Текст книги "Три подруги и все-все-все (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Дом Князя был окружён темнотой и тишиной. В наших краях летом темнело поздно. Но сегодня ближе к вечеру небо затянули тяжёлые грозовые тучи, дождь так и не пошёл, но отсутствие света сократило день и ускорило наступление ночи.

Я вышла из машины, в которой просидела последние полчаса, заглушив мотор и отчаянно борясь с нерешительностью. Нужно было принять решение, но не получалось. Столько всего вышло из-под контроля. У меня всегда была почва под ногами, даже в самые тёмные времена. Я всегда знала, куда нужно идти. И пусть порой приходилось шагать вслепую, прокладывая путь сквозь стены или ломая их собой, всегда было чёткое понимание почему и для чего. Но сейчас я поняла, насколько сильно устала. Отчаянно захотелось, чтобы рядом был тот, кто сильнее меня самой.

Поёжившись, я накинула на плечи захваченный жакет и направилась в обитель вампира.

Окна не светились, стоянка для автомобилей была пуста, и на подъезде к поместью меня никто не встретил, хотя это вообще ничего не означало. Подданные Яна умели оставаться незаметными тогда, когда это требовалось. Но природа вокруг казалась ещё более нетронутой и дикой, чем раньше, словно то, что держало в узде её буйный темперамент, исчезло. Жизнь покинула эти места. И, кажется, покинула их навсегда.

Когда я подошла к двери, она скрипнула и, подхваченная сквозняком, распахнулась.

Я перешагнула через порог и с грустью оглядела пустые стены, которые ещё недавно были увешаны произведениями искусства со всех уголков мира. Ян обожал три вещи: окружать себя редкостями, делить постель с красивыми женщинами и выглядеть добродетельным в собственных глазах. Для первого нужны были деньги, для второго – деньги и власть, для третьего – наивность. Как ни странно, ему удавалось всё это успешно сочетать. А ещё он умел видеть красоту в том, что другому казалось просто грязной черепушкой или осколком давно забытой древности. Наверное, одной из двух чёрт, которые делали нас похожими, была неразрывная связь с прошлым.

Второй была мстительность.

Я не умела прощать и забывать.

И он тоже.

Вздохнув, я аккуратно притворила за собой дверь, чтобы не болталась на ветру. Щёлкнул замок, который я не трогала, разрывая устоявшееся безмолвие и отрезая мне путь назад.

За спиной кто-то появился.

Обернувшись, я увидела силуэт, замерший на лестнице.

Небрежно облокотившись о перила, он стоял лицом ко мне.

– Всё получилось? – спросила я, не выдержав первой.

Силуэт начал спускаться.

Медленно, изящно, с достоинством, наслаждаясь каждым сделанным шагом вниз по ступенькам.

Сойдя с последней, он направился ко мне, ступая босыми ступнями по мягкому, дорогому ковру, как по подиуму. Он будто бы шёл к трону, демонстрируя себя в каждом плавном тягучем движении.

Запахло свежими, влажными от росы малиновыми листьями, сухим деревом и мхом.

Сделав последний шаг, он остановился в метре от меня. Улыбнулся. И ответил знакомым голосом с чужими интонациями:

– Как видишь.

И повёл меня прочь от двери, вглубь замка. Туда, где находилась оранжерея, занимавшая почти всё левое крыло поместья.

Внутри собралась тьма и влажный спёртый воздух, какой бывает, когда в запертом помещении оставляют что-то мокрое. Везде были расставлены горшки с землёй, а две торцевые стены представляли собой сплошь стеклянные панели, поднимаемые специальной системой механизмов для регуляции поступающего кислорода и солнечного света.

Сейчас в опустевшее помещение ничего не поступало, об оранжерее перестали заботиться. Все цветы погибли. Из чёрной земли торчали лишь корявые сучки и не догнившие корешки. Смотреть на это было печально. Когда-то эта оранжерея, а в холодное время года прекрасный, любовно выпестованный зимний сад, была заполнена редкими растениями, являвшими собой торжество ярких оттенков. Они, эти оттенки, изящно и непринуждённо нарушали чётко выверенную и вычерченную симметрию жизни Князя, и что главное – делали это безнаказанно. Ян позволял оазису цвета и света существовать рядом с собой, и одно это было громким провозглашением манифеста о свободе, о победе и о любви.

А теперь это было кладбище, вроде тех, которые образовывались на месте заброшенных деревень и вымерших сёл. Смерть как напоминание о жизни, что когда-то присутствовала здесь. Смерть как памятник – вот чем теперь были эти ещё не успевшие истлеть растительные останки, надгробными плитами для которых стали нераспечатанные мешки с удобрениями.

– Мне здесь нравится, – поделился мой собеседник.

Пройдя вдоль длинного узкого рабочего стола, где остались небрежно лежать грязные садовые инструменты, он отодвинул одну из табуреток и сел.

Я идти следом не торопилась. Вместо этого с другой стороны обошла стол, позволив ему стать барьером между нами. И остановилась возле большого керамического пузатого сосуда, напоминающего древнегреческую амфору. Шершавые стенки выцвели на солнце и были покрыты слоем въевшейся в пористую глиняную поверхность пыли, но рисунок всё ещё можно было различить.

Моя заинтересованность не укрылась от пристального взгляда мужчины, который хоть и старался выглядеть незаинтересованным, всё же отслеживал каждый мой шаг, особенно сделанный прочь от него.

– Орхидея, – промолвил он. – Занятное… растение.

– Чем же? – кончиком указательного пальца я попыталась соскрести серый налёт, но быстро перестала, испугавшись, что испорчу картинку.

– Красивейший цветок, ровесник динозавров.

Я поморщилась с недоверием. Он моего лица не видел, но настроение считал чётко и быстро. Такое внимание могло бы испугать. И должно было пугать. И пугало. Но я знала, что причина этому – не какое-то романтическое влечение или сексуальное желание. Ему просто нравилось контролировать всех и вся. Он так давно этого не делал, так давно был лишён всех своих сил, что сейчас напоминал маленького ребёнка, оказавшегося в большом магазине игрушек и пытающегося ухватить всё сразу.

– Да, орхидеи существовали уже тогда, когда нынешних континентов ещё не существовало. Но даже после их образования, цветы продолжили жить, преимущественно выбрав для себя тёплые и влажные регионы. Позднее расселились практически по всем климатическим зонам. Кажется, орхидеи были в этом мире всегда, с начала времён. Их упоминание можно найти, например, в китайских гримуарах. В одной из тайнописей рассказывается о невероятном чуде, случившемся с китайским учёным, которому удалось вырастить цветок в горшке. А греческие трактаты повествуют об использовании корня орхидеи для лечения болезней. Некоторые садоводы по сей день считают орхидею цветком-вампиром. Будто бы она даёт силу женщинам, забирая её у мужчин, которых ненавидит. И ещё один забавный факт: орхидея будет цвести, даже если её не удобрять!

И он махнул рукой в сторону. Там в углу, на подоконнике у самого стекла, мутного и усеянного высохшими капельками дождя, в окружении пожухлых остатков каких-то низкорослых, но широколистных пальм стояла… белая орхидея.

Цветущая орхидея.

– Белый цвет – символ невест, верно? – тихонько хмыкнул мужчина. – Неприкосновенные весталки в Древнем Риме одевались исключительно в белое, закрывая лица белыми вуалями.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросила я, во все глаза рассматривая цветок. – Не про весталок, про цветы.

– В последние дни я прочёл много книг. Но вот что я знаю не из книг. Орхидеи были любимыми цветами старых богов, изгнанных и обесчещенных.

– Почему?

Теперь мне действительно стало интересно, в отличие от предыдущей лекции по мифологической ботанике.

– Это царский сказочный цветок. А старые боги обожали сказки. Ещё больше они обожали рассказывать их в своих спальнях. Они верили, что орхидея – лучший природный афродизиак. А чем ещё заниматься богам в перерывах между битвами и застольями после битв, если не любовью? Уж в этом-то они были мастера. Во многом другом нет, но в этом – да.

Я повернулась обратно к амфоре.

– А мне всегда казалось, что главная прелесть этого цветка в том, что он может быть чем угодно: птицей, ящерицей, насекомым. Каплей воды, порывом ветра, морской волной. Тигриной головой, соловьиным крылом или медвежьей лапой. Всё зависит от формы лепестков, узора и фантазии смотрящего.

– Трансформационная сила – самая мощная и самая страшная, – проговорили у меня за спиной. – Даже старые боги преклонялись перед ней. Они ею не владели. Потому что эту силу невозможно унаследовать. Только обрести самостоятельно.

– Ты был знаком с ними? Со старыми богами?

– С некоторыми. Но не со всеми. Многие из них не любили контактировать с чужаками. Жили себе в своих храмах с видами на жертвенники и капища, и прекрасно себя чувствовали.

– Какими они были?

– Разными. Но предпочитали держаться за традиции, пусть даже за чудовищно кровавые. И конечно же, друг за друга. Наверное, это их и погубило. Они игнорировали тот факт, что невозможно посвятить вечность войнам. Нельзя убивать, не платя за это свою цену, а она всегда большая даже для таких, как мы. Старые боги презирали перемены. И людей. Относились к ним как к бактериям. Или термитам. То есть, в определённом количестве признавали их полезными, но как только популяция увеличивалась сверх приемлемой нормы, то без зазрения совести устраивали какие-нибудь очередные междоусобные дрязги.

– Ты знал мою бабушку? По материнской линии.

– Да. Я знал весь твой род. Не назову её приятной женщиной. Но она умела защищать то, что любила.

– Где она сейчас?

– Хочешь найти почтенную даму? – рассмеялся мой собеседник. – Я не знаю. И раз уж у нас сегодня ночь вопросов и ответов… почему ты до сих пор не встретилась с матерью? Ты так стремилась её освободить. Рисковала собой, проникая в Изнанку. И не один раз. Кстати, как ты это делала? Ты входила и выходила по собственному желанию. Никто так не может.

– Астральные способности! – ответила я бодро.

– Да? – не поверил мне он. – Что-то я сомневаюсь, что ты ими обладаешь… Или… всё дело в камнях? В амулетах? Любой из них мог быть ключом в мир мёртвых. И ты поняла это ещё в детстве. Кстати, куда они делить?

– Мертвецы? – наивно поинтересовалась я.

– Амулеты!

– Разрушились, – пожала я плечами.

– И ты хочешь узнать, как создать новые? Или починить старые? Так встреться с матерью и узнай у неё, – посоветовал он.

– Откуда ты знаешь, что я до сих пор этого не сделала?

– Если бы сделала, то не задавала бы все эти вопросы мне. У тебя уже были бы ответы.

– Не могу. Боюсь.

– Чего?

– Что разочарую её, – мне пришлось отвернуться и спрятать лицо. – Что я не стала той дочерью, которую она хотела.

– Наверное, трудно найти общий язык с кем-то одновременно и очень близким, и бесконечно чужим.

– Я даже не знаю, с чего начать разговор…

– Начни с приветствия, – посоветовал мужчина. – Так обычно все поступают.

– А потом? – с замиранием сердца спросила я. Хотя, что он мог мне посоветовать? Что он вообще мог знать об отношениях матери и дочери?

– А потом вспомни, что тебе нужно поторопиться, – улыбка в голосе сменилась на угрожающий рык. – Никто не будет ждать, пока ты разберёшься со своими детскими комплексами и семейными проблемами. Он ударит, как только поймёт, что ты – уязвима.

Я развернулась спиной к окну, прижавшись поясницей к высокой цветочной подставке на трёх шатких ногах, чтобы пронаблюдать, как он встаёт, выравниваясь во весь рост, разминает плечи и направляется ко мне. Сперва медленно, подчёркнуто лениво. А после так стремительно, что я успела сделать лишь вдох, как он уже стоял совсем близко, напирая всей своей мощью, как физической, так и магический. Последнюю я не видела, но чувствовала, как если бы она ползла по мне сотней маленьких, но смертельно опасных змей. И каждая из них – ядовитая, как и их повелитель.

Его лицо, скрытое обитавшим в оранжерее полумраком, оказалось совсем рядом, чтобы я могла в подробностях рассмотреть мужчину перед собой. Он хотел, чтобы я его видела. Хотел, чтобы смотрела. Хотел, чтобы в моих глазах отобразился его новый облик.

Передо мной стоял… Макс.

Глава 9

– Ты не забыла о нашем договоре, девочка? – спросил он губами, которые принадлежали не ему. И двигались не так, как обычно, когда он открывал рот и говорил.

Я смотрела в хорошо знакомое лицо и видела чужие эмоции, чужие желания и мысли, чужие черты. Я могла различить едва заметные изменения в разрезе глаз, линии роста волос и контуре скул, касавшиеся призрачными, мерцающими, как будто бы передо мной был не один мужчина из плоти и крови, а два призрака, наслаивавшиеся один на другой.

– Не забыла, – ответила я не моргая.

– Тогда почему тянешь? – с обманчивой терпеливостью спросил Змей. – Не принимай бездействие Совета за слабость. Они контролируют ситуацию лучше, чем ты думаешь. Мы все на их территории. И здесь действуют их правила. Они до сих пор ничего не предприняли только потому, что решили выждать. Думаю, твой трюк с передачей силы сбил их с толку.

– Как ты узнал? – я напряглась.

– Я не узнавал. Я почувствовал, – сверкнул Змей удлинившимися резцами. – И они – тоже. Такие перемены никогда не проходят незамеченными. А ты что думала? Подменишь себя девчонкой – и никто ничего не узнает?

– Цель была не такой, – оправдываться было бесполезно. Но я не смогла удержаться. – Я не собиралась подставлять Бель под удар. Я желала её спасти.

– Конечно, – согласился со мной Змей. И выражение глубокого сочувствия отразилось на лице Макса. Сочувствия глубокого и бесповоротно фальшивого. – Ты ведь у нас вся такая добросердечная. Всех любишь, никого не используешь, никем не манипулируешь… Передо мной можешь не играть роль, девочка. И перед собой её можешь не играть. Роза была лишь способом отвлечь внимание. Хочется выглядеть в собственных глазах щедрой и благородной? Настоящей волшебной принцессой верхом на единороге! Вот только ты – не принцесса из сказки. Ты – принцесса из кошмара!

– Думай что хочешь, – разрешила я, не желая спорить.

– Мне не нужно думать. Я и так знаю, какая ты, – приблизившись к моему лицу, проговорил Змей с протяжным шипением. – Ты любишь мамочку и папочку, но не собираешься прощать им их ошибки. Потому что ты вообще не умеешь прощать. Нет такой функции в твоей голове. Может быть, что-то там сломалось, после того, как твоя бабуля начала брать свою совсем ещё маленькую внучку с собой на убийства. Она ведь заставила тебя откликнуться на призыв Чумы, верно? Это ведь так происходит? Не может быть два карателя одновременно. И как только преемник даёт о себе знать, сила прежнего носителя угасает. Твоя бабушка устала. Рано или поздно все устают. А жестокие убийства – дело утомительное. Вот и она устала, желая только одного – быть со своим мужем. Поэтому втянула во всё это тебя. А ты не могла отказать единственной женщине, которая тебя любила и которая была рядом. Мать Талласа – умная, долгие годы умело скрывалась. Совет не знал о ней. Вернее, подозревал, но доказать не мог. Но нельзя просто так вломиться к такой, как она, и не спровоцировать конфликт. А вот когда на суше появилась ты, всё встало на свои места, и Совет больше не мог игнорировать очевидную угрозу. Было что-то ещё… Что-то вас выдало. Что именно?

Я молчала.

– В принципе, это не важно, – отмахнулся Змей от так и не полученного ответа. – Совет допустил ошибку. Старики и раньше подозревали, что твой отец как-то связан с мифическим мстителем. Вот только доказывать было некому и нечем. Да и не сильно им этого хотелось. Совет давно и упрямо верит, что Таллас вынашивает планы по расширению своей власти. Видишь ли, после поражения старых богов, все они исчезли из Европы. Выжить удалось единицам, успевшим вовремя сбежать. А те, которые появились после и которых стали называть новыми богами, вынуждены были вести себя скромно и договариваться с Советом как со своим соседом. Довольствоваться малым и селиться там, где не могли поселиться народы, подвластные Совету. Правитель морского королевства, по мнению членов этого руководящего органа, решил нарушить устоявшийся негласный закон: не разевать рот на чужой кусок пирога. И конечно же, использует для достижения своих целей все ресурсы. В том числе такие как Чума, которую, по их мнению, он держит на поводке. Поэтому, когда его единственная законно признанная дочь появилась в столице, они расценили это как сигнал. И решили действовать на опережение. Они ведь даже предположить не могли, что их сможет обставить малолетка! А ты была зла! Только-только ты обрела семью, а тут вдруг кто-то захотел тебя убить. Ты выжила. И пока росла, в твоей голове оформлялась мысль: а почему бы не наказать Совет и не отобрать у них кое-что? Например, парочку городов? Или для начала хотя бы один город? И не восстановить на этих древних землях былую власть богов. Ты бы доказала папуле, что политика гендерной сегрегации в королевской семье – ошибочна. А ещё построила бы собственное царство. Пусть небольшое, но только твоё.

– «Гендерная сегрегация»? – рассмеялась я ему в лицо. – Какие книжки ты читал с тех пор, как вернулся?

– Современные, – прищурился Змей в ответ на мой смех. – Я же должен был понять, как устроен этот мир.

– Лучше бы ты читал то, что поможет тебе победить брата. В прошлый раз ты проиграл, каковы твои шансы теперь?

– Именно поэтому мы нужны друг другу. Ты жаждешь власти и мести, и я тоже! Мы идеальная пара!

– Нет, – сразу же отрезала я.

– Пусть, – легко воспринял он отказ. – Ты всё равно не в моём вкусе. Слишком тёплая.

– Какое облегчение, – едва не схватилась я за сердце.

– Но ты должна помнить своё обещание.

– Трудно о чём-то не помнить, если тебе постоянно об этом напоминают, – съехидничала я. – Хотя я до сих пор с трудом понимаю, какая связь между Советом и твоим очень живучим родственником?

– Связь более, чем крепкая. Мой брат помогал в устранении старых богов. Он тот, благодаря кому власть сменилась. Он собрал первый состав Совета, он тот, кто всегда оставался в тени, но руководил практически всем.

– То есть, он – глава Совета? – я едва сдерживала эмоции. До сих пор я точно не знала, как всё устроено внутри этой шайки староверов, отрицающих необходимость назревших изменений и не желающих покидать насиженные гнёзда. Но предполагала, что какая-то иерархия внутри этой кодлы всё-таки существует. Только предполагать мне и оставалось. Информации было мало, а те, кто ею владели, очень не любили делиться. Совет болтливых не любил, а предателей не прощал. И даже если приближал к себе кого-то, вроде Руськи и её сёстры, то всё равно держал у закрытых дверей, позволяя лишь терпеливо ожидать дальнейших приказов. А ещё Совет одержимо искал шпионов и врагов. Чем сильнее держишься за своё господство, тем подозрительней и нетерпимее становишься. В этом я убедилась в тот день, когда они прислали кровожадную тварь мне в подарок. А я просто хотела жить с бабушкой.

– Нет, – Змей отвернулся. Какие бы отношения его ни связывали с Чёрным Ягуаром, но эта тема давалась ему нелегко. Я его понимала. Семья всегда болит сильнее всего. – Главы Совета тогда ещё не было. Он появился потом.

– Значит, глава всё-таки существует?

– Да, но кто он – не спрашивай, я не знаю. А мой брат… он, скорее, их сообщник и покровитель. Он не вмешивается в дела стариков, но если ему нужна услуга или поддержка, они всегда с готовностью помогут. Думаешь, почему некоторые виды начали вымирать? Почему, например, банши так мало? Старики часто использовали их по просьбе брата.

Змей отошёл, его голова печально склонилась.

– Мир давно не тот, каким был в мои времена. Когда-то богов было много, теперь же их почти не осталось. Стёрлась память о них, стёрлись границы империй. Небесное царство было одним из старейших и самых могущественных государств. Кто бы мог подумать, что его законных правителей изгонят из собственного дома? Морское королевство – счастливое исключение из тенденции, ставшей почти правилом. Твой отец, и его отец, и отец его отца смогли удержать власть благодаря своей силе и готовности идти на радикальные меры тогда, когда этого требует их время. Правитель должен быть готовым к жестокости. Потому что иногда это тот путь, который можно пройти и провести за собой свой народ. Твой отец не самодур, каким ты его считаешь, – Змей развернулся ко мне, награждая взглядом, который обрёл гипнотизм. Змеиный гипнотизм, когда глаза кажутся завораживающими, словно кроме тебя эти глаза никого не видят, не замечают. Словно на тебе сконцентрирован весь мир, а ты – главная цель и добыча.

У меня мурашки побежали по коже.

– Дело не в том, что он тобой пренебрегает. Ему нужен наследник, который сможет защитить и удержать королевство.

– Папуля делал ставку на Макса, потом на Лозовского, потом на них обоих. Но посмотри, что с ними стало.

– Ты о своём женихе? Бывшем женихе… Да. Его больше нет. Теперь здесь только я.

– Вот именно, – сейчас я была настолько жестока, что Таллас мог только позавидовать. – Макса нет, а я – всё ещё здесь. Всё ещё в игре. Так, и кто из нас двоих слабее?

– Согласен, – неожиданно улыбнулся Змей. – В жажде доказать собственное превосходство ты обгонишь любого. Но на землях, подконтрольных Совету есть свои правила. И они работают. За их пределами – раздор и анархия. Стабильность, невмешательство кланов в дела друг друга и гарантия получить свою долю хотя бы во время той же Жатвы – вот что обеспечивает старикам сторонников. Моему брату, соответственно, тоже. Во времена древних богов все воевали со всеми, и богов это устраивало, потому хаос был их территорией свободы. Но кроме них, это мало кому приходилось по вкусу. Банши, оборотни, вампиры – все они из года в год несли огромные потери. Они хоронили своих соплеменников в братских могилах – и ничего не могли с этим поделать. И когда Совет предложил альтернативу – они воспользовались ею. Поэтому, когда старики призовут подданных под свои знамёна, они придут. Все предпочтут убить тебя, а не вернуться к былым временам, когда превосходство переходило от одного вида к другому. И так по очереди. Сейчас они хотя бы не видят смерть собственных детей.

– Совет ничем не лучше тех, кто были до него, – процедила я, медленно закипая.

– Допускаю такую возможность, – обрёл неожиданную дипломатичность старый ацтекский бог, который таковым не был с тех пор, как добровольно покинул собственный трон. – Но легко так говорить об одной стороне, не застав другую.

Я набрала воздуха в грудь.

– То, что ты владела их силой, силой Чумы, не означает, что ты знаешь их самих, – перебил меня Змей, не дав и слова сказать. – Ты слишком молода, самоуверенна и предвзята. Ты не можешь судить.

– Думаю, я нашла Чёрного Ягуара, – сообщила я то, ради чего, собственно, и пришла. – Только пока не поняла, который из троих он.

– У тебя целых три кандидатуры? – удивился Змей, после недолгой заминки, вызванной, скорее всего, резкой сменой темы разговора.

А мне просто надела предыдущая.

– Если бы твоего брата было так легко вычислить, ты бы не стал искать моей поддержки, – заметила я, показывая, что тоже умею делать правильные выводы.

– Разумно, – согласился он. – И каковы твои предположения?

– Захар, Лозовский и Дени, – перечислила я.

– Основания? – кратко спросил Змей, жаждущий возмездия, в мечтах о котором провёл не одну сотню лет.

– Ягуароликий бог разрушения, родом из Мексики. Думаю, здесь не нужно объяснять, почему я думаю на Захара. Это, кстати, не его настоящее имя. Я узнавала, раньше его звали Керрин, что значит «полный тьмы». А его новое имя Захар понимается как «помнящий бога» или «памятный богу». Прослеживается связь, не так ли?

– Да, теперь я вижу, – согласился Змей.

Но я всё-таки решила проговорить это вслух:

– Согласно дошедшей до нас информации, Тескатлипока, считавшийся очень разносторонним богом и практически всемогущим, ассоциировался с чёрным цветом, с ночью и ночным небом.

– Он больше не бог, – поправил меня Змей.

– Ну, теперь-то да, но вряд ли успел растерять всю свою силу, – указала я на очевидный факт. – И если захочет, то сможет вновь им стать. Вопрос в том, почему он не хочет? И не захотел ни разу с тех пор, как пала ацтекская империя. Вот это гораздо важнее.

Змей отошёл, походил по кругу, размышляя, а после вновь вспомнил, что я всё ещё здесь:

– А что по поводу оставшихся двух?

– Лозовский. Очень любопытный вариант. Долгое время я сомневалась на его счёт. Но недавно, проштудировав учебники по истории, узнала, что одно из прозвищ Ягуара было «полуночный ветер». Он начинал с роли духа ветра, олицетворяя необходимое для жизни дыхание. И вспомнила, что Лозовский отлично управляет воздушной стихией, настолько виртуозно, что может с её помощью проникать в чужие сны.

– Он седлает ветер, – пробормотал Змей, постукивая пальцем себя по лбу.

– Да, очень удобная и полезная магия, ведь ветер – это направленные потоки воздуха, а воздух есть везде. Единственное место, которое ему недоступно…, – я умолкла, потому что Змей договорил вместо меня:

– …вода. Большая вода! Под водой нет воздуха!

– В точку! – щёлкнула я пальцами.

– А что насчёт твоего будущего мужа?

Я скривилась.

– Тескатлипока был очень красивым и крайне капризным богом, обожающим затевать ссоры и сеять раздор. А ещё соблазнять.

– И всё? Это единственное основание? – с недоверием отозвался Змей. – То, что ты хочешь этого мужчину, ещё не значит, что он – Чёрный Ягуар.

– Я хочу его, потому что он хочет меня. Он каким-то образом внушает это желание, которое становится зеркальным. И не только его, – призналась я нехотя.

Но Змей не заинтересовался.

– Ты могла бы заинтересовать моего брата, но не как женщина, а как явление. Для первого ты слишком…

Он умолк, но не от неловкости.

– Слишком?

– Простовата, – выбрал подходящее слово мой сообщник. – Тескат любит роковых женщин, неуловимых, эфемерных, лёгких, но дьявольски коварных. Под стать ему самому.

– А ещё, – я решила не обращать внимания на весьма предвзятую характеристику моих женских качеств, – как мы только что определили, единственное место, где не может властвовать твой братец – вода. Ты был неправ, морское королевство устояло и дожило до нынешних времён не благодаря силе моих предков. Ты перепутал причину и следствие. Вода – сама по себе сила, которая может уничтожить всё живое, но которая может дать начало жизни. Ничего не напоминает? И возрождение, и уничтожение…