Текст книги "Охота на Трясогузку (СИ)"

Автор книги: Алиса Перова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 11

Когда я втискиваю свой Nissan на служебную парковку, часы показывают уже пятнадцать минут десятого. И хотя обычно контролировать меня некому, я терпеть не могу опаздывать на работу. А сегодня это особенно некстати. Но красота требует жертв. И придаёт уверенности, между прочим.

Перед тем, как покинуть прогретый салон, я снова заглядываю в зеркало – хороша Александрина! И тут же с раздражением лезу в сумочку, чтобы отыскать в ней трезвонящий мобильник.

– Александриночка Валентиновна, а Вы где? – лепечет в трубку Анечка.

Хочется ответить в рифму, но моя помощница-умничка не заслуживает такого обращения. Но и отчитываться перед ней я не собираюсь.

– Скоро буду, Ань, – отвечаю холодно, и уже собираюсь сбросить вызов, но Анечка, понизив тон, выпаливает:

– Просто тут Павел Ильич приехал и уже спрашивал о Вас. Мне показалось, что он немного не в духе, вот я и подумала…

– Он один приехал? – спрашиваю, затаив дыхание.

– А… да-а, один… к-кажется. В смысле, я с ним никого больше не видела.

Я выдыхаю с облегчением и неожиданной досадой. Один, значит…

– Александрина Валентиновна, а если он ещё раз спросит? Может, сказать ему, что…

– Я скоро буду, – отчеканив, нажимаю отбой.

Хрен его принёс в такую рань! Ну а в том, что босс не в духе, нет ничего удивительного – последняя неделя года, а мы по самые уши в долгах. А виноват кто? Знамо, кто!

Покинув салон, я ставлю машину на сигналку и топаю в офис. Под ногами песочная дорожка, не позволяющая ногам разъехаться, поэтому иду красиво. Мужики со склада вот-вот штабелями попадают, а я с болезненной грустью осматриваю свои владения.

«Воронцовскснаб», наполненный кипучей деятельностью, постоянно гудит как растревоженный улей, не стихая даже по ночам, когда трудятся работники мебельного цеха и типографии. К счастью, моя ответственность распространяется только на оптовую «алкашку». Пока ещё распространяется.

О, чудо! – праздношатающихся сотрудников ни в лифте, ни в коридорах. Оно и понятно – главный приехал, и все по норам рассосались изображать бурную трудовую деятельность. До кабинета мне удаётся добраться незамеченной, но едва я успеваю спрятать в шкаф шубку, как в дверь раздаётся стук. Готова поспорить, что это Рябинин.

– Кто там? – спрашиваю нежным голоском.

Дверь тут же распахивается, а за ней, так и знала – Пал Ильич собственной неотразимой персоной.

Роскошный мужик! Высокий, отлично сложенный, со своим фирменным хитрым прищуром карих глаз – просто секс ходячий. Думаю, встреть я когда-то его раньше, чем Рябинина-младшего, могла бы и увлечься всерьёз. Правда, пришлось бы с мамой пободаться. Да и не факт, что он ответил бы мне взаимностью. Отдать должное моему бывшему свёкру, в связях он очень осторожен, а уж на работе – ни-ни. Но это вовсе не мешает женской половине сотрудников строить ему глазки и томно вздыхать. И даже его грозно сведённые к переносице брови их не отпугивают. Да и меня, признаться, тоже.

– Пал Ильич, какая приятная неожиданность, – вру по чём зря, не забывая улыбаться. – Похоже, Вы за мной в окошко пасли?

– Услышал твои каблучки, – хмыкнув, Рябинин касается губами моей щеки и, отступив на шаг, осматривает меня с головы до ног. – Ну здравствуй, доченька. Отлично выглядишь! Надо думать, побег из загса пошёл тебе во благо?..

– Следили за мной, – я не спрашиваю, а констатирую. И спешу занять всё ещё моё место за директорским столом.

– Ну а как иначе? – разводит руками Рябинин и тоже усаживается в кресло. – Оберегаю ценные кадры. Я и за тачкой проследил, под колёса которой ты норовила броситься.

Гадство! И ведь, небось, действительно думает, что бросалась.

– Мне даже повезло увидеть, как ты праздновала свою свободу в «Трясогузке», – продолжает он веселиться.

– Мне очень лестно, что Вы так живо интересуетесь моей личной жизнью, но мусолить тему своего несостоявшегося замужества я не собираюсь.

И Рябинин понятливо кивает. С посерьёзневшим лицом он подаётся вперёд и спрашивает с явным беспокойством:

– Помощь тебе нужна?

– Можете повысить мне зарплату, а с остальным я и сама справляюсь, – бросаю с вызовом, уже догадываясь, что за этим последует.

– Что ж, отлично, тогда поговорим о финансах, – Рябинин постучал пальцами по столу и взревел: – Что за херня у нас с деньгами творится⁈

И понеслось дерьмо по трубам!..

Страшно хотелось закрыть глаза и уши, но этот натиск я выдержала с честью, не огрызаясь и не оправдываясь. Молча признавая правоту босса (ну а с кого ему ещё спрашивать?). И только нетерпеливо взглянула на часы – скорее бы уж началось это грёбаное собрание, где отольются некоторым мои страдания.

Рябинин остыл так же быстро, как и завёлся.

– Ладно, Александрина, после собрания договорим. А сейчас я ещё вот что хотел сказать, – он сощурился ещё сильнее, оставив лишь узкие щёлочки и спросил: – Ты ведь наверняка уже в курсе, что Вадим вернулся?

– Наверняка в курсе.

Ох, как же нелегко далась мне эта невозмутимость.

– Значит, и о том, что он будет работать здесь, ты тоже знаешь, – Рябинин ответил утвердительно, но его брови вопросительно взлетели.

– Мне прямо сейчас освободить это место? – я откинулась на спинку кресла и закинула ногу на ногу. – Или подождёте до конца года?

– Ты о чём, Саш? – Рябинин изумлённо вытаращил на меня глаза. И так напомнил Айку в этот момент. Кажется, сейчас я впервые заметила их сходство. – Я и не планировал с тобой расставаться, ты меня вполне устраиваешь на своём месте (как будто это не он пять минут назад размазывал меня по кабинету). Но Вадима следует посвятить в нашу кухню, а лучше тебя с этим никто не справится. А там посмотрим, как у него будет получаться, а то, может, подсидит финансового директора.

– Хм, а наш Мамонов уже чует, что под ним седло горит?

– Давно уже чует, – рявкнул Рябинин. – Этого упыря следовало ещё год назад пнуть.

Согласна. Но прямо сейчас я не готова обсуждать соответствие финансового с занимаемой должностью.

– Пал Ильич, я не смогу, – отбросив сарказм и гонор, я смотрю в глаза близкому человеку и взываю к его пониманию: – Даже будь мы женаты, работать вместе – очень плохая идея. А сейчас это вовсе невозможно. Я не готова ежедневно встречаться с Вашим сыном и тем более общаться с ним. Можете считать, что это непрофессионально, истерично… но я не буду с ним нянчиться.

– С Вадимом не надо нянчиться, он взрослый и неглупый парень, – хмуро отвечает Рябинин, потирая подбородок. – Откровенно говоря, я планировал привлечь его к отелю в Сочи, но он сам упёрся в «Воронцовскснаб». Говорит, что ему это интересно.

Знаю я, что ему интересно!

– Саш, ну давай хотя бы попробуем, а? Тем более здесь никто не знает о вашем общем прошлом. А там… возможно, Вадим и сам перегорит. И, поверь, мне это только на руку. М-м? Что скажешь, дочь?

Я могла бы многое сказать. О том, как долгих пять лет склеивала себя по кусочкам, но собравшийся пазл только с виду кажется целым, а чуть тронь – он рассыплется и смешается так, что вряд ли я найду в себе силы создать его вновь. Я могла бы сказать о том, как ненавижу его сына, и как стану люто ненавидеть всех женщин в нашей компании, на которых он задержит свой похотливый взгляд. Я сказала бы, что не хочу его видеть никогда, потому что боюсь снова стать слабой.

Но ничего из этого я никогда не скажу Рябинину. Подозреваю, что он и сам о многом догадывается, и сейчас этот хитрый жук готовит мне ловушку.

– Мне надо подумать, Пал Ильич, – произношу тихо.

Говорю это лишь затем, чтобы не сорваться и не выдвинуть глупый ультиматум. Чтобы, наконец, закончить этот разговор и больше не смотреть в его проницательные глаза. Мне необходимо взять паузу, чтобы принять взвешенное решение.

– И сколько тебе нужно времени на подумать?

Надо бы сказать, что до следующего года, но телефонный звонок очень своевременно вторгся в наш затянувшийся диалог. Однако мой мобильник, который я выложила из кармана шубки, так и остался лежать на краю моего километрового стола, и прямо перед носом Рябинина.

– Я подам, – он взял в руку мой телефон и, уронив взгляд на экран, хищно улыбнулся. – Позднее договорим, не стану тебе мешать.

Жуткие, стального цвета глаза Гора уставились на меня с экрана. Да неужто вспомнил⁈ Переведя дыхание, я пропустила ещё одну трель и, когда приняла вызов, деликатный Рябинин уже исчез за дверью.

* * *

– Здравствуй, Саша, – произносит Горский своим порочным голосом.

И говорит вроде тихо, а холодком до нутра достаёт – это ж уметь надо.

Пока я ждала от него звонка, раз двадцать мысленно отрепетировала свой диалог, и столько же раз его меняла, в зависимости от моего настроения. В итоге я убедила себя, что должна поговорить с Гором спокойно – без обид и претензий, без сарказма и показного равнодушия. Просто поговорим, как хорошие добрые друзья.

– И тебе не хворать, Змей Анатолич, – шиплю ему в ответ неотрепетированную версию, а у самой от собственного яда едва зубы не склеиваются. – Ты о чём-то забыл мне поведать? Тогда говори быстрее, у меня дел по горло.

В дверь очень не вовремя раздаётся стук. Да пошли все на хрен!

– Язва, – я слышу, как Гор улыбается. – Какие планы на вечер?

– Хм… дай-ка подумаю, – я выгадываю несколько секунд, но в голову ничего путного не приходит. – Слу-ушай, а может, мне любовника завести?

– Ну если надумаешь, то заведи его как можно дальше отсюда, – Гор произносит это так тихо, что у меня ползёт озноб по позвоночнику, а я вспоминаю, что его нужно бояться.

– Это ты сейчас мне угрожаешь?

– Саш, я никогда тебе не угрожаю. И не стану этого делать. Тебе не надо меня бояться.

О, Господи, он даже на расстоянии видит меня насквозь. Это здорово отрезвляет и напоминает, почему мне всегда с ним было так неуютно.

– Ох, прямо камень с души. Это всё, Гор?

– Это не всё, Саша. Так что насчёт вечера? У меня есть для тебя подарок.

– М-м, откуп? – бросаю со злом и мысленно бью себя по губам. Дура! Это что, дружеская беседа по душам?

– При чём здесь откуп? Это просто подарок дорогой мне женщине.

«Дорогой… но не любимой», – делаю мысленную галочку.

А в дверь снова кто-то ломится, и прежде, чем этот кто-то ввалится в мой кабинет, я выкрикиваю с раздражением:

– Меня нет!

– Для меня? – спрашивает в трубку Гор.

– Нет, это я не тебе. Послушай, у меня нет никаких определённых планов, но лучше давай ближе к вечеру созвонимся. Сейчас я правда очень занята.

– Хорошо, – соглашается, и пока он не сбросил вызов, я почти выкрикиваю:

– Егор, подожди, – перевожу дыхание, – ты извини меня за грубость. Просто на работе всё сложно, и я вся на нервах.

– Тебе не за что извиняться, – в голосе звучит насмешка.

И правда не за что. Вот идиотка! Так ждала от него слов прощения, и сама же рассыпалась в извинениях. Вот как он это делает? Интересно, а Горский хоть когда-нибудь в своей жизни просил прощения? Он же наверняка и слов таких не знает.

– До вечера, Саша, – всё с той же едва уловимой насмешкой произносит Гор, но я не позволяю ему отключиться.

– Егор, скажи, а почему ты всегда один?

– Наверное, я не умею быть вдвоём.

– Но ведь со мной ты пытался…

– Может, потому что ты была против?

– До вечера, Горский! – сбрасываю вызов и прикладываю ладони к пылающим щекам.

Ну что, дурища, постучалась в душу? Получила⁈ Отлично поговорили! Ах, бедный Егорушка, такой одинокий и несчастный! А ему просто нравится играть в охотника. Сволочь!

От разочарования и обиды хочется разреветься, но на мне мейк от Инессы, а через час собрание, к которому ещё надо подготовиться. Я с грохотом выбираюсь из-за стола и подхожу к висящему на стене зеркалу.

«Мудак ты, Горский, понял⁈ И пошёл ты со своими подарками!» – бросает уязвленная и гордая Александрина.

Но алчная Сашка внутри меня крутит у виска, возмущаясь: «Охренела⁈ А вдруг там машина⁈»

Откровенно говоря, мне и мой «Кашкай» ещё не надоел, тем более, это подарок Айки, который она выиграла шесть лет назад на свадебном конкурсе, рискуя своим здоровьем. А ещё это напоминание о бывшем, потому что это была именно наша с Рябининым свадьба.

Что ни говори, а подарок меня заинтриговал. Вряд ли это какая-нибудь цацка, потому что в этом случае Гор даже не стал бы упоминать о ней, как о подарке. К тому же этого добра от щедрого Горыныча у меня уже целый сундук. Но что же это?

Однако очередной стук в дверь возвращает меня в трудовые будни.

– Саш, ты здесь? – в кабинет заглядывает наша закупщица Алина, а разглядев меня, внедряется всем пышным телом. – Ой, какое классное платье! Как же тебе идёт зелёный цвет. А фигура… мама дорогая! Я не пойму, ты похудела, что ли?

Я передёргиваю плечами, разглядывая в свою очередь Алину. Вообще-то, она очень интересная женщина, но, к сожалению, к сегодняшнему дню она явно готовилась, подчеркнув все свои достоинства и недостатки. Ох, Пал Ильич, что же ты творишь с нашими женщинами!

– Алин, а что у тебя с губами?

– Заметно, да? – она кривится, отчего два вареника на её лице кажутся ещё больше и страшнее. – Да я в субботу укольчик сделала и надеялась, что отёк спадёт, а он ещё больше стал. И когда теперь спадёт? Хоть больничный бери. А ты не знаешь, наш Рябинин надолго прилетел?

– До конца недели точно пробудет, но о больничном даже не мечтай. И, Алин, если у тебя ничего срочного, то давай после собрания поговорим.

– Ой, Саш, а я ещё хотела у тебя про «Трясогузку» спросить – это правда?

– Потом, Алина, – отрезаю я, и закупщицу выносит из кабинета.

Гадство!

Спокойно, Александрина, никакой катастрофы. Ты просто умеешь весело отдыхать и продуктивно работать.

Вот, кстати – работать!

Оставшееся до собрания время я анализирую продажи, приход денег и готовлюсь морально уничтожить торговый отдел.

Глава 12

Ровно в одиннадцать в ожидании расправы меня прожигают взглядами почти три десятка торговых представителей. Это наша основная мощь и моя головная боль. Я же продолжаю молчать, потому что мы все ждём Рябинина. В тихих шепотках уже второй раз звучит слово «Трясогузка», но такой хренью им не сломить мой боевой настрой. Даже Рябинину это не удастся.

Но двум Рябининым…

Я уж было решила, что у меня в глазах двоится, но нет – за стеклянной дверью конференц-зала их нарисовалось действительно двое. Во рту у меня мгновенно пересохло, а сердце в груди подпрыгнуло и застучало с такой неистовой силой, что лифчик стал мне вдруг тесен.

Открылась дверь, и в зал вошли Пал Ильич и… Вадим Палыч.

О, Господи, дай мне сил!

Словно сопротивляясь магнитному притяжению, я цепляюсь пальцами за край столешницы, а вокруг уже исчезают люди и звуки. В этот миг здесь только двое в узком тоннеле встречных взглядов – тёмного и светлого.

Мы не виделись два года, а кажется, будто целую вечность. И сейчас жадно разглядываем друг друга, подмечая малейшие изменения.

Ой, мамочки, какой же он стал… обалденный!

Вадим и в восемнадцать был красавчиком, и я даже удивлялась первое время, что такой потрясающий парень выбрал меня, рыжую корову. Моя самооценка тогда была примерно на уровне плинтуса (спасибо мамочке и братцу), а Вадим заставил меня поверить в собственную привлекательность. Вытащил из куколки бабочку – крылья мне подарил. Он же их потом и обломал.

Сейчас передо мной уже не тот темноглазый смазливый мальчишка, теперь это взрослый, с виду очень серьёзный (наверняка напускное) и дико сексуальный мужчина. И как же сильно он стал похож на своего отца. Помню, в последний раз (и он же первый) я видела своего бывшего в костюме и галстуке на нашей свадьбе. Тогда мне казалось, что круче выглядеть просто невозможно. Как же я ошибалась! Сегодняшний Вадим Палыч в костюме – это моя погибель.

И как мне теперь не рассыпаться на множество рыжих осколков?

Гадство! Да что со мной? Я ведь предполагала, что мы сегодня встретимся, и даже готовилась к этой встрече – и взгляд отрепетировала, и текст. Но если заготовленная речь сейчас не к месту, то выражение моего лица… Ох, не хотела бы я видеть в этот момент своё отражение. Утешает лишь то, что и мой бывший забылся и потерялся.

Я первой разрываю зрительный контакт и стряхиваю оцепенение, а переведя взгляд на Рябинина-старшего, понимаю, что немногое пропустила из его вступительной речи.

– … Вашему вниманию Рябинина Вадима Павловича, – с нескрываемой гордостью вещает босс. – Прошу, как говорится, любить и жаловать.

О-о-о! Судя по взглядам наших дам, чтоб им всем окриветь, любить Вадим Палыча они уже готовы. И началось…

– А Вадим Павлович не женат? – подаёт голос самая дерзкая из «продажников».

– Вы к нам насовсем?

– А сколько Вам лет? – высовывается Алина всем своим телом.

Ох, да ты-то, старая кляча, куда прёшься⁈

– Похоже, Вадим Павлович уже определился, – вклинивается в женский гам голос супервайзера*, а я ловлю по-прежнему нацеленный на меня взгляд бывшего.

*(От автора: супервайзер – руководитель торговых представителей.)

– И его можно понять, – веселится босс, похлопывая сына по плечу и возвращая к действительности. – От нашей огненной красавицы невозможно отвести глаз.

Красавица же в моём лице изо всех сил борется с нахлынувшим смущением и проклинает обоих Рябининых.

– Вадим, а теперь позволь тебе представить прекрасного капитана нашего корабля – Александрину Валентиновну.

– Мне очень приятно, – очнулся мой бывший и даже подался было в мою сторону, но либо папаша его пнул, либо сам опомнился и, наконец, обвёл взглядом конференц-зал. – Всем доброго дня.

А ведь я уже почти забыла, как звучит его голос… как царапает он мою душу. И как же сдержанно он научился улыбаться, не то, что раньше – рот вечно нараспашку, и ни грамма серьёзности.

– Надеюсь, у нас с вами ещё будет возможность познакомиться ближе и пообщаться, – обещает Вадим. Не мне – коллективу.

Пф-ф! Познакомиться ближе! Уж конечно, у тебя будет уйма возможностей. Можешь сразу после собрания начинать сближаться.

Бывший между тем продолжает:

– А сейчас давайте не станем отвлекаться на мою скромную персону и не будет заставлять ждать нашу очаровательную Александрину… Валентиновну.

На-ашу! Мать вашу!

Я растеряла не только весь боевой запал, но и заготовленную речь напрочь забыла. И такую пургу понесла… о том, что успех нашего предприятия зависит не только от грамотного руководителя, ведь «Воронцовскснаб» – это прежде всего люди, и, когда мы научимся работать сообща, как единый организм, тогда и будет нам всем счастье. И все мы – звенья одной цепи, и звяк-звяк-звяк, и т.д. и т. п…

Народ прифигел от такой проповеди, они-то ждали озверевшую овчарку. Спасибо Бабкину, который рискнул вклиниться и напомнить о годовой премии. Совсем страх потерял, придурок. Именно этот мудила и разослал внутри компании видео с моим участием. Вот и сейчас он привёл меня в чувство, напомнив о главном.

– Кстати, о премии! Спасибо, Костя, что напомнил. Довожу до вашего сведения, что если до конца недели не добьёте планы, особенно это касается возврата денег, то январский аванс все получат пойлом. Как раз будет, чем развлечь себя на новогодних праздниках. А премию, даст Бог – в следующем году заработаете.

Рябинин-старший засиял, как начищенный кубок, торговые недовольно загудели, а Бабкин возмутился:

– Да у меня уже сейчас на карте по нулям!

– А если нет на карте денег, привяжите к заду веник. И метите до стопроцентного выполнения. Я ни разу не поинтересовалась, во сколько вы продираете по утрам глаза, и чем занимаетесь в рабочее время. Но, откровенно говоря, мне всё равно – хоть на печи лежите, но чтобы общий план от этого не страдал. Кому ещё напомнить, за что вы получаете зарплату? Вот и отлично, что не забыли. На сегодня у меня всё. Дальше вы продолжите с Павлом Ильичом. Всем успешной трудовой недели, и не забываем о пятничном корпоративе. С наступающим, дорогие коллеги!

Стуча каблучками к выходу, я чувствую, как прожигают спину злые взгляды, но на них плевать. Бегом отсюда в родной кабинет – в моё укрытие. Босс, конечно, удивился моему побегу, но спасибо ему – даже слова не сказал. Надеюсь, он всё поймёт.

Ворвавшись в кабинет, я залпом выпиваю стакан холодной воды из кулера и, отдышавшись, сажусь, как умная, за работу. А толку? Ни хрена не вижу и не соображаю.

После двух чашек крепкого кофе и аутотренинга перед зеркалом я почти в норме. Но в дверь раздаётся стук и сердце подпрыгивает, а мысли вмиг рассыпаются. Делаю шаг к двери, чтобы повернуть замок, но поздно – дверь открывается, являя мужика в костюме и галстуке. Задрать его в Санта-Барбару, как сказал бы Геныч.

А сердце таранит рёбра – ту-дух… ту-дух!

– Здравствуй, Аленький, – он делает шаг ко мне.

– Стой, где стоишь, Вадим Палыч, – рявкаю я и, отвернувшись, иду к своему креслу, едва удерживаясь, чтобы не перейти на бег.

– Какая ты грозная, – урчит он, снова царапая своим голосом, как наждаком по нервам. – А выглядишь, как моя мечта.

– Сочувствую, – я сажусь в кресло и устремляю на бывшего отрепетированный взгляд. – Собрание уже закончилось?

– Ещё нет, но без тебя там стало неинтересно, – подойдя к столу, Вадим выдвигает свободное кресло и садится напротив меня.

– Тогда, Рябинин, боюсь, ты ошибся с выбором работы.

– Зато ты, любимая, точно на своём месте.

А сердце ломится – аж сиськи вибрируют.

– Правда, Аленький? Охренеть, как быстро растут чужие карьеры. Отец тобой гордится.

– А ты наверняка до сих пор думаешь, что женщинам руководящие должности передаются исключительно половым путём?

– Я давно так не думаю, – тихо смеётся, дёргая мои нервы. – Можешь мне не верить, но я многое переосмыслил за эти годы и очень многое понял. – И, подавшись вперёд, доверительно шепчет: – Особенно за последние три дня.

– Представь себе, я тоже, – улыбаюсь, а внутри – ту-дух, ту-дух!

– Может быть, поэтому ты сегодня не замужем?

– Мне просто сказочно фартит, – развожу руками. – А ты почему не женился? (Гадство! Заткните мне рот!)

– А у меня оберег, – он протягивает руку и демонстрирует кольцо «Спаси и сохрани». – А ещё я разгадал секрет своего счастья. Рассказать?

– Не стоит. Терпеть не могу чужие секретики. Зато готова раскрыть тебе свой. Счастье, Рябинин, – это, когда мужчины, которые мне не подходят, ко мне не подходят.

Но он не смеётся и не злится. Смотрит, как больная собака и выдаёт:

– Счастье, Аленький, – это быть с тем, с кем сердце не ищет других. Жаль, я не понял этого раньше.

И моё предательское сердце отзывается безумной тахикардией.

– Это не твои слова, Рябинин, – стараюсь, чтобы голос звучал ровно, но он срывается на сип.

– Не мои. Но они про меня. И про тебя. Ты – лучшее, что было в моей жизни.

– Бедняжка, – закатываю глаза.

– А ведь я люблю тебя, Сашка.

– Ох, зря Вы, Вадим Палыч, так себя не бережёте.

– Ну и стерва ты, Скрипка! – бросает почти с восхищением и снова подаётся вперёд.

– Не дёргайся, Рябинин, и хватит уже лирики. Покинь мой кабинет, я от тебя устала.

Он ухмыляется, но, к моему удивлению, не возражает. Молча встаёт из-за стола и направляется к выходу, и только открыв дверь, оглядывается.

– Я не прощаюсь, любимая.

Ту-дух, ту-дух, ту-дух… трах-бах-хрясь!

А-а-а… ненавижу, сволочь!

Запрокинув лицо к потолку, я трясу головой, не позволяя пролиться слезам, и понимаю, что не могу здесь оставаться ни минуты. И пусть я глупее и слабее, чем думала, но теперь я точно знаю – мы никогда не сможем вместе работать.

– Гор, ты где? – почти выкрикиваю в трубку.

– Что-то случилось?

– Ещё нет, но скоро случится. Боюсь, я не доживу до вечера без твоего подарка.