Текст книги "Охота на Трясогузку (СИ)"
Автор книги: Алиса Перова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
У меня аж дар речи пропал. Слышал бы сейчас отец, что он тоже мудак горбатый.
– Мам, ты не приболела? – хохотнув, интересуется Сашка.
– Нет, Шурик, я наоборот – выздоровела! Прикинула тут хер к носу да и вспомнила, какой ты у меня раньше была. Мы же этому кобелю блудливому невинный бутончик доверили! Думали, оценит… а он что?
– Что? – уже в голос хохочет Сашка.
Я между тем помалкиваю и с нетерпением жду, когда мне на помощь вынырнет сицилиец.
– А он из тебя змею подколодную сотворил! – яростно выдаёт тёща. – Что называется, ни себе ни людям! А теперь опомнился, ослоёб, шанс ему подавайте! А нате-ка! – она вскидывает руку и суёт мне под нос дулю.
Я отшатываюсь и, давя в себе праведный гнев, скромно напоминаю:
– Так Вы же, Настенька, сами только что призывали нас пожениться.
– А я, может, вас по отдельности имела в виду, – ехидно парирует она. – Потому как не заслужил ты моей доченьки!
– Ну, спасибо, тёть Насть, – я криво улыбаюсь и отвешиваю поклон.
А что ещё остаётся делать? Хер меня принёс на этот пляж.
– Какая я тебе тётя, щенок⁈ Это вон, старую Транду Германовну будешь тётей величать! Её там, кстати, крокодилы ещё не сожрали?
– Хватит, мам! – прерывает Сашка. – Вадик уже обо всём сто раз подумал и раскаялся.
– Как сказал бы мой любимый зять Геночка – свежо питание, да серется с трудом.
Эх, жаль, Геныч не слышит, что он любимый, зато Сашка хрюкает и закашливается от смеха.
– НО!.. – продолжает тёща и многозначительно вскидывает вверх указательный палец. – Как говорил мой бывший муж, да отвалится его дряхлый смычок, не ошибается лишь тот, кто ни хрена не делает.
– Мам, да ты просто кладезь мудрости, – продолжает веселиться Сашка.
– А то! – подхватывает тёща. – И, справедливости ради стоит напомнить, что я в твоего Вадика всегда верила и до сих пор, дура такая, продолжаю верить. Ой, да что уж там, я и сама не без греха… – она игриво отмахивается и, раскрыв объятия, бросается меня обнимать. – Как говорится, кто старое помянет, тому глаз на жопу. Добро пожаловать в семью, сынок! Только смотри уж, не подведи в этот раз, а иначе…
– Я понял – глаз на жопу, – бормочу я и под Сашкин заливистый хохот неловко обнимаю полуголую тёщу. – Какая Вы, однако, противоречивая девушка.
И тут, наконец, из воды выползает Анастасио с улыбкой во всю сицилийскую будку. Он что-то быстро и радостно бормочет, протягивая мне ладонь для рукопожатия, и припадает с поцелуем к Сашкиной руке. А тёща ему в ответ кокетливо курлычет на своём дивном наречии, попутно поясняя нам, непонятливым:
– Я говорю ему, что старшенькую замуж выдаю, пусть тоже порадуется.
– Вообще-то, я пока замуж не спешу, – вредничает Сашка. – А ещё мне помнится, что ты меня представляла, как свою младшую сестру.
– Да?.. Уй, бля, да это ж вы мне все карты попутали! – тёща шлёпает себя по губам, но тут же беспечно отмахивается. – Ай, да ладно, небось, он всё равно ни хрена не понял, с языком-то у меня пока не очень. А ты, Шурик, давай-ка, пошустрее определяйся. А кстати, мы же можем организовать сразу две свадьбы на берегу океана! Прикиньте, как здорово! Да Маринка облезет от зависти, когда я фотки выложу!
Только не это! Я понятия не имею, кто такая Маринка, но смешивать свою свадьбу с тещиной… А хотя похер, лишь бы Сашка была не против.
А Настю уже несёт:
– Я всё уже придумала! Шурочка будет в белом, а я – в красном!.. Хотя нет, Шурик уже дважды была в белом и ничего путного из этого не вышло.
Закатив глаза, Сашка сплетает руки на груди, а тёща увлечённо продолжает:
– Ладно, платья мы ещё успеем обсудить, но праздник надо закатить такой, чтоб весь Занзибар на ушах стоял! Думаю, ради такого дела и Павлик может прилететь, правда? – она в предвкушении приплясывает и вопросительно смотрит на меня.
Ну а я улыбаюсь, как идиот, и помалкиваю. Не говорить же тёще, что отец продинамит любое мероприятие, на котором она будет блистать. К счастью, слово берёт Сашка:
– Мам, очнись, зачем тебе старый горбатый Павлик, когда у тебя уже есть молодой и красивый сицилиец?
Анастасио, будто поняв, что речь идёт о нём, деликатно касается моего плеча и просит отойти в сторонку на пару слов.
Отходим подальше и…
Твою мать! Бедный мужик! От волнения мешая английский с сицилийским, он признаётся, что влюбился, как мальчишка, и просит, чтобы мы не запугивали его любимую женщину и не отговаривали её от брака и переезда на Сицилию. Он, бедняга, уже и в посольство смотался, и маме своей отзвонился, и кольцо купил… Короче, попал мужик! Мне искренне жаль его, но отговаривать тёщу и мешать сицилийцу – себе дороже! Пусть хоть сейчас сгребает её в охапку и уносит на свой родной остров.
Когда возвращаемся к своим девочкам, по берегу разносится заливистый смех Сашки. Я жестом прошу Анастасио замолчать и, несмотря на приглушённый голос тёщи, слышу её отчётливо:
– Шурка, да что ты ржёшь, как дурочка, думаешь, я шучу? Поверь моему опыту, между вами уже сто лет не было секса, зато твой Вадик времени даром не терял и ему будет, с чем сравнить. Короче, ты просто обязана поразить его в постели!
– Да не вопрос, это я умею – припрячу-ка я бубен под подушкой.
Я затыкаю кулаком рот, чтобы не заржать.
– А тебе всё смехуёчки! Хоть бы раз послушала мать, – сокрушается тёща, а Сашка, заметив наше приближение, резко её прерывает:
– Так, всё! Завтра со Стешкой поделишься своим бесценным опытом. Они с твоим любимым зятем – те ещё затейники, наверняка оценят.
– Ой, молчи лучше! Как представлю свою мою нежную зайку под этим буйволом, сердце кровью обливается.
– Да твоя зайка слона забодает! Ладно, мам, сворачивай лирику и шезлонг заодно, вам с Настиком уже спать пора.
– Конечно, конечно, – игриво воркует мама Настя, поигрывая бровями. – Мы уже уходим. А вам, деточки мои, волшебной ночи!
Обнявшись, мы с Сашкой провожаем взглядом счастливую пару – легко порхающую Анастасию и придавленного шезлонгом Анастасио.
– Ну что, по домам? – провокационно спрашивает Сашка.
– Возвращаться – плохая примета. Может, лучше ко мне? У меня как раз для такого случая бутылка чилийского имеется.
– Не хочу пить, – склонив голову мне на плечо, Сашка проводит ноготками по моей руке, запуская под кожу электрические разряды.
– И ещё конфеты есть, – вспоминаю я, чувствуя себя как на сковороде.
– Не хочу сладкого, – звучит капризно и смешливо, а Сашкины бёдра так тесно прижаты к моим, что соображалка начинает сбоить.
– Аленький, а чего ты хочешь?
– Я хочу горячего отвязного секса, а тебе, Рябинин, только бы нажраться.
– Рыжая стерва! – рычу ей в губы, с силой прижимая к себе и зарываясь пятернёй в непослушные кудри. – Всю душу мне выпотрошила!
Я целую эти сочные капризные губы, как одержимый.
Шатаясь, будто пьяные, и всю дорогу натыкаясь на пальмы, мы добираемся целую вечность.
– Вадь, а где это мы? – Сашка упирается кулачками мне в грудь и растерянно озирается.
Чёрт, от её неожиданно испуганного голоса мне почти физически хреново. Я сколько угодно горбатый мудак, но рядом со мной моей женщине никогда не должно быть страшно.
– Только не пугайся, Аленький, но это и есть мой сюрприз. Не особо романтичный, конечно, но такое уж мне досталось бунгало… прости.
– Ты правда здесь ночевал? – она с недоверием осматривает мой убогий сарайчик.
– Да… – сейчас я и сам понимаю, что пригласить её сюда – совершенно идиотская идея, но отступать уже некуда, и я привожу единственный стоящий аргумент в пользу моего жилища: – Но здесь чистая постель… – И последний аргумент в собственную пользу: – Я люблю тебя, Аленький.
Молчание.
– Ты веришь мне, Аленький?
В ожидании ответной реакции, я прижимаю Сашку теснее и почти не дышу…
– Не знаю… не хочу больше загадывать, но очень хочу узнать, что такое рай в шалаше.
– Да чтоб я сдох, если это не самое райское место на земле!
Очумевшие и изголодавшиеся, мы не осматриваемся в поисках места для сброшенной одежды и уже не тратим время на ласки. Обнажённая и дрожащая от нетерпения Алька – это взрыв всего моего организма. Она настолько готова меня принять, что я напрочь забываю о нежности и осторожности, а она, как безумная, несётся по встречке, разбиваясь вдребезги и выплёскивая всю обиду, ярость и боль… кусается, плачет, кричит до хрипоты… и совершенно обессиленная затихает в моих руках.
– Я люблю тебя, Саш… как же я тебя люблю!
Молчит. И я больше не задаю свой главный вопрос.
Когда-то очень-очень давно мама подарила мне игрушку – серенького плюшевого ёжика. Мама сказала, что ёжик с сюрпризом, но чтобы его получить, надо нажать в секретном месте. Я истрепал ему все уши и нос, отдавил лапки и живот, чуть глаз его не лишил, но всё же нащупал – это было совсем маленькое местечко за ухом.
«Я тебя люблю», – пропищал мне измученный ёжик. Вряд ли он говорил то, что чувствовал, просто надо было знать, где надавить.
Позднее, когда я вырос, то всегда очень быстро умел находить нужные кнопки… но сейчас я не хочу их нажимать.
Сейчас я хочу любить свою девочку долго и нежно, облизывать, прикусывать и смаковать каждый сладкий пальчик, до одури аппетитные розовые соски, вздрагивающий животик…
Я вхожу в неё медленно, ловя каждый вздох и стон, каждый взмах ресниц. Я люблю её так ненасытно и долго, будто живу последний день. Я люблю её так сильно, что мне больно и тесно дышать.
Как же сильно я люблю её!
– Спроси меня, Вадим… спроси ещё раз, – шепчет моя непредсказуемая бестия.
– Аленький… ты выйдешь за меня?
– Да… Да! Да!
Эпилог
Май, Сицилия
Синьора Анастасия Ла Роса (в недалёком прошлом Настя Скрипка)
По-летнему горячее сицилийское солнце распласталось над островом, жаля своими обжигающими лучами неподготовленных туристов и изматывая местных жителей. И только Анастасия чувствовала себя замечательно. Прекрасная и величественная, она шла по центральной улице, и стук её изящных каблучков по каменной брусчатке манил и завораживал самцов со всей округи.
Машины сигналили и теряли ориентир, а из окон и с балконов опасно свешивались мужчины, околдованные прелестницей. На неё оглядывались, о ней шептались: «Это синьора Ла Роса…», «Посмотрите, это же она!», «Какая женщина!», «Ух, хороша! Второй такой не сыскать».
«И пытаться не стоит! – мысленно радовалась Настя. – Вот оно, торжество справедливости!»
В душе она ликовала, но, вскинув подбородок, старательно делала вид, что не замечает вожделеющих мужских взглядов, не слышит их восхищённых шепотков, а ещё женских – завистливых и взволнованных: «Что же нам теперь делать? Эта красотка уведёт всех наших мужиков!»…
Оно и понятно – куда там этим неухоженным жопастым курицам до неё, Насти. Роскошная блондинка с соблазнительной фигурой, королевской осанкой и ангельским личиком, она ощущала себя в этой бесцветной толпе, как нежная роза среди навоза.
Под прицелом множества плотоядных взглядов Анастасия направилась к открытой террасе летнего кафе, где заняла единственный свободный столик. Голоса вдруг затихли, смолкли автомобильные клаксоны, и даже птицы щебетать перестали. Весь мир замер в трепетном ожидании…
Наконец-то настала её Dolce Vita!..
Настя эффектно закинула ногу на ногу, чем вызвала у окружающих дружный благоговейный вздох, не спеша достала из сумочки тонкую дамскую сигарету и с задумчивым видом приложила её к губам. В этот миг улицу взорвал многоголосый раскатистый рык, и все мужчины, побросав своих жён, детей, подруг и собак, неистово рванули к златокудрой диве и наперебой защёлкали зажигалками.
«Вау! То ли ещё будет!» – пронеслось в Настиной голове, а её глаза, поблёскивающие озорным огоньком, фиксировали нарастающий шухер.
Лавирующий между столиками официант, так и не донеся обед своим клиентам, швырнул на пол поднос и тоже устремился к прекрасной даме, ожидающей огонька. На перекрёстке со скрежетом и грохотом столкнулись десятки машин, а их владельцы, спешно покинув битый транспорт, ломанулись вовсе не на разборки, а к ней, к Анастасии. Какой-то очарованный бедняга всё же вывалился из окна второго этажа и, не теряя времени, пополз на сломанных ногах, сжимая в зубах зажигалку.
Однажды Настя видела подобную сцену – это был отрывок из какого-то фильма с Моникой Беллуччи (От автора: «Мале́на» – итальянская драма 2000 г.). Настя понятия не имела, что это за фильм и о чём он, но момент с сигаретой на всю жизнь врезался в память и будоражил Настино воображение. Она мысленно прокручивала эту сцену и так и этак, фантазировала, дополняя картину новыми острыми деталями, и в Монике видела себя, только ещё более красивую, молодую и желанную.
Ах, как же долго Анастасия лелеяла в своих грёзах этот триумфальный выход, где для всех горожан она была женщиной-наваждением, недосягаемой и безумно сладостной мечтой, и там, в её видениях все половозрелые сицилийцы наперебой стремились к ней, чтобы дать ей прикурить.
Неохотно вынырнув из своих фантазий, Настя контрольным взглядом окинула себя в зеркале и, удовлетворившись увиденным, покинула непривычно тихий дом. В кои-то веки здесь так спокойно! Даже уходить не хочется, но надо. Настик наверняка расстроится, когда узнает, что его жена отправилась в город в одиночестве. А может, он и не узнает о её самовольной прогулке, если Настя будет осторожна.
Однако, как не старалась она выскользнуть из посёлка незамеченной, но куда там!.. Едва Настя преодолела обширные угодья Ла Роса, её тут же поймала в фокус пучеглазая соседка Франческа и скороговоркой зарядила эмоциональную приветственную речь. Попутно эта трындычиха воспела чудную погоду, полюбопытствовала, куда это Анастасия так красиво нарядилась, а заодно удивилась: как так – разве она не больна?..
Вот же шельма гадкая, и откуда только узнала? Настя досадливо выругалась себе под нос. Хотя, чему удивляться – если на одном конце Сицилии кто-то чихнёт, то с другого немедленно прилетит телеграмма-молния с пожеланиями доброго здоровья. Часом ранее Насте действительно пришлось сослаться на мигрень, чтобы соскочить с большого семейного мероприятия – визита к прабабушке Анастасио. То ещё развлечение!
Подумать только, старуха разменяла вторую сотню лет, а к кладбищенской оградке даже не приглядывалась, да ещё и вкусно пожрать была не дура. Какое же счастье, что эта древняя динозавриха проживала с другими своими детьми и внуками, а иначе нервы Насти уже взорвались бы. Она и так постоянно пребывала на грани истерики, и было от чего: мамаша Настика – натуральный демон в юбке, четыре её доченьки, старые страшные девы, да ещё и внучка-говнючка – это ж целая свора сумасшедших и деспотичных баб, и все они пасутся в Настином доме и учат её жить! Не удивительно, что отец Настика поспешил на покой – от баб сбежал, бедняга.
Сицилийских женщин Настя терпеть не могла – горластые, бесцеремонные квочки, вечно сующие свои досужие носы в чужую жизнь. Как раз одна из этих вездесущих проныр очень не вовремя выползла на улицу, чтобы засечь улепётывающую Анастасию, и теперь наверняка вся деревня слышала её приветственные излияния. Колхоз!
Настя от злости едва зубы в труху не искрошила, а Франческа, не делая пауз и не сбиваясь с дыхания, продолжала «светскую» беседу. Пожаловалась на мужа-олуха, детей-раздолбаев, на свою больную спину, поинтересовалась здоровьем Настиной свекрови, бабушки, прабабушки, всех золовок (чтоб им всем разом провалиться!) и даже про самочувствие отвратительной падчерицы спросила (с этой-то кобылой что сделается⁈) .
Настя уже вполне сносно понимала местный язык, но по-прежнему пыталась шифроваться, растерянно улыбаясь и шлёпая пальчиками себе по ушам, мол, ничего не понимаю. Однако без толку, с тем же успехом она могла демонстрировать свою пантомиму меланхолично жующим коровам. А между тем Франческа уже зазывала Настю в гости, чтобы отведать «Ах какие изумительно нежные и смачные канноли!». «Всего на одну минуточку», – обещала соседка, что означало – часа на три, никак не меньше.
(От автора: канноли – популярный сицилийский десерт).
Такую вкуснятину Насте очень хотелось, она даже слюну сглотнула. Ох, как же сложно в этой стране сохранить стройную фигуру! Да и как, если эти чёртовы сицилийцы превратили еду в национальный культ, а каждый ужин – это не просто скромная семейная трапеза, а священная традиция из семи пунктов! Но самое невыносимое, что всё это безумно вкусно! И дома вкусно, и у соседей… и от угощения отказываться неприлично, и вот же гадство – все ожидают ответного жеста от неё, Насти. Идиоты! Где она, а где кухня!..
Ой, да пошли они в жопу! Настя не собиралась ни под кого подстраиваться. За четыре месяца, прожитых на Сицилии она и так набрала целых два килограмма (караул!), но ни за что не позволит себе стать такой же жирной, как мамаша и сёстры её мужа. И как корова Франческа со своими дурацкими десертами! Пусть сама их жрёт!
Настя тихонечко всхлипнула, очень живо представляя тающие на языке хрустящие трубочки, начинённые нежным взбитым творогом, шоколадным кремом и всякой всячиной… м-м-м!.. и приказала себе не поддаваться гастрономическим соблазнам. И вообще, у неё срочное дело в городе.
Вспомнив о том самом деле, Настя внутренне содрогнулась – хоть бы всё обошлось. Она одарила неумолкающую Франческу лучезарным оскалом, постучала ноготком по своему запястью, мол, совсем нет времени, и резво припустила дальше, не слушая сокрушённые стенания соседки и не оглядываясь. Настя понимала, что своим отказом нанесла назойливой тётке смертельную обиду… да и хрен с ней! Сейчас синьору Ла Роса волновало совсем другое.
Погрузившись в свои тревожные мысли, Настя скакала по бездорожью, как резвая козочка, и больше не отвлекалась на оклики односельчан. Опомнилась она лишь в тот момент, когда какой-то болван, пролетая мимо неё на своём ржавом «Фиате», накрыл её пыльным облаком.
– Figghiu di puttana! (сукин сын!) – тихо выругалась Настя, чихая и отряхиваясь.
На родном языке она редко употребляла браные выражения, зато местный фольклор ей страсть как нравился – и звучал необычно, и вроде как не по-настоящему. Сицилийцы – народ очень темпераментный и несдержанный, и подобные словечки Насте доводилось слышать частенько, но, к счастью, не в свой адрес.
Водитель старенького «Фиата» тоже заметил свою оплошность и притормозил, выбрасывая очередной столб пыли.
– Сhe cazzo! (что за нахуй!) – громко взвизгнула Настя, готовая немедленно убить придурка.
И в этот момент горе-водитель покинул салон своей букашки.
– Oh, scusa, signura! (О, простите, синьора!) – виновато пробормотал он, а Настя так и застыла с открытым ртом, потому что за всю свою жизнь она не встречала никого прекраснее этого… мальчика.
«О, Святая Лючия!.. – подумала Настя. – Он же совсем ещё ребёнок… Эх, где они, мои семнадцать… или хотя бы двадцать?.. А ведь наверняка этот юный красавчик даже моложе её младшенькой Степашки – какая жестокая несправедливость!..»
Там временем предмет Настиных воздыханий продолжил расшаркиваться в извинениях, поведал о том, откуда и куда держит путь (Ах, какой сладкий у него голос!), и что зовут его Мартино (Ах, какая прелесть – почти как мартини!), и любезно предложил подвезти синьору в город.
Предложи кто-нибудь другой прокатить её в этом корыте, Настя быстро поставила бы дурня на место – чтобы её да в этой свиновозке⁈ Но тут особый случай.
Изначально Настя планировала доскакать до трассы и уже там поймать приличную попутку, потому что ждать автобуса в этой богом забытой глуши – бесполезное дело (ходили они только по субботам), но с этим красавчиком Анастасия готова была ехать даже на раме велосипеда.
Мартино оказался очень весёлым, общительным… но всё же придурком – всю дорогу болтал о своей девушке, какой-то деревенской зассыхе. И это в то время, когда на соседнем сиденье располагалась такая обворожительная попутчица. Она даже попыталась сменить тему и кокетливо поделилась с парнем, что всегда мечтала научиться водить машину, на что этот осёл ответил, что в идеале начинать надо было в молодости, чем окончательно испортил Насте настроение.
Да что бы он понимал, недоросль сельский! И вообще, этот молокосос в подмётки не годится её Настику – красивому, сильному, доброму, работящему, а ещё очень богатому, щедрому и совсем не старому. Вспомнив мужа, Настя чуть не всплакнула от прилива нежности… а тут как раз и город нарисовался.
Маленький и очень древний городок Корлеоне, расположенный в центре провинции Палермо, даром что звался колыбелью сицилийской мафии, а по факту – это было спокойное тихое местечко с численностью населения чуть больше десяти тысяч жителей. Когда-то город действительно взрастил и выпустил в большой мир немало жестоких мафиози, но теперь о былой «славе» напоминали только музей мафии, да жадные до информации туристы. Местным же жителям подобная популярность была совсем не мила.
Зато Настю распирала гордость от осознания, в каком легендарном месте она живёт. Хотя и дремучем. До сегодняшнего дня в Корлеоне она бывала не раз, но всегда вместе с мужем. Настик почему-то опасался отпускать её одну – а чего бояться, спрашивается⁈ В городишке с дерзким именем уже более полувека царили мир и спокойствие, это же не Палермо, где тебя могли ограбить среди белого дня прямо на центральной улице.
Небрежно бросив юному водителю слова благодарности, Настя выпорхнула из салона, расправила плечи и… пошла красиво. Конечно, можно было попросить паренька довезти её до аптеки, что наверняка повлекло бы неудобные вопросы, с этого бесцеремонного нахала сталось бы.
А между тем погода была чудной, городок – милым и ухоженным (в отличие от той же столицы), и главное – вот она, возможность показать себя во всей своей красе. И Настя предпочла совместить полезное с приятным.
Дух Средневековья витал здесь на каждом шагу – старинные дома, дворцы, храмы. Насте казалось, что она провалилась вглубь сквозь несколько веков и очнулась здесь одна, такая удивительно красивая и непривычная этому странному миру. Она шла по узкому тротуару, как по подиуму, лёгкий ветерок развевал её золотисто-льняные волосы, а на губах прекрасной синьоры Ла Роса играла лёгкая загадочная улыбка.
На неё оглядывались, о ней шептались…
Впрочем, улыбка Насти сползла в первые же минуты её тщательно отрепетированного дефиле, когда над головой раздался пронзительный свист, и троица паршивых юнцов, висящих на балконных перилах, сопроводили блондинистую диву возмутительно непристойными комментариями. Походка Насти тоже ускорилась (а то не ровен час, запустят чем-нибудь вслед), и гламурный аллюр сменился торопливой рысью.
«Подонки!» – мысленно негодовала Настя, резво стуча каблучками по мостовой. А когда в поле её зрения показалась городская ратуша, а колокол на башне с часами отбил полдень, Настя перешла на галоп. Мамма мия, как же она могла забыть про чёртову сиесту⁈ Да и как вообще можно выжить в стране, где перерыв на обед длится с часу до четырёх⁈ А в маленьких городах могут и вовсе закрыться в полдень, и до пяти даже не суйся.
Магазины, рестораны, аптеки, банки – никто не хочет работать! И своё дуракаваляние эти бездельники бессовестно называют объективной необходимостью, мол, без полноценного отдыха продуктивная работа невозможна, и вообще, много трудиться – губительно для здоровья. Нормально устроились, да? А ей, Насте, что теперь делать?
А аптека – вон же она, на углу во-он того дома… неужели не успеет?
Уже запыхавшаяся Настя рванула из последних сил… и вдруг подпрыгнула, когда за её спиной проревел автомобильный клаксон. От неожиданности и страха быть раздавленной она резко шарахнулась в сторону, больно приложившись локтем о кирпичную стену здания, и тоненько взвыла. И если бы только это, но каблучок вдруг поехал по скользкому камню, ступня вывернулась, и Настя, охнув от боли, лишь чудом удержалась ногах.
А тем временем из окна сигналившей машины высунулась лыбящаяся кудрявая башка и прочмокала толстыми губами своё искреннее восхищение стройными ножками синьоры. Вот тут Настя и выдала на изысканном русском, куда эти мудаки могут забить свои идиотские комплименты и где она видела их самих, пикаперов недоразвитых. Высказалась от души и пошла дальше, прихрамывая и едва не плача от досады.
Гадство – кажется, каблук всё же сломался! И хорошо ещё, что не нога. А в довершении, как тухлая вишенка на прошлогоднем торте, – табличка «Chiuso» на двери такой необходимой аптеки. Ещё секунду назад было открыто, и оттуда даже вывалилась грузная тётка… но как только Настя доковыляла до пункта назначения, щёлкнул дверной замок, а за стеклом нарисовались дурацкая табличка и злорадно ухмыльнувшаяся девка-фармацевт. Сука! А ещё говорят, что на Сицилии люди душевные. Да им бы только жрать и зубоскалить!
И Настины нервы не выдержали – она прижалась лбом к стеклу, а по щекам заструились слёзы. Чёртова дремучая дыра! Грёбаная сиеста! Бедная Настя! Ну зачем она сюда прилетела⁈ У неё столько нарядов и украшений, а выгулять их совершенно негде. Разве что до коровника прошвырнуться… и вот – до закрытой аптеки.
А куда девать пять купальников? Если выглянуть из окна Настиной спальни (шикарной спальни, между прочим!), то ответ покажется очевидным, ведь море как на ладони. Вот только до того моря ещё лететь полкилометра со скалы. Вот такая она, дольче вита по-сицилийски! Реальность оказалась полна разочарований.
Вышла замуж, называется! И где он, её муж? А он вкалывает от зари до зари, как проклятый, чтобы прокормить семерых баб, сидящих на его шее.
Бедный Настик! И ведь никогда не жалуется, а эти кобылы пригрелись и рады. Старшей из его сестёр уже тридцать пять, а она только недавно заневестилась, а уж до замужества самой младшей Настя точно не доживёт в такой нервной обстановке. Но, главное – все, абсолютно все эти дармоедки пытаются приобщить Настю к стряпне, особенно мамаша из кожи вон лезет. Ишь, чего придумали – Настик, значит, должен пахать, как вол, Настя будет готовить на всю эту ораву… а эти захребетницы тогда на что?
А вот хер им за щеку! И Настя решила, что до тех пор, пока хоть одна толстая жопа будет сидеть на иждивении её мужа, пусть каждая отрабатывает свой хлеб. Так-то! Благо, хоть Настик к ней не цепляется. Правда, он и с мамашей своей никогда не спорит, да и вообще, он слишком добрый и безотказный – с ним даже поругаться невозможно.
Боже, а как он её любит!.. В смысле, Настю. Но, к сожалению, свою мамашу он тоже любит. Да этот дурачок всех на свете одарил своей любовью – он и в доченьке своей души не чает, и коров обожает, и овец, и друзей… и даже своих сестёр. Настя и злилась на мужа, и жалела его, и понимала, что никогда не сможет его бросить. Да она, может, впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему любимой женщиной. Им бы с Настиком только чуть больше времени на любовь.
Настя вздохнула, поморщилась от боли в ноге, всхлипнула тихонько и, присев на ступеньку у аптеки, достала из сумочки тонкую дамскую сигарету. Слёзы по-прежнему застилали глаза и катились по щекам, и Настя уже не ждала остервенелой толпы мужиков с их зажигалками… но хоть бы кто-нибудь подкинул огонька.
А вокруг ни души – город будто вымер. Сиеста, чтоб её!.. Только какая-то престарелая матрона появилась в окне напротив и смерила сидящую на ступеньках блондинку неодобрительным взглядом.
– Выкуси! – злобно прошипела Настя и продемонстрировала тётке средний палец, и в этот момент за спиной раздался голос:
– Синьора, у Вас что-то случилось?
Ох, ну надо же – аптекарша расчувствовалась!
– Каблук сломала, – пожаловалась Настя и, всхлипнув, добавила: – И в аптеку опоздала, а мне очень срочно нужен тест на беременность.
* * *
Какое из слов оказалось волшебным – «каблук» или «беременность», Настя не знала, но дверь перед ней тут же распахнулась. А работница маленькой аптеки оказалась настолько мила, что предложила Насте чашечку кофе и даже разрешила воспользоваться санузлом, чтобы протестировать покупку, что называется – не отходя от кассы. Вот это сервис!
«Вот это новость!» – ошарашенно и испуганно думала Настя, покидая аптеку.
– Берегите себя, синьора, – напутствовала ей вслед Сара (именно так представилась девушка-фармацевт). – И пусть защитит Вас Святая Евстохия.
«А это ещё кто?» – хотела спросить Настя, но, вместо этого, просто кивнула Саре, благодарно улыбнулась и подумала, что на Сицилии всё же есть добрые и отзывчивые люди.
Настя уже не видела, да и не могла видеть, как едва закрыв дверь аптеки, Сара рванула к телефону и, быстро набрав номер, выпалила:
– Лорена, ты сейчас упадёшь! Помнишь Анастасио?.. Да ты что, не этого идиота, а того красавчика, у которого твой отец закупает рикоту… Да, да – его! Помнишь, он недавно привёз себе из Африки русскую жену?.. Она только что была у меня… бедняжка сломала каблук и так горько плакала, что у меня чуть сердце не разорвалось. Представляешь, она беременная!.. Да точно тебе говорю, мы уже проверили…
На другом конце города впечатлённая новостями Лорена, едва завершив разговор, позвонила своей знакомой:
– Фабия, ты не поверишь! Помнишь Анастасио? Да, тот самый вдовец, который начистил рыло твоему братцу. Представляешь, он недавно подобрал в Африке беременную русскую беженку и женился на ней. А сегодня узнал, что она брюхатая и выгнал. Так эта баба теперь носится по городу и ревёт белугой. Убегала так, что все каблуки переломала, а может, и ноги… или даже…
Фабия, впитав информацию, немедленно перезвонила Джулии, а та, в свою очередь – Софии и Симоне. А уже через полчаса эта сенсация, обросшая новыми душераздирающими подробностями, долетела до ушей Франчески, той самой Настиной соседки. Франческа же, услышав историю, чуть вафельной трубочкой не поперхнулась – да как же она всё самое интересное пропустила⁈ Но когда успели-то… вроде виделись только недавно, и соседка-чужеземка выглядела вполне себе здоровой. А может, Анастасио её по пути в город нагнал? Ох! И она немедленно всё пересказала своей маме, а уж та бегом сорвалась звонить бабке Анастасио (своей старой подружке):
– Мелисса, доброго здоровья! Это правда, что говорят о вашей невестке?.. А ты разве не знаешь⁈ Ну, крепись! Говорят, что твой внук свою жену чуть до смерти не убил!.. А за то, что она обманом женила его на себе, а сама уже давно забеременела от негра. Да не видать мне праправнуков, если вру – все уже знают! Он же её в Африке нашёл, так? Вот там негр-то к ней и приладился. А твой Анастасио как узнал, так все ноги ей переломал, да выбросил из дома. Когда-когда… так сегодня! Да её недавно в городе видели – вся побитая, поломанная, воет не своим голосом… Ох, не знаю, в больницу, наверное, подалась… или в полицию. Ой, беда-а!..
Бабка Мелисса после полученного известия чуть богу душу не отдала. Так вот почему молодая невестка вместе со всеми не приехала почтить старушку. Ох, горе какое! Что же теперь будет с Анастасио? Бабка взглянула помутневшими глазами на любимого внука… и грохнулась в обморок.
