Текст книги "Три подруги и все-все-все (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 26

– Аконит? – поедая приготовленный мною салат, удивлённо переспросила Ниса. – Это же вроде отрава, нет?

– Да, его другое название – борец. Крайне токсичен. Людям к нему опасно даже прикасаться.

– А нам?

– Нам неопасно, за некоторым исключением. Аконит известен ещё с древних времён. Это скальное растение, которое, по легенде, выросло из ядовитой слюны Цербера, стража преисподней. Название борец происходит от тюркского слова, переводимого как «волк». В народе же данную траву часто называют волчий корень, волкобой, чёрное зелье. А от бабушки я знаю, что аконит используется ведьмами как оружие против оборотней. Когда в организм мохнатого попадает яд, его личность начинает разрушаться, он быстро сходит с ума и одновременно теряет память. Однажды аконитом отравили целую стаю вервольфов. Перед смертью они несколько суток были одержимы, бегали по лесу, выдирали с корнями деревья, нападали на своих же и разносили в щепки всё, что попадались на пути. И так до тех пор, пока их не начало рвать желчью вперемежку с собственной кровью.

– То есть, кровь, которую ты видела в квартире своих соседей сверху, теоретически могла быть из желудка отравленного оборотня?

– Да. Если волосы и кровь принадлежат одному и тому же оборотню. Происхождение волос достоверно установить не удалось и просить об уточнении я тоже не могу, потому что вряд ли у Ромкиного эксперта есть отдельный «анализ на ликантропию». Но я уверена, что этот оборотень – Гриша.

– Почему именно он?

– Потому что, – и я начала загибать пальцы. – Во-первых, он бросил стаю и не пришёл на их защиту, когда должен был это сделать. Во-вторых, после того, как он покинул мою квартиру, парня больше никто не видел. То есть, вообще никто. До твоего прихода я звонила Лозовскому и просила проверить записи с городских камер, к которым у него есть доступ. Гриша не попал ни на одну из них.

– Если его никто не видел, – прервала меня Ниса, – значит, его отравили сразу после того, как он ушёл от тебя. Какая скорость действия у яда?

– Я спросила у бабушки. Аконит начинает всасываться практически сразу, как попадает в желудок. Потом разносится кровью по всему организму, но действовать начинает после поражения мозга. Первые симптомы проявляются в течение получаса.

– В течение получаса? – повторила подруга, складывая губы задумчивой уточкой. – Гриша всегда сам ездит на машине. Значит, уйдя от тебя, он должен был сесть за руль. И куда-то поехать: либо домой, либо по делам. Но в любом случае здесь ему оставаться негде, идти некуда и не к кому. Если вместо того, чтобы убраться восвояси, он оказался в квартире сверху, то… когда же его успели отравить? И где?

– В моей квартире, – спокойно ответила я. – Помнишь? Перед уходом он выпил кофе.

Рот подруги медленно распахнулся, демонстрируя крайнюю степень изумления вместе с нарастающим ужасом.

– Хочешь сказать… ты его отравила?!

– Да ну тебя! – выругалась я. – Не травила я его! Зачем мне это делать? Чтобы потом по всему городу искать?

– А как же тогда…, – залепетала банши.

– Он пил растворимый кофе. И я понятия не имею, как эта упаковка с гранулами оказалась на моей кухне. Я думала, её принесла ты или Фируса.

– Я ничего не приносила, – интенсивно замотала подруга головой. – Смысл? Растворимый кофе на вкус как ослиная моча, смешанная с отходами мазутного завода. Никто из нас троих такую дрянь не пьёт.

– Вот именно, – и я торжественно подняла палец вверх. – Поэтому тот, кто его принёс, мог быть уверен, что отраву мы не выпьем. А даже если и выпьем… не знаю, может, несварение будет, но смертельная реакция возможна только у оборотней.

– Это могла быть Фируса, – осторожно проговорила Ниса. – А мог быть и твой плотоядный ухажёр, который шастает по твоей жилплощади, как будто у него собственной нет!

– Не только они, – я отмахнулась. – В последнее время дверь в моей квартире выполняет чисто номинальную роль. Так что, зайти мог кто угодно…

– Но как этот «кто угодно» мог сделать так, чтобы Гриша выпил отраву?

– Никак, в том-то и дело. Отравитель должен был проследить за этим процессом, а значит…

– …мы снова возвращаемся к Руське. Только у неё была такая возможность, – Ниса разочарованно покачала головой. – А что там с остальными пунктами?

– С какими пунктами? – не поняла я.

– Ну, ты начала перечислять. Во-первых, во-вторых. А что в-третьих?

– А… В-третьих… В-третьих, Гришина стая очень странно себя ведёт! В-четвёртых, врагов у него столько же, сколько у нас, то есть, очень много. В-пятых, мы видели одного из волков по имени Руслан, забирающим наш образец крови, в котором, барабанная дробь, крови не нашли!

– Тогда тем более странно, что эксперт Романова нам хоть что-то сказал, – Ниса скептично поджала уголки губ. – Что он анализировал, если этот Руслан всё забрал?

– У меня два варианта: либо посыльный Мишки отдал ему не то, что нам, – я выразительно повела глазами на подружку, – показалось. Либо сами волки, скорее всего, из доминантной верхушки, изучив содержимое конверта, дали добро отдать на изучение в лабораторию.

– То есть, позволили сказать нам правду? – подруга отодвинула от себя пустую тарелку и широко облизнулась, погладив себя по животу. – А как же Романов?

– Думаю, Романов здесь вообще ни при чём. Он ничего не знает. Но в силовых структурах полно оборотней. Не удивлюсь, если Руслан и есть тот самый «эксперт».

– Да, засада со всех сторон. Куда ни дёрнись, сразу же на какую-нибудь гадость наткнёшься. Хорошо, – подруга выпрямилась, чтобы дотянуться до сдобной булочки в плетёной корзинке, – если волосы и кровь принадлежат Грише, то что с ним случилось потом после того, как яд начал действовать? Ты сама сказала, что волки под действием аконита не контролируемые. Но если парень, оказавшись в пустой квартире, не полез через балкон обедать соседями, то кто-то его всё-таки контролировать смог. Гриша – вожак, с ним точно справиться очень сложно, значит, это был кто-то очень сильный. И куда Гриша делся потом? Кто вывез его из квартиры? Он умер от яда? Если умер, где тело?

– Не знаю…

– А что если, – глаза подруги широко распахнулись, а рука с пышной ванильной сдобой замерла у рта, – в стену стучал Гриша… Оборотни сходят с ума? Вот он и сходил! Стучать в стену, например, головой, очень по-сумасшедшему.

– Тогда и цифры на стене оставил он.

– Ну, нет, не сходится, – Ниса откусила большой кусок сладкого теста, покрытого сахарной пудрой, быстро прожевала и продолжила: – Если вялыми художествами занимался Гриша, значит, и остальные послания тоже оставил он… вместе с трупами. Но как? Даже если парень сейчас в состоянии бреда, то бегай он такой по городу, кто-то бы точно заметил. Да и не убивал бы он выборочно, а просто крошил бы всех подряд, устроив кровавую баню в ближайшем спальном районе. Значит…

– Что?

– …цифры на стене нарисовал тот, кто его отсюда забрал! А тот, кто забрал, тот и отравил. Убийца! Но… муза не смогла бы сдерживать мужика в три раза крупнее себя и раз в сто сильнее.

– Всё это наши домыслы… а доказательств никаких… Надо поспать! – решила я.

Быстро убрала со стола. Ниса проконтролировала мой поход в душ, а после мы все улеглись отдыхать. Даже попугай. Его Ниса выпустила немного полетать, потом вернула в клетку, которую взгромоздила на старый секретер в коридоре и приказала вести себя тихо до самого утра.

Проснулась я в темноте, которая чернилами разливалась вокруг. И сперва не поняла, что именно меня потревожило. Но потом этот противный звук повторился, и мой сонный, помятый, какой-то скомканный мозг сообразил. Звук птичьих вскриков. Попугай, вопреки распоряжению хозяйки, не спал и не давал спать нам. Вернее, конкретно мне, потому что подруга, лежавшая рядышком на разложенном диване, дрыхла без задних ног, уткнувшись лицом в согнутый локоть и пуская слюни на простыню.

Может, он есть хочет, подумала я и сползла с постели. Спала я в одной короткой футболке и в таком же виде потопала в коридор, где стоял птичий домик.

Несносное пернатое создание сидело на жёрдочке, недовольно напыжившись и распушив свой хохолок.

– Ну? – спросила я тихо, чтобы не разбудить подругу, дёргая за шелковый шнурок настенной лампы под старинным, пропитавшимся пылью абажуром с кисточками. – И чего тебе надо? – заглянула внутрь клетки. – Еда у тебя есть, вода тоже.

Попугай повёл головой, откликаясь на звучание моего голоса, моргнул серыми веками и щёлкнул клювом, пытаясь о чём-то поведать, но вот беда, я не умела распознавать язык крылато-хвостатых. Вот были бы у него жабры и плавники…

– Не знаю, чем ты недоволен, – вздохнула я, запуская руку во взъерошенные волосы, которые распушились и запутались во время сна. – Но будешь бузить – накрою простыней, – предупредила я и для пущей убедительности пригрозила пальцем. – Понял?

Птица не ответила, лишь глянула мимо меня, отчего стало очень неуютно. Под ногами что-то зашуршало. Я наклонилась, чтобы убрать в сторону пустой пластиковый пакет, который оказался на полу, и застыла в этой неудобной и неоднозначной позе.

За моей спиной… кто-то был.

Я ещё не успела принять решение, как поступить, а он уже ударил. Ударил так, как бьют, когда хотят нанести урон. Когда цель – травмировать, причинив страдание и внушив простую мысль: дальнейшее сопротивление бесполезно.

Но я была бы не я, если бы смирилась, дав подчинить себя так легко и просто.

Нет уж, если ты пришёл в моей дом бить меня по почкам, то постарайся действовать чуть менее банально. Потому что били меня не раз и не два, а в последнее время практически каждый день, с завидной регулярностью швыряя об стены и хватая за горло. Когда и этот попытался, я лишь сдавленно рассмеялась. Смех получился немного истеричным и куда-то вглубь себя. Трудно громко хохотать, когда тебя душат одной рукой, другой закрывая рот и нос. Я в ответ брыкалась, мычала и пыталась скинуть всё, что было в зоне доступа вытянутых рук и ног, мысленно удивляясь, почему Ниса всё ещё не проснулась от возни в коридоре. А она взбудоражила даже попугая, который начал громко хлопать крыльями и выдавать скрипучий звук, высокий и противный, похожий на вкручивание болта в металл. Я бы схватилась за уши, если бы в этот момент не пыталась содрать ногтями лицо со своего противника.

Замахнулась ногой, в попытке достать до антикварной вешалки для верхней одежды, похожей на те, что раньше ставили в театральных гардеробных, чтобы свалить её и разбудить-таки Нису. Но до вешалки не дотянулась, зато дотянулась до выключателя, ударив пяткой по старой квадратной пожелтевшей кнопке. Вспыхнул свет… и я замерла, всё ещё оставаясь в руках незваного ночного посетителя.

В процессе борьбы мы продвинулись вглубь узкого помещения и оказались возле ванной, дверь в которую украшали квадратные стеклянные вставки. Часть квадратов была специально замутнена, а другая покрыта зеркальным напылением. И вот в одном из таких неровных квадратов я увидела наше отражение. Моё и того, кто возвышался за моей спиной, перехватив локтем поперёк шеи.

– Ты?! – выдохнула я в изумлении, когда он убрал ладонь с моего лица.

– Я, – подтвердил он с кривой ухмылкой. Воспользовавшись моментом, крутанул за плечи и толкнул к двери, прижимав к ней всем своим немалым сильным телом.

Я тоже решила воспользоваться… моментом.

И заорала во всю глотку:

– Ниса!!!

Глава 27

– А?! – раздалось в спальне. И вот уже взъерошенная помятая подруга, с остатками слюны на подбородке, вылетает в коридор, являя собой что-то среднее между сонной фурией и неуклюжим котёнком, натыкающимся на углы.

Ниса не успела.

Ей не хватило секунды… Ну, или чуть больше.

Она дёрнулась в мою сторону, едва ли не пальцами разлепляя глаза, которые сразу проснулись и налились яростью. Рот подруги широко распахнулся, готовясь к атаке в стиле банши, но чужая атака оказалась стремительней. В квартиру ворвалась огромная туша. Одним сильным прыжком покрыла расстояние в несколько метров и врезалась в Нису, снеся ту словно тростинку в голом поле. Подруга не успела среагировать и скрылась из виду с тихим стоном, судя по звуку, влетев в мебель за пределами зоны моей видимости. Раздался грохот, кажется, туша смела собой не только Нису, но и огромный старый гардероб, похожий на вместительный гроб. Я крепко зажмурилась, надеясь, что свалился он не на подругу.

Наступила тишина, в которой отчётливо прозвучало…

В первое мгновение решила, что мне показалось, но потом осознала: нет, не показалось. Метеор, светлым пятном промчавшийся по квартире и исчезнувший в единственной спальне, низко рычал, будто бы перекатывая утробистый звук по языку.

Перестав неистово сжимать веки, я повернулась голову и успела заметить длинный хвост, нервно качнувшийся в межкомнатном проёме.

Пятнистый хвост.

– Ягуаретта, – потрясённо выдохнула я. – В полном обращении…

За стенкой послышался глухой стук падения, но на этот раз не такой, как предыдущий, сотрясающий пол и внутренности. А словно что-то не очень тяжёлое уронили примерно с высоты в два метра.

– А ты почему без усов и рыжего хвоста? – спросила я, поворачивая лицо к тому, кто продолжал давить на меня всем весом своего тела.

– Решил, что тебе не понравится увидеть меня таким, – прохрипел он, наклоняя своё лицо ниже.

– Мне не нравятся визиты по ночам, – я попыталась отвернуться, но он не дал. Обхватив пальцами затылок и сдавив, Сэм заставил меня ссутулиться и посмотреть на него.

– Ты помнишь историю, которую я предлагал тебе рассказать? – выдохнул он и медленно облизнул губы.

– Историю? – оборотень надавил сильнее. Так, что мне пришлось напрячь спину и шею, чтобы не дать ему сложить меня пополам.

– Об обращённых ягуарах, – напомнил он, мигнув глазами, как настоящий хищник. Большой, смертоносный и опасный.

– Мы же вроде сошлись во мнении, что их не существует, – пролепетала я, чутко прислушиваясь к звукам в комнате. А там что-то двигали, с чем-то возились, топали тяжёлыми лапами по хлипкому ламинату и на что-то тихо порыкивали. Мне было страшно даже предположить, что происходит за стенкой, но раз никто не матерился, не кричал и не пытался прорваться ко мне, то вывод один. Ниса оказалась временно в небоевом состоянии. Я очень надеялась, что временно.

– Смотри на меня, – приказал Сэм. – Я хочу, чтобы ты смотрела только на меня.

Пришлось подчиниться, потому что я очень боялась за свою шею.

– Зачем ты здесь? Чтобы рассказать мне сказку на ночь? Я и без неё неплохо спала.

– Это не сказка, – прорычал неуравновешенный оборотень, и его зрачки начали меняться, вытягиваясь.

В ответ, видимо, вытянулось и моё лицо, потому что он чуть ослабил хватку, отстраняясь от меня, но ровно настолько, чтобы, тряхнув головой, медленно выдохнуть и вдохнуть.

– Ты сводишь меня с ума. Один твой запах заставляет сердце бешено биться, а зверя… метаться и рваться наружу. К тебе.

– За…зачем?

– Чтобы забрать. Утащить. Спрятать. И никому не отдавать. Никому не показывать. Оставить только для себя.

Я быстро-быстро заморгала.

– Ты… ты говорил об истории, – откашлялась, стараясь заставить его думать и говорить о чём-нибудь другом.

– Да, история… Первый ягуар, – Сэм потянулся ко мне и провёл рукой по волосам, погладив словно маленького ребёнка. И ему стоило огромных усилий ограничиться только этим порывом нежности. – Наш предок. Тот, от которого мы произошли. Который породил всех нас.

Я отдёрнула голову, пытаясь избежать прикосновения его руки.

– Он не мог сделать это в одиночку. Ему как минимум требовалась одна женщина.

– Она была. И не одна. У него было много, очень много женщин. Жёны, наложницы, рабыни. Какие-то после связи с ним умирали, какие-то погибали во время родов, были и такие, которые не смогли понести вовсе и были за это казнены. Но ни один из его отпрысков не обладал той силой, что была в нём. Ни один не унаследовал его двуликость, его зверя. От своего создателя первый ягуар узнал, что для него предназначена женщина. Особенная женщина с меткой над сердцем. И только она сможет подарить ему такого желанного ребёнка, полностью его ребёнка. И ягуар искал, не останавливаясь, долгие годы, буквально бредя её образом, который часто навещал его во сне.

– Нашёл?

– Да. Нашёл. А когда нашёл, не удержался. Девушка была ещё очень юной и не смогла пережить случившееся, хоть после и была осыпана дарами и почестями, словно царица. Родив первого и единственного сына, она выбросилась из окна, разбившись о скалы. Не сумев пережить смерть любимой, в которой был виновен, ягуар последовал за ней. Но задолго до этого ведьма связала их души, чтобы даже после смерти ягуар не потерял свою любовь и переродился вместе с ней, найдя дорогу к любимой в новой жизни. И так же, как и раньше, у той самой особенной девушки, которой первый ягуар отдал сердце и душу, но взамен забрал её жизнь, должна быть метка над сердцем.

Сэм склонил голову к плечу, опустив взгляд к моей груди.

– Что ты…? – начала я, но затихла, увидев, как он отводит руку для удара. Руку, которая начала меняться на глазах, вытягиваясь и удлиняясь, покрываясь мелкими волосками. Густеющими, меняющими свой цвет и стремительно прорастающими прямо из-под кожи. Суставы в пальцах начали щёлкать, перестраиваясь под новую форму костей, кожа натягивалась, трескалась, почти сразу же заживала, становясь грубее. Ноги отрастали, загибаясь дугой, заостряясь и чернея.

Сэм превращался в оборотня, но лишь частично. Я бы сказала, что превращалась его рука, но вряд ли она была способна жить своей жизнью.

– Нет! – в ужасе выкрикнула я, прикрылась руками и мысленно разжала тот воображаемый кулак, которым сдерживала свою магию, выпуская силу из-под хлипкого контроля.

Это всё ещё была дубина, которой проще было убить очень многих, чем покарать избранных. И я всё ещё плохо контролировала и себя, и её вдали от воды, частью которой мы обе были. Но сейчас это было неважно, потому что я не могла позволить ягуару-оборотню вскрыть мне грудную клетку и вытащить сердце, для того чтобы найти мифическую метку из красивой легенды. Я боялась чужой смерти, но не своей собственной, в глубине души зная, что заслужила уйти. Но я не могла умереть вот так. От рук, а, точнее, лап, какого-то мальчишки, который вырос, но так и не усвоил: сказки не сбываются.

А вот кошмары – всегда.

Ко мне вернулось это ощущение, когда кожей улавливаешь каждую молекулу воды вокруг себя. И так легко оказалось потянуться к ним, чувствуя, как влага тянется в ответ, отвечая моему зову, словно радостный щенок после долгой разлуки. Протягивая ладонь вперёд, я уже видела, как капли воды собираются на кончиках пальцев, соединяемые магией. Мне нужен был один, только один меткий удар. Лёгкие Сэма заполнятся водой, а сам он начнёт тонуть, захлёбываясь и задыхаясь.

Но я не смогла.

Меня остановилась боль.

Такая боль, которой я прежде не испытывала. Болело под сердцем, над сердцем, внутри и сквозь него. Ныло, выло, жгло и раздирало изнутри. Боль казалась живой, настоящей, осознанной, ввинчивающейся и вгрызающейся в сердечную мышцу с отупляющим неистовством.

Дыхание перехватило, глаза закатились, а сама поползла вниз дохлым слизняком.

– Ди? – услышала я откуда-то издалека. – Ди!

Сэм что-то кричал и, кажется, пытался меня растормошить, но всё, но я почти не различала его слова за неровным стуком в груди. Я слышала, как бьётся моё сердце, и не понимала, почему оно ещё живое? Такая боль… должна была убить даже меня.

– Не отключайся! – вдруг строго приказал кто-то, продираясь сквозь неритмичный бой в ненастроенные барабаны у меня в ушах.

Тело неожиданно подчинилось чужой воле. Помогло и то, что мою запрокинувшуюся голову аккуратно подняли, помогая выровняться.

– Где болит? – спросили менторским тоном. Последний раз такой слышала, когда отец меня отчитывал… в далёком-далёком детстве.

– Здесь, – с трудом выговорила я и приложила руку к груди. – Так больно.

– Идиотка. Если бы встала на мою сторону, ничего бы этого не случилось, – заявили мне.

И эта фраза показалась такой странной, что я открыла глаза и столкнулась взглядом с Князем.

Я не раз представляла эту встречу. И каждый раз моя фантазия венчалась печальным итогом. В финальной сцене всегда кто-то умирал. Наверное, Ниса права, я – трагичный персонаж, который неизменно закончит плохо, потому что сценарист моего фильма не умеет создавать счастливые концовки.

Но чего я точно не ожидала, так это поцелуя.

Схватив за плечо, Ян рывком притянул меня к себе, и наши губы встретились. Мои были сухими и слабыми. Его горячими и требовательными. Ток пробил поясницу, взлетел вверх по позвоночнику, сковал лопатки и взорвался в затылке, осыпав тело миллионами искр. Его энергия обволакивала и сталкивала в ощущение невесомости. В отличие от меня, дроблёной и расколотой, Ян был монолитным, абсолютным, одним ядром. Он знал о себе всё и это «всё» его устраивало. Такое абсолютное принятие себя восхищало. Это было тем, чего мне всегда не хватало. Я умела только бороться. Бороться до конца.

И я оттолкнула вампира от себя, вложив в это все силы. Острые клыки задели нижнюю губу и прочертили рану, которая сразу же наполнила мой рот кровью. И не только мой.

Он отступил, выпрямился и провёл языком по губам, собирая остатки моей крови с таким видом, будто слизывал дорогое вино, которое случайно размазалось.

Ян стоял, возвышаясь надо мной прекрасной беловолосой скалой, в которой соединилось всё: красота, сила, власть, вечная жизнь.

Не хватало только одного.

Души.

Сомнений не было: этот никого не пощадит. И мне помилование тоже не подарит.

– Где… Сэм? – я собрала разъехавшиеся ноги и попыталась встать, но тело кричало, что лучше бы мне сидеть и рыпаться.

– Помощник твоего наречённого? – переспросил он с язвительной холодностью. – Здесь, – и вампир указал на груду чего-то окровавленного.

Я поторопилась отвернуться, закрывая лицо обеими ладонями. Стараясь не смотреть в тот угол, спросила:

– А второй? Марсель?

– Который вцепился в твою подружку? – насмешливо поинтересовался Князь. – Его я тоже успокоил. Навечно. Хоть и не хотелось, до тех пор, пока он не закончит трапезу, но пришлось.

Краем глаза заметила шевеление и не удержалась, посмотрела.

– Что ты делаешь? – спросила я, когда Ян легко подхватил тело мёртвого светловолосого оборотня и закинул себе на плечо. Несколько внутренних органов при этом вывалились и плюхнулись на пол с отвратным звуком. Я вновь задрожала, покрываясь холодным потом.

– Убираюсь, – пояснил Ян, словно это и так должно было быть очевидным, – не оставлять же их здесь.

– Ян! – позвала я, когда он, уже с двумя трупами на обоих плечах ступил к двери. – Ты желаешь мне смерти… Зачем спас?

– Ты умрёшь тогда, когда я разрешу тебе умереть. Это будет моим решением. И только моим, а не какого-то сопляка.

И он ушёл.

А я на коленках поползла к подруге.

Ниса лежала на спине в луже крови, раскинув руки и ноги. Часть белых прядей стали алыми, пропитавшись кровью. Длинная майка до середины бедра была подрана, словно в ней пережили взрыв. Но не успела я испугаться за неё, как подруга подняла блондинистую макушку и попыталась улыбнуться синими губами.

– Это…?

– Не моя кровь, – просипела Ниса, роняя голову обратно на пол.

Я доползла до неё и тоже безвольно растянулась в той же луже. Наверное, со стороны мы выглядели как героини паршивого триллера, дожившие до нереалистичной концовки. То, что Ян ушёл, оставив нас обеих в живых, действительно казалось почти фантастикой.

– Я становлюсь девой в беде, – проговорила, рассматривая потолок, подсвеченный коридорной лампочкой. – В последнее время меня так часто спасают, что это начинает раздражать.

– Просто ты слишком самостоятельная, – ответила подруга, не моргающими глазами глядя туда же. – Парни не знают, с какой стороны к тебе подступиться. Вот и импровизируют.

– Лозовскому расскажи про импровизацию.

– Незачем. Он и так знает, – и Ниса широко улыбнулась.