Текст книги "Охота на Трясогузку (СИ)"
Автор книги: Алиса Перова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 6
22 декабря, вечер
Александрина
Ночной клуб «Трясогузка» призывно подмигивает иллюминацией и манит меня в свои объятия.
– Саш, – Василий удерживает меня за руку и умоляюще смотрит в глаза. – Ну давай я тебя домой отвезу, а? Там же одно дурачьё пьяное.
– Ой, перестань, кого мне там бояться? Я же не маленькая наивная девочка. Я уже взрослая циничная тётка, и связываться со мной – себе дороже, – заявляю воинственно, но мой друг смотрит на меня с сомнением и жалостью.
Такой хороший и милый дядя Вася. Когда-то мы познакомились в результате конфликтной ситуации. Виновата была, естественно, я. Сто раз себе обещала – сперва думать, а уже потом говорить и делать, но, когда эмоции захлёстывают с головой, думалка отключается напрочь. Однако добродушный дядька не только не стал отвечать грубостью на мои несправедливые нападки, но даже извинился и предложил свою помощь. Сперва мне стало стыдно, а потом мы подружились. Бизнес дяди Васи непосредственно связан с моей работой, и впоследствии мы неоднократно выручали друг друга.
Именно в его баре я укрылась после побега из загса. И ни через какой чёрный ход я не сбегала оттуда, просто заметила, что охрана Горского рванула за мной, и попросила бармена с официанткой меня прикрыть. Дядя Вася и стал моей первой жилеткой. Я выплакалась и выложила ему обо всём, что случилось. Он внимательно выслушал, пожалел, но не стал назначать виновных, а мне всё равно стало немножко легче.
Потом дядя Вася сытно меня накормил в своём кабинете, налил мне утешительную стопку, а я, уставшая от слёз и разомлевшая от алкоголя, так и уснула в его уютном кресле. А проснулась от жары и дискомфорта в затёкшем от неудобной позы теле. Взглянула на себя в зеркало, воскресила в памяти недавние события… и расклеилась.
Бедный мой Гор! Ему ведь сейчас, наверное, ещё хуже – он же знал, как я не хотела выходить за него замуж, и даже не упрекнул ни разу. Он столько лет был рядом – помогал, подарки дарил, а я шарахалась от него, как от чудовища. А он такой гордый и одинокий… и никто его не пожалеет, потому что ему даже пожаловаться некому. Да он и не умеет жаловаться. А ещё… Ох! У него ведь никогда не будет детей!
Вспомнила я об этом и заплакала горючими слезами. А потом восполнила потерю жидкости горючим коньячком и озверела.
Проклятый Змей Горыныч! Я ведь просила отменить регистрацию! Даже вчера это можно было сделать. Но нет – он дождался момента, чтобы ударить побольнее – так, чтоб размазать. И чтоб я уж наверняка никогда не смогла об этом забыть. Какая же он жестокая сволочь! Потому он и один – никто не уживётся с таким монстром! А то, что он бездетный – это божий промысел – чтобы не плодить подобных себе бездушных змеев. Ненавижу!
Мне страшно хотелось расколотить бутылку, представляя, что это башка Змея, но в голове щёлкнуло – дядя Вася не заслужил такого отношения. Мне казалось, меня разорвёт от внутреннего диссонанса и бурлящей, рвущейся наружу энергии. Вот в таком растрёпанном состоянии меня и обнаружил дядя Вася. А в его баре что – только караоке. А певица из меня такая, что бедный Василий будет потом до китайской Пасхи собирать обратно своих разбежавшихся посетителей.
И вот – мы напротив «Трясогузки».
– Сашуль, может, не надо?
– Надо, Вася! Мне правда очень надо.
– Ты ж такая красивая и это… не очень трезвая. А вдруг обидит кто?
– Пусть только попробуют! Мой жених здесь камня на камне не оставит. Он всех тут по ветру развеет!..
– Саш, так у тебя же… нет жениха, – очень осторожно напоминает дядя Вася.
– Блин, точно – этот козёл меня бросил! Вот гадство! Ну ничего-ничего, отольются Змею Сашкины слёзки. Не переживай, Вась, я здесь всех знаю, а хозяин заведения Витёк – хороший друг моей лучшей подруги. Так что «Трясогузка» мне почти, как дом родной, – я сбрасываю наброшенную на мои плечи куртку и, собираясь покинуть авто, берусь за ручку двери.
– Да куда ж ты полуголая? Куртку хоть не снимай.
– Спасибо, мой дорогой, – я чмокаю колючую щёку. – Куртка у тебя, конечно, отличная, но она не очень подходит к моему платью. Да тут пробежать-то всего десять метров. Всё, пошла я.
* * *
И пошла сквозь метель! Плечи и спина обнажённые, чулочки в сеточку! Среди городских сумасшедших – это безусловно первенство.
Народ, что тусуется у клуба, конечно, в шоке. Оглядываюсь – дядя Вася на страже и наверняка на измене. А я, как гордый ледокол – грудь вперёд, мороз по хрену! Только б не поскользнуться. Терпеть не могу выглядеть неуклюжей коровой.
Но удача со мной – дошла красиво и даже замёрзнуть не успела. Да какое там замёрзнуть – у меня огонь струится по венам, на людей дышать боязно. Подхожу к большому зеркалу в фойе и победно улыбаюсь своему отражению. Отлично выгляжу! А кудряшки лежат идеально – Инесса Германовна своё дело знает. Даже мейк ещё жив, только реснички самую малость осыпались. Да и похер на них!
Вхожу в зал…
– Вау! Сашура!
– Ух, е*а-ать! Ты гля, какая Снегурка пожаловала!
Я и не надеялась остаться незамеченной. Но с королевским достоинством проплываю мимо пляшущих клоунов и игнорирую их выкрики.
Мой взгляд мгновенно цепляется за нарядную ёлку. Она сияет множеством разноцветных огней, которые, отражаясь в больших зеркальных шарах, рассыпаются по всему залу. Как же красиво! И снова хочется плакать. Уже через неделю Новый год – мой любимый праздник, а настроение – удавиться. А я ведь в отпуск собиралась…
И не куда-нибудь, а на Занзибар – к пальмам, к солнышку, к Индийскому океану! А чёртов Змей мне весь праздник испоганил. Да если б только мне – он же всем обломал планы.
А я, дура, ещё Стешку с Генычем сорвала. Они же после Германии хотели в Париж на Рождество рвануть, а из-за моей свадьбы всё поменяли. А Стешечка, зайка моя, так загорелась этим путешествием! А теперь ни Парижа ей, ни Занзибара. Спасибо Горскому! Вот, интересно, как после такого ему будет спаться – спокойно? Да как удаву! Даже не сомневаюсь в этом.
Ох, а ведь младшенькая со своим Генычем уже наверняка прилетели. Они же должны были сразу на банкет попасть, и голодные, небось. А Горский им – хрен, а не банкет – дома жрите! То-то Геныч будет угорать надо мной – отличный повод для стёба подкинул мой женишок. Да отсохни его корешок!
Хм, корешок… коренище! Такая коряга даже в засохшем виде способна напугать неискушённых зрительниц. Таким плугом только землю вспахивать. Оттуда бы оттяпать, да к росту добавить – и была б гармония везде.
Да к чёрту этого Змея! Сколько можно о нём думать!
– Санька, привет, – улыбается мне бармен Стёпка. – Выглядишь на сто баллов!
Он мечет быстрый взгляд вдоль стойки и извиняюще пожимает плечами (все барные стулья заняты). Однако я уже вижу, кого здесь можно подвинуть – молодой и симпатичный, этот кобель сидит всего в метре от меня и таращится во все глаза. Наверняка уже прикидывает, как бы половчее забить в меня свой поганый гвоздик. Я же пялюсь на стул под его задом. И с удовлетворением улыбаюсь, когда место освобождается. Хороший мальчик – понятливый.
– Спасибо, – произношу одними губами и киваю.
– Добрый вечер, – хороший мальчик галантно подаёт мне руку, помогая занять освободившееся место, и тут же переходит в наступление: – Я прошу прощения за банальность, но я ещё никогда не видел таких красивых девушек.
О-о… ну а как же иначе – красивее меня только моё самое удачное фото.
– Можете посмотреть, пока я здесь, – бросаю льстецу и отворачиваюсь, теряя к нему всякий интерес.
Я знаю, что не уродина, но очень даже на любителя. Как, впрочем, и Айка с её экзотической внешностью. В нашей семье самые эстетично вылепленные Скрипки – это мама и похожая на неё Стефания. Правда, маме мозгов не отсыпали, зато у неё голос красивый.
– Вы позволите угостить Вас коктейлем, прекрасная незнакомка? – это снова настырный гвоздик.
Грубить ему почему-то не хочется. Даже не знаю, позволить, что ли? Я сейчас без денег, поскольку моя сумочка тоже где-то потерялась. Но и там были только телефон и помада. А зачем невесте деньги на свадьбе? Но они мне и здесь ни к чему, ведь всё, что я закажу, можно записать в долг. Я разглядываю улыбчивого парня, размышляя, как бы потактичнее его отшить.
– Кстати, меня зовут Егор. А Вас Саша, да? Я просто услышал.
– Егор⁈. – меня будто змеюка ужалила. – А давай-ка, Егор, двигай отсюда со своими угощениями!
Я снова отворачиваюсь, не желая ни видеть, ни слышать этого Егора. И вообще никого не хочу знать по имени Егор.
– Танцевать хочу! – выпаливаю, встретившись взглядом с барменом.
– Так, может, сперва накатишь для храбрости? – улыбается Стёпка.
– Я и так уже храбрая пришла. А хотя… организуй-ка виски с колой, му-гу?
– Любой каприз, Санечка!
А потом ещё один каприз…
И я как раскапризничалась! Как-то прям хорошо пошло с колой, да под Степкин трёп. А после очередного «каприза» я вдруг подумала, что надо срочно позвонить Змею, пока я не забыла, что хотела ему сказать. Но куда-то подевался мой телефон… Гадство! А у меня ж был такой крутой телефон! Подарок Горского, между прочим. Ну что ж, как пришло, так и ушло – не судьба, значит.
А с первыми звуками очередного трека меня вдруг буквально подбрасывает на месте, и следующую порцию допинга я отодвигаю от себя так резко, что случайно проливаю виски на стойку.
– Без проблем, я всё вытру, – успокаивает меня Степан, но удерживает за запястье. – Саш, не ходи.
– Почему это⁈ – я возмущаюсь и отдёргиваю руку.
– Прости, но ты немного перебрала.
Но я уже не слушаю, потому что звучит моя любимая песня, под которую невозможно тупо сидеть и бухать. Под такую музыку надо зажигать.
Глава 7
Александрина
Танец на пилоне – это дивное изящное искусство, в котором так эффектно сплетаются сила и грация. И далеко не каждому по силам такое исполнить. Эллочка в этом настоящий профи, а я почему-то всегда соскальзываю. То ли руки слабые, то ли задница тяжела, но, скорее всего, и то и другое. Однако Элка говорит, что я очень способная ученица, и уже на пути к успеху.
И прямо сейчас, глядя на хромированный шест и ощущая небывалый прилив сил, я думаю, что без труда смогу взлететь на эту палку!
Лёгкая, словно птица, и вдохновлённая восторженным рёвом толпы, я разбегаюсь… взмываю ввысь…
А-а, блядь, чуть жопу себе не отбила!
Ох, кажется, я ещё и каблук сломала. Пьяная дура! И почему я сразу домой не поехала?
Раздаётся издевательский свист, и по залу прокатываеся взрыв хохота. Худшего финала для этого отвратительного дня даже представить себе невозможно. Какое позорище! Сейчас впору втянуть голову в плечи и отползать к выходу. Но это для слабаков, а моя зажигательная песня ещё не спета. Главное – прекратить полировать задницей пол.
И адреналин мне в помощь!
Я цепляюсь ладонями за проклятый шест, рывком подбрасываю своё тело вверх и, поймав равновесие, рисую провокационную восьмёрку бёдрами. И ещё, и вот так! Смех в зале мгновенно сменяется одобрительным гулом, а я, стремительно наращивая темп, начинаю в ритм с битами интенсивно вращать и потряхивать своей самой подвижной, танцующей и выдающейся частью тела.
Жаль, прикид не слишком подходящий – мне бы шортики. Но моё платье, плотно облегающее бёдра, не скрывает движения мышц, и, судя по настроению зрителей, я на верном пути. После четырёх лет почти ежедневных тренировок меня можно смело величать королевой твёрка. Во всяком случае, в данной локации. О-о, как это символично – трясти гузкой в «Трясогузке».
(От автора: Твёрк (твёркинг) – танец ягодиц.)
Скажете, позорище? Пошлятина? Да пошли к чёрту, благопристойные святоши! Это огромная работа над собой, мой антистресс, мои спасение и освобождение. А потому тверкала, тверкаю и буду тверкать!
От стыда и волнения больше нет и следа, сейчас я в своей стихии, и на азарте даже получается пару раз красиво крутануться вокруг шеста. Йеху-у! Но взбираться на шест я пока не рискну. Не сегодня. Тут ведь главное – вовремя остановиться.
Но стоит оборваться треку, я поворачиваюсь к шесту задом, а к безумствующей публике передом, и… с трудом удерживаю на лице победную маску, заметив, как охрана оттесняет толпу от подиума – охрана клуба и бойцы Горского (их узнаю сразу). А ещё встречаю целый фейерверк вспышек направленных на меня камер мобильных телефонов. Вот же гадство! С какого момента они начали снимать?.. И почему я об этом не подумала?
Да потому что пьяная дура! И в подтверждение собственным мыслям, едва я начинаю спускаться по ступенькам с подиума, как покачиваюсь на шатком неустойчивом каблуке… и валяться бы мне здесь, задрав копыта, на потеху зрителям, если б не подхватившие меня руки. В нос шибает потом и перегаром, а мою задницу сжимают чьи-то похотливые лапы.
Но я даже возмутиться не успеваю, как совсем рядом трубит знакомый бас:
– Слышь, обморок, уплясал отсюда в темпе!
Только один человек способен так зверски рычать – Геныч, гроза всех беспредельных упырей и по какой-то нелепой иронии судьбы – муж моей младшей сестрёнки.
Грубые руки мгновенно исчезают с моего тела – их уносит в сторону вместе с их вонючим владельцем. А рядом вырастают двое охранников Гора.
– Вы опоздали, бойцы, – насмешливо бросает им Геныч, ловко подхватывая меня на руки. – Александрия, да ты сегодня у-ух! – прямо жар-птица! Молодец, всех зажгла! А теперь домой полетели.
И он, как танк, попёр сквозь толпу. Тот редкий момент, когда я по-настоящему рада Генычу. В его руках я мгновенно расслабляюсь, обнимаю его за могучую шею, вдыхаю приятный мужской запах и невольно всхлипываю от облегчения. Геныч реагирует незамедлительно:
– Какой гондон посмел обидеть мою маленькую беззащитную гулюшку? – дурашливо причитает он, мгновенно заставив меня собраться и настроиться на оборону.
– Твой приятель Змей. Накажешь его?
– Да ты уже и так наказала беднягу, когда заставила поверить, что станешь его женой.
– Придурок! Последний раз я с тобой разговариваю!
– Обещаешь? – радостно рычит Геныч, и я всё же смеюсь. Вот же родственничка Бог послал!
– А тебе не очень тяжело, маленький? – щиплю его за ухо.
– Александрия, звезда моя, если бы я не был так крепко предан твоей сестре, всю жизнь носил бы тебя на руках. Веришь?
– Пф-ф, нет, конечно!
– Ну и правильно, – не настаивает Геныч и плотнее прижимает меня к себе.
– Даже не вздумай меня лапать! – шиплю ему на ухо. Просто из вредности.
– Эх, жаль, столько добра – и мимо, – сокрушенно причитает он. – Похоже, не мой сегодня день.
«И не мой», – с грустью думаю я.
А уже на выходе из зала…
– Сашок! – вихрь по имени Стефания с радостным воплем бросается нам навстречу и обнимает меня за шею, утяжеляя ношу для Геныча. – Вот это ты выдала – супер! Мы, п-правда, только к концу успели, но я в восторге. Обязательно меня научишь, п-поняла?
– И меня! – вставляет Геныч.
– Ребят, а вы вообще откуда здесь? – едва не вывихнув шею, я пытаюсь не потерять из вида Стефанию. – Геныч, да поставь ты меня уже на ноги, сама пойду.
Как стенке сказала.
– Хороший вопрос, Александрия! Мы так-то на свадьбу твою прилетели, – напоминает этот остряк, а Стефания поясняет:
– Нам Эллочка п-позвонила и сказала, где тебя искать. Мы, знаешь, как п-переживали?.. А Элле кто-то отсюда позвонил и сообщил… – Стешка мнётся пару секунд, но быстро ориентируется: – И мы тебя нашли. Нас Айчик п-привезла. Потому мы так быстро и добрались.
– Ага! Я, знаешь, как боялся с ней ехать? – доверительно жалуется Геныч. – Ниндзя за рулём – страшный зверь!
Айка с Кириллом обнаружились тут же, в фойе. Оба подозрительно весёлые, а Айка с моей шубой в обнимку.
– Геныч, да отпусти ж ты меня, наконец! – я активно дёргаюсь в его объятиях.
И не успеваю обрести почву под ногами, как с улицы вваливаются запыхавшиеся Элка с Женькой.
– Фу-ух, слава богу – успели! – выдыхает Эллочка. – А мы там в сугробах забуксовали.
Ну теперь все в сборе! Только мамы не хватает.
А на улице небывалая метель. К нам домой мы возвращаемся всей компанией. Айка на своём вездеходе прокладывает путь, а Женька с Элкой следом. К счастью, мне никто не предъявляет претензий, но на середине пути я, не выдержав, каюсь:
– Ребят, простите, что всё так вышло. Мне правда жаль, что я заставила вас волноваться. И что с банкетом так получилось…
– Да на хрен нам сдался этот банкет, – фыркает Айка. – Кстати, Гор распорядился все угощения и выпивку отправить к нам домой.
Благодетель сраный!
– Надеюсь, ты всё это швырнула ему в морду? – спрашиваю, но даже не надеюсь.
– Ещё чего! Там, знаешь, сколько продуктов? Мы недели две будем объедаться.
– Какая же ты… меркантильная!
– Я бережливая, – ничуть не смущается Айка. – А на фига добру пропадать? Мы и с мамой поделимся. Кстати, уже всё привезли.
– Молодец, Ниндзя! – хвалит Геныч. – Вот сейчас и отпразднуем… э-э… свободу и независимость Александрии!
– Сашуль, не переживай, п-пожалуйста, – обнимая меня, мурлычет Стешка. – Главное, что мы все вместе, и все живы-здоровы. П-правда же?
– Правда, малышка. Но мне очень обидно, что пришлось сорвать вас из Парижа.
– А мы не в обиде! – веселится Геныч. – Как по мне – Занзибар намного круче Парижа, тем более там меня ещё не было.
– Какой, на хрен, Занзибар? – завожусь я. – Это путешествие планировалось как свадебное.
– И что? Было свадебное, а станет ещё семейное! И новогоднее, кстати. Я вот ещё ни разу не отмечал Новый год под пальмами. А Стефания для нас ещё сафари-тур запланировала. Ну?.. Круто же!
– Сашуль, ну а зачем нам отказываться, если Гор сам п-предложил? – виновато причитает младшенькая. – И тебе надо развеяться, и мы немножко устали за этот г-год. Ну ведь здорово, а?
– Если ты переживаешь из-за денег, – вставляет Айка, – то я предложила Гору компенсировать вложения, но он наотрез отказался.
– Да плевать мне на его деньги! – бешусь я. – Компенсировал, значит, неудобства, да? Урод!
И, казалось бы, надо радоваться, что всё так вышло… а мне почему-то обидно.
Глава 8
Открываю глаза и тут же жмурюсь от яркого света за окном. Организм отзывается на моё пробуждение мгновенно и жестоко – во рту жуткий сушняк, а внутри черепной коробки интенсивно долбят отбойные молотки. От боли в затылке и висках я даже не могу сообразить, какой сегодня день. Совершенно ясно одно – я в собственной комнате. Об этом сообщают шуршащие стрелки настенных часов. И всё – больше никаких звуков.
Для нашего дома такая тишина – очень непривычное явление. Куда привычнее просыпаться от грохота, топота, пронзительного визга племяшек и собачьего лая. И хотя обычно это бесит, но сейчас мне немного жутковато – как будто меня все бросили. Полежав несколько минут с закрытыми глазами и восстановив в памяти последние события, я с горечью признаю – меня действительно бросили. Прямо в загсе.
Но это было вчера. Все слёзы по этому поводу уже пролиты, стопки выпиты, глупости сделаны. После моего возвращения из «Трясогузки» домой слёз больше не было. Было много еды, выпивки, смеха и танцев. Никто меня не жалел и не осуждал, мы как будто просто отмечали пятницу и возвращение Стешки – веселились, лепили во дворе снеговиков и планировали предстоящее семейное путешествие. И лишь под утро все устали и разъехались по домам.
Я же отрубилась, едва коснувшись подушки. Зато сейчас мои вчерашние злоключения вспыхнули в голове очень ярко, и молотки застучали жестче.
Я снова осторожно открыла глаза и осмотрелась. Первое, что попало в поле зрения – большой пивной бокал на столе до верху наполненный прозрачной водой и две таблетки рядышком. А ещё – ура! – моя потерянная сумочка с мобильником. Айка, умничка моя золотая, обо всём позаботилась. Проглотив таблетки и вкуснейшую воду, я улеглась и стала ждать, когда полегчает. И задумалась. А куда ж от мыслей деваться.
То, что Гору уже известно о моей выходке в «Трясогузке», я нисколько не сомневаюсь. Но это меньшее, о чём мне следует волноваться. Даже не так – я очень хочу, чтобы он об этом знал и не думал, что я весь вечер скулила и зализывала раны. Куда сильнее меня беспокоит, что известно моему боссу. Знает ли Рябинин, что регистрация сорвалась, а главное – по какой причине? Понятно, что убегая из загса, я не додумалась проверять, стоит ли его машина на прежнем месте – не до того было. Но если всё стало известно Рябинину-старшему, значит, и младший уже в курсе.
Вот гадство!
Последние полтора года я успешно избегала с ним встречи – то к морю умотала, а то внеплановую командировку себе устроила. Чтоб глаза не видели! Отвыкнуть хотела, чтоб забыть, не думать больше. И каждый раз выла, как побитая собака, и порывалась вернуться обратно, презирая себя за слабость (да сколько ж можно⁈).
Я где-то слышала, что любовь без подпитки живёт полгода. Какая хрень! Не удивлюсь, если этот срок мужики придумали. Хотя для нашей мамы это был бы личный рекорд. Я иной раз даже завидую той лёгкости, с которой она забывает о своём очередном избраннике.
Как-то раз я спросила у мамы, любила ли она хоть одного мужчину в своей жизни. А она выдала, что всю жизнь любила и любит только Рябинина. И вот что на это сказать? Так любила, что, встретив спустя годы, не признала в нём Айкиного отца? Но иногда я думаю, что куда легче жить вот такой безголовой.
А мне-то как быть⁈
С улицы послышался собачий лай, и я про себя улыбнулась – всё же я не одинока. И головная боль почти стихла. Встав с кровати, я подошла к окну и выглянула во двор. За ночь снега намело – немерено, а наши солидные псы, как разыгравшиеся щенки, закувыркались в сугробах. И я совсем не удивилась, заметив во дворе орудующую лопатой Айку. Вот же неугомонная девка!
И где, интересно, Кирилл? Может, он к своей маме за мелкими Кирюшками умчался? Вот, кстати, тоже странное дело – когда двойняшки дома, от их чрезмерной активности мне хочется сбежать как можно дальше, а без них – тоска. А ещё я ревную их к маме Кирилла, будь она сто раз замечательной женщиной. И зло берёт, что наша мама не только ни разу не уделила внучкам внимания, но за два с половиной года она даже не удосужилась запомнить их имена. Дура!
Спустя полчаса, бодрая после душа, я спускаюсь на кухню.
– Привет, Сашок! – улыбается Айка, успевшая не только избавиться от лопаты, но и принарядиться.
– А ты куда собралась-то?
– Слушай, завтрак немного остыл… сама разогреешь, ладно? – торопливо выпаливает Айка, игнорируя мой вопрос. – И ещё, Сань, отвези маме продукты, хорошо? Кстати, она уже раз пять звонила – о тебе беспокоилась.
И мы, как по команде, дружно хмыкнули.
– Это у неё наверняка от голода беспокойство разыгралось. У меня от неё тоже куча пропущенных.
– Сань, ну перезвони ей, не вредничай, – просит Айка, уже намереваясь удрать от меня.
– Куда собралась, спрашиваю? Только не говори, что на работу.
– Нет, я к папе, – Айка смотрит на меня несколько секунд, явно о чём-то раздумывая, и, наконец, признаётся: – Ладно, Саш, ты ведь всё равно скоро узнаешь… во-первых, твой вчерашний номер в «Трясогузке» набирает популярность в интернете, а во-вторых… сегодня Вадик прилетает.
* * *
Если Айка рассчитывала на мою бурную реакцию, то её ждало разочарование – ни один мускул на моём лице не дрогнул (во всяком случае, я на это надеюсь). Задрожало у меня в другом месте, но вовсе не оттого, что новости оказались неожиданными. Выставляя себя перед нетрезвой и необременённой моральными принципами публикой, глупо надеяться на конфиденциальность. Да и я со своим выступлением не сказать, чтоб топила за духовно-нравственные ценности. Однако новость о видео прошла по касательной.
Вадим – вот моя основная проблема. И хотя я догадывалась, что он объявится, всё равно оказалась неподготовленной – слишком слабой, чтобы суметь утихомирить зашедшееся сердце. Да – я хотела, чтобы он прилетел. Но это должно было случиться в тот момент, когда я уже замужем за другим, чтобы этот мудак увидел, что я и без него могу быть счастливой. Такая вот морковка для осла. Я сама хотела поставить точку невозврата и упивалась мстительной радостью, представляя лицо Вадима – растерянное и несчастное. Он никогда не умел прятать эмоции.
Мысленно я прокручивала нашу встречу и ненавидела его ещё больше. За все пять лет моего ожидания и отчаянной борьбы с самой собой. За то, что сбежав от него прошлым летом к морю, я каждый день просыпалась с мыслью, что он найдёт меня – постучится в номер, возникнет рядом со мной на пляже, вынырнет из воды, подойдёт вечером на набережной и закроет ладонями мне глаза. Ку-ку, дура! Но Вадим не объявлялся, а я снова и снова засыпала со слезами. И каждый день собирала вещи, чтобы вернуться домой – облегчить ему поиски, и презирала себя за это. И снова ревела… и не возвращалась.
– А ты ведь знала, да? – я смотрю в непроницаемо чёрные глаза Айки. – Знала, что он прилетит?
– Да, знала, – Айка воинственно вскидывает подбородок. – Думаю, что и ты об этом знала.
Но её предположение я пропускаю мимо ушей.
– И что, вы со своим папашкой рассчитывали, что ваш сраный американец сможет помешать свадьбе Горского?
Айка многозначительно закатывает глаза, всем своим видом говоря: «Алё, Сань, какой свадьбе? Тебя не взяли!».
– Саш, Вадик при всём желании не успел бы вам помешать, да и Гор ему не по зубам, – примирительным тоном говорит сестрёнка. – И что бы ты там себе не придумала, скажу сразу: я на ваше с Вадькой воссоединение не рассчитываю, но снова избегать с ним встречи – очень глупо. Он же понимает, что ты прячешься, и этим ты каждый раз даёшь ему понять, что тебе не всё равно.
– Давно ли ты такой мудрой стала? – огрызаюсь я. Но в душе всё же признаю её правоту.
– Знаешь, Сашок, если хочешь моё мнение, то ни один из твоих мужиков тебя не достоин. Но если выбирать из двоих мужей, – Айка поиграла пальчиками, изображая кавычки, – то Гор тебе куда больше подходит. Но!.. Если бы только ты сама хотела его в мужья. Всё, Рыжик, я побежала.
Айка чмокает в воздух, посылая мне дистанционный поцелуй, и стремительно удирает из кухни.
– И маму не забудь покормить! – выкрикивает уже из коридора.
Пф-ф, как собаку.
Тоже мне – психолог! Много она понимает, кто мне подходит.
– Твой Гор – владелец борделя! – кричу ей вслед.
– Отеля! – исправляет меня Айка, и хлопает входной дверью.
Му-гу, отеля – как же! Это просто ещё никто всерьёз не взялся за его лесной теремок, где постояльцы – исключительно молодые красивые девахи, которые почему-то не выселяются из отеля – прям живут и живут. А почти каждый вечер к избушке съезжаются мужики на крутых тачках, и в лесу начинается цветомузыка. Благо, никому по ушам не бьёт, поскольку шумоизоляция в том отеле, как в бункере. Но сам факт его существования здорово напрягает.
Сам же Горский на все мои попытки рассекретить его мутный бизнес всегда оставался невозмутим и на все вопросы находил ответы.
Да, живут преимущественно девушки, но не только. И ты, Сашенька, можешь запросто посоветовать своим знакомым это уютное пристанище (если, конечно, они потянут оплату за проживание). А уж чем занимаются жильцы – это только их дело. И покинуть его гостеприимный отель можно в любой момент, только расплатившись за номер.
Но раз девчонки не уезжают, значит, им нравится жить в тихом месте, и позволяют средства. А мужчины приезжают попариться в шикарной бане, поиграть в бильярд, вкусно поесть в ресторане, послушать живую музыку, а главное – попасть в волшебные ручки колоритной массажистки Розочки (к слову, жуткая бабища – на Кинг-Конга похожа).
И всё-то у Горского логично и чистенько. Змей, одним словом!
Один – изворотливый змей, другой – блудливый кобель.
Господи, что ж мне так не везёт с мужиками⁈
Завтракать расхотелось. В желудке образовался холодный шипастый клубок, как будто я морского ежа проглотила. Это как предчувствие чего-то пугающего и неизбежного – так часто бывало перед встречей с Горским. Правда, уже в процессе меня отпускало, но предвкушение свидания – это как со скалы на резинке. Но с Гором уже всё ясно… а сейчас-то чего?
Мне очень неприятно осознавать, что встречи с Вадимом я тоже боюсь. Слишком уж долго мы не виделись. Однако прошло ничтожно мало времени, чтобы мой бывший муж растерял свою привлекательность. Да что там гадать – теперь он возмужал и стал ещё красивее. Я честно пыталась не следить за его жизнью, но не справлялась – снова хакала его страницу и, как мазохистка, искала компромат. Сперва улик было слишком много, будто он специально меня дразнил.
А потом переписки с женщинами и совместные фотографии исчезли совсем, что могло означать только одно – Вадим научился шифроваться. В его монашеский образ жизни я поверю ещё меньше, чем в мамин.
Но страшнее всего было бы знать, что множеству блядей он предпочтёт одну единственную, запавшую в сердце – не меня.
Звонок от мамы напомнил мне о том, что она голодная, и о том, что у меня есть мобильник.
И предвкушение снова неприятно колет изнутри. Я отклоняю вызов и просматриваю вереницу пропущенных звонков и непрочитанных сообщений – от мамы, Стешки, Рябинина-старшего, моей помощницы Анечки… Стоп! А этой что понадобилось в субботу?
Открываю сообщение: «Александрина Валентиновна, это действительно Вы??? Но я никому этого не показывала! Честное слово! Это мне Бабкин прислал».
Хм, ну если Бабкин прислал, то весь коллектив уже в курсе. Вот гадство!
А ниже, вероятно, была ссылка на видео. Была, потому что в данный момент видео недоступно. И не надо быть провидцем, чтобы догадаться, кто постарался. Из двух вариантов между Рябининым и Горским я всё же ставлю на Гора – он жёстче, влиятельнее и оперативнее. Но мимолётная благодарность тут же сменяется злостью – а из-за кого меня занесло в эту сраную «Трясогузку»⁈
Впрочем, я не обольщаюсь, что это была единственная запись, даже если камеры клуба Гор уже подчистил. Но с этой проблемой я и сама справлюсь – пробью каждого, кто приложил руку к моей популярности, и заставлю раскаяться. Чуть позже.
А сейчас я принимаю очередной звонок мамы.
– Доченька, ну ты как, золотко моё? – блеет она плаксивым голосом.
Охренеть! В последний раз я была золотком лет двадцать назад.
– Отлично, мам! Вчера мы неплохо сэкономили на свадьбе.
– Шурочка, а давай я к тебе приду, и мы поговорим.
Ах, как она ловко придумала!
– Не надо никуда идти, я сама привезу тебе продукты.
– Дочь, ну зачем ты так? – звучит укоризненно. – Я ведь не за этим.
А мне и жалко её, и хотелось бы поверить, что переживает… но, к сожалению, я знаю, что не будь у Настеньки собственного интереса, она и не вспомнила бы обо мне.
Поездка к маме и обратно заняла не больше получаса. Получив от меня долгожданные харчи, мама почему-то не оставила попытки меня приласкать, но начала с того, что я неважно выгляжу. В общем, задушевного разговора не вышло. Но уж лучше бы я задержалась у мамы.
