Текст книги "Три подруги и все-все-все (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– В чем тебя обвинят? – Ниса перестала копошиться с чем-то у себя под ногами, резко подняв испуганное лицо.

Я пожала плечами, мол, сама еще с приговором не ознакомилась, с адвокатами не беседовала.

Хотя, зная Совет, не будет ни адвокатов, ни шанса на апелляцию.

Они решили играть по-крупному, значит, припасли в рукаве пару отличных комбинаций.

– В революции они её обвинят! В попытке опорочить единственный правящий на этой земле орган власти и захвате этой самой власти! Их власти, которую они отчаянно боятся потерять!

Ниса громко зашмыгала носом, задышав часто и глубоко.

– Что-то… как-то… дворцовым переворотом попахивает, – куда-то в небо пробормотала она. – Ди! Ты какой дворец собралась переворачивать?

– Ди, – оборотень сделал шаг вперед и присел передо мной на корточки. Сгреб мои ладони и крепко сжал, преданно заглядывая в глаза. – Тебе надо уехать. Давай уедем, а? Вместе, ты и я. У меня есть дом, он стоит на берегу океана. Тебе обязательно понравится. По ночам там распускается маттиола, густо растущая под окнами. Её нежный сладковатый запах окутывает весь сад, пробираясь в каждый уголок. Там из спальни видно, как резвятся в воде дельфины. А в это время года зацветают люминесцентные водоросли, и, ты не поверишь, океан начинает светиться! Так ярко и завораживающе, словно сама стихия решила устроить световое шоу! Ди, – он чуть дернул, привлекая к себе моё внимание. – Я хочу увезти тебя отсюда.

– Кх-м… кх-м! – небрежно и с подчеркнутыми паузами покашляла Ниса. – Я не хочу прерывать романтическую сцену, но вообще-то кое-кто на днях замуж выйдет. Ди? Ничего не забыла?

Я выдохнула сквозь чуть приоткрытые губы.

– С тобой забудешь.

– Я стерегу твою честь! – рявкнула бдительная подруга и надулась.

– Лучше бы ты стерегла Лозовского, – покосилась я на экран телефона. – Вот чем твой суженный конкретно сейчас занимается?

Подруга навострила уши, приникнув к стене.

– Конкретно сейчас принимает душ.

– А ты уверена? – широко раздвинула я губы в утрированном выражении доброжелательности и заботы.

– Да, ты права, – кивнула мигом напрягшаяся подружка. – Что-то он там долго. Кровь же свежая была, её отдирать не надо. Да и вода как-то подозрительно однообразно льется. Пойду, проверю! Потом перезвоню! – крикнула напоследок она.

Я взяла телефон, проверила его работу и положила рядом на столе экраном вниз.

– Гриша, – позвала я. Громко выключился чайник, я невольно вздрогнула. – Думаю, тебе пора домой.

Глава 4

– Не хочу, – отрезал парень. Встал, налил кипяток в мою любимую кружку. Помешал ложечкой содержимое, сделал большой глоток, совершенно не боясь обжечь рот, а после отставил кружку и вернулся, оказавшись ещё ближе, чем был до этого.

– Я хочу, чтобы ты была со мной, – проникновенно проговорил он и двумя пальцами прикоснулся к моему лицу. Силу не демонстрировал, держал аккуратно, будто я хрустальная. – Почему мы не можем быть вместе? Только вдвоём… без всех остальных.

– А может… просто переспим, м? – с вызовом предложила я, смело глядя ему в лицо. Мой взгляд был дурным, нечестным, лживым. Его – тяжёлым, давящим, душащим. – И ехать никуда не придётся. А? Давай!

– Не хочу, – выдохнул Гриша.

– Что так? – зло расхохоталась я, зло и надменно.

– Тебя такую – не хочу, – с трудом выговорил оборотень сквозь крепко сцепленные зубы.

– А какую хочешь? – в лоб спросила я. – Говори, не стесняйся. Меня чужие эротические фантазии давно не шокируют. Я такого во дворце отца насмотрелась…

Терпение парня лопнуло. Он сжал подбородок, резко вздёргивая вверх и вынуждая подняться, практически ставя на цыпочки.

С хрусталём было покончено.

– Расчётливая холодная сука, – прошипел он мне в губы. – Хочешь меня отвадить или просто провоцируешь? – он был готов идти до конца. Мы оба это знали. Ему зачем-то нужна была я. Я же и самой себе была не очень-то нужна, но тоже была готова отправиться в последний путь без надежды на спасение.

Отпустив моё лицо, он толкнул, заставляя упереться поясницей в край стола.

– Ди, – ласково улыбнулся оборотень, склоняясь надо мной, с мрачным удовлетворением наблюдая, как я выгибаюсь между ним и столом. Облокотившись ладонями о столешницу, он запер меня собой, своим телом, как в клетке. – Нельзя провоцировать того, кому нечего терять. Это всегда плохо заканчивается, понимаешь?

– Значит, тебя провоцировать можно? – играя в детскую наивность, распахнула я глаза шире. – Ведь тебе есть что терять!

– Да, – медленно проговорил он и также медленно облизнул губы, не моргая. – Есть.

Ситуация начала выходить из-под контроля. Я попыталась отодвинуть его и освободиться, но вместо этого словно дёрнула за поводок.

Одним движением, слишком быстрым даже для оборотня, Гриша прижал меня к себе одной рукой, принудив выдохнуть весь воздух из груди, а другой сжал щёки, удерживая голову в одном положении. Я могла бы начать сопротивляться, но именно этого он и ожидал. Он ждал, что я дам ему повод.

Повод пойти дальше.

– Ты сообразительная. И умеешь держать себя в руках, верно? – он не спрашивал, просто рассуждал вслух. – Ты сумела подчинить себе дух мёртвой жрицы, будучи ребёнком. Сумела удерживать зло под контролем много лет, а когда потеряла контроль, то смогла его уничтожить. Сделала то, что до тебя не удалось никому, хотя пытались многие. Интересно, как так получилось, что ты проявила слабость? Небрежность тебе несвойственна.

Я молчала, закусив губу.

– Погоди, – начал догадываться он. – Или это всё из-за того ранения? Я прав, – утвердился он в верности собственных рассуждений. – В ночь, когда тебя зацепил ягуаретта, тварь смогла сбросить оковы… Где Роза? – неожиданно сменил он тему.

– Далеко, – кратко отчиталась я.

– Дай угадаю. Пока я ищу Максика, она ищет тело Кетцаля?

Я постаралась сохранить невозмутимость.

– Никому так не нужны сторонники, как тебе. Надеешься заручиться дополнительной поддержкой? – идеально ровная кожа на лбу Гриши собралась удивлёнными складками. И всё же, несмотря на все свои недостатки, соображал он очень быстро. – Или же хочешь спасти несостоявшегося жениха? Думаешь, он в этом нуждается?

– Мы всё в этом нуждаемся, – устало проговорила я.

– Нет, только ты, – не согласился Гриша. – Потому что если ты разъединишь этих двоих, вернув Змею его родной облик, то не придётся убивать бывшего босса, верно? – хмыкнул Гриша и погладил меня по волосам. – Это также одна из причин, по которой ты отдала силу Чумы Розе. Ты не хочешь убивать… Больше нет. Или не можешь? Глупый был поступок, кстати. С ней ты была сильнее.

– Ты не понял главного, – наставительно произнесла я. – Да и вообще никто этого не понял. Чума – это не сила. Это – обязанность. Я просто избавилась от лишней ноши.

– А я тоже ноша? – прямо спросил Гриша. – Или ты просто используешь меня так же, как и ягуаров? Как всех вокруг? – его лицо отобразило презрение. – Ты что, вообразила себя гейшей и надумала торговать собственным телом? – стало обидно. Слова злые и несправедливые. – Ты хоть знаешь, почему Даниэль столь неожиданно захотел тебя себе?

Парень склонился близко-близко, так, что я могла почувствовать запах его кожи. Пахло нагретыми на солнце лесными ягодами, душицей и грозой. Знакомый из далёкого детства запах, образующийся, когда высоко в небе сверкают электрические разряды.

– Не в природе ягуаров дать своей добыче уйти. Когда он рассёк твою кожу, то оставил метку, – сообщил мне Гриша, демонстрируя наслаждение от моей растерянности и беспомощности. И это было именно тем, что я испытывала, сжатая его руками. – Свою метку. Такого раньше никогда не было. Потому что никто не выживал. А ты выжила. Даниэль всё знает, конечно же. И про метку, и про её действие. А справиться с собой не может. Какое-то время ему удавалось держаться от тебя в стороне, но потом вы случайно столкнулись. И стало совсем невыносимо. И будет становиться лишь хуже с каждым днём. Он сильный, очень сильный, но его одержимость будет расти, как и ревность. Так будет продолжаться до тех пор, пока один из вас не умрёт. Потому что действие метки не исправить и саму её не стереть.

– Откуда ты знаешь? – прошептала я пересохшими губами. – Про метку.

– Я её чувствую, – проронил он, нехотя отпуская меня и безрадостно отходя.

– Как?

– Как лёгкий зуд, который сколько не чеши, а всё равно не пройдёт, – ответил он грустно.

– Разве тебе не неприятно?

Мне бы было. Фантомный зуд не просто противный, он сводящий с ума.

Гриша скованно улыбнулся, легко прикоснулся подушечкой большого пальца к моей нижней губе и ответил:

– Нет. Это же ты.

Допил одним глотком свой остывший кофе. И ушел не попрощавшись.

Вернулась муза и молча полезла за бутылкой вина и бокалами.

А я перезвонила Нисе.

– И что мне теперь делать? – спросила я у подружки.

– А не надо было мужиков соблазнять, – раздражённо фыркнула она.

– Я никого не соблазняла!

– Тут бы я поспорила, – с сомнением повертела Ниса головой. – Хотя, возможно, у тебя это выходит самопроизвольно.

– Как там Лозовский? – в ответ мило поинтересовалась я. – Ты вроде его проверять пошла.

– А чего ему сделается? – пожала она плечами. – Жив курилка. Оказывается, он уснул в ванной.

– Смотри, чтоб не утонул, – предупредила я, а после попросила: – И сама не утопи.

***

Новый день начался с новых сюрпризов.

– Зачем ты это сюда приволокла? – поигрывая деревянной ложкой, спросила я, скептично рассматривая клетку.

На плите тихо кипел суп. Над пускающей пузыри поверхностью поднимался негустой пар. По кухне расползался запах провансальских трав. Я не была уверена, добавляют ли их в горячее, но не нашла ничего другого в своих запасах. Для большей полезности и насыщенности вкуса следом за специями закинула в кастрюлю укроп, петрушку, красный перец и основательную жменю чеснока.

– «Это» – попугай, – муза поправила клетку, водружённую на стол, и зачем-то представила мне пернатого: – Зовут Чирик.

– И зачем он здесь? – выгнула я бровь.

– Затем, что его хозяйка не здесь! Твоими стараниями, между прочим! – завелась Руся, тряхнула пакетом, родом из ближайшего сетевого магазина, и всучила мне килограммовую пачку птичьего корма. – Всю прошлую неделю он был моей ответственностью. Теперь твоя очередь!

– Понятия не имею, как содержать попугаев, – растерялась я, присматриваясь к весьма крупному пернатому. Это была белая птица, раза в три крупнее обычных волнистых попугайчиков, с рядом оранжевых пёрышек вокруг глаз и внушительного клюва. И с забавным хохолком, который смешно дёргался каждый раз, когда яркое тропическое создание начинало крутить головой.

Заметив внимание к своей персоне, птица глянула на меня умными глазами, будто бы оценивая и решая, достойна ли я быть её нянькой.

– Можно подумать, я – опытный орнитолог! – фыркнула муза. – Но кому-то придется за ним присмотреть, чтобы не сдох, иначе подружка расстроится.

Умолкнув, она начала коротко втягивать в себя воздух принюхиваясь.

– А чем это так странно пахнет? – и она потянулась к плите, чтобы почти сразу отпрянуть и замахать рукой в воздухе, отгоняя пар: – Решила микробов погонять? Фу-у-у-у-у, с чесноком ты переборщила.

И муза зажала нос пальчиками.

– Хоть из нас троих ты готовишь лучше всех, но всё равно в этом деле ужасна, – прогундосила Фируса в собственный кулачок, продолжая дышать ртом. – К чему все эти вялые кулинарные потуги?

Я опустилась на стул, продолжая поглядывать на плиту.

– Со вчерашнего вечера чувствую себя не очень. Какая-то непонятная слабость… Простыла, наверное. Подумала, что супчик по бабушкиному рецепту поможет взбодриться.

– Про ингредиенты спрашивать не буду, – сразу предупредила муза. – И пробовать тоже не хочу.

– Даже не собиралась предлагать, – пожала я плечами.

– Подожди, – Руся убрала руку от лица, вновь заговорив нормальным голосом. – Ты решила, что простыла?

Я кивнула. От этого движения сразу заболели шея и затылок.

– Ты когда последний раз простужалась? – и подруга взялась щупать мой лоб. Ничего нового не нащупала, лоб как лоб, а потому быстро остановила свои врачевательные порывы.

– Не помню, – вздохнула я. – Кажется, никогда.

– Конечно, никогда, с чего тебе болеть-то? – и Руся широким жестом перекинула распущенные волосы через плечо, всем видом выражая своё отношение к моей теории. – Ты не можешь простыть, Ди. Если ты и больна, то точно не человеческой болезнью. Хотя… погоди! А может…, – и она закрыла ладошкой в изумлении распахнувшийся рот.

– Нет, – отвергла я версию подруги, на лице которой боролись огорчение и радость. Чему она огорчилась, а чему радовалась знать хотелось, а вот выяснять – не очень. Слишком трудозатратно, мне, даже чтобы открывать рот и говорить, приходилось прилагать усилия. – Не беременна.

– Ты уверена? – забеспокоилась Фируса.

– А ты?

Суп пора было снимать, но так не хотелось шевелиться, что я попыталась выключить плиту деревянной ложкой. Я неуклюже тыкала ею в поворотные переключатели, чувствуя себя сонной мухой, пришибленной неожиданно наступившей осенью.

– Конечно, я не беременна! – воскликнула Фируса, обескураженно наблюдая за моими движениями. – Я практикую самый лучший способ предохранения на земле – воздержание!

Не выдержав, она выхватила у меня ложку из рук, выключила плиту и швырнула ложку в раковину. Потом накрыла кастрюлю крышкой, пытаясь не слишком откровенно морщиться от запаха.

Я безвольно уронила руку на стол и положила туда же голову.

– Ты бледная, – оценила подружка, налила воды в стакан и сердобольно подсунула мне под нос.

– Я всегда бледная, – промямлила, почти не разлепляя губ и наблюдая за тем, как пузырьки минералки взлетают вверх, исчезая у поверхности.

– Обычно ты просто бледная, а сегодня ты похожа на общипанную синюшную курицу, скончавшуюся от старости и голода, – не поскупилась на прилагательные муза. – Мне не нравится.

– Кстати, о курицах, – я с трудом подняла голову, поглядела на попугая с разных сторон. Пернатый в этот момент был занят важным делом – чисткой перьев, а потому мы ему были неинтересны. Куда больше птицу занимала опрятность собственного хвоста. Но почему-то казалось, что он всё равно нас внимательно слушает. – Ты его кормила?

– Утром, – ответила Руська, вместе со мной наблюдая за имуществом нашей общей подружки. – Следующий приём пищи в обед, то есть, – Руська сверилась с часами, – через два часа.

– Зачем так часто? – возмутилась я, даже энергии чуток прибавилось.

– Потому что он ещё птенец, – пояснила муза. – То есть, ребёнок, а их надо кормить часто.

И странно покосилась на меня.

– Чего?! – вытаращила я глаза на этого самого птенца. – Как-то он крупноват для ребёнка!

– Это порода называет какаду. Они могут достигать шестьдесят сантиметров в длину и веса в один килограмм.

Я закашлялась, представив, что рядом на постоянной основе будут обретаться не только две назойливые двуногие особы, но и ещё одна килограммовая птица. Это пугало. По опыту, то, что оказывалось в моей квартире, поселялось в ней навсегда. Одного волка-оборотня вон до сих пор отвадить так и не смогла.

– Кстати, – вспомнила муза. – Чирик должен летать каждый день минимум по двадцать минут, иначе заболеет. А ещё какаду очень общительные, любят привлекать внимание, громко кричать и имитировать услышанные звуки. Не ругай его за это, а то начнёт выдирать себе перья.

– А если он нагадит где-нибудь? – ещё чуть-чуть, и я сама у кого-нибудь что-нибудь выдирать. И попугай мне в этом деле не соперник.

– Уберёшь, – безразлично проронила муза. – Я же убирала.

– И зачем Нисе эта громкая головная боль? – недовольно поинтересовалась, и моя собственная сразу усилилась.

– Может быть, она чувствует себя одиноко? – тихо предположила муза отворачиваясь.

– Чтобы она не чувствовала себя одиноко, я отдала ей Лозовского. Можно сказать, преподнесла на блюдечке, разве что каёмочку не нарисовала. Прям на нём.

– Не надо было ей таскаться за ним, – как бы невзначай проговорила Фируса, постукивая ноготком по столу. – Даже в спортзал за ним попёрлась, а его там и так уже эта неудачливая певичка караулила. Забавно. Я бы посмотрела, как они караулили его наперегонки.

– Не будь такой злой, – попросила я. – Сама с ним спала и планы на него строила.

– Да, было дело, – не стала отпираться муза. – И хотя интрижку я завела вынужденно, но… он оказался прекрасным любовником, – Руська облизнула губы, прищуриваясь, словно лиса. – Опытный, нежный, заботливый, внимательный, нежадный. Всегда вспомнит про годовщину и заметит новый маникюр, – и она воззрилась на собственные ноготки, пытаясь скрыть что-то. – И не такой удушливый, как твой Князь.

– Чего? – изумилась я неожиданному заявлению. – Почему это он удушливый?

– Потому что давит своим авторитетом так, что дышать нечем. Слишком непреклонный, слишком строгий, слишком требовательный! Он не умеет договариваться, только диктовать всем свою волю!

– Не знаю, о каком вампире ты говоришь, но точно не о том, которого знаю я. Этот сумеет договориться даже с распорядителем ада.

– Только потому, что он и есть распорядитель ада! И потому что с тобой он другой, – Фируса загадочно улыбнулась. – Хочет казаться лучше, чем есть на самом деле, – а после почти без перехода: – Знаешь, я бы была не прочь остаться с ним.

Я выпрямилась, забыв, как моргать. И дышать. И разговаривать.

– С Яном?! – вырвалось, когда удалось разлепить губы.

– Да ну! – и Руська рассерженно махнула на меня рукой. – С Димкой!

– П-ф-ф-ф-ф, – я обратно сгорбилась и улеглась головой на стол. – Хотела бы… Но не осталась.

– Да, потому что я ему неинтересна, – она признала это легко, хотя я знала, что её гордость была поранена.

Трудно жить, зная, что тот, кто нужен тебе, прекрасно проживёт в мире, где тебя вовсе не будет.

– И Ниса ему тоже неинтересна, – отрешённо заявила муза, – но ты всё равно отправила их вдвоём в эту бесполезную погоню за иллюзией.

Я бесцельно глядела на стакан с водой, всё глубже погружаясь в опустошение.

Глава 5

Надо же было такому случиться, что и Ниса, и Руська влюбились в одного мужчину. И не в какого-нибудь, а именно в Лозовского. Любить такого, как он, занятие паршивое, со вкусом мазохизма, заведомо обречённое на практически гарантированный провал. Фируса со временем прожевала и выплюнула это губительное чувство, а вот Ниса – нет. Банши влюбилась основательно и даже увлеклась преследованиями, о чём мне, конечно же, не сказала. Но когда в твоём распоряжении тень, способная прогуляться к любому зеркалу в городе, узнавать правду о знакомых не так уж и трудно. Я надеялась, что как-нибудь вся эта ситуация сама со временем рассосётся. Не рассосалась. Пришлось убедить Лозовского сопроводить Нису в её вояже за рубеж и побыть рядом, пока она выполняет моё поручение. Подруге нужен был кто-то, кто прикроет её спину. А ещё ей нужен был Димка. Разговор с последним, правда, свёлся к угрозам и обещаниям на грани умасливания, но в итоге парень согласился. Я надеялась, что эта их совместная поездка либо положит всему, что между ними, конец, либо станет импульсом для нового начала.

– Четверо, – вдруг безразлично проговорила муза.

Я вздрогнула.

– Что?

– В твоей жизни четверо мужчин. И каждый хочет быть единственным, – муза начала перечислять, рассуждая: – Макс красивый, сильный, но слишком самовлюблённый и эгоистичный. Напоминает наглого вспыльчивого подростка, который сперва делает, потом думает. Лозовский умный, харизматичный, целеустремлённый, с ним не нужно беспокоиться ни о чём, он решит любые проблемы – и свои, и своей женщины, но ценит последнюю только до тех пор, пока она ему удобна. От неудобных он избавляется легко. Просто захлопывает перед ними дверь и забывает сразу же. Гриша – сплошная мужественность и грубое физическое воздействие. Привык всё решать кулаками, посредством старой доброй драки. Предан своим волкам и знает, что они преданы ему в ответ, верит в высокие идеалы, хоть и скрывает это, а потому ищет ту единственную и не успокоится, пока не найдёт. И последний в списке, но не в рейтинге – Даниэль. Тёмная лошадка. Я почти ничего о нём не знаю, но…

– Но? – переспросила я с подтекстом.

– Знаешь, основа любого конфликта – секс, жажда власти и чувство голода. Так считал Фрейд.

– И? – не поняла я.

– И твой жених сочетает в себе все эти три фактора. Он просто секс в чистом виде, помноженный на желание иметь господство над другими и всегда быть сытым. По нему видно, что детство было паршивым, юность – ещё хуже, поэтому сейчас он рвётся к лучшей жизни, вцепляясь в каждую подвернувшуюся возможность зубами и когтями. Наверное, это похвально, вот только с потерями он не считается.

– Боишься, что я стану следующей потерей? – с весёлой улыбкой спросила я.

– Боюсь, что он с тобой, пока ему это выгодно, – погрустнела муза. – Если предать тебя принесёт больше пользы, чем защитить, он сделает это не задумываясь.

– Знаю, – после короткой заминки согласилась я, – но на данном этапе я ему нужна. И намерена воспользоваться этим.

– Думаешь, то, что сказал Гриша – правда? Его желание быть с тобой – это чисто физическое влечение, вызванное твоим ранением? И ты просто что-то вроде лани, выскользнувшей из его зубов в последний момент? Ты выжила. И он больше не хочет тебя добивать. Теперь он просто… хочет.

– Не знаю, – пожала я плечами, ответив честно. – Но не вижу причин, по которым он бы стал лгать о таком.

Тяжело встав, подошла к плите, выключила огонь и потянулась к тарелке. Взялась за край фаянсовой посуды, но пальцы дрогнули и не удержали. Тарелка скользнула вниз, ударилась о край раковины и раскололась на куски.

– Чёрт, – прошипела я.

– Да уж, – недовольно прокомментировала Фируса. – Не знаю, что с тобой, но покойнички в последней стадии разложения пободрее тебя выглядят.

– Я тоже не знаю, что со мной, – буркнула я в ответ.

– А ещё ты напугала птицу! – сообщила муза, вытянутой рукой указав на какаду в клетке, который досрочно закончил гигиенические процедуры и теперь нервно топтался на жёрдочке, раскрывая и складывая обратно белые крылья, потряхивая распушившимся жёлтым хохолком.

Словно в подтверждение слов музы, попугай Нисы издал резкий неприятный звук, от которого заломило в висках.

Схватившись за голову, я едва не заорала:

– Что это за вопли?!

– Я же говорила, какаду – болтливые, – спокойно заметила Руська, дождавшись, пока взбесившийся пернатый закончит голосить. Кажется, за время тесного сожительства с Чириком муза успела познать дзен и увеличить запас невозмутимости.

Попугай вновь заорал.

– Это не похоже на речь! – не выдержав, я метнулась в комнату за пледом, чтобы накрыть им клетку.

– Да, это похоже на звук дверного звонка, – поделилась наблюдениями подруга, задумчиво потирая подбородок.

Как только ткань накрыла клетку, вопли сразу же прекратились. Птица умолкла, и теперь в тишине кухни раздавались лишь недовольные щелчки клювом.

– Он будет так надрываться каждый раз? – с ужасом спросила я, оценивая перспективу заработать себе нервный тик и стать первой лысой нереидой.

– Вообще-то, – на лице музы появилось стервозное выражение, – какаду очень тонко чувствующие птицы, и им нужно внимание. Так что, вот так, – пальчиком с дорогим маникюром Руська обвела в воздухе плед, – советую делать в первый и последний раз. Иначе он обидится. Это все равно, что кошку запереть в шкафу из-за того, что она мяукает!

– Ты сказала, что какаду разговаривают, но этот-то просто орёт!

– На самом деле, попугаи не разговаривают, а просто подражают звукам, которые заучили, – с умным видом пояснила Фируса. – Скорее всего, Чирик запомнил особенности звучания дверного звонка у Нисы дома, и сейчас пытается демонстрировать тебе свои таланты. У меня он запомнить ничего не мог, ко мне гости не ходят.

– К Нисе тоже не ходят, – и я наклонилась, чтобы собрать осколки разбитой тарелки.

Да так и застыла, потому что кое-что вспомнила.

Вспомнила наш разговор с подругой, в котором первый раз фигурировал попугай.

И поняла одну простую вещь, которая была очевидной, но которую я упустила.

Ян тогда запросто вошёл в её дом. А значит… был в него приглашён.

– Эй! – переполошилась Фируса. – У тебя что, спину заклинило? Ты чего застыла в позе полупоклона?

– Собирайся, – приказала я, отбрасывая в сторону полотенце, которым намеревалась собрать останки преждевременно почившей тарелки.

– Куда? – попятилась муза, предчувствуя нехорошее.

– Прокатимся к подружке в гости.

– Слушай, – откровенно занервничала муза, – если ты решила вернуть попугая в родные пенаты, то пожалей живое существо. Он меньше всех виноват в происходящем! Точнее, он вообще ни в чём не виноват!

– Да знаю, успокойся! – я была раздражена недогадливостью музы и измотана головной болью. Пыталась действовать быстро, а не получалось, что тоже не добавляло хорошего настроения. – Пусть остаётся!

– И ты даже не попытаешься сварить его в следующей порции своего жуткого чесночного супа? – осторожно поинтересовалась муза.

– Брось! – ответила я, втискивая ноги в кроссовки. – Какой с этой чахлой птицы навар? Да и я не Ганнибал Лектор, чтобы страдать тягой к изысканным блюдам!

– Ну, да, ты – не он. С ним-то хотя бы можно было договориться, – пробормотала подруга, перебрасывая через плечо ремешок небольшой сумочки.

Я сделала вид, что не расслышала. Сунула телефон в карман, схватила ключи, и мы вышли.

Дорога заняла чуть меньше часа. Я припарковалась у небольшого дома, где продолжала обитать подружка. Настоящие владельцы жилплощади кочевали с миссией по Северной Европе в поисках тех, кого могли завербовать в интересах клана.

Мы с музой вошли внутрь и остановились сразу за дверью.

– Зачем мы здесь? – громким шёпотом спросила Фируса, выглядывая из-за моей спины.

– Пока не знаю, – также тихо ответила я.

– А почему мы шепчем? – не унималась муза.

– Ты у меня спрашиваешь? – нормальным голосом ответила я, постояла ещё немного и решила оглядеться.

Заглянула в ванную, туалет и кухню. Изучила гостиную, спальню и гостевую комнату. Не поленилась, откопала ключ, хранившийся в старой жестяной коробке из-под шоколадного печенья, и открыла дверь в чулан. Осмотрела кое-как составленные друг на друга коробки, оставшиеся после покупки бытовой техники, ящик с инструментами, несколько банок с домашними закатками и рулон запылённых обоев.

– Что ищешь? – ходила за мной по пятам муза.

– Не что, а кого, – объяснила я, закрывая дверь и пристраивая обратно небольшой навесной замок.

– И кого? – чуть отступила муза, удивлённо рассматривая меня.

– Яна.

– Чего?! – подпрыгнула Руська. – Князя!? Думаешь… думаешь, он в городе? В квартире Нисы? Сидит в чулане?! А зачем ты тогда подружку отправила чуть ли не на другой конец континента?

– О том, что он может быть все еще в городе, я догадалась только сейчас, – подойдя к окну, выглянула из-за тонкой светло-голубой шторки.

Вид был не самый интересный. Дом находился в конце улицы, которая шла под уклоном, а потому из кухни подружки можно было полюбоваться лишь на крыши соседних домов, между которыми просматривался край местного футбольного поля, где любили играть подростки. Очень и очень скучно.

– Вряд ли он висит на карнизе, – муза присоединилась к увлекательному изучению окружающей местности. – А окна Нисе не мешало бы помыть.

Муза провела пальцем по подоконнику и уставилась на грязный след, оставшийся на коже.

– Как давно она не убиралась?

– А зачем ей убираться у себя, если она живёт у меня?

Я вернулась в спальню.

Ничего необычного.

Стандартный бардак и хаос. Но это было даже хорошо, потому что подтверждало отсутствие посторонних. Ян просто физически не смог бы находиться в месте, подобном этому.

Кровать была кое-как застелена цветастым покрывалом, потому что Ниса терпеть не могла поправлять постель после сна. На кресле свалены мягкие игрушки, побеждали количеством плюшевые слоны всех мастей и размеров, на которые только была способна фантазия производителей. Временная хозяйка дома была практически профессиональной убийцей, а засыпала в обнимку с лохмато-мохнатыми друзьями из отдела для детей. Встроенный стенной шкаф был кое-как закрыт, и из оставшейся щели торчали края смятой одежды, которую не складывали, а запихивали внутрь руками и ногами. Пол не мешало бы помыть, а с фотографий в рамках, развешанных по стенам стряхнуть паутину вместе с пауками.

Я подошла к кровати, села, провела рукой по ворсистой ткани. Присмотрелась и достала длинный, тонкий волосок.

Белый.

– Уходим, – приказала я подхватываясь.

Муза, которая только собралась сесть, со стоном выпрямилась.

– Что будем делать? – спросила она, пока бежала следом за мной к двери.

– Будем мерять удава попугаями, – процитировала я бессмертную классику.

– Угу. То есть, как всегда? Импровизировать, петляя в спонтанном направлении! А может, лучше просто отдохнем? – чуть задыхаясь, предложила муза, когда я запирала дверь. – Сходим в клуб, потанцуем? А? Нам нужно снять стресс! И ты быстрее в себя придешь! Хороший отдых приведет в форму эффективнее, чем суп твоей бабули, каким бы волшебным он не был!

– Под хорошим отдыхом ты понимаешь громкую музыку, коктейли и сомнительные знакомства? Чтобы снять мой стресс никакой выпивки не хватит. Его невозможно снять! Только соскрести с моего бренного тела.

– Хватит, – дернула меня за руку муза. – У тебя ведь свадьба скоро, верно? Так давай устроим девичник!

– Ниса обидится, если мы устроим его без неё, – я убрала чужие ключи в сумочку и потопала к машине.

– Значит, устроим еще один, когда она вернется, – продолжала настаивать муза. – Если Ян в городе, значит, её французские приключения не имеют никакого смысла! И она может вернуться!

– Пока не может.

– Да, да, да, – завздыхала Руська, садясь в машину. – Для всех она мертвая. Я помню. Но если Роза смогла притвориться Нисой, то почему-то Ниса не может притвориться… кем-нибудь еще! Той же Розой, к примеру. Кстати, удивительно, насколько они оказались похожими. А всего-то потребовалось немного манипуляций с внешностью.

– Про «немного» ты, конечно, преувеличила, – хмыкнула я, вставляя ключи в замок зажигания и поправляя зеркало заднего вида.

Муза, устроившаяся спереди, всем корпусом повернулась назад.

– Ты чего? – удивилась я скрюченной позе, в которой замерла подруга.

– Да так, – протянула она неуверенно, – показалось, что здесь кто-то есть.

– Кто? – я тоже повернулась назад, рассматривая абсолютную пустоту, притаившуюся на заднем сидении моей машинки.

– Не знаю, – оставаясь в состоянии крайнего смятения проговорила подруга. Потом тряхнула головой: – А, ерунда! Не забивай голову!