, и он тут же невольно бросился к тыну, а следом заспешили ведьмак с Вечеславом и волхв, тяжело опираясь на посох и мрачно покачивая седою головой.

Кмети шли в два длинных ряда. Вечеслав увидал их, когда из-за поворота, скрытого лесною стеной, появилось уже с десяток конных. Из-за этого поворота ещё совсем недавно вышли и они с ведьмаком, но как же всё изменилось за это время. Теперь он словно был неотъемлемой частью веси, хотя и пробыл в ней всего несколько дней.

Завидев поселение, четверо передних конных тут же съехали на обочину дорожки и один из них принялся раздавать команды, приподнявшись в седле. До веси его голос не доносился, но по властным жестам руки можно было легко догадаться, что командовать этот вой, который скорее всего был полусотником, не просто умеет, а делает это привычно и несуетливо.

Выползающий из-за поворота отряд, похожий на стальную змею, неукоснительно реагировал на указания руки. Некоторым полусотник указывал на поле рядом с дорогой, и те съезжали с дороги и тут же спешивались, другие по указке командира направлялись к лесу, и принимались, не слезая с коней, рубить боевыми топорами нижние, толстые ветки старых деревьев. Вскоре появились и обозы, которые шли медленно, запряжённые кряжистыми, крепкими лошадками. Обозы съезжали в поле и постепенно образовывали большой полукруг, выпирающий дугой в сторону веси. Некоторые из спешившихся уже привязывали к остановившимся обозам поводья своих коней, и принимались сгружать на землю большие холстинные скаты.

Со стороны леса, словно муравьи, потянулись рубщики, таща за собою «добычу». Да и вообще всё это организованное копошение стало похоже на муравейник, в котором каждый беспрекословно выполнял свою функцию, и от этих организованности и беспрекословности грозно повеяло опасностью.

Почувствовав это ощущение опасности внутри себя, Вечеслав обежал взглядом стоявших у тына мужей. Ощутили ли они? Тронул ли их своим ледяным ветерком страх перед этим слаженным воедино муравейником?

И судя по напряжённым взглядам, тронул.

Молчаливое наблюдание того, как кмети разбивают лагерь, длилось минут десять. Никто не хотел, или не мог ничего сказать, погружённый в свои невесёлые мысли. Наконец, громко хмыкнув, голова сплюнул на землю, и как и Вечеслав до этого, с интересом оглядел стоявших вдоль тына.

– Что лбы нахмурили, славяне? – громко спросил он, и остановил взгляд на Игнате. – Осилим, коли чего?

– Осилим, Кузьма Прокопыч, – улыбнулся Игнат. – Хотя окольчужены они крепко, куда рубить, ума не приложу.

– А по рукам, да по ногам, где открыто. Да и бармица не божья десница, от доброго удара не защитит.

– Не бравадься, Кузьма, – тихо, чтобы не слышали другие, выдохнул волхв – Мимо людей сейчас твоя бравада буде.

Полусотник, отдавая поручения, часто поглядывал в сторону веси, и наконец, неспешно двинул свою чёрную лошадку к ней. По обеим сторонам к нему присоединилось по крепкому вою на таких же чёрной масти лошадях, один из которых поднял на вытянутую руку сулицу [*]с привязанной к наконечнику белой тряпицей.

– Говорить едут, – волхв тронул Кузьму Прокопыча за локоть. – Помни, Кузьма, жизни людские на тебе.

– Да помню, – в первый раз не без злобы отмахнулся от слов старика голова.

Стук двенадцати подков по брёвнам мостка неприятно отдался в ушах сливающимся гулом, вдобавок лошадка одного из воев принялась пританцовывать, словно ей нравилось, как громко звучит дерево под её копытами. Полусотник поднял вверх правую руку, показывая, что идёт без оружия и тройка медленно двинулась в подъём по над тыном, словно давая разглядеть себя притихшим вдоль частокола людям.

А разглядывать было что. В отличии от тех первых двух воев, встреченных Вечеславом на дороге, эти были не в пример лучше вооружены. В высоких шлемах с носами, в виде стрелок, и с бармицами нисподающими сзади до плечей. Кольчуги грозно сидевшие на широких плечах, были перехвачены широкими поясами, на которых висели ножны, украшенные медной вязью. Рукава кольчуг доходили до локтей, а сами локти были защищены наручами. Не хуже были защищены и кисти рук, упрятанные в рукавицы, собранные, как и кольчуги из стальных колец, только меньшего размера.

Не дойдя до ворот пары саженей, полусотник остановил лошадь и холодным взглядом обвёл торчащие из-за тына лица. На его губах едва заметно мелькнула усмешка, но тут же исчезла, и лицо, обрамлёное усами и пышной бородой снова стало каменным. Вой с сулицей, опустил подобие белого флажка и принялся с более явным презрением на лице, оглядывать людей, а второй всё ещё пытался злым шёпотом осадить свою пританцовывающую лощадь.

– Кто голова здесь? – холодно бросил полусотник, опуская руку и беря в неё поводья.

Вопрос на несколько секунд повис в напружиненной тишине без ответа, но наконец, Кузьма Прокопыч, сделав несколько шагов в сторону ворот, и подойдя к тыну вплотную, громко ответил.

– Ну я.

Полусотник остановил взгляд на нём и кивнул.

– Так слушай меня, голова. Секрета в том нету, кто мы и зачем пришли. С Прони видать были гонцы уже? – уголки губ полусотника на секунду дёрнулись вверх. – Ну так, всё одно скажу, абы от меня твои люди слышали. Да и не всё тебе те гонцы донесли. То, что мы кмети княжьи, то ты знаешь поди, и то, что задолжали вы князю, того не должен не знать. Так вот, пришли мы урок вам определить, по ногате с дыму, да по куне с плуга, абы правду восстановить.

– Какая ж в том правда? – перебил Кузьма Прокопыч. – Мы с Владимиром ряда не клали, свободные мы от его власти.

– Не перебивай, голова, – холодно продолжил полусотник, прищурившись. – Ряд испокон существует, ибо земли эти князей Киевских. Так вот, платите, аки установлено, за семь лет сразу, и князь пощаду вам обещает.

– А ты не пугай, полусотник, – не сдержавшись, выпалил голова. – Я и сам полусотником в ополчении два десятка лет проходил.

– Да хоть тысяцким, – полусотник коротко усмехнулся, – Мне то что?

– А то, что не затыкай меня, я ровня тебе, а не челядь. А спрос за лета прошедшие какой может быть? Ежели бы вы изначала пришли, да урок установили, а то явились и сразу за семь лет стребовать хотите. Где тут правда твоя? Да и откуда ж знать мне, что от князя вы, а не разбоем в глухих местах промышляете.

– Вот печать княжья, – полусотник вытащил из торбы, прикреплённой к седлу, берестяной свёрток. – Здесь слово княжье к вам и урок им установленный.

Обождав несколько секунд, видимо решив, что за печатью должен выйти кто из весевых, но поняв, что те опасаются, он бросил бересту через тын. Стоявший рядом с Кузьмою Прокопычем Игнат, ловко поймал свиток, и передал голове.

– Но есть и неписанный указ, знать хочешь? – полусотник хитро посмотрел на Кузьму Прокопычу. – И по тому указу выходит, что урок за семь лет предыдущих не платить можно.

– И что за указ такой? – осторожно спросил голова, почувствовав тонкий подвох в словах княжьего кметя.

– Да прост указ тот, – полусотник улыбнулся. – Выполнишь, и твоим людям послабление буде. Выдай мне без свады головника, который в веси вашей укрылся, да дай войти к вам, абы дымы сосчитать, да плуги.

– Хм, – Кузьма Прокопыч повертел головой, – Нелепицу какую-то ты говоришь, полусотник. Откуда же в веси нашей головники взяться могут? Може ты перепутал, да не к тем пришёл? Так иди тогда своей дорожкой, честных людей не смущай.

– Ну, на то не надейся, к вам мы пришли, и не ошиблись. Головник тот из пришлых, с ведьмаком вдвое они у вас. Три дня тому назад, верстах в сорока отсюда, одного из воев наших он жизни лишил, мечом посеча. Выдашь его, плати за раз, не выдашь – урок за семь лет, да дикая вира [*]в сорок гривен на ваш горб ложится.

– Да какой головник с ведь… – Кузьма Прокопыч вдруг осёкся, и обернувшись, уставился на Вечеслава. – Ты?

Уже с половины речи полусотника, Вечеслав заподозрил неладное, а после того, как тот упомянул ведьмака, всё стало предельно ясно. Каким-то образом главный в этой полусотне знал о произошедшем на дороге. Но как всё это стало известно князю за столь короткое время?

Положив руку на рукоять, Вечеслав стал спиною к тыну, прижался к брёвнам, и приготовился… вот только к чему, он и сам сказать бы не смог, потому как мозг от такого сюрприза соображал туго. А после вопроса Кузьмы Прокопыча, мысли и вовсе застыли тягучей смолой.

Мужи словно по цепочке осмысливая сказанное, один за одним вперивали в него свои взгляды, в которых сперва читалось недоумение, а уже спустя секунд пять явная агрессия. Да и как ей было не появиться, когда вот он, виновник всего происходящего оказывается, да ещё не из своих, а пришлый.

– А я говорил вам, – услышал Вечеслав довольный голос Отая. – А? Что рязанцы? Не говорил разе? Вот вам и дождались.

– Подождите, – перед Вечеславом возник ведьмак, словно заранее прикрывая его от возможного нападения. А оно вот-вот должно было случиться. Кое-кто из держащих сторону Завида, уже потянулись к оружию, хотя и не с особым жаром. Помнили видать о том, что пришлый был гриднем, да и сваленный одним ударом лучший боец веси пока ещё им не позабылся. Хотя и легенда всё это служенье князю, и ругался про себя Вечеслав на своего спутника за ложь, но вот и помогло нежданно-негаданно. – Полусотник их кривит, первыми те два воя на нас напали. А родич мой защищался.

Сам полусотник, приподнявшись в седле, и вытягивая шею, пытался заглянуть за тын, словно убеждаясь, что сказанное им вызвало в веси нужную реакцию.

– А нам-то что?! – нарисовался из-за спин Завид. – Нам-то что с того, люди добрые? Разе наше дело, кто на кого напал, а кто в защиту шёл? Наше дело – весь правдой держать, а не головников да свадников привечать. Не так?

– Так – так, – раздались голоса, и Вечеслав не без горечи услышал, что голосов тех было довольно-таки много. Не меньше половины точно. Да и с чего им всем быть на его стороне?

Из согласившихся со словами Завида, вперёд разом шагнули человек восемь, поднимая своё оружие. Кто топоры, кто сулицы, а кто и клевцы*, предназначеные для пробивания лат и кольчуг, несмотря на то, что на Вечеславе не было ни одной стальной пластины или колечка. Вечеслав невольно потащил вверх меч, но ведьмак резко остановил его руку.

– Меч у него надо забрать! – закричал Завид, оставаясь на месте, и подначивая шагнувших к пришлому. – Голова, пусть он меч сам отдаст, али посекём его.

– Без суда расправу учинить хочешь?! – зло гаркнул на него Кузьма Прокопыч. – Не бывать тому. А вы чего? Оружие руки жжёт?

– Образумтесь, – поддержал волхв. – За кровь пролитую, коли она невинной окажется, боги с вас сурово спросят.

Вышедшие вперёд замерли, а двое тут же ретировались, поняв, что решили приняться за дело, как минимум, раньше времени.

– Ну чего ты там, голова? – нетерпеливо прокричал полусотник, слыша крики за тыном. – Решили уже?

Но Кузьма Прокопыч не отреагировал, он шагнул к Вечеславу и вдруг встал рядом с ним, повернувшись к мужам.

– Я бесправию свершиться не дам, – проговорил он, нахмурившись. – Пока ещё я голова, и дело моё углядывать, абы зла тут не творилось.

– И что ж таперича? – продолжил разжигать Завид. – Нам за него виру дикую платить прикажешь? Али головы свои сложить?

– Всё! – гаркнул Кузьма Прокопыч. – Не буде боле разговоров. Завтра с утра выслушаем пришлых, да изберём всем миром им долю.

– Ну чего там, голова? – голос полусотника стал злее.

Кузьма Прокопыч вернулся к воротам, и неожиданно улыбнувшись, заговорил спокойным голосом.

– Доброе дело ты предложил, полусотник, да вот токмо говорят нам боги наши, семь раз подумай, а там уже и решай. Разе ж глупому боги нас поучают, а?

– К чему клонишь? – недовольно спросил полусотник, щуря глаза.

– Время нам надобно, абы разобраться во всём. Дай нам до утра завтрашнего подумать.

Полусотник на несколько секунд замолк, опустив взгляд, словно уйдя в себя, потом пару раз провёл рукою по гриве своей лошадки, и тяжело посмотрев в глаза голове, кивнул.

– Но гляди, не поспеете с ответом до того, как солнце станет на две пяди от земли…

– Буде ответ, не сомневайся.

– Смотри, – повторил полусотник, и развернув лошадь, со злостью пришпорил её поджарые бока.