Текст книги "Три подруги и все-все-все (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

Нетерпеливая, с трудом сдерживающаяся и оттого подрагивающая рука скользила вверх по ноге, от щиколотки к колену и выше, к ничем незащищённому бедру. Я не видела, плавая в сумрачном тумане, но чувствовала, как его пальцы описывали круги и дуги. Порой едва касаясь, а порой жестоко впиваясь, они следовали за очертаниями моего тела, повторяли их снова и снова, и это действо напоминало молитву.

Я не могла вспомнить, когда именно он появился, но в этот раз я ощутила его раньше, чем в прошлый. Он возник в комнате словно по щелчку. Долго стоял в стороне, рассматривая меня, и от этого взгляда становилось пусто в голове и тяжело на сердце.

Я не сомневалась – он был здесь, потому что сам этого хотел. Хотел заставить ощутить всю полноту моей беспомощности и ранимости перед ним, наслаждаясь результатом.

Это было его местью: позволить осознать и сохранить в памяти всё, что он со мной делал, но не дать и шанса на сопротивление.

Сперва он медленно оглаживал кожу, дотрагиваясь с осторожностью, так, словно я была не просто стеклянной, а воздушной и могла растаять от любого случайного вздоха. В этой осторожности было всё: нежность, трепетность, тоска и безнадёжность борьбы. Но с осторожностью было покончено вмиг, когда он, откинув тонкое одеяло, добрался до края футболки. Его пальцы сжались, продавливая кожу, мышцы и, кажется, даже кости, будто бы желая впечатать в меня какую-то мысль, чувство, намерение.

Я ощущала каждое его движение так, как если бы мы делили один мир на двоих, и он был только нашим. Никого больше не существовало, только мы двое. Изоляция губительна для развития, но порой только в ней и есть спасение, например, во время тяжёлой и затяжной болезни, когда всё, что ты можешь сделать – отгородиться, защищая себя и других. Сейчас я никого не защищала, но я болела…

Я услышала его вздох, глубокий, намеренно медленный в попытке самоуспокоения, а потом почти сразу прерывистый, словно что-то в нём надорвалось.

Взяв мою ладонь в свою, он погладил пальцы, раскрыл их и приложил к чему-то, что распространяло тепло, которое я почувствовала ещё до прикосновения. Мои глаза по-прежнему были закрыты, но по сильному удару я поняла – под моей рукой его сердце, его высоко поднимающаяся грудь в срывающихся вздохах.

Он продолжал тесно прижимать мою руку к своему телу, пытаясь подавить это устремление к тьме, которое бурлило в нём, как плавленая магма внутри проснувшегося вулкана. Кто его пробудил? Кто заставил его пылать так сильно, что хочется отодвинуться, чтобы не обжечься… чтобы не сгореть вместе с ним, будучи испепелённым этим густым, концентрированным желанием, которое вот-вот было готово захлестнуть нас с головой и всё уничтожить.

Кто-то застонал, и я не сразу поняла, что это была я, а когда поняла было уже поздно. Я начала тонуть. Впервые в жизни узнала, что это такое. И как это страшно. Я никогда не тонула в воде, но сейчас я захлёбывалась серым безвкусным туманом, погружаясь в него всё глубже, чувствуя, как некая непреодолимая сила утягивает меня на дно, вот только… дна не было, только бесконечное падение внутри картонного сна.

Я пыталась выбраться, мысленно в своей голове я царапалась и карабкалась обратно, я хваталась за остатки реальности, а ухватилась… за него. Дёрнулась. И вынырнула.

Тело, которое горело совсем не метафорически, отчего я задумалась, а нормально ли это для хладнокровных во всех смыслах вампиров иметь такую температуру, упало на меня. Руки добрались до живота, задрала край футболки и пробрались под ткань. Ладонь легла на мой живот, накрывая его почти полностью, настолько крупной она была по сравнению со мной. От этого жеста перехватило дыхание. Животные не подставляют свой живот никому, как и горло, потому что это два самых уязвимых места. И вот его рука лежала на мне, показывая, что она здесь – хозяйка. И может делать всё, что захочет.

Тихонько подув, он убрал прядь волос с моего лица, наполовину уткнувшегося в подушку. Сухие мягкие губы коснулись уха, зубы царапнули мочку и сжали на короткий болезненный миг. Если бы могла, то закричала бы, но я не могла. Отпустив, он поцеловал там, где только что безжалостно укусил, и я услышала шёпот:

– Я уничтожу всех, кого ты знаешь. И она мне в этом поможет. Потому что… ни мне, ни ей ты не нужна… живой.

Длинные пальцы схватили подбородок, выворачивая голову ещё сильнее, полностью обнажая шею.

Короткая заминка.

И он ударил.

Вампирские зубы вонзились в меня, легко протыкая тонкую кожу и погружаясь в вену так глубоко, что показалось, будто добрались до гортани. Я могла почувствовать клыки на вкус, как если бы он запустил их в мой рот.

– Ди! – громко выкрикнул кто-то, схватил за плечи и дёрнул.

Я распахнула глаза. Надо мной нависла бледная до синевы банши, с круглыми, как у старых кукол, глазами, удерживая моё тело на вытянутых руках.

– Ди, – повторила она и легонько встряхнула. Её голос дрогнул и сорвался.

– Что? – вяло спросила я, с трудом удерживая голову в вертикальном положении и чувствуя себя такой слабой и сонной…

– Ты… твоя постель… всё в крови, – сумбурно и непонятно прошептала подруга. Последние слова были похожи на порыв ветра, они пронеслись мимо, взлетели и растаяли под потолком, оставив после себя растерянность, которая быстро сменилась испугом, перешедшим в шок, когда я повернулась и увидела залитую кровью подушку. С трудом подняв дрожащую руку, я прикоснулась к шее и поднесла ладонь к глазам.

– Хоть картину пиши, – прохрипела я. – Где вместо красок – моя кровь. Как ты думаешь, Руська бы оценила?

– Нашла время шутить! – прокричала подруга, бережно опустила меня обратно на постель и выбежала. Вернулась почти сразу с прижимаемой к груди аптечкой.

Заставив меня пересесть в кресло, она быстро обработала рану, хотя могла бы и не стараться и даже наложила повязку.

– И как мне с этим ходить по городу? – я потрогала бинт, сложенный в несколько слоёв и закреплённый на коже четырьмя щедрыми полосками пластыря.

– Главное, чтобы ты смогла ходить, – проворчала Ниса, чья оторопь сменилась на глубокую обеспокоенность. Нервно захлопнув аптечку, она встала, походила по комнате и заявила:

– Это больше нельзя игнорировать.

– Что именно? – я сложилась вдвое, забравшись в кресло с ногами.

– То, что он с тобой делает! Ты должна переехать!

– Куда? – безразлично спросила я, укладывая голову на подтянутые к груди колени, пока Ниса нервно топталась на месте, время от времени заламывая пальцы до противного хруста. – К тебе нельзя. Там он тоже был. А у меня создаётся впечатление, что он способен входить всюду, где был хотя бы единожды. В гостиницу? Там правило приглашения не работает.

Ниса бессловесно взревела, выплёскивая ярость от собственного бессилия, метнулась к кровати и начала сдирать наволочку с подушки. Потом увидела, что это бесполезно, подушка успела пропитаться моей кровью. Она скомкала всё, что попалось под руку, и с этой охапкой побежала в кухню. Там чем-то долго гремела, шуршала, топала, рычала сквозь зубы, потому вернулась, упала на диван и вытянула ноги.

– Чем занималась?

– Выбрасывала последствия ночного визита твоего возлюбленного, – отёрла она лоб.

– Он не мой возлюбленный.

– Твой. Иначе как объяснить твоё состояние!

– О чём ты? – я даже голову приподняла, хотя по ощущениям вместо неё у меня на шее болтался чугунный чан для плова.

– Эта твоя странная простуда…, – она задумчиво качнула головой, устремив взгляд в пустоту. – Я думаю, это любовная лихорадка.

– Чего? – не сдержавшись, прыснула я со смеху и сразу же об этом пожалела. Шею обдало болью, и лишь из чистого упрямства я не позволила себе схватиться за неё.

– Любовная лихорадка, – повторила подруга. И сама себе кивнула. – Теперь я в этом уверена.

– Это же просто фразеологизм. Красивое выражение для описания…

– …страсти, любовного томления и желания, – договорила за меня Ниса. – И это то, что ты испытывала годами к Князю, но подавляла собственные чувства. А теперь страдаешь. Ещё эти его ночные визиты… Думаю, он пытается заставить тебя перешагнуть через собственный внутренний барьер, который ты установила, чтобы отгородиться от него и твоей любви к нему.

– Кстати, об этом, – вспомнила я. – А ты где шлялась? Тебя не было дома. Ты же обещала быть рядом!

– Знаю, – виновато поморщилась Ниса. – Я вышла буквально на минуту. Кто ж знал, что он успеет к тебе подкрасться!

– А где ты была?

– В квартире Симоны. Мне показалось, что там кто-то есть, – Ниса пригладила волосы, опять торчавшие иголками. – И я сходила проверить.

– И?

– И ничего, кроме паутины в пустых углах, не нашла, – раздражённо закончила она. – Но… это заставило меня задуматься. Что нам теперь делать с Руськой? – и подруга подавленно взглянула на меня. – Как понять, где настоящая муза, а где её сестрица?

– Никак. Только ждать, пока Симона сама себя выдаст.

– Что-то мне подсказывает, что ждать долго придётся! – фыркнула банши. – Одновременно наживая себе головную боль!

– Не знаю, – цокнула я языком. – Как-то всё не складывается. Допустим, двое убиты и двое пропали из-за сотрудничества с Советом. И сейчас опустим вопрос, произошло это с поручения стариков или по обратной причине, из-за того, что они на них работали. Но с какой стороны ни глянь, не цепляется сюда нападение на волков.

– А должно? – выгнула брови подруга. – Не факт, что связано.

– Связано, я уверена. Не просто так кто-то пытается уменьшить их влияние в городе.

– Может быть, сама Симона на них и напала. Прихватила пару бойцов из корволанта и устроила хвостатым Ночь длинных ножей.

– В таком случае, выходит, что мы не главная цель старшей сестрицы.

– А если не главная, то какая? И кто тогда главная? – сыпала вопросами подруга. Но быстро передумала: – Подожди! Не отвечай! Не нужно обсуждать это здесь!

Глазами глубоководной рыбы, такими, выпученными и чуть ошалелыми, Ниса обвела комнату, сделав странный пас рукой.

– Язык жестов не понимаю, – ровно произнесла я, намекая, что лучше бы словами.

– Вдруг эта твоя любимая пиранья всё ещё здесь? – зачем-то начала шептать подруга.

– Не думаю, – моя рука непроизвольно потянулась к шее. – Иначе ему пришлось бы быть здесь постоянно.

– А если нет, то как он входит и выходит? Он же не милое привидение из мультика! В нём вообще нет ничего милого! И сквозь стены просачиваться он не умеет!

– Думаешь, трудно незаметно войти и выйти, пока мы сидим здесь и болтаем? – хмыкнула я. – А ты вообще недавно смылась из квартиры в соседнюю! Я уверена, ты даже не помнишь, закрыла ли дверь или бросила нараспашку!

Ниса наморщилась лоб, почесала затылок и печально вздохнула. Потом выпрямилась, вытянула шею и попыталась выглянуть в коридор.

– Ты себе так какую-нибудь мышцу повредишь, – остановила её я от попытки превратиться в жирафа-недоростка. – Ниса, – позвала я, когда подруга встала и начала планомерно обходить мою квартиру с видом заправской ищейки. Для полноты образа не хватало лупы и шляпы с двойным козырьком в строгую английскую клетку. – А ты куда цветок дела?

– Какой цветок? – выдохнула подруга, резко наклоняясь и задирая покрывало, свисавшее с дивана, чтобы заглянуть под сам диван. Занятие, лишённое всякого смысла, если только подруга не затеяла провести опись всех тараканов в квартире. Не уверена, водились ли у меня тараканы, но в голове подружки они точно имелись, начала бы с них. Потому что даже возжелай Князь засесть в моей спальне, под диван он бы точно не полез.

– Который мы у журналиста забрали, – напомнила я. – Орхидею.

– А, – Ниса выпрямилась и на носочках двинулась к стенному шкафу, чтобы, резко распахнув дверь, заглянуть внутрь. Подруга изучила груду чистых носков, сваленные на полу пустые коробки из-под обуви, несколько деловых костюмов на вешалках, принюхалась и медленно задвинула дверь обратно. – В офис отнесла. Решила, что раз один горшок уже занимает место на твоём рабочем столе, то пусть и второй там же будет. Не кататься же ему вечно на заднем сидении твоей машины. Он, бедолага, и так настрадался.

– Ты поставила его в моём кабинете?

– Ну, да, – пожала плечами Ниса и начала перекладывать диванные подушки. Скорее всего, для того, чтобы убедиться, что под ними никого нет. Я хотела было спросить, с каких это пор Ян умеет съёживаться до размера букашки, но решила не отвлекать подружку. – И попросила Ингу его поливать. У меня самой с растительностью не очень. Да и голова постоянно другим занята. Вот я и напрягла нашего психолога.

– Поехали, – решила я, решительно спуская на пол голые ноги.

– Куда? – отступила подруга.

– На работу. Мне нужен этот цветок.

Глава 23

На часах было полтретьего ночи, когда мы, отключив сигнализацию, вошли внутрь здания, где располагалась моя небольшая и очень скромная фирма.

Ниса стукнула пальцами по кнопке выключателя, и под скучным офисным потолком вспыхнули лампы.

Подруга сунула руки в карманы лёгкого жакета, взятого из моего шкафа и чуть нервно спросила:

– Зачем мы прикатились сюда в такое время? Могли бы и до утра подождать. Ничего не случилось бы.

– Не могли, – отрезала я. И потопала в свой кабинет.

Горшок с растением, чьи цветочные лепестки напоминали присевших отдохнуть бабочек, стоял на подоконнике, рядом с другим, почти таким же, только другого цвета – розового.

– Ну, и? – появилась за моей спиной чрезмерно скептичная этой ночью банши. – Убедилась? Цветок на месте. Поехали назад, а? А ещё лучше в гостиницу. Или куда-нибудь на съёмную квартиру. У тебя мне… тревожно.

– Мне нужен не сам цветок, – я в два шага оказалась рядом с окном. Обхватила ладонями горшок с нежно-розовой орхидеей, крепко сжав. – А то, что внутри него.

И уронила горшок на пол. По пустынном ночному офису разнёсся звук разбивающейся керамики. И у моих ног оказалась кучка земли вперемешку с измятыми цветками, искорёженными стеблями и тёмно-красными осколками.

– А цветочек-то жалко, – пробормотала Ниса, которую мои действия застали врасплох.

Присев на корточки, я двумя пальцами поковырялась в земле.

И… ничего не нашла.

– Пусто, – разочарованно резюмировала я.

– Всё-таки ты истеричка, – покачала головой Ниса. – Можно было и без погрома обойтись. А теперь уборщице дополнительная работа.

– Выпишу ей премию, – пообещала я и сверилась с часами. – Как ты думаешь, четыре утра – это очень рано, чтобы заявиться в гости?

– Смотря к кому, – подружка пожала плечами и завалилась в кресло. – Но я с тобой к Даниэлю не пойду. До такой степени откровенности я ещё не доросла, чтобы смотреть, как вы там….

– Да я не о нём, – махнула я на неё рукой, перебивая. – А о Зонтикове, тьфу, Зотикове!

– Я же сказала, зови Зонтиковым, так привычнее, – проворчала Ниса и вдруг опомнилась. – Погоди, а он тебе зачем?

– Да так, пару вопросов задать, – расплывчато ответила я.

– Ну, если с вопросами, тогда четыре утра – самое время, – и Ниса решительно поднялась с кресла. – Поехали. И напугаем, и дома застанем. Не придётся под дверью его караулить в обнимку с дверным ковриком.

– А с этим что делать? – я указала на цветок, оставшийся лежащий на полу.

– А что с ним можно сделать? – флегматично поинтересовалась Ниса. – Ты его убила. Больше с ним уже ничего не сделаешь.

Стало как-то очень грустно…

– Пересажу, – решила я и бережно подняла орхидею, отряхнув от остатков земли.

Я перешагнула через осколки, и мы вышли из моего кабинета. Прошли мимо пустых офисных столов, которые пребывали в неприличном беспорядке, что было странно. Мысленно сделав пометку позвонить днём Инге и устроить нагоняй за разгильдяйское отношение к собственному рабочему пространству, я протянула руку к выключателю и уже собралась погасить свет, как взгляд зацепился за что-то ярко-жёлтое.

Обернулась. И в ту же секунду схватила Нису за руку, останавливая подругу, успевшую переступить порог.

– Что такое? – возмутилась она.

– Смотри, – прошептала я и кивком указала на ярко-жёлтую туфлю, выглядывавшую из-за стола.

Не знаю, сколько мы так простояли, но в какой-то момент подруга заметила:

– Надо подойти и посмотреть. Может быть, Инга просто оставила здесь свою обувь.

Она была права. Туфли принадлежали нашему психологу, которая обожала всё яркое и почему-то была убеждена, что канареечный оттенок, выжигающий сетчатку глаза, – цвет этого сезона.

Но кое в чём Ниса ошибалась.

– Туфля надета на лежащую на полу ногу, – проговорила я. – Или ты думаешь, что Инга и ногу здесь оставила?

Надёжно вцепившись друг в друга, мы мелкими шажками подобрались к столу, за которым обычно сидел Стас, просунулись в проход между стеной и принтером, и…

Ниса громко, очень грубо выругалась, помянув все известные человечеству формы и виды ползучих гадов. А я просто остолбенела, не в силах отвести глаза от двух тел.

Они лежали рядом, на полу, испачканном кровью. В таких же красных брызгах и разводах была вся бежевая стена за ними и часть рольставней, закрывавших окно.

– Будем звонить Мише? – отведя душу, спросила Ниса.

– Проклянёт, – чуть шатаясь, пролепетала я.

И Инге, и Стасу перерезали горло. Сквозь ровные, чистые порезы можно было рассмотреть внутреннее наполнение их шей.

Подруга наклонилась и прикоснулась к щиколотке Инги, чьи веки были полуприкрыты, а рот распахнут в немом крике.

– Слушай, а лежат они здесь не так давно, – банши выпрямилась. – Даже остыть не успели, – она схватила меня за руку с такой прытью, что я шарахнулась и натолкнулась на принтер, едва не обрушив его вниз. – А что, если убийца ещё здесь?

– Где здесь? Спрятался в туалете? – и сразу осознала, что не такая уж это и глупая мысль.

– Звони Мишке, – распорядилась Ниса и схватила со стола дырокол. – А я пойду, пару дырок сделаю.

– В ком?

– А кого найду – в том и сделаю, – хищно облизнулась подруга.

Мише я позвонила, выслушала тираду из отборного мата, потом он подробно рассказал, как я ему надоела и что он хотел бы со мной сделать. На прощание пообещал приехать так быстро, как только сможет, с учётом того, что сперва ему придётся организовать собственный побег из больницы.

Закончив разговор, я прислонилась бедром к столу, покрепче прижала к себе орхидею и стала ждать возвращения подруги.

Пока ждала, шарила глазами вокруг, смотрела куда угодно, лишь бы не на тела Инги и Стаса. Они умерли страшной смертью, и, скорее всего, причиной тому стала я.

Внутри что-то мелко-мелко дрожало, наверное, желудок, но ровно до тех пор, пока взгляд не зацепился за калькулятор, небрежно оставленный на краю стола среди прочей кучи канцелярской ерунды. Простенькая электронная модель, одна из самых дешёвых и примитивных, но не это меня заинтересовало.

Стас был аккуратистом, его стол всегда пребывал в идеальном порядке. Инга была уверена, что наш красавчик страдает обсессивно-компульсивным расстройством и постоянном порывалась его вылечить. Стас же настаивал, что у него просто любовь к чистоте. Не знаю, кто из них был прав, но рабочий стол парня всегда выглядел так, словно его готовили к фотосессии.

– Он бы никогда не оставил после себя такой разгром, – пробормотала я, сделала шаг с протянутой рукой, чтобы отодвинуть калькулятор от края, и увидела цифры, набранный на прямоугольном экране.

– Три, шесть, восемь, одиннадцать…

Она появилась неожиданно, возникнув мрачным силуэтом на фоне чёрного дверного проёма.

Я вздрогнула, едва не выронила настрадавшийся цветок и спросила у подруги:

– Ну, что? – голос дрогнул, показывая, что не такая уж я и сильная, какой так часто стараюсь казаться. Ситуации, подобные этой, полностью выбивали меня из колеи.

– Нет здесь никого, – разочарованно проворчала подруга, возвращая непригодившийся дырокол на место. – Мишку будем ждать или как?

– Или как, – решила я после секундного размышления, и мы ломанулись на выход.

Телефон начал беспокойно вибрировать в кармане возле дома журналиста. Это могло означать только одно: Мишка добрался до нашего офиса, а, значит, и до трупов.

– Выключи, – посоветовала подруга.

– Нет, – мотнула я головой, – а вдруг что-то важное?

– Сейчас очень важно не столкнуться с Романовым, потому что он нам головы отвинтит за такие дела. Вызвали на два трупа, а сами удрали.

– Не отвинтит, чтобы отвинтить надо догнать, а он пока не бегун. С капельницей наперевес особо не побегаешь.

Всё это мы обсуждали, глядя на обычный девятиэтажный дом в типичном спальном районе, который был погружен в глубокий сон. Редко кто бодрствует в начале пятого утра.

– Если я правильно определила его окна, то парень спит. Свет не горит.

– Угу, – глядя в ту же сторону, промычала я. – Пойдём, что ли?

– Пойдём, – тяжко вздохнув, согласилась подруга. – Раз уж мы с тобой всё равно последовали учений Винни Пуха…

– А ты зачем цветок с собой приволокла? – заметила подруга, когда мы подошли к домофону.

– Попрошу в воду поставить, – я поправила чуть примятые нежные лепестки. – Иначе загнётся.

– Вот и всё у тебя так: сперва угробила, потом страдает, – разозлилась Ниса. И ткнула пальцем в кнопку на домофоне с соответствующим номером.

Ждать пришлось долго, слушая назойливые переливы.

Когда я уже почти сдалась, дверь щёлкнула и распахнулась, вынудив нас с подругой посторониться. Из тёмного подъезда появился мужчина. Высокий силуэт, крупное телосложение, которое лишь подчёркивал чёрный спортивный костюм. Таинственности, которой и так было с избытком ввиду ночи и отсутствия уличного освещения, добавлял капюшон, натянутый на голову и полностью скрывающий личность мужчины.

Он заметил нас не сразу, а как заметил – остановился. После странно пошевелил плечами и прошёл мимо, не оглядываясь, а даже наоборот, ниже наклоняя голову. Подняв руку, парень одёрнул приподнятый до локтя рукав, и что-то в этом жесте, естественном и выполненным автоматически, показалось мне знакомым.

– Извините, – позвала я, делая шаг за ним.

Неизвестный замер, оставаясь к нам спиной, и медленно повернул голову.

– Зонтиков! – выдохнула я, когда знакомый профиль выглянул из-за капюшона, чётко прорисовавшись на фоне чёрной ткани.

Мой восклицание сработало как спусковой крючок. Журналист сорвался с места и побежал. Я тоже побежала, на ходу вопя:

– Ниса, он удирает!

Подруга недолго оставалась в арьергарде, легко обогнала меня и развила сумасшедшую скорость. Но проблема была в том, что Зотиков тоже оказался олимпийским атлетом под прикрытием, потому что мчался вперёд с немыслимой прытью.

Мы выбежали со двора, пробежали по переулку, дружно огибая ямы. Свернулись направо, где вся улица была практически одним торговым рядом из-за бутиков на первых этажах и вытянутых вдоль многоэтажек павильонов. Сейчас из-за позднего времени, все лавки, аптеки и салоны были закрыты, лишь одиноко мигал зеленым фармацевтический крест, нагоняя уныние лапочками, которые вот-вот перегорят.

Силуэт в спортивном костюме метнулся вправо, Ниса за ним, срезая прямо по летней террасе закрытого кафе и ловчее кенгуру перепрыгивая через столики. Я так не умела, а потому, когда добралась до угла, то поняла, что погоня для меня закончилась. Темнота и тишина одинокой ночи, которая только что стала ещё более уединённой, обрушилась так неожиданно, что некоторое время я просто стояла, пытаясь отдышаться и сообразить, куда делась подруга и удравший журналюга. Но даже когда дыхание выровнялось, а грудь перестала подниматься едва ли не до ушей, я продолжала топтаться на месте, посматривая по сторонам. Взгляд скользил по серым панельным стенам, по ряду зелёной растительности, высаженной вдоль узкого и неудобного тротуара, по череде машин, подсвеченных одиноким уличным фонарём, под которым мне повезло остановиться.

Я ждала.

Пять минут, десять, тридцать.

Но никто так и не появился.

Я была одна. И будто бы во всём городе, а не только в этом районе, для которого требовалась отдельная карта для ориентирования в хитросплетении переулков, тупиков и тайных закоулков. Ещё не помешали бы дополнительные ноги, потому что свои можно было оставить в канавах, с которыми здешние обитатели боролись традиционным способом – засыпая щебнем. Вот только каждый следующий дождь вымывал очередную насыпь из асфальтовых щербин, разнося повсюду вместе с грязью, сползшей с чахлых газонов.

Размышляя так, я вернулась к машине. Подобрала цветок, который уронила, когда погналась за Зонтиковым, и села за руль. Но уезжать не спешила. Надо было дождаться Нису. Куда бы она ни делась, подруга должна была вернуться. Я сидела, глядя перед собой и нервно постукивая пальцами по рулю. Вскоре тишина стала невыносимой, и я включила радио. Устроив голову на руках, прикрыла веки и… не заметила, как задремала.