Текст книги "Ледяной огонь (ЛП)"

Автор книги: Аманда Хокинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 26.

След

Папа сидел за своим столом, склонив голову над бумагами, а его очки для чтения опасно сползли на кончик носа. Единственное освещение давала маленькая лампа рядом с ним, и оно заставляло седину на его висках выделяться еще больше на фоне черноты остальных волос.

– Ты можешь уделить мне минуту, папа? – спросила я, засунув голову в кабинет.

– Брин. – Он улыбнулся, увидев меня, и снял свои очки. – Да, конечно. Заходи.

Я закрыла за собой дверь и присела на стул напротив его стола. Стены кабинета были заняты полками, заполненными старыми книгами и предметами старины Канин. На своем столе, как пресс-папье, он использовал старый артефакт – кролика, вырезанного из камня. Я всегда догадывалась, что в другой жизни папа стал бы прекрасным профессором истории.

– Что-то не так? – Он наклонился вперед, а его лоб прорезали морщинки от беспокойства.

– Не совсем. – Я скрестила ноги, устраиваясь на стуле. – Но мне нужно, чтобы ты рассказал о том дне, когда Константин пытался убить тебя.

– Я был бы счастлив рассказать тебе все, что ты хочешь, но я не знаю, о чем там говорить. – Папа покачал головой. – Я имею в виду, что ты была там и видела большую часть происшедшего. А о том, что ты не видела, мы уже говорили.

И да, мы говорили. Папу многократно опрашивали Хёдраген и даже лично король, когда пытались добраться до сути того, что же произошло с Константином. Кроме того, мы с папой говорили об этом после всего. Я была также смущена, как и все остальные, если не больше.

– Все-таки прошло много времени. Мне нужно вспомнить, – сказала я.

– Хорошо. – Папа отложил очки в сторону и откинулся на спинку стула. – Мы праздновали той ночью, и все были там. Большинство пили. Мы были в хорошем настроении от новости о смерти короля Виттра. Константин работал, но я даже не помню, чтобы видел его. Ты, наверное, имела лучшее представление о нем, чем я.

Я наблюдала за Константином большую часть ночи. Хоть мои обязанности состояли из того, чтобы стоять по стойке "смирно" во время формальной части и препятствовать опьяненным горожанам шуметь, в основном, я стояла у стены залы и наблюдала. Поэтому мой взгляд частенько был направлен на Константина, который улыбался гораздо больше, чем полагалось члену Хёдраген.

Это честно было, все, что я вспомнила о нем в ту ночь. Он стоял такой гордый и уверенный в своей нарядной форме, улыбаясь и смеясь с каждым, кто подходил к нему, когда он находился сбоку от короля и королевы. Константин, казалось, был в хорошем настроении и не походил на замышляющего убийство.

– Я устал от вечеринки еще в начале вечера. По крайней мере, по вашим стандартам. Я старый человек, в конце концов. – Папа слегка улыбнулся, чтобы облегчить историю. – Потом вернулся в свой офис, где работал над письмом в Трилле. Немного задремал за столом, как мне помнится, но периодически выглядывал, чтобы поймать тебя, прежде, чем ты уедешь.

– Ты следил за мной той ночью? – спросила я, задумчиво приподняв бровь.

– Тебе было только пятнадцать, и это была твоя первая ночь на работе, а вокруг танцевало столько пьяных идиотов. – Он пожал плечами. – Я хотел убедиться, что у тебя все хорошо.

– Спасибо, – улыбнулась я, согретая мыслью об отце, который не оставлял меня, не спрашивая нужно мне это или нет.

– Всегда, пожалуйста, – сказал папа. – А когда ты закончила, Константин нашел нас в главной зале, и это был первый раз, когда я заговорил с ним в ту ночь.

– Когда последний раз ты разговаривал с ним до этого? – спросила я.

– Гм, я не совсем уверен. – Он почесал висок. – Как мне кажется накануне. Константин пришел расспросить меня о празднике от имени Королевы. Я не помню, о чем был разговор, но я думаю, что это была обычная дворцовая чепуха. Ничего необычного, на самом деле.

– Ты когда-нибудь ругался с Константином? – настойчиво спросила я.

– Нет. – Папа покачал головой. – Нет, мы почти не разговаривали. Время от времени я видел его рядом с дворцом, но разговаривали мы только, если он приносил сообщение от короля или королевы, или наоборот.

– Я знаю, что он был кем-то вроде звезды для людей здесь, – продолжил он. – Я никогда не был поклонником героя, но не мог сказать о нем плохого слова. Он мог быть дерзким, но он был вежлив и эффективен, и, казалось, хорошо выполнял свою работу, так что у меня никогда не было причин жаловаться.

– Он тебе что-нибудь говорил? – спросила я. – После того, как ты оставил меня в зале, а Константин и ты пошли обратно к офису королевы.

– Мы болтали немного по дороге в офис, о вечеринке и о том, что уже поздно. – Папа пожал плечами. Мы оба были уставшими, но это все примитивно, не было никаких признаков того, что он недоволен мной. – Он наклонился вперед, оперся локтями о стол и почесал затылок. – Именно поэтому я никогда не считал это личным.

– Он не злился на тебя. Он пытался избавиться от канцлера, – сказала я, предположив то, что долго подозревала.

Папа кивнул:

– Правильно. Я не знаю, почему он выбрал меня, а не короля с королевой. Очевидно же, что у них больше власти, чем у меня. Но, может, они были следующими. Я не знаю.

– Что он говорил тебе, когда вы вошли в офис королевы? – спросила я.

– Сначала он заставил меня поискать документ королевы, за которым я вернулся и которого, как я теперь знаю, не существовало. Я не понимаю, зачем он захотел, чтобы я искал на ее столе что-то, чего на самом деле не было, если только он не тянул время, но я не знаю, зачем он это делал. – В задумчивости он потер подбородок.

– Ты думаешь, что он оттягивал свое нападение? – спросила я, когда папа замолчал на мгновенье.

Он покачал головой, словно проясняя ее:

– Честно, я не знаю. Может быть. Или, возможно, он просто выжидал удобный момент.

– Пока наступит правильный момент?

– Да, должно быть. – Он снова откинулся назад, его глаза устремились вдаль, поскольку он потерялся в воспоминаниях той ночи. – Когда я наклонился, роясь в ящике стола королевы.

– Тогда Константин сказал: "Канцлер, мне очень жаль". И я повернулся, думая, что он извинялся за то, что положил документ не туда, и начал говорить ему, что все в порядке. Потом я увидел, что он вытащил меч.

– Я поднял руки и сказал: "Ты не обязан это делать. Мы можем просто поговорить". – Папа замолчал, тяжело вздыхая. – Константин один раз качнул головой и сказал: "Я ничего не могу сказать". Вот так это было.

– И тогда он ударил тебя, – спокойно добавила я.

– Я увернулся в сторону, недостаточно, чтобы полностью избежать клинка, но достаточно, чтобы он прошел в дюйме от моего сердца. – Он прикоснулся к груди, потерев то место, где под рубашкой был скрыт шрам. – Я вскрикнул и упал. Потом вбежала ты.

Я знала, что произошло дальше. Извинения Константина передо мной. Затем я бросилась на него, и он нанес мне удар в плечо, прежде чем исчезнуть в ночи.

Я наклонилась вперед, пристально глядя на отца:

– Мне нужно спросить у тебя кое-что, и это может показаться странным, но я хочу, чтобы ты был честен со мной.

– Я всегда пытаюсь быть честным с тобой, – ответил отец.

– Ты думаешь, Константин хотел убить тебя? – прямо спросила его я.

Он провел рукой по волосам, убирая их со лба, и прошла минута, прежде чем, он заговорил:

– Ты знаешь, я много думал об этом тогда и не сказал никому правду, потому что она показалась мне безумной. А еще потому, что после меня, он причинил боль тебе, и я не мог простить его за это. Он не должен был нападать на тебя. Ты была просто ребенком.

– Папа. Ты не ответил на вопрос.

– Правда... нет. – Ответил он почти печально. – Я не думаю, что Константин хотел убить меня. Я даже не думаю, что он хотел причинить мне боль. Это не делает его лучше, чем он есть. На самом деле, это делает его хуже. Он почти убил меня и ранил тебя без какой-либо серьезной причины.

– Ты думаешь... – Я облизнула губы, тщательно подбирая слова. – Ты думаешь, что может быть у него была серьезная причина, просто мы не знаем какая?

– Он мог убить тебя, Брин, и нет никакой причины во всем мире, которая могла бы его оправдать, – просто произнес папа, и я не могла спорить с ним.

Если бы Константин убил моего отца, я бы даже не спросила, какие у него были причины. Но так как ему это не удалось, я позволила себе развить мысль, что было что-то, что заставило Константина стать невольным сторонником зла.

Хотя я хотела, чтобы в моем сердце была только месть, я была поражена словами отца. Или, точнее, рассказом отца о словах Константина, произнесенные им прямо перед тем, как нанести удар: "Я ничего не могу сказать".

Нечего сказать, или нам не о чем говорить. Нет, Константин ничего не мог сказать, словно ему не разрешили.

Чем больше я изучала Константина, тем меньше я, казалось, знала его. Все прошедшие четыре года меня преследовал тот факт, что я понятия не имела, почему Константин напал на моего отца, а сейчас его мотивы еще больше сбили меня с толку, чем раньше.

Он даже не знал, что папа так задержится. Константин, казалось, наткнулся на нас в зале. Если бы папа не ждал меня, у Константина даже не было бы возможности что-то сделать.

Тогда почему та ночь? Почему тот момент, когда он, возможно, не мог ничего спланировать? Почему он покушался на канцлера, а не короля или королеву.

Глава 27.

Сияние

У меня путались мысли от рассказанного отцом, когда я поздно вечером отправилась домой. Воздух был свежий и чистый, несмотря на то, что холодил мне лицо; я поглубже засунула руки в карманы. Луна уже пошла на убыль, но все еще была яркой и почти полной, освящая чистое небо.

Уже стемнело, и дорога из брусчатки, ведущая от родителей, была пуста. Даже куры и козы, которые часто бродили в округе, разбрелись по домам, чтобы отдохнуть ночью.

Я услышала шаги, эхом отражающиеся от камня, приближающиеся от перекрестка, но не обратила на них внимания. Просто была слишком занята мыслями, пытаясь выяснить, чего же не хватало в деле Константина.

– Тебе уже не достаточно видеть меня, поэтому ты решила преследовать меня? – Спросил Ридли и я, подняв голову, увидела, как он походит ко мне, криво усмехаясь.

– Что? – Я была застигнута врасплох, и мне понадобилась секунда, чтобы понять, что он шутит. Затем я улыбнулась и махнула в сторону родительского дома. – Нет. Я просто возвращаюсь от родителей.

– Хорошая история. – Он подошел ко мне, и мы остановились посреди дороги. – Не против, если я присоединюсь к тебе?

– Конечно. – Я пожала плечами и снова двинулась на север, а он пристроился рядом. – Хотя нам все равно скоро придется разделиться. Тебе на запад, а мне на восток.

– Ну, будем об этом думать, когда дойдем. А пока, давай просто насладимся совместной прогулкой, – просто сказал он.

Какое-то время мы шли молча. Мне хотелось, чтобы молчание было легким и комфортным, как бывало раньше. Но сейчас оно было плотным и тяжелым, заполненным словами, которые я не хотела произносить.

– Разве ты не хочешь обвинить меня в преследовании? – наконец спросил Ридли и слегка отстал, так что мне пришлось замедлиться, чтобы сравняться с ним.

– Нет. – Я смотрела на дорогу, наблюдая, как галька хрустит под ногами, и обнаружила, что говорю что-то, что не хотела считать правдой. – Я подумала, что ты идешь от Юни.

– Я был у нее, – признался он. – Она тебе не очень нравиться, верно?

– Нет, конечно, она мне нравится, – сказала я, наверное, слишком быстро и восторженно, но это было лучше, чем говорить о своих настоящих чувствах. – Она фантастическая и, вероятно, лучшая из всех живущих. Что тут может не нравиться?

– Ты говоришь так, словно тебя это раздражает.

– Я не это имела в виду. Нет. – Я посмотрела на него, изобразив самую веселую улыбку, какую только смогла. – Она замечательная. Я счастлива за тебя. За вас обоих.

– Спасибо, – его слова прозвучали так же неуверенно, как и мои.

– Просто... – Комок стал в горле, плотный и удушливый, но я продолжила говорить сквозь него, задавая вопрос, который, знала, не должна была задавать. Как только слова вылетели из моего рта, мое сердце мучительно сжалось, и я пожалела, что не промолчала. – Почему она?

– Почему она, что? – спросил Ридли.

– Ты встречал многих девушек в своей жизни, и когда я говорю "встречал", я использую это слово в самом свободном смысле. – Слова продолжали выскакивать, пока я изо всех сил пыталась объяснить, что именно хотела сказать. – Поскольку ты знал многих девушек и не однажды, получается, что Юни совершенна. – Я остановилась, вспомнив, что она на самом деле была удивительна. – Я имею в виду, что она безупречна. Но... – Я замолчала. – Я не знаю. Я даже не знаю, что спрашиваю.

Он сразу не ответил, что еще больше меня раздражало. В животе все сжалось, сердце колотилось так быстро, что я почувствовала слабость. Зачем я вообще это говорила? Почему я не могу просто забыть о чувствах, которые испытываю к Ридли? Почему было так трудно не желать того, что, я знала, никогда не получу?

– Все изменилось, – наконец, сказал он. – Я становлюсь старше, и бег по кругу уже не так привлекателен. Я понял, что больше так не хочу. Я не хочу быть тем парнем, мне надоело жить, словно я беззаботный ребенок. Я думаю о будущем, я ответственный, и хочу быть с одной девушкой.

– В этом есть смысл, – сказала я, хотя не была уверена, был ли он. Я просто хотела закончить этот разговор и движение к чему-то страшному и болезненному.

– Получится ли? Я надеюсь, получится. Иногда я просто несу чушь.

– Я давно подозревала это. – Я попыталась сохранить легкость тона, обернуть все в шутку, но не была уверена, что получилось.

Больше мы ничего не говорили и, наконец, дошли до развилки. Маленький магазин сладостей в форме треугольника делил дорогу на две – одна вела на запад, где жил Ридли среди особняков, а другая – на восток, где жила я на своем чердаке над гаражом.

– Вот мы и пришли. – Я остановилась и повернулась к нему лицом, потому что казалось грубым просто уйти, хоть мне этого и очень хотелось.

Ридли оглянулся вокруг, словно ожидал увидеть что-то захватывающее:

– Где мы?

– Точка, где мы должны разойтись. – Я показала на две дороги.

– Почему здесь? Почему бы не продолжить идти по этой дороге? – Он ткнул большим пальцем себе за спину на дорогу, которая вела к его дому.

– Здесь дорога расходится, и я пойду по своей.

– Тогда я пойду по этой, – предложил он и показал на мою дорогу.

Я покачала головой:

– Иди своей дорогой.

– Может я не против пойти не по своей дороге. Может мне нравится ходить в обход. – Он улыбался, но глаза его были серьезны. – Разве плохо, что мне хотелось бы провести еще несколько минут с тобой?

– Это не плохо. Просто... – Я остановилась, увидев разноцветные блики на его лице, и подняла глаза в ночное небо к северному сиянию, мерцающему над нами. – Посмотри.

Переход от ярко-синего к ярко фиолетовому осветил небосвод в форме дуги. Звезды мерцали, как алмазы цвета индиго, словно мерцающие оттенки вымыли ночное небо сочными волнами.

– Ух ты, – прошептал он.

– Это удивительно. – Я смотрела с благоговением на яркие цвета, танцующие в ясном ночном небе. – Независимо от того, сколько раз я видела северное сияние, я все еще ошеломлена его красотой.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Ридли. В его голосе было что-то такое глубокое и значащее, что заставило меня повернуться к нему, он уже смотрел на меня.

– Что? – спросила я, смущенная мрачным выражением его лица.

– Раньше, в разговоре, ты спросила, почему она? – Северное сияние над нами отражалось на его лице, а его темные глаза были полны тепла. – Или ты спрашивала, почему не ты?

– Нет. Нет. – Я избегала его взгляда и провела рукой по волосам. – Я бы никогда. Нет. – Я с трудом сглотнула. – Я знаю, почему не я.

– Почему не ты? – повторил он.

– Потому что это не правильно. – Я, наконец, встретилась с ним взглядом и попыталась улыбнуться, стараясь задавить растущую боль в груди. – Есть миллион причин, почему не я, и ты знаешь их все. И ты не... В любом случае, ты даже не хочешь.

Он недоверчиво улыбнулся:

– Я хотел поцеловать тебя с первого дня нашей встречи. Но я знал, ты никогда не позволишь мне этого.

– Как ты мог знать, если никогда даже не пробовал? – спросила я, слишком взволнованная, чтобы дышать, и испуганная тем, что могло последовать за этим.

Мгновенье он смотрел на меня, а я желала, что бы эти слова никогда не звучали. Я жалела, что не ушла от родителей пятью минутами раньше, чтобы даже не встретить его этим вечером, и мне не пришлось бы играть в эту глупую игру, притворяясь, что мы нравимся друг другу, или что когда-нибудь мы даже могли бы быть вместе. Потому что я знала, что это невозможно, и он знал об этом, так что было бы лучше, если бы он просто ушел. Пусть он просто развернется и оставит меня одну, но мое сердце бешено колотилось в груди и умоляло о поцелуе.

И как раз в тот момент, когда я подумала, что он не решится, а сама собиралась поспешно ретироваться с позором, он наклонился ко мне. Его холодные губы жадно прижимаются к моим. Его пальцы запутываются в моих волосах, притягивая меня к нему. Его щетина царапает мои губы и щеки, но я не возражаю, мне нравится это. Мне нравится в нем все, что ощущается таким реальным, касается меня, держит меня.

Я обвиваю его шею и зарываюсь руками в его волосы. Они длиннее и гуще, чем я думала, и я чувствую, как завитки на его затылке обвивают мои пальцы.

Он силен, гораздо сильнее, чем я думала, а его рука так крепко сжимает мою талию, что я едва могу дышать. Но мне все равно. Я не хочу дышать. Я просто хочу целовать его вечно, ощущать его вкус на своих губах, чувствовать его рядом.

Затем он отстраняется, задыхаясь, но остается лицом очень близко к моему.

И когда мои легкие наполняет воздух, я вдруг овладеваю собой и понимаю, насколько неправильно все это было. Я отпускаю его и отступаю, несмотря на то, что это меня убивает.

Ридли стоит, его руки падают вниз, он смотрит, как я отступаю от него.

– Мне нужно идти, – говорю я, потому что ничего другого не могу придумать, разворачиваюсь и бегу так быстро, как только могут нести меня ноги, так далеко от Ридли, как только возможно.

Глава 28.

Раскаяние

– Я не ожидала увидеть тебя, – сказала Тильда с льдинкой в голосе, но позволила мне войти, так что все было не плохо.

Она жила в маленькой квартирке над магазином электроники. Снаружи магазин выглядел обычным продуктовым, как в сказочной деревеньке, но в внутри он заполнен гаджетами, которые были старее на одну-две модели, чем популярные среди людей, – снабжение у нас работало из рук вон плохо. Впрочем, в Дольдастаме на них не было и сильного спроса.

Как и всегда квартира Тильды была одним из самых современных мест в городе. Мебель напомнила мне отель, который я посетила в Калгари, и у нее, возле стока, стояла посудомоечная машина – единственная, которую я видела в Дольдастаме. Телевизор с плоским экраном располагался напротив дивана, и хотя телевидение не было чем-то из ряда вон выходящим здесь, это был явно не предмет первой необходимости в каждом доме.

– Так что же я могу сделать для тебя? – Тильда сложила руки на груди, отчего ее свободная майка обтянула слегка округлившийся животик, по которому я должна была все понять раньше.

– Я просто хотела поговорить с тобой. – Я засунула руки в карманы и попыталась незаметно отступить под ее испытующим взглядом. – Я должна извиниться за то, что наговорила тебе вчера. Это было неправильно.

– Чертовски верно, – рявкнула Тильда, но отступила, позволяя мне продвинуться от входа. Она вздохнула и закатила глаза, прежде чем направиться в кухню.

– Ты будешь что-нибудь? Я собиралась выпить чаю.

– Да. Буду то, что у тебя есть, – сказала я, следуя за ней.

– Есть ежевичный и китайская роза. – Ее длинные каштановые волосы были собраны в "конский хвост" и колыхались, когда она двигалась, ставя чайник на плиту и доставая чай и чашки из шкафа.

Тут она повернулась ко мне, снова скрестив руки на груди, ее серые глаза вопросительно смотрели на меня:

– Ну? Где извинения?

– Я правда-правда сожалею, что наговорила тебе вчера на встрече, – решительно сказала я ей. – Я была расстроена совсем по другой причине и это не твоя вина, и не имеет к тебе никакого отношения, и я не должна была кричать на тебя. Ты – моя подруга, и я должна радоваться за тебя.

– Это верно. – Она слегка расслабилась. – У тебя свой мешок проблем с любовью и отношениями, в которые я даже не хочу лезть, но это твое дело, и ты не имела никакого права срываться на мне.

– Нет. Ты абсолютно права, – согласилась я. – Я вела себя, как скотина, и мне очень жаль. Честно, я очень счастлива за тебя. Если ты счастлива, и это то, чего ты хочешь.

– Я счастлива, и это то, что я хочу. – Ее лицо просияло, когда она положила руку на живот. – Я люблю Каспера и, несмотря на то, что этот ребенок был незапланированным, я рада ему.

– Ты будешь отличной мамой, – сказала я, и это было искренне.

Она улыбнулась мне с благодарностью:

– Спасибо.

Закипел чайник, и она отвернулась налить кипяток в чашки. Подруга аккуратно набрала заварку из банки и наполнила две ложечки-ситечки в форме жёлудей, прежде чем бросить их в чашки.

– Ну, и что творится с тобой сегодня утром? – спросила Тильда, протягивая мне чашку.

Я облокотилась на стол и сделала глоток прежде, чем ответить:

– Ты о чем?

– Мешки под глазами, непричесанные волосы, вид, как у черта, – прямо сказала она. – Ты спала прошлой ночью?

Я провела рукой по спутанным волосам, пытаясь пригладить их, потом решила бросить это дело:

– Я немного поспала.

– Так что случилось? – спросила она.

Прошлой ночью я целовалась с Ридли, а потом убежала так быстро, что, когда добежала домой, едва могла дышать. Это была ужасная, кошмарная ошибка, и я понятия не имела, как все исправить, но еще это было замечательно и волшебно, и часть меня – на самом деле, слишком большая часть – пыталась придумать, как это повторить.

– Все слишком сложно, – сказала я, потому что это было гораздо проще, чем что-либо объяснять, и подергала вверх-вниз ситечко в чашке.

Щелкнул ключ в замке и мы с Тильдой посмотрели на вход. Дверь открыл ее парень Каспер, одетый в форму Хёдраген. Ткань плотно облегала его широкие плечи, а темные волосы не большой длины вились.

– Я не ожидала тебя домой так рано, – сказала Тильда. – Я думала, ты работаешь сегодня.

– Да, но на самом деле, я ищу здесь Брин. – Он указал на меня, и я встала и отодвинулась от стола.

– Меня? Почему? И как ты узнал, что я буду здесь? – спросила я.

– Я зашел к тебе, а тебя нет, и тогда я подумал, что, может быть, Тильда знает, где ты, – объяснил Каспер. – Во дворце есть срочное дело.

Я поставила чашку на стол:

– Что ты имеешь в виду?

– Что-то случилось? – спросила Тильда.

– Я не знаю. – Он виновато посмотрел на нее и покачал головой. – Мне просто приказали привести ее, и сказали, что король и королева хотят видеть ее немедленно.

– Я уверена, что это хорошо. – Сказала мне Тильда, но ее глаза были полны тревоги. – А когда ты закончишь, просто сообщи, если тебе будет что-то нужно, о'кей?

Я кивнула, а затем подождала, пока Каспер целовал ее в губы. Тильда проводила нас до двери, и я вслед за Каспером спустилась по лестнице и вышла на улицу. Он шел длинными осторожными шагами, как и все Хёдраген. Я пыталась подстроиться под его темп, но он был гораздо выше меня, и это усложняло мне задачу.

– Я не знаю в чем дело, но мне кажется, тебе ничего не угрожает. – Он обернулся, чтобы убедиться, что я успеваю за ним.

– Тогда что это? – попыталась выведать я.

– Я на самом деле не могу сказать большего, Брин.

Он покачал головой и снова стал смотреть вперед, пока мы пересекали людную рыночную площадь по дороге во дворец. Люди расступались из-за уважения перед его формой, а некоторые малыши даже остановились поглазеть.

Я понятия не имела, что могло случиться, если король с королевой отправили члена Хёдраген, чтобы привести меня. Это было нехорошим знаком.