Текст книги "Язычник: Там еще есть надежда (СИ)"
Автор книги: Анатолий Радов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Всё с той же нескрываемой усмешкой на губах, Завид повторил за головой слова клятвы, после чего дали слово ведьмаку. Точнее ведьмак сам взял его, объяснив, что его родич, то бишь Вечеслав в таких делах не мастак, и истцом с их стороны будет он один.
– Ну, начинай по порядку, – проговорил голова, приготовившись внимательно слушать. – Кто вы, откель и куды идёте?
Мужики тоже замерли, и пристально уставились на ведьмака. Тот пару раз кашлянул и заговорил.
– Ладожские мы, – его голос звучал уверенно. – Ходили в Рогожинское поселение должок вернуть. Вавила прозвищем Гром задолжал нам пять гривен кунных за кади. У нас в роду мастера есть кади кедровые делать, вот ими и торгуем. А Вавила в долг взял, молвил, потратился весь, а в следующий раз, мол, приду и заплачу. Так почитай второе лето уже прошло, а он всё не возвращается. Ну, мы и пошли.
Вечеслав тоже слушал с усиленным вниманием, восполняя пробелы в памяти, чтобы в случае чего ответить один в один со своим невольным спутником по этому квесту, но «в случае чего» не случилось, а даже, наоборот. Кузьма Прокопыч остановил ведьмака.
– Бог с ними, с вашими делами, – сказал он. – Начни с того, как вы в весь пришли, да по дороге сюда чего делали.
Вечеслав невольно вздрогнул. То, что они делали по дороге сюда, до сих пор отзывалось в нём неприятным напряжением.
– Да когда сюда шли, то особо ничего и не приключилось, – продолжил врать ведьмак. – Разве что обокрали нас в лесу во время ночлега, а так всё тихо и мирно обошлось.
– А этого парня, который напал, знаете? – Кузьма Прокопыч слегка подался вперёд. – Может из кровных кто?
Ведьмак уверенно повертел головой.
– Нет, голова, кровных у нас отродясь не было. Мы род мирный, в свадах всяких сторонку держим.
– А вот родич твой, – Кузьма Прокопыч кивнул в сторону Вечеслава. – Он же ж гридень, кажись, был, може, с той годины кто им обижен?
– Родич мой князю служил, а не обидами промышлял. Да и говорю же, не знаем мы этого парня, ни я, ни родич мой. В первый раз его тут увидели.
– Хм, так с чего ж он удумал твоего родича жизни лишить?
Мужики закивали, видимо, согласные с тем, что вопрос уместен и правилен, но ведьмак пожал плечами и продолжил спокойно:
– Этого не знаю, но вот что сказать хочу, – он развернул тряпицу и поднял нож. – Добряш, у которого мы гостим, говорит это нож Завида. А парня мы в первый раз увидели вчера утром. Он с Завидом за столом сообедничал около хаты и разговор между ними был. О чём разговор, неведомо, но вот и хотим мы знать, о чём они сговаривались.
– Ну так уж и сговаривались. Ты паря ври, да меру знай, – тут же подал голос Завид, зло зыркая на ведьмака.
– А-ну погодь-ка, Завид, – остановил его Кузьма Прокопыч, прищурившись. – Выходит твой нож кровью весь запятнал?
Взгляд Завида стал вдруг напряжённым. Он несколько секунд молча пялился на оружие в руках ведьмака, после чего усмешка снова вернулась на его лицо, и он довольно выговорил.
– Ну и мой, так что? Не я ж им кровь проливал.
– А-то, что есть предлог клепать тебе спотворничество головнику. Ты ж сам знать должон.
– Так я чего? – с лица Завида тут же слетела усмешка. – Он взял без спросу, и мне о том не донёс. Скрал он, вот что. И я таперича отвечать за его татьбу должен?
– Тебе никто за татьбу не говорит, – вступил в разговор старик-волхв. – Ты объясни, что за человек был тот парень, что говорил тебе. Раз уж ты его за свой стол сообедником усадил, знамо не чуждый он тебе.
– Да и не знаю я толком, – заволновался Завид и окинул взглядом внимательно смотревших на него мужей. – Може соврал он мне, так я ж не ведун, абы мысли его читать. Сказал, сына моего знает, – Завид опустил глаза вниз. – Ну, Лукьяна… шоб его медведь задрал.
– Это тот, что у Владимира в Киеве дружинит? – спросил голова.
– Тот, тот, – глухо проговорил Завид. – Так хоть Лукьян и отрезанный ломоть, но сердце ж отцовское не камень.
– Да Бог с твоим Лукьяном, не его теперь судим, ему другой суд уже определён, – вставил Кузьма Прокопыч.
– Вот и захотелось прознать, как там сын мой поживает. Кровинушка родная всё ж, – продолжил Завид, тяжело сглотнув и поиграв желваками, после слов головы. – А парень этот и стал рассказывать, что, мол, дружбу с Лукьяном имел, чуть ли не побратались они после сечи у Стародуба, эт с вятками кады, пятое лето вспять. Вот он и говорит, мол, Лукьян в ноги кланяется, да простить его просит, за то, что против своих ратью пошёл.
– А про ладожских ничего не спрашивал? – перебил Кузьма Прокопыч.
– Про ладожских? – Завид почесал затылок. – Да то ж припоминать нужно.
– А ты и припоминай, – снова вступил в разговор волхв. – Не гоже перед гостьми укрываться, аки люд недобрый.
– Не спрашивал, нет, – Завид повертел головой. – Всё рассказывал, аки бежал из Киева в ночь, да аки всё боялся погони. А спрашивал токмо про то, какое житьё тут у нас, имовито [*]ли сидим, али, как придётся. Ну я ему и баял про жизнь тутошнею. А про пришлых не спрашивал. Да и зачем ему спрашивать, коли дурное затеял?
– И всё? – спросил голова.
– Да всё вроде, – Завид развёл руками. – Кабы чего ещё было, так какого рожна мне укрывать? Мне за чужие шкоды ответа держать не в жилу буде. Мне чужого и ни доброго, и ни худого не треба. Да разе ж незнаете вы меня, люди добрые? Не первое же лето с вами на одной земле сижу. Разве было когда с моей стороны негожее дело? А?
– Знаем тебя, Завид, – заговорил вдруг один из судивших мужиков. – Второе лето с Любомиром вы свои делишки промышляете в обходку поряда общинного.
– Погодь, Ерёма, – остановил его голова. – Другое то, досюда некасаемо.
– Во-во, Ерёма, – зло бросил Завид. – Ты али клепай, ежели чего есть, али не разевай хлебалку свою попусту.
– А-ну цыц! – вскрикнул вдруг волхв. – Оба! Забыли где находитесь? Не стыдно пред Богами сваду устраивать, аки отроки хмельные?
На несколько секунд над копищем повисла неприятная тишина. Ведьмак, едва заметно усмехнувшись и выждав некоторое время, продолжил:
– Когда мы к вам входили, – громко заговорил он. – Допросили нас с ухваткой, всё вызнали. Мы уж думали и не пустят. А тут беглец из Киева, хм, неужто по нему ничего нельзя выглядеть было? Небось и глазами от взоров прятался, и в ответах путался. Спросить бы у того, кто весь сторожил, когда парень этот пришёл, чего он у него выведал.
– Акимка в ночную стоял, – осторожно влез в разговор Добряш. – Я видал.
– А под утро кто сменял его? – спросил голова, обращаясь к дородному мужику с полным лицом, который сидел справа от него.
– Богдан, Марфёнин младший, – коротко ответил тот. – Так парень когда пришёл-то?
– Обоих звать надо, – махнул рукой Кузьма Прокопыч. – Увар!
Пока дожидались стороживших весь, Вечеслав ещё раз прокрутил в голове произошедшее вчерашним вечером, и с удивлением заметил, что ничего внутри него от этих воспоминаний не колыхнулось. Не шевельнулось даже. Видимо огрубевал он понемногу, и нападение с небольшим проколом кожи, да мяса, уже не казалось чем-то значительным. Он даже стал не понимать, к чему все эти разузнавания что-да-как.
– Толку ж всё равно не будет, не разузнаем ничего, – шепнул он на ухо, присевшему рядом ведьмаку, видя, что мужики, которые судили, не обращают на них внимания, о чём-то тихо решая между собой.
– Будет, – так же шёпотом ответил ведьмак. – Теперь они нас не только без платы до Мурома свезут, а ещё и снедью нагрузят, чтоб мы не голодали в пути, – он подмигнул и улыбнулся.
Охранники появились минут через пять почти одновременно. Первым расспросили того, кого Добряш назвал Акимкой, потом Богдана. Оказалось, что Акимка парня этого и в глаза не видал, а Богдан, при котором парень входил в весь, особого допроса ему не устраивал. Ему показалось, что достаточно и того, что парень знает Завида Гордеича, бывшего голову. Ведьмак незаметно похлопал Вечеслава по спине, и поднявшись, развёл руками.
– Так у вас и медведь в весь зайдёт, сказав, что он к тёще на блины, а вы и знать не будете, – проговорил он серьёзным, не особо ладящимся со смыслом слов, тоном, видимо боясь впасть в сарказм и тем обидеть местных. – А по сути-то, мужи Рязанские, Бог с ним с этим парнем, забудем, да поминать больше не станем.
Мужики тут же заговорили что-то разом, одни недовольно, другие с какими-то растерянными выражениями лиц, но Кузьма Прокопыч остановил их, подняв вверх правую руку.
– Тихо, мужи Рязанские. Тут не горлом, а умом брать надобно, – он на пару секунд задумчиво замолчал, сдвинув брови.
– А чего долго думать-то? – снова заговорил старик-волхв, бросив на голову внимательный взгляд. – Вина наша, спорить в том нелепо буде. Сколько раз ты Евсею говорил, чтобы он отроков своих в строгости держал? Не раз, и не два. А они одноть по-своему, спустя рукава весь сторожат, послабление себе утворяют. Ты припомни, в том месяце, неделю без дозоров оставались, дожди, мол. Аки девицы красные.
– Так оно и есть, Будимир-батюшка. Послабились без лиха, зажировали, – Кузьма Прокопыч, сжав губы, бросил взгляд на Богдана, который стоял потупившись, а затем обвёл взглядом всех мужей. Те молча закивали, согласные со словами волхва, и голова повернувшись к скамье, продолжил. – Одно решение тут, коли истцы из пришлых виру за недогляд наш взять схотят, то из общих дадим три гривны кунами, да по гривне пущай Завид с Богданом отдельно из личных положат, а коли брать её им в обиду будет, то пущай говорят, чего хотят.
– Да бог с вами, люди добрые, – ведьмак, отказываясь, замахал руками. – Разве ж для того дело это нам не чуждым стало, чтобы весь обвинить? Одного хотели мы с родичем, чтоб открылась вся правда, да чтоб правда эта свет пролила на случившееся. А вышло-то, что? Вышло, что на Завиде ничего и нет лихого, не знал человек попросту, какой с него спрос? С отроками вашими мы и с самого начала неладов не затевали, а уж с веси виру брать и тем боле не собирались.
– Не по-людски буде, если мы за случай этот без пользы вам разминёмся, – не согласился голова. – Коли виру брать не станете, то помощь какую спрашивайте.
– Им бы до Мурома на лодьях дойти, – осторожно влез в разговор Добряш. – Про то сами говорили.
– Да брось ты, Добряш, – обернулся ведьмак. – Тебе и за гостеприимство твоё нам вовек не рассчитаться…
– Добре, – проговорил Кузьма Прокопыч, выждав пару секунд после слов ведьмака. – Ежели есть в том нужда, то до Мурома можете с нами пойти на общинных лодьях, платы не спросим. По недели [*]этой как раз-таки и выходим. Да и со снедью не обидим, благо год урожайный выдался. Закромки, слава Роду и Макоши, чаша полная, – голова в первый раз за судилище улыбнулся.
Ведьмак дальше играть в добродушие не стал, а просто поблагодарил весь за решённое умом и правдою дело. Кузьма Прокопыч в ответ, смутившись, покашлял, и снова взял речь.
– Ну что ж, с нашей стороны ничего боле. Если у других истцов сверху того поклёпов да споров нема, то суд завершить полагаю. Завид?
Тот только молча покрутил из стороны в сторону опущенной головой.
– Ну вот и добре, – облегчёно выдохнул глава веси.
14
После этих слов Вечеслав, как, по всей видимости, и Кузьма Прокопыч секундой ранее, почувствовал душевное облегчение. Постоянное ожидание того, что его вот-вот начнут о чём-нибудь расспрашивать, напрягало, но теперь, когда суд закончился, можно было и расслабиться. Он поправил рукава пока ещё непривычной рубахи, и уже хотел было подняться, чтобы, как и остальные, покинуть копище, но ведьмак остановил его, надавив рукою на плечо.
– Погоди, не спеши, – негромко сказал он. – Мне ещё с волхвом переговорить надо бы.
Вечеслав только пожал плечами. Так, значит так. Только непонятно было, неужели их сейчас вот так запросто оставят здесь один на один со стариком? А вдруг они комедию всё это время ломали, а сами задумали недоброе. Например, грабануть тут всё нахрен и свалить восвояси, как тот чёртов парень, сиганув в ночь через частокол. Хотя, с другой стороны, чего здесь грабить? Он бросил взгляд на простенькую хатёнку-полуземлянку волхва. Судя по ней, вряд ли старик этот много материального добра нажил.
Мужи по очереди, с довольными от выполненного дела лицами, сходили по ступенькам с возвышения, кивая головой волхву и Кузьме Прокопычу. Тот в свою очередь о чём-то тихо спрашивал старика, не забывая кивать в ответ. Наконец, его взгляд скользнул по Добряшу, который уже был на ногах и спешил в сторону ворот, а затем недоумённо задержался на скамье, где продолжали сидеть Вечеслав с ведьмаком. Он снова о чём-то спросил старика, и они вслед за остальными спустились по ступенькам вниз.
– Знакомцы разве? – услышал Вечеслав вопрос головы к старику, когда они приблизились к ним.
– Да откуда ж? – старик улыбнулся. – Просто интерес у меня к ним. Люди по земле идут, видят, что на ней делается, особля таперича… вот и захотелось мне выведать, чего да как оно. В Ладоге той же. Из северных земель давно ведь к нам не заглядывали.
– Давненько, – согласился голова. – Помню, аки прошлым летом в конце липня [*]парень один был, так и всё. Сразу после Перунова дня [*], кажись, приходил. Шебутной такой, веснушчатый.
– Было-было, – кивнул волхв. – Архипкой назвался.
Мужи, остановившись всем скопом в нескольких метрах от ворот, выжидательно смотрели на Кузьму Прокопыча. Тот махнул рукой, мол, идите.
– Да и ты ступай, Кузьма, – проговорил старик. – Люди после праздничка небось на работу не падки, так ты их взбодри словом верным.
– Чудно, – Кузьма Прокопыч покачал головой. – Ох, и чудно, Будимир-батюшка, молвишь. Вроде как тайна у тебя с пришлыми от меня.
– Да нет тайны никакой, Кузьма. Ты такого не думай зазря, и обидой не кипятись. Парень вот этот, – старик кивнул на ведьмака. – Он из нашего роду, из волхвского. Про то я своим даром проведал, и хочу вот теперь с ним об волхвском поговорить. Токмо в веси никому про то не сказывай, не надобно того людям знать.
– Ну, коли так, хм. А с обидой, ты, Будимир-батюшка, то ж зазря, не отрок я, поди, абы по пустякам обижаться, – голова улыбнулся одними краешками губ. – Чудно токмо малость всё это.
Он снова пожал плечами, и развернувшись, широким шагом заспешил вслед за остальными.
Когда все исчезли за воротами, и внутри копища осталось только трое – старик, ведьмак и Вечеслав, старик вдруг поклонился ведьмаку в пояс.
– Ну, здравствуй, Велес-батюшка, – проговорил он. – Гляжу и глазам своим не верю, второй раз весь нашу посещаешь. Неужто, случиться чего должно?
– Да нет, в этот раз мимоходом только, – ответил ведьмак.
Старик бросил быстрый взгляд на Вечеслава.
– Он знает, – кивнул ведьмак. – Вот его и веду в Ладогу, чтоб с помощью отвара обратно вернуть. Оттуда он.
Старик понимающе закивал, с интересом разглядывая Вечеслава.
– Так вот они какие наши потомки. А я и гляжу, не похож на ильменских. Уж и не знаю, приметили наши чего, али нет, а мне сразу ясно стало.
– Да вроде ничего не заподозрили, да и с какого рожна подозрениям-то быть? По одёже разве, так мало ли купцы её из полуденных стран привозят, да такой, что и диву даёшься – как такое люди выдумывают? А по разговору… он парень смышленый, много не болтает, а если приходится, то подстраивается под нашу речь. Гляжу я, – ведьмак вдруг резко сменил тему, – Весь любви особливой к Завиду не питает, а стало быть, и к роду его?
– Из-за сына, Лукьяна, – старик неодобрительно покачал головой. – Завид же два лета назад головою избран был, да долго не продержался. Через месяц всего соседи его бывшие нежданно пришли, Угрюм с родом своим. Про нашу весь слух-то всё дале расходится, вот и порешили они лучшей доли у нас поискать. А в прежнее время они рядышком с Завидовым родом по берегу Беседи жили, да не ладили по всему видать. Вот с неладов тех старых и зачал Угрюм каждому встречному-поперечному сказывать о том, что сын-то головы нашей у Владимира служит, и на своих в дружине его ходить не брезгует. Ну, зароптали наши само собой.
– А разве он должен отвечать за своего сына? – осторожно и с почтительностью спросил Вечеслав.
– А-то как же, – волхв вдруг указал посохом на скамью. – Присяду я, а-то ноги чтось слабеть стали в последнее время.
– Конечно, конечно, – закивал ведьмак.
– Так вот, – продолжил старик, усаживаясь. – Это сын за отца ответа не несёт, потому как не он его воспитывал с младенчества, а отец за сына завсегда отвечать должен. Ведь это Завид значит недоглядел в Лукьяне червоточинку ту, коя потом позволила ему супротив своих идти. Или ещё хуже може, сам ту червоточинку в нём заложил. Стало быть, его вина.
– Да тут главное, чтоб свад между родами не было, – ведьмак нахмурился. – Весь эта крепнуть должна, единой силой становиться. Сам знаешь, Будимир, что ныне на земле нашей делается.
– Да знаю, как не знать, – волхв тяжело вздохнул. – Грозные тучи собираются, да только не водою они хлынут, а кровью славянской. Готовит Владимир для Руси праздничек.
– Вот потому и должна весь ваша крепнуть, а не в свадах хиреть, – ответил на слова волхва ведьмак. – Одна такая, вторая, третья, глядь, и сдюжим против напасти.
– Да как сдюжить-то? – в глазах старика промелькнуло уныние. – Я вона каждый вечер думу думаю, долго ли ещё весь нашу лихо стороной обходить будет? Седьмое лето уже сидим на земле этой, и седьмое лето дань никому не платим. Булгарам зерно за мелкую цену продаём, есть тут кан местный, Илбек, ему с нами выгодно дело иметь, вот он другие племена из своих сюда и не пускает. И то нам покой. А Владимир промеж своих дел, вроде как и запамятовал о нас, да боязно, ненадолго то запамятованье. Меня перед каждым полюдьем [*]опаска берёт, вот-вот думаю, заглянут и к нам, и одно тогда останется, дань уплатить. Не ратиться же мужикам нашим с кметями. А ну как за все семь лет урок установит?
– Я в прошлый раз когда был, сколько в веси людей жило? Две сотни, так? – спросил ведьмак.
Старик кивнул.
– А теперь под пятую сотню уже набралось. Лето, другое пройдёт, и вся тысяча будет. Неужто не сможете за своё таким числом постоять?
– Да разе ж то число, супротив дружин Киевских?
– В дружинах тех сейчас разлад большой. Половина почитай на Владимира в сердце своём ропщет за обесчестие родной веры.
– Слышал, слышал, – закивал волхв. – Молва ходит, Владимир за обесчестие то крепко взялся, да с подвохом. Ещё молва ходит, что людей он на копище в жертву приносить стал, оскверняет землю невинной кровью.
– Есть такое, – подтвердил ведьмак. – Многие из полян уже роптать начинают. Одни на веру, другие на Владимира.
– Так и до раскола недалеко, а там и брат на брата пойдёт. Неужто выгода ему какая с того? – волхв с недоумением посмотрел на ведьмака. – Разе ж есть выгода в том, чтобы народ стравливать?
– Он не выгоды ищет, ему отблагодарить нужно тех, кто на стол ему взойти помог.
– Мудрёно всё это, – волхв задумчиво свёл брови. – А ещё мудрёней, чего он всё между Булгаром и Царьградом мечется?
– Делает вид, что веру выбирает, хоть уже и решено всё давно, и не им. Впрочем, умно с его стороны, булгар всё время держать в мысли, что русы вот-вот мусульманство примут. Так можно на время от них отделаться миром, да «вопросами веры» вплотную заняться, – ведьмак усмехнулся.
– Да с булгарами мы тут и так пока миром живём, и с мордвой соседствуем без злобы. Меня всё ж боле жертвы людские коробят, нежели другое. Оно ж, затеянное им, изнутря рассыпает веру нашу. Ведь то ж с умыслом дыры в куле делаются, абы просо рассыпать. Когда мы людей-то в жертву несли? Разве в годину самую лютую, да и то из пленённых находников [*]. Али вот ещё Светослав, князь наш великий, у Доростоля требу большую клал Перуну. Так там он с умыслом делал, абы воины, из новой веры кои, в плен сдаваться не удумали своим единоверцам, а бились до погибели своей. Знали абы, что враг после жертв этих пощады им не даст, даже одной с ними веры в рядах будучи, а значит, и нет им к ним дороги.
– С одними бы родноверцами выдюжил. Те бы до конца б не предали.
– Оно може и так, но каждый вой тогда на счету великом был.
– Да-а, – протянул ведьмак, – Тяжёлая доля им у Доростоля выпала, один против десятерых шёл.
– Вот скажи мне, Велес-батюшка, – волхв слегка подался в сторону ведьмака, глядя на него внимательным взглядом, – И чего эт он порогами пошёл, чего не посуху? Ведал же ж, что Куря на те пороги пришёл и стал там. Неужто, ретивое в сердце взыграло?
– Того я не знаю, – ведьмак пожал плечами, – А знаю другое. Был князь храбрый да великий, погиб, отгоревали по нём, и хватит. Слава ему на веки крепка будет, а нам другое теперь нужно. Не прошлое вспоминать-ворошить, да грустить по нему, а за то, что впереди бороться.
– Да как поборешься ведь? – старик покачал головой. – Вот и с порталами этими, восьмое лето, аки они не волхвам принадлежат, а смердам Владимировским. Восьмое лето не вестимо что по ним туда-сюда по времени шастает. Парень-то тоже небось оттуда, раз убить твоего сопутника удумал?
– Скорее всего, – ответил ведьмак.
– Ну, мы на эту тему думали, – всё с теми же осторожностью и почтительностью влез Вечеслав. – Может и просто ошибся, перепутал меня с кем.
– Вряд ли, паря, – старик покачал головой. – Чует мое сердце, не спроста это всё. А сердце моё волхвское кривить не може. Да и попутчик твой, паря, сам понимать должен, кто есть. С ним-то рядом просто так ничего не бывает, – волхв снова перевёл взгляд на ведьмака. – Пока рядом ты, Велес-батюшка, ответь мне на вопросы, коих многое число у меня скопилось. И первый из них – чего ж делать-то нам? Чего мы можем?
Ведьмак бросил взгляд на Вечеслава и с извинительным видом развёл руками.
– Ты уж, прости, – сказал он, – Но дале нам с глазу на глаз следует. Пойди пока, за воротами обожди.
– Да, ради бога, – Вечеслав нарисовал на лице безразличие, хотя на самом деле ему стало слегка обидно от такого расклада. Наверное, как и Кузьме Прокопычу чуть ранее до этого. Хотя, раз и голову местного, уважаемого человека, спровадили, то ему-то чего нос обиженно задирать?
Выйдя за ворота, и затворив за собою теперь единственную остававшуюся приоткрытой створку, он присел на корточки, и опёрся спиною на тын. В голове ощущался некий сумбур. Вон как оно оказывается, не врал ведьмак, что бог. От осмысленного и теперь уже полностью принятого понимания этого по телу пробежали лёгкие мурашки. Ответом мозга на данную мысль было единственное пришедшее на ум выражение, звучавшее не замысловато и лаконично – ну нихрена ж себе! До этого в Вечеславе всё же шевелилось некое сомнение, ну, мало ли, в их времени по психушкам всяких Наполеонов с Энштейнами сидит, значит и богов всех мастей, наверное, тоже на пальцах не пересчитать. Да что там по психушкам, свойственное это видимо людям, считать себя кем-то большим, чем они есть на самом деле. Если вот даже перебрать знакомых, то и там ни одного не будет, кто просто считает себя обычным-преобычным человеком, с определённой физиогномией, малой кучкой привычек, зовущимся характером, и ещё парой-тройкой данных, указанных в паспорте. Копнёшь чуть, и оказывается избранный на избранном, и не зря он на свет этот явлен, и придёт однажды время… и прочее, прочее, прочее…
Усмехнувшись, Вечеслав обвёл взором площадь, пробежал глазами в пролёты улиц. Изредка то там, то здесь, занимающиеся своими делами женщины, в конце третьей улицы, в проёме, показалась и скрылась пустая подвода, запряжённая невысокой, сбитой лошадкой, которую вёл такой же невысокий и сбитый мужик, издалека справа долетали до слуха звонкие, идущие друг за другом в неторопливом ритме, удары железа по железу. Зерно наверное где-нибудь обмолачивают – объяснил сам себе Вечеслав отсутствие народа.
Начинавшее припекать солнце, заливавшее своим светом округу, заставляло щуриться, где-то в небе смешно кричали птицы, и крик их похож был на поросячье хрюканье вперемежку с грустным присвистыванием. Вечеслав даже не стал поднимать голову, зная по причудливому крику, что это носятся стайкой неугомонные, красивые щурки, ловя насекомых, а возможно уже и подгатавливаясь к дальнему перелёту на юг. Перевалил как-никак август за свою серёдку. Ну или точнее – серпень.
Справа край глаза уловил движение, и повернувшись, Вечеслав увидел прячущегося за одной из хатёнок Миколку. Тот выглядывал из-за угла, и сообразив, что его заметили, снова замахал ручонкой. Вечеслав махнул в ответ подзывающим жестом и Миколка радостно рванул в его сторону.
– Уговор, дядька, не забыл? – спросил он, подбежав, и с надеждой заглянув Вечеславу в глаза.
– Нет, конечно, – соврал Вечеслав, хотя на самом деле всё было строго наоборот. Из-за случившихся событий, забыл он о даденном мальчишке слове наухнарь. – Но видишь же, как вышло? Ранили меня вчера малость, да вот сегодня по поводу этого судилище было.
– Про то я знаю, и про то, как татя вы с родичем в ночь словили, – с каким-то снисхождением, мол, мы и сами с усами, да ещё и вперёд вас, проговорил Миколка.
– Мимо тебя ни одна новость не пройдёт, да? – улыбнулся Вечеслав, и подмигнул мальчонке. – Вырастешь, наверное, журна… – Вечеслав запнулся, и тут же громко рассмеялся.
– Чего ты, дядь? – Миколка снова заглянул Вечеславу в глаза, но теперь с неприкрытым любопытством.
– Да я так, не обращай внимания.
– Странно ты, дядь, разговариваешь как-то. Не по-нашему чуть.
– Да-ну, брось. Так чего, уговор наш может на вечер перенесём?
– Не-е, дядька, – Миколка помотал головой. – Мне оно во как нужно – он провёл указательным пальцем по горлу – Позарез, дядь.
– Чего так? – хотел было спросить Вечеслав, но припомнил вдруг, как сам пришёл в боксёрскую секцию. В четвёртом классе ещё. Случилось ему в школе задраться с одним из одноклассником, второгодкой, который был не только на год старше, но и на килограмм пять тяжелее его. Само собой, намутузил его этот бугай от души, потому, придя домой, он выкрал из домашней копилки три железных рубля (отец бы всё равно на бокс не дал, ничего не видя в своём сыне кроме будущего математика), и в тот же вечер в кассе спорткомплекса «Строительный» приобрёл тренировочный абонемент на месяц. А через три месяца он уже с лихвой отомстил своему обидчику. Тогда это тоже было позарез как нужно. Может, и теперь такие же дела?
– Лады, – согласился Вечеслав, улыбнувшись воспоминаниям. – Давай прямо сейчас. Только для самого начала нужно правильно встать.
Вечеслав поднялся, и встав в стойку, подождал пока Миколка скопирует. Тот, высунув кончик языка, и бросая каждые две секунды взгляд на «учителя», наконец, добился более-менее похожего расположения ног и рук, и замер в ожидании.
– В этой борьбе, – продолжил урок Вечеслав, – Главное, не как можно больше раз ударить, а чтобы как можно меньше ударили тебя. Понимаешь?
Миколка не ответил, а только пару раз напряжённо моргнул глазёнками, не сводя глаз с «учителя».
– Вот почему Игнат в меня не смог попасть? А потому, что я увернулся. Как в свиле, – вспомнилось вдруг Вечеславу брошенное ведьмаком, после первой бузы с разбойниками, слово. – Хорошо уворачиваться, это уже полови…
– А бить-то как, дядь? – вдруг нетерпеливо оборвал Миколка. – Уворачиваться я и сам могу, я вёрткий. Батя бывает, схватит меня, да лозиной, а я вывернусь и тикать.
– Хорошо, – кивнул Вечеслав. – Тогда смотри внимательно. Удар начинается с той ноги, что сзади стоит. Поворачиваешь её на носочке…
Миколка уже разов двадцать успел повторить удар, прислушиваясь к поправкам Вечеслава, когда из копища появился ведьмак. Он молча подошёл, и стал с задумчивым видом наблюдать за тренировкой.
– Ладно, Миколка, – заметив ведьмака, похлопал по плечику паренька Вечеслав. – Пока это тренируй, а вечером я тебе ещё пару ударов покажу. Идёт?
– Идёт, – с обидой в голосе согласился малец, понимая, что ему намекают по-быстренькому сваливать. – Токмо вечером, дядь, без обмана.
– По любому, братан, – шутливо проговорил Вечеслав, и Миколка снова с любопытством посмотрев на него, улыбнулся чему-то своему задумчиво, и развернувшись, бросился через площадь к хатам.
– Ну, чего там? – осторожно спросил Вечеслав, повернувшись к ведьмаку. – О чём разговаривали?
– Да ни о чём особенном, – ведьмак пожал плечами. – О волхвском о своём, тебе неинтересно будет.
– У-у, – протянул Вечеслав, понимая, что, вряд ли, удастся узнать больше этого. – Что теперь, к кузнецу? – он мотнул головой в сторону, откуда раздавался равномерный звон.
– Да. Только за мечём давай для начала сходим.
