Текст книги "Потерянные в прямом эфире (СИ)"
Автор книги: Алиса Евстигнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Секунды промедления и общей потерянности, а затем я как по щелчку заметалась по кухне, в безрезультатных попытках пристроить куда-нибудь ирисы.
– Арсений, а где у вас ваза?
– Ваза?
– Ваза.
Судя по его озадаченному виду, сморозила я редкостную глупость. Ну да, откуда в квартире, где жили двое с половиной мужчин – Славу я упорно отказывалась считать за полноценного члена общества, – могла взяться ваза. В итоге обошлись трёхлитровой банкой, каким-то чудом обнаружившейся в глубине кухонного гарнитура.
Ирисы, водружённые в середину обеденного стола, поднимали настроение и вселяли надежду на то, что однажды всё станет на свои места. Вот только где находятся эти самые места и что они из себя представляют, я не имела ни малейшего представления. Впрочем, всё это было неважно по сравнению с тем, как Арсений с неожиданным аппетитом уплетал мой суп. Мне же самой кусок в горло не лез, но я продолжала сидеть за столом напротив ребёнка и бесцельно водить ложкой по давно остывшему борщу.
– А сладкого ничего нет? – нарушая образ строптивого подростка, поинтересовался Арсений, отодвигая от себя пустую тарелку.
– Э-э-э, – задумалась я, проводя мысленную ревизию холодильника. – Нет, ничего такого не покупали, – накануне вечером при составление списка продуктов я исходила из принципов правильности питания и своих кулинарных способностей. – Если хочешь, можно до магазина дойти.
– Можно, – согласился он. – Хотя… подожди.
И, подскочив со стула, ломанулся проверять кухонные шкафы, громко хлопая дверцами.
– Или доставку вызвать.
– Нашёл! – победно вскинул он руки, извлекая откуда-то из глубин буфета фирменную коробку, полную шоколадок. «Алёнка».
Едва не выматерившись, с ужасом покосилась на легкоузнаваемую девочку в косынке. Мне даже пришлось напрячь все силы, чтобы не ляпнуть: «Чур меня».
– Мы с папой в последний раз, – довольный собой отрапортовал он, – когда в супермаркете закупались, целую коробку купили.
– Оу, – пискнула, слабо представляя, что могло сподвигнуть Ключевского на такую покупку.
– Мой любимый шоколад, – продолжал хвастаться Сенька, увлёкшийся своим рассказом. – Правда, папа его отчего-то терпеть не может.
***
Время подходило к вечеру. Мы вновь разошлись по комнатам. Арсений громко объявил, что собирается делать уроки, и скрылся за закрытой дверью.
Я же продолжала бродить по спальне Игоря, отбиваясь от многочисленных звонков и сообщений. По неведомой мне причине люди зачастую отказывались верить в то, что я ненавижу весь этот ажиотаж, связанный с моим рождением. Однажды даже пыталась отключать телефон, но знакомые-друзья-товарищи начинали обижаться, полагая, что я лишаю их такой великой радости, как возможность поздравить меня. Приходилось терпеть и тихо скрипеть зубами.
Алиска, как всегда, объявилась неожиданно, свалившись на мою голову как снег в месяце мае. Она вообще любила так делать: пропадать на неделю, месяц, полгода, после чего опять врывалась в мою жизнь миллионом слов и кучей новостей.
– Сорокаминутная готовность, – объявила сестра, позабыв поздороваться.
– До чего?
– Так я тебе и сказала! Твоё дело собраться, намарафетиться и при полном параде приехать в нужное место.
– Алис, ну просила же, и даже ни один раз, – поморщилась я.
– А я тебе столько же раз объясняла, что твои упаднические настроения меня мало волнуют. Сестра у меня одна, поэтому нефиг такой повод зажимать.
– Вот и не забывай, что единственная и ты рискуешь с ней поругаться, если продолжишь нагло лезть туда, куда тебя не просят, – напомнила ей о наших договорённостях: не мешать другому жить так, как ему хочется.
– Ну, Лесь, – тут же сменила тональность мелкая, – ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я на выходных опять уезжаю, вот когда я с тобой ещё увижусь?
– А что тебе мешает в обычные дни со мной встретиться?
– В обычные – не интересно. Ну поехали уже, а?
Этот диалог случался между нами с периодичностью раз в год, с переменным успехом для обеих. Но вечер в компании сестры был далеко не самый плохой вариант, и, будем честны, я соскучилась.
– С радостью бы, – ни разу не покривила я душой, – но не могу. На сегодняшний вечер у меня уже есть кавалер.
– Хочешь сказать, что ты меня на мужика променяла?!
– Не то чтобы променяла…
… и не то чтобы на мужика.
– Ой-ой, даже слышать не хочу. Значит, так: берёшь своего кавалера в оборот и тащишь его по обозначенному адресу. Я тебе сейчас скину.
Не знаю, что решила бы в итоге, если бы не долговязая юношеская фигура, тенью замершая в дверях. И когда только успел? Выражение его лица было непроницаемым, зато взгляд – цепкий, выжидающий.
– Сестра звонила, – пояснила я, напрягаясь каждой клеточкой своего тела. Отчего-то мне было неловко «обзаводиться» близкими людьми в его глазах, как если бы после своего ухода четырнадцать лет назад я была обязана оборвать всякие связи с этим миром. – Хочет встретиться.
– Езжай, – сказано было нейтрально, но мне упорно чудился приговор, вынесенный мне в одном-единственном слове.
Замялась, крутанув телефон в руках. Это тоже было что-то новенькое: ну не привыкла я к этой тупой беспомощности и всепоглощающей неуверенности! Обычно, если мне было плохо, я «кусала» в ответ; страшно – шла напролом, прошибая лбом преграды; волнительно – искала все доступные и не очень способы стать хозяйкой ситуации, а тут… Тут я не решалась сделать лишний шаг или вздох, опасаясь их фатальности.
– А ты? – осторожно уточнила я, но несмотря на это взрыв всё равно вышел… нежданным.
– А что я? – презрительно фыркнул Арсений. – Я не маленький, способен один дома посидеть. Как-то же мы без тебя справлялись… И жертвы мне твои не нужны!
Бил он прицельно. И надо сказать, что у него вполне неплохо получалось – каждый раз попадать по больному.
– Что ж, – на моем лице не дрогнул ни один мускул, – я рада, что у тебя получилось вырасти самостоятельной личностью.
Пристально посмотрел на меня, будто не веря в то, что я действительно это сказала. А я стояла и гадала, насколько меня хватит – наши эмоциональные качели раскачивались с такой скоростью, что я просто не успевала отслеживать, в каком направлении мы движемся. Шаг вперёд и два назад. Устало потёрла шею, медленно выдохнув. Зря подняла эту тему. Нужно было молчать и не соглашаться с Алиской. Ну какие мне сейчас «гуляния»? Да и не хотела я их вовсе, просто… стоило представить ещё один вечер, проведённый в комнате Игоря, где через стенку от меня сидел ребёнок, пропасть с которым исчислялась вовсе не метрами и даже не километрами.
Почему-то Арсений не уходил, хотя я была уверена, что опять услышу знакомый хлопок дверью. Такой, от души. Но он стоял напротив и нервно кусал губы, ожидая неясно чего…
И тогда я выпалила:
– Поехали вместе?
***
Ехали мы на такси. Во-первых, у меня не было никакого желания заморачиваться с поиском парковочного места, а во-вторых… мне было просто жизненно необходимо выпить. Правда, делиться с Арсением своими мотивами я всё же не стала. Впрочем, он и не спрашивал, уткнувшись в телефон и заткнув уши наушниками. Он вообще достаточно сдержанно отнёсся к моему предложению, сухо кивнув головой и отправившись одеваться, даже не спросив куда.
Наверное, у подростков, тем более у мальчиков, с этим нет особых проблем. Без лишних разговоров он натянул на себя джинсы и толстовку, которые, судя по всему, являлись универсальным решением на все случаи жизни – и в мир, и в пир.
Я же откопала на дне сумки платье, прихваченное с собой из дома по неизвестным причинам. Платье цвета марсала придало некое подобие праздничного настроения, а зачёсанные назад волосы позволили создать иллюзию, что всё опять в моих руках.
– Ты уверена, что я там нужен? – метаморфозы в Арсении, как всегда, были разительны. И пусть ещё совсем недавно он всей душой злился на меня, теперь его тон был взрослым и рассудительным.
– Уверена, – отрезала я, на самом деле и рядом не испытывая ничего подобного.
И дело тут было даже не в самом Арсении, а в том… что или кто ждёт меня в ресторане, адрес которого так услужливо скинула Алиса полчаса назад, которая до последнего не раскрывала своих карт. Но, зная сестру, я догадывалась, что вряд ли она ограничится посиделками на двоих. А вот кто именно вошёл в список приглашённых, я могла только предполагать. Фёдорова, она же такая, непредсказуемая… Главное, чтоб ей стриптизёра не приспичило пригласить. Прецеденты были.
Но больше всего меня страшило совсем другое. Просто мы с Ключевским-младшим оба прекрасно понимали, что, независимо от места встречи и компании, рано или поздно встанет вопрос, а кем мне приходится этот хмурый подросток с глазами цвета болотной зелени, своим оттенком так сильно напоминающими мои. Правильных ответов на этот вопрос у меня не было. И Арсений это прекрасно понимал.
– Мою сестру зовут Алиса. И она тебе понравится, – не совсем уверенно пообещала я парню, когда до места назначения оставалось всего лишь пара минут пути.
Ответил он не сразу, должно быть воюя с непрошенными вопросами, но сдержался, бросив угрюмое:
– Понятно.
«Напьюсь, – решила я. – Обязательно напьюсь, иначе чокнусь». Но почти тут же в голову пришло противное: «Пьющая мать – горе в семье». Да, в этом семействе с матерью были явные проблемы.
Наконец-то водитель припарковался возле входа в ресторан, сияющий яркой вывеской, и мы с Арсением синхронно поспешили покинуть салон автомобиля.
***
Долго провозились в холле, безучастно разглядывая собственные отражения в зеркале. Сенька всё время проводил ладонью по волосам, отцовским жестом откидывая челку назад: не то чтобы прихорашивался, скорее нервничал. А потом не сговариваясь двинулись в сторону зала. Он хоть и шёл рядом, но всё равно старался держаться позади, отставая на полшага.
«Своих» я заметила сразу. Их было человек десять. Шумные, яркие, заводные… Мы с Алисой умели находить интересных людей. Первым в глаза бросился Данилов. Невысокий, лысоватый, но до ужаса обаятельный. Обычно женщины начинали таять уже на второй минуте знакомства с ним, совершенно не подозревая о том, что он давно и счастливо женат и заигрывает с окружающими скорее по инерции. На радио иначе было нельзя. Рядом с ним сидела наш редактор Соня, настороженно посматривая в сторону громкоголосого Лёшки, который рассказывал очередную байку из жизни. Сонину привычку всё контролировать было ничем не искоренить. Несколько ребят из маркетингового отдела вторили Данилову безудержным смехом. Напротив них хихикали три наших приятельницы, не забывая бросать кокетливые взгляды в сторону маркетологов. По правую руку от девочек сидела Надя Лосицкая – моя подруга ещё с университетских времён – в обнимку со своим мужем. Ну и практически во главе стола расположилась платиновая блондинка с претенциозным видом, которая по совместительству являлась моей сводной сестрой Алисой Фёдоровой.
Шагала я уверенно, нацепив на лицо дежурную улыбку и сжимая рукой ремешок сумочки. Каблуки ботильонов громко постукивали по каменному полу, заглушая шаркающие шаги Сеньки, безмолвно следовавшего за мной. Всё время хотелось обернуться назад, чтобы удостовериться, что он никуда не делся, что всё ещё здесь. Страшно подумать, ещё каких-то два дня назад я предположить не могла, что когда-либо увижу его (хотя, будем честны, хотелось; временами в голову приходила безумная мысль поискать его в соцсетях, и я даже почти срывалась, за что позже почти начинала себя ненавидеть), а уже сегодня он стоял во главе моей вселенной.
– Леська! – радостно воскликнул Лёшка, обрывая свою байку и махнув мне рукой.
Все головы тут же повернулись в нашу сторону, и я буквально остолбенела в нескольких шагах от наших мест во главе стола. Послышались счастливые приветствия, а я так и стояла на месте, продолжая смотреть в изменившиеся лица Фёдоровой и Лосицкой. Надя озабоченно свела брови и испуганно приложила пальцы к губам, смотря прямо мне за спину. Алиса оказалась более выразительной в своих реакциях, за считанные секунды на её лице успели смениться бурная радость, шок, крайняя степень озабоченности, в итоге вылившаяся в осуждение.
Арсений замер за моим плечом, а я поражалась тому, насколько бывает избирательно наше внимание. Я могла не слышать музыку вокруг себя, но внутренне была настроена на каждое движение парня, словно это являлось чем-то жизненно необходимым.
Наконец-то мне хватило решимости на преодоление последних метров.
– Всем привет, – перекрикивая толпу, улыбнулась я друзьям. – Что я ещё должна сказать, чтобы вы поняли, что я ненавижу этот день?
Шутка была стара как мир. Ребята понимающе крякнули.
– Но тем не менее ты здесь, – не остался в долгу Данилов.
Я фыркнула, смиряясь с неизбежным и обернулась назад. За столом повисло выжидательное молчание, но я спешила всмотреться в предельно собранного Сеньку. Тот едва заметно отрицательно качнул головой. Сердце пропустило удар, но тайный посыл своего спутника я уловила.
– А это Арсений Ключевский, мой… подопечный.
***
Несмотря на неловкое начало, дальше вечер протекал достаточно плавно, по крайней мере для большинства его участников. Девочки флиртовали с мальчиками, алкоголь и шутки лились рекой, еда была вкусной, а атмосфера – непринуждённой. Спасибо Данилову, взявшему на себя роль тамады. И всё было бы прекрасно, если бы не наша четвёрка – я, Арсений, Алиса и Надя, – которая сидела притихшая и задумчивая. Сенька, как обычно, уткнулся в телефон, Надя что-то обеспокоенно шептала своему мужу, Алиса безумным взглядом косилась то на меня, то на ребёнка, сравнивая, а я же тоскливо крутила бокал с вином, так и не сделав ни глотка.
Как и ожидалось, вопросов про Арсения было не избежать. После пары любопытных взглядов кто-то из ребят решил всё же поинтересоваться:
– Арсений, а кем ты приходишься нашей Олесе?
Ребёнок неприязненно повёл плечом и промолчал, зато я ляпнула первое, что пришло на ум:
– Родственник.
Алиса неприятно хмыкнула где-то у меня над ухом.
– Родственник, – подтвердил парень, с особой интонацией добавив: – Дальний.
– Очень, – не упустила возможности вставить свою ехидную ремарку Фёдорова.
Вилка неприятно скрипнула по тарелке. Это я промахнулась мимо креветки.
Сцена вышла странной, но в кои-то веки все негласно решили проявить тактичность и развивать тему дальше не стали.
Периодически произносились тосты в мою честь, и каждый раз, озаряясь широкой улыбкой, я выдавливала из себя ответную шутку.
– Лесь, ты сегодня какая-то варёная, – заметила приятельница Ксюша.
– Старею, – развела руками, вызвав волну смешков.
– Да что ты знаешь о старости, – с видом знатока заявил Лёшка, которому было уже хорошо за сорок. – Я вообще считаю, что до тридцати жизни нет, да, Алис?
Сестра традиционно была самой младшей в нашей компании, и пусть разница между нами было не такая уж и большая, всего лишь шесть лет, но прозвище «Мелкая» приклеилось к ней с тех самых пор, когда я притащила зелёную студентку на одну из наших посиделок. Прозвище её ужасно раздражало, но ещё больше её бесила перспектива тридцатилетия, которое с каждый годом становилось всё ближе.
Фёдорова не стесняясь показала средний палец Лёхе. Данилов не подвёл и расхохотался в голос, ничуть не обидевшись.
– Фу, Алиса, как некрасиво, – вновь напомнила о себе Ксюша. – Между прочим, тут дети.
Мы с Арсением в момент напряглись, тот даже голову от телефона оторвал, скрипнув зубами. И вроде бы замечание было вполне безобидным, но следующая фраза была брошена крайне категорично:
– Я не ребёнок.
Компания снисходительно улыбнулась, и Соня поспешила сгладить углы:
– На самом деле лет до двадцати мы все дети, только сами этого не осознаём. А по возрасту многие из нас могли бы быть твоими родителями…
Дальше я не слушала. Меня затошнило самым натуральным образом, бокал с вином выскользнул из пальцев, опрокинувшись прямо на мое платье.
– Чёрт, – выругалась, подскакивая на ноги.
– Та-да-дан, – зловещим голосом выдал кто-то из маркетологов.
Схватилась за салфетки, но движения выходили рваными и бестолковыми, кажется, я начинала паниковать, ровно до того момента как Фёдорова поймала меня за локоть.
– Мы отойдём, – проворковала она и уверенным шагом потащила меня в сторону уборной.
***
– Ты с ума сошла! – накинулась на меня Алиса, когда мы оказались наедине.
– Не кричи, – поморщилась, открывая кран с водой.
– Пожалуйста, скажи, что этот парень не тот, о ком я подумала.
– А о ком ты подумала?! – резко вскинула голову, предостерегающе уставившись на сестру.
Она замялась, смутившись, я же отвернулась обратно, схватив бумажные полотенца и прикладывая их к тёмному пятну на платье.
Родственница рвано выдохнула:
– Ты же не родила тогда... – полувопросительным тоном пробормотала она.
– С чего ты решила?!
Когда я забеременела, Алиске было тринадцать лет, и последний визит в родительский дом как раз пришёлся на середину срока – мой живот только-только начинал выделяться. К счастью, мать с отчимом так ни о чём и не узнали, а вот сестра, с которой я ночевала в одной комнате, была более прозорливой. Поэтому она знала, но мы никогда об этом не разговаривали. И поначалу меня это более чем устраивало. Но, оказалось, не до конца. Где-то глубоко внутри я носила в себе обиду за то, что мир решил подыграть, сделав вид, что не было у Олеси Бодровой никакого ребёнка.
– Ты же сама живот видела, – не глядя на сестру заметила, продолжая с остервенением тереть ткань. – А потом его не стало.
– Я думала, что ты аборт сделала, – затравленным голосом выдала Фёдорова, заставляя опять резко вскинуть на неё глаза.
Слово «аборт» остро резануло по нервам. Можно подумать, что я сама тогда об этом не думала. Но слышать его сейчас, когда Сенька, практически перегнавший меня в росте и будучи полностью сложившейся личностью, находился в соседнем от нас помещении, было дико и… страшно.
– Я была на шестом месяце, – процедила сквозь зубы. – Никто на таком сроке в здравом уме не прерывает беременность.
– Знаю, – как-то совсем отчаянно пробормотала Алиса. – Но это я сейчас знаю, а тогда… А тогда ты молчала, и я решила, что что-то случилось. И он… не родился.
Перед глазами пошли красные круги, и я поспешила скрыться в кабинке туалета, осознавая, что если сейчас не остыну, то понаделаю глупостей. А ведь сестра, по сути, была ни в чём не виновата. Последствия моих поступков были исключительно моими.
Пока я пряталась за дверью, Алиса вышагивала перед умывальниками, громко стуча каблуками по кафелю.
– Ты все эти годы молчала… И я решила, что тема под запретом. Откуда я могла знать, что ты где-то там прячешь… взрослого ребёнка.
– Не прятала я никого, – наконец-то нашла в себе силы выйти на свет из своего убежища. – Мы не общались.
Алискины глаза натуральным образом полезли из орбит:
– То есть ты родила и оставила его?!
– Да, – сухо отозвалась я.
– Совсем оставила? – на всякий случай уточнила она.
– Да.
Цинизма в моей сестре было предостаточно, но даже ему вышел предел. Она остолбенела на месте, растерянно хлопая ресницами.
– Я не видела его практически четырнадцать лет. Всё это время он жил со своим отцом. И с его отцом я тоже не общалась и не собиралась начинать. Позавчера Арсений сам нашёл меня, у него возникли некоторые сложности. И пока Игорь не вернётся в город, я планирую быть рядом с… парнем. О причинах случившегося говорить я не готова.
Фёдорова схватилась за голову и простонала:
– Ле-е-еся...
Обсуждать тему дальше мне не хотелось. Поэтому, тряхнув головой, я безапелляционно сообщила:
– А сейчас извини, нам с Арсением лучше уйти. Вообще не следовало сегодня приезжать…
***
Разговор с сестрой было сложно назвать удачным, но так или иначе он позволил осознать, что моя жизнь больше никогда не станет прежней. И делать вид, что ничего не было, будет, как минимум, бесчестно по отношению к участникам всей этой истории. Я не знала, сколько времени нам отведено с Арсением, и мне хотелось воспользоваться каждой возможностью побыть вместе с ним. Это не возместило бы нам потерянных лет, но, возможно, могло бы починить то, что однажды сломалось в каждом из нас.
Подойдя к столу, мягко коснулась плеча в толстовке и шепнула:
– Сень, пойдём.
***
В Макдональдсе оказалось не так пафосно, как в ресторане, но дышалось здесь в разы свободнее. Несмотря на вечер понедельника, вокруг было оживлённо: бурно обсуждающие что-то шумные компании, милующиеся по углам парочки, одинокие посетители, неотлипающие от своих телефонов, и мы с Сеней, сидящие друг напротив друга и напряженно смотрящие по сторонам.
– Должна попросить у тебя прощения, – отмерла я первой, постукивая ногтями по поверхности стола.
– За что? – Арсений издевательски изогнул бровь.
Ну да, поводов для извинений было предостаточно, но начать я решила всё же с последнего:
– Я не должна была брать тебя в ресторан. Мне вообще не следовало туда ехать.
– Но это же твой день рождения.
– Не первый и не последний, – пожала плечами. – В моей жизни хватает баров, клубов, ресторанов.
А вот вечеров с тобой…
Арсений призадумался, а потом неожиданно поинтересовался:
– Почему ты решила позвать меня с собой?
Вот и настало время вопросов, которых я так боялась. На месте Арсения я бы спросила совсем о другом, но самое главное мы старательно обходили стороной.
– Наверное, мне надоело дробить свою жизнь на части. Захотелось... чтобы всё сошлось воедино. Хотя бы на один вечер.
– А я часть твоей жизни? – недоверчиво уточнил Сеня, взвешивая каждое моё слово
– Да. И всегда ею был.
Он нахмурился сильнее обычного, я даже подумала, что опять взорвётся. Но он практически смог совладать со своим гневом, в полсилы выплюнув едкое:
– Но ведь тебя не было!
– Но это не означает, что я… не вспоминала.
Он презрительно фыркнул, а внутри меня всё болезненно сжалось.
– Это не оправдание.
– А я и не оправдываюсь. Я лишь говорю, что ни о чём не забывала. И мне надоело делать вид, что ничего не было.
Арсений повёл челюстью и откинул волосы назад, жёстко заметив:
– Это не мои проблемы.
Невольно улыбнулась – его стойкость меня восхищала. Я тоже становилась невыносимой, когда кто-то пытался залезть в душу.
– Это вообще не проблема. Всего лишь жизнь.
Пока он обдумывал мои слова, я ушла забирать наш заказ. На душе было путанно. Облегчение от нашего ухода, неясное желание впустить Арсения в собственную жизнь, страх перед неизвестностью и… неверие в то, что тугой узел внутри меня однажды начнёт распутываться.
– Ты не приходила! – стоило мне поставить перед нами поднос, полный еды, как Арсений решил всё же дать волю чувствам. – Ты не приходила! Ты назвала меня подопечным! Ты даже сестре своей обо мне не рассказала! Она весь вечер пялилась на меня как на инопланетянина, – тут он остановился, болезненно вздохнув, после чего прошептал еле различимо: – Почему ты не приходила?
На его глазах выступили злые слёзы, а он и не заметил. Тяжело дыша, ребёнок сидел, вцепившись в край стола, будто боялся потерять связь с реальностью.
А мне после каждого его слова хотелось съёжиться, а ещё лучше – исчезнуть.
– Так было лучше, – выдавила я из себя.
– Кому лучше? Тебе?! Спокойней, да? Не нужно было париться о…
– Арсений! – оборвала его. – Я действительно была уверена, что так будет лучше. Потому что, когда человек ушёл, но продолжает периодически маячить у тебя перед глазами… от этого только хуже. Ведь у тебя остаётся надежда, грёбаная надежда на то, что однажды о тебе вспомнят, полюбят, примут… И эта надежда – самое жестокое, что тебе могут дать. Нет ничего хуже, чем сидеть и ждать, что собственная мать тебя однажды полюбит.
Он замолк, переваривая услышанное. Я же попыталась перевести дух, сцепив пальцы под столом – они мелко подрагивали от болезненных воспоминаний, которые продолжали терзать меня, даже столько лет спустя. Он не понимал, никто не понимал, что я сделала всё возможное, чтобы оградить ребёнка от того, что довелось пережить самой. По крайней мере, я точно знала, что у Арсения был отец, который сможет окружить его той правильной безусловной родительской любовью.
Но Сеня, как обычно, услышал всё по-своему:
– Это было так тяжело? Любить меня?
Я зажмурилась, всем своим нутром ощущая его боль, такую знакомую и понятную мне самой. Мы все хотим быть любимыми и, не получая желаемого, начинаем во всём винить... себя.
– Ты здесь ни при чём, – разлепив веки, взглянула я прямо на него, что было совсем не просто. – Твоей вины в принятых мной решениях нет никакой. И если я не справилась… то это не значит, что любить тебя тяжело. История сложилась так, как сложилась. Называй как хочешь – судьба, стечение обстоятельств… Но тогда я не смогла по-другому.
О роли Игоря говорить не хотелось: хоть кто-то из родителей должен был остаться для ребёнка героем.
Ещё один болезненный взгляд, в котором читался предсказуемый упрёк: «Почему? Почему ты не справилась...» Но он не спросил, а я не ответила. Признаний на один вечер было достаточно.
Вместо этого он озадачился совсем другим:
– И что теперь? Ну, вот приедет папа... Ты опять исчезнешь?
Закусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не разрыдаться.
– А чего бы тебе самому хотелось?
Наш разговор всё больше напоминал сидение на пороховой бочке, когда одно-единственное слово могло сыграть роль бикфордова шнура.
Сенька подскочил на ноги, опрокинув высокий стакан с пепси. Коричневая жидкость с шипением потекла со стола на моё многострадальное платье, но я уже не замечала ничего, кроме парня, рванувшего к выходу.
Каким-то чудом мне хватило доли секунд, чтобы выбраться из-за стола, догнать Арсения и вцепиться в белую толстовку железной хваткой. Плотная ткань предупреждающе затрещала под пальцами, но держала я крепко. Сенька крутанулся на месте, собираясь сбросить мою руку со своего плеча, но я каким-то чудом изловчилась и… заключила его в объятия, что было не так уж и просто, если учитывать, что уже сейчас подросток в плечах был заметно шире меня.
– Отпусти, – потребовал Арсений, но даже не попытался выпутаться из моих рук.
Шмыгнула носом и лихородачно забормотала:
– Мне бы очень хотелось остаться в твоей жизни, если ты позволишь. Если ты сам этого захочешь… Не знаю, в какой роли… Вряд ли из меня получится нормальная мать…
– Мне не нужна мать!
– Ну вот и отлично, – печально улыбнулась я, ощущая, как тугой ком подкатывает к горлу. – Значит, я буду тебе другом. Хочешь? Просто другом… Я буду рядом, если ты позволишь…
***
Как бы дико это ни звучало, но после всех душещипательных сцен мы с Арсением даже смогли вернуться за наш столик. Я извела пачку салфеток, ликвидируя потоп, устроенный липкой газировкой, а он меланхолично жевал картошку фри. Оба ощущали себя выжатыми как лимоны, но мысль о непринятых решениях не давала покоя. Поэтому мы молчали и просто ели, не чувствуя вкуса, словно пребывая в неком трансе.
Домой отправились пешком. Ночь выдалась непривычно тёплой, поэтому мы смело вышагивали вдоль проспектов. Я цеплялась за каждую мелочь, раздувая из неё самый настоящий инфоповод. Профессия радиоведущего обязывала уметь создавать полноценный рассказ из ничего. С упоением повествовала о том, какой была Москва почти восемнадцать лет назад, когда мы с ней повстречались впервые. Арсений подключился к моему монологу не сразу, изредка с недоверием уточняя тот или иной момент. Ему, коренному москвичу, было сложно понять мои детские восторги. Поразительно, но я была всего лишь на два года старше его, когда сбежала из дома покорять столицу.
Спустя пару часов, когда я еле шевелила ногами в своих ботильонах на каблуках, мы вышли к знакомому району. К тому времени Сеня стал заметно словоохотливее, делясь своими воспоминаниями из детства.
– А вон там, – махнул он рукой в темноту, – после дождя обычно скапливается вода и образуется огромная лужа. Мне было лет восемь, когда я решил проверить её глубину и поскользнулся. Ох и криков дома тогда было! Я весь грязный, школьные учебники мокрые насквозь… ещё и коленку разбил. Думал, что отец меня убьёт, повезло, что Аня…
А что сделала Аня, я так и не узнала, потому что Арсений запнулся и густо покраснел, что было видно даже в свете уличных фонарей.
– Аня – это твой учитель по биологии? – будто между прочим уточнила я, хотя у самой всё на душе заходило ходуном.
Затяжная пауза выдалась красноречивой.
– Да, – наконец-то пробормотал он себе под нос. – Папа несколько лет встречался с Анной Сергеевной.
Саркастический смешок вырвался сам собой:
– Ничему жизнь твоего отца не учит.
– В смысле? – тут же напрягся парень, готовый с ходу броситься на защиту родителя.
Вдаваться в подробности я не стала, лишь отрицательно покачала головой. Ну не говорить же четырнадцатилетнему парню, что у его отца прослеживаются явные проблемы на почве служебных романов. Или отношения с учительницей сына за такие не котируются? Впрочем, кто я такая, чтобы судить.
Одна неудачная фраза в моём исполнении, как всегда, всё испортила, и остаток пути мы прошли в гробовом молчании.
На часах уже было далеко за полночь, когда добрели до нужного подъезда. Я даже успела почувствовать укол совести за то, что по ночам таскаю ребёнка незнамо где. А ведь ему завтра в школу.
– Ну, и как мы с тобой завтра с утра встанем? – между делом заметила, пока Арсений по карманам искал ключи от домофона.
– Можно проспать? – с надеждой поинтересовался парень, прикладывая металлическую таблетку к магнитному замку.
– Чтобы тебя уж наверняка исключили из гимназии?
– У нас были обстоятельства, – лукаво предложил он, и я поняла, что хрупкий мир вновь был восстановлен.
– Ну уж нет, – хмыкнула. – Придём домой, сразу чистить зубы и спать.
– Занудство.
Если честно, то я была полностью с ним согласна. Мне, далёкой от школ, садиков и прочих воспитательных организаций, было непривычно ориентироваться на их требования, но обстоятельства вынуждали нас придерживаться правил. Поэтому я уже сейчас начинала готовиться к тому, что завтрашнее утро дастся нам боем.
В подъезде царила тишина, только каждый наш шаг гулко отдавался меж лестничных пролётов. Я вяло перебирала в своей голове список дел на завтра. Было странно выстраивать свою жизнь вокруг расписания Арсения, гадать, что приготовить на завтрак и чем порадовать его внутреннего сладкоежку, но неожиданно мне это нравилось. Дела, которые в обычной жизни казались рутинными, сейчас приобретали какой-то особенный оттенок.
– Может быть, всё-таки без школы? – предпринял ещё одну попытку Сенька, вставляя ключ в замок квартиры.
– Чтобы я потом выслушивала директорские нотации? Или чьи-то ещё…
Я не имела в виду ничего такого, но Арсений и тут умудрился услышать упрёк в сторону... Анны Сергеевны, по крайней мере, в лице он изменился, напряжённо посмотрев на связку ключей, и вытащил её из замочной скважины. Взгляд его мне не понравился, слишком много в нём оказалось испуга… и разочарования.
